Самооценка у детей и подростков. Книга для родителей Эйестад Гюру
Ответ на последний вопрос может стать решением. Вам наверняка хотелось получать немного больше доброжелательности и участия. Если вы будете упражняться в приветливости и открытости, то это гарантированно стимулирует развитие вашего сына или дочери, и вам будет проще ладить друг с другом.
«Она делает это, чтобы привлечь внимание»
Манипуляция и отрицание со стороны родителей ранят молодых людей. Приведу две коротенькие истории об этом. Обе были размещены на портале Si;D («Скажи это»), созданном для детей и молодежи и принадлежащем газете «Автенпостен».
Раздавленная шестнадцатилетняя:«Родители обсуждают меня за моей спиной. Они говорят, что я никудышная, что делаю недостаточно. Мама надеется, что я понимаю, что я действительно из себя представляю. Если меня застают в моей комнате в слезах, мама говорит папе: “Как ты вообще можешь ее слушать? Ты же знаешь, как далеко она может зайти, чтобы привлечь к себе внимание!” – “Моя проблема – это вы”, – отвечаю я. Конечно, это глупо и по-детски».
Ниже эта шестнадцатилетняя девочка пишет:
«Я не знаю, выдержу ли это. Я не знаю, смогу ли спастись из этого ада».
Пятнадцатилетняя дочь-неудачница пишет о матери:«Я люблю ее всем сердцем! Хотя мы совсем разные, хотя мы как черное и белое, хотя мы никогда не приходим к согласию, я все равно ее люблю! Она – часть моей души. Так как же она может исторгать из себя все эти гадости? Да, я далеко не идеальна! Но и она тоже! Как она может так поступать? Как?»
Пятнадцатилетняя девочка так заканчивает свое сообщение:
«Но я не могу сбежать, потому что все равно к ней вернусь, и она это тоже чувствует. Мы не можем убежать друг от друга, как бы нам этого ни хотелось. Мы принадлежим друг другу, и так будет всегда».
Обе девочки четко и ясно говорят нам о том, насколько важны для них родители и как больно быть раскритикованной и отринутой. Они кратко и весьма выразительно высказываются о зависимости и привязанности, о том, как сложно или даже невозможно обойтись без теплоты во взгляде родителей, без их заботы. Когда девушка говорит: «Я не знаю, выдержу ли это. Я не знаю, смогу ли спастись из этого ада» – это очень серьезно.
«Она делает это только для того, чтобы привлечь внимание», – сказали бы многие родители вслед за мамой «раздавленной шестнадцатилетней» в ситуациях, когда подросток хлопает дверью, запирается у себя в комнате, плачет, кричит или делает что-то еще, что воспринимается родителями негативно. Давайте остановимся на этой формулировке и задумаемся: разве плохо хотеть внимания? Должны ли подростки обходиться без внимания со стороны мамы и папы? Разве они заслуживают ругани и наказания, если чувствуют, что получают меньше внимания, чем им требуется? Мы, разумеется, знаем ответ: нет, не заслуживают. Внимание и поддержка родителей жизненно важны для развития самоощущения и самооценки подростка (так же, как и для развития самоощущения и самооценки маленьких детей). Речь по-прежнему идет о том, чтобы быть надежной базой для молодых людей и безопасным укрытием, которого они ищут в случае необходимости. Потребность во внимании – это здоровая и естественная составляющая круга безопасности.
Если вы сейчас читаете это и думаете: «На помощь, я почти не в состоянии совладать с этим подростком! Я не сдерживаюсь и ругаю его ежедневно – практически всегда, когда он бывает дома!», – то для вас есть хорошая новость: подавляющее большинство взрослеющих детей в глубине души жаждут гармонии и близкого контакта с мамой и папой. Как говорит пятнадцатилетняя девочка из примера, приведенного выше: «Но я не могу сбежать, потому что все равно к ней вернусь».
Вероятность того, что поворот к лучшему во взаимоотношениях возможен, весьма велика, но начать действовать должны вы. Конечно же, временами подростки провоцируют своим поведением взрослых. В любых отношениях обе стороны эмоционально реагируют друг на друга. Но ответственность лежит именно на нас – взрослых, именно мы должны меняться. Как правило, дети автоматически подстраиваются, если родители стимулируют перемены, которые открывают возможности для контакта и поддержки. На это может потребоваться время, но дети за вами последуют. Скажите, что вы огорчаетесь из-за ссор, пообещайте, что будете упражняться в том, чтобы сдерживаться, что вместо ругани будете поступать как-то иначе. Попросите других взрослых помочь вам. Поговорите с теми, кому вы доверяете, о том, как вы можете изменить свое поведение.
Что мы можем сделать вместо того, чтобы ругать
Смиритесь с тем, что теперь ваша власть ограниченна
Чем старше становится ребенок, тем большее бессилие ощущают многие родители. С маленьким ребенком было проще, ведь тогда они сами все решали. Но с долговязым семнадцатилетним шалопаем сладить куда труднее. Власть над подросшим ребенком, возможность его контролировать уменьшаются. И так и должно быть, поскольку ребенок в конце концов вырастет, уедет из дома и должен будет справляться самостоятельно. Тонкое и сложное балансирование заключается в том, чтобы постепенно, на протяжении всего периода роста и развития ребенка, признавать его растущую ответственность и понемногу осознанно ослаблять хватку – с момента, когда в возрасте двенадцати-тринадцати лет начинается великий проект становления.
Учитесь переносить бессилие
Важнее всего принять следующий факт: ответственность за ребенка (и не в последнюю очередь – ответственность за подростка) требует от нас умения переносить свое бессилие. Конечно, порой возникают ситуации, когда вы чувствуете себя неуверенно, не в силах все контролировать, когда ваш взрослеющий ребенок настаивает на своем решении, хотя вы и «знаете лучше». Вам необходимо уметь переживать бессилие, не поддаваясь автоматической реакции гнева и не выражая его руганью. Речь идет не о том, чтобы вычеркнуть переживание бессилия из жизни родителя, а о том, чтобы справляться с естественно возникающим ощущением бессилия, не нападая на ребенка. Постоянные вспышки гнева и агрессии – показатели бессилия, с которым не удается справиться. Используйте это как напоминание о том, что вам стоит поработать над собой.
Но как же научиться переносить бессилие? Ведь гнев возникает спонтанно и бывает очень силен. Переносить бессилие сложно, но возможно, и для этого необходима осознанная работа. Она начитается с вопроса, который вы можете задать самому себе: неужели бессилие заставляет меня злиться и прибегать к ругани так часто, что мой ребенок отворачивается от меня? Если ответ положительный, то вы на правильном пути, ведь первый шаг заключается в том, чтобы понять, что бессилие делает с вами и вашим отношением к ребенку. После этого вы можете принять стратегическое решение: я хочу это изменить, я буду использовать ситуацию, в которой ощущаю бессилие, чтобы учиться его переносить. Подумайте, что вы можете сказать самому себе, когда возникнет ощущение бессилия. Например:
1. Сейчас у меня есть возможность поучиться. Я попробую сделать пару глубоких вдохов.
2. Не страшно, если я не контролирую ситуацию полностью. Все образуется.
3. Я хороший родитель, даже если порой я бываю совершенно обескуражен.
4. Бессилие – это обычное дело. Это нормально. Сейчас я учусь переносить бессилие.
5. Я попытаюсь быть спокойным, хотя во мне все кипит.
Установите для себя правила. Дайте себе указания, которые помогут вам сохранить спокойствие даже в момент, когда кажется, что чувство бессилия берет верх. Конечно, это будет нелегко, но помните: многократные упражнения приносят свои плоды. И, вероятно, вы вскоре заметите положительный эффект. Вы почувствуете, что не так уж бессильны, когда научитесь справляться с этим чувством, не злясь и не прибегая к ругани. Агрессия только усугубляет бессилие, особенно если в результате ее проявления ребенок поворачивается к вам спиной. А вот спокойствие, напротив, способствует тому, что ситуация видится не столь уж безвыходной. Одна лишь терпимость к бессилию притупляет это ощущение. И, кроме того, возможно появление новых неожиданных решений, как происходит в нижеприведенных примерах.
Мама останавливает пятнадцатилетнюю Хайди в коридоре и довольно строго говорит: «Не забывай, что завтра с утра в школу. Ты должна быть дома не позже одиннадцати». Хайди вызывающе смотрит на мать: «Я пойду домой, когда все пойдут, но никто не уходит так рано!» Мама чувствует, как бессилие волной захлестывает сердце и опускается вниз к животу (о нет, опять все с начала, с меня хватит!). Она ощущает желание перечислить дочери все дурные последствия такого отношения к делу, замечает в себе желание поставить дочь на место раз и навсегда.
Но мама делает все возможное для того, чтобы перетерпеть ощущение собственного бессилия. Она не следует возникшему импульсу и не прибегает к ругани. Мама, глядя на Хайди, делает глубокий вдох и говорит про себя: «Спокойно, спокойно, спокойно». Она повторяет это как мантру. Хайди дерзко и несколько выжидающе смотрит на мать. Девочка готовится услышать поучения, которые обычно следуют в подобных случаях.
