Владыка Асгарда Шведов Сергей
Волосы на голове Медузы зашевелились. Это было столь неожиданно, что Мортимир даже вздрогнул. Страх его еще более усилился, когда он вдруг осознал, что голову существа, столь похожего на женщину, обрамляют не волосы, а змеи. Их шипение долетело до его ушей и заставило оцепенеть от неожиданности.
– Ты привела его? – услышал он глухой полный тоски и боли голос.
– Он здесь, – ответила Морана. – Но, похоже, Турица ошиблась на его счет.
– Я посмотрю, – сказала Медуза, и голова ее стала медленно приподниматься. Лик дочери титана был страшен, но еще ужаснее были ее глаза, впившееся в лицо витязя. Мортимир предпринял попытку подняться, но ноги отказались повиноваться ему. Боль захлестнула его мозг и парализовала разум. Крик застрял в горле. Рука, взметнувшаяся было к груди, замерла на полпути. Сердце, казалось, остановилось. И все-таки он был еще жив. Во всяком случае, губы его сумели прошептать проклятье, а пальцы сложиться в весьма непристойный жест, который он направил в стороны Медузы. Едва заметная улыбка промелькнула на губах дочери титана, а до ушей Мортимира долетел голос, похожий на стон:
– Это он, сын Яртура.
– Я заставлю богов дать тебе свободу, – прозвенел под сводами пещеры голос Мораны. – Слышишь, заставлю! Тебе не долго осталось терпеть.
Голова Медузы упала на грудь, волосы-змеи опали, а сверху в бездну вновь хлынул поток воды, прикрывший прикованную титаниду плотной завесой. Морана закрыла крышкой серебряный сосуд и, обернувшись к витязю, крикнула:
– Ну что расселся, жених?! Пошли. И да помогут тебе боги на брачном ложе.
Глава 10
Боярин Бутуй
Боярин Бутуй, получив вести из далекой Биармии от своего отпрыска Божидара, впал в оторопь. Безусловно, этот шалопай, достойный сын своей беспутной матери, способен на многое. Бутуй никогда не питал иллюзий на его счет. Но ведь всему есть предел, даже и любовным бесчинствам. Это же надо додуматься – жениться на волкодлачке! Каким же надо быть распутником, чтобы дойти до такого. Положим, сам боярин Бутуй в младые годы тоже не всегда умел обуздывать страсти. И порой заглядывал совсем не под те подолы, под которые следовало бы. Но ему бы и в голову не пришло, путаться с гулящими волчицами.
– Его заставили, – шмыгнул носом мечник Ленок, – точнее, вынудили. Короче, ему деваться было некуда. Либо он убьет Аспида, либо нам всем конец.
– Какого еще Аспида?! – взъярился Бутуй. – Ты что несешь?!
– Вот и мы Рябцу не поверили, – вздохнул Ленок. – Витязь Мортимир над ним еще посмеялся. А ведь не соврал ашуг. Как только волкодлаки ударили в била, тут, значит, он и выполз из пещеры. Я как его увидел, так у меня сердце ушло в пятки. Шевельнуться не мог, боярин. А витязь Божидар соколом на него полетел. Коня, правда, потерял. Тот как плюнет, а этот как врежет мечом из него и дух вон. Только куриными ногами пару раз дрыгнул. И тут на нас с неба напали крылатые твари. Я как увидел их, так сразу рухнул на траву. А витязь Мортимир не успел спрятаться. Так они его то ли с собой унесли, то ли на куски порвали. Вот ведь напасть, боярин – мало нам простых баб, так теперь еще крылатые объявились.
– Ты в своем уме? – медовым голосом спросил у глупого мечника Бутуй.
– Любой другой на моем месте свихнулся бы, – поведал Ленок расстроенному хозяину, – еще когда мы с ориками дрались. Это ж такие страхолюдины, что даже псиглавцы рядом с ними смотрятся симпатягами.
Боярин Бутуй со стоном опустился на лавку, попробовал дотянуться пальцами до кубка, но промахнулся. Спасибо ключнице, не дала хозяину умереть от жажды, поднесла посудину к самому рту. Бутуй осушил кубок одним глотком, хлопнул расторопную женку по толстому заду и уже потом обернулся к мечнику:
– Будешь отвечать только на мои вопросы. Понял? И ничего лишнего. Ни о каких байках твоего Рябца я слышать не хочу.
– Понял, боярин, – с готовностью кивнул Ленок. – Расскажу все, как было.
– Имя волчицы? – рявкнул на мечника Бутуй.
– Девана. Только она не волчица, а богиня. Как есть богиня, без всякого изъяна. Другой бы тебе соврал боярин, а я скажу чистейшую правду…
– Молчать! – рявкнул боярин так, что стоявшие у стен челядинки присели. – Отвечать только на мои вопросы. Кто убил Аспида?
