Дело Белки Даган Александр

ГЛАВА 28

Если мне когда-нибудь доведется поймать Золотую Рыбку… Что не исключено, так как в библиотеке Общества есть Справочник Рыболова с перечислением всех мировых водоемов, в которых ее когда-либо видели. Так вот, если она мне все-таки попадется, клянусь, я не стану сильно жадничать. Пусть Билл Гейтс, так и быть, остается самым богатым человеком в мире. В конце концов, зачем нужны все эти миллиарды долларов?! Тем более, что в последние годы гораздо большую часть цен перевели в евро. Власть меня тоже не привлекает. Во-первых, я не уверен, что смогу стать хорошим президентом. А, во-вторых, где гарантия, что через четыре года мне снова удастся кого-нибудь поймать? Иными словами, над вторым и третьим желанием мне еще предстоит работать и работать. Зато с первым все ясно уже сейчас. А именно, в первую очередь я попрошу Золотую Рыбку о том, чтобы отныне и навсегда, на все долгие-долгие годы предстоящей мне безбедной и счастливой жизни, я был напрочь избавлен от доставшей меня необходимости стоять в очередях. Вы только представьте, какое это будет счастье. Приходишь куда-нибудь в «Пушкин». Например, в пятницу… Да что там в пятницу?! В субботу! Вечером! А тебя раз и сажают за столик, и безо всякой очереди! Или летишь ты, скажем, нырять. Скромненько так летишь – эконом классом. И не на Мальдивы какие-нибудь, не в Индонезию, а в набивший оскомину любому туроператору Шарм-Эль-Шейх. Ну, и естественно, что народу на таком рейсе человек триста, из которых лыка не вяжут, как минимум двести пятьдесят. По сему и погрузка этой милой публики на самолет занимает едва ли не больше времени, чем потребовалось старику Ною, чтобы загнать на ковчег завещанный ему планетарный зверинец. Вот только тебя эта проблема больше не касается, потому как ты и на регистрацию без очереди, и на посадку без очереди и по прилету через паспортный контроль так быстро, что на пограничном штампе даже чернила высохнуть не успевают. Я могу еще много примеров привести. Те же московские пробки. Это ведь тоже разновидность очереди, просто состоит она из машин. Но, думаю, что и так ясно: если рыбка это желание исполнит, о здоровье и долголетии ее уже можно будет и не просить. Сберег от очередей нервы – вот тебе и здоровье! Сберег время – вот и долголетие! Не помню, когда меня посетила эта гениальная мысль. Не исключено, что как раз в те самые тридцать минут, когда я занудно изображал часового на северной стороне

Избушки на Куриных Ножках. Чем я только себя не развлекал. И кругами ходил, и «Спящей красавицей» фехтовал, и даже пробовал играть в дартс Кощеевой Смертью. А все потому что никакой настоящей охраны от меня не требовалось. На самом деле Арина Родионовна попросту спровадила меня от прооперированного Ивана, которому по ее словам был показан полный покой и абсолютно противопоказан я. С этим, конечно, можно было поспорить, а заодно напомнить Бабе Яге, что Иван Иванович на время своего отсутствия оставил меня за старшего. Увы, при этом он же потребовал, чтобы я ее во всем слушался. И это было самое ужасное. Потому что слушаться ту Арину Родионовну, какой она стала пережив, облаву и ранение Ивана, не хотелось совершенно.

Старуха помрачнела, осунулась, вовсе престала улыбаться и теперь в ее чертах все чаще проглядывала та жуткая страхолюдная физиономия, которой Яга в шутку попыталась напугать меня в день нашего с нею знакомства. Оказав Дураку первую помощь, бабка сразу же вооружилась метлой и теперь, вообще, не выпускала ее из рук, как хороший красноармеец винтовку Мосина. В том, что метла ей нужна именно в качестве оружия я убедился, когда отошел в кусты для совершения утренних гигиенических процедур. Услышав хруст сломавшейся у меня под ногой ветки, Баба

Яга, не раздумывая, махнула метлой в мою сторону, сотворив заклинание Листопада. Не поручусь, что такое и впрямь существует. Название придумал я сам после того как на меня сверху посыпались снопы березовых листьев, тучи еловой хвои и град разнокалиберных шишек. На словах это, конечно, звучит не страшно, но на деле безобидные листики неожиданно стали резаться, как бритва, кончики хвойных иголок по твердости не уступали закаленной стали, а шишки молотили вокруг не хуже летящей из-под колес грузовика щебенки. Мне оставалось лишь радоваться двум вещам. Первая: второпях бабка слегка промахнулась. Вторая: в момент срабатывания заклинания я не шел по нужде, а возвращался, успев ее справить. Иначе после такого залпа, может, уже и ходить бы не пришлось. Как ни странно, вместо извинений за свой «дружественный огонь» Баба Яга грубо буркнула, что нечего шляться, где ни попадя, и продолжила разговор с Горынычем. Как оказалось, в этот момент Змей как раз рассказывал, где и при каких обстоятельствах столкнулся с Иваном. Признаться, я очень надеялся на то, что услышу какое-нибудь героическое повествование в духе песен о Нибелунгах, Роландах или хотя бы о Братстве Кольца. Дескать, летел трехголовый дракон над лесом и невольно стал свидетелем битвы бесстрашного Айвана де Дурака с вырвавшимися на свободу Соловьем Разбойником, Кощеем Бессмертным и Дмитрием

Счастливчиком. В ходе этой баталии три перечисленных злодея были повержены, а де Дурак хоть и оказался тяжело ранен, но был доставлен к нам благородным сэром Горынычем. Увы, ничего подобного мне услышать не пришлось. Змей не видел в лесу никого, кроме самого Ивана, не имел ни малейшего понятия о том, как тот получил свои ранения и, более того, сама их встреча была абсолютной случайностью. Иначе говоря, Змей Горыныч попросту пристраивался на ночлег, когда несущаяся через ночной лес печка взяла, да и переехала ему хвост.

– Больно было, страсть! – пожаловался ящер, бросив укоризненный взгляд кирпичный внедорожник с дровяным двигателем. – Зато потом она сама меня к вам и проводила!

– А вы-то что в лесу делали? – почувствовав некую недосказанность, спросил я Змея.

– Чего-чего?! Отдыхали мы! – неохотно буркнула правая голова и пыхнула ноздрями, постаравшись замаскировать клубами густого дыма свои неожиданно забегавшие глазки. «Врет!» – подумал я. «Эх, допросить бы каждую его голову в отдельности, а потом собрать на очную ставку!» Увы, я знал только один способ разделения голов

Горыныча между собой. Так сказать, хирургический. Но после этого они уже вряд ли смогли бы что-то сказать. Зато Арина Родионовна старому приятелю, похоже, поверила и даже готова была воспользоваться его помощью:

– Змей, ты за Избушкой не присмотришь?

– За Избушкой… – задумчиво протянула средняя голова. Похоже, решения у Змея принимала именно она.

– Точно! – подтвердила Бабы Яга. – Головы у тебя три, вот и погляди на восток, на юг, да на запад.

– А на север? – озадачилась левая, самая крупная и, как мне показалось, наименее сообразительная.

– Там молодой подсуетится! – ответила Баба Яга, кивнув на меня.

– Можно! – согласился Горыныч.

– Арина Родионовна, – удивленно начал я. – А вы куда? Нам же надо на место встре… Доозвучить свою мысль о том, что мы должны продолжить путь на Ноктево болото у меня не получилось, потому что старуха ни с того ни с сего снова схватила меня за ухо.

– Это еще что такое?! Тебя кто учил старших перебивать?! – рявкнула она, терзая моя правую мочку. При этом уху, как ни странно, было не так что бы и особенно больно. Зато моя способность говорить опять куда-то исчезла.

– Так его! – радостно заржала левая башка Горыныча. – А то совсем эти сопляки нюх потеряли.

