Дело Белки Даган Александр
– Как вам наша охрана? – внезапно обернувшись, спросил меня врач. – Не правда ли, идеальная маскировка?
– Вы про что? – не понял я медика.
– Как про что? Про это! – удивленно ответил он, показывая на молчаливые ряды пенсионеров, и вдруг, бросив взгляд на мою левую руку, воскликнул: – Ну, конечно! У вас же при обыске все забрали. Ладно, давайте пока так…
Доктор порылся в карманах и извлек оттуда что-то вроде ингалятора для астматиков.
– Вот! Вдохните! Не так удобно, как ваше кольцо, но хотя бы обретете на полчасика истинное зрение.
Поняв, о чем идет речь, я вставил раструб ингалятора в рот и на вдохе надавил на баллончик. Ощущение было довольно неприятным – будто мне на язык высыпали столовую ложку дубовых опилок с привкусом мяты.
– Ну, как? – поинтересовался эффектом своего снадобья доктор.
– Отвратительно! – честно признался я.
– Не сомневаюсь! – ухмыльнулся врач. – Зато гляньте по сторонам. Я глянул и оторопел. Помещение менялось буквально у меня на глазах. Причем менялось явно в худшую сторону. Светлые стены коридора приобрели грязный серый оттенок и, как выяснилось, были сложены из плохо пригнанных каменных блоков. Гладкие финские двери оказались железными, крашенными зеленой масляной краской, сквозь которую местами проступала ржавчина. Более того, если бы не надписи на табличках они могли бы составить честь любой уважающей себя тюрьме, типа Бутырки ими Матросской Тишины. Кстати, сами надписи тоже сильно изменились. Например, раньше на ближайшем от меня кабинете было написано «Окулист». Теперь же там откуда-то взялось слово «Оккультист». То же самое произошло и со следующей дверью, сменившей табличку «Процедурная» на зловещую надпись «Пыточная».
Но самую жуткую трансформацию претерпели, конечно, сидевшие в очереди пенсионеры. Если раньше они выглядели безобидными старичками и старушками, теперь я увидел, что они и людьми-то не были. Все мнимые пациенты этой невероятной больницы оказались совершенно одинаковыми глиняными болванами.
– Круто, не правда ли?! – прокомментировал мое открытие медик. – Идея, правда, не наша. Позаимствовали у императора Шихуанди. Зато вооружены наши ребята намного лучше. Это я уже и сам заметил. Хотя керамическая гвардия и уступала терракотовым китайцам в численности и тонкости исполнения, ее боеспособность была куда серьезнее. А все потому что вместо мечей и копий в глиняные руки охранников были вставлены настоящие автоматы Калашникова. Едва мы вошли в кабинет моего провожатого, я перестал сдерживать свое любопытство.
– Слушайте, доктор… – начал я.
– Можете называть меня Логопедом! – немедленно откликнулся врач.
– Хорошо! Уважаемый Логопед, может, вы уже объясните, куда меня занесло?
– С превеликим удовольствием! Вы находитесь в региональном филиале ВЧК – волшебно-чародейской комиссии.
– Что за дурацкое название?! – неожиданно для самого себя бросил я. Однако, врача моя реакция как будто даже обрадовала.
– Бросьте! Это у вас из-за ассоциации с ВЧК товарища Дзержинского. Между тем, наша комиссия появилась, как минимум, лет на 50 раньше. А уж потом мы сделали так, чтобы большевики в свое время выбрали для своей спецслужбы похожее на нас название!
– Зачем? – удивился я.
– Для конспирации! Нет лучшего способа замаскировать деятельность одной тайной организации, чем прикрыться именем другой.
– Ерунда какая-то! – снова ни с того ни с сего сказал я именно то, что думал, хотя это и было полнейшей бестактностью.
– Оставим это! – добродушно предложил Логопед, хотя что-то в выражении его лица мне совсем не понравилось. – Тем более, что сейчас ваша очередь удовлетворять мое любопытство. Начнем с простого вопроса. Что там приключилось с вашим бухгалтером? У меня аж в горле запершило, так мне не захотелось отвечать на этот вопрос. Причем, чем больше не хотелось, тем больше першило.
– Ну? Лев, что же вы молчите? – как нельзя более доверительно улыбнулся мне доктор.
– Да как вам сказать, – издалека начал я, чтобы мой отказ разговаривать о внутренних делах общества не прозвучал откровенным хамством. – Мне кажется, что это совершенно не ваше дело! Закончив фразу, я буквально не поверил своим ушам. То есть по сути-то произнесенная мной грубость, была вполне адекватна тому, что я думал. Но это же не повод выпаливать ее в лицо представителю дружественной организации
– Не переживайте, Лев! – попытался утешить меня врач, проявив терпение достойное скорее психиатра, а не логопеда. – Лучше объясните, почему вы не хотите побеседовать со мной искренне и откровенно? Вас что-то тревожит? Тут медик оказался прав на все сто. Тревожило меня очень многое. Однако, прежде чем я успел обдумать, о чем рассказывать, а о чем нет, мой рот сам собой стал изливать на Логопеда мои страхи и сомнения.
