Нищий лорд Картленд Барбара

Глава 7

Старая горничная накрыла колени Фенеялы, сидевшей в кресле в тени раскидистой липы, пледом и поправила подушку под головой.

— Теперь, мисс Фенелла, вы будете отдыхать, — не терпящим возражений голосом заявила она. — Вам не удастся убежать в Прайори и начать суетиться вокруг мастера Периквина, как вы не раз поступали, стоило мне только отвернуться. Пусть он некоторое время заботится о себе сам — это пойдет ему только на пользу.

— Скажи, Анна, с ним было все в порядке, когда он вернулся вчера вечером? — спросила Фенелла.

— С ним-то все было в порядке, — едко заметила Анна.

Более тридцати лет Анна служила у родителей Фенеллы. С первого дня она стала заботиться о маленькой Фенелле, любила ее всем сердцем, хотя и постоянно ворчала на нее. Именно Анна облегчала ей расплату за их с Периквином проказы. Когда Фенеллу в наказание отправляли в кровать раньше положенного часа, Анна тайно пробиралась к ней в комнату и приносила с собой стакан молока и печенье.

И именно к Анне привез ее лорд Корбери в ту ночь, когда закончилась их авантюра с контрабандой. Фенелла успела уже сотню раз выслушать рассказ, как Анна была потрясена случившимся.

— Приехали на рассвете! Вы белее снега, да и мастер Периквин не лучше!

—» Анна, ее ранило в руку!«— говорит он мне.

—» Хотела бы я знать, кто это сделал?«— Я не то чтобы спросила, а просто поинтересовалась. —» Я не раз предупреждала вас, мастер Периквин, как опасно иметь дело с огнестрельным оружием!«— говорю я ему.

— Не будь с ним так сурова, Анна, — в который раз попросила ее Фенелла.

— Сурова! — фыркнула Анна. — Давно пора, чтобы кто-нибудь откровенно поговорил с мастером Периквином и объяснил ему, как надо себя вести. Все надеялись, что служба в Королевских войсках воспитает в нем чувство ответственности. Но существуют такие люди, которые до самой старости остаются мальчишками!

Фенелла не смогла сдержать улыбки. Да, никакая сила не могла бы заставить промолчать Анну, которая всегда при любых обстоятельствах высказывала свое собственное мнение. Фенелла не сомневалась, что, пока она была без сознания, Анна в своей, лишь ей характерной манере для нее способом сообщила Периквину о своем отношении к происшедшему.

Но не было ничего удивительного в том, что оба, Анна и Периквин, беспокоились о ней. На следующее утро у Фенеллы поднялась температура, но она настояла, чтобы Анна не посылала за доктором.

— Ты должна сказать маме, что я поранилась, когда во время прогулки упала с лошади, — сказала она, — и я не хочу видеть никаких докторов. Ты не хуже меня знаешь, что лучше, чем кто-либо другой, сможешь сама ухаживать за мной.

Лесть сделала свое дело. Анна приготовила собственные снадобья, которые немедленно сбили температуру, через два дня рана стала затягиваться, и Фенеллу больше не лихорадило. Однако она была очень слаба, и теперь, после огромных усилий, понадобившихся на то, чтобы встать с постели и одеться, ей доставляло удовольствие спокойно сидеть под деревом и сознавать, что ей обеспечен полный уход. Даже постоянное брюзжание Анны, которым та выражала свою любовь, не мешало Фенелле.

— Через полчаса я принесу вам стакан молока, — сообщила Анна, — и вы выпьете все до последней капли, в противном случае мне придется помочь вам.

— Анна, я не люблю молоко, — раздраженно сказала Фенелла.

— Вам оно пойдет на пользу, — заявила Анна, и Фенелла поняла, что ей действительно придется его выпить.

Она с любовью наблюдала, как старая горничная идет по лужайке к дому. Интересно, подумала она, скольких наказаний им с Периквином удалось избежать с помощью Анны, сколько раз она защитила их от родительского гнева. Фенелла была благодарна Периквину за то, что, когда она потеряла сознание, он додумался пробраться в ее комнату по черной лестнице и, уложив ее на кровать, позвать именно Анну.

При воспоминании о том, как они прятались в склепе и что она почувствовала, когда губы Периквина завладели ее губами, по телу Фенеллы проходила дрожь. Стоило ей только подумать об этом, и ее охватывало удивительное, ни на что не похожее ощущение, о существовании которого она даже не подозревала.

Она всегда считала, что поцелуй Периквина доставит ей огромное наслаждение, но ей и в голову не приходило, что при этом все ее существо будет трепетать, что внезапно в ней разгорится пламя, способное разбудить некую силу, столь неистовую, столь страстную, что Фенелла испугается ее.

— Как это было прекрасно! — шептала она, одновременно спрашивая себя, имел ли их поцелуй какое-то значение и для Периквина.

Ощутил ли он ту же волшебную силу, которая соединила их губы и околдовала их так, что они не могли шевельнуться? Знал ли он о существовании той магии, которая заставила ее подчиниться ему до такой степени, что она почувствовала, как отдает ему во власть не только губы, но сердце и душу?

Но тут ее охватила горечь, так как она вспомнила, что Периквин любит Хетти. Она, наверное, сейчас испытывает те же чувства, что и Периквин, когда к нему было обращено красивое утонченное личико Хетти, когда он целовал ее изящные, похожие на розовые бутоны, губки.

» Как же я глупа, если могу хоть на минуту представить, будто что-то значу для него! — подумала Фенелла. — Разве можно сравнить меня с Хетти?«

Она слишком хорошо представляла, как выглядит в своих выношенных и блеклых платьях, с веснушками, обсыпавшими нос, с темно-рыжими волосами, беспорядочной гривой рассыпавшимися по ее голове вместо того, чтобы быть уложенными у модного парикмахера.

» Не будь дурой! — жестко приказала она себе. — Ты всего-навсего кузина Периквина, ты — девушка, к которой он очень привязан, но которую он считает ничем иным, как обыкновенным сорванцом, ребенком, которого он знал всю свою жизнь и которого он любит той же любовью, как любил бы свою сестру «.

Сильная слабость и мысли о том, как далеки они духовно, несмотря на постоянное тесное общение, привели к тому, что на глаза навернулись слезы.

— Завтра я поеду в Прайори, — сказала себе Фенелла. — К тому времени спальня Периквина будет в полном беспорядке, а старый Барнс наверняка забудет погладить ему галстук. Миссис Бакл будет готовить ему одно и то же блюдо, потому что она всегда забывает о том, что делала накануне.

Она стала планировать, как встанет рано утром и отправится в путь прежде, чем Периквин выйдет из дому. Он имел обыкновение начинать день с того, что объезжал ремонтируемые фермы. Фенелла подозревала, что либо сегодня, либо завтра он вернется в Хеллингли, чтобы выяснить, в каком состоянии груз.

Было бы глупо на следующий день после их возвращения показаться в бухте. Наверняка, солдаты продолжают поиски, исследуя ту часть побережья и, возможно, расспрашивая господина Реншоу или тех, кого они смогли найти в деревне. Фенелла была уверена, что таможенники ничего не узнают, так как в течение войны нелегальной торговлей занимались все жители деревни, и они очень опасались превратиться в доносчиков. Ходили слухи об ужасающей жестокости контрабандистов по отношению к тем, кто выдавал их властям, и даже к тем, кто, испугавшись, сообщал, где спрятан груз.

Фенелла не сомневалась, что все, живущие в деревне и поблизости, гораздо сильнее боялись господина Реншоу и контрабандистов, чем солдат.

И в то же время Периквину было опасно появляться на берегу. Фенелла надеялась, что у него хватит осторожности держаться подальше.

Анна сообщила ей, что вчера и позавчера заезжал Периквин, чтобы справиться о ее состоянии. Но мама не разрешила ему заходить в спальню дочери.

Это было своего рода запоздалой попыткой госпожи Ламберт соблюсти правила приличия. Однако это дало Фенелле возможность понять, что ее родители наконец осознали: у них взрослая дочь.

— Анна, я хочу видеть лорда Корбери, — сказала она старой горничной.

— Я не собираюсь приводить его сюда по черной лестнице без ведома вашей матушки, — заявила Анна. — Он уже достаточно навредил вам, и я не допущу, чтобы он опять навлек на вас какие-то неприятности.

— Мне нужно обсудить с ним очень важный вопрос, — продолжала уговаривать ее Фенелла.

— Все вопросы могут обождать! — В голосе Анны слышалась решимость, и Фенелла поняла, что приговор окончательный.

» Сегодня я смогу увидеться с ним «, — подумала Фенелла, уверенная, что он обязательно придет к ней.

Но мысль о том, что он, возможно, не очень нуждается в ее обществе и что его интересуют совсем другие вещи, а отнюдь не ее состояние, привела Фенеллу в уныние.

» Он очень расстроен тем, — печально размышляла она, — что его дела пошли вкривь и вкось «.

Но, с другой стороны, когда солдаты уберутся, можно будет поднять лодку, а господин Реншоу поможет найти лошадей и повозку, чтобы увезти табак и бренди. Эти мысли вселили в Фенеллу надежду, но ей тут же пришло в голову, что на этом контрабандная деятельность Периквина не закончится, и ее сердце сжал холод страха. Даже если за груз он выручит более пяти тысяч фунтов, все равно этого будет недостаточно. Ему придется еще не раз плавать во Францию — эта мысль привела Фенеллу в полуобморочное состояние. Она не сомневалась, что рано или поздно их схватят.

Все преимущества были на стороне властей. Ведь не смогут же они каждый раз проскальзывать сквозь сети, расставленные таможенными катерами и солдатами, непрерывно патрулирующими побережье всей бухты!

— Я не вынесу этого, не вынесу, — шептала Фенелла.

Она зажмурилась при мысли, что ей придется участвовать в контрабандных ходках через Ла-Манш, когда в любой момент из тумана может появиться сторожевой катер и раздастся резкий окрик, приказывающий остановиться; когда начнут свистеть пули, которые будут преследовать их, как только они предпримут попытку ускользнуть! Возможно, в следующий раз пуля достанется не ей, а Периквину!

Хотя Фенелла, полностью погрузившаяся в свои размышления, сидела с закрытыми глазами, тем не менее она почувствовала, что поблизости кто-то есть. Она подняла глаза в надежде увидеть Периквина, но оказалось, что рядом стоит сэр Николас и наблюдает за ней. Ее губы тронула слабая улыбка. Фенелла хотела что-то сказать, но сэр Николас ее опередил:

— Ваша горничная рассказала мне, что вы были ранены в руку. Что же на сей раз сделал с вами этот дерзкий мальчишка?

В его голосе слышался такой гнев, что Фенелла не смогла сдержать изумления.

— Анне не следовало бы ничего рассказывать, — проговорила она слабым голосом, — это держится в секрете.

— Нельзя делать из этого тайну, — резко сказал сэр Николас. — Корбери следует указать на его поведение. Я всегда считал его безответственным, но мне казалось, что он достаточно опытен, чтобы пользоваться оружием, не причиняя никому вреда, и в первую очередь вам!

— Вы не должны обвинять Периквина! — воскликнула Фенелла.

— А я обвиняю его! — возразил сэр Николас. — И намерен сказать ему, что думаю о нем. Настало время, чтобы кто-то положил конец ею буйным выходкам.

Если бы не ее беспокойство по поводу несправедливого обвинения Периквина, Фенелла вряд ли смогла бы сдержать улыбку.

— Все совсем не так, как… вы думаете, — сказала она. — Пожалуйста, не… сердитесь на Периквина.

— Сердиться? Я крайне возмущен его поведением! Как он мог допустить, чтобы вас ранило? И зачем ему понадобилось оружие в это время года?

Полный подозрений вопрос сэра Николаса заставил Фенеллу тихо произнести:

— Меня… ранил… не Периквин.

— Тогда кто же? — поинтересовался сэр Николас.

— Таможенник.

— Боже мой!

При этих словах он рухнул на стул. Как обычно, сэр Николас был очень изыскано одет — над белым галстуком, упираясь в подбородок, топорщились кончики воротника, камзол сидел на нем без единой морщинки. Чехол для часов отбрасывал солнечные блики на бледно-желтые панталоны, плотно обтягивавшие его ноги, а его начищенные до зеркального блеска ботфорты вызвали у Фенеллы страстное желание довести ботфорты Периквина до такой же степени совершенства.

— Что вы сказали? — пробормотал сэр Николас, обретший, наконец, возможность глубоко вздохнуть. Фенелла слабо улыбнулась.

— Я доверяю вам наши жизни, так как я почему-то уверена, что вы — друг.

— Вы хотите сказать, что занялись контрабандой? — как бы задыхаясь, спросил сэр Николас. Фенелла кивнула.

— Нам удалось без всяких осложнений переправить товар через Ла-Манш, — начала объяснять Фенелла, — но когда мы вошли в бухту, мы были вынуждены потопить лодку.. Нас искали солдаты, мы с Периквином спаслись только чудом.

— Корбери, должно быть, свихнулся! — воскликнул сэр Николас.

Ужас, слышавшийся в его голосе, заставил Фенеллу рассмеяться.

— Я решила, сэр Николас, что мне следует рассказать вам обо всем, и не только для того, чтобы вы простили Периквина, но и потому, что предполагала, как вы будете шокированы, — с улыбкой сказала Фенелла. — Но ведь все в порядке. Пуля с таможенного катера только поцарапала мне руку. Естественно, я не могла рассказать маме, что произошло.

— Если бы вы ей рассказали, она сдала бы этого молодого болвана властям — и правильно поступила бы, — угрюмо произнес сэр Николас.

— Не забывайте, что, если Периквина отправят на поселения, я поеду с ним, — с вызовом сказала Фенелла. — Поэтому, сэр Николас, я абсолютно уверена, что вы не выдадите наш секрет.

— Я намерен задать этому Корбери хорошую трепку, — сказал сэр Николас, — которую он и заслужил!

Фенелла опять рассмеялась. Сэр Николас был высоким мужчиной, но Периквин был выше и значительно шире в плечах. Она заранее знала, кто выйдет победителем, если дело дойдет до того, что этим двум мужчинам придется померяться силой.

— Нас не схватили, а моя рана уже заживает, — попыталась она утешить сэра Николаса. — Через пару дней от всей истории останутся одни воспоминания и небольшая отметинка на моей руке.

— Как вы могли так глупо рисковать своей жизнью? — спросил сэр Николас.

На этот раз его голос звучал совершенно иначе, и она, опустив глаза, ответила:

— Мне пришлось поехать. Без меня Периквин ни за что не заключил бы ни одной сделки.

— Я запрещаю вам заниматься этим! — сказал сэр Николас. — Вы слышите меня, Фенелла, я категорически запрещаю вам!

Глаза Фенеллы расширились от удивления, и она вопросительно посмотрела на сэра Николаса.

— Вам, Фенелла, необходим человек, который заботился бы о вас. Вы выйдете за меня замуж?

— Сэр Николас! — Без сомнения, Фенелла была крайне изумлена. — Я никогда… не думала, — пробормотала она. — Я никогда… не могла представить… — Помолчав, она быстро проговорила:

— Но ведь вы хотели жениться на Хетти.

— В действительности я никогда не хотел жениться на ней, — ответил сэр Николас. — Я только обдумывал эту идею, ведь Хетти такая красавица, и я решил, что она будет очень хорошо смотреться в фамильных бриллиантах. Но подобные мысли приходили мне в голову до того, как я встретил вас.

— Но я меньше всего подхожу под тот тип женщины, которую вы пожелали бы взять в жены, — запротестовала Фенелла. — Вы знаете, что я всегда говорю то, что думаю. Я не выгляжу важной дамой, к тому же у меня нет тех качеств, которые вы считаете столь важными.

— Я действительно считал все эти мелочи важными, — сказал сэр Николас. — Но в тот момент, когда я встретил вас, Фенелла, я понял, что все мои ценности — ложны. — Он наклонился и взял ее за руку. — Именно встреча с вами, — тихо проговорил он, — показала мне, сколь много был я лишен в жизни.

— Чего же вы были лишены? — с любопытством спросила Фенелла.

— Смеха, веселья, радости бытия — всего, чем обладаете вы. Я ни в ком не встречал подобных качеств, — ответил сэр Николас. — Возможно, я никогда и не подозревал, что это вообще существует на свете. Понимаете, Фенелла, я сейчас осознал, что всю свою жизнь я провел в золотой клетке.

— Слишком много денег? — мягко проговорила Фенелла.

— И недостаточно любви, — закончил сэр Николас. — Моя мама умерла, когда я был ребенком, а мой отец всегда считал, что я должен быть достоин того, чтобы занять его место, когда его уже не будет на свете. Он был одержим идеей о значимости нашей семьи. — Сэр Николас глубоко вздохнул. — Теперь я понимаю, насколько одиноким и в какой-то степени несчастным было мое детство. Мне не разрешали ходить в школу.

— Почему? — поинтересовалась Фенелла.

— Мой отец хотел сам руководить моим образованием. До поступления в Оксфорд я занимался с целым рядом различных преподавателей.

— Почему же вы были несчастливы? — спросила Фенелла.

— К тому времени, как я теперь вижу, я превратился в напыщенного зануду, — искренне ответил сэр Николас. — Полагаю, в некоторой степени мое поведение объяснялось стеснительностью и тем, что мне никогда не разрешали общаться с моими сверстниками. Я был до смешного высокомерен, поэтому мало кому из мальчиков хотелось дружить со мной.

— Могу представить, что вы чувствовали, — сказала Фенелла, — но как же ваш отец мог быть настолько жесток, чтобы лишить вас счастья общения с вашими сверстниками, которое так интересно для любого ребенка?

— Оглядываясь назад, что я делаю в течение последних нескольких дней, — ответил сэр Николас, — я прихожу к выводу, что он был страшным собственником и очень властным человеком. Полагаю, в какой-то мере он боялся, что я не буду предан ему всем сердцем или сверну с предначертанного им пути.

— Первый баронет Великобритании! — тихо проговорила Фенелла.

— Вот именно, — согласился сэр Николас. — Мне с младенчества вбивали в голову, что моя голубая кровь возвышает меня над другими людьми. Мне не разрешали, подобно другим детям, читать сказки. Вместо этого я изучал вековую историю подвигов Уорингемов, и, конечно же, деяния предков моей матушки, которыми отец тоже очень гордился.

— Я так вам сочувствую! — в порыве сострадания воскликнула Фенелла.

— Мне не нужно ваше сочувствие, — сказал сэр Николас. — Мне нужна ваша помощь. Я хочу, чтобы вы, Фенелла, вышли за меня замуж, и научили радоваться жизни. Я могу дать вам богатство, все, что вы пожелаете, а вы дайте мне то, что гораздо важнее.

Голос его зазвучал глуше, и Фенелла поняла, чего ему стоил весь разговор. Она знала, что он всегда был сдержан, всю жизнь скрывал от посторонних свои чувства, постоянно держал себя под контролем, убежденный, что проявление эмоций было ниже его достоинства.

А сегодня в нем рухнул некий барьер, и сэр Николас открыл ей свое сердце. Охваченная сочувствием, она бессознательно сжала его пальцы.

— Что я могу… ответить вам, сэр Николас?

— Вы выйдете за меня замуж?

Она покачала головой.

— Вы знаете, что я не могу этого сделать.

— Почему?

— Все очень просто, — ответила она. — Я не люблю вас. А потом, я знаю, что, как бы вы ни были добры ко мне, как бы мы оба ни старались, вы никогда не познаете счастья с человеком, который не любит вас.

— У меня было такое чувство, что именно это вы мне и ответите, — проговорил сэр Николас, — но дайте же мне возможность добиться вашей любви. Я буду заботиться о вас, Фенелла. Я дам вам то, чего у вас никогда не было. Я буду защищать вас, ухаживать за вами. Я знаю, что никогда в жизни я никого не полюблю так, как вас.

Фенелла глубоко вздохнула.

— Я польщена и горда тем, что вы сказали мне, — промолвила она, — но вам известно, что, несмотря ни на что, я не могу дать вам тот ответ, которого вы от меня ждете.

— Опять Корбери, не так ли? — спросил сэр Николас.

— Я люблю Периквина с самого детства, — призналась Фенелла. — Но он об этом даже не догадывается и, как вы знаете, влюблен в Хетти.

— Как он может быть таким глупцом, если у него есть вы? — воскликнул сэр Николас.

— Вы слепец, если задаете подобный вопрос, — ответила Фенелла.

— Неужели вы действительно считаете, что Хетти со своим жеманством, со своими амбициями, интригами и слишком явным кокетством может сравниться с вами? — Сэр Николас поднес ее руку к губам. — Я никогда не предполагал, что женщина может быть столь мягкой, нежной и утонченной, и в то же время такой веселой и жизнерадостной.

— Прошу вас, не говорите со мной так, — взмолилась Фенелла, — я сейчас заплачу! О Николас, если бы я только смогла полюбить вас! Вы мне очень нравитесь. Я хочу, чтобы вы остались моим другом, я буду молиться, чтобы в один прекрасный день вы встретили женщину, которая испытает к вам такое же глубокое и сильное чувство.

— Я хочу только вас, — упрямо произнес сэр Николас.

Их глаза встретились, и Фенелла с изумлением увидела, как любовь смягчила его жесткие черты. Напыщенность исчезла, и сэр Николас стал выглядеть по-другому, человечнее, что ли. Это был обыкновенный мужчина, влюбленный и очень искренний.

На мгновение Фенелла представила, как бы ей было удобно с ним. Он был бы хорошим мужем, подумала она, и, возможно, очень заботливым. Когда стены, которыми он окружил себя, рухнут, он даст любимой женщине ласку, понимание, а может, и сильную страсть, о существовании которой он и не подозревает.

И тут Фенелла увидела глаза Периквина, услышала командные нотки в его голосе, когда он разговаривал с ней, опять ощутила ту странную, восторженную, доводящую до экстаза дрожь, которая охватила все ее тело, когда он прикоснулся к ее губам.

— Мне очень… жаль, Николас, очень… жаль, — прошептала она. Он вздохнул.

— Я этого ожидал, — сказал он, — но я все равно буду пытаться завоевать вашу любовь, Фенелла. Возможно, однажды я понадоблюсь вам, позовите меня, и я приду к вам, Он поцеловал ее руку и поднялся.

— Вечером я зайду проведать вас. Ваша горничная строго-настрого запретила мне надолго задерживаться и переутомлять вас.

— Вы не утомляете меня, — сказала Фенелла, — спасибо вам за вашу доброту.

— Я люблю вас, — проговорил он, глядя на нее сверху вниз, глаза его при этом горели странным огнем. — Никогда не забывайте, что я люблю вас.

Он повернулся и пошел по лужайке к дому.» Неужели, — подумала Фенелла, откидываясь на спинку кресла, — мне все это не приснилось??«Неужели сэр Николас Уорингэм, один из богатейших и самых значимых людей Англии сделал ей предложение, а она отказала ему? Да, это была правда, но она знала, что никто, и меньше всего Хетти, не поверит в случившееся.

Мысли Фенеллы все еще были заняты сэром Николасом, когда ее сердце учащенными ударами возвестило ей о том, что по лужайке к ней направляется лорд Корбери. Невозможно было не восхищаться грацией его движений, его гордой посадкой головы, его идеальной мускулистой фигурой.

Он был так же элегантен, как сэр Николас, и только острый глаз Фенеллы мог заметить крохотную дырочку на галстуке, складку на рукаве камзола, которую старому Барнсу не удалось разгладить, и что его сапоги сверкали не так ярко, как ей хотелось бы Но все равно при виде его Фенеллу захлестнула радость, ее глаза заискрились, а губы тронула улыбка, когда она протянула ему руку.

— Я надеялась, что ты придешь, — проговорила Фенелла.

— Я пришел, чтобы показать тебе вот это, — сказал лорд Корбери и протянул ей газету.

— Что это? — полным тревоги голосом спросила Фенелла. Его резкость и то, что он не поинтересовался ее здоровьем, были несвойственны Периквину.

— Прочти внизу второй колонки на первой странице, — бросил он. Фенелла развернула газету и нашла статью. У нее сразу же упало настроение, когда она прочитала:

» КОНТРАБАНДНЫЙ ТОВАР ОБНАРУЖЕН «

» Вчера усилия таможенных судов, патрулирующих Южный берег, и подразделений драгун увенчались успехом: они обнаружили затопленную в бухте Хеллингли лодку. В ней находилось несколько ящиков бренди, а в близлежащих пещерах было найдено множество огромных тюков с табаком.

Во вторник военные конфисковали десяток лошадей, которые, по их мнению, должны были отправиться к бухте, чтобы перевезти груз.

И все-таки контрабандистам удалось затопить лодку, прежде чем они сбежали. Двоим мужчинам, подозреваемым в доставке этого контрабандного товара, удалось верхом скрыться от преследования «.

Фенелла еще раз перечитала статью и сказала:

— Итак, мы остались… ни с чем.

— Как же! — вскричал лорд Корбери. — Вся операция обошлась в полторы тысячи фунтов!

— Так много?

— Что же ты ожидала? — довольно грубо спросил он. — Вряд ли кто-то мог ожидать, что будет дешевле! Фенелла вздохнула.

— Мне очень жаль, Периквин.

— Это какое-то проклятие, — сказал он. — Ведь мы фактически доставили груз. Еще бы полчаса — и нам удалось бы отвезти все в Лондон.

— Но только в том случае, если бы они не конфисковали лошадей.

— Черт побери! Солдаты должны воевать, а не гоняться за мелкими воришками!

— Мы должны быть счастливы, что так легко отделались, — сказала Фенелла. — Могло быть гораздо хуже!

Взгляд лорда Корбери упал на ее руку, и он более мягко проговорил:

— Тебя могли убить! Прости меня, Фенелла, мне следовало бы в первую очередь справиться о твоем состоянии, но получилось так, что Анна уже успела мне все рассказать.

— Я так и поняла, — ответила Фенелла, — и наверняка она тебя отчитала.

— Ничего себе, отчитала!

Лорд Корбери в ужасе воздел к небу руки.

— Не напоминай мне о том, что Анна успела наговорить мне за эти два дня! У меня было такое чувство, что в любой момент меня могут опять отправить в школу с требованием, чтобы директор наказал меня за плохое поведение!

— Анна всегда была такой, — заметила Фенелла. — Она нас обоих так любит, что одна мысль, будто кто-нибудь из нас может сломать шею, приводит ее в ужас.

Лорд Корбери опустился рядом с Фенеллой на стул, на котором только что сидел сэр Николас.

— Ты знаешь, Фенелла, я все отдал бы, чтобы с тобой всего этого не случилось, — сказал он. — Ты рисковала, когда отправилась со мной, и я благодарен тебе. Несмотря на то что мы ничего не добились.

— Как ты сказал, нам ужасно не повезло, — беспечно заметила Фенелла.

— У меня идея!

— Еще одна? — тревожно спросила Фенелла.

— Это совершенно другое, — ответил он. — Ты только должна дать мне честное слово, что не расскажешь Уорингэму. — Не успела Фенелла вымолвить хоть слово, как он продолжал:

— Между прочим, какого черта здесь делал Уорингэм? Я видел, как его экипаж ехал через парк.

— Он… приехал, чтобы проведать меня, — ответила Фенелла. — Кто-то, должно быть, сообщил ему, что я… неважно себя чувствую.

— Вот проклятущий! Почему он никак не вернется в Лондон? — начал жаловаться лорд Корбери. — Как не приеду к Хетти, он всегда там. Прихожу к тебе и обнаруживаю, что он уже тут все вынюхал. Надеюсь, Фенелла, ты не поощряешь его? В конце концов теперь нет никакой надобности притворяться, будто кого-то и в самом деле заинтересовало его генеалогическое древо, которое всем уже надоело.

— Нет… конечно… нет, — еле слышно произнесла Фенелла.

— То, что я узнал, касается Уорингэма, но крайне важно, чтобы до него ничего не дошло. Ты обещаешь не говорить с ним об этом?

— Конечно, я пообещаю тебе все, что угодно, если ты меня просишь, — ответила Фенелла.

— Я доверяю тебе, — сказал лорд Корбери. — Вот что мы с тобой сделаем. На следующей неделе мы поедем в Эскот и поставим все оставшиеся деньги на лошадь по кличке Крестоносец, которая принадлежит Уорингэму.

Фенелла с удивлением взглянула на лорда Корбери.

— Ты думаешь, она выиграет?

— Я знаю это.

— Но почему же это надо держать в секрете от сэра Николаса?

— Потому что на скачках он выставляет двух лошадей, — ответил лорд Корбери. — Его конюх рассказал об этом Джо Джарвису, когда они сидели в» Лесном охотнике «, а Джарвис рассказал мне, так как, по его мнению, меня может заинтересовать тот факт, что конюшня Уорингэма делает ставку на Крестоносца, а в настоящее время фаворитом Золотого кубка считается Айвенго, вторая лошадь Уоренгэма.

— Неужели они могут так все устроить? — спросила Фенелла.

— Все было подготовлено заранее, — ответил лорд Корбери. — Конюхи, грумы и даже тренеры хотят изредка добыть деньжат для себя, и именно это они и собираются сделать на предстоящих скачках.

— А разве сэр Николас не имеет об этом никакого представления? — поинтересовалась Фенелла.

— Он знает то, что считает нужным рассказывать ему тренер, — ответил лорд Корбери. — Айвенго — великолепная лошадь, в этом нет никакого сомнения. Уже многие месяцы все говорят, что он выиграет Золотой кубок — Он глубоко вздохнул. — А Крестоносца не знает никто, и ставки на него будут десять к одному, если не больше. Ты понимаешь, Фенелла, что это означает?

— Что же это означает? — спросила Фенелла, пытаясь понять идею Периквина.

— У нас в потайной комнате осталось четыре тысячи, — многозначительно проговорил лорд Корбери. — Если Крестоносец выиграет при ставках десять к одному, у нас будет сорок тысяч. Подумай только, Фенелла! Нам дали совет из самой конюшни. Я совершенно уверен, что именно таким образом мы раз и навсегда сделаем себе состояние.

— Надеюсь, Периквин, — тихо сказала Фенелла. — Я очень надеюсь.