– Может, нам его съесть? – все также задумчиво предложила Яге средняя голова. И тут старуха окончательно расставила все точки не только над «и», но заодно и надо всеми другими буквами нашего алфавита. Нет, есть меня Арина Родионовна, конечно, не позволила. Однако мне показалось, что прежде чем огласить Змею запрет на употребление меня в пищу, она выдержала слишком уж долгую и абсолютно ничем не оправданную паузу. «Ах, вот вы, значит, как, Арина Родионовна!» – мысленно оскорбился я. «Ну, и ладно! Вот уйду один Белку искать, посмотрим тогда, как вы станете перед Иваном отчитываться!» В тот момент я еще не задумывался, как мне удастся осуществить эту произнесенную про себя угрозу. Но, как ни удивительно, решение подсказала сама Баба Яга. Уже двинувшись по направлению к своему посту, я услышал, как она говорит Горынычу:

– Ты, Змеюшка, не волнуйся! Я максимум на полчасика. Травок целебных для Ивашки соберу и обратно! Таким образом, время моего побега было определено. Тридцати минут мне должно было хватить, чтобы незаметно вернуться в Избушку, оставить Ивану объяснительную записку, прихватить кое-что из своих вещей и отправиться выручать: Барса Мурзоевича – раз; Алихана – два; Белочку-Камнегрыза – три! Оставалось лишь дождаться пока, пока бабка отправится на заготовку своего медицинского гербария.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я уже начал нервничать, что старуха передумала, когда со стороны Избушки донесся знакомый звук отрывающейся от земли ступы. Есть! Задрав голову, я действительно увидел мелькнувший над древесными кронами летательный аппарат, и начал медленно продвигаться в сторону Избушки.

Когда-то один мой приятель справедливо заметил, что предупредительная табличка «Осторожно!

Злая собака!» будет служить гораздо более эффективно, если написать на ней «Осторожная злая собака!» Лично я на сто процентов уверен, что он прав. Гораздо страшнее пробираться по охраняемой территории, если знаешь, что стерегущая ее зубастая тварь не просто носится взад-вперед, облаивая возможных нарушителей, а, наоборот, тихо ползет за тобой следом, ожидая, когда тебя можно будет без помех ухватить за задницу. Насколько я успел заметить, правая и левая головы Горыныча на роль «Осторожной» собаки не тянули. Зато Средняя… От Средней головы можно было ждать чего угодно. В том числе и того, что ей хватит мозгов раскусить мою легенду: «Хочу соорудить безопасный пост на дереве, пришел взять шмотки и пожрать, чтобы не спускаться вниз за каждой мелочью!» Выдумка, конечно, не ахти, но еще на подходе к срубу я понял, что если кому-то и придется давать объяснения, то не мне, а самому Змею Горынычу. Начать с того, что монстр, как и я оставил свой пост. Однако, не это было самое подозрительное. Змеюка зачем-то разжигала печку, которая с прошлой ночи так оставалась стоять на улице. Поверить в то, что огнедышащему гаду может стать холодно, я не мог. Кашеварить ему тоже, вроде, было не из чего. Если только, Горыныч не решился нарушить запрет Бабы Яги и не собрался запечь меня. «А ведь он может!» – подумалось мне. «Скажет потом старухе, что я сбежал, и будет очень недалек от истины.» Ситуация была тупиковая. Уйти без клубка-искателя я не мог.

Именно с его помощью, привязав к нити иглу, я собирался выйти на Кощея, а заодно и на Дмитрия. Пробраться мимо зверюги в Избушку тоже не получилось бы. Тем более, что в разведении огня в печи участвовало лишь две головы – Левая и Средняя. Правая почему-то спряталась в доме. Но вдруг ее окликнули:

– Правый!

– Чего?

– Посмотри, есть еще дрова в горнице?

– Не-а! – доложила, присоединяясь к собратьям Правая голова. – Кроме Ивана никаких дров!

– Тоже мне шутник! – поморщилась Средняя. – Ладно. Айда в лес, какую-нибудь сушину завалим!

– Не понял! – удивилась правая башка. – А чего, Дурака пасти больше не надо.

– Надо-надо! – огрызнулась Средняя. – Только дрова сейчас важнее. Ну, чего стали. Вперед! – и Змей, неуклюже переваливаясь с боку на бок, потопал к лесу. Едва ящер скрылся в кустах, я стремглав бросился к дому. У меня уже не оставалось сомнений в том, что задумал монстр. И как я мог забыть, что на этой печи можно не только готовить, но еще и ездить. Конечно, самому по себе, Горынычу этот кирпичный внедорожник и даром был не нужен. Тварь-то была не только трехголовая, но еще и летучая. Однако после упоминания Ивана, я понял, что Змей задумал похищение. Зачем? А за тем! Не даром же старуха когда-то сама говорила, что ВЧК выпустило Горыныча по амнистии. А что такое амнистия, как не идеальное прикрытие для освобождения ящера и последующей вербовки его в качестве секретного агента. Теперь же в момент кризиса этот агент начал действовать. И Ивана он доставил к нам не просто так, а чтобы добраться до новой базы партизанского отряда. Но не вышло. Баба Яга нарушила приказ и на место встречи не поехала. Однако и ждать пока Дурак оправится от ран, и расскажет, что Змей тоже участвовал в облаве, гаду не с руки. Вот он и спешит ретироваться, а заодно собирается увезти с собой ценного пленника. Все эти мысли сами собой прокрутились в моей голове и выстроились в стройную цепочку, в которой я не видел ни одного слабого звена, кроме, разве что себя самого. Каких бы успехов на волшебном поприще я в последнее время не достиг, тягаться с трехголовым, огнедышащим монстром мне пока было слабо. Не помогало даже то, что в Избушке меня ждали меч-кладенец и АК-74. Автоматом Горыныча не возьмешь, а пользоваться мечом я так и не научился. Оставалось только забраться в дом, взвалить бессознательного шефа себе на плечи и рвать в лес. Да, и еще не забыть залить печку. Пусть потом Змей ее снова раскочегаривает. Какой-никакой, а все выигрыш во времени. А с другой стороны, зачем заливать?! На ней и поедем! Составив план действий я немедленно приступил к его выполнению. Начал, естественно, с самого сложного – эвакуации Ивана Ивановича из избы. Намаялся вдоволь. Все-таки не зря считается, что расслабленное тело намного тяжелее напряженного. Спас разве что страх, вернее адреналин, которого, благодаря этому страху, было во мне выше крыши. Зато после того, как мне удалось водрузить

Дурака на печь, я уже не ходил, а чуть ли не летал. Вот так на лету я и похватал из горницы все, что подвернулось под руку. Меч, автомат, флягу с водой, клубок, и даже миску с недоеденной ночью кашей. Я понятия не имел, как мне удастся приторочить все это барахло к печке, но на то я и числился Знаменем Провала, если бы моя невезучесть решала встающие передо мной проблемы. Уже подбегая к своему дровяному вездеходу, я со всей дури стукнулся ногой об ящик со старухиными зельями. Боль была адская, зато у меня появилась емкость, в которую в дополнение к бабкиным снадобьям я покидал и все свою амуницию. Теперь мне оставалось самое малое: за считанные секунды научиться управлять принципиально новым для меня транспортным средством. Взобравшись на печь, и встав на колени перед ее трубой, я мучительно пытался вспомнить, при помощи каких манипуляций днем ранее Иван сумел заставить эту дуру сдвинуться с места. Я трогал кирпичи, ковырялся пальцем в пышущей жаром щели в печной трубе и отчетливо понимал: что-то не так, чего-то здесь не хватает. И тут меня осенило: «Ну, конечно! В эту дырку должна вставляться заслонка!» Решив этот сложный для городского жителя ребус, я вскочил на ноги, и, увы, вместе с валяющейся на земле закопченной железной пластиной заметил то, что предпочел бы не видеть вовсе – три пары огромных, округлившихся от изумления драконьих глаз.

– Эй, молодой, а ты чего там делаешь? – задала мне вопрос Левая, действительно, самая тупая голова ящера. Однако Правая и Средняя уже все поняли.

– Стоять! – рявкнула Средняя.

– Порву! – проревела Правая.

– Писец! – прошептала моя несчастная, единственная и неповторимая. Дальше все стало происходить очень быстро. Ящер отшвырнул в торону принесенные из лесу поленья и быстро поскакал в мою сторону. Я еще быстрее спрыгнул с печи на землю, схватил заслонку и взлетел обратно. Ящер подпрыгнул на манер баскетболиста, стремящегося к корзине, но вытянул вверх не одну руку, а всего-навсего три шеи. Вот только баскетболист после такого прыжка, бросил бы обычный мяч, а Горыныч, как ему и положено шарахнул тремя файерболлами. Пышущие жаром еще летели с гулом пронеслись над моей головой, а земля содрогнулась от удара приземлившейся на нее туши. Но второго залпа не последовало. Вернее, я понятия не имею, последовал он или нет, так как в тоже мгновения, мне удалось с размаху загнать заслонку в трубу, и печь с визгом т свистом того, что заменяло ей тормоза, прыжком сорвалась с места. Первую тысячу метров я не столько проехал сколько проскакал, собирая под брюхо своего вездехода все пни, коряги, кочки и рытвины. Однако потом все пошло легче. Я просто вовремя сообразил, что управление печью весьма напоминает то, как я в детстве рулил парусным швертботом «Мева» по глади Клязьминского водохранилища.