– Не хочу, чтобы Бабе Яге срок набавляли. Она, конечно, сбежала, но если бы мы с Ханом ее не встретили, нам бы уже давно конец пришел. Кстати, как она – не побилась при посадке? Перун – тот еще дятел – так нас в небеса запулил, не пойму, как я жив остался. Узбек-то, судя по всему, цел. Я слышал, как Василиса с Димкой о нем говорили? Значит, вы его уже тоже нашли! И, вообще! Почему я с вами разговариваю, а не с кем-то из наших? Или они бояться, что я обижаюсь за то, что они нас на «той стороне» бросили? Тогда пусть успокоятся. Я, конечно, сперва злился, но потом Кубера мне объяснил, что мы с ними во времени разошлись. Хотя вопрос – можно ли ему верить? Во-первых, он меня уже один раз обманывал. А, во-вторых, он анонимно шантажировал Кощея его яйцом, чтобы тот выкрал у нас белку!.. Я говорил, говорил и говорил. И никак не мог остановиться. Хотя в том, что это необходимо сделать, не оставалось уже никаких сомнений. Причиной тому было, прежде всего, изменившееся выражение лица моего собеседника. Еще несколько минут назад этот человек казался образцом внимания, ума и полит корректности – эдаким Владимиром Познером, участвующим в кинопробах на роль главврача районной психушки. Однако теперь он словно снял маску и явил мне свой настоящий облик. А именно – ушлую самодовольную физиономию Владимира Васильевича Лобышева. Был в моей жизни такой замечательный персонаж – бывший сотрудник спецслужб, а ныне зампредправления в одном из московских банков, где мне однажды довелось работать. Не знаю, в чем заключались его обязанности, зато хобби у Владимира Васильевича долгие годы было одним и тем же. Он обожал поймать кого-либо из сотрудников на нарушении корпоративной дисциплины, после чего приглашал к себе в кабинет, долго трепал нервы, а в заключении предлагал все забыть, если провинившийся будет стучать на своих коллег. Ассоциация была настолько сильной, а воспоминания – столь неприятными, что я неожиданно сумел совладать со своей стихийной исповедью и с трудом, но все же сжал зубы. Однако и после этого мой язык упрямо продолжал ворочаться во рту, из которого теперь раздавалось лишь неразборчивое мычание.
– Ну, что же вы замолчали? – подарив мне очередную иезуитскую улыбку, полюбопытствовал Логопед. – Горло свое пожалейте!
– Это каким же образом? – уточнил я, чувствуя что внутри у меня и впрямь начинается что-то похожее бронхит, помноженный на двустороннее воспаление легких. В ответ на мой вопрос логопед еще раз извлек из кармана ингалятор.
– Узнаете?
– Что, одно средство и для истинного зрения и от больного горла?
– Зрение – это побочный эффект, а горло… Логопед окинул меня взглядом антрополога, прикидывающего, есть ли шанс у пойманного им неандертальца понять человеческую речь.
– Вам что-нибудь говорит название Коллоди?
– Нет! – насупившись, признался я.
Не то, чтобы меня сильно волновало то, что я не знаю очередное иностранное слово. Просто я не люблю, когда меня держат за полного идиота, пусть я даже им и являюсь.
– Я так и думал, – продолжил унижать меня логопед. – Это городок в Тоскане, на севере Италии. Ну, хотя бы сказку про Пиноккио-то вы знаете?
– Конечно! – фыркнул я. – Сюжет, правда, помню смутно. Что-то вроде того, что каждый итальянец должен построить дом, посадить дерево и вырезать себе из него сына!
– Где-то так, – уныло согласился врач. – Так вот бук, из которого старик Джеппетто создал ожившего деревянного человечка Пиноккио, как раз и рос в окрестностях города Коллоди.
– И при чем здесь мое больное горло? – прервал я весьма познавательный, но, на мой взгляд, абсолютно бесполезный ликбез по поводу итальянского фольклора.
– А притом, что вы вдохнули экстракт натурального Коллодийского бука, и теперь вам будет очень тяжело утаивать информацию.
– Я что же, превращусь в Буратино? В смысле в этого… В Пиноккио?
– Ну, что вы?! До такой степени завраться мы вам не позволим. Однако, если вы и дальше будете пытаться скрывать от меня важные сведения… Логопед картинно покачал головой, предоставив мне самому придумать, какая кара ждет меня за уклонение от ответов на его вопросы.
– Зря стараетесь! – с мужеством бывалого партизана сказал я. – Меня живые боги не испугали не то что какой-то уездный доктор Менгеле! Произнеся эту эффектную фразу, я тут же зашелся жестоким кашлем. Горло ободрало так, словно по нему за хвост протащили упирающегося во все когти кота.
– Не испугали, значит? Ну-ну… – усмехнулся врач, подавая мне стакан с водой. – А я ведь предупреждал – не врите! Впрочем, если вам не нравится мое общество…
– Не нравится! – мгновенно сказал я чистую правду, чем значительно облегчил свои мучения.
– …Тогда можете продолжать юлить! – как ни в чем ни бывало, продолжил доктор. – Глядишь, и окажетесь на приеме у Ухогорлоноса. Я ведь всего лишь логопед. Мое дело дефекты речи. А вот когда у вас от вранья начнет нос расти…
Я с ужасом вспомнил еще одну подробность из сказки про Пиноккио. Когда тот врал, у него действительно начал удлиняться этот орган.
– Что, представили? – ехидно поинтересовался доктор. – То-то! Ну, что? Продолжим нашу беседу, или попытаетесь стать Сирано де Бержераком? Доктор откровенно глумился над моей беспомощностью. Однако, я тем временем вспомнил, одну важную деталь. По словам логопеда его снадобье должно действовать около тридцати минут. А значит, мне надо просто попытаться, как можно дольше, тянуть время, не говоря ничего, что будет однозначно считаться ложью. А именно, я мог спокойно пообещать ему продолжить разговор, а уж на какую тему мы будем разговаривать, это вопрос второй.
– Хорошо. Продолжим, – осторожно согласился я и с радостью отметил, что в этот раз мне удалось не закашляться.
– В таком случае, я повторяю свой вопрос. Расскажите мне во всех подробностях, что вы знаете о белке!
– Хорошо! – кивнул я, пытаясь вспомнить все, что мне известно о белках. – Итак… Белка относится к классу млекопитающих. Отряд – грызуны. Семейство – беличьи. Есть еще подкласс, но я его, к сожалению, не помню.
– Стоп! – прервал меня логопед. – Что за ерунду вы несете?
– Рассказываю про белку! – искренне ответил я, отметив, что Коллодийскую отраву это вполне устраивает. – Во всех подробностях, как вы и просили.
– Меня интересует конкретная белка. Волшебная. Бухгалтер вашего Общества. Что вы знаете о ней?
– Я знаю, что она песенки поет, да орешки все грызет. А орешки непростые: ядра – чистый изумруд…
– Вы что, издеваетесь? – зарычал медик.
– Нет! – на голубом глазу заявил я, добавив про себя, что тянуть время вовсе не обязательно означает издеваться.