– Витязь Божидар. И тем лишил богиню Девану девственности.
Боярин Бутуй даже застонал от чужой неодолимой глупости, но все же нашел в себе силы для еще одного вопроса:
– А какая связь между девственностью Деваны и Аспидом?
– Вот и мы, боярин, головы ломали, какая тут может быть связь. А воевода Стемир уперся и ни в какую – убей крылатого дракона и получай богиню.
– А зачем Божидару понадобилась богиня? – скрипнул зубами Бутуй.
– Вроде как княжна Злата пообещала этой Деване нашего Божидара в мужья. Просто так, из доброго расположения. Кто ж знал, что ему с Аспидом придется драться.
Боярин Бутуй вновь развернул пергамент, исписанный каракулями сына, и углубился в чтение. Письмо Божидара было еще более нелепым, чем рассказ мечника. Ну откуда, скажите, в Биармии взялась богиня Морана, и зачем ей понадобилось похищать Мортимира?
– Взалкала любви, – пояснил Ленок, хотя его никто и не спрашивал.
– Уйди, – мягко попросил мечника Бутуй. – А то я за себя не ручаюсь.
Ехать с такими вестями в Асгард к кагану Яртуру было бы чистым безумием. Ближники кагана наверняка поднимут на смех боярина Бутуя со всеми его богинями, аспидами и гарпиями. С другой стороны – промолчать тоже нельзя. Слухи о заговоре против кагана, готовящемся в Биармии, уже давно ползут по Расене. Вот и Божидар пишет, что у Волоха в замке Кремень гостят два самых главных недоброжелателя кагана, князь Сколотии Хорс и царь Сарматии Таксак. И уж конечно не жажда подвигов завела их так далеко от родных мест. Бутую нужен был человек, хорошо знающий дальние земли, способный разобраться в мешанине странных происшествий, от которых у боярина кругом пошла голова.
– Седлай коня, – приказал Бутуй приказному Глузду. – И мечника Ленка позови.
Предупреди его только, чтобы рот не открывал до поры. А то я ему таких аспидов покажу, что он меня до конца своих дней будет помнить.
В доме витязя Шемякича боярина Бутуя не ждали. Однако приняли с почетом. Сам хозяин спустился с крыльца, дабы приветствовать дорого гостя. Сына Шемахи в Расене хоть и не любили, но уважали. Друд был хорош и в совете, и на поле брани, а о его темном происхождении асы вслух старались не поминать. В конце концов, раз бог Перун допустил Шемякича в свои ближники, значит быть по сему. И не простым смертным оспаривать волю Ударяющего бога. Болтали, правда, что друд не равнодушен к княгине Леле, но Бутуй не брался судить, что в этих словах правда, а что ложь. В одном он только не сомневался, среди ближников кагана Яртура Шемякич один из первых и от его слова очень многое зависит не только в Асии, но и во всей Скифии. Выпив чарку за здравие хозяина и его ближних, Бутуй сразу же перешел к делу. Друд слушал его внимательно, не перебивая, хотя боярин от сильного смущения перепрыгивал с одного на другое, и рассказ его оказался столь же путанным, как и байки мечника Ленка.
– Силен у тебя сын, боярин Бутуй, – покачал седеющей головой Шемякич. – Убить Аспида не каждому под силу.
– Может, Ленок что-то напутал? – развел руками Бутуй.
– Нет, боярин, я о том Аспиде, живущем на земле волкодлаков, слышал и прежде. Говорили, что он сын Вия, и что Ударяющий бог за творимые бесчинства заковал его в цепи. – А Девана?
– Девана дочь Перуна, волкодлаки кланяются ей со времен дединых. Высоко взлетел твой сын, боярин. Как бы у него голова не закружилась.
– Я ему мозги вправлю, – зло процедил Бутуй. – Это его мать с пути сбивает. А Божидар кагану предан, можешь в этом не сомневаться, витязь.
– Я и не сомневаюсь, боярин, – вздохнул друд. – Но дело здесь не в Божидаре и даже не в княжне Злате. Тут боги ведут меж собой спор, а жизни людей в расчет уже никто не берет. Бутуй похолодел. Ведь отговаривал он Божидара от этой поездки! Как чувствовал, что добром она для него не кончится. А этот уперся и ни в какую. Друга он, видите ли, не захотел бросать. Так ведь друзей тоже следует выбирать с умом.
– Выходит, и про Морану правда? – спросил Бутуй у друда.
– Похоже, что правда, – не сразу ответил Шемякич. – Из Себерии пришла печальная весть. Волхвы Велеса захватили боярина Весеня и сожгли его на костре вместе с вампиршей Веленой. Ты, боярин, кажется, знал их обоих.