Мама поражает и саму себя, и дочь, когда вдруг восклицает: «О, я так тебя люблю, Хайди!» Выражение лица Хайди тут же меняется. «Что это с мамой такое происходит? Она что, не собирается меня ругать?» Обе начинают смеяться, и ситуация развивается совсем не так, как если бы мама начала ругать свою пятнадцатилетнюю дочь, а та бы ушла, хлопнув дверью.
Папа попытался разбудить шестнадцатилетнего Турда. Как обычно, мальчик ни на что не реагировал. Время поджимало, и папа почувствовал, что сейчас взорвется. Ему уже осточертело каждый раз тратить столько сил и времени на то, чтобы поднять Турда в школу. Он собрался было закричать и растормошить мальчика (как он, собственно, всегда и поступал), но тут напомнил себе о проекте развития терпимости к бессилию. «Сейчас во мне говорит бессилие, – подумал он. – Сейчас я остановлюсь и попробую успокоиться». Он встал, затем опустился на пол, сделал вдох и постепенно успокоился. Потом спросил себя: что является противоположностью ругани? Может, проявление заботы? Папа спокойно сел на край кровати и погладил сына по волосам, говоря при этом мягко: «Да-а, по утрам так тяжело вставать… Под одеялом ведь так уютно и хорошо, как нигде». Он повторил это пару раз, сын крякнул и оттолкнул руку отца, но тот остался сидеть рядом. Вдруг заспанный Турд повернулся к папе: «Ты чего это делаешь? Ты совсем того, что ли?» – «Да нет, но я нашел другой способ будить тебя», – улыбнулся папа. Он сидел на краю кровати сына и был необычайно доволен тем, как ему удалось справиться с собственным бессилием. «Завтрак через пять минут!»
Когда мы, взрослые, работаем над тем, чтобы переносить свое бессилие, когда мы учимся мириться с отсутствием полного контроля над ситуацией и нам удается немного ее отпустить, то проявляем бльшую теплоту и к тому же творчески подходим к делу. Вместо авторитарной и уничижающей вспышки агрессии, коей и является ругань, мы создаем совсем иное настроение, которое позволяет нам искать решение вместе с нашим взрослеющим ребенком. И в конце концов именно спокойный, а не рассерженный родитель обладает значительно бльшим контролем. Терпимость и умение переносить свое бессилие приводят к улучшению настроения и появлению новых возможностей. Поэтому упражняться в умении переносить бессилие очень важно для сохранения близкого контакта со своими детьми-подростками.
Однако здесь нам следует остановиться и обратить внимание на то, что мы не должны требовать от себя слишком многого. Трудно сохранять ясный рассудок и трезво воспринимать чувство своего бессилия все время. Подростки выдерживают наши промахи. Иногда им даже полезно видеть, что взрослые тоже теряют голову и делают глупости, что не все и всегда удается одинаково хорошо.
Мы также можем извиниться за свою несдержанность. Опыт улаживания конфликтов очень полезен для развития самоощущения подростка. Вспомните обрыв контакта с младенцем и его восстановление – получая такой опыт, ребенок учится чему-то важному. Коммуникация между людьми изобилует ошибками и недоразумениями, и об этом следует знать и маленьким детям, и подросткам – для того чтобы уметь с ними справляться.
Выбирайте, за что стоит побороться
Подростки скоро станут взрослыми. Их головной мозг растет и перестраивается, он открыт для нового знания. Но все не может происходить одновременно, и нам не следует ожидать взрослых достижений и взрослой ответственности от того, кто находится в разгаре развития. Это значит, что мы должны осознанно определить для себя, чего мы требуем и ожидаем от подростка, а на что готовы посмотреть сквозь пальцы. Разумно принимать такие решения совместно со своим взрослеющим ребенком: за что ты возьмешь ответственность на себя, а в чем мы по-прежнему будем тебе помогать? Тогда подросток как будто получает разрешение на то, чтобы быть в процессе, быть там, где он фактически находится, и это полезно для самооценки.
Однако порой необходимо предъявлять подростку и абсолютные требования – те, которые взрослые формулируют и предъявляют без каких-либо обсуждений. Лично у меня есть конкретное требование, касающееся домашнего быта: это здорово, что девочки и их друзья готовят, когда приходят домой из школы, но я жду от них того, что они все за собой уберут. Я их об этом проинформировала, сказав, что за наведение порядка отвечает тот, кто готовит. Это требование сформулировано мной настолько четко и определенно, что оно по большому счету всегда выполняется. Речь идет не только о практической стороне вопроса, но в равной степени и о том, что меня и мои потребности также следует принимать в расчет. О том, чтобы дети воспринимали свою маму как человека, который иногда принимает что-то, иногда – нет и может об этом сказать. Это позволяет им самим выражать то, что им по душе, а что – нет.
Бывает, что «борьба» между родителями и взрослеющими детьми связана с ответственностью подростков за самих себя. Порой им хочется следовать детской привычке, полагаться на маму и папу, на то, что они все за них уладят. В некоторых случаях тот факт, что ребенок на самом деле уже не маленький и может сам о многом позаботиться, становится для обеих сторон неожиданным открытием. Как в тот момент, например, когда папа трогательно будил шестнадцатилетнего Турда, который счел, что у папы ум за разум зашел. Вот продолжение этой истории.
Когда у папы появился опыт самоуспокоения и использования новой стратегии вместо обычной ругани, он задумался об утреннем пробуждении и ответственности. Его вдруг осенило, что сын уже давно не маленький и вполне может взять ответственность за собственное утреннее пробуждение на себя. За завтраком он сказал Турду: «Я думаю, что и для тебя, и для меня будет лучше, если ты сам начнешь вставать по утрам. Ты можешь использовать будильник в своем мобильнике или взять будильник у меня. Я могу контролировать процесс некоторое время, пока ты не привыкнешь вставать самостоятельно, – если ты не выходишь в течение пятнадцати минут после того, как прозвенит будильник, я прихожу и треплю тебя по волосам». Папа с улыбкой посмотрел на сына. Турд бросил на отца быстрый взгляд и ответил ироничной улыбкой – оба помнили дивную утреннюю побудку. «Ладно, – сказал Турд. – Просто вставать так тяжело! Но я могу завести мобильник. Все мои друзья с седьмого класса встают сами». – «Ладно, значит, и твое время пришло», – сказал папа, все еще улыбаясь.
Будьте на стороне подростка
Вы, конечно, на собственном опыте убеждались в том, как хорошо знать, что есть тот, кто поддерживает вас, находится на вашей стороне. И напротив, как плохо чувствовать себя одиноким и отверженным. И если в жизни человека есть период, когда важно иметь кого-то на своей стороне, так это переходный возраст. Проект становления может обмануть нас, заставить думать, что наши взрослеющие дети предпочитают обходиться без мамы и папы, однако если подросткам и требуется, чтобы кто-то был на их стороне, так это именно родители. Наши дети выходят в жизнь, бросаются вперед без всякого опыта, поэтому им требуется содействие с нашей стороны – со стороны взрослых.
Быть на стороне подростка на практике означает быть чутким, активно слушать, демонстрировать интерес, поддерживать доверительные отношения и контакт, даже если взрослеющий ребенок ведет себя глупо. Необходимо разбираться в происходящем, однако при этом не обрывать контакт, продолжать оставаться на стороне подростка, относиться к нему с теплотой. Ниже приведен образцовый и воодушевляющий пример такого отношения.
Шестнадцатилетний Виктор был на вечеринке. Он сильно напился, а поскольку нетвердо держался на ногах, упал и рассек лоб. Приятель отвел его в травмпункт, где ему обработали и зашили рану. Родителям Виктора позвонили из травмпункта около полуночи, и они сразу же поехали за своим сыном.
На следующий день за завтраком состоялся серьезный разговор. Родители спрашивали Виктора о том, как он сам оценивает события вчерашнего вечера. Они рассказали ему, как перепугались, когда им позвонили из травмпункта. Заканчивая разговор, папа сказал: «Но послушай, Виктор, мы всегда считали тебя умным и ответственным парнем. Я думаю, произошедшее многому тебя научило. А мы все так же идим в тебе умного и ответственного парня!»
Мне кажется, папа прав. Это многому научит Виктора, особенно потому, что родители помогают ему интегрировать опыт в жизнь, не прибегая к ругани и наказанию. Вполне вероятно, что после разговора с родителями подросток встал из-за стола с окрепшим самоощущением и самооценкой. Он знает, что и дальше может познавать жизнь вместе с друзьями, он знает, что родители рядом, что они его поддерживают. И, само собой, он кое-что узнал о воздействии алкоголя и собственных границах. Быть Виктором – безопасно, ему доверяют, за ним присматривают (не чересчур, но и не слишком слабо). Родители располагают к тому, чтобы он с ними делился, даже если и сделал какую-то глупость. Виктор даже получает позитивную обратную связь от отца («Мы считаем тебя умным и ответственным парнем») и выходит из сложившейся ситуации, сохранив чувство собственного достоинства. Это и называется полным принятием.
