Как две капли воды Браун Сандра
– И не стыдно тебе, что тебя пришлось отшлепать? Папа ведь думает, что ты хорошая девочка.
– Я хорошая.
– Не сегодня. Ты безобразничала, и прекрасно об этом знаешь.
Плач продолжался несколько минут, а когда он наконец утих, Мэнди подняла красную мордашку:
– Можно мне теперь мороженого?
– Нет, нельзя. – Эйвери сняла со щек Мэнди прилипшие к ним мокрые пряди волос. – По-моему, ты не заслужила угощения, правда? – Нижняя губа девочки все еще подрагивала, но она согласно кивнула. – Если ты будешь вести себя как следует, то я разрешу папе разбудить тебя, когда он приедет, и подарить тебе подарок. Хорошо?
– Хочу мороженого.
Эйвери покачала головой:
– Мне жаль, но за плохое поведение сладкого не полагается. Понимаешь?
Мэнди снова покаянно кивнула. Эйвери спустила ее с колен:
– Ладно, тогда пойдем в ванную, а потом наденем тебе пижамку, чтобы вы с бабушкой могли спать. Чем скорее ты уснешь, тем скорее приедет папа.
Двадцать минут спустя Эйвери уложила ее в постель. Мэнди так устала, что заснула чуть ли не прежде, чем ее голова опустилась на подушку. Эйвери тоже совершенно вымоталась: скандал вытянул из нее остатки сил. Она совсем не была расположена ссориться с Зи, которая так и тряслась от возмущения.
– Тейт узнает об этой взбучке.
– И прекрасно. Ему будет полезно узнать.
На пороге соседней комнаты ее настиг звонок Тейта.
– Ты едешь или нет? – безо всякого вступления спросил он.
– Да, я еду. Тут вышли кое-какие сложности с Мэнди, но сейчас она в кровати. Я беру такси и…
– Я внизу, в вестибюле. Поторопись.
Эйвери попыталась сделать все возможное за те пять минут, которые она решилась себе предоставить. Если результат ее стараний и нельзя было назвать ослепительным, все же он оказался достаточно удовлетворительным для того, чтобы Тейт дважды окинул ее взглядом, когда она выходила из лифта.
На ней был модный, элегантный костюм. Сапфирово-синий шелк дополнительно подчеркивал ее яркую внешность. Локоны, правда, пострадали от влаги, поэтому она предпочла изощренно-драматический образ, придав ему законченность с помощью массивных золотых серег.
– Что, черт побери, такое? – спросил Тейт, ведя ее к вращающимся дверям. – Отец сказал, Мэнди сильно расстроилась.
– Расстроилась? Это не то слово. Как с цепи сорвалась.
– Почему?
– Да потому, что ей всего три, и она целый день протряслась в машине. Я вполне понимаю, отчего она себя так вела, но и понимание имеет пределы. Боюсь, я неприятно поразила Зи, но я ее отшлепала.
Они как раз подошли к машине, припаркованной под порт-кошером. Рука Тейта замерла на ручке дверцы.
– Что-что ты сделала?
– Переключила ее внимание. И это сработало.
Секунду он всматривался в ее решительное лицо, потом мотнул головой, указывая на сиденье, и резко сказал:
– Садись.
Затем, торопливо сунув чаевые швейцару, который присматривал за машиной, сел на водительское место и осторожно выехал на улицу. Дворники трудились вовсю, ведя неравную борьбу с проливным дождем.
Тейт повел автомобиль по Мэйн-стрит, обогнул импозантное здание окружного суда и, оставив позади мост через Тринити, помчался дальше, в северную часть Форт Уорта, история которого создавалась на знаменитых скотных дворах ковбоями и головорезами.
– Зачем ты сам за мной поехал? – спросила Эйвери, пока машина неслась сквозь грозу. – Я ведь могла взять такси.
– Мне все равно было нечего делать, кроме как околачиваться за сценой. Я решил, что хоть с пользой проведу время, если поработаю за таксиста.
– Дерк и Ральф ничего не сказали, когда ты собрался ехать?
– Ничего. Они и не знали.
– Как!
– Когда они спохватятся, что меня нет, будет поздно кричать вдогонку. Да и вообще, я чертовски от них устал, готовя текст речи.
Он вел машину безрассудно быстро, но она решила не обращать на это внимания. Он был явно не расположен выслушивать замечания, пребывая в беспросветной мрачности.
– Почему нас к тебе вызвали? – поинтересовалась она, надеясь выведать причину его раздражительности.
– Ты следила за результатами опросов?
– Конечно.
– Тогда ты сама должна знать, зачем меняют стратегию. Мои консультанты считают, что пора идти на крайние меры. Это турне затевалось, чтобы еще больше возбудить энтузиазм и заручиться дополнительной поддержкой избирателей. Вместо этого, с момента его начала, я отстал еще на три пункта.
– Нельсон что-то говорил о твоем неприкаянно-холостяцком имидже.
Тент тихо ругнулся:
– Это они так думают.
– Кто они?
– Да Ральф с Дерком, кто же еще? Они считают, что шеренга родственников у меня за спиной убедит избирателей, что я не склонен пороть горячку. Якобы семейный человек производит более солидное впечатление. Черт его знает! Но они мне все уши прожужжали, так что я почти оглох.
Он въехал на автостоянку при комплексе «Билли Бобс Тексас», имеющего славу самого большого злачного места в мире, с крытой ареной для родео. Избирательный комитет Тейта снял его на вечер, и в кампании по сбору средств должны были участвовать несколько исполнителей кантри и актеров вестернов.
Тейт поставил машину прямо перед входом. Из дверного проема возникла фигура ковбоя в желтом непромокаемом плаще и фетровой шляпе, с широких полей которой капала вода. Он направился к машине. Тейт опустил стекло.
– Здесь нельзя ставить машину, мистер.
– Я…
– Придется вам ее убрать. Вы закрыли проход.
– Но я…
– Через дорогу есть еще парковка, но там тоже все может быть забито из-за столпотворения. – Он покатал во рту комок табака. – Короче, здесь нельзя.
– Я Тейт Ратледж.
– Бак Бердин. Рад познакомиться. Но здесь все равно парковаться нельзя.
Бак самым очевидным образом был далек от политики. Тейт взглянул на Эйвери. Она дипломатично опустила глаза, изучая свои сложенные на коленях руки и кусая губу, чтобы не рассмеяться.
Тейт сделал еще одну попытку:
– Я баллотируюсь на пост сенатора.
– Послушайте, мистер, вы переставите машину, или мне придется выкатить ее пинками?
– Думаю, лучше ее переставить.
Несколько минут спустя он поставил автомобиль на аллее в квартале от комплекса, между обувной мастерской и пекарней. Выключив мотор, он посмотрел на Эйвери, а она, в свою очередь, покосилась на него. И они одновременно расхохотались.
– О Боже, – выговорил он наконец, потирая переносицу. – Я жутко измотался, а посмеяться так здорово. Пожалуй, Бака Берлина стоит поблагодарить. – Дождь налетал шквальными порывами, заливая окна машины. Улицы точно вымерли. Мастерская и пекарня были закрыты, и лишь неоновые вывески расплывчато светили им сквозь стекло розовым и голубым.
– Пришлось очень туго, да, Тейт?
– Да. Очень. – Он бездумно водил пальцем по шву мягкого замшевого чехла на руле. – День ото дня я теряю позиции, вместо того, чтобы их укреплять. В последние предвыборные недели моя кампания хиреет, а должна бы, наоборот, с каждым часом набирать силу. Похоже, Деккер опять добьется своего. – Он ударил кулаком по рулю.
В этот момент Эйвери не видела ничего вокруг, только его. Она была целиком поглощена его словами, понимая, что он нуждается как бы в резонаторе, который воспринимает звуковую волну, но сам молчит. Он мог и не говорить ей про усталость. От уголков его рта и глаз протянулись красноречивые морщины.
– Я никогда ни секунды не сомневался, что мне самой судьбой назначено служить своему штату в Сенате США. – Он повернул голову и посмотрел на нее.
Она кивнула, но ничего не сказала, не зная, как лучше ему ответить. Банальностей и общих мест он не примет.
– Я даже не стал баллотироваться в Палату представителей и решил сразу идти к своей конечной цели. Но теперь я начал сомневаться и спрашивать себя, не поверил ли я людям, которые говорили мне только то, что я хотел слышать. Может, у меня мания величия?
– Без сомнения. – Она улыбнулась, заметив его удивление по поводу такого ответа. – Но попробуй назови мне хоть одного политика, у которого ее нет. Принять на себя ответственность за тысячи жизней может только более чем самоуверенный человек.
– Значит, все политики – самовлюбленные люди?
– Это всего лишь здоровое самоуважение, которого не стоит стыдиться. Способность быть лидером – особый дар, вроде музыкального слуха или математического таланта.
– Но никакого вундеркинда-математика не обвинят в том, что он – эксплуататор.
– При твоей честности ты никого не сможешь эксплуатировать, Тейт. Идеалы, которые ты провозглашаешь, – не просто лозунги. Ты не какой-нибудь Рори Деккер. Вот он как раз пустозвон, за его словами ничего нет. В конце концов избиратели это поймут.
– Ты все еще думаешь, что я выиграю?
– Абсолютно уверена.
– Да?
– Да.
Дождь по-прежнему стучал по крыше и хлестал в стекла, а в машине вдруг стало совсем тихо и как-то укромно. Тейт протянул руку и положил ладонь на грудь Эйвери, так что его мизинец и большой палец легли на ключицы.
Ее глаза сами собой закрылись, и она слегка подалась к нему, будто кто-то потянул за невидимую нить. Когда же Эйвери опять открыла глаза, он оказался гораздо ближе к ней, подвинувшись на сиденье и пристально вглядываясь в ее лицо.
Его рука скользнула выше, к ее горлу, а потом легла сзади на основание шеи. Стоило их губам встретиться, как обоих будто обдала горячая волна. Они целовались как сумасшедшие, одновременно пытаясь добраться друг до друга сквозь одежду. Его руки скользнули сверху вниз
по ее груди, обтянутой элегантным, сшитым на заказ жакетом, потом принялись сквозь дорогую ткань теребить ее соски.
Эйвери гладила волосы, щеки, шею, плечи Тейта, пока наконец не привлекла его к себе и не откинулась в угол сиденья.
Он расстегнул две пуговицы на ее левом плече и вступил в борьбу с чередой крючков. Когда он наконец распахнул жакет, золотой медальон с фотографиями его и Мэнди попал во впадину между ее грудями. На ее коже радужно переливались неоновые отблески, и, дрожа, скользили тени от потоков воды, бежавшей по стеклам.
Он наклонил голову и поцеловал сначала пышные округлости, а потом тенистую складку между ними. Сквозь кружево бюстгальтера она ощущала жадные, страстные прикосновения его языка.
– Тент, – простонала она, чувствуя, как возбуждение охватывает каждую клеточку ее тела. – Тейт, я так тебя хочу.
Он неуклюже выбрался из брюк и потянул ее руки вниз. Пальцы Эйвери сомкнулись вокруг его набухшего члена. Она принялась ласкать его бархатистую головку подушечкой большого пальца, а он зарылся лицом меж ее грудями и, задыхаясь, что-то блаженно бормотал.
Его руки забрались под ее узкую юбку. Она помогла ему снять с себя трусики. Их губы встретились в неистовом жарком поцелуе, что было весьма нелегко сделать на переднем сиденье.
– Дьявол! – выругался он пересохшими губами.
Внезапно Тейт выпрямился и сел, посадив ее к себе на колени. Он приподнял ее, поддерживая под ягодицы, и она опустилась, вобрав его плоть в себя. У обоих вырывались радостные вскрики, быстро сменившиеся стонами наслаждения.
Их губы вновь сошлись, а языки неутомимо трудились. Он тискал ее упругий зад и гладил бедра над чулками и между кружевными подвязками пояса. Она уперлась коленями в сиденье и двигалась вверх-вниз, временами будто нарочно дразня его и рискуя упустить его сокровище, но тут же вновь впуская его глубоко внутрь. Она скакала на нем верхом, доила его.
– Черт, умеешь же ты трахаться!
С трудом выговорив это, Тейт начал поддевать головой ее лифчик, и после нескольких попыток освободил груди. Несколько раз лизнув напрягшийся сосок, он взял его в рот, потом просунул руку между ее влажными бедрами. Его пальцы прошлись по мягкой поросли на лобке, нырнули в расщелину и стали играть маленьким выростом.
Эйвери припала головой к его плечу и громко, прерывисто задышала. Стенки ее влагалища со всей силой сжимались вокруг его члена, вся она так и стремилась навстречу сладостным поглаживаниям его пальцев. Завершилось это для нее восхитительно долгим взрывом наслаждения, которого в тот же миг достиг и Тейт.
Добрых пять минут ни один из них не мог шелохнуться из-за одолевшей их необоримой слабости. Наконец, Эйвери сползла с его колен и подняла с резинового коврика свои трусики. Тейт молча протянул ей носовой платок.
Она с достоинством его приняла:
– Благодарю вас.
– Все нормально? Я не сделал тебе больно?
– Нет, с чего бы вдруг?
– Ты… ты на ощупь такая маленькая.
Она первой отвела глаза после долгого красноречивого взгляда, которым они обменялись.
Приведя себя в порядок и расправив безнадежно измятый костюм, она опустила солнцезащитный козырек и в смятении воззрилась на свое отражение в зеркале.
От прически остались лишь воспоминания. Вокруг ее головы этаким ореолом стояли дыбом пряди волос. Не хватало одной серьги. Тщательно нанесенная губная помада была размазана по всему подбородку.
– На кого я похожа!
Тейт постарался по возможности выпрямиться и заправил в брюки рубашку. Галстук сбился на сторону, а пиджак болтался на одном плече. Он шарил в поисках молнии и успел пару раз отпустить крепкое словцо, прежде чем ему удалось застегнуть ширинку.
– Постарайся хоть что-то поправить, – сказал он, подавая ей сережку, на которую только что сел.
– Постараюсь. – С помощью содержимого косметички она устранила ущерб, нанесенный макияжу, и, как могла, пригладила волосы. – Думаю, гибель моей прически мы спишем за счет погоды.
– А засос на чей счет спишем? – Тейт тронул уголок ее рта. – Очень больно?
Она лишь чуть пожала плечами и застенчиво улыбнулась. Он тоже улыбнулся в ответ, выбрался из машины и обошел ее, чтобы открыть ей дверцу.
Когда они оказались за подмостками, где до предела взведенный Эдди вышагивал туда-сюда, а Ральф нервно позванивал мелочью в карманах, вид у них и впрямь был самый непрезентабельный: оба растрепанные, промокшие, но необычайно счастливые.
– Где тебя, черт подери, носило? – От негодования Эдди едва мог говорить.
– Ездил за Кэрол, – с отменной сдержанностью ответствовал Тейт.
– Так нам и сказала Зи, когда мы позвонили в гостиницу, – подал голос Ральф, оставив в покое свою мелочь. – Что тебе вступило в башку, если ты откидываешь такие идиотские фортели? Она сказала, что вы полчаса как уехали. Где вы застряли?
– Не было мест на стоянке, – отрезал Тейт, которому надоел этот допрос. – А где Джек и все остальные?
– Закрывают амбразуру. Неужто не слышишь? – Эдди кивком указал в сторону зала, откуда доносился дружный топот множества ног и распеваемое под патриотический марш: «Даешь Тейта! Даешь Тейта!»
– Тем приятнее им будет меня увидеть, – невозмутимо заметил Тейт.
– Вот твоя речь. – Эдди попытался сунуть ему в руки какие-то листки, но тот не стал их брать.
Тейт, слегка хлопнув себя по голове, объяснил:
– Тут моя речь.
– Не вздумай еще раз сыграть такую шутку и исчезнуть, – начальственным тоном предупредил его Ральф. – Глупо не поставить в известность хотя бы одного из нас троих о том, где ты находишься.
Молчал один Дерк. Его и без того темное лицо почти почернело от ярости, но направлена она была не на Тейта, а на Эйвери. С того мгновения, как они, запыхавшись, примчались к сцене, он не сводил с нее своих блестящих глазок, но она с вызовом держалась под его злобным взглядом. Когда он в конце концов заговорил, его голос дрожал от бешенства:
– Миссис Ратледж, когда вам в следующий раз захочется, чтобы вас употребили, выбирайте для этого более подходящее время.
В тот же миг Тейт с каким-то диким рычанием кинулся на него и сбил бы его с ног, если бы за спиной Дерка не оказалась стена, по которой он и распластался. Рука Тейта наподобие стальной балки легла ему на горло, а колено уперлось в промежность. Дерк нечленораздельно хрюкнул от неожиданности и боли.
– Ты окончательно спятил, Тейт? – завопил Эдди.
Он попробовал отвести его руку от горла Дерка, но не смог ее даже сдвинуть. Нос Тейта был менее чем в дюйме от носа его жертвы, а на лице читалась бесстрастная целеустремленность человека, решившегося на убийство. Напротив, лицо Дерка все больше отливало синевой.
– Тейт, ну пожалуйста, – безнадежно залепетала Эйвери, кладя руку ему на плечо. – Не обращай на него внимания. Меня совсем не трогает, что он там говорит.
– Ради всего святого, Тейт. – Эдди отчаянно силился втиснуться между двух тел. – Пусти его. Нашел время. Господи, подумай же головой!
– Если ты еще хоть раз, хоть один-единственный раз оскорбишь мою жену, – медленно, срывающимся голосом выговорил Тейт, – то насмерть подавишься своими же словами. Понял меня, сукин сын? – Он поддал коленом Дерку в мошонку.
Тот, перепуганный, только беспомощно мотнул головой.
Тейт неторопливо опустил руку. Дерк согнулся пополам, прижимая руки к ушибленному месту, кашляя и брызгая слюной. Ральф бросился на помощь соратнику. Тейт пригладил волосы, повернулся к Эдди, холодно бросил: «Пошли» – и предложил руку Эйвери.
Она приняла ее и проследовала с ним на сцену.
38
Мэнди настояла, чтобы вместо ночной рубашки ей надели подаренную Тентом футболку. Было далеко за полночь и впору было чуть ли не завтракать, когда ее разбудили.
– Ну вот, теперь ты у нас почетный болельщик «Далласских ковбоев», – сказал он, надевая футболку на девочку.
Она полюбовалась броскими серебряными буквами у себя на груди и одарила его чарующей улыбкой:
– Спасибо, папочка, – потом широко зевнула, снова сгребла в охапку своего Винни-Пуха и опять уткнулась в подушку.
– Все правильно, учится быть женщиной.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Эйвери, когда они проходили через гостиную в свою спальню.
– Принимает подарки, но уже не спешит обнять или поцеловать в ответ.
– Значит, мне стоит предупредить избирательниц, что за твоей репутацией защитника прав женщин скрывается коварный женоненавистник? – подбоченилась Эйвери.
– Нет уж, не надо. Для меня каждый голос – на вес золота.
– Мне кажется, сегодня все прошло очень хорошо.
– Ты имеешь в виду, с того момента, как я добрался до сцены.
– И до того тоже. – Теплые нотки в голосе Эйвери заставили его поднять на нее глаза. – Спасибо, что заступился за меня, Тейт.
– Тебе незачем меня за это благодарить.
Они обменялись долгим взглядом. Наконец, Эйвери отвернулась и начала раздеваться. Пройдя в ванную, она торопливо приняла душ, накинула пеньюар и освободила помещение для Тейта.
Лежа в постели, она прислушивалась к журчанию воды за стеной. Ей уже было известно по опыту, что в гостиницах он никогда не вешает полотенце обратно на сушилку, а оставляет лежать влажным комом рядом с раковиной.
Когда он вышел из ванной, она повернулась к нему, намереваясь пожурить за эту привычку. Но не сказала ни слова.
Он был обнажен. Рука его лежала на выключателе, но глаза были устремлены на нее. Она села на кровати, всем своим видом выражая удивление.
– Раньше я мог заставить себя не думать о тебе, – хрипло проговорил он. – А теперь вот не могу. Сам не знаю почему. Не знаю, что такого ты делаешь сейчас, чего не делала прежде, или, наоборот, что ты перестала делать, но только у меня больше не получается не обращать на тебя внимания, будто тебя нет на свете. Никогда не прощу тебе ни аборта, ни лжи, но после того, что сегодня вечером случилось в машине, мне легче об этом забывать. С той ночи в Далласе я стал как наркоман. Все время тебя хочу, хочу со страшной силой. Стараясь справиться с самим собой, схожу с ума и почти погибаю. Последние несколько недель были порядочным испытанием и для меня, и для всех окружающих. Так что, пока ты моя жена, я буду выполнять супружеские обязанности. – Секунду он помолчал. – Имеешь ты что-нибудь мне на это сказать?
– Имею.
– Ну?
– Выключи свет.
Напряжение покинуло его великолепное тело. Губы дрогнули в улыбке. Он щелкнул выключателем, скользнул под одеяло и привлек ее к себе.
Ее ночная сорочка сразу куда-то подевалась, будто растаяла под ласками его рук. Какое-то мгновение, и она уже лежала обнаженная под ним, и он водил кончиками пальцев по ее телу. Целуя ее, он время от времени отрывался от ее губ, чтобы припасть к ее плечу, шее, груди.
Ее пронизывало желание, непрерывно прибывавшее и затопившее ее так, что даже в конечностях стало ощущаться биение. Она отзывалась на каждое его прикосновение: вот его волосы слегка пощекотали ее кожу, когда он наклонил голову для поцелуя, вот его стройные, сильные бедра постепенно заставили ее раздвинуть ноги.
Когда он привстал на локтях, собираясь войти в нее, она чуть продлила предвкушение кульминации – обхватила его руками и поцеловала соски, едва трогая их губами. Наградой ей был вылетевший у Тейта стон. Они вновь поцеловались – с жадностью, горячо, сладко… И таким же жадным, горячим, сладким показалось ему ее тело, когда он им овладел.
Неся Мэнди на плечах по корпусу гостиницы, Тейт притворно споткнулся и чуть не упал, так что малышка взвизгнула и двумя руками вцепилась ему в волосы, отчего громко охнул уже он сам.
– Тише вы! – цыкнула на них Эйвери. – Так нас просто отсюда выставят.
Они направлялись к себе в номер, после того как позавтракали внизу в ресторане. Они бы остались выпить кофе с Нельсоном и Зи, но Мэнди начала шалить. Ресторан – не самое подходящее место для непоседливого ребенка.
Тейт протянул Эйвери ключ. Они вошли. Гостиная была полна озабоченными людьми.
– Что тут, черт возьми, происходит? – спросил Тейт, опуская Мэнди на пол.
Эдди на миг прекратил штудирование утренних газет и вынул изо рта кусок датского пирога:
– Нужно было собраться, а гостиная есть только у тебя в номере.
– Располагайтесь как дома, – саркастически отозвался Тейт.
Они уже сами с успехом это сделали, не забыв заказать соки, кофе и пирожные. Фэнси сидела по-турецки на кровати и листала модный журнал. Дороти-Рей потягивала нечто, цветом смахивающее на «Кровавую Мэри», с отсутствующим видом глядя в окно. Джек разговаривал по телефону, заткнув свободное ухо пальцем. Ральф смотрел «Новости дня». Дерк с видом завсегдатая дешевых распродаж рылся в шкафу Тейта.
– Вчера ты получил хорошую прессу, – невнятно объявил Эдди, жуя сладкую булочку.
– Что же, прекрасно.
– Я отведу Мэнди в другую комнату. – Эйвери обняла девочку за плечи и повела к двери.
– Нет, останьтесь, – вмешался Дерк, выныривая из шкафа. – Не стоит вспоминать вчерашнее, о’кей? Всем нам достается. А теперь обстановка разрядилась.
Он был непробиваем. Эйвери так и подмывало закатить ему пощечину, чтобы стряхнуть с этой кислой физиономии деланно дружескую ухмылку. Она посмотрела на Тейта. Не обращая на своего эксперта никакого внимания, он сказал ей:
– Думаю, тебе лучше побыть здесь.
Джек повесил трубку.
– Все улажено. В пять Тейт даст интервью в прямом эфире по пятому каналу. Ему необходимо быть на месте не позднее четырех тридцати.
– Чудненько! – Ральф потер руки. – А есть еще что-нибудь с далласского телевидения?
– Жду звонков.
В дверь постучали. Пришли Нельсон и Зи, а с ними какой-то незнакомый Эйвери человек. Фэнси вскочила и по очереди обняла бабушку и деда. С самого приезда в Форт Уорт в ней просто бурлило ликование.
– Доброе утро, Фэнси. – Зи бросила неодобрительный взгляд на мини-юбку и ковбойские ботинки Фэнси, но удержалась от замечаний.
– Кто это? – спросил Тейт, кивнув на мужчину, топтавшегося на пороге.
– Парикмахер. – Дерк втащил ошеломленного таким сборищем человека в комнату. – Садись, Тейт, пусть приступает. Он вполне может щелкать ножницами, пока мы потолкуем. Сделайте поконсервативнее, – добавил он, обращаясь к парикмахеру.
Тот запахнул вокруг шеи Тейта сине-белое полосатое покрывало и принялся его расчесывать.
– На вот, – Ральф сунул Тейту под самый нос кипу листков, – просмотри быстренько.
– Что это?
– Твои сегодняшние выступления.
– Я уже сам написал текст, – возразил он, но никто и не думал его слушать.
Зазвонил телефон, и Джек поднял трубку.
– Четвертый канал! – возбужденно бросил он остальным.
– Зи, Нельсон, садитесь, пожалуйста, и давайте начнем. А то утро кончается, – распорядился Дерк, явно опять почувствовав себя в родной стихии. – Как уже сказал Эдди, вчера в «Билли Бобс» мы произвели фурор и собрали солидную сумму в наш фонд. Видит Бог, эти денежки нам весьма кстати. Как только мы перестаем набирать очки, наши сторонники перестают раскошеливаться.
– И пусть даже теперь мы все еще значительно отстаем, мы не собираемся показывать, что сдались, – вставил Ральф, бренча мелочью в карманах.
– Люди с четвертого канала говорят, что будут на «Дженерал дайнемикс» и запишут выступления Тейта, но большего не обещают, – сообщил Джек, кладя трубку.
Дерк кивнул:
– Не Бог весть что, но лучше, чем ничего.
– Так что, Тейт, – продолжал гнуть свое Ральф, будто не слыша параллельного разговора, – даже если ты проиграешь, нельзя, чтобы это выглядело капитуляцией.
– А я не собираюсь проигрывать. – Тейт посмотрел на Эйвери и подмигнул ей.
– Как же, конечно, нет. – Замявшийся Ральф издал неловкий смешок. – Я только хотел сказать…
– Вы снимаете недостаточно, – брюзгливо сказал парикмахеру Дерк, – я же сказал, поконсервативнее.
Тейт отвел суетливые руки парикмахера.
– Что это такое? – Он ткнул пальцем в один из абзацев подготовленной для него речи. Но его снова проигнорировали.
– Эй, послушай! – Эдди что-то вычитал в газете. – Деккер тут прямо называет тебя подстрекателем толпы.
– По-моему, он испугался, – заметил Нельсон, и внимание Дерка сразу переключилось на него.
Читать бесплатно другие книги:
