Нищий лорд Картленд Барбара

Глава 2

Лорд Корбери с бокалом вина в руке сидел у камина. Вдруг со стороны окна до него донесся какой-то шорох. Обернувшись, он увидел, что через подоконник перелезает Фенелла.

— Почему ты не хочешь войти в дверь? — спросил он, но, взглянув на нее, сразу все понял.

На ней были надеты панталоны, куртка наглухо застегнута. С ее стройной фигуркой она была похожа на мальчишку.

— Бог мой! — выдавил из себя лорд Корбери.

— Это тот костюм, который ты носил в Итоне, — пояснила Фенелла.

Она засмеялась и добавила:

— И не нужно смотреть на меня с таким неодобрением!

Сам должен понимать, что в юбке не слишком-то удобно пролезать в форточку, а именно это мне и предстоит.

— Я лишь надеюсь, что тебя никто не увидит, — сказал лорд Корбери.

Не сделав даже попытки встать, он снова откинулся в кресле, и по его лицу было видно, что он расстроен.

— Что случилось? — спросила она, ближе подходя к нему. — Хетти не приезжала сегодня?

— Нет, она приезжала, — ответил лорд Корбери.

— Это она огорчила тебя?

— Просто она дала мне понять, насколько глупо с моей стороны даже помышлять о женитьбе на ней, — уныло произнес он.

— А что она сказала?

— Прямо она ничего не сказала, — ответил лорд Корбери, — но у меня сложилось впечатление, что нет смысла рассчитывать на благосклонность ее отца, не имея пятидесяти тысяч фунтов на своем банковском счету.

Фенелла с трудом удержалась, чтобы не сказать все, что она об этом думает. Помолчав немного, лорд Корбери продолжал:

— Лучше уж сразу признать поражение! Какой смысл бороться, когда нет ни малейшего шанса на победу?

— Во время войны англичане могли бы сказать то же самое, — ответила Фенелла. — И кто бы мог подумать, что наш остров, кажущийся на карте таким маленьким, сможет победить Бонапарта, завоевавшего почти всю Европу.

— Какая ты славная, Фенелла, — вновь заговорил лорд Корбери после долгой паузы, — тебе всегда удается меня подбодрить. Ты веришь в чудеса?

— Конечно, верю, — заявила Фенелла, — особенно когда дело касается тебя. Я считаю, Периквин, что Бог помогает тем, кто помогает себе сам.

— Значит, ты решительно настроена осуществить свой сумасшедший замысел? — спросил лорд Корбери.

— А ты полагаешь, что я вырядилась так для того, чтобы с унылым видом сидеть здесь рядом с тобой? — парировала она.

Она взглянула на бокал в его руке и подозрительно добавила:

— Надеюсь, ты не пытаешься утопить в вине свои печали?

— Навряд ли мне это удастся, — ответил лорд Корбери. — Это последняя бутылка из погреба. С завтрашнего дня мне придется пить одну только воду.

— Завтра все может быть по-другому, — сказала Фенелла. Она повернулась и направилась к окну. — Пора в путь. Нам нужно добраться до Старой Мельницы до наступления темноты, чтобы мы могли найти дорогу к коттеджу. Кроме того, нам еще придется идти пешком через лес.

Лорд Корбери опрокинул в рот остатки вина из своего бокала.

— Пошли, — сказал он решительно. — Надеюсь, ты не заставишь меня тоже нарядиться в какой-нибудь маскарадный костюм?

Фенелла придирчиво оглядела его. Как бы ни был он беден, он умудрялся выглядеть таким же элегантным и безукоризненно одетым, как любой светский франт.

Затем она вспомнила, что когда его одежда износится, он не сможет купить себе новую.

— Надень самый старый костюм, — сказала она. — Нам предстоит перелезать через изгородь, и мне придется вставать тебе на плечи, чтобы достать до форточки. Часть одежды, которую ты носил до армии, все еще лежит в твоем шкафу наверху. Я перебрала и почистила ее только на прошлой неделе. И надень черный галстук — он менее заметен, чем тот, что на тебе.

— Надо полагать, ты права, — нехотя признал лорд Корбери.