Хвалите
Все люди ищут принятия, все мы желаем нравиться другим. Это естественно, это основа нашей природы, ведь мы – стадные животные, и больше всего нам хочется быть частью социальной общности. Когда Виктор слышит, что родители по-прежнему считают его умным и ответственным, ему проще обратиться к этим сторонам собственного «Я» и извлечь урок из нежелательного эпизода. Грамотная обратная связь дает ему ощущение того, что его все еще воспринимают с лучшей стороны и в то же время признают за ним право на ошибку.
В поиске принятия заложен страх отвержения: «На помощь, я им не по душе!» Когда мы не уверены в собственной ценности или способностях, очень легко прийти к ощущению отверженности. Это характерно для переходного возраста: подростки выходят в жизнь, и многое им предстоит сделать впервые. Молодые люди едва ли способны избежать неуверенности в себе, хотя она может камуфлироваться маской своенравия и крутости. Мы, взрослые, можем воспринимать подростковую неуверенность как должное и напоминать себе, что взрослеющие дети часто нуждаются в похвале и другого рода одобрении со стороны окружающих взрослых. Когда родители, учителя и прочие взрослые замечают достижения и способности подростка, выражают ему свое одобрение, возникают моменты маленького и большого триумфа: «Я могу!», «Я им нравлюсь!». Подобные переживания пробуждают решимость и веру в свои возможности, укрепляют самооценку.
Когда вы хвалите подростка, то говорите ему сразу о многом. Во-первых, похвала, разумеется, закрепляет умение или черту, о которой идет речь: «Ты так хорошо сделал домашнее задание». Во-вторых, похвала воздействует и на более глубоком уровне. Подросток, которого хвалят, чувствует, что его принимают, что родители хотят видеть в нем хорошее («Они видят, что я действительно стараюсь»).
То есть позитивная обратная связь действует как подтверждение определенного уровня умений, а также удовлетворяет более глубинную потребность – дает почувствовать, что тебя ценят. Позитивный отклик – это отличный способ проявить приветливость и радушие. Давая обратную связь, мы демонстрируем, что видим и признаем друг друга, мы поощряем и даем понять, что ценим усилия. Поэтому похвала расширяет возможности эффективного общения с подростком, в то время как ругань их ограничивает.
Готовность хвалить – одно из качеств компетентного родителя. Хвалите своих детей, но помните, что нельзя этим злоупотреблять. Большинство подростков не терпят, когда их превозносят кстати и некстати. Проявляя чуткость и способность к настройке, мы можем давать позитивную обратную связь, когда ребенок:
• сделал что-то, требующее усилий;
• выполнил какую-то работу;
• проявил качество, которое мы ценим;
• сделал то, о чем мы просили;
• справился с чем-то;
• был приветлив и отзывчив;
• проявил мужество.
А также во множестве других ситуаций. Считайте это питательной энергией: вы питаете самооценку и увлеченность подростка, давая обратную связь в ситуациях, когда ему, на ваш взгляд, это требуется и когда это способствует его развитию. Таким образом, похвала поможет укрепить уверенность в себе: «Они видят во мне хорошее!».
Будьте достойным примером
В большинстве случаев яблоко от яблоньки недалеко падает: подростки ориентируются на родителей как на образец для подражания и заканчивают тем, что становятся во многом похожими на мать и отца. Предпочтения, связанные с употреблением алкоголя, формируются у молодых людей под влиянием того, что они наблюдают дома, и это влияние куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Уровень образования большинства молодых людей соответствует уровню образования родителей, и их политические взгляды, как правило, схожи с родительскими.
Мы склонны недооценивать силу собственного влияния на подростков. И то, что мы делаем, как мы поступаем, имеет не меньшее значение, чем наши слова. Результаты исследований алкогольных пристрастий молодежи свидетельствуют о том, что контроль со стороны родителей и ограничительные меры, связанные с употреблением горячительных напитков, влияют на молодых людей – они прислушиваются к своим родителям. Привычки родителей тоже имеют большое значение: если мама и папа ограничивают себя в употреблении алкоголя, молодые люди поступают аналогично. Поэтому значение имеют не только правила, которые мы устанавливаем для подростков, но и наше собственное поведение. Возможно, оно имеет решающее значение.
Это относится ко многим аспектам жизни. Если вы говорите дочери, что нельзя много времени проводить за компьютером, а сами не отрываетесь от своего iPad, то ваши слова – просто пустой звук. Попробуйте как можно точнее совмещать слова с делом, чтобы ваши наставления не противоречили поведению, которое вы демонстрируете подростку. Старайтесь не противоречить самому себе, будьте искренни – так вы будете стимулировать своего ребенка быть искреннее. Если мы будем обращаться к подросткам с теплотой и доброжелательностью, то они с большой вероятностью ответят нам тем же, потому что почувствуют уважение к себе и еще потому что мы продемонстрируем им пример достойного обхождения.
Работайте над собой
Подростки (как и маленькие дети) могут ненароком затронуть в нас некие струны, заставить звучать внутри нас тревожную музыку – и тогда, как мы помним, мы начинаем действовать автоматически, что далеко не всегда рационально. Мы уже говорили об ощущении бессилия, которое легко возникает, когда подросток поступает не так, как мы хотим. Однако не только это активирует в родителях «тревожную кнопку». Вот некоторые примеры из жизни:
• Мать стала утрачивать уверенность в себе, когда обнаружила, что мужчины больше заглядываются на ее повзрослевшую шестнадцатилетнюю дочь. Она начала конкурировать с ней в выражении сексуальности. Девушка заметила поведение матери и сочла его постыдным и отвратительным.
• Отца выбило из колеи то, что четырнадцатилетний сын обвел его в футболе. Он стал держаться отстраненно и холодно. Юноша ощутил в теле какое-то странное чувство стыда и толком не понимал, как ему себя вести.
• Мать забеспокоилась, когда дочь немного закрылась и не захотела говорить о том, что ее мучает. Мать насторожилась, стала проявлять излишнюю бдительность и утратила родительскую власть, а дочь закрылась еще больше.
• Отец пришел в ярость, когда дети продемонстрировали признаки нерешительности и трусости. Дети испугались и стали вести себя еще трусливее.
Такие нерациональные реакции взрослых всегда на чем-то основаны, всегда есть какая-то предыстория. Порой бывает нелишним разобраться с этим: проговорив причину, запускающую в нас тревогу, мы можем ее унять. Что и случилось с одним пришедшим в ярость отцом из вышеприведенного примера:
Семья была направлена на консультацию к психологу, поскольку в школе, где учился старший сын (пятнадцати лет), начали замечать его усиливающуюся подавленность. Кратко обсудив сложившуюся ситуацию, психолог спросил отца о его собственном детстве: «Случалось ли вам самому бояться? Бывало ли так, что вы трусили?» Отец задумался и ответил: «Да, я много чего боялся, когда был совсем маленьким. Пауков, например». – «Как на это реагировали ваши родители?» – спросил психолог. По лицу отца пробежала тень. Было видно, что он взволнован. «Что с вами сейчас происходит?» – спросил психолог чуть погодя. «Я вдруг вспомнил, как отец выходил из себя и злился, когда я был ребенком, и как мне тогда было страшно. Я вдруг понял, каково приходится моему сыну», – сказал отец дрожащим голосом.
Для отца беседа с психологом стала важным поворотным моментом. Внезапное открытие заставило его кардинально изменить свое поведение по отношению к сыну. Он больше не позволял себе вспышек гнева и просил прощения, если все же срывался. Он взял на себя ответственность за собственные реакции, и его сын вышел из депрессивного состояния.
У всех родителей есть свои болевые точки, запускающие тревожную музыку, которая заглушает голос разума. Ваша задача состоит в том, чтобы понять, что провоцирует вас, выбивает из колеи, заставляет потерять голову и забыть о том, что перед вами подросток, которому нужно, чтобы вы вели себя как взрослый.
Не всегда необходимо разбираться с предысторией. Если мы осознаем свои слабости, понимаем, над чем надо работать, чтобы вести себя как-то иначе, – это уже немало. Лично я годами училась переносить собственное бессилие, для кого-то актуальнее будет что-то другое. В любом случае самоощущение и самооценка вашего ребенка выиграют, когда вы возьмете на себя ответственность за свои реакции, как сделал отец из рассмотренного выше примера. Особенно если эти реакции разрушают контакт между вами и ребенком.
С этой точки зрения родительство – это возможность залечить раны, нанесенные нашему собственному самоощущению и самооценке. В следующей главе мы увидим, как залечить раны в самоощущении и самооценке подростка.
Однако хочу предупредить: не забывайте о том, что развитие подростка во многом происходит не только у нас на глазах. Разумно немного расслабиться и успокоиться, поверить в то, что процесс развития идет нужным образом. Мы не должны нависать над подростком с беспокойством во взгляде, однако обязаны приложить все усилия, чтобы обеспечить необходимую ему опору, руководство и поддержку. Кроме того, мы должны действовать как подушка безопасности, которая срабатывает в нужный момент, когда подросток нуждается в помощи взрослого.