– Лев, вы идете по очень тонкому льду! – пристально посмотрев мне в глаза, предупредил логопед. А я в свою очередь отметил, что, добиваясь от человека правды, вовсе не стоит пользоваться поэтическими образами и спокойно, без малейших последствий для своего горла ответил:
– Вы ошибаетесь! Ни по какому льду я не хожу. Мы просто разговариваем. Вы задаете вопросы. Я на них отвечаю.
– Хорошо, – явно сдерживая раздражение, согласился доктор. – Тогда вот вам еще один вопрос. Как давно у вас похитили белку?
– Простите, но, строго говоря, у меня ее вообще не похищали!
– Не у вас лично! Как давно похитили волшебную белку из штаб-квартиры Общества Защиты Волшебных Животных? На отдать должное логопеду, он все же сумел задать настолько конкретный вопрос, чтобы я опять почувствовал сильный позыв к кашлю. И тут мне на помощь пришел Эйнштейн, вернее мысль о том, что время по сути штука весьма относительная. Например, если оценивать все произошедшие со мной события с момента гибели динозавров…
– Совсем недавно! Буквально вот только что! – даже не поперхнувшись, сообщил я. И тут меня осенило. – Если начистоту, я вообще не уверен, что она похищена!
– Как? – опешил доктор.
– Да так… – пожав плечами, ответил я, а сам подумал, что раз Кощей выпустил белку на той стороне, то ее действительно можно считать свободной.
– Ну, ладно! – признал свое поражение логопед. – Чувствую без очной ставки нам не обойтись. Доктор выключил лампу, которую в начале допроса направил мне в лицо и развернулся к телефону.
– Алло! – произнес он в трубку, набрав какой-то короткий, судя по всему, внутренний номер. – Необходимо участие Арины Родионовны! То, что Баба Яга оказалась в руках этих волшебных инквизиторов, сильно меняло дело. Я был многим обязан этой старухе, но вовсе не ждал, что она рискнет набавить себе срок, отказавшись сотрудничать с вэчекистами. Одно лишь еще оставалось неясным: с какого это перепугу дружественная, как я думал организация, подвергает меня допросу, как последнего преступника. Впрочем, пока логопед говорил по телефону, я успел кое-что предпринять, чтобы это выяснить и, похоже, он тоже это заметил.
– Лев, – сурово обратился ко мне врач. – Здесь на столе лежал ингалятор.
– Верно! – признал я. – Лежал!
– Это вы его взяли?
– Я!
– Зачем?
– Вот зачем!
Я выбросил вперед руку и стал давить на баллончик, раз за разом обдавая логопеда Коллодийской сыворотокой правды.
ГЛАВА 16
Допрашивавший меня врач назвался Логопедом, но в минуту опасности хватка у него оказалась, как у матерого костоправа. Левой рукой он намертво вцепился в мое запястье. А правой – сумел дотянуться до горла. Прежде меня никогда не душили, и я не сразу нашелся, что противопоставить стальной клешне, сжавшей мою трахею. К счастью, инстинкт самосохранения переключил тело в режим автопилота и оно само сообразило, чем ответить агрессору, благо под мою левую руку как раз подвернулась настольная лампа, которой я и врезал по голове Логопеда. Удар был не очень сильным, но все же он заставил эскулапа оставить в покое мое горло и даже отскочить в сторону. Это произошло вовремя. Еще немного и я бы разделил участь невинно убиенной Дездемоны. С той лишь разницей, что мне никто не предложил предварительно помолиться. Теперь же я снова мог дышать, что, в общем-то, еще ничего не значило. Судя по виду моего противника, он нисколько не пострадал, зато очень и очень разозлился.
– Поздравляю, Лев! Вот теперь вы нажили серьезные неприятности! – предупредил меня доктор, как будто весь предыдущий допрос был всего лишь невинной первоапрельской шуткой. Впрочем, кое-что в поведении логопеда действительно изменилось. Он, наконец-то перестал улыбаться. Мне тоже было не до смеха. Все мои действия во время предыдущих столкновений становились скорее ответом на ту или иную агрессию. Но в данном случае, вэчекист как на зло предоставил инициативу мне. При этом, сама его стойка – положение рук, ног, наклон головы – одним словом все говорило о том, что в отличие от меня этот человек настоящий подготовленный боец. Оставалось лишь надеяться, что в критический момент мне снова удастся ускориться во времени. Однако, уверенности в том, что это произойдет, у меня не было. И, тем не менее, просто выжидать, чем закончится наше пассивное противостояние, было нельзя. В любое мгновение в кабинет могли привести Бабу Ягу, а значит, и без того немалые силы Логопеда разом увеличатся за счет ее конвоиров. Получалось, что я должен любой ценой обезвредить врача и чем быстрее, тем лучше. Придя к этому, выводу я метнул в противника лампу, которая еще с первого удара, так и осталась в моей руке, а сам схватился за стул. К сожалению, это не дало мне никакого особого преимущества. Лампу логопед, естественно, легко отбил, а воспользоваться своим новым оружием я так и не сумел. С невероятной (во всяком случае, для меня) ловкостью логопед поднырнул под опускающийся на его голову предмет мебели, после чего проделал пару каких-то неуловимых движений, в результате которых я кубарем перекатился через его спину и рухнул вниз. Подняться мне уже не пришлось. Схватив меня за руку, доктор резко вывернул ее наружу, отчего я сам собой быстро перекатился со спины на живот, и в то же мгновение оказался придавленным к полу. Потому что логопед, не тратя времени даром, вскочил на меня сверху и вдобавок взял в стальной зажим мою многострадальную шею.
– Сдаетесь? – прошипел мне в самое ухо мой калечащий врач.
– Нет! – сквозь зубы ответил я.
– Ну, и не надо! – согласился он. – Теперь это значения не имеет. Все равно я решил, что к Ухогорлоносу вы не пойдете. Я вас лучше Рентгенологу окажу. Знаете, кто у нас работает Рентгенологом? Скоро узнаете! В голосе логопеда было столько торжества и ненависти, что я понял – прием у этого специалиста закончится для меня как минимум в реанимации. Но как всегда в критических случаях меня посетила шальная мысль, подсказавшая как можно повернуть ситуацию в свою пользу.