Всего-то и разницы, что у яхты румпель, а у печи заслонка. В остальном же все то же самое. Хочешь повернуть вправо, толкай рукоять влево. Хочешь влево, вертай направо. Единственное отличие заключалось в том, что скорость польской яхточки зависела от силы ветра, а на скорость печки надо было влиять вдвигая и выдвигая заслонку. Впрочем, был еще один существенный нюанс. Ни разу за все мои катания по водохранилищу за мной не гонялось плюющееся огнем трехголовое чудище. Теперь же мне предстояло обрести и этот весьма познавательный опыт. Признаюсь, я не сразу сообразил, почему увидев, что я взобрался на печку, Змей Горыныч попытался гнаться за мной пешком, вместо того чтобы мгновенно подняться в воздух. Теперь же, когда ящер выполнил всего лишь первый заход над моей задранной вверх головой, я смог по достоинству оценить его истинные размеры и представить, какая обширная территория должна требоваться ему для взлета. Были в полете Горыныча и другие сюрпризы. Будучи любителем кино, я с избытком насмотрелся различных фильмов, где поражающие воображение своей красотой и грацией драконы, стремительно рассекают небесные просторы, примерно раз в час изящно взмахивая перепончатыми крыльями. Чего-то в этом роде я ждал и от Гороныча. Не тут-то было. Ящер летел на реактивной тяге, а точнее на двух струях пламени, которые непрерывно выдыхали Правая и Левая головы, которые, благодаря длинным гибким шеям смогли занять места по обе стороны от драконьего туловища. При этом Средняя голова выполняла все остальные функции: управляла полетом, высматривала противника, постреливала файерболлами и плевалась струями напалма. Кстати, с точностью выстрелов у Средней головушки явно были проблемы. Все ее выстрелы постоянно давали «перелет». Сперва я даже порадовался этому обстоятельству, но потом до меня дошло. Змей не пытается нас спалить, он хочет заставить меня остановится. Это меняло дело, поскольку я твердо знал, что останавливаться не собираюсь, и в тот момент, когда Горыныч это поймет, ему не останется ничего другого, как поджарить меня и Ивана точным одиночным выстрелом. Избежать этого я мог только одним способом – ускориться. Не знаю, что подумал Змей, когда наша неторопливая по сравнению с ним печка, вдруг стремительно умчалась вперед. Надеюсь, мне удалось его удивить, и придать всем трем мордам ящера изумленно-глупое выражения. Сам я был просто счастлив, потому как у меня не было никакой гарантии, что мне удастся увлечь за собой в ускоренный режим такой громоздкий объект, как печь с кучей постороннего барахла и покоящимся на ней Иваном. Увы, радость моя оказалась непродолжительной. Во-первых, летящий за нами Змей тоже сумел неплохо прибавить ходу. Он, конечно, постепенно отставал, но не так быстро, как мне того хотелось. А, во-вторых, оказалось, что сама печь не в силах выдержать такой скорости. Буквально через пару минут движения в ускоренном режиме я почувствовал усиливающуюся вибрацию, а потом наше транспортное средство стало буквально распадаться на части. Сначала с него посыпались немногочисленные изразцы, потом осколки кирпичей, потом куски покрупнее. Мне пришлось срочно принимать решение: снижать скорость или мчаться дальше и вскоре, как ни странно это звучит, загнать печь Бабы Яги насмерть. Не знаю, насколько это было разумно, но я сделал выбор в пользу печки. Я вышел из режима ускорения и сразу же услышал, как она буквально перевела дух. Таким образом, собственность Арины Родионовны была спасена, но нам с Иваном снова угрожало уничтожение. И тут я понял, что знаю, как можно спасти, если не нас двоих, то хотя бы Ивана. Пользуясь тем, что преследующий нас Змей Горыныч еще недостаточно приблизился, чтобы разглядеть все происходящее на земле, я резко вогнал печь в вираж и стал разворачивать ее на сто восемьдесят градусов. При этом мы, естественно, изрядно потеряли в скорости, зато я мог почти что с минимальным риском сбросить Ивана в траву, после чего погнал печку навстречу ящеру.

– Тормози, гад! – закричали мне сверху. – тормози! Спалю к чертовой матери!

«Ага! Спалишь! Как же!» – подумал я и снова вошел в ускоренный режим. Ненадолго. Буквально на одну максимум полторы минуты. И то лишь для того, чтобы проскочить под Горынычем и опять заставить его за мной гнаться, оставляя позади скрытого кронами деревьев Ивана. К моему восторгу ящер купился на мой трюк. Но, судя по всему это был последний повод для веселья, который случился у меня в жизни. Посмотрев вверх, я понял, что Змей начал уставать. Он снизился, стал вилять из стороны в сторону, да и шлейф пламени вырывающийся из голов-двигателей был уже вовсе не таким густым и длинным. Однако это вовсе не означало, что мне удастся спастись. Скорее ровно наоборот. Еще немного и Змею не останится ничего другого как жечь на поражение.

Впрочем, теперь, когда на борту не было Ивана, я тоже мог позволить себе немного повоевать. Надо было лишь вооружиться, но как назло ящик с моей амуницией находился на другом конце печки. Я, как мог, не отрываясь от руля-заслонки, попытался подцепить его ногой, чтобы мало-помалу подтащить в свою сторону. К конце концов, мне это удалось, и я уже почти ухватился за автомат, но оказалось, что Змей за это время тоже придумал для меня некий сюрприз. Собравшись с силами. Он круто рванул вперед и нанес два точечных огневых удара. Подняв голову, и посмотрев в вперед, я понял, что проиграл. Прямо поперек моего пути на дорогу заваливались два пылающих дерева. Даже способность ускоряться не могла помочь мне выбраться из этой ловушки. Сам-то я, может, и смог бы что-то предпринять, но погасить инерцию печки мне было не по силам. Уже через мгновение она врезалась в созданную Горынычем преграду и я кубарем покатился с нее на землю.

– Ну, все, гаденыш, – услышал я клокочущий от ярости голос Средней башки. – Теперь я тебя точно съем.

Я попытался встать на ноги, но не смог. В глазах разбегались черно-зеленые круги. Руки дрожали. Ноги не слушались. Единственное, что мне удалось сделать, это со скрипом подняться на четвереньки. Впрочем, я и в такой позе видел, как торжествующий ящер, выжигая растительность Правой и Левой головой медленно опускается на землю. Я знал, что мне необходимо бежать. Еще немного и Змей приземлится, и тогда меня не спасет уже ничто. Увы, сил у меня не было. Я не смог бы дотянуться даже до Калашникова, который вывалился из ящика и лежал буквально в трех метрах от меня. А еще ближе, практически под самой правой рукой я вдруг обнаружил одно из старухиных снадобий. Тот самый флакон-пульверизатор с красивой этикеткой, изображающей Врубелевскую Царевну-Лебедь. «Средство для комаров!» – машинально прочел я, и понял, что возможно спасение найдено.

ГЛАВА 29

Был когда-то такой анекдот. Три алкоголика находят бутылку с мутной жидкостью, пахнущей спиртом. Первый пьет и падает замертво. Второй качает головой, но тоже пьет и тоже падает. Третий в ужасе от произошедшего закрывает глаза, но при этом все равно подносит бутылку ко рту, орет: «Помогите!» – и делает глоток. Примерно такое же «помогите» хотелось прокричать и мне, когда я, стремясь спастись от Змея Горыныча направил на себя пульверизатор с бабкиным снадобьем. Брызги полетели не сразу. Возможно, форсунка засорилась, а, может, рассохлась старая резиновая груша, которой я нагнетал воздух. Так или иначе Змей подходил все ближе, и надежды уцелеть оставалось все меньше. Но тут зелье все же прорвалось через засорившиеся капилляры распылителя и начало орошать меня легкой водяной пылью. Почувствовав, что пульверизатор, наконец, заработал, я с удвоенной энергией принялся качать помпу, стараясь в точности выполнить написанную на обратной стороне флакона инструкцию: «И обрызгала его с головы до ног всего!» Змей, глядя на мои манипуляции, слегка опешил.

– Я не понял, – поинтересовалась Правая голова. – Это он чего, ядом себя поливает?

– Похоже на то, – согласилась Средняя.

– Ну, ни фига себе! – возмутилась Левая. – Слышь, парень, ну, ты и гад! Мало того, что печку увел, так еще и хавчика нас лишаешь! «Дожил!» – возникла в моей голове несвоевременная мысль. «Я – хавчик!» Однако, как ни печально, но, похоже, все к тому и шло. Я вылил на себя почти весь бабкин флакон, а ожидаемое превращение почему-то не происходило. «Похоже снадобье и впрямь просрочено!» – вздохнул я, и тут-то оно и началось. Меня тряхнуло, подбросило, вытянуло, отпустило, снова подбросило. Потом по моей спине пробежались крепкие безжалостные пальцы невидимого массажиста. А потом меня не стало. Вернее я был уже не я, а некто с тонкими членистыми ножками, сереньким в полосочку туловищем и с полупрозрачными вибрирующими за спиной крылышками. При этом трансформация в Culex pipiens также сказалась и на моих мозгах. В голове беспорядочно витали обрывки самых нелепых фраз. Например: «Интересно, где тут ближайшее болото!?» Или: «Эй, кто это там полетел? Кажется самочка!» А была еще и такая: «Эх, посмотреть бы что превратилась моя физиономия… Рожа-то, поди, почище, чем у Шарапова!» Однако, постепенно весь этот хаос успокоился, оставив на поверхности моего сознания всего лишь одну главную мысль: «Удалось! Я не хавчик! Я – комар!» Одновременно с этим на меня снизошел восторг и не бывалая прежде удаль, заставившая меня заорать:

– Ну, что, Горыныч?! Что, Змей поганый?! Съел?! Как ни странно, ящер не отреагировал на оскорбление. Все его головы безостановочно вращались из стороны в сторону, словно чудовище что-то потеряло и теперь отчаянно торопиться это разыскать. «Кого это он высматривает?» – удивился я и только через мгновение сообразил, что Змей потерял меня.

– Так тебе, гад! – радостно завопил я во всю силу своего нового комариного горла.

– Вот погоди! Я тебя еще в глаз укушу. Я заложил лихой вираж, приноровиться к возможностям своего нового тела, и уже собрался пикировать вниз, но тут меня что-то подхватило, завертело и поволокло в противоположную от ящера сторону. «Это еще что такое?» – разозлился я, не понимая, что за неведомая магия сорвала мою яростную атаку. Впрочем, в этот раз волшебство оказалось ни при чем. Просто, поднявшись над кронами деревьев, я попал под обычный ветер. Кстати, не так чтобы очень сильный. Конечно, если судить с точки зрения человека. А вот для комара подхвативший меня воздушный поток был чем-то вроде урагана. Не прошло и минуты, как Горыныч остался где-то сзади, а меня продолжало нести все дальше и дальше. Ученые-энтомологи знают, что комар обыкновенный Culex pipiens пашет крыльями с частотой от пятисот до тысячи взмахов в секунду. Также они знают, что живет продолжительность его жизни не превышает двух-трех недель. А еще то, что селиться комары вблизи всяческих водоемов и почти никогда не улетают от места своего появления на свет дальше четырех-пяти километров. Ученые-энтомологи, вообще, очень много чего знают о комарах. На то они и ученые, и энтомологи. Мне про мое новое вместилище ничего этого известно не было. Спасали разве что обретенные вместе с комариным тельцем врожденные навыки, да некая человеческая сообразительность. Благодаря первым, я кое-как сумел стабилизировать свой полет. Благодаря второй, я понял, что мне следует искать воду. Причина была вовсе не в том, что я хотел напиться. Просто я вспомнил приписку, которой заканчивалась инструкция по применению комариного зелья. В ней было сказано, что срок его действия исчисляется полетом «за море и обратно». Звучала эта формулировка, прямо скажем, расплывчато, но другого способа вернуть себе человеческий облик я не видел. Никакого моря, впрочем, вблизи тоже не наблюдалось. Оставалось лишь положиться на школьные уроки природоведения, согласно которым любой ручеек рано или поздно должен впадать в речку, а любая речка обязана тем или иным способом течь к морю. Вооружившись этими научными сведениями, набрался терпения и преисполнился сосредоточенного внимания, чтобы ни в коем случае не пропустить встречу с самой маленькой повстречавшейся мне водной артерией. Не знаю, сколько времени я провел в полете. Часы, равно как и все прочие человеческие атрибуты, не считая разве что Соломонова кольца, не соблаговолили уменьшиться до моих нынешних размеров. Темнее не менее, думаю на той стороне было где-то около полудня, когда я сумел неким шестым, вероятнее всего комариным чувством, определить что внизу есть какая-то вода. Вскоре между деревьев и впрямь засеребрилась вполне приличная речка, вдоль которой я и продолжил свое путешествие. К сожалению, длилось оно недолго. Увы, вместе с размерами мой новый организм утратил еще и часть прежней выносливости. Едва не упав в воду, я понял, что отчаянно нуждаюсь, как в отдыхе, так и в какой-нибудь пище. Второе было особенно неприятно, потому как мне совсем не улыбалось сосать чью-либо кровь. Да что там не улыбалось, меня просто мутило при мысли о подобной необходимости. Зато, приземлившись рядом с каким-то веселеньким лиловым цветочком, я ощутил некий весьма соблазнительный аромат. «Нектар!» – любезно подсказало мне нужную информацию мое наполовину человеческое, наполовину комариное сознание. А заодно я уже и сам припомнил, что самцы комаров и вовсе не пьют кровь. Этим, что очень символично, занимаются самки. Мы – мужики – по природе своей гораздо менее кровожадны. Вот натуральные соки, лучше всего, конечно, слегка перебродившие – это совсем другое дело. Питаться нектаром оказалось не так уж просто. Взглянув на свой новый облик, отразившийся в выпуклой капле вожделенной пищи, я обнаружил, что по какой-то неведомой причине моя трансформация в насекомое отряда двукрылых была вовсе неполной. Тело стало комариным, руки и ноги тоже, а вот голова осталось человеческой. «Хорошо, что мне удалось добраться до глаза Горыныча!» – подумал я. «Чем бы, спрашивается, мне пришлось его кусать?!» Что правда, то правда! Никакого комариного жало ко мне не прилагалось. Соответственно и нектар мне всасывать было нечем. Пришлось окунаться в него всей мордой. Отвратительное занятие. Если кто-то хочет попробовать, может сунуть голову в тазик с медом. Умывание тоже оказалось той еще проблемой. Впервые в жизни я столкнулся с тем, что водные процедуры могут оказаться смертельно опасным занятием, и не только потому что умываясь без помощи рук можно запросто захлебнуться. Оказалось, что около воды обитает куча тварей, для которых моя комариная плоть является приятным дополнением к назначенной им природой высоко протеиновой диете. Так и не разобравшись, чей прожорливый рот нацелился на меня из речной толщи, я стремительно рванулся вверх, и по счастью успел скрыться в воздушной стихии от обитателя водной. Однако и здесь не было мне покоя. Пролетев еще какое-то расстояние вдоль ручья, уже в сумерках я увидел перед собой рой очаровательных непрерывно вспыхивающих и гаснущих огней. «Ну, хоть светлячки-то мне не опасны!» – обрадовался я и тут же угодил в гущу своих давних знакомых. На деле «светлячками» оказались те самые мини драконы, одного из которых я по неосторожности прихлопнул во время прогулки с Ханом. Вот только теперь «мини» были уже не они, а я. До сих пор не понимаю, каким образом мне удалось спастись. Вероятнее всего, выручило то, что их было просто невообразимо много, и все они явно считали своим долгом на меня наброситься. В результате, они все время сталкивались, а то подпаливали друг друга, после чего сразу же начинали грызться и драться между собой. Мне же оставалось лишь изо всех сил, махать крылышками и молиться о том, чтобы как можно скорее снова стать человеком. Увы, несмотря на эти мольбы, в конце концов, я все-таки оказался подбит и, задымив подпаленной задницей, с прощальным воем горящего истребителя рухнул в воду. Почему-то большинству людей кажется, что упавшая на землю букашка не испытывает никакой боли. Сколько раз бывало так, что человек легким щелчком сбивает с себя заблудившегося на его ноге муравья или сбрасывает с плеча безобидного паучка, и при этом считает, что поступил гуманно. Мог ведь и раздавить. В этот день я понял, что даже насекомым известно, что значит жесткое приземление. Во всяком случае, лично я в полной мере ощутил насколько оно болезненно, когда вместо прохладной поверхности реки угодил в проплывающую по ней деревяшку. Ночь сразу же стала темнее и траурнее. Высыпавшие на небесах звезды, засияли ярче и тожественней. И только я, хрустнув хитином вместо косточек, вытянулся на поверхности своей импровизированной погребальной и ладьи, позволяя неторопливым речным волнам скорбно нести меня к последнему пристанищу ожидающей меня комариной Валгаллы. Кстати, путь туда занял неожиданно немного времени. Во всяком, случае, когда я открыл глаза вокруг все еще было темно. Моя ладья все еще покачивалась из стороны в сторону, но теперь по бокам от нее был уже не непроглядно черный лес, а просторный дол, расцвеченный многочисленными яркими кострами, вокруг которых пировали могучие древние воины. Я с достоинством поворачивал голову то вправо, то влево, сдержанными кивками приветствуя своих новых братьев, и ждал, когда легкое касание пристани даст мне знать о том, что мое последнее путешествие окончено. Так оно и случилось. Только вот касание вышло несколько жестче, чем я ожидал. Скорее его следовало назвать сильнейшим ударом, от которого ладья перевернулась, и я разом погрузился в обжигающую ледяную воду. Это купание было, прямо скажем, не совсем тем, чего я ожидал, зато оно, как нельзя лучше, промыло мои мозги, благодаря чему я с опозданием осознал: погребальная ладья – это не более, чем кусок сосновой коры; водная гладь, по которой она плыла, уместилась в обычном походном ведре; и, наконец, до настоящей Валгаллы мне все еще так же далеко, как Оксане Робски до Нобелевской премии по литературе. Тем не менее, воины вокруг были абсолютно настоящими, хотя к людям они явно никакого отношения не имели. Будь на моем месте Рональд Руэл Толкиен или хотя бы Ник Перумов уж они-то наверняка бы сумели поименно назвать большинство из сидящих у костров существ. Я же просто перелетал от одного бивака к другому, дивясь извращенному чувству юмора волшебной природы, создавшей эти невероятные туловища, лапы и морды, а также вынюхивая очередную порцию нектара, поскольку возвращение их мира мертвых, одновременно обратило меня к такой прозе жизни, как банальный голод. К сожалению, большинство собравшихся здесь нелюдей предпочитало питаться мясом.