Он вышел из комнаты, и Фенелла услышала, как он поднимается по лестнице. Она взяла пустой бокал, из которого он пил, и поставила его на поднос, лежавший на маленьком столике. Затем она оглядела комнату, проверяя, не нужно ли еще что-нибудь убрать.

Она приходила утром, чтобы навести порядок и попытаться по возможности придать гостиной жилой вид. На столе стояли вазы с цветами, а чехлы на диванных подушках, хотя старые и потертые, были безукоризненно чистыми, потому что она сама их постирала и выгладила. Тем не менее все убранство дома находилось в плачевном состоянии, и Фенелла отлично понимала, какое впечатление это должно было производить на Хетти.

Что касалось Фенеллы, она всегда считала, что Прайори — самое красивое место на земле. После конфискации монастырских земель во времена правления Генриха VIII, король отдал Прайори и прилегающие земли одному из своих придворных, отличившемуся на службе, и посвятил его в рыцари. В смутные времена диктатуры Кромвеля семье лишь чудом удалось сохранить Прайори, а после Реставрации Карл II учредил баронство Корбери.

— Как бы ни был беден Периквин, — сказала себе Фенелла, — я рада, что он не сможет продать Прайори или землю.

Почему-то она твердо верила, что в конце концов настанет день, когда Периквин сможет вернуть былое величие своему родовому поместью и вести приличествующий ему образ жизни. Она могла лишь молиться, чтобы этот день поскорее настал.

Она очень хорошо знала Периквина. Ей было известно, как легко он впадал в уныние и как столь же быстро мог прийти в хорошее расположение духа. Но в его характере — хотя он и сам не отдавал себе в этом отчета — были сила и стойкость, которые, по мнению Фенеллы, обязательно должны были привести его к победе.

— Он непременно должен добиться успеха! — сказала она себе и вдруг с болью в сердце осознала, что успех нужен ему для того, чтобы жениться на Хегти.

Трудно было представить себе Периквина женатым, да еще на девушке, которую они оба с детских лет хорошо знали. Избалованность Хетти Болдуин проявлялась и в ее снисходительности и пренебрежении к другим девушкам, и в твердой уверенности, что все мужчины до единого должны находиться у ее ног.

Пока Периквин был во Франции, Хетти, предварительно одержав победу над всеми жившими по-соседству молодыми людьми, отправилась в Лондон покорять высший свет.

— Ничего удивительного, что Периквин не смог устоять перед ней, — сказала себе Фенелла.

Она вспомнила классические черты лица Хетти, ее золотые локоны и нежную кожу и подумала, что было бы странно, если бы, вернувшись домой с войны, Периквин не заметил всего этого.

— Я хочу лишь, чтобы он был счастлив, — подумала Фенелла, но в глубине души она не верила, что он сможет быть счастлив с Хетти Болдуин.

Фенелла все еще стояла посреди гостиной с озабоченным видом, когда возвратился лорд Корбери. Он послушался ее совета и надел старые, заштопанные панталоны и куртку, сшитую несколько лет назад и ставшую ему узковатой в плечах, а вокруг шеи повязал черный галстук. Тем не менее даже этот наряд производил впечатление небрежной элегантности, которое только усиливал вызывающий взгляд лорда Корбери.

Фенелла не смогла удержаться от смеха.

— Неужели это сам предводитель разбойников? — с комическим ужасом спросила она.

— Если ты скажешь еще одно слово, — буркнул лорд Корбери, — я задам тебе хорошую трепку. Именно так я обращался с мальчишкой, который прислуживал мне в Итоне, а ты в этом наряде похожа на него, как две капли воды!

— Я всегда знала, что ты задира и хвастун, — парировала Фенелла. — Однако если ты собираешься продолжать в том же духе, мы доберемся до Старой Мельницы, лишь когда стемнеет, и собаки не смогут отличить друзей от врагов.

— О Боже, собаки! — воскликнул лорд Корбери. — Я совершенно о них забыл!

— Зато я не забыла, — ответила Фенелла. — Я принесла им немного еды, она лежит на улице под окном.

— Неужели совершенно необходимо входить и выходить из дому через окно? — поинтересовался лорд Корбери.

— Ты можешь идти через дверь, если хочешь, — сказала Фенелла, — но у меня нет ни малейшего желания попадаться в таком виде на глаза миссис Бакл или старому Барнсу. Хотя в это время дня вряд ли что-нибудь может заставить их покинуть теплую кухню.

— Нет уж, лучше не будем рисковать, — сказал лорд Корбери, смирившись с обстоятельствами.

Вслед за Фенеллой он перелез через подоконник и очутился на террасе. Фенелла нагнулась и подняла корзину, стоявшую на покрытых мхом каменных плитах.

— Я надеюсь, ты взяла для них достаточно еды, — сказал лорд Корбери.

— У нас в доме всегда куча разных остатков и объедков, — сказала Фенелла, — наша кухарка любит все делать с размахом.

— Чего нельзя сказать о миссис Бакл, — с досадой заметил лорд Корбери. — Сегодня она заявила мне, что не умеет готовить обед из воздуха.

— Бедный Периквин, ты голоден? — воскликнула Фенелла.

— Пока нет, — ответил лорд Корбери, — но я подозреваю, что к концу недели мне придется делать силки для кроликов из обрывков старой проволоки и таскать яйца из птичьих гнезд.

— У тебя нет патронов! — догадалась Фенелла.

— Я нашел всего несколько штук, — ответил лорд Корбери. — Клянусь богом, в этом доме просто шаром покати!

В его голосе снова прозвучала горечь. Фенелла подумала, что он, должно быть, днем тщательно обследовал весь дом. Наверное, он это сделал после того, как уехала Хетти. Может быть, ее визит был слишком коротким? Когда Фенелла рассталась с лордом Корбери перед обедом, он, казалось, был в отличном настроении.

— Я пока не стала говорить маме и папе о твоем приезде, — сказала она. — Не то чтобы это их могло особенно заинтересовать, просто я подумала, что чем меньше людей знает об этом, тем меньше вероятность, что эта новость дойдет до ушей сэра Вирджила.

— Очень предусмотрительно с твоей стороны, — одобрил лорд Корбери. — Единственное, ради чего стоит жить, это свидания с Хетти, и если она не сможет приезжать сюда, я с таким же успехом могу пустить себе пулю в лоб.

Фенелла ничего не ответила. Она лишь надеялась, что Хетти не сочтет эти поездки слишком утомительными. Фенелла отлично знала, что Хетти делала только то, что нравилось ей. Если она сама захочет увидеться с Периквином, ее ничто не сможет остановить. Но если нужно будет приложить хоть малейшее усилие, чтобы доставить радость ему, Хетти не пошевельнет и пальцем.

«Я становлюсь злой, — подумала Фенелла. — Я не должна так плохо думать о Хетти. И я не должна завидовать ее красоте».

Но тут же Фенепла вынуждена была признать, что она завидует вовсе не красоте Хетти, а тому, что Периквин увлекся ею.

В прошлом, когда Периквин приезжал домой, он проводил все время с Фенеллой. Осенью они ходили стрелять уток, летом она подолгу просиживала рядом с ним на рыбалке. Они катались на лодке и ездили по лесу верхом. Однообразная мирная деревенская жизнь, и тем не менее Фенелла не могла припомнить, чтобы им когда-нибудь было скучно. Всегда находились какие-то интересные дела.

Но теперь Периквин стал таким унылым и подавленным! Она могла понять его озабоченность, вызванную отсутствием денег. Но то, что он утратил былую живость и интерес к повседневным занятиям, было на него не похоже.

В полном молчании бок о бок они шли по поляне. Солнце уже пряталось за большим еловым лесом, окрашивая Горизонт в алые, золотые и шафрановые тона. Небо стало синеть, и первая вечерняя звезда слабо замерцала в вышине.

«Нет ничего прекраснее, чем Прайори в мае», — подумала Фенелла.

Воздух был наполнен ароматом сирени и запахом чубушника, деревья и буйно разросщиеся кустарники были усыпаны цветами. Они шли по направлению к Робине Буду, большому лесу, который тянулся вдоль длинной подъездной аллеи, ведущей к проезжей дороге, и Фенелла почувствовала, что красота и спокойствие весеннего вечера оказывают умиротворяющее действие на ее спутника.

— С тех пор, как ты в последний раз рыбачил, здесь развелось немало жирной форели, — сказала она, когда они переходили узкий мостик над впадавшей в озеро речушкой.

— Да?

Она увидела, как у лорда Корбери загорелись глаза.

— Непременно попытаю счастья. Хотя я так давно не держал в руках удочку, что, боюсь, совсем разучился ловить рыбу.

— Ничего, ты быстро все вспомнишь, — заверила его Фенелла.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Не обращай внимания на мой унылый вид, — сказал он извиняющимся тоном. — Я понимаю, что ты стараешься меня приободрить. Даже если это тебе не особенно удается, все равно я не имею права навязываться тебе со своими печалями.

— Ни о каком навязывании не может быть и речи, — ответила Фенелла. — В прошлом мы всегда выручали друг друга в трудную минуту.

Она взглянула на него, как бы рассчитывая найти поддержку, но он, разглядывая грачей, устраивающихся на ночлег, лишь бросил рассеянно:

— Да, конечно.

Войдя в Робине Вуд, густо заросший, поскольку его не прореживали уже много лет, они направились вперед по узкой тропинке, которая петляла между деревьями. По мере того, как солнце склонялось к горизонту, становилось все темнее, и тусклый вечерний свет с трудом проникал сквозь густые ветви над их головами.

Они шли в полном молчании и вдруг услышали, как к ним кто-то приближается. Фенелла замерла на месте, и лорд Корбери, повинуясь инстинкту и армейской выучке, мгновенно схватил ее за руку и нырнул за куст шиповника.

— Кто бы это мог быть? — прошептал он.

— Понятия не имею, — ответила Фенелла. — Обычно по ночам здесь никто не ходит.

Медленные тяжелые шаги приближались, до них донеслось какое-то бормотание. Лорду Корбери показалось, что он слышит иностранную речь, и лишь когда человек поравнялся с ними, они поняли, что он читает молитву.

С трудом сдерживая желание выглянуть из-за куста, лорд Корбери, не выпуская руки Фенеялы, оставался в укрытии до тех пор, пока шаги и голос не стихли вдали.

— Все в порядке, — сказала Фенелла. — Это всего-навсего старый викарий.

— Старый викарий? — переспросил лорд Корбери.

— Ты должен его помнить. Он много лет был викарием в Литтл-Комб. Потом он стал таким забывчивым и рассеянным, что епископу пришлось перевести его в Лесную церковь.

— Ты имеешь в виду монашескую часовню? — спросил лорд Корбери.

— Именно ее. Она совсем не изменилась с тех пор, когда мы были детьми. Там как и прежде полным-полно белок, птиц и даже кроликов. Я часто хожу туда на воскресную службу, конечно, если старый викарий вспоминает о ней.

— А кто-нибудь еще кроме тебя приходит туда? — поинтересовался лорд Корбери.

— Еще две старушки из деревни, которые его просто боготворят; одна из них следит за порядком в его маленьком домике. На самом деле он больше похож на хижину, но старый викарий вполне там счастлив. Ему давно уже стало тяжело справляться с приходскими делами. Он постоянно забывал о похоронах, а во время венчания всегда приходилось посылать кого-нибудь за ним после того, как невеста уже давно прибыла в церковь.

Лорд Корбери рассмеялся.

— Должно быть, это причиняло немало хлопот.

— Безусловно, — ответила Фенелла, — особенно если учитывать, что старый викарий подолгу пропадал в лесу. Ты помнишь, как он любил животных? Он до сих пор приручает белок, а олени едят у него из рук.

— Надо бы мне как-нибудь навестить его, — сказал лорд Корбери. — Жаль, что я сейчас его не остановил.

— Я подумала об этом, но лучше нам никому не попадаться на глаза, — ответила Фенелла. — Исаак Голдштейн — такой мошенник, что я уверена, он не осмелится поднять шум из-за пропавших денег, но ни о чем нельзя знать заранее, поэтому лучше, если нас не будут видеть поблизости от его дома.