Резюме
Вживайтесь в мир подростка, когда говорите с ним. Тогда он вас услышит и, выходя в жизнь, возьмет ваши слова на вооружение.
Глава 13
Подростковый возраст: уникальная возможность улучшить самооценку
Когда что-то причиняет мне боль, я понимаю, что это важно. Поэтому я не прохожу мимо этой боли.
Карл Уве Кнаусгор
Подросток имеет право время от времени не справляться с проблемами. Стать взрослым – одна из сложнейших жизненных задач. Родители имеют право время от времени уставать от ответственности: хотя появление ребенка – это великий дар, в то же время это и серьезная работа. Во всех семьях есть своя история, в ходе которой что-то шло не так, как надо. Подростковый возраст предоставляет возможность это исправить.
Период с тринадцати до двадцати лет довольно непрост, и это усугубляется тем, что мы живем в обществе, где высоки требования, связанные с личностным выбором каждого. Нам известно, что перед подростками открывается масса возможностей, но, с другой стороны, на них оказывается сильное давление. Все это происходит в момент, когда их головной мозг находится в стадии быстрого изменения и всеохватывающего развития. Он готов к перестройке и формированию новых привычек и склонностей. В этой ситуации что-то может пойти не так. Но мы, родители, способны воспользоваться аффективной настройкой для развития самоощущения и укрепления самооценки подростков. В этот период нам предоставляется возможность дать им то, что они, возможно, недополучили в первые годы жизни, а также что-то исправить, залечить старые раны.
Когда подростки с чем-то не справляются, мы можем воспринимать это как возможность им помочь. Ваш взрослеющий сын или дочь по-прежнему перемещаются в круге безопасности, а вы по-прежнему являетесь для них базой и укрытием, и то, как вы относитесь к потребностям ребенка и поддерживаете его, все еще имеет большое значение. Думать иначе – значит в психологическом смысле выставить ребенка за дверь, задолго до того, как он будет готов обходиться без других. Подростки имеют право с чем-то не справляться, а мы несем ответственность за то, чтобы помогать им.
В этой главе вы сможете прочитать истории об изменении к лучшему. Я надеюсь на то, что они станут для вас источником вдохновения и помогут выправить сложившуюся у вас дома ситуацию, если она того требует.
Растопить лед
Как поступить, если подросток не хочет ничего рассказывать? Если очевидно, что его что-то мучает, однако любая попытка родителей заговорить об этом пресекается?
Мама четырнадцатилетней Вероники была серьезно обеспокоена. Она почти отчаялась и не знала, что делать с дочерью, которая совершенно замкнулась в себе. Это происходило постепенно в течение года. Из общительной и смешливой девчонки Вероника превратилась в замкнутую и молчаливую одиночку. Правда, она все еще общалась с друзьями, и порой мама слышала ее смех и болтовню. Однако стоило Веронике попасть в компанию матери и младших братьев, как она мрачнела и замолкала.
Сперва мама решила, что это возрастное и Веронике просто нужно дать время, чтобы разобраться в себе. Но ситуация лишь усугублялась, и дочь, казалось, все глубже погружалась в депрессию. К тому же она начала упорно избегать матери. Мама множество раз пыталась расспросить Веронику о том, что ее беспокоит, но дочь всякий раз лишь пожимала плечами или бросала: «Отстань, все нормально!» Мама чувствовала, что уныние девочки влияет на общую атмосферу в доме, делая ее тяжелой и мрачной. Как же быть? Больше так продолжаться не могло.
Вероника почти перестала общаться с домашними, однако каждый вечер, ложась спать, звала мать, чтобы та обняла ее и пожелала спокойной ночи. Маму это удивляло. Ей даже казалось несколько странным то, что она обнимает лежащую в кровати дочь в конце дня, наполненного ее упорным молчанием и всяческим избеганием какого-либо контакта. Бывало, она неуверенно присаживалась на край кровати и осторожно спрашивала дочку о том, что ее мучает. В ответ Вероника отворачивалась, а мама опять уходила ни с чем.
«С ней что-то происходит, – думала мама, – и я должна понять, что именно. Девочке всего четырнадцать лет, я не могу просто сидеть и переживать, сложа руки, наблюдая, как она все больше уходит в себя». Мама решила забыть о своих сомнениях и неуверенности, твердо занять позицию взрослого и с теплотой и определенностью серьезно поговорить с дочерью. Так она и поступила.
Мама, как обычно, обняла Веронику перед сном, а потом присела на край ее кровати. Девочка угрюмо таращилась в стену. «Я чувствую, что тебя что-то мучает, Вероника, – сказала мама. – Я – твоя мать и хочу тебе помочь. Я понимаю, что тебе трудно открыться, но я подожду. Я обязательно тебе помогу». Мама произнесла это уверенным и спокойным тоном, готовая к отпору дочери, к ее «отстань уже!».
Вместо этого Вероника почти незаметно придвинулась к матери и зарылась лицом в подушку. Мама погладила дочку по спине и почувствовала, что та плачет или же сдерживается, чтобы не заплакать. «Девочка моя, – несколько раз спокойно повторила мама. – Я понимаю, что тебе тяжело. Ты можешь рассказать, в чем дело?» Вероника замотала головой, по-прежнему уткнувшись лицом в подушку. «Хочешь, я попробую догадаться?» – спросила мама, но девочка опять замотала головой. «Хорошо, заинька, но мы с тобой сделали первый шаг. Подождем столько, сколько тебе нужно, но со временем мы во всем разберемся. А сейчас я просто посижу с тобой и поглажу тебя по спинке. Если у тебя появится желание что-нибудь рассказать, – расскажи. Если нет – мы сможем поговорить завтра вечером. Я обещаю снова спросить тебя об этом. Что бы это ни было, ты не должна переживать это в одиночку».
Спустя несколько дней Веронику как будто прорвало: вцепившись в руку матери, она пробормотала, что почти уверена в том, что у нее рак. Она обнаружила у себя ряд симптомов и утвердилась в своих подозрениях, заглянув в Интернет. У нее есть уплотнение в одной груди, она похудела, у нее боли в различных частях тела. Вероника расплакалась и сказала, что, видимо, она скоро умрет.
Мама испытала неимоверное облегчение, ведь с этим она сможет справиться. Все оказалось вовсе не так страшно, как она себе представляла. Она была абсолютно уверена в том, что страхи дочери необоснованны. Но с Вероникой она была серьезна, не показала ей своего облегчения. Она прощупала те места, где, по мнению Вероники, у нее была опухоль. Не обнаружив ничего плохого, она заверила дочку, что с ней все в порядке. Мама также предложила сходить на прием к врачу, чтобы убедиться, что все нормально, и Вероника согласилась.
Когда и мама, и врач подтвердили, что Вероника здорова, ее страх перед тяжелым заболеванием отступил, и она вновь начала улыбаться. Девочка попросила разрешения несколько ночей поспать вместе с мамой и получила его. Каждую ночь в течение недели она почти как младенец спала, прижавшись к матери, а затем возвратилась в свою комнату, в свою постель. Вскоре все вернулось на круги своя: иногда Вероника была весела и приветлива, иногда ворчлива и недовольна, но она больше не впадала в депрессию и не уходила в себя.
Комментарий
Маленькие дети любят играть в прятки – они очень радуются, когда их находят. Взрослеющие дети подчас тоже нуждаются в том, чтобы их «нашли», и эта задача куда сложнее. Мама Вероники «отыскала» дочь, следуя своей интуиции, утверждавшей, что с дочкой происходит что-то неладное, и убежденности в том, что именно она должна ей помочь. Это было непросто: прошло несколько месяцев, прежде чем она смогла достучаться до дочери.
Однако было совершенно очевидно, что дочь что-то мучает, а сама она не в состоянии разрешить проблему. Как вырывающийся младенец, она пыталась справиться с ситуацией без посторонней помощи, тогда как в действительности отчаянно в ней нуждалась. Борьба со страхом в одиночку может привести к тому, что он разрастется до немыслимых размеров, особенно если речь идет о детях. И именно в этой ситуации была заложена возможность для работы над ошибками: мама поняла, что четырнадцатилетняя девушка – это, в сущности, маленький ребенок в повзрослевшем теле, ребенок, который нуждается в том, чтобы о нем позаботились. То, что мама проявила зрелость и решила во что бы то ни стало разобраться в проблеме, имело своим следствием исчезновение страха перед тяжелым заболеванием – Вероника перестала бояться раковой опухоли. Но, что еще более важно, девочка обрела опыт, говорящий о том, что в трудную минуту о ней позаботятся.
Вероника в каком-то смысле выпала из круга безопасности – нам неизвестно, по какой причине. Она начала бояться раковой опухоли, однако страх с тем же успехом могло вызвать что-то иное, ведь дети боятся многого, в том числе и смерти. Главное, что мама смогла вернуть Веронику в круг безопасности, помешала ей уйти в себя. В результате в дальнейшем Веронике стало легче делиться тем, что ее мучило.