Само по себе, ничего удивительно. Вернись, я к человеческому облику, мне бы тоже больше пришелся по вкусу не какой-то там цветочный сиропчик, а кусок свежезажаренной на костре дичины. Однако я все еще оставался комаром и мог только порадоваться, что мне не достался организм, который предпочитает поддерживать свои силы дождевыми червями или личинками жука-короеда. После получаса бесплодных поисков и пары неудачных попыток заменить положенный мне нектар глотком забродившей медовухи, я внезапно уловил весьма соблазнительный аромат. Еще не понимая, что именно меня так влечет, но будучи твердо уверенным, что оно будет съедобно, я стремительно полетел навстречу этому божественному запаху и вскоре оказался перед роскошным шатром, окруженным тремя кольцами, стоящих плечом к плечу воинов. Впрочем, вооруженное до зубов оцепление и пяток патрульных упырей в небе это не сосем то, чем можно остановить маленькое голодное насекомое. Стража и ойкнуть не успела, как уже миновал трижды неприступный кордон и очутился в походном раю, щедро убранном самыми разнообразными экзотическими растениями. Недолго думая, я сразу же окунулся в ближайшую чашечку, а, учитывая мои нынешние размеры, чуть ли не в целую ванну огромного красного цветка и вдоволь напился густой ароматной жидкости, напоминающей по вкусу круто заваренный каркаде. Это было нечто. Я сразу же вспомнил бесподобную поездку в Египте, где мне довелось целую неделю расслабляться в клубном отеле, чья территория была вдоль и поперек унизана такими же цветами. Похоже, что владелец шатра, в котором я оказался, также был родом с юга или с юго-востока. Правда, его апартаменты, несмотря на палаточный тип жилища, смотрелись куда шикарнее, того что я когда-либо смогу себе позволить. Начать с того, что ткань шатра оказалась чистым шелком. Пол устилали персидские ковры и шкуры, более или менее известных мне животных. Поверх них на небольшом возвышении теснились сплошь золотые и изредка серебряные блюда с самой невероятной снедью. Пловы, жаркое, фрукты, лепешки, сладости. Изобилие, собранное на этом достархане могло одновременно служить, как залом славы какого-нибудь восточного шеф-повара, так и комнатой пыток для человека сидящего на низкокалорийной диете. Однако ни гастрономическими, ни прочими сокровищами диковинное убранство шатра не исчерпывалось. На мой взгляд самой удивительной его деталью было огромное кряжистое, расходящееся у основания на шесть-семь равноценных стволов дерево. Вершина этого исполина я не видел. Она терялась где-то за пределами опирающегося на него шатра. При этом каждый ствол в отдельности нес еще и свою собственную дополнительную функцию. На одном было собранно всяческое оружие. Между двумя другими была растянут большой прямоугольный кусок чьего-то меха. Четвертый ствол служил банальной вешалкой для одежды. Пятый вроде бы тоже. Хотя то, драное рубище, которое на нем висело, выглядело скорее не одеждой, а нелепой грязной тряпкой, невесть как оказавшейся в этом царстве роскоши и комфорта. И тем не менее, именно при виде этого предмета у меня почему-то возникло стойкое ощущение dеjа vu. Я ни минуты не сомневался в том, что ранее уже сталкивался с этой вещью. Вот только где и когда? Заинтригованный своимоткрытием, я приблизился к рубищу и только-только собрался его подробно изучить, как в шатер вошли двое: суровый, одетый в длиннющую холщовую рубаху былинный старец, а с ним развеселый молодой ухарь в тельнике и галифе, в котором я узнал с трепетом узнал самого Перуна.

– Ну, что, братуха, – весело обратился глава старославянского божественного пантеона представительный к своему спутнику. – Как те наше воинство? Внушаеть?!

– Ничего так орава, – согласился старец.

– Да ладно те, Велька! Чего ты гонишь? «Ничего»… Уж полторы тыщи лет такой ватаги не собирали! И, промежду прочим, не без твоего, братка участия!

«Не может быть!» – вскинулся я, не веря своим ушам. «Велька… Братка… Это, что же получается, Перун с Велесом разговаривает?!» Я так разволновался из-за своего открытия, что даже рискнул высунуться из складок рубища, в котором спрятался, едва боги вошли в шатер. Очень уж мне захотелось получше рассмотреть самого главного босса нашей конторы, о котором было столько разговоров, что я и сам поверил: если кто-то и сможет разрулить нынешний кризис, то только он – Велес Великий и совсем не Ужасный. Увы, осмотр получился весьма беглым! В том смысле, что едва я уставился на Велеса, как наменя уставился Перун. В результате пришлось срочно бежать, летать, падать, крутиться, закладывать виражи – и все это под яростные хлопки рассвирепевшего божества.

– Нет, ну, что б тебя, а?! Бог я или не бог! Почему даже в моем шатре от комаров спасу нет?!

– Да, ладно тебе уймись! – попытался утихомирить брата Велес. – Ты лучше скажи, откуда у тебя тут чинара взялась?

– «Чинара»? – удивился Перун, остывая. – А! Дерево, что ль?! Гы… Божество самодовольно похлопало по одному из семи стволов, как раз по тому на котором я метром выше нашел себе временное убежище.

– Это мне Кубера подарил! Вместе с прочей обстановкой!

– Кубера, значит… – нахмурился Велес. – Это тот одноглазый толстяк, который любит людей в растения превращать?

– Он самый! – осклабился Перун. – Это «чинарик», кстати, тоже из смертного. Наглый такой человечишка попался. Дважды пытался индуса моего обокрасть.

Куберина кобра ему, видишь ли, понравилась. И меня, кстати, обманул. Сказал, что на тебя работает!

– Вот оно что! Узбек, значит, – задумчиво пробормотал Велес. – Теперь понятно, почему чинара. Это, выходит, его одежа там висит? Божественный старец указал рукой на рубище, и я, наконец, сообразил, откуда оно мне так знакомо. Это был тот самый халат, в котором я привык видеть младшего егеря Общества Алихана.

– Ага! Его. Только ты не трогай. А то он обратно превратится. На че я тогда шатер крепить буду?!

– Лады, – даже не попытавшись поспорить, согласился Глава Общества, и я едва не рухнул на ковры с превращенного в чинару узбека. «Как же так?!» – не мог поверить я. «Мы ж тебя ждали, чтобы ты всех спас. А тут твоего сотрудника деревом сделали, и ты даже не хочешь пальцем пошевелить?! Да, кто ж ты после этого?!» И вдруг я сам себе дал абсолютно однозначный и несомненно верный ответ на собственный вопрос: «Велес – бог! А боги между собой, конечно, же всегда договорятся!» Надежда на то, что сейчас все измениться к лучшему погасла во мне так же быстро, как и появилась.