— Ты права, — согласился лорд Корбери.

Они вернулись на тропинку, но в темноте им становилось все труднее находить дорогу. Когда наконец они вышли из леса, лорд Корбери увидел перед собой высокую плетеную изгородь.

— Ее здесь прежде не было, — воскликнул он с изумлением.

— Это Исаак Голдштейн поставил ограду, — пояснила Фенелла. — Он говорит, что она нужна ему для того, чтобы собаки не убегали, но я подозреваю, что он просто боится незваных гостей.

Старая мельница выглядела совсем развалюхой. С одной стороны ее огибала река, с другой стороны подъездная аллея, старая и заросшая, вела к проходившей неподалеку проезжей дороге. Некоторые окна были заколочены, остальные были темными, нигде не было видно никаких признаков жизни.

Фенелле показалось, что лорд Корбери встревожен.

— Все в порядке, — успокаивающе сказала она, — я видела своими собственными глазами, что мистер Голдштейн уехал, а если он весь день занимался тем, что выколачивал деньги из своих должников, навряд ли он поедет домой в темноте.

Лорду Корбери нечего было на это возразить, и он вслед за Фенеллой молча направился к изгороди. Он увидел, что в одном месте была навалена куча бревен, и догадался, что именно здесь Фенелла обычно перебиралась через забор.

Она отдала ему свою корзину и, как он и ожидал, взобралась на бревна, схватилась руками за край изгороди и перебросила через нее ногу. В тот же момент снизу донесся такой свирепый лай и рычание, что лорд Корбери инстинктивно протянул руки, чтобы удержать ее.

Фенелла тихонько свистнула.

— Тихо, тихо, мои хорошие, — сказала она, — это я.

При звуке ее голоса рычание и лай прекратились, и до лорда Корбери донеслось радостное повизгивание. Заглянув через забор, он увидел, что собаки прыгают и виляют хвостами.

В сумерках они выглядели на редкость устрашающе — большая овчарка и еще огромный пес непонятного происхождения. У обеих собак были огромные пасти и острые зубы, и лорд Корбери не сомневался, что они легко справятся с любым непрошеным гостем.

— Корзинку! — сказала Фенелла, спрыгивая на землю.

Лорд Корбери протянул ей корзинку, в то время как собаки, скуля от нетерпения, прыгали вокруг нее. Она бросила им несколько кусков, которые они проглотили с невероятной жадностью, так как, очевидно были очень голодны.

— Перелезай, — сказала она, — я не позволю им тронуть тебя.

— Хочется верить, — сухо ответил лорд Корбери. — Я не испытываю ни малейшего желания стать частью их трапезы.

— Здесь для них полно еды, — сказала Фенелла. — К тому же я буду тебя защищать.

Лорд Корбери закинул ногу на изгородь и подождал немного. Одна из собак подняла голову и негромко зарычала.

— Это свой, — успокаивающе погладив ее по голове, сказала Фенелла.

Она дала обеим собакам еще по большому куску мяса.

— Все в порядке! — заявила она.

Лорд Корбери осторожно спрыгнул на землю.

— Держись рядом со мной! — скомандовала Фенелла. — Они тебя признали, иначе уже давно бросились бы на тебя.

— Это очень успокаивает, — заметил лорд Корбери. Он встал рядом с Фенеллой, а она тем временем достала из корзины две огромные кости и бросила их собакам.

— Это займет их, — улыбнулась она. Она перебросила пустую корзинку через изгородь и направилась к дому.

Дом, безусловно, находился в плачевном состоянии. Оконные рамы сгнили, а от сада, посаженного в свое время мельником, практически ничего не осталось. С дымовой трубы свалился колпак, который лежал прямо на тропинке, ведущей к крыльцу.

— Нельзя сказать, что мистер Голдштейн образцовый арендатор, — заметил лорд Корбери.

— Он скряга, — ответила Фенелла. Когда они подошли к входной двери, Фенелла взглянула вверх, лорд Корбери проследил за ее взглядом. Он увидел над дверью веерообразное окошко с металлическими створками, которые давно проржавели и по бокам были сломаны. Стекло отсутствовало, и окно было занавешено старой дерюгой. Само отверстие казалось таким маленьким, что он усомнился, сможет ли Фенелла протиснуться в него даже при ее хрупком телосложении.

Как будто прочитав его мысли, она сказала:

— Я уверена, что пролезу. Подставляй спину. Лорд Корбери согнулся, и она взобралась к нему на спину, как частенько делала, будучи еще ребенком. Придерживая ее за щиколотки, он выпрямился и подумал, что с тех пор она почти не стала тяжелее.

В последний раз она стояла у него на плечах, когда они перелезали через стену в сад лорда-наместника, чтобы стащить его персики. Лорду Корбери оставалось лишь надеяться, что их нынешняя затея окончится столь же благополучно.

Фенелла открыла окно и стала протискиваться внутрь, в то время как лорд Корбери с тревогой наблюдал за ней. Когда ее ноги, обтянутые панталонами, исчезли внутри, он с ужасом представил, что будет, если их здесь застанут. Однако у него не было времени на размышления. Он услышал, как Фенелла спрыгнула на пол.

— Я не смогу открыть дверь, — донесся изнутри ее голос. — Попытаюсь открыть одно из окон.

Спустя минуту лорд Корбери увидел, как она с трудом пытается приоткрыть ставни. Он помог ей, а затем влез в комнату.

— Я захватила с собой свечу, — сказала она, роясь в карманах куртки. — Задвинь занавески.

Занавески были темные и очень тяжелые. Фенелла зажгла свечу, затем нашла еще две и тоже зажгла их.

Комната, в которой они очутились, была крайне необычной. Оглядевшись, лорд Корбери решил, что она обставлена вещами, которые Исаак Голдштейн, по всей видимости, вымогал у своих должников, когда они оказывались не в состоянии заплатить ему наличными.

Кресла были обиты дорогой парчой различных цветов и рисунков. Инкрустированный столик, вероятно, очень ценный, был заставлен всякой всячиной. Там были маленькая мраморная статуэтка, бронзовая собака, очаровательная безделушка из дрезденского фарфора, ангел с отбитой головой, из английского фарфора, изготовленного в Челси, а также большое количество табакерок, причем на некоторых из них бриллиантами были выложены инициалы их бывших владельцев.

— Бог мой, да это пещера Аладдина! — воскликнул лорд Корбери.

Он увидел, что у стены стоит несколько картин, а в углу лежит комплект доспехов и чучело медведя.

— Мы все равно не сможем ничего взять, — практично заметила Фенелла. — Если мы попытаемся продать что-либо из этих вещей, нас легко выследят.

Она встала на колени и отодвинула в сторону коврик, лежавший перед камином. Затем обеими руками попыталась приподнять одну из досок пола.

— Дай-ка я попробую, — сказал лорд Корбери. Он приподнял доску и присвистнул от удивления. В мерцающем свете они разглядели небольшое углубление, битком забитое холщовыми мешочками.

— Я захватила с собой наволочку, — сообщила Фенелла, вытаскивая ее из внутреннего кармана своей черной куртки.

— У тебя, как я вижу, большой опыт по этой части, — съехидничал лорд Корбери. — Мы заберем все мешки?

— Столько, сколько сможем унести, — ответила Фенелла. — У нас нет времени их все развязывать, а в них может оказаться лишь серебро, которого понадобится очень много, чтобы набрать тысячу фунтов для Джо Джарвиса.

— Ты права, — согласился лорд Корбери. — Давай быстрее покончим с этим и уберемся отсюда.

Наволочка была сделана из прочного льна, и тем не менее когда она почти доверху была забита мешочками, Фенелла посмотрела на нее с сомнением.

— Надеюсь, она не порвется.

— Хочется верить, — ответил лорд Корбери. — Она чудовищно тяжелая.

Он положил доску на место, а Фенелла поправила коврик у камина. Лорд Корбери отнес наволочку к окну, отодвинул занавеску и, перегнувшись через подоконник, осторожно поставил ее на землю под окном.