Разумеется, мы должны уважать потребность подростков в приватности. Но когда их явно что-то мучает, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы наладить с ними контакт. И если нам самим не удается растопить лед, стоит обратиться к другому взрослому, чтобы тот попробовал поговорить с ребенком. Взрослеющие дети сталкиваются с трудностями, этого не избежать, и главное, чтобы они не были вынуждены справляться с ними в одиночку.
Высказываться
Семнадцатилетний Кристиан воровал деньги. И ни в коем случае не у друзей – он таскал деньги у родителей. Не крупные суммы – двадцать крон здесь, сотню там – в зависимости от того, сколько наличности было в бумажниках. Он пытался сделать так, чтобы родители ничего не замечали, но в один прекрасный день его воровство было раскрыто. Родители серьезно поговорили с Кристианом: дело было не в пропавших деньгах как таковых, они были озабочены нравственной стороной вопроса. «Важно, чтобы мы могли на тебя положиться. Нельзя воровать. Тебе же дают деньги, когда ты просишь», – сказали они ему. И Кристиан пообещал больше так не делать. Однако вскоре родители обнаружили, что деньги снова пропадают. Они указали на это Кристиану, который поначалу все отрицал, но затем все же сознался. Последовал очередной серьезный разговор, были даны очередные обещания, которые вновь были нарушены. Прошло более двух лет, прежде чем семья обратилась к психологу.
На первую консультацию они пришли все вместе – мать, отец и Кристиан. «Кристиан отличный парень, мы гордимся им и очень его любим, – сказал папа. – Но есть одна проблема – он таскает у нас деньги. Мы вынуждены прятать бумажники, мы не можем на него положиться. Это порождает недоверие, и нас беспокоит, чем это все может закончиться».
Родители немного подробнее описали ситуацию. Кристиан сказал, что не знает, зачем ворует, ведь он понимает, что так нельзя. Психолог спросил Кристиана, не против ли он беседы в присутствии родителей, которые должны были просто молча слушать. И молодой человек, и его родители согласились. Психолог предложил Кристиану рассказать о том, что его беспокоит, о чем ему хотелось бы поговорить, раз он все равно здесь. Семнадцатилетний парень начал рассказывать, что, когда один за другим, с разницей всего в несколько месяцев, умерли его бабушка с дедушкой, ему самому было тринадцать лет. Он заплакал, когда заговорил об этом – о том, как он их любил, о том, как он по ним скучает, о том, как он много раз засыпал в слезах. Психолог задавал вопросы и слушал плачущего Кристиана. Через какое-то время юноша успокоился и сказал, что закончил.
Психолог повернулся к родителям, которые все это время сидели молча и слушали. «Мы не думали, что он до сих пор так сильно переживает! – сказали они чуть ли не хором. – Тот период был тяжелым, но они были уже в очень преклонном возрасте, и мы чувствовали, что это произойдет. Кристиан был на похоронах. Сначала он очень переживал – как и все мы, но нам казалось, что это довольно быстро прошло, ведь жизнь не стояла на месте и повседневность как-то сразу захватила нас. Но сейчас мы видим, что Кристиан был очень одинок в своей скорби. Он больше других детей был привязан к бабушке и особенно к дедушке». Когда мама это сказала, Кристиан опять заплакал.
В завершение встречи с психологом родители сказали о том, что беседа приняла неожиданный для них оборот. Кроме того, они были рады, что Кристиан рассказал о своей тоске и скорби. Кристиану со своей стороны стало легче. Психолог резюмировал: «Вы пришли сюда потому, что Кристиан ворует деньги, но в итоге мы говорили о тоске и скорби. Я не знаю, существует ли здесь какая-то взаимосвязь. Однако случается, что дети и подростки выражают свои чувства не напрямую. Например, воровство может служить неявным выражением какого-то состояния. Я хотел бы встретиться с вами еще раз через некоторое время и узнать, как обстоят дела». Они договорились о том, что Кристиан (уже без родителей) пару раз придет на беседу к психологу, поскольку он сам этого захотел.
Кристиан посетил психолога еще два раза. Во время этих встреч он говорил о своей жизни. Он сказал, что перестал воровать деньги у родителей. Кристиан хотел бы проводить больше времени с отцом, но считал, что папа слишком часто занят. Молодой человек спросил, может ли психолог поговорить об этом с его отцом – ему самому было сложно это сделать. Психолог ответил утвердительно. Они также беседовали о том, что Кристиану было бы полезно научиться высказываться, говорить дома о том, чего бы ему хотелось, о том, в чем он нуждается. Психолог использовал понятия «выражение индивидуальности», «Я-высказывание» и объяснил, что необходимо уметь выражать свои личные потребности в общении с семьей, близкими друзьями, а со временем и с возлюбленной.
Спустя несколько недель после первого обращения к психологу отец Кристиана подтвердил, что воровство перестало быть проблемой. Правда, за исключением одного эпизода, с которым они уже разобрались. Психолог говорил с отцом о потребности мальчика в поддержке и общении с ним. Они договорились, что отец Кристиана возьмет за правило проводить время вместе с сыном по меньшей мере раз в неделю. Например, они вместе могут совершать пробежку, ходить в кино, кафе и т. п. Он легко согласился, так как всегда с удовольствием общался с сыном. Раньше он просто не понимал, насколько это важно для самого Кристиана, и считал, что сын уже не нуждается в папином обществе. После согласования с Кристианом психолог рассказал его отцу о плане развития способности высказываться, говорить о своих желаниях и потребностях. Они решили, что родители немного помогут юноше, спрашивая о том, как у него дела, но без особой навязчивости.
Комментарий
Порой проблемы, связанные с подростком, кажутся неразрешимыми. В таких случаях разумно обратиться за помощью. Осознанное и ответственное родительство зачастую означает принятие помощи – в первую очередь от семьи и друзей, а также и профессиональной. Родители Кристиана проявили заботу о сыне, связавшись с психологом, когда сами они не видели выхода из сложившейся ситуации. Иногда наметанный взгляд со стороны способствует тому, что дело принимает совершенно неожиданный оборот, и мы учимся чему-то новому и очень важному, как произошло в случае с Кристианом. Ему помогли в осознании своих чувств и поддержали в развитии способности их выражения, что, вне всякого сомнения, пошло на пользу его самооценке.
Вмешаться
Семнадцатилетняя Сигрид была активной, толковой и жизнерадостной девчонкой: пользовалась популярностью у друзей, хорошо училась, отлично танцевала, была смешлива и красива. С родителями у нее были доверительные отношения. Мама и папа были совершенно убеждены в том, что дочка ничего от них не скрывает, за исключением обычных для семнадцатилетней девушки тайн, которые она носит в себе или делится ими лишь с близкими друзьями. Единственной «проблемой» Сигрид была ее смышленость – она всегда предъявляла к себе высокие требования.
Последние пару лет Сигрид все больше увлекалась здоровым питанием. Она читала статьи о проклятии углеводов и начала брать в школу салаты. С точки зрения нормального питания все было в порядке, поскольку салаты Сигрид представляли собой богатую смесь овощей, куриного мяса, фасоли или чечевицы.
Но в какой-то момент мама начала недоумевать. Кажется, за какие-то пару месяцев Сигрид значительно похудела? Она поговорила с мужем, и выяснилось, что он тоже обратил на это внимание. Они решили понаблюдать за тем, как питается Сигрид, и заметили, что она перестала есть хлеб, а потребление углеводосодержащих продуктов (таких, как макароны, рис и картофель) сократила до минимума. Они также заметили, что дочка, пожалуй, слишком часто посещает фитнес-клуб – практически каждый день. А когда Сигрид все чаще и чаще стала устраивать сдвоенные тренировки (сначала велотренажер, а затем интенсивные силовые упражнения, в общей сложности на это уходило два часа), они подумали, что здоровый образ жизни все-таки одерживает верх.
Но вот настал сочельник, и вся семья собралась за праздничным столом. Когда Сигрид вошла в гостиную в своем коротком черном платье, мама испытала шок. Она вдруг с полной ясностью увидела, как сильно похудела дочь. В пубертатный период Сигрид обрела женственные мягкие формы, сейчас же она походила на жердь. Мама обратила внимание на то, что Сигрид не стала есть картошку. «В меня уже не лезет картошка, лучше поем-ка я копченых бараньих ребрышек» – так она мотивировала свой отказ. В тот сочельник мама с папой с глазу на глаз обсудили сложившуюся ситуацию и решили, что при первой же возможности мама серьезно поговорит с Сигрид о том, что они с отцом обеспокоены ее здоровьем.
