Доктор Кто: сказания Трензалора (сборник) Финч Пол

Глава 1

Проведя много лет в диком Иноземье, Тиберий и Ялала привыкли к сильным морозам. Но в разгар зимы температура падала совсем низко, а непрерывные метели и жуткие ледяные ветра превращали жизнь в ад.

Тиберий часто думал о том, что надо бы отвезти дочь обратно в Рождество, хотя бы до весны, но это никогда не было для него главным. За сорок лет, проведенных в Иноземье, он так и не нашел золотую жилу, но это лишь заставляло его еще упорнее продолжать поиски. Он точно знал, что здесь должны быть драгоценные металлы: он нашел их след в речных отложениях недалеко от места, где когда-то били древние источники. Поэтому главным его правилом было не уступать даже самым сильным зимним ветрам. А если восьмилетняя Ялала и жаловалась – надо отдать ей должное, случалось это редко, – он лишь сильнее закутывал девочку в шерсть и меха. Несмотря на юный возраст, Ялала была слишком полезным помощником, чтобы обходиться без нее даже непродолжительное время. Она уже умела управляться с ледорубом и лопатой, а Тиберий научил ее собирать и устанавливать заряд боронита.

Однако даже наличие юной и энергичной помощницы не делало жизнь в Иноземье менее тяжелой.

Тиберий часто представлял себя и дочь первопроходцами, вроде тех, которые занимались колонизацией Америки, – сам он, конечно, никогда не был на Земле, но видел картинки в учебниках истории. Единственным отличием Трензалора от Земли была почти вечная трензалорская ночь – у древних американских первопроходцев такой проблемы не было, к тому же они могли ездить на лошадях и мулах и возить на них поклажу. У Тиберия и Ялалы не было вьючных животных – только Хоузи и Моуки, неутомимые снежные псы. Впрочем, они были не особо похожи на собак, резвясь на снегу в штанах, свитерках и специальных собачьих масках, которые Тиберий смастерил для них из двух узорчатых ковриков.

Именно Хоузи и Моуки первыми заметили падающие с неба предметы.

Сани медленно ехали вдоль каньона под названием Поворот Дьявола – прохода в горах в виде буквы Z. Он делил надвое замерзший скалистый хребет, именуемый Гребнем Фафнира, и вел прямо к южной стороне огромного леса лунных сосен Тундра-Вальд. Едва они выехали из Узья – самой узкой точки каньона, – собаки замедлили шаг и остановились. Из их покрытых цветастой тканью пастей вырывалось горячее дыхание, а похожие на блюдца глаза остекленели.

– Вперед, мальчики! Вперед! – крикнул Тиберий, хватая вожжи.

Но собаки были слишком удивлены, чтобы повиноваться. Тиберий посмотрел туда, куда смотрели они – на черное шелковое небо. Шесть странных объектов стремительно летели вниз мимо серебристой Сороры, меньшей из двух трензалорских лун-близнецов.

– Это еще что такое? – пробормотал Тиберий.

Он разговаривал сам с собой, но Ялала, которая всегда держала ухо востро, услышала его. Она приподнялась на колени среди одеял и пледов и успела заметить последний из падающих предметов прежде, чем тот исчез из виду.

Тиберий задумался. Всего их было шесть – странных предметов незнакомой формы. Судя по направлению и углу падения, они летели к лесу Тундра-Вальд. Тиберий дернул шарф в сторону и вцепился в свою редкую седую бороду – он часто так делал, когда был взволнован.

Еще одной причиной, по которой он держал дочь в Иноземье, была опасность, грозившая Рождеству. Несмотря на песни, костры, глинтвейн и веселые междусобойчики, оставаться в Рождестве надолго было рискованно. Неважно, насколько высокое мнение имели его жители о чудаке, который жил в Часовой Башне, неважно, сколько раз он успешно отражал нападения пришельцев, – рано или поздно он потерпит неудачу. И хотя Доктор – так его звали – пробыл здесь гораздо дольше, чем прожил Тиберий, возраст и стресс брали свое; он уже успел потерять левую ногу в одном из сражений. А в Иноземье, несмотря на диких зверей и холод, было куда безопаснее. Однако теперь загадки появились и здесь.

Рождество было в сорока милях к югу отсюда, за пустошью. Несмотря на это, логика подсказывала, что объекты упали не просто так и явно связаны со всеми остальными, что время от времени падали с небес. Но вот инстинкты говорили Тиберию обратное, а своим инстинктам он доверял безоговорочно (пусть даже они водили его туда-сюда по горам, равнинам и ледяным пещерам, до сих пор не позволив найти ничего крупнее нескольких сверкающих камешков).

– Вперед! – крикнул он снова, дернув вожжи.

Снежные псы помчались галопом. Их специально выращивали на Трензалоре. Имея полтора метра в холке и более двух метров от носа до хвоста, они были гораздо крепче своих земных собратьев, а теплая одежда позволяла им выносить холод даже в самые суровые зимы. Не успели сани спустя милю-другую выехать из Поворота Дьявола, как ветропад – так на Трензалоре называли короткие перерывы между бурями – закончился, началась метель. Снежные хлопья обрушивались на скопления лунных сосен и огромные изрезанные ветром скалы, но компания продолжала отважно двигаться вперед.

На равнине за каньоном, где свирепствовал ожесточенный западный ветер, они оказались еще беззащитнее перед стихией. Ялала зарылась в одеяла и пледы. Тиберий, с головы до пят покрытый снегом, сгорбился, держа поводья. Однако за все время добровольного изгнания в Иноземье выносить подобное им приходилось не раз, поэтому меньше чем за час они добрались до окраины Тундра-Вальда. Западный ветер снова сменился на ветропад, и, хотя снежные хлопья размером с гусиные перья все еще бушевали вокруг, самый мороз остался позади. Сани ехали по полянам, сосны вокруг которых были наполовину погребены под сугробами.

– Стой, стой!

Хоузи и Моуки сбавили скорость и остановились, расслабившись в своих шерстяных одеждах.

Тиберий озадаченно посмотрел вверх: справа с ветвей свисали обрывки ткани. Он снял рукавицу и потрогал ближайший. Он оказался мягким на ощупь. Тиберий догадался, что это шелк, и на миг пришел в восторг. Шелк можно будет продать в Рождестве, когда он в следующий раз окажется там. Обычно в городе Тиберий торговал только мехами, добытыми на охоте, которой он занимался помимо своего основного занятия. Он делал это исключительно чтобы было на что пополнять запасы; но шелк на Трензалоре был редкостью и стоил дорого. Возможно, на вырученные деньги удастся купить еще боронита.

Затем, почувствовав чье-то присутствие, Тиберий посмотрел налево.

За пределами ровной, освещенной лунным светом поляны все было неподвижно. Ближние деревья возвышались над ними, словно колонны во мраке, а вокруг простирался темный безмолвный лабиринт вечнозеленых ветвей.

– Ялала, – буркнул Тиберий. – Оставайся здесь.

Нацепив снегоступы на закутанные в мех ноги, он бросил взгляд на груду одеял и побрел прочь.

Ялала всегда его слушалась. Во-первых, потому, что всю жизнь выполняла приказы отца и ничего другого просто не представляла. А во-вторых, ей было известно, что это обязательное условие, если она хочет остаться в живых. В этом холодном царстве выживали только самые умные и выносливые. Жители Рождества выбирались сюда только в случае крайней необходимости, небольшими организованными группами. И даже тогда они не всегда возвращались, заблудившись во время метели, утонув в сугробах, упав в невидимый овраг. Время от времени Ялала с отцом натыкались на их замерзшие останки, покрытые льдом. Их обмороженные лица были страшнее самых страшных ее кошмаров.

Если Ялала не хотела, чтобы ее постигла та же участь, она должна была подчиняться правилам отца. Это было жизненно важно. Но прошло почти два часа, а он так и не вернулся. Метель стихла, наступила волшебная тишина. Лунный свет искрился в глубокой хрусткой снежной белизне и пробивался сквозь темные кроны сосен.

Хоузи и Моуки лежали рядом, зарывшись в одеяла и обернувшись друг вокруг друга. Они с любопытством смотрели, как девочка встает и настороженно прислушивается. Нигде ни малейшего движения. Единственным звуком, который она слышала, был далекий свист ветра на ледниках. Ялала хотела позвать отца, но она была закутана по самые глаза. Девочка не хотела снимать шарф, закрывавший ей рот; если она это сделает, то через несколько секунд губы высохнут и потрескаются.

Наконец Ялала нацепила снегоступы и слезла с повозки. Она не боялась, что отец ее бросит. Ее тревожило другое.

Что, если он ранен? Или застрял где-нибудь?

Не успела она пройти и пяти метров, как собаки начали рычать и скулить. В тот же миг справа что-то шевельнулось. Ялала повернулась, и ее глаза чуть не выскочили из орбит. Прямо перед ней масса плотного слежавшегося снега медленно поднялась и приняла вертикальное положение. Когда она достигла двух метров в высоту, от нее начали отваливаться комья снега, обнажая силуэт человеческой фигуры – туловище, конечности и голову, хотя под слоем снега различить черты лица было невозможно. Лишь когда фигура наклонилась вперед и по замерзшей поверхности с хрустом побежали трещины, становившиеся все больше и шире, последние комки снега отпали, и Ялала увидела то, что скрывалось под ними.

Она так и не сняла шарф. Но ее испуганные крики разнеслись далеко вокруг.

Глава 2

– Чужаки в Иноземье? – спросил Доктор, медленно спускаясь по лестнице Часовой Башни и скрипя деревянной ногой. – Что именно она хочет этим сказать?

– От нее трудно чего-нибудь добиться, – отозвался снизу Калеб. Это был стройный юноша с худым лицом и копной рыжевато-соломенных волос, хотя из-под шерстяной шапки виднелась лишь челка. – Бекка говорит, что девочка в глубоком шоке… Сначала она бормотала какую-то ерунду, а потом замолчала. Было бы неплохо, если бы вы с ней поговорили.

– Кто она такая?

– Ее зовут Ялала Глук. Если честно, мы не очень хорошо ее знаем. Ее отец – Тиберий Глук. Он вроде отшельника – переехал в Иноземье, когда его жена умерла. Вечно ищет золото да серебро. Мы редко его видим. Он привозит нам меха, янтарь и все такое и обменивает на еду и одежду.

– Охотник? – сказал Доктор, довольный, как мальчишка. – Как необычно.

– Вы с ним уже встречались.

– Правда? – Доктор обмотал шею шарфом. – Это тот, в енотовой шапке? Он еще отлично стрелял из мушкета? Нет, погоди… Это был Дэви Крокетт. Или Даниэль Бун? Прости, – он пожал плечами. – Не помню. Прожив столько сотен лет, начинаешь забывать даже то, что случилось совсем недавно.

– Это было пять-шесть лет назад.

– Тем более, – Доктор повернулся к своему верстаку. – Что думаешь, Хэндлс? Чужаки в Иноземье. Что скажешь?

Старая потрепанная голова робота ожила:

– Для надлежащего анализа так называемых «чужаков» недостаточно данных. Иноземье является субарктической климатической зоной, в которой способны выживать лишь самые выносливые представители растительного мира северных районов, в результате чего…

– Да, да! – рявкнул Доктор. – Мы знаем!

– …в каталоге фауны Трензалора низших двуногих форм жизни любого описания не зарегистрировано. Однако каталог может быть расширен в случае проведения дополнительных…

– Нет, спасибо! – Доктор, одетый в огромную шубу, дернул плечами. – Исследовать Трензалор нам без надобности. Пусть этим занимаются местные Тиберии Глуки. Чего ты ждешь, Калеб? У нас нет времени валять дурака.

– Простите, Доктор.

– Мою клюку, пожалуйста.

Калеб вручил Доктору искусно вырезанную трость.

– Сколько чужаков видела эта загадочная девочка?

Калеб задумался:

– Она говорит, четыре-пять.

– А сколько видел ее отец?

– В том-то и проблема. Он не вернулся.

– Ясно… – нахмурившись, Доктор вышел на улицу, его огромная шуба волочилась следом по снегу. – Вот тут уже есть за что зацепиться. Довольно легкомысленное отношение к дочери, правда? Я обязательно поболтаю с ним на эту тему, будь он хоть сто раз своенравный следопыт.

Он задержался у входа в Часовую Башню, где стояли пятеро рослых мужчин: все они были бородатыми, а пестрая деревенская одежда подчеркивала их дородность.

– Что у нас тут? – Доктор прошелся перед ними, как старшина перед рядовыми. – Иошуа… Рубин… Иосиф… Еремий… Лука?.. – Вопросительно подняв бровь, он посмотрел на Калеба: – Все члены экипажа Спасательной Лодки, если я не ошибаюсь. Мы отправляемся в плавание?

– Мы подумали, что, может быть, придется, – сказал Калеб.

– Полцарства за приключение? – Доктор двинулся по снежной улице к Залу Собраний.

Экипаж Лодки направился за ним.

– Вы думаете иначе? – спросил Калеб.

– Я думаю, что небрежное отношение к детям было печальным, но вполне обычным явлением на Земле, – ответил Доктор. – Рано или поздно человек донес бы его и до звезд. Глук живет в Иноземье – он думает, что ему все сойдет с рук.

– Но как же чужаки?

– Откуда мы знаем, что для Тиберия Глука они чужаки?

– Девочка преодолела сорок миль, спасаясь от них. Вряд ли это друзья.

Доктор резко развернулся, опершись на трость, и нахмурил брови:

– Сорок миль?

– У нее в упряжке было два снежных пса. Зверям поменьше размером такое было бы не под силу.

– Сорок миль, Калеб?

– Из самого Тундра-Вальда через Поворот Дьявола – это как минимум сорок миль.

Обдумывая услышанное, Доктор вошел в Зал Собраний, где, как всегда, было людно – но не так весело, как обычно. Горожане расступились, пропуская его. В центре на табурете сидела маленькая девочка в простой грубой одежке. Ее руки, каждый палец по отдельности, были забинтованы. Медсестра Бекка, самый опытный медик в городе, стояла возле нее на коленях, растирая ноги девочки в тазу с теплой водой. Несмотря на это, ребенок дрожал от холода, ее ангельское личико было бледным даже в розоватом свете камина. Губы побелели и сжались в тонкую полоску, влажные глаза блестели. Девочка смотрела прямо перед собой. Ее светлые волосы висели слипшимися мокрыми прядями.

– Легкое переохлаждение и обморожение первой степени, – ответила Бекка на немой вопрос Доктора. – В остальном она на удивление здорова.

– Возможно, Тиберий Глук относился к ней не так уж плохо, – Доктор закусил губу. – Бедный Тиберий…

– Доктор, как ты думаешь, что с ним случилось? – спросил кто-то.

– Прошу прощения, но я не хочу отвечать в присутствии ребенка.

– Она слишком потрясена – вряд ли вообще понимает, где находится, – сказала Бекка, помахав рукой перед глазами девочки и не получив никакой реакции.

Но Доктор ничего не сказал, и все поняли почему. Поле Истины было для Рождества болезненной причиной мучительных откровений. Если Доктор подозревает, что Тиберий Глук убит, а его восьмилетней дочери удалось спастись только чудом – и какой, скажите на милость, будет теперь ее жизнь, после того что она видела в Иноземье? – так вот, если он скажет это вслух, вряд ли его слова подбодрят жителей Рождества. Например, Феликса – младшего брата Калеба, – который стоял неподалеку и испуганно смотрел на происходящее. И саму девочку тоже.

Доктор опустился на колени рядом с ней:

– Говорите, ее зовут Ялала?

– Кажется, да, – сказала Бекка. – Тиберий не особенно разговорчив, когда речь заходит о семье.

– Ялала? – мягко обратился к ней Доктор.

Девочка смотрела сквозь него.

– Не нужно бояться. Теперь ты в безопасности. Но ты проделала долгий путь совсем одна. Не хочешь рассказать нам почему?

Ее маленькие брови медленно, словно через силу, сползлись. Девочка нахмурилась.

– Кто были те чужаки, Ялала? – спросил Доктор. – Как они выглядели?

Лишь спустя мучительно длинную минуту она, похоже, заметила его. Ее взгляд постепенно сфокусировался. Потрескавшиеся серые губы девочки сложились в идеальную букву О. Дрожа, она указала перевязанным пальцем на Доктора – и закричала.

Ялала кричала пронзительно, отчаянно и долго. До тех самых пор, пока сестра Бекка и несколько других женщин не попытались ее успокоить. Все это время она указывала мимо них на Доктора; в конце концов он выскочил за дверь, на снежную улицу.

Калеб и остальной экипаж Лодки присоединились к нему, ошеломленные произошедшим.

Доктор был не просто их предводителем, наставником, советником во всех вопросах – он был их спасителем. В последнее время он порой бывал нетерпелив и немногословен, но уважение к нему было безграничным.

– Доктор? – наконец решился спросить Калеб. – Что это значит?

– Я думал, это совершенно очевидно, – резко ответил Доктор. – Кого бы или что бы ни увидела Ялала в Иноземье, он или оно выглядело в точности как я.

Глава 3

Трензалорская Спасательная Лодка существовала задолго до того, как Доктор поселился в Рождестве. Условия в Иноземье были так суровы, что ее выводили из лодочного сарая только в случае крайней необходимости, но со своей задачей Лодка справлялась весьма успешно, поскольку была очень крепким судном.

Внешне Лодка отдаленно напоминала уменьшенную версию старомодных земных парусных бригов. В длину она была всего метров восемнадцать от носа до кормы, зато со второй палубой и двумя мачтами, оснащенными прямыми парусами – кливером и летучим кливером спереди. Команда поднимала и опускала паруса с помощью снастей, натянутых между мачтами словно паутина. Трюм был достаточно просторен, чтобы вместить немало древесины и хвороста, не говоря уже о шкурах и тушах животных. Для сбора всего этого Лодка и предназначалась, хотя ее также использовали при авариях. Одновременно трюм служил каютой экипажу, нуждавшемуся в тепле и укрытии во время долгих поездок. Разумеется, Спасательная Лодка не была лодкой в земном смысле этого слова. Все реки и озера на поверхности Трензалора были покрыты льдом, а ближайшим к Рождеству водоемом было озеро Лагда. Площадь его составляла примерно пятьдесят квадратных миль, и оно полностью было покрыто льдом. Но для Лодки это не имело значения, поскольку ее пружинная ходовая часть опиралась на огромные лыжи – снежная буря надувала паруса, и Лодка с огромной скоростью мчалась по зимним полям.

Как всегда, чтобы вывести Лодку из города на восток по долине Галва, потребовались две упряжки по шесть снежных псов в каждой. Долина была единственным входом в укрытый от ветра центр гор Галва – скальной цепи, окружавшей город Рождество. В те недолгие моменты, когда летом солнце поднималось над горизонтом, горы сверкали в его свете. Собак запрягали по правому и левому борту Лодки, а не спереди. Горы с обеих сторон становились все ниже, и равнинные ветры надували паруса. Затем псов отпускали, они возвращались обратно в город, а Лодка продолжала свой путь сквозь вьюгу.

И с этого момента все зависело от рулевого.

– Встречный северный ветер! – крикнул Калеб членам экипажа. Он стоял на мостике, держась обеими руками за штурвал; из-под шерстяного шарфа виднелись только глаза. – Лечь на левый галс!

Остальные бросились карабкаться по засмоленным линям, чтобы настроить паруса. Только когда ветер переменился (что в Иноземье происходило регулярно, но предсказуемо – именно поэтому у Калеба была карта ветров, застекленная и стоявшая по правую руку от него), они смогли спуститься через люки в трюм, где на угольной печи булькал во флягах горячий кофе.

Все это время Доктор в задумчивости стоял на корме. На снежинки, проносившиеся мимо, словно стрелы, он внимания не обращал, хотя и ему пришлось одеться по погоде – на нем была шерстяная шапка, шарф, рукавицы и, конечно, его огромная шуба. Отправляясь в поход по Иноземью, он не кутался, как остальные, – даже теперь шуба была расстегнута и развевалась на ветру, – но в данный момент он совершенно не чувствовал трензалорского мороза.

– Доктор, вы так насмерть замерзнете! – крикнул Калеб, крутя штурвал и постепенно поворачивая судно против ветра.

Доктор, похоже, его не слышал. Он молча смотрел на белую вьюгу, а Лодка неслась, рассекая снег со свистом, равномерными хлопками и глухими ударами канатов и парусов. Сопротивление мерзлой поверхности позволяло поддерживать стабильный курс, но на скорости в тридцать узлов двигаться прямо было непросто. Корабль потряхивало, он покачивался и метался туда-сюда под порывами ветра. Время от времени мимо проносились заледенелые пни лунных сосен, похожие на измученные призраки. Встречались и другие препятствия – склоны, холмы, большие валуны, – но Калеб хорошо знал свое дело. Они благополучно миновали все преграды, оставляя за собой облака кружащейся снежной пыли.

– Трензалор – удивительное место, – наконец сказал Доктор, хромая обратно по скрипящей палубе. – Одной рукой забирает, а другой – отдает.

– Не пойму, о чем вы! – крикнул Калеб.

– Ну… иногда понимать необязательно, достаточно просто знать, что он существует – закон инь и ян, добра и зла, тьмы и света, – Доктор бросил взгляд на освещенную лунным светом пустошь. – Все здесь находится в удивительном равновесии.

– В равновесии? Мы почти не видим дневного света!

– В этом и суть, – Доктор ткнул Калеба в плечо обтянутым варежкой пальцем. – Солнечного света здесь почти нет, и что же делает Природа? Она дает вам две луны, Сорору и Фратера, основу лунного синтеза, позволяющего процветать растительной и животной жизни. Ты только посмотри, какая здесь температура… – он соскреб иней со стеклянного термометра. – По любым меркам человек не может выжить в таких условиях… однако ваши предки сумели найти в горах маленькую уютную нишу. И не только – у вас есть все эти чудесные равнины и постоянно меняющийся ветер, позволяющий вам перемещаться по ним как по маслу. – Лодка дернулась, налетев на какое-то препятствие. – Ну, почти как по маслу. Полагаю, ездить совсем без происшествий было бы скучно. Суть в том, что здесь вы можете жить, путешествовать, у вас есть все необходимое. И при этом назвать это место привлекательным трудно, а значит, никто не придет и не попытается… – он замолк.

– Отобрать его у нас? – предположил Калеб. – Это и есть обратная сторона, да?

Доктор помрачнел:

– Да, верно.

– Обратная сторона равновесия. Никто в здравом уме не захочет тут жить. И все же множество врагов столпилось где-то там… По крайней мере, вы так говорите.

Доктор похлопал его по руке:

– Волноваться нужно не о тех, кто там, Калеб, а о тех, кто здесь… о чужаках.

Калеб повернул руль, чтобы выправить курс судна:

– Есть догадки, кто они такие?

– Одна есть, вполне очевидная, – Доктор снова помрачнел. – Но не особенно приятная. Боюсь, ваши копья и арбалеты тут не помогут.

Вместе с аварийными комплектами, лыжами, снегоступами и сигнальными горнами члены экипажа захватили с собой немного оружия. Основную его часть составляли сельскохозяйственные инструменты, которые, впрочем, были немногим лучше игрушек, поскольку для боя совершенно не годились. Вышеупомянутые арбалеты – всего два – в данной ситуации были почти бесполезны; небольшие и легкие, они были изготовлены и предназначены только для охоты.

– Чужаки тоже будут в лодке, да? – встревоженно спросил Калеб.

– Будем надеяться, что не в этой, – Доктор снова с преувеличенным дружелюбием ткнул его пальцем в плечо. – Не в нашей то есть. Потому что тогда у нас точно ничего не получится.

– Вы понимаете, о чем я. Мы ведь взяли оружие…

– Да… теоретически. Хотя у них все равно будет некоторое преимущество перед нами.

– Что ж, скоро мы это узнаем. Взгляните вперед.

Прямо перед ними в обе стороны расходилось длинное нагорье – Гребень Фафнира. Плавно поднимающиеся к небу склоны, усеянные обледеневшими валунами и щебнем, простирались насколько хватало взгляда. Никто, даже Доктор, не знал, можно ли обойти Гребень – так далеко от города они никогда еще не забирались, – поэтому обычно приходилось идти насквозь. На восток уходила Козья Тропа – зигзагообразная дорожка, ведущая через самый верх, но лишь настоящий смельчак или настоящий глупец решались по ней пройти. Основной путь на другую сторону лежал через Поворот Дьявола. С такого расстояния он казался лишь крошечной вмятиной в горной гряде. Вблизи же он был огромен, как Камберлендский перевал – древний путь в североамериканских Аппалачах, которым шли поселенцы, двигаясь по знаменитой Дороге Диких Мест.

Почти машинально Доктор начал напевать.

– Дэ-вии… Дэ-вии Крокетт, король диких земель… Бедный Тиберий, – вздохнул он.

Впрочем, если он угадал, с кем им предстояло столкнуться, правильнее было бы сказать «бедное Рождество».

Глава 4

Час спустя подул попутный ветер, и Лодка еще быстрее устремилась к Повороту Дьявола.

Когда они пересекли каньон, изгибавшийся в виде буквы Z, на палубу вышли все члены экипажа. Они с изумлением смотрели на отвесные скалы по обе стороны от Лодки. На ровной снежной глади лишь кое-где темнели кляксы лунных сосен.

Они достигли Узья – самого узкого места прохода, с полмили в длину и не более сорока метров в ширину. Дорога была покрыта каменными выступами и заснеженной растительностью. Скорость ветра значительно снизилась, и Лодка еле ползла.

Иногда в Узье – как и сейчас – Лодка двигалась настолько медленно, что команде приходилось высаживаться, забегать вперед и тянуть ее на буксирных тросах. Это было не так трудно, как казалось со стороны, – снег был ровным, и Лодка скользила легко. Миновав Узье, члены экипажа снова поднимались на борт. Южный ветер, летящий вниз по северным склонам Гребня, надувал паруса и толкал судно к темному пятну леса Тундра-Вальд, маячившему в нескольких милях впереди.

Лодка двигалась вдоль прямой линии, прочерченной следами спешившей в обратную сторону Ялалы Глук. Хотя эти следы – две ровные колеи, освещенные лунами, – были слегка запорошены недавним снегопадом, с носа Лодки они все еще были видны.

Когда Лодка достигла окраины леса, попутный ветер ослабел, и последние несколько сотен метров они преодолели с постепенно снижающейся скоростью.

– Скоро остановка, – сказал Калеб, проверив карту ветров. – У нас часовой ветропад, так что отсюда пойдем пешком.