– Ну, что, по рюмашке? – предложил Перун, одной рукой вытаскивая из угла колоссальную бутыль, с полупрозрачной коричневатого цвета настойкой.

– Перцовка? – оживился Велес.

– Круче! – заверил его брат и разлил выпивку по огромным золотым сосудом, рядом с которыми кубок УЕФА показался бы не более чем жалким оловянным наперстком.

Однако, внимание мое привлекла не столько посуда, из которой собрались пить боги, сколько оказавшаяся на дне бутыли свернутая в кольцо из десяти-двенадцати витков очковая кобра по имени Щит. «Ну, гад!» – подумал я, сам толком не зная про кого: про Куберу, который все-таки уморил свою змею, или про Перуна, который настаивает на ее останках свое питье.

– Слушай, брат, а человечек, про которого ты рассказывал, часом, не эту змею украсть пытался? – поинтересовался Велес, осторожно, принюхиваясь к содержимому кубка.

– Ее!

– Ну, тогда точно не мой! Мои такое не пьют!

– Гы! Дык и она раньше не в бутылке сидела! Это ее Кубера в пузырь запихнул! Тот еще шутник. Говорит, угощайся, Перун Батькович! Вы – славяне – любите укрощать зеленого змия. – С этими словами бог щелкнул по стеклу ногтем и я с отвращением увидел, как змея внутри сосуда дернулась и открыла свои несчастные воспаленные от сидения в алкоголе глаза. «Живьем заспиртовали!» – с не пойми откуда взявшимся состраданием, подумал я. Перун же тем временем отставил бутыль и снова посмотрел на брата.

– Ну, за что пить будем? За победу? Велес, уже поднесший, было, кубок к губам, засомневался.

– Не рано?

– Да как же рано?! Как же рано?! – взвился Перун. – Сколько ж можно еще тебя убеждать?! Не дожидаясь брата, вспыльчивый бог опрокинул в себя полную меру змеиного пойла и, швырнув оземь драгоценный сосуд навис над Велесом.

– Вот что, братуха, всегда ты мутный был. Вел себя не по-божески. Смертным потакал без меры. Потом и вовсе к ним ушел. Но это я тебе прощаю. Раньше прощал.

А теперь смотри! Теперь у нас час истины! Войско я тебе показал. С божественными, мать их так, собратьями перезнакомил. Даже дружину личную под начало дал. Ну, так чего… Чего, сокол ты мой никому неясный, тебе еще не хватает?! Велес, надо отдать ему должное, хоть и показался в тот момент раза в два меньше

Перуна, не дрогнул. И взгляд его, налитой то ли кровью, то ли пламенем выдержал, и даже с места не тронулся. Однако, с ответом он все ж таки не спешил. Еще раз посмотрел на свой кубок, потом медленно, не в один глоток, подобно брату, а степенно, как купец ковшик кваса, выкушал свою порцию змеиной настойки до дна и лишь тогда заговорил.

– Зря ты, Старшой, наехал. За прощение спасибо. За доверие и того больше. А только против природы своей ни ты, ни я идти не можем. Сам знаешь, я ведь не просто так богом богатства был. И не из-за того, что мне золотишко любо. А потому что деньга счет любит. И я люблю!

– Ну, так считай уже быстрей! – снова начал заводиться Перун.

– Не кричи! Все, что ты показал, уже посчитано. Только одно осталось! Людишек, что сюда нагрянули, мы завтра сметем. Это – к бабке не ходи – ясно! И стену одолеем. Силы хватит. А дальше-то что? Ну, окажемся мы с толпой нелюдей посреди Тверской губернии. Волшба вся вокруг растечется – ни молнию тебе не кинуть, ни мне земли не разверзнуть. И чего тогда прикажешь? С гримтурсами под человеческие танки бросаться? Или смотреть, может ли упырь тридцать первый МиГ обогнать? Так я тебе и сам скажу! Не сможет! Порвут нашу с тобой орду на мелкие кусочки. Вот только после этого уже все как есть человеки будут знать, что мы не сказка, не миф, не вымысел. А по сему охотится на нас станут до последнего. Потому что все, чего люди бояться или не понимают, они выводят под корень. Речь Велеса показалась мне убедительной. Будь я одним из военнообязанных волшебных существ, вот честное слово, прямо сейчас бы пошел к людям сдавать оружие. Однако, же я был человеком, и прекрасно понимал, что это тоже не выход.

Если смотреть на всю человеческую историю, то понимаешь, что победа и милосердие в нашем мире понятия несовместимые. Потому как люди бывают либо милосердными, либо победителями. Не могу сказать, знал ли об этом Перун, но он, как и я сам, неожиданно проявил себя очень внимательным слушателем. Вот только реакция его показалась мне несколько неожиданной. Я бы, скажем, не удивился, если бы он, не сходя с места, метнул в брата молнию. Или, наоборот, закручинился, загоревал и снова поволок из угла бутыль с коброй, дабы утопить в алкоголе яде свою грусть-тоску. Вместо этого божественный военачальник отошел на несколько шагов назад и приказал брату:

– Вставай! Велес не спорил. Он то уж точно не хуже меня понимал насколько непредсказуемым сейчас является Яго родственничек. Медленно поднявшись на ноги, старец с деланным спокойствием взглянул в лицо своего намного более молодо выглядящего старшего брата.

– встал! Дальше что?

– Отойди в сторону! Ковер пачкать не хочешь? – с легким оттенком презрения, поинтересовался Велес.

– Конечно, не хочу! – усмехнулся Перун. – А то ведь уписаешься, неровен час! Что-то в этой хулиганской издевке подсказало Велесу, что никто не собирается здесь и сейчас проливать его кровь. Не заставляя себя долее упрашивать, он отступил с кромки покрывающего достархан ковра и стал ждать, что же произойдет дальше. Дальше все было еще нелепее.

– Глаза закрой! – явно смущаясь попросил брата Перун.

– Чего?

– Глаза закрой и уши заткни! Тут заклинание словесное. Из соображений секретности! Произнося свою просьбу и давая последующее объяснение, Перун явно смущался. Видимо, богам по определению не полагалось пользоваться такой дребеденью, как магические пассы, колдовские присказки, шаманские камлания и прочей вербально-оформленным волшебством. Однако, Велес предпочел сделать вид, что все в порядке и даже честно завставил в оба уха свои длинные шишковатые пальцы. Убедившись, что формальности соблюдены, Перун присел на корточки над достарханом и зашептал:

– На золотом ковре сидели: бог, богиня, упырь, берегиня, лешак, домовой… А ты кто будешь такой?

– Кто? – прошелестел в ответ ковер, подрагивая ниточками бахромы.

– Перун! – назвался бог. Вероятно, идентификация прошла успешно, потому что ковер натянулся. Задрожал и плавно поднялся вверх вместе со всей тонной роскошных яств на нем и полуметровой толщей земли снизу.

– Можешь смотреть! – разрешил Перун Велесу, предварительно тронув брата за плечо. Младший бог подошел к краю образовавшегося проема и ахнул. Я себе этого позволить не мог. Но сдерживаться мне не пришлось. Едва ковер покинул свое место, я уже понял, что под ним находится, и это открытие по крайней мере на какое-то время полностью лишило меня дара речи. С открытием тайника все помещение шатра оказалось заполненным слепящим зеленоватым сиянием. Возможно, кто-то и мог бы не понять его источник, но только не я. Поскольку совсем не так давно мне уже посчастливилось подержать в руке переполненный магией беличий изумруд.

– С ума сойти! Сколько же их здесь? – явно нервничая, спросил брата древнерусский бог богатства в отставке,

– Понятия не имею! – легкомысленно ответил Перун – Но на задуманное хватит.

– А что именно ты задумал?

– Погоди. Сейчас закрою и расскажу! Велес отошел от входа в сокровищницу, и в этот самый миг изнутри раздался такой громкий треск, что даже Глава Общества невольно вздрогнул. Впрочем, такая реакция лишь на первый взгляд оказалась испугом. На самом деле, Велес просто узнал звук.

– Это то, что я думаю? – спросил он старшего брата. Перун сделал вид, что не услышал, но в этот миг треск повторился.

– А черт! Леший тебя забери! – выругался главнокомандующий войска богов. – То одну мелочь выдает, то, когда не надо, два раза подряд такой крупняк!

– Значит, я прав! – продолжил давить на брата Велес. – Там Моя Белка? Перун помолчал еще пару секунд, но в конце концов сдался:

– Да, братуха! Да! Там Наша с тобой Белка!

ГЛАВА 30

Современный туризм – он как фигурное катание. Есть вольная программа. Есть обязательная. Вольная сводится к превращению себя в жаркое: двадцать минут отмокания в соленой морской воде, полтора часа поджаривания на солнце, еще двадцать минут отмокания, еще полтора часа поджаривания. Обязательная программа – это посещение джентльменского набора туристических достопримечательностей. Два-три памятника архитектуры, три-четыре памятника местным диктаторам, обязательно какой-нибудь «старый город», и еще более обязательно рынок аутентичных сувениров, которые неожиданно окажутся сделанными в Китае. Именно во время такой «обязаловки» мне и довелось побывать в Страмбульском «Тап Капай» – одном из бывших дворцов, одного из бывших турецких султанов. Весьма скромное, как оказалось, жилище. Не то что какой-нибудь «Балчуг». А вот сокровищница там была, что надо. Никогда не видел столько бриллиантов в одном месте, не говоря уж про их невероятные размеры. И ведь, что странно, я всегда считал себя человеком полностью равнодушным к побрякушкам, а вот здесь так разобрало, что в голову невольно полезли всяческие невероятные планы налетов и вооруженных ограблений от простого удара стойкой ограждения в витрину, до захвата заложников и требования отдать мне вон тот голубоватый камешек в форме обгрызенной гигантской маслины. При этом от активных действий меня удержало даже не воспитание, а вовремя вспомнившиеся фрагменты из Паркеровского фильма «Полночный экспресс», где так хорошо показаны адские условия содержания европейцев в турецких тюрьмах. К счастью, вместе с выходом из сокровищницы, я довольно быстро пришел в себя, сохранив не столько впечатление о тамошних несметных богатствах, сколько воспоминания о том помешательстве, которое они могут вызвать. То же помутнение рассудка я испытал и теперь, когда Перун продемонстрировал брату, а заодно и мне результат всего лишь недельной Белкиной работы по добыче и заготовке ореховых изумрудов. Всего лишь пару минут мы с Велесом глазели на невероятную россыпь сокровищ, а меня уже напрочь захлестнуло безумное желание любой ценой получить в свое владение хотя бы десяток, а лучше сотню этих маленьких бесценных камешков. Не знаю, на какой отчаянный поступок я смог бы решиться, если бы проем в подземное хранилище так и остался открытым, но, видимо, Перун и сам чувствовал себя неуютно, пока его драгоценная заначка не оказалось снова надежна заперта. Впрочем, Велеса демонстрация накопленных братом богатств тоже произвела весьма изрядное впечатление. Ковер с достарханом уже давно вернулся на место, а младший бог все еще сохранял тягостное молчание.

– Не серчай, Велька! – попробовал растормошить брата Перун. – Все мое – твое! Ты стырил Белку, я ее подобрал, но дело-то у нас общее.

– Это как сказать… – неуверенно отозвался Велес. – Ты лучше объясни, что с камнями намерен делать?

– Как что? – удивился недогадливости брата старший бог. – Взрывать! Завтра на рассвете разносим войска смертных, разрушаем барьер между сторонами и проводим показательную бомбардировку.

– Понятно! А бомбить-то чего будем? – поинтересовался Велес, и я лишний раз отметил, что он явно не отказывается выступить с братом против всего человечества.

– А вот это тебе лучше знать! – ухмыльнулся Перун. – Ты же у нас столько лет со смертными якшаешься. Думаю начать надо с нескольких крупных городов. Чем древнее, тем лучше. Чтобы призраков побольше поднялось. Ну, и по ихним воякам не мешало бы пройтись. Потом предложим сдаться, а если не поймут, еще побомбим.

– Не поймут!

– Ну, это уж не наша печаль. Камней хватит!

Перун, похоже, и впрямь все продумал. Более того, судя по реакции Велеса, он уже не считал план брата безнадежным. Скорее, наоборот. Это означало, что после того, как изумрудный дождь просыплется, скажем у стен Питера, его заполонят тени изможденных крестьян, которых когда-то сгоняли возводить этот город. Вокруг

Киева начнут рубиться призрачные русские дружины и такие же бесплотные татаро-монголы. А на Красной Площади в Москве по очереди будут казнить то Гришку Отрепьева, то Стеньку Разина, то Емельяна Пугачева. Милый аттракцион для туристов. Если, конечно, желудок крепкий.

– Одного не могу понять, там изумрудов – десяти белкам за месяц не управиться, а она-то одна.

– Была одна, пока мужики не сбрендили.

– Мужики?

ГЛАВА 31

Все-таки нейролингвистическое программирование – это великая сила. Вот привык я с детских лет считать, что Вини-Пух положительный персонаж, и все – не волнует меня больше, что этот нехороший медведь собирался обокрасть трудолюбивых лесных пчел, а потом еще и сожрал мед, который сам же собирался подарить другу Ослу. И Кот в Сапогах мне кажется вполне симпатичным. Хотя если проследить его действия, то кто он, если не профессиональный кидала?! Причем непрерывно прогрессирующий! Начинает ведь котяра довольно скромно – с безобидной разводки на пожрать и одеться. Зато в финале он предстает уже законченным аферистом, который не только участвует в операции по присвоению чужой загородной недвижимости, но еще и лично расправляется с ее законным владельцем. В русских народных сказках герои тоже, прямо скажем, не ангелы. Взять того же Емелю. Вот с какого перепугу он положительный? С того, что на щуку полагался? Или потому что, не вставая на печке лежал? Ведь ровным счетом ничего же сам не сделал. Разве что пинками до проруби его догнали, воды набрать. А уж там этот образец для подражания себя показал – выловил по случаю реликтовую говорящую рыбу и, шантажируя ее превращением в уху, заставил выполнять свои бредовые фантазии. В общем, куда ни кинь, кого не проанализируй, а у всех сказочных героев рыльце очень даже в пушку! Но это, конечно, если головой думать! А если, по-простому, на рефлексах, то ничего не могу с собой поделать. Как прописалось во мне с младых ногтей, что Василиса Прекрасная и Серый Волк все из себя хорошие, так никуда мне от этого ощущения до сих пор и не деться. Догадывалась ли Царевна об этой особенности моей психики или и впрямь считала, что ее дело правое, не скажу. Однако разговор у нас с нею получился бурный, но короткий! Хорошо еще, что проходил он не у Перунова шатра, а уже в расположении личной выделенной Велесу дружины, потому как тихо убеждать в своей правоте Премудрая явно не умела.

– Ну, ради чего, скажи мне, пожалуйста, Велесу нас предавать?! – орала на меня расставшаяся с обликом лягушки Царевна. – Ну, пораскинь ты своими комариными мозгами, что он от этого выигрывает?!

– А я откуда знаю? Власть!

– Не смеши! Ты видел какую ему Перун дружину дал? Вот и властью он также поделиться! Дружина и впрямь была, что надо. Рота таджикского стройбата и то смотрелась бы более устрашающе. Но не для того я стал параноиком, чтобы так легко выздоравливать.

– Хорошо! Пусть не власть! Тогда деньги!

– Еще лучше! Лев, ты хоть знаешь богом чего именно был наш шеф?! Я знал, вернее вспомнил. То ли Кот, то ли узбек рассказывали мне, что в давние времена Велес отвечал за богатство. Так что соблазнять его деньгами было так же целесообразно, как приглашать гинеколога на бесплатное шоу в стриптиз-баре. Оставалось испробовать последний аргумент.

– А как он отнесется к положению живого бога на земле?

– А сейчас он какой бог? Мертвый?!

– Да, но храмов-то в его честь уже никто не строит!

– И хорошо, что не строят! Ты хоть представляешь, какой у божества шум в башке стоит, когда ему непрерывно молятся?! Он что, по-твоему, поп-звезда?! Разик показался, автографы раздал и скипнул! Действующий бог – это сущность в постоянном он-лайне. Всех, кто в него верит, слышит, каждую просьбу через себя пропускает.

– Что ж тогда вы с Серым за ним гонялись, могли бы и просто ему помолиться.

– Не могли! Мы в него не верим – мы его знаем! Понимаешь разницу?

– Нет, – честно признался я.

Василиса задумалась. Похоже, разница между верой и знанием и впрямь существовала, но объяснить ее было не просто.

– Ну, хорошо. Попробуем так… – заговорила, наконец, Премудрая. – Ты сколько женат был?