– Иван Дурак в курсе того, что вы меня допрашиваете?
Вопрос был задан наобум. Примерно так же, как делается первый выстрел при игре в морской бой. Оставалось лишь надеяться, что логопед не поймет, что это таки действительно выстрел. И он, похоже, не понял.
– Нет! Не знает, – донеслось сверху.
– А вы сообщили ему, что я сейчас нахожусь в этом кабинете? В этот раз пауза между вопросом и ответом заняла уже больше времени.
– Не сообщили! Заткнись!
– А почему вы этого не сделали?
– Это… Это… Противоречит интересам нашей организации!
– А вы, вообще, имеете право меня допрашивать?
Уже задавая последний вопрос, я был почти уверен в том, какая последует реакция. И не ошибся. Захват, сдавливавший мое горло, ослаб, а следом комнату огласил надсадный кашель логопеда, наглядно показавший мне, что я нахожусь на правильном пути.
– Повторяю! – заорал я во всю мощь, освободившихся от давления легких. – Вы – сотрудник ВЧК – имеете право здесь и сейчас допрашивать меня – сотрудника общества защиты волшебных животных? Кашель усилился, а через мгновение зашедшийся им логопед скатился с моей спины. Наконец-то у меня появилась возможность встать на ноги. Я не замедлил ею воспользоваться и, торжествуя, взглянул на хрипящего на полу медика.
– Ну, же, доктор! – празднуя победу, продолжил я добивать своего соперника. – Я задал прямой четко сформулированный вопрос. Отвечайте. Пожалейте свое горло!
– Нет, не имею! – с трудом выдавил из себя правдивое признание вэчекист и снова обрел способность нормально дышать и разговаривать.
– Остановись, идиот! Ты сам не понимаешь, что делаешь! – немедленно рявкнул он и словно раненный зверь, оттолкнувшись одновременно и руками, и ногами прыгнул в мою сторону. К счастью, мои мозги работали гораздо лучше, чем все остальное тело. Потому что увернуться от этого молниеносного броска я, конечно, не успел, зато времени на новый вопрос мне вполне хватило.
– Каким образом вы узнали, что я нахожусь в Лысогорке?
Логопед с ненавистью посмотрел мне в глаза и, отпустив, воротник, за который уже успел меня схватить, снова согнулся в приступе жестокого сухого кашля.
– Сообщение! Информатор! Облава! – нехотя по частям выплюнул он требуемый ответ.
– Имя и род занятий информатора? – не давая ему опомниться, продолжил допытываться я, и на всякий переместился так, чтобы нас с логопедом разделял письменный стол.
– Не могу! Секретная информация, – чуть не взмолился он.
– Понимаю, – согласился я. – Поэтому и интересуюсь, что секретная. Ну!
Похоже, что сыворотка правды имени Пиноккио и впрямь оказалось мощнейшей штукой. Логопеду явно не хотелось рассказывать, кто меня сдал, но Коллодийское снадобье попросту не оставило ему выбора.
– Карга! Продавщица из Лысогорки! – не выдержав, сдался врач.
– Ну, вот! Можете же, когда хотите, – похвалил я его за правдивый ответ. – Воды дать?
– Да! – на сей раз без запинки выпалил логопед и в два глотка прикончил остаток жидкости в стакане, из которого сам поил меня в начале допроса.
При этом, видя, как трясутся у него руки, я понял, что врач основательно утратил волю к сопротивлению. Впрочем, теперь начиналось самое сложное. Все прежние вопросы я завал не столько ради самой информации, сколько стараясь найти тему, на которую мой противник не захочет разговаривать. Учитывая, какую дозу сыворотки правды мне удалось в него впрыснуть, я не сомневался, что любая ложь, равно как и умалчивание заставят его сильно помучиться. Теперь же мне представился шанс выяснить, что же тут происходит на самом деле. Но заняться этим, по-прежнему, следовало, как можно быстрее.
– Итак, господин логопед, продолжим, – начал я. – Меня интересует, каким образом вам стало известно о пропаже бухгалтера нашего общества?
По тому, какими несчастными сделались глаза моего собеседника, я понял, что этот вопрос также относится к секретной информации, а значит, является весьма и весьма важным.
– Не молчите, Доктор, не стоит! Вы же знаете, что сыворотка все равно заставит вас сказать правду.
– Вас же не заставила, – с трудом сдерживая очередные позывы к кашлю, просипел врач.
– Сами виноваты! – не скрывая торжества, заявил я. – Не понимаю, кто вас, вообще, учил так вопросы формулировать?
– Главврач!
– Кто?
– Глава нашего регионального отделения?
– Ну, то-то! А меня Яндекс! Похоже, мое последнее заявление окончательно сломило дух логопеда. Он понуро уставился в пол и произнес:
– Хорошо. Спрашивайте! Что вас интересует?
– Другое дело! – милостиво заметил я и вальяжно, как университетский преподаватель на устном экзамене продолжил. – Итак, повторяю вопрос… Закончить фразу я не успел. Услышав звук открывающейся двери, я машинально повернул голову и увидел стоящую на пороге Бабу Ягу. «Опоздал!» – подумал я, и в тот же миг мне в ухо врезался тяжелый кулак логопеда.
На сей раз мое перемещение из кабинета в кабинет, а вернее из каземата в каземат было самым стремительным, равно как и самым грубым. Никаких каталок, не говоря уж о праве на самостоятельную прогулку, мне не предоставили. Пока я отлеживался на полу после мощнейшего удара врача-следователя, он сам пулей выскочил в коридор и отдал несколько команд терракотовым стражникам. Те в свою очередь немедленно ворвались внутрь, схватили меня за руки за ноги и бодро куда-то поволокли. Примерно на середине этого перемещения Коллодийская сыворотка, наконец, прекратила действовать на мой организм, поэтому к концу пути я вновь видел вокруг себя коридор поликлиники, и тащили меня уже не огромные глиняные страхолюдины, а щуплые старички-пенсионеры. Вернее один старичок, вцепившийся в мою правую руку и три бодрые бабульки, держащие меня за остальные конечности.