Нельзя сказать, что Бутуй задохнулся от горя, узнав о смерти Весеня, но в изумление впал. Здесь ведь даже не в коварном боярине было дело. Кудесник Богумил бросал вызов Слепому Беру и кагану Яртуру, которых не могла оставить равнодушными эта смерть. – Жертвенный костер волхвы развели у стен замка Оскол, принадлежащего княгине Турице, – продолжал Шемякич. – А за две седмицы до этого в Муромских лесах был похищен гарпиями витязь Мортимир.
– Ты полагаешь, что между двумя этими событиями есть связь? – удивился Бутуй. – Все может быть, боярин, – ушел от прямого ответа друд. – Придется нам с тобой съездить в Асгард и рассказать обо всем кагану.
Бутуй очень опасался, что резкий на слово Яртур поднимет на смех непрошенных советчиков, а то и просто пошлет их куда подальше. За двадцать лет, минувших с того дня, как внук Слепого Бера стал владыкой Асгарда, Яртур внешне почти не изменился. Разве что заматерел, поднабрался опыта, а уверенности в себе этому человеку и раньше было не занимать. Зато сам Асгард, во всяком случае, внутреннее его убранство претерпело со времен князя Родегаста существенные изменения. Ибо, в отличие от своего предшественника, каган Яртур имел склонность к роскоши. Количество золота, добытого им в дальних и ближних походах, поражало воображение. И все это добро он неизменно выставлял на показ, дразня и друзей и недругов своим богатством. Тщеславен был Яртур, чего там, и этим он очень походил на свою матушку княгиню Ладу. Правда и одаривал каган щедро, иных по заслугам, как того же боярина Бутуя, а иных просто за угождение. Ибо еще одним недостатком Яртура было непомерное сластолюбие. Количество женщин, побывавших на его ложе, воистину не поддавалось счету. Расторопные волхвы объясняли это тем, что благородный каган является воплощением Ярилы, а, следовательно, любая женщина, боярыня ли, простолюдинка ли, угождающая ему, служит тем самым богу. Ну, и естественно охотниц услужить богу плодородия и сладострастия столь простым и не требующих больших усилий способом нашлось с избытком. Многие приезжали из дальних земель, дабы вкусить божественного плода. А волхвы храма Ярилы, построенного каганом, не успевали подсчитывать богатые дары. За двадцать лет этот храм разросся до таких размеров, что грозил затмить собой храм самого Перуна. Естественно, ближники других богов, обделенных вниманием, глухо роптали, однако на открытый бунт против внука Слепого Бера никто в Асии за двадцать лет так и не решился. И причиной тому была необычайная популярность Яртура среди простонародья. Конечно, если бы этот земной Ярила занимался только тем, что валял женок по своему ложу, то асы очень скоро припомнили бы ему зло, причиненное в результате войны, но в том-то и дело, что сила кагана, растрачиваемая на женок, не пропадала зря. За эти двадцать лет в Асии не было неурожайных лет. Благосостояние даже беднейших асов выросло, по меньшей мере, вдвое против прежнего, и уж, конечно, даже самый тупой простолюдин понимал, что произошло это не без участия кагана Яртура, земного воплощения бога Ярилы. Везло, между прочим, не только простолюдинам, но и боярам, а о купцах даже разговора не было – гребли деньги лопатой. Вот и сейчас Бутуй нисколько не удивился, встретив в личных покоях кагана молодую жену купца Домиана, выходца из далекой Олении. Этот числился в давних печальниках Ярилы и извлекал из любви к богу такую прибыль, о которой другие могли только мечтать.
– Девана, говоришь, – задумчиво протянул Яртур, одновременно жестом приглашая гостей к столу.
– Мечник Ленок уверял меня, что эта волкодлачка одним взглядом валит здоровенных мужиков на землю, – развел руками Бутуй. – И, похоже, он не врет. Среди волкодлачек и раньше попадались редкостные колдуньи.
– Меня больше беспокоит Морана, – пристально глянул на кагана Шемахич. – Покойный боярин Весень как-то сказал мне за чаркой вина, что Слепой Бер воспылал страстью к дочери бога Семаргла. Я тогда решил, что он шутит, но, видимо, ошибся.
– Слепой Бер и страсть! – удивленно вскинул бровь Яртур. – А я всегда полагал, что мой дедушка холоден как рыба.
– Страсти бывают разные, – вставил свое слово боярин Бутуй. – Иным власть дороже всех женщин на свете. А уж когда речь идет о власти божественной… – Вот именно, – кивнул головой каган Яртур.
Боярин Бутуй почувствовал легкую дрожь в коленях. Все трое отлично понимали, о чем идет речь. Слепой Бер нацелился на место дряхлеющего Вия, давно нуждающегося в Обновлении. Но Вий был еще слишком силен, чтобы