– Три года!

– Годится! – удовлетворенно кивнула Царевна. – И как часто вы со своей милой под конец трахались? Только честно!

Я опешил. Во-первых, какая связь? А, во-вторых, как прикажешь честно отвечать на такой вопрос красивой и не так чтобы очень близко знакомой женщине? С подробностями о своем семейном разладе? Не хочется. Без подробностей? Ущерб имиджу. А это, сами понимаете, неприятно. Я теперь, конечно, может, и комар, но все-таки самец комара.

– Ладно, не пыжься! – прервала мой мыслительный процесс Премудрая. – Думаю, не чаще пары раз в неделю. Угадала? «А то ж! Конечно, угадала!» – подумал я и тут же внес корректировку:

– Три-четыре! Иногда пять!

– Ладно, пусть будет пять! – усмехнулась Василиса. – И как вы к этому делу приступали? Час от часу не легче. Ей что, на ночь эротических рассказов захотелось?

– Ну, как… В душ шли и приступали. Иногда кино перед этим какое-нибудь смотрели!

– Понятно! Верх романтики! Вот тут уже я обиделся:

– Ну, извините! Разочаровал. У вас, наверное, с Иваном все было, по-другому! А я тогда каждый день в семь утра на работу вставал. И до победы. А по вечерам еще сам в квартире ремонт делал. А по выходным к мамаше ее на дачу таскался грядки копать! Ивана я, пожалуй, помянул зря. Никаких личных обид наносить Прекрасной я не собирался. Впрочем, если это бестактное замечание ее и задело, внешне Царевна осталась абсолютно спокойной.

– Иными словами, – резюмировала она. – Быт одержал победу над супружеским долгом!

– Ну, уж нет! Только не у меня! Это Олька, чуть что, на больную голову жаловалась.

– А зачем же ты на ней такой болезненной женился?

– Смеетесь?! До свадьбы-то все было иначе! Встретишься, на последние деньги в кафе сходишь, и в киношку – в заднем ряду обниматься. Или в парк – гулять и целоваться, целоваться и гулять. А однажды мне друг ключи от квартиры оставил, так мы…

– Стоп! Окрик Премудрой подействовал, как холодный душ. Незаметно для самого себя я вдруг и впрямь проникся классными денечками своего жениховства, когда, только-только познакомившись с Олей, я вдруг понял, что она стала для меня самым прекрасным, самым любимым человеком на свете – центром единой и неделимой вращающееся вокруг нее вселенной. В первый месяц наших отношений у меня в голове и вовсе существовало не более трех мыслей: как я люблю эту девушку; как я хочу эту девушку; как я мечтаю о том, чтобы она тоже меня полюбила и захотела.

– Ну, вот! – удовлетворенно заметила Василиса. – Ты и подобрался к тому, что я хотела тебе растолковать! Пока ты не знаешь, обломиться тебе что-нибудь или нет, ты весь горишь, жаждешь, желаешь. Именно твоя неудовлетворенность создает то силовое поле любви, страсти и обольщения, на которое, если повезет, отреагирует твоя женщина. А вот, когда ты с ней уже переспал, более того, с того светлого момента, когда желание ложиться с тобой в постель, ты считаешь ее супружеским долгом, тогда и поле твое неумолимо слабеет. Иными словами, чем доступней контакт, тем слабей связь! Понял?!

– Ну, да. Наверное, так и есть! Но ведь я же не один такой. В миллионах семей так случается!

– А при чем тут семьи?! – удивилась Премудрая. – Семьи нам с тобой сейчас по фигу. Я просто пыталась тебе объяснить, почему тот, кто верит в бога, может до него достучаться, а тот, кто с ним лично знаком – нет!

– А-а-а… – глупо протянул я, чувствуя, что длительное пребывание в теле комара явно не добавляет мне умственных способностей. Меня настолько увлек разговор о моих терках с Ольгой, что я, действительно, не сразу вспомнил о том, для чего, вообще поднималась эта тема.

– Ну, ладно, – согласился я. – Вы знаете Велеса. Он знает вас. В результате МТС не срабырывает…

– Что не срабатывает? – не поняла Прекрасная.

– МТС – Молитвенные Теле Системы! Но тогда почему он сам ничего не почувствовал?

– То есть, как это «не почувствовал»! Ты бы видел, каким мы его в Джайпуре застали! И сам весь извелся, наших всех извел! Вероятно, Василиса, привела бы и другие подробности того, как нервничал ее любимый шеф, но тут я, наконец, вспомнил, где слышал это экзотическое название «Джайпур». Его упоминала одна моя обожающая колесить по свету подруга – чудная девушка, которая раз и навсегда перепутала земную ось со своим персональным шилом в заднице.

– Минуточку, Премудрая, вы хотите сказать, что нашли Велеса в Индии?

– Да! А что тебя так удивляет? Мы с самого начала знали, что он там! Или ты про расстояние? Ну, так в потусторонней географии шесть тысяч верст не крюк. Я подлетел к собеседнице и, зависнув сантиметрах в пятидесяти от ее лица, пристально со значением посмотрел ей в глаза – сначала в правый, а потом, чуть-чуть передвинувшись, в левый. Похоже, Царевна она не играла, а в самом деле не искренне не могла понять, что в ее словах показалось мне столь подозрительным. А не понимая, она очень быстро начинала раздражаться.

– Слушай, Лев, кончай уже перед носом летать. Сил нет, как хочется в ладоши хлопнуть.

– Пожалуйста! Хлопайте! Но тогда вы так и не узнаете, один весьма интересный факт.

– Идет! Я еще только осмысливал, что же такое произнесла Василиса, а ее безжалостная рука уже мелькнула в воздухе и мигом заграбастала меня в плотно сжатый кулак. «Упс! Кажется, довыпендривался!» – с явным опозданием сообразил я и попытался прикинуть, велики ли шансы на то, что Царевна меня хочет именно раздавить, а не попугать. С одной стороны Премудрая меня явно никогда особо не жаловала, а тут такая возможность: я – комар, она – человек, и вокруг ни единого свидетеля. А с другой стороны, хоть я и комар, но она же все-таки человек… Уж не знаю, чем бы все это закончилось, но внезапно в шатер кто-то вошел.

– Прекрасная! И ты, Серый! – услышал я сквозь кулак голос Велеса. – Имейте в виду: в покоях у Перуна был «жучок». Не вэчекистский. Сработан грубо. Под комара. Но башка человеческая. Братцу-то я глаза от него отвел, но и сам перехватить не успел. Короче говоря, будьте начеку. Если не сам комар, то тот, кто его послал, может быть нам, как опасен, так и полезен.

– Не может! – ответила Василиса и, разжав кулак, поднесла мою помятую тушку пред светлые очи шефа.

– Ты чего тут с ним делала, – воскликнул, оказавшийся подле Велеса волк. – Он из твоего живота и то целее выбрался.

– Воспитывала! – нехотя, процедила Прекрасная. А я в очередной раз подумал: что же могло так испортить характер этой умной и красивой женщины, которая не только разменяла как минимум пятую сотню лет, но может и дальше спокойно наслаждаться жизнью, ничуть не страшась ни бедности, ни целлюлита? Между тем, Велес покончил с предварительным осмотром и без особых церемоний перекатил меня ногтем указательного пальца с ладони Премудрой на свою собственную.

– Вот он значит какой – ваш рекрут! Ну, иди сюда, Лев! Познакомимся.

– Здравствуйте, – нехотя пискнул я, от души жалея, что любой протест с таким тембром глосса будет звучать в лучшем случае неубедительно. А протестовать хотелось. Велес обращался со мной, как с последней букашкой, и даже тот факт, что я именно ею я и был, не служил ему ни малейшим оправданием. В довершение всего он тоже попытался зажать меня в кулаке. Правда, сделал это несколько медленнее Василисы, благодаря чему я все-таки успел вырваться.

– Так я и думал, – разочарованно проговорил бог. – Не то! Слишком везуч для Облома.

Теоретически я должен был бы обрадоваться. Хоть кто-то из новых знакомых не стал с ходу определять меня в законченные неудачники. Однако, судя по интонации божества, я понял, что эти, вроде бы, приятные слова являются не более, чем констатацией моего очередного недостатка.

«А, может, ну его нафиг!» – обиженно подумал я. «Вылечу отсюда, да и рвану себе,

как планировал, за море! Василиса сейчас человек – не поймает! Старпер этот, тем более!»

– Ну, рвани, рвани! – вслух откликнулся на мои мысли Велес. – Только имей в виду, обратно человеком тебя это не сделает!