При этом силы им было, по-прежнему, не занимать, поэтому я, не рыпаясь, позволил этой престарелой кавалерии, не только доставить меня по назначению, но и прикрутить широкими кожаными ремнями к креслу. Единственным положительным моментом во всем происшедшем было то, что я каким-то чудом все еще оставался худо-бедно задрапированным в давешнюю простыню, которая заменяла мне конфискованную в просмотровой одежду. Все-таки, как ни крути, а нагота еще со времен Адама и Евы никому не прибавляла чувства защищенности и уверенности в завтрашнем дне. Похоже, Логопед решил осуществить свою и угрозу и действительно передал меня в лапы рентгенолога. Впрочем, самого хозяина кабинета я еще не видел, а выводы о его специальности сделал на основе имевшегося в помещении оборудования. Через мгновение он и сам заглянул на рентгеновский огонек и, признаться, слегка меня разочаровал. Я ожидал увидеть могучего злобного монстра, а вошедший в помещение мужик был просто очередным мрачным громилой с перекаченной шеей и сплющенным покатым лбом, форма которого запросто могла послужить прототипом для дизайна скошенной вперед орудийной башня танка Т-80. Сходство с бронемашиной усиливало также то, что поверх халата доктор был облачен в тяжелый прорезиненный фартук, прикрывавший его грудь, живот и, разумеется, гениталии. Впрочем, о защите последнего рентгенологу можно было уже не беспокоиться. На ком бы он ни женился, его дети так или иначе будут выглядеть такими же мутантами, как и он сам. Покончив с разглядыванием пыточных дел мастера, я потерял к нему интерес. Но, как ни странно, наше равнодушие было взаимным. Рентгенолог, занимаясь своими делами, спокойно перемещался по кабинету, обращая на меня столько же внимания, сколько на имевшуюся в комнате мебель. Вдруг дверь отворилась, и в комнате появился еще один медик – брат-близнец первого.
– Идет, – сообщил пришелец нервным шепотом хозяину кабинета.
Тот отчего-то засуетился, быстро опустил на последнем остававшемся открытым окне светонепроницаемый экран и встал рядом по стойке смирно – ни дать, ни взять гвардеец у вечного огня. Его пришедший позднее клон, тоже вытянулся возле двери, что явно свидетельствовало о приближении к кабинету какого-то местного начальства, которое по неписаной традиции всех времен и народов, как всегда заставило себя ждать. Впрочем, напрасно многие думают, что боссы задерживаются из неуважения или по безалаберности. На самом деле, пытка ожиданием – один из самых эффективных приемов психологического давления. А в моем случае, она еще и сопровождалась мерно трясущимся полом и дребезжащими стеклами в окнах. Создавалось ощущение, что где-то за стеной проходит тяжелый товарный состав, который, того и гляди, раскрошит в пыль оказавшуюся подле него больничку. Однако, вместо этого, дверь в кабинет распахнулась и внутрь, покряхтывая на каждом шагу, вдвинулось могучее, тяжеловесное существо совершенно невероятных размеров. Глядя на него, я невольно подумал, что теперь понимаю, откуда могла взяться поговорка «если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету». Именно такую ходячую гору и представлял собой монстр, пожаловавший в кабинет. Увы, у меня не было никакой возможности взглянуть на него магическим зрением, чтобы понять истинную природу этого существа. Хотя с другой стороны, возможно, это оказалось к лучшему. Во всяком случае, одно я теперь знал точно: медик в фартуке, принятый мной за рентгенолога, вряд ли имеет звание выше санитара, а настоящий врач пришел только сейчас.
– Где пациент? – возвысил голос человек-гора, и при этом из его рта пахнуло чем-то сырым и заплесневелым, чем иногда несет из тоннелей московского метро. «Слепой рентгенолог? Оригинально!» – подумал я. Однако, помощники чудовищного врача не заметили в его вопросе ничего странного.
– Одну секундочку! Разворачиваем! – подобострастно пискнул один из санитаров, после чего они оба встали по бокам от своего шефа и повернули его лицом ко мне. Впрочем, о лице здесь можно было говорить лишь с большой натяжкой. На меня уставилась пористая как кусок пемзы широченная красно-бурая маска. Как такового рта на ее поверхности не было. Вместо него в нижней части огромного лицевого блина вытянулась длинная узкая щель, в которой через равные промежутки поблескивали металлические пластинки, напоминающие многочисленные лезвия уничтожителя для бумаг. Нос отсутствовал в принципе, а глаза, расположенные на неправдоподобно близком расстоянии друг от друга, казались просто двумя уходящими в толщу головы черными отверстиями. Но самой жуткой деталью этой кошмарной физиономии были две бугристые отливающие свинцом кожистые складки, ниспадающие со лба на изъеденные щеки монстра, и спускающиеся по бокам далее, едва ли не до уровня его колен. «Господи, да что же это за тварь такая?!» – заметалась в моей голове до смерти перепуганная мысль. Но следующая фраза чудовища неожиданно дала ответ на этот вопрос.
– Поднимите мне веки! – приказал помощникам рентгенолог, и те брезгливо морщась, но все же не смея ослушаться, кинулись выполнять его команду. Только теперь мне, наконец, стало ясно, кем меня так упорно стращал Логопед. Передо мной был никто иной, как Вий – величайший «дурной глаз» нашей отечественной литературы и всей старославянской мифологии. Одного взгляда его радиоактивных очей было достаточно, чтобы предать смерти любое живое существо, спалить деревню, сравнять с землей город. Мне же, по всей видимости, предстояло пройти у него магнитно-резонансную томографию головного мозга.
– Ребята! – окликнул я угрюмых санитаров, медленно с трудом скатывавших в два плотных увесистых рулета мясистые веки своего шефа. – Мужики! Сбегайте кто-нибудь к Логопеду. Скажите, что я готов рассказать все, что знаю. Серьезно. Мужики, слышите, он будет не успевать задавать вопросы. Ей Богу! Черта с два! Вероятно, санитары этого кабинета не раз и не два слышали подобные обещания, и давным-давно научились на них не реагировать. Сам Вий тоже оставался абсолютно спокоен. Сопел себе в две ноздри, которые я сперва посчитал его глазами, и ждал, когда можно будет заглянуть в мою пропащую голову.
– Ну, и фиг с вами! – заорал я, переходя от уговоров к грубости. – Все равно вы от меня ничего не узнаете. Козлы! Кретины! Чтоб вам всю жизнь в душевой мыло ронять!
Не буду перечислять всех оскорблений, которые я нанес, как самому Вий-рентгенологу, так и его помощникам. Скажу главное – цели они не достигли. Ни чудовище не приказало меня заткнуть, ни санитары не побросали его веки, чтобы нормально по-людски набить мне морду. Однако, даже поняв, что все усилия в этом направлении тщетны, я все равно не мог остановиться. Возможно, сказалось возбуждение, возможно, на меня еще немного действовала сыворотка правды, но я орал, ругался, а когда бранные слова закончились, перешел к декламации героической классики:
– Правду сказал я, шотландцы, От сына я ждал беды, Не верил я в стойкость юных, Не бреющих бороды. А мне костер не страшен, Пусть со мною умрет Моя святая тайна, Мой вересковый мед. На этой патетической ноте санитарам, наконец-то, удалось распаковать зенки своего начальника. К моему удивлению, ничего страшного в них не оказалось. Это были просто два молочно-белых бильярдных шара, бешено вращающихся в глазных впадинах, заполненных по краям красивыми ртутными слезами. Слезы текли, струились, разбегались многочисленными ручьями, после чего вновь встречались вместе, заполняя собой большой чуть выпуклое озеро. Оно было по истине прекрасно. Его мерцающая серебром поверхность так и звала окунуться вглубь, раствориться, насладиться нежной прохладой жидкого металла, который укутает, приласкает, вытянет из членов усталость, и заберет из головы все пустые суетные мысли, видения, образы, составляющие никчемную человеческую память. Вот одна из них камнем сорвалась в блестящую металлическую воду. Вот вторая. Вот третья. И, наконец, они частым дождем забарабанили по озерной глади, уродуя ее мириадами разбегающихся во все стороны картинок моего недавнего бытия. А сам я при этом становился таким чистым, таким сияющим, таким металлическим, что не мог сдержать радости и плакал, плакал и плакал от восхищения. И вдруг что-то произошло.
– Тревога! Тревога! Тревога! – раз за разом повторялось противное, ноющее как зубной бур слово. Поверхность озера взволновалось. По нему прошла матовая рябь, сменившаяся непрерывно растущими волнами, которые стали дергать меня из стороны в сторону в такт невероятно грубому и неуместному в этом ртутном раю голосу.
– Побег! Побег! Побег! Всему личному составу занять посты согласно боевому расписанию. Я не понимал, что значат эти странные, лишенные смысла выражения. Но вдруг одна половина озера разом померкла, а вторая возопила жутким нечеловеческим голосом.
– Что ты делаешь?
– Шеф, так ведь приказ! – попытался оправдаться кто-то невидимый перед озером.
– Плевать! Нельзя закрывать веки порознь!
– Тут же и вторая половинка водоема погасла, оставив меня с ощущением сиротства и безысходности в жестокой холодной темноте.
– Идиоты, – продолжало реветь невидимое более озеро. И, признаться, оно почему-то уже не казалось мне таким чудным и нежным как ранее, когда я его видел. – Немедленно, верните все назад!
– Не надо, – хотел попросить я, но меня, к сожалению, никто не услышал. Видимо, потому что в этот момент рядом со мной, озером и теми, на кого оно злилось, появился еще кто-то.
– Отставить! – сказал он, вернее она. – Все на выход! Вий, ты тоже нужен.
– В чем дело, Яга? – пробасило озеро, которое почему-то назвали Вием. – Не видишь? У меня пациент.
– Массовый побег из Лысогорки!
– То есть как это массовый? Много народу ушло?
– Все!
– Все?! Они что, сбрендили такой толпой к людям соваться?
– Если бы к людям… Они на ту сторону ушли! По моему телу пробежала тяжкая дрожь – это чудесное озеро отправилось куда-то вдаль, но вдруг снова остановилось.
– Стоп! А с этим чего делать?
– Пусть остается! Под мою ответственность! Двое из ларца, тащите сюда ковер. И ты, Виюша, поторопись! К месту сбора сам дойдешь или проводить? В ответ послышалось то ли фырканье, то ли приглушенное рычание, после чего раздался характерный хлопок закрывающейся двери, сменившийся ритмичными неторопливыми ударами чьих-то массивных ног.
Похоже, в этот момент мой контакт с Вий-рентгенологом окончательно прервался и я снова стал более-менее соображать, что происходит, и где я нахожусь. Так мне стало понятно, что ни в каком озере я не купался, а просто побывал под действием чарующей и одновременно мучительной магии Вия. Правда, мучительной она стала казаться мне только теперь, когда я попытался открыть глаза и почувствовал, что моя голова готова вдребезги расколоться от боли на тысячу кусочков, как бутылка Шампанского, сброшенная с двадцатого этажа. Еще я осознал, что с трудом вспоминаю самые простые слова и формулирую самые элементарные мысли. Например, я уже понял, что хорошо знаю, распоряжающуюся в кабинете старуху с метлой, которую Вий называл Ягой! При этом я был уверен, что есть у нее и другое, гораздо более приятное имя, но вспомнить его мне никак не удавалось.
– Да, касатик, тяжко тебе пришлось, – неожиданно ласково обратилась ко мне бабка.
– Ну-ка, дай-ка я на тебя посмотрю. Яга приставила к стене свою метлу, после чего взялась крепкими пальцами за мой подбородок и, поняв мне голову вверх, стала внимательно изучать мои мутные глаза.
– Плохо дело! – резюмировала она результаты осмотра. – И раньше ты особым умом не отличался, а теперь как бы и вовсе дурачком не сделался. Ну, ничего, такая должность тоже в вашем обществе тоже имеется. Похоже, старуха собиралась еще что-то сказать, но тут в комнату, пыхтя и чертыхаясь, вернулись близнецы-санитары, вернее «двое из ларца», как метко обозвала их бабка. Они притащили тяжелый свернутый в рулон ковер и, рассчитавшись «на раз, два, три» аккуратно опустили его на пол.
– Идиоты! – выругалась на них старуха. – Режим полета не могли задействовать?
– В помещении не положено! – буркнул один из санитаров.
– Мозгов вам не положено! – передразнила его ворчание бабка. – Ладно! Открывайте окно, раскатывайте ковер, и дуйте на сборный пункт! Ну, что встали? Похоже, что-то в этих предельно простых указаниях Яги и впрямь вызвало у санитаров неразрешимые вопросы. Тем не менее, один из них все же стал поднимать экран окна, а второй, словно нехотя, присел на корточки перед ковром и стал его медленно раскатывать. Старуха тем временем, вернулась ко мне и, став так, чтобы санитары не видели, что она делает, выпростала из-под ворота странное ожерелье, сплошь состоящее из нанизанных на суровую нитку кусочков коры, корешков и щепочек. Перебрав их, как мулла четки, старуха нашла нужную ей деталь украшения, содрала ее с нитки и, сунула эту дрянь мне в рот.
– Пожуй, полегчает! – шепнула она мне, и обернулась к близнецам. – Ну, что вы там возитесь… Конец фразы застрял у Яги в горле, что неудивительно. Начать с того, что оба санитара мрачно целились в нас из ружей – один из помпового, второй из пневматики для игры в пейнтбол. Однако, это было еще не все. На полу на самом краю размотанного ковра сидел страшно довольный собой мужик в белом халате, пристроивший поперек колена старухину метлу.
– Ни с места, Арина Родионовна! Переломлю! «Ну, конечно! Арина Родионовна!» – вспомнил я, наконец, как на самом деле следует называть старуху. «А мужик… Е-мое! Это же Логопед!» Похоже, снадобье Бабы Яги, действительно, начало возвращать мне память, а вместе с нею пришло понимание, в какую неприятную передрягу мы вновь угодили.
ГЛАВА 17
Очень редко, но все же встречаются на земле люди, чья радость смотрится отвратительно. Это не означает, что они не умеют вежливо улыбнуться или рассмеяться шутке нужного человека. Как раз с этим-то у них все в порядке, и выглядят они в такие минуты даже обаятельно. Однако, если их веселье является, по-настоящему, непринужденным, если причиной для него стали их собственные чувства, тогда на лица этих людей практически невозможно смотреть без отвращения. А все потому, что искренне их заставляет улыбаться лишь то, что у любого нормального человека вызвало бы ощущение неприязни и гадливости. Исходя из моих наблюдений, поймавший нас с Ариной Родионовной Логопед относился как раз к такой породе мелких доморощенных садистов. В выражении его лица не было мрачного удовлетворения, человека хорошо сделавшего неприятную, но необходимую работу. Вовсе нет. На нас смотрел законченный негодяй – эдакий гурман-людоед, который предвкушает, как сейчас он будет по кусочку нарезать свою беспомощную жертву для долгожданной трапезы.
– Что же вы, Арина Родионовна? – прервал затянувшееся молчание Логопед. – Такой опытный агент, можно сказать ветеран спецслужб и так прокололись!
– Какой еще ветеран? О чем он говорит? – обратился я к Бабе Яге, которая, уставившись в пол, неподвижно стояла между мной и Логопедом.
– Неужели?! – в притворном изумлении всплеснул ладонями врач, но тут же вернул их на древко метлы. – Господин Защитник, вы все еще не в курсе?
– Не в курсе чего? – резко спросил я глумящегося над нами дознавателя, хотя у меня уже возникло подозрение, что ответ на этот вопрос не доставит мне никакой радости. Однако Логопеду мои переживания были только в удовольствие:
– Ваша разлюбезная Яга, – начал он. – Ваша дорогая подруга и спасительница, о снисхождении к побегу которой вы так беспокоились, является штатным оперативным работником ВЧК. Причем, высокого ранга – на целых три ступени выше моего собственного. И это именно она сообщила о том, что вас необходимо найти и допросить самым тщательным образом.
– Арина Родионовна, это правда? – с тоской спросил я старуху, в чем, впрочем, уже не было никакой необходимости.
Голова моя уже стала почти полностью ясной, и я отчетливо вспомнил, как санитары и Вий беспрекословно выполняли приказы Бабы Яги. Увы, сразу по окончании пытки я был просто не в состоянии обратить на это внимание, зато теперь их послушание явно доказывало правоту Логопеда. Баба Яга тоже не стала оспаривать очевидное. Собственно, она, вообще, не собиралась спорить ни с кем из присутствующих. Вместо этого вероломная старуха слегка повернула голову к одному из целящихся в нас санитаров и четко по военному отчеканила приказание:
– Фельдшер!
– Я! – откликнулся, опешивший от неожиданности медик.
– Слушай мою команду! Немедленно отправляйся в кабинет Главврача и сообщи – Логопед сорвал операцию по внедрению! Выполнять!
– Есть! – откозырял опустивший оружие санитар и уже собрался выйти из кабинета, как на него напустился Логопед.
– Отс-тавить! – с не менее звучными армейскими обертонами рявкнул он на сбитого с толку подчиненного. – Совсем с ума сошел?! Ты бы еще команды этого олуха начал выполнять. «Олухом» Логопед, разумеется, назвал меня. Но это оскорбление было бесспорно ничем, в сравнении с болью, которую я испытал, поняв, что Арина Родионовна, действительно, является предателем. То есть, возможно, с ее точки зрения все было в полном порядке. Ведь что такого она сделала? Подобрала двух бестолковых сотрудников конкурирующей организации, приветила, расположила к себе и в результате вытянула необходимые сведения. Нормальная агентурная работа. Но почему-то мне казалось, что есть между нами что-то личное. В конце концов, она, действительно, дважды спасла нам с Ханом жизнь. И если покушение лешего можно было инсценировать, то бегство от Куберы даже сейчас не казалось мне подстроенным. Впрочем, не только в спасении была суть. И не в уникальной истории Бабы Яги по имени Арина Родионовна. Просто я почему-то успел поверить, что само отношение бабки ко мне было, по-настоящему, искренним и теплым. Теперь же старуха выглядела такой же бездушной и чужой, как инопланетная зверюга из одноименного американского фильма. Правда, если я правильно помню, изо рта у того чудовища текла кислота. А тон, которым бабка заговорила с Логопедом, был настолько холоден, что ее слюна, вероятнее всего, состояла из сплошного жидкого азота.