Возможность представилась уже на следующее утро. Мама сказала Сигрид: «Сигрид, ты сильно похудела, я о тебе беспокоюсь. Вчера, когда ты надела свое черное платье, я увидела, что ты совсем тощая. А ведь у тебя была такая прекрасная фигура! Еще я заметила, что ты не ешь углеводы. Это небезопасно для человека, ведущего такой активный образ жизни, ведь именно углеводы являются источником энергии для организма». Мама была необычайно серьезна и говорила с предельной определенностью: «Я хочу, чтобы ты остановилась и задумалась. Мы с папой решили помочь тебе нормализовать питание и ограничить тренировки до разумных пределов».
Тем утром Сигрид с мамой говорили долго. Сперва Сигрид насупилась и заявила, что мама страшно все преувеличивает, что родители не должны контролировать то, как она питается, они все равно не смогут заставить ее есть пищу, которая ей не по вкусу. Она смягчилась, когда мама сказала: «Знаешь что, дружочек, ты имеешь право на свои проблемы. Ты имеешь право на то, чтобы с ними не справляться. Тебе, как и всем остальным, может многое не удаваться, но мы тебе поможем!»
Сигрид расплакалась и рассказала о том, что углеводы пугали ее все больше и больше, ведь везде пишут, как они опасны для здоровья. Кроме того, было здорово сбросить вес. Подруги говорили, что она стала стройной и красивой. Она не осознавала, что все зашло слишком далеко, но сейчас это поняла.
Последовал довольно длительный период, в течение которого Сигрид, мама, а со временем и папа многократно беседовали о еде, тренировках, теле, самоощущении и самооценке. Вместе с Сигрид они составили план, который заключался в постепенном увеличении потребления углеводосодержащих продуктов. Они говорили, что это очень важно для организма подростка, ведущего активный образ жизни. Они ограничили количество и интенсивность тренировок – не более четырех в неделю и никаких двойных нагрузок. Родители повторяли, что у Сигрид, как и у всех подростков, может что-то не получаться, что это – нормально, что проблемы – это естественная составляющая жизни, что они как родители рады ей помочь. Сигрид было тяжело. Идея о том, что определенные продукты есть нельзя, успела глубоко укорениться в ее сознании. Ей казалось почти невозможным вновь привыкнуть есть хлеб. Однако она понимала, что родители правы, и старалась придерживаться плана. Тем не менее, она делала попытки отвертеться: говорила, что уже ела хлеб, что не в состоянии есть рис на обед. Когда мама указывала ей на это, Сигрид сперва закрывалась и проявляла недовольство. Но мама стояла на своем: «Я вижу, что тебе все еще тяжело. Ты избегаешь есть продукты, которые, по нашему уговору, должна есть, потому что тебе это необходимо». И Сигрид сдавалась, признавая, что мама права: «Все это так тяжело!» Девушка опять начинала плакать, и родители опять говорили о том, какая помощь ей необходима.
Спустя год, в сочельник, когда стол был вновь накрыт для праздничного ужина, Сигрид была уже в гораздо лучшей форме. Она вернулась к своему естественному весу, была довольна собой и съела пару картофелин в придачу к копченым бараньим ребрышкам. Она говорила, что все еще слишком много думает о еде и несколько больше, чем нужно, озабочена здоровьем. Но родители больше не боялись, что у дочери разовьются серьезные нарушения пищевого поведения, они продолжали внимательно следить за ее привычками. Впоследствии Сигрид говорила, что ей помогла «мамина неимоверная убежденность в том, что я стала слишком худой и что она мне поможет. А еще она все время повторяла, что если у меня не все получается – это совершенно нормально, и это очень помогло: мне казалось позорным, что проблемы с питанием возникли у меня».
Комментарий
История Сигрид свидетельствует о том, что серьезный негативный процесс можно остановить при вмешательстве и поддержке родителей. У Сигрид авторитетные родители: они не ругают и не сердятся, но серьезно с ней беседуют и направляют ее. Сигрид получила поддержку в двух аспектах: во-первых, проблемы с питанием, которые угрожали ее здоровью в целом и самооценке в частности, были устранены. Когда Сигрид вновь обрела гармонию в своей жизни, она получила возможность и в дальнейшем развиваться в сторону постепенно растущей зрелости и самостоятельности. Если бы нарушения пищевого поведения не были исправлены, то ее жизнь быстро превратилась бы в одержимость диетами и тренировками, что в действительности приглушает самоощущение.
Кроме того, Сигрид помогли принять саму себя – как человека, который «имеет право не всегда справляться с проблемами». В какой-то момент развитие самоощущения Сигрид пошло не так. Она ощущала себя способной и смышленой девчонкой, но расширила собственное самоощущение, опираясь на принятие родителями того факта, что ей, как и всем остальным, позволено иметь проблемы. Это ее право было многократно озвучено и в результате закрепилось в ее самоощущении. В дальнейшем Сигрид будет проще принять саму себя и других людей в затруднительных ситуациях, которые в жизни порой возникают.
Справедливость
Все дети легко обижаются, но четырнадцатилетний Ториус куда чаще сверстников чувствовал, что с ним обходятся несправедливо. Он бывал уязвлен в ситуациях, на которые другие мальчики и девочки его возраста просто не обращали внимания. Он часто обижался на учительницу за то, что она, по его мнению, его не слушает и всегда занижает ему оценки. То же самое происходило и в отношениях с друзьями. «Ребята из класса никогда со мной не считаются», – зачастую заявлял он. Дома он жаловался на то, что старшая сестра имеет большее право голоса, чем он. Он ужасно расстраивался, если она узнавала о чем-либо раньше его (например, что в выходные они пойдут в гости к бабушке и дедушке), даже если он получал ту же информацию всего двумя часами позже.
Ториус сразу же начинал возмущаться, и, по мнению родителей, возглас «Это несправедливо!» раздавался слишком уж часто. Разумеется, в отдельных ситуациях он был совершенно обоснован. Вполне возможно, что учительница могла не услышать слов Ториуса, ведь у нее в классе тридцать человек, которые зачастую начинают говорить одновременно. Наверняка она порой не слышала и других ребят. Случалось также, что родители сперва говорили с его сестрой, ведь она на пять лет старше Ториуса, а кроме того – куда общительнее. Но в общем и целом родители Ториуса считали, что он не подвергается чрезмерной несправедливости со стороны окружающих. Однако сам Ториус, по всей видимости, чувствовал, что им пренебрегают – как в школе, так и дома.
Родители хотели помочь Ториусу в том, чтобы он научился не принимать все так близко к сердцу. Они думали, что, возможно, он это перерастет, но в то же время боялись, что его ранимость разовьется и станет чертой, которая осложнит жизнь ему самому и будет неприятна окружающим. Он был популярным парнем, имел много друзей, но что, если он и в дальнейшем будет таким ранимым? Родители считали, что это может негативно сказаться на его социальной жизни. Ему самому тяжело, когда он чувствует, что с ним обходятся несправедливо, хотя, если смотреть объективно, он, конечно, преувеличивает, считали родители.
Однажды субботним вечером, когда детей дома не было, мать и отец обсуждали Ториуса и его обостренное чувство справедливости. Они спрашивали друг друга: что мы сделали не так? Какие наши действия привели к тому, что он все время чувствует себя обойденным? Они не могли найти однозначных ответов на эти вопросы.
Мать предположила, что, возможно, развитию ранимости Ториуса способствовали серьезные проблемы в отношениях между ними, возникшие, когда сыну было два-три года. В тот период они оба не уделяли должного внимания детям и чувствовали, что в основном от этого страдал маленький Ториус. Но они всегда думали, что это осталось позади, ведь потом все наилучшим образом наладилось.
Отец заметил, что, вероятно, они должны были чаще спрашивать мнения Ториуса (например, о том, какой фильм посмотреть). Ведь он уже достаточно взрослый, чтобы высказывать свою точку зрения. Возможно, они слишком долго относились к нему как к малышу, за которого всегда решают другие. Они считали, что и это – этап, пройденный ими много лет назад. Но, может быть, на эмоциональном уровне Ториус продолжает это чувствовать?
«Мы не найдем однозначного объяснения, но, как бы то ни было, мы должны ему помочь», – заключили они. Родители сошлись на том, что лучшим лекарством для сына будет дополнительная порция того, чего ему, по всей видимости, так не хватает, внимания и принятия в расчет его точки зрения. Они решили, что какой-то период времени будут уделять Ториусу и его потребностям особое внимание, постараются действительно понять его и дать ему то, в чем он нуждается. Они поговорили об этом с дочерью и спросили, согласна ли она какое-то время быть особенно внимательной к младшему брату. «Только если он не станет один за всех все решать», – ответила она. Родители заверили ее в том, что какое-то время надо просто уделять брату больше внимания, помогая ему унять чувство, что с ним постоянно обходятся несправедливо. На это она согласилась.
Решение реализовалось в конкретных действиях: и мать, и отец стали несколько чаще прежнего спрашивать Ториуса о том, чего бы ему хотелось на ужин, какие у него планы на выходные, о других житейских вещах. Они перестали реагировать раздражением на возглас «Это несправедливо!» и, вместо того чтобы выговаривать ему («Нет, Ториус, ты не прав, здесь нет никакой несправедливости»), спрашивали сына о том, что ему показалось несправедливым. Оба родителя заметили, что ищут взгляда Ториуса несколько чаще, чем обычно, и отчетливо ощущали изменения в собственных установках. Они как будто по-новому увидели Ториуса, словно любовь к мальчику наполнила их с новой силой. Они считали, что это было самым важным изменением, позволившим им другими глазами взглянуть на потребности сына.
А что произошло с Ториусом? Изменился ли он? Позволил ли «исправить» себя? Да, по мнению родителей, он становился все спокойнее день ото дня благодаря их новым установкам. Они чувствовали, что их любовь, заботливое внимание действовали на него успокаивающе. Спустя пару месяцев они увидели, что обостренная ранимость Ториуса сошла на нет. Вероятно, за это время в головном мозге Ториуса образовалось альтернативное нейронное соединение, которое подкрепляло его уверенность в том, что он имеет такое же право на внимание и прочие блага, как и другие. И это, в свою очередь, повлияло на отношения Ториуса с друзьями и семьей: они стали гибче и бескорыстнее. Мать рассказала об одном эпизоде, в котором ярко проявились произошедшие с Ториусом изменения. Родители обсуждали с его старшей сестрой, сколько денег они дадут ей в поездку на юг. Они остановились на достаточно крупной сумме, которую решили перечислить на ее счет. Мать по привычке ждала, что сын скажет что-нибудь вроде: «Несправедливо, что вы даете деньги ей, а не мне…» Однако он спокойно сидел и невозмутимо листал журнал. На всякий случай она сказала: «Когда ты повзрослеешь и поедешь отдыхать с друзьями, то получишь сумму не меньше». – «Да, – ответил Ториус, – если мне это будет нужно».
Комментарий
Родители Ториуса поступили мудро: они задумались над тем, что нужно их сыну, пусть им и не удалось определить причину возникновения его трудностей. Нам зачастую хочется понять, почему трудности возникают у нас самих или же у кого-то другого. Порой нам удается понять, почему все складывается так, а не иначе. А порой мы имеем дело с непростыми вещами, в которых нелегко разобраться. Но, тем не менее, мы можем попытаться все наладить и исправить, спросив себя: «Что нужно моему сыну? В чем нуждается моя дочь?» Опираясь на поведение и реакции подростков, мы способны дать им то, чего им не хватает.
Наши установки очень важны в ситуации, когда мы собираемся «компенсировать нехватку» чего-либо, как в случае Ториуса. Нельзя просто решить: «Ну да, если это так важно, он получит больше внимания». Мы должны провести предварительную работу, подготовиться эмоционально, по-настоящему вжиться в субъективные переживания подростка, попытаться понять его потребности. Чтобы работа по компенсации пошла ребенку на пользу, она должна быть проделана с полной отдачей и быть достаточно длительной. Чтобы новый опыт закрепился в имплицитной памяти, необходимо время.
Снятие нервозности
В небольшой семье, состоящей из восемнадцатилетней Майи и ее мамы Турилл, слишком часто раздавалась ругань. Майя все время была на взводе: она злилась на учителей и школу, надрывалась с домашними заданиями, расстраивалась из-за ссор с подругами и огорчалась по поводу того, что ее молодой человек дурно с ней обходится. Еще она злилась на маму. Майя кричала на мать, между ними ежедневно вспыхивали громогласные ссоры.
Майя: «Ненавижу, когда Анетте (подруга) говорит кому-нибудь обо мне плохо, ненавижу это!»
Мама: «Ты тоже не всегда о ней лестно отзываешься».
Майя: «Как ты можешь об этом судить? Откуда ты вообще знаешь, о чем я говорю с друзьями?»
Мама: «Честно говоря, Майя, я много раз слышала, как ты плохо говоришь об Анетте за ее спиной… да и не только о ней. Ты тоже вовсе не святая».
Майя: «Господи, да ты вообще ничего не понимаешь! Ты и сама не святая!»
«Лицемерка несчастная!» – кричит Майя и покидает комнату.
В порыве гнева Майя частенько бросает в мать вещи. Однажды она кинула стакан, который, попав в стену, разлетелся вдребезги. В другой раз швырнула книгу, которая угодила матери в плечо и оставила огромный синяк. Майя бросала в лицо матери и одежду. От этого мама очень сердилась и в то же время приходила в отчаяние: в таких ситуациях она чувствовала себя маленькой и беспомощной.
Ей казалось, что Майя все время на нервах, что она никак не может успокоиться. А когда она делала попытки помочь дочери немного расслабиться и обрести душевное равновесие, все заканчивалось очередным скандалом. И мать, и дочь очень переживали и уставали от бесконечных словесных баталий.
Мама не знала, что делать. Когда она пыталась говорить с дочерью рассудительно и взывала к ее разуму, то получала в ответ слезы и крики. Что же сделать, чтобы успокоить восемнадцатилетнюю девушку, да и самой успокоиться?
Турилл было стыдно, что она не может «справиться» с дочерью, поэтому лишь немногие знали о серьезности сложившейся ситуации. Но однажды вечером Турилл навестила ее подруга – Анна-Лиза, и тогда Турилл рассказала ей о том, как она беспокоится о будущем дочери, о постоянных скандалах и о том, как она от всего этого устала. Анна-Лиза посоветовала Турилл книгу, в которой описывался метод отражения, и сказала, что сама начала его применять в общении со своими детьми. «Знаешь, мне кажется, что все мы становимся немного спокойнее, когда мне удается быть более внимательным слушателем, – сказала Анна-Лиза. – Вдруг тебе это тоже поможет?»
Анна-Лиза продемонстрировала метод отражения на практике: Турилл говорила о стычке с Майей, а Анна-Лиза более или менее дословно повторяла сказанное. «Я чувствую, что успокаиваюсь, я чувствую, что меня слышат и понимают», – сказала Турилл. В тот же вечер она заказала в интернет-магазине книгу «Увидеть ребенка таким, каков он есть» – именно ее рекомендовала Анна-Лиза. Получив ее спустя неделю, Турилл прочитала все, что касалось отражения.
Турилл хотелось попробовать отражение в общении с Майей, но она боялась того, что дочь разгадает этот прием. Поэтому она решила не использовать отражение в чистом виде, а вместо этого отражать сказанное Майей своими словами. Уже на следующее утро она сделала первую попытку.
Майя: «Я не в состоянии идти сегодня в школу!»
Мама: «Ты не в состоянии идти сегодня в школу?»
Майя: «Да, меня просто тошнит от школы…»
Мама: «Ты так утомлена, что тебе от этого плохо?»
Майя: «Да-а, я не знаю, как буду сдавать экзамены».
Мама: «Хм… это так тяжело…»
Майя: «Ты не представляешь, какие учителя придиры!»
Мама: «Нет, я не совсем в курсе твоих школьных будней».
Майя: «Английский еще ладно потому, что учитель ничего».
Мама: «Да, на родительском собрании я заметила, что он ничего».
Майя: «Но все, мне пора, пока!»
Оставшись одна, Турилл удивленно думала о том, что этот разговор вполне мог закончиться скандалом, криками и захлопывающейся дверью. Она решила продолжить начатое. В тот же вечер состоялась следующая беседа.
Майя: «Анетте – гадюка».
Мама: «Ты считаешь, что Анетте – гадюка?»
Майя: «Сегодня она мне выдала такую гадость!»
Мама: «Она сказала тебе что-то гадкое? Что же?»
Майя: «Она обвинила меня в том, что я флиртую с ее бойфрендом!»
Мама: «Она обвинила тебя в том, что ты флиртуешь с ее парнем?»
Майя: «Да, она считает, что я строю ему глазки и бросаю призывные взгляды».
Мама: «То есть она считает, что ты бросаешь ему призывные взгляды?»
Майя: «Что это с тобой, а? Почему ты повторяешь за мной?»
Мама: «Я просто действительно пытаюсь понять то, о чем ты говоришь».
Майя посмотрела на мать и скрылась за журналом, который читала до этого, Турилл опять обратилась к своей газете. Немного погодя разговор продолжился.
Майя: «Мне нет никакого дела до ее бойфренда, так что нечего обвинять меня в таких вещах».
Мама (используя легкий вариант отражения): «Да, ведь у тебя ко всему прочему есть молодой человек. Неприятно слышать такого рода обвинения».
Майя: «Да уж, я реально расстроилась».
Мама: «Мм… это легко понять. Обидно, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала. Ты сказала об этом Анетте?»
Майя: «Нет, просто ушла. Но я скажу ей об этом завтра».
Мама: «Да, ты можешь сказать ей об этом завтра».
Турилл продолжала пользоваться отражением в общении с дочерью с попеременным успехом. Иногда у них получались краткие приятные беседы вместо прежней ругани. А порой ей не удавалось справиться с ситуацией, и все заканчивалось конфликтом. Но в общем и целом Турилл чувствовала, что Майя меньше нервничает, быстрее успокаивается, когда они разговаривают, в ней стало меньше напряженности и готовности уйти в защиту, она стала более открытой. Напряжение между ними все чаще и чаще сменялось более мирным настроением. Не то чтобы они стали гораздо больше говорить друг с другом, однако, по мнению Турилл, в их беседах появилось больше близости.
Турилл и сама стала меньше нервничать. Она считала, что использование отражения помогло ей мыслить так, чтобы следовать за дочерью, быть рядом с ней. Она научилась лучше слушать. Это пошло на пользу им обеим. Конечно, всех проблем это не решило. Майя по-прежнему не любила школу и зачастую ссорилась с друзьями. Изменения прежде всего касались контакта матери с дочерью и общей атмосферы – теперь их общение все чаще проходило в форме обычной спокойной беседы, не превращаясь в ругань. И Турилл чувствовала, что эта новая атмосфера предполагала массу возможностей: она достучалась до дочери, Майя все-таки стала впускать ее в свою жизнь, и они обе уже не так нервничали. Она была рада, что ей удалось изменить свой подход к дочери-подростку, и гордилась этим.
Комментарий
Мама Майи находится в порочном круге в отношениях со своей дочерью, однако она делает две важные вещи: во-первых, не отрицает собственную ответственность и не перекладывает вину на подростка, а во-вторых, ищет помощи. Турилл принимает родительскую ответственность. Заменяя морализаторство и поучения настройкой, она помогает Майе стать спокойнее. Как в ближайшей, так и в долгосрочной перспективе это имеет значение для самоощущения и самооценки Майи: когда мама ее слушает, она учится лучше разбираться в собственных чувствах, а кроме того ощущает бльшую поддержку матери. Всякий раз, когда Турилл слушает дочь и им удается разговаривать, а не кричать, в головном мозге Майи образуются новые связи, которые в дальнейшем увеличат вероятность того, что именно это поведение будет активировано. В Майе развивается способность к разумному диалогу. Беседа о том, что ее гнетет, способствует регулированию уровня стресса и закладывается в имплицитную память как стратегия совладания со стрессом. А Турилл получает возможность быть хорошим «спарринг-партнером» для своей дочери, когда они могут говорить друг с другом, а не ссориться.
Просить прощения
Восемнадцатилетний Робин долго раздумывал. Он хотел попросить помощи у отца. Он чувствовал, что больше не выдержит. Обращаться к отцу было тяжело, но он больше не мог это выносить. Все началось тогда, когда он вступил в подростковый возраст. Ему нужно было сосчитать про себя до десяти всякий раз перед тем, как выйти из дома, чтобы по дороге с ним ничего не случилось. Потом навязчивые состояния усугубились, и его жизнь превратилась в череду навязчивых мыслей и ритуалов. Ему все время приходилось составлять замысловатые ряды чисел и ходить по определенным улицам, придерживаясь определенного порядка. Он должен был проверять все, что ни делал, по десять раз. Все предметы в его комнате должны были стоять на определенных местах. Одним словом, его будни состояли из навязчивых ритуалов, от которых он не мог избавиться. Робин понимал, что это какое-то безумие, но при этом смертельно боялся того, что может произойти, если он перестанет «страховать» себя последовательностью чисел и определенным порядком вещей.
Больше всего его выматывало, что все это приходилось скрывать. Никто не знал о его навязчивых состояниях – ни друзья, ни отец, с которым он жил с тех пор, как мама ушла несколько лет назад. Робин научился скрывать свои проблемы, но это давалось ему все тяжелее и тяжелее. Он чувствовал растущее одиночество и не представлял, как жить после окончания школы. До этого момента оставалось всего несколько месяцев.
Робин прекрасно знал, что с ним происходит, поскольку нашел в Сети массу информации о неврозе навязчивых состояний. Он также читал о том, что это лечится, но не представлял, куда обратиться за помощью. Он пришел к выводу, что его единственный шанс – поговорить с отцом. Робин очень боялся этого разговора, поскольку знал, что папа негативно настроен по отношению к психологам и всему такому. Однако папа был его единственной возможностью выбраться из проблем и, конечно, хотел ему помочь.
Однажды вечером в пасхальные каникулы Робин набрался храбрости и сказал: «Пап… Я тут кое о чем подумал. Это, конечно, бред, но…» Папа выжидающе смотрел на сына: «Ты что-то натворил?» – «Нет, не совсем, но я не знаю… Но я… в общем, у меня обсессивное расстройство. Ну, знаешь, мне нужно считать и все такое, все время! Я вынужден просить о помощи…» Робин весь сжался после того, как произнес вслух слова «обсессивное расстройство», но дело было сделано.
Несколько секунд стояла гробовая тишина, а потом последовала реакция папы: «Какого черта? Хочешь сказать, что я стану платить тысячи крон какому-нибудь придурку, потому что тебе “нужно все время считать”? Это бабские проблемы! Как раз такие были у твоей матери. Заканчивай с этим. Соберись, я больше ничего не хочу об этом слышать». Папа вышел из дома. Робин замер. Он боялся того, что папа будет расстроен или разочарован, но не ожидал, что его самого выругают. Он считал, что самым сложным будет высказаться. Робин пошел в свою комнату, запер дверь и лег в кровать, совершенно оцепенев. «Один. Я совсем один, я с этим не справлюсь», – думал он.
Папа чувствовал тотальную безысходность. Он понятия не имел, что ему с этим делать. Конечно, он догадывался, что что-то не так, но надеялся на то, что все пройдет само собой. То, что мальчику нужно обращаться к психологу или к кому-то подобному, было просто-напросто позором. «Робин ни в чем не нуждается», – думал папа.
Шли дни. Робин сидел в своей комнате, папа – в гостиной, они ели по отдельности и с самого признания мальчика не разговаривали друг с другом. Как-то вечером папа включил телевизор и, как ни странно, наткнулся на программу о неврозе навязчивых состояний. Папа не отрываясь смотрел передачу и впитывал все, о чем там говорилось. Той ночью он лежал без сна и думал. Он вдруг осознал, что у сына, по всей видимости, серьезная проблема и что он как отец обязан что-то предпринять, чтобы помочь мальчику. Его гнев и ожесточенность трансформировались в некую форму любопытства и сострадания, он должен был больше узнать об этой пресловутой навязчивости…
На следующий день отец постучал в дверь комнаты Робина. Оттуда не раздавалось ни звука. Папа попробовал открыть дверь и убедился в том, что она заперта. «Он, конечно, меня слышит», – подумал папа и заговорил через дверь: «Эй, Робин, я много думал и хочу перед тобой извиниться. Я не должен был сердиться, я беру свои слова назад. Ты мог бы выйти, чтобы мы все обсудили?» Папа слышал, что Робин ворочается в кровати, и на всякий случай повторил сказанное, только громче.
Немного погодя он услышал, как Робин отпер дверь. Но мальчик не вышел из комнаты. Папа воспринял это как приглашение и зашел в комнату сына. Он сел рядом с Робином на край кровати и рассказал о передаче. Ему это далось нелегко, и голос его немного дрожал, но он знал, что Робин слушает. «Сейчас для меня самое важное – извиниться перед тобой. Прости, что я тебя отругал. Это ужасно. Я хочу помочь тебе справиться с этой проблемой, Робин. Как бы там ни было, я ведь твой отец». Произнося последнюю фразу, папа хотел взять сына за руку, но мальчик расплакался и выбежал из комнаты в гостиную. Папа выбежал вслед за ним, не зная толком, как себя вести, и повторил: «Прости меня». Робин плакал долго и сильно, папа тоже не сдержал слезы. Робин больше не чувствовал себя одиноким.
Комментарий
Самое важное в этой истории – мудрое решение отца: он осознал совершенное по отношению к сыну предательство и взял за него ответственность, искренне попросив прощения. Он сделал это по-настоящему, так что Робин увидел – папа действительно сожалеет. Папина рокировка имела решающее значение для самоощущения и самооценки Робина. По сути, это была спасательная операция. Протянув руку помощи Робину, папа остановил его погружение в полную изоляцию и вернул в социум. Ему позволили иметь серьезные проблемы, его поддержали, и он получил освобождающий опыт принятия.
Робину и его отцу предстояло еще многое сделать. Обсессивное расстройство было так развито, что отец не мог самостоятельно помочь сыну. Но поскольку они теперь были вместе, многое стало возможным. Папа узнал и признал проблему – и это уже было огромным шагом вперед. Робину стало намного легче. Ему больше не надо было скрывать свои ритуалы. Со временем они с отцом даже стали смеяться и шутить на эту тему. Папа поддержал Робина, обеспечив ему профессиональную помощь, и сам получил рекомендации от лечащего врача, позволившие и в дальнейшем помогать сыну. Это потребовало времени, но мальчик выздоровел. Отношения отца и сына обрели такую глубину и близость, какой не было между ними никогда раньше.
Часть IV
Осознанное родительство
Глава 14
Уверенный и свободный
Дети, к которым внимательны в семье, выйдут в жизнь и будут внимательны к другим.
Читать бесплатно другие книги:
