Нищий лорд Картленд Барбара

Глава 8

— Могу я поговорить с тобой, папа? Достопочтенный Лайонел Ламберт оторвался от книги и раздраженно произнес:

— Разве ты не видишь, что я занят!

— Извини, папа, но мне придется прервать тебя.

Фенелла закрыла за собой дверь и направилась к отцу. Он сидел за столом, заваленном книгами. Вообще-то книги были везде: на стеллажах, которые опоясывали стены, в стопках, стоявших около стола. Ни у одного человека, заглянувшего в кабинет, не возникло бы сомнения по поводу интересов хозяина.

— В настоящий момент у меня нет времени для разговоров. — Достопочтенный Лайонел был категоричен. — Подозреваю, что ты, Фенелла, опять собираешься требовать денег.

— Да, папа, и прошу, пойми, я ни за что не стала бы беспокоить тебя, если бы дело не было столь важным.

— Ты всегда так говоришь, — заметил отец.

— Мы с Периквином собираемся в Эскот на скачки, мы остановимся у дяди Родерика, — сказала Фенелла, — и понимаешь, папа, мне совершенно нечего надеть! Ну как я могу отправиться в Эскот в таком виде?

Она приподняла юбку своего бумажного платья и с мольбой в глазах посмотрела на отца.

— Платья! Платья! Женщины только об этом и думают! — сердито произнес он. — Как только появляются лишние деньги, они моментально тратятся на платья, которые успевают выйти из моды до того, как сносились, или на всякие бесполезные украшения и тряпки, которые просто не способны превратить некрасивую женщину в красавицу. Греки считали подобные побрякушки ненужными.

— И в то же время, как я полагаю, что греческие женщины хотели выглядеть как можно лучше, когда собирались на Игры иди на те празднества, что они там устраивали, — ответила Фенелла.

Отец не отвечал, и она стала его уговаривать:

— Папа, ты прекрасно понимать, что, если бы я родилась мальчиком, вам это обошлось бы гораздо дороже!

— Если бы у меня родился сын, — ответил достопочтенный Лайонел Ламберт, — все было бы по-другому. Он учился бы в Итоне, а потом в Оксфорде, как я. Он получил бы степень, и мы смогли бы вместе путешествовать. Мы отправились бы в Грецию и посмотрели бы, где Гомер писал» Илиаду»и «Одиссею». Мы вместе восхищались бы Парфеноном и Пропилеями, построенными Периклом в ознаменование его «полной демократии».

Он глубоко вздохнул.

— У нас с ним было бы очень много общих интересов. Но у меня никогда не было сына!

В его голосе слышалась такая сила чувств, что Фенелла замерла. Впервые она поняла, как был, наверное, разочарован ее отец, когда она родилась и когда он через некоторое время обнаружил, что ее мать больше не может иметь детей. Все эти годы, подумала Фенелла, он негодовал по поводу того, что у него растет дочь. Вот почему он всегда так неохотно покупал ей новые платья и всякую мелочь, столь необходимую любой женщине, в то время как на воспитание и образование сына он с радостью потратил бы в несколько раз больше!

Под действием неосознанного порыва Фенелла наклонилась и поцеловала отца в щеку.

— Мне очень жаль, что я оказалась для тебя таким разочарованием, — мягко произнесла она.

— Ничего подобного, — ответил отец, однако его голос звучал неубедительно.

Он вытащил из жилетного кармана несколько соверенов, разложил их на столе и пересчитал. Их набралось пять.

— На эти деньги, Фенелла, ты можешь купить все, что тебе необходимо.

Больше она его не интересовала, и он опять уткнулся в книгу.

Фенелла собралась было сказать, что пяти фунтов недостаточно для покупки того, что ей требовалось, но поняла, что большего она у него не выпросит. Теперь прояснилось то, что было для нее загадкой все эти годы: почему отец всегда с готовностью тратил деньги на лошадей и книги, на ремонт дома и обустройство поместья и обязательно ворчал и проявлял крайнюю скупость в тех случаях, когда дело касалось Фенеллы.

Она была девочкой, а он так страстно желал, чтобы у него был сын!

Сжимая в руке деньги, Фенелла вышла из библиотеки. Она думала совсем не о том, что ей надеть в Эскот, она размышляла о том, что единственным утешением и счастьем отца стало чтение, в то время как мать направила свою энергию и интерес на заботу о саде.

«Это довольно странный брак, — подумала Фенелла, — но кажется, они вполне устраивают друг друга». Только вопросы, связанные с Фенеллой, были для них запретной темой.

Она вздохнула и, руководствуясь правилом Анны: «Приходится мириться с тем, что нельзя исправить», попыталась решить задачу, как купить целый гардероб, имея всего лишь пять фунтов. В первую очередь ей требовалось платье с легкой шелковой накидкой, шляпка, перчатки и туфли, а также вечерний туалет.

Как же ей выкрутиться? Разве возможно купить все это на пять золотых соверенов? Она вспомнила полные энтузиазма слова Периквина:

— Крестоносца не знает никто, и ставки на него будут десять к одному, если не больше!

Если она поставит пять фунтов, то выиграет пятьдесят!

«Вот, — подумала Фенелла, — решение проблемы!»С пятьюдесятью фунтами она сможет купить платья, которые в миг сделают ее более привлекательной, которые дадут Периквину возможность гордиться ею. Она не могла ехать на скачки с чувством, что все девушки, такие же красивые, как Хетти, будут смотреть на нее с сожалением. Она боялась, что Периквину придется оправдываться, почему у его кузины такой непрезентабельный вид.

Пятьдесят фунтов! Это целое состояние, и тогда, может быть, впервые Периквин взглянет на нее с восхищением, которое он обычно приберегал для Хетти.

Дорога в Эскот была забита всевозможными экипажами. Шумные и полные энтузиазма любители скачек битком набились в фаэтоны, кареты, ландо, коляски, тильбюри, двуколки; толпы празднично настроенных пешеходов направлялись к трибунам, сверкавшим белизной в ярком солнечном свете на фоне зеленой беговой дорожки.

С каждой минутой возбуждение, охватывавшее Фенеллу, которая сидела в фаэтоне рядом с лордом Корбери, усиливалось. Она прекрасно понимала, что многие смотрят на них с восхищением, и это не вызывало у нее удивления, так как они представляли собой очень красивую пару. Кроме того, лошадь лорда Корбери была вне всякой критики.

Чувство неземного счастья охватило Фенеллу еще рано утром, когда за ней заехал лорд Корбери. Спускаясь к нему по лестнице, она не могла не заметить, как в его глазах вспыхнуло восхищение.

— Боже мой, Фенелла, ты так прекрасна, что я даже не узнал тебя! — воскликнул он.

Фенелла сама прекрасно понимала, что она необыкновенно привлекательна в платье из желтого, как нарциссы, шелка с накидкой, отделанной перламутровыми пуговицами и белым шнуром. Туалет венчала очаровательная соломенная шляпка, украшенная гармонирующими по цвету лютиками и желтыми атласными лентами, которые завязывались под нежным подбородком.

Ее платье только подчеркивало свежесть кожи и необычный цвет ее переливающихся и искрящихся волос. Однако именно отразившееся на ее лице радостное возбуждение, счастливый блеск ее зеленых глаз и изящно изогнувшиеся в улыбке губы заставляли людей оглядываться ей вслед.

Да и с лордом Корбери мало кто мог бы сравниться по своей элегантности.

Когда Фенелла, будучи в Брайтоне, покупала новые платья в магазине, в котором ей дали кредит в связи с тем, что знали ее мать, она решила потратить немного столь драгоценных денег и купить новый галстук для лорда Корбери. Теперь этот галстук, с идеально заглаженными складками, белел, подобно снегу, на фоне его загорелой кожи. На камзоле, облегавшем его широкие плечи, не было ни единой морщинки; в начищенных сапогах, как в зеркале, отражались проезжавшие экипажи; а лихо заломленная шляпа убедила Фенеллу, что все женщины, завидев лорда Корбери, будут сходить с ума от зависти к Фенелле, ступавшей рядом с ним.

Лорд Корбери обменял золото, спрятанное в потайной комнате, на банкноты, получив при этом хорошую прибыль. Это привело его в прекрасное расположение духа, и когда Фенелла, поколебавшись, попросила его поставить ее скромные пять фунтов, он согласился, не высказав при этом никаких возражений, что оказалось для нее несколько неожиданным.

Фенелла не сказала, что это были все имеющиеся у нее деньги и что она еще не расплатилась с владельцем магазина, в котором покупала себе платье. Она решила, что если он узнает об этом, он почувствует себя обязанным предложить ей какую-то часть своего выигрыша, а она не смогла бы принять эти деньги.

— Он делает все только ради Хетти, — сказала она себе, — и я не дотронусь до этих денег, даже если буду умирать с голоду!

Слишком низко и мелко с ее стороны ревновать к Хетти, в сотый раз стала уговаривать себя Фенелла.

И все же, когда они, прогуливаясь по зеленым лужайкам, увидели Хетти, Фенеллу вопреки ее воле охватило чувство собственной неполноценности и бессилия.

Если Фенеллу в ее нежно-желтом платье можно было назвать очаровательной, то Хетти выглядела блистательной красавицей в темно-розовом, почти красном, туалете, который выгодно подчеркивал белизну ее кожи и изумительный цвет волос и делал ее похожей на розовый бутон.

— Периквин! Как я рада видеть тебя! — обратилась она к лорду Корбери, протягивая ему руку, обтянутую белой перчаткой.

Ее взгляд сопровождался точно рассчитанным жестом, предназначенным для того, чтобы немедленно повергнуть любого впечатлительного молодого человека в бездну восторга.

Фенелла посмотрела в сторону. Ей было невыносимо видеть выражение, появившееся на лице Периквина. Она почувствовала, что царившее в ее душе с самого утра ощущение счастья и приподнятое настроение мигом улетучились.

— Возможно, после сегодняшнего дня, — сказала себе Фенелла, — Периквин будет соответствовать тому положению, которое позволит ему просить у сэра Вирджила руки Хетти!

И тогда уже не будет иметь никакого значения то, во что одета Фенелла или что она делает. Периквин С будет потерян для нее!

Увидев, что к ним направляется сэр Николас, она почувствовала некоторое удовлетворение.

— Я не ожидал увидеть вас здесь, — проговорил он, подойдя к Фенелле, — вы мне не сказали, что собираетесь сюда.

— Периквин принял решение в последнюю минуту, — испытывая неловкость, принялась объяснять она.

Фенелла знала, что сэру Николасу покажется странным ее столь неожиданное присутствие на скачках в Эскоте. Но она специально не предупредила его, чтобы Периквин не подумал, будто она выдала его намерения и разболтала, в какой лошади тот заинтересован.

Она подняла на сэра Николаса глаза и спросила себя, достоверны ли сведения, полученные Периквином. Разве возможно, чтобы лучшая конюшня сэра Николаса запятнала свою репутацию бесчестным поступком или подстроила все так, чтобы никому не известная лошадь обошла фаворита?

Но теперь уже поздно задавать вопросы, и ничего не остается, как молча, хотя и неохотно, выполнять план Периквина.

— Пойдемте на луг и посмотрим лошадей, — предложил сэр Николас.

Фенелла знала, что им руководило желание поговорить с ней наедине. Она взглянула на лорда Корбери и увидела, что тот полностью поглощен беседой с Хетти и ее знакомыми. Фенелла почувствовала себя забытой.

— С удовольствием, — поспешно проговорила она.

— Вы получили мое письмо? — спросил сэр Николас, когда они отошли от лорда Корбери.

— После вашего визита, — ответила Фенелла, — я получила от вас три письма.

— Но вы не ответили ни на одно из них.

— Я собиралась, но мне надо было так много успеть в эти дни.

— Полагаю, вы суетились вокруг Корбери, — с горечью проговорил сэр Николас.

Фенелла не отрицала, что его предположение оказалось правильным. Она занималась гардеробом Периквина, убирала его дом, но из-за раны, которая все еще давала о себе знать, очень быстро уставала. После работы, когда она без сил падала на кровать и отдавала себя во власть Анны, было уже не до писем. А кроме того она не имела ни малейшего представления о том, что писать в ответ на любовные признания сэра Николаса. Она никогда в жизни не подумала бы, что он может быть таким романтиком, что его слова могут быть столь поэтичны, но теперь она узнала, что, несмотря на всю сложность рассказывать о своих душевных переживаниях, ему удалось очень выразительно изложить все на бумаге.

— Мои письма не надоедают вам? — внезапно спросил он.

Выражение его лица ясно говорило Фенелле, что он боится услышать положительный ответ.

— Ну, конечно же, нет, — мягко сказала она. — ( Я горжусь, что у вас есть желание писать мне, я очень ценю ваши письма.

— Правда? — спросил он.

— Обещаю вам одно — я никогда не солгу вам, — ответила Фенелла.

При этих словах она почувствовала себя виноватой. Она не лгала ему — она скрывала от него то, что, по ее мнению, ему следовало бы знать. Но она понимала, что ни при каких условиях не сможет выдать секрет Периквина.

Фенелла перевела разговор на другую тему и стала обсуждать лошадей. У сэра Николаса были обширные познания в этой области, и, когда они спускались от трибун к лужайкам, он сказал:

— Я не буду ставить в этом заезде, но на Золотом кубке я собираюсь поставить на свою собственную лошадь. Я хочу вам показать Айвенго, это удивительное животное.

С огромным трудом Фенелла подавила в себе желание посоветовать ему не ставить на свою лошадь.

Пока она обдумывала этот вопрос, к ним присоединился лорд Корбери, и его глаза говорили о том, что он чем-то очень доволен.

— Мне хочется кое-что показать тебе, Фенелла, — сказал он, и, улыбнувшись сэру Николасу, она направилась с лордом Корбери к другому краю лужайки.

— Здесь Джо Джарвис, — таинственно прошептал лорд Корбери. — Я только что разговаривал с ним.

— Что он сказал? — спросила Фенелла.

— Все будет так как мы и ожидали. Он тут обмолвился парой слов с грумом, от которого и получил тогда информацию, и тот сказал, что вся конюшня сэра Николаса ставит на Крестоносца.

— Ты уже поставил деньги?

— Я поставил все до последнего пенни на Крестоносца. Полагают, что начальные ставки будут немного выше, чем десять к одному, поэтому я еще не подсчитывал нашу прибыль.

— О Периквин, надеюсь, все будет в порядке! — Слова застревали у Фенеллы в горле.

— Ну конечно же, — ответил он, — так и должно быть! — Он весело улыбнулся и посмотрел на нее. — У нас такое положение — «или пан, или пропал», однако я полностью уверен в успехе.

Фенелла рассмеялась.

— Ты все такой же, Периквин! Ты всегда горячо веришь в свое счастье, и иногда удача сопутствует тебе.

— Удача всегда со мной! — похвастался он. — Может, мы и потеряли деньги на нашем последнем деле, но не обдует забывать, что остались живы. Как ты сама часто говорила мне, нет ничего дороже жизни.

— Естественно, — согласилась Фенелла.

— Давай перекрестим пальцы и прочитаем особую молитву богу скачек или кому там еще полагается в подобных случаях! — с улыбкой сказал лорд Корбери.

Тут к нему подошел какой-то знакомый, и у Фенеллы больше не было возможности поговорить с ним наедине. Они вместе вернулись к трибунам и стали наблюдать, как лошадей выводят на круг.

Айвенго действительно оказался выдающимся животным. Все восхищались им, но Фенелла смотрела только на Крестоносца. Его длинные ноги делали его несколько нескладным, но у Фенеллы было такое чувство, что, стоит ему оказаться на беговой дорожке, он сразу же проявит свою выносливость и скорость.

Она увидела, что жокеи сэра Николаса, одетые в синее с золотом, вскочили на лошадей и направились мимо Королевской ложи к старту.

Фенелла с лордом Корбери вернулись на лужайку. Она увидела, как за ней наблюдает сэр Николас, но не подала виду, что заметила это. В настоящий момент, когда ей требовалось проявить всю свою выдержку, когда решалась судьба не только Периквина, но и ее собственная, ей было трудно переносить присутствие кого-то чужого.

Они подошли к перилам, ограждавшим трибуны. Сначала по толпе волной прошелся ропот, потом шум усиливался, раздались возгласы «Стартовали», и Фенелла поняла, что забег начался.

Периквин сказал ей держать пальцы перекрещенными. Она так и сделала, внушая лошади необходимость прийти первой.

— Вперед, Крестоносец, ты должен выиграть. Она старалась не думать о том, что выигранные сорок тысяч фунтов предоставят Периквину возможность сделать Хетти предложение. Она уговаривала себя, что выигрыш обеспечит ему свободу от долгов, позволит отремонтировать Прайори и начать жить спокойно, избавившись от необходимости выдумывать какие-то опасные и безумные способы добыть денег.

— Вперед, Крестоносец, ты должен выиграть! Ты должен!

Лошади уже бежали по прямой. Все лица были обращены к ним. Теперь, когда они уже находились в поле зрения, Фенелла смогла рассмотреть цвета жокеев.

— Первый круг, — резко произнес лорд Корбери. — Всего им надо пройти две с половиной мили.

Лошади плотным клубком пронесли мимо них. Айвенго и Крестоносец скакали очень близко друг к другу. На дальней части дорожки лошади стали растягиваться. Одна резко вырвалась вперед на несколько корпусов, но ее сразу же обогнали другие.

Теперь лошади опять шли по прямой. Впереди скакали две лошади, причем на жокее одной из них была сине-золотая шапочка! Они стремительно приближались к финишу, и казалось, что обе придут голова в голову.

Все ближе и ближе! Фенелле была ясно видна сине-золотая шапочка, однако понять, кто впереди — Айвенго или Крестоносец, — она не могла.

Когда лошади пересекли финишную прямую, толпа взорвалась. Сэр Николас выиграл! Не было сомнения, что жокей в сине-золотой форме оказался на полкорпуса впереди остальных.

Но точно такую же форму она увидела на жокее, восседавшем на лошади, которая пришла четвертой или пятой. И теперь у девушки появилась возможность все рассмотреть. Не было никаких сомнений, что победил Айвенго!

У нее перехватило дыхание, и, еще не успев задать тот самый вопрос, на который она уже знала ответ, она заметила, как потемнело лицо лорда Корбери, как глаза его загорелись гневным огнем.

Он безмолвно повернулся и направился к загону, в котором жокеи обычно расседлывали лошадей и взвешивались. Фенелла последовала за ним.

Стали подводить лошадей, первым под гром аплодисментов и радостные возгласы появился Айвенго.

— Молодчина! Отличная работа! Ты хорошо поработал, парень!

Люди протягивали руки, чтобы дотронуться до лошади. Лорд Корбери молча наблюдал. Наконец он разгневанным голосом коротко произнес:

— Оставайся здесь! Я пойду узнаю, что произошло.

И он растворился в толпе.

Фенелла медленно побрела к дереву, стоящему около ринга. На нее никто не обращал внимания, и она спокойна стояла, пытаясь найти ответ на все те же вопросы: что произошло и что теперь будет делать Периквин. Она была уверена, что он сделал именно так, как и собирался — поставил все, что у него было, на Крестоносца. Теперь у них ничего не осталось У них не будет денег, чтобы заплатить Поррету за ремонт фермы, чтобы выплатить миссис Бакл и Барнсу заработанные ими деньги. Фенелла вспомнила, что у нее нет денег, чтобы расплатиться за одежду, которую она купила в Брайтоне в кредит!

Более того, у нее даже не было денег на чаевые для слуг в дядюшкином доме!

Внезапно ей стало плохо, и вовсе не из-за проигрыша, а потому, что они с Периквином оказались такими глупцами. Как они могли рисковать всем, вместо того чтобы поставить только половину? Если бы Периквин согласился бы хотя бы на выигрыш в двадцать тысяч вместо сорока, сейчас у него на повседневные расходы оставалось бы две тысячи фунтов.

— Мы сошли с ума! — сказала себе Фенелла, непрестанно задавая себе вопрос: почему она не попыталась отговорить его.

«Я такая же дура, как он», — подумала она. Но это было слабым утешением, когда будущее рисовалось в мрачном свете и казалось безнадежным, а они были бессильны что-либо предпринять.

Раздался удар колокола, который дал Фенелле понять, что взвешивание закончилось и начинается следующий заезд.

Периквина нигде не было видно, и ей ничего не оставалось, как терпеливо ждать, надеясь, что сможет каким-нибудь образом утешить его.

Лошади, участвовавшие в последнем заезде, стали выходить на ринг. Фенелла наблюдала, как они скачут по беговой дорожке, и не переставала удивляться, как люди могут быть столь глупыми, чтобы вкладывать деньги в такое ненадежное, полностью подвластное Случаю предприятие, как скачки. «Это такое же глупое занятие, — решила она, — как игра в карты, где рано или поздно все равно проиграешь.»

Заезд закончился. Она услышала, как поздравляют победителя, а Периквин все еще не появлялся. Внезапно она поняла, что к ней кто-то приближается, и, быстро обернувшись, увидела сэра Николаса.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. — Я везде искал вас.

— Я жду Периквина, — ответила она.

— Одна? — удивился он. — Вам, Фенелла, прекрасно известно, что он не должен был оставлять вас одну на ипподроме.

— Со мной все в порядке, — сказала Фенелла.

— Дело не в этом, — настаивал сэр Николас. — Пойдемте. Я отвезу вас к вашему дяде. Полагаю, вы остановитесь у него.

— Я должна дождаться Периквина.

— Но почему? — спросил сэр Николас. — Кажется, он забыл о вашем существовании. Ну сколько еще вы тут будете стоять?

— Не… очень долго.

— Все равно долго! Я не могу допустить, чтобы вы стояли тут в ожидании этого юного бездельника, даже неспособного должным образом позаботиться о вас.

— Я должна дождаться его, — сказала Фенелла, — он сказал мне, что вернется.

— Но вы не можете стоять здесь, — повторил сэр Николас, стараясь, как ребенка, убедить ее. — Тем самым вы, Фенелла, дадите пишу для пересудов. Пойдемте, возьмите меня под руку, и я провожу вас до моего экипажа.

— Нет, Николас, — запротестовала Фенелла. Он взял ее руки в свои.

— Я настаиваю! Стоять здесь не только оскорбительно для вас, но и неудобно, я не могу этого допустить.

Он потянул ее за руку, но она стала сопротивляться.

— Нет, Николас, нет! Я должна ждать!

— Что происходит? — раздался полный гнева голос.

Фенелла и сэр Николас обернулись и увидели, что к ним незаметно подошел лорд Корбери.

— Ну наконец-то, Периквин! — с облегчением воскликнула Фенелла. — Я решила, что ты совсем забыл обо мне.

— Я был занят, — коротко ответил лорд Корбери. — Осмелюсь спросить, почему Уорингэм позволяет себе вести себя столь неподобающим образом?

— Я пытался убедить Фенеллу, что одной стоять и ждать вас не только некорректно, но и неприлично, — ледяным голосом ответил сэр Николас. — Как я вижу, у вас нет ни малейшего представления об условностях! Подобные вопросы, как оказалось, вам в голову не приходят!

— Это не ваше дело, — грубо проговорил лорд Корбери, — и я возмущен тем, что вы плетете интриги вокруг моей кузины, причем совершенно также, как вы, без сомнения, интриговали на Золотом кубке со Г своей второй лошадью.

Несмотря на тихий голос, лорд Корбери так и кипел от злости, и было видно, что он уже не владеет собой.

Сэр Николас ровным голосом медленно произнес:

— Я считаю это оскорблением. Фенелла тихо вскрикнула.

— Именно это я и подразумевал! — отпарировал лорд Корбери.

— Полагаю, Корбери, пришло наконец время дать вам урок, — ответил сэр Николас, — и я с огромным удовольствием продырявлю вас завтра на рассвете.

— Нет! Нет! — закричала Фенелла.

Но мужчины, с ненавистью пожиравшие друг друга взглядом, не обратили на нее никакого внимания.

— Я с великим удовольствием принимаю ваше предложение, — с сарказмом проговорил лорд Корбери. — Через несколько часов мои секунданты встретятся с вашими, и, даю слово, Уорингэм, именно вам будет преподан урок!

— Как раз этот вопрос мы и выясним, — ровным голосом ответил сэр Николас.

Он поклонился Фенелле и направился к выходу, всем своим видом выражая крайнее неодобрение.

— Периквин, ты не можешь драться с ним! Ты не должен! — вскричала Фенелла.

— Продырявит меня! — возмутился лорд Корбери. — Это я его продырявлю, и надеюсь, рана будет смертельной!

— Периквин, ты сошел с ума! Ты не можешь этого допустить!

— Могу и именно так и поступлю! — запротестовал лорд Корбери. — Ведь это он виноват в том, что мы проиграли все наши деньги.

— Почему? — спросила Фенелла.

— Потому что прямо перед началом скачек он поменял жокея на Крестоносце. Никто не знает, зачем он так поступил. Они уверены, что у него не могло быть никаких подозрений. И, однако же, он отдал приказ, и ни у кого не возникло даже мысли не подчиниться, — Ты хочешь сказать, что все получилось случайно?

— Как бы я ни ненавидел Уорингэма, мне приходится честно признать, что дело обстояло именно так, причем все, кто был заинтересован в исходе этого заезда, придерживаются того же мнения! — ответил лорд Корбери. — Просто нам чертовски не повезло!

Его губы сжались, под гладкой кожей заиграли желваки.

— Пошли, разговорами делу не поможешь. Не будем кривить душой: мы разорены, полностью разорены.

Он быстрыми шагами направился к выходу из загона. Фенелла с трудом поспевала за ним.

Он нашли свой фаэтон и молча доехали до находившегося неподалеку дома лорда Фаркуара.

Фаэтон уже поворачивал на подъездную аллею, когда Фенелла печально проговорила:

— Я очень виновата перед тобой, Периквин… из-за дуэли.

— Еще бы! — воскликнул лорд Корбери. — Конечно, виновата. Ведь ты с самого начала поощряла ухаживания Уорингэма!

— Я не… собиралась… этого делать, — запротестовала Фенелла.

Вид лорда Корбери свидетельствовал о том, что он крайне возмущен ее поведением. Фенелла начала было упрашивать простить ее, но экипаж уже остановился около дверей дома лорда Фаркуара. Фенелла вышла, и слуги выгрузили их чемоданы.

Приподняв шляпу, лорд Корбери ледяным тоном проговорил:

— Прощай, Фенелла.

— Куда ты собираешься? — забеспокоилась она.

— У меня есть одно дело. — От слов лорда Корбери веяло могильным холодом. — Не могла бы ты передать своему дяде от меня привет и сказать, что, к сожалению, ужин, который мы планировали с ним на сегодняшний вечер, не состоится, но я надеюсь увидеться с ним до того, как он уйдет в отставку.

— Но послушай, Периквин… — начала Фенелла.

Но лорд Корбери уже взял в руки вожжи, и ее слова потонули в цокоте копыт. Фенелла догадалась, что он отправился на поиски секундантов для дуэли с сэром Николасом, которая состоится завтра на рассвете. Она также поняла, что он был страшно потрясен произошедшим, и единственным возможным для него утешением было выпить с приятелями, которым придется за него заплатить.

«Более страшной беды с ним еще не случалось! — подумала Фенелла. — И это полностью моя вина».

К горлу подкатил комок, и на глаза навернулись слезы.

Она вошла в дом и увидела своего дядю, высокого, изящного, хотя и несколько полноватого для средних лет мужчину, который направлялся к ней.

— Я так рад видеть тебя, Фенелла, дорогая моя… — начал он, но заметил у нее на глазах слезы. — Что случилось? — спросил он.

— О дядя Родерик, — ответила Фенелла, — все пропало. Сегодня такой… ужасный… день!