– Слушай меня! – начала она. – Сейчас ты сам встанешь и побежишь туда, куда я скажу. И если сделаешь это достаточно быстро, то, возможно, тебе удастся остаться на службе в должности участкового. А если нет, то я лично прослежу,
чтобы тебя перевели инфекционное отделение, где ты до конца жизни будешь Идолищу Поганому судно подкладывать. Все понял? Лично на меня угроза Бабы Яги произвела достаточно сильное впечатление. Но, похоже, что Логопед, либо был лучше осведомлен, либо не так хорошо соображал.
– Дорогая Арина Родионовна, – все с тем же самодовольным выражением лица
обратился он к старухе. – Не в вашем положении меня пугать. Я был в регистратуре. Вы не числитесь ни на каком задании и не значитесь в графике боевых вылетов. Иными словами, вы без всякой санкции прервали обследование Вием моего пациента, и более того, собирались организовать ему побег. Таким образом, я рекомендую вам сбавить тон и подписать чистосердечное признание. Возможно, тогда я не буду настаивать на поимке вашей избушки с последующей передачей ее в лабораторию для медицинских опытов.
– Все сказал? – поинтересовалась Баба Яга. – Ну, тогда смотри сюда.
Старуха задернула рукав. С моего места было плохо видно, что именно она показала Логопеду. Я лишь успел заметить, что на запястье Арины Родионовны что-то блеснуло. Однако, эта демонстрация подействовала на медиков сильнее, чем бутылка шнапса, которую Штирлиц разбил о голову Холтоффа. Оба санитара тут же перестали в нас целиться, и даже Логопед разом утратил все свое самодовольство и тихонько запричитал:
– Но, но это же… Это же лицензия на…
– Цыц! – оборвала его старуха на самом интересном месте.
– Простите, Арина Родионовна! – взмолился посрамленный дефектолог. – Я… Я не знал. Даже предположить не мог.
– А тебе и не положено! – отрезала Баба Яга, после чего обратилась к санитарам.
– Доктор совершил непростительную врачебную ошибку. Проводите его в палату интенсивной терапии и проследите, чтобы он соблюдал жесткий постельный режим. А будет нарушать, поставите ему трехпроцентную клизму с мертвой водой. Есть вопросы?
– Никак нет! – хором ответили двое из ларца и поволокли логопеда к выходу из комнаты.
– Да и еще одно… – остановила их старуха уже в дверях. – Что у вас в пушках?
– У меня серебро! – откликнулся тот, что был с дробовиком.
– У меня «Остановка по требованию»! – сказал второй.
– Плохо!
– Есть еще «Спящая красавица»!
– О! Вот это самое то! – отозвалась бабка. – Давай сюда. Санитар передал старухе пейнтбольное ружье, после чего откинул полу халата и осторожно снял с пояса патронташ, набитый заостренными не то костяными, не то деревянными стержнями. Баба Яга извлекла один из стержней и придирчиво взглянула на острие.
– Срок годности проверял?
– Забыл! – потупившись, признался медик.
– «Забыл», – передразнила его старуха. – Где вас только таких набирают?! Ладно, подвинься! Санитар живо скакнул в сторону, и не зря. Баба Яга молниеносно выбросила руку вперед и костяная палочка, чиркнув по воздуху, клюнула Логопеда в открытую часть руки. Доктор коротко взвизгнул и, закатив глаза, собрался рухнуть на пол. К счастью, стоявший рядом фельдшер успел обхватить его поперек туловища.
– Сойдет! – подвела бабка итог жестокого эксперимента. – Все! Выполняйте приказание. «Двое из ларца», наконец-то, покинули кабинет, волоча между собой сраженного странным оружием Логопеда.
– Ты за него не бойся, – вдруг обратилась ко мне старуха.
– Вот еще! – фыркнул я. – Что мне за этого гада боятся?! На самом деле я слукавил. Несмотря, на то, что никаких симпатий к Логопеду я не испытывал, то, как расправилась с ним Баба Яга, показалось мне абсолютно бесчеловечным.
– Врешь, касатик! – беззлобно усмехнулась бабка, вызвав во мне щемящее чувство тоски по прежней – мудрой и ласковой Арине Родионовне. – Не судьба тебе живому существу не сочувствовать. Уж больно ты добрый. Я-то знаю!
– Конечно! – не выдержал я. – Как не знать! Сами же этой добротой и воспользовались. Ошибся я или нет, но мне показалось, что мой упрек и впрямь задел старуху за живое.
– Вот, что, милок! – начала она. – Спору нет, есть тебе за что на меня старую обижаться. Однако, что сделано, то сделано, и виниться мне перед тобой сейчас некогда. Одно скажу, если твоих товарищей не освободим, то все может еще хуже стать.
– Каких еще товарищей?
– Ну, например, Ивана, Василису, Серого, – стала перечислять бабка имена защитников. – Опять же татарина твоего… И еще одного… Длинного!
– Дмитрия?! – радостно воскликнул я.
– Не знаю! Может, его и Дмитрием звать. Видный такой парнишка и, по всему видать, везунчик редкостный!
– Да! Это он! – подтвердил я, узнав в описании старухи штатного счастливчика общества.
– Короче, – вернулась к главному для нее вопросу Баба Яга. – Готов мне помогать или нет?
– А где гарантия, что вы меня опять не подставите?
– Вот! – сказала старуха, протягивая мне одну из палочек, вынутых из патронташа.
– Как действует, ты уже видел. Если начнешь во мне сомневаться, можешь ею в меня ткнуть.
Читать бесплатно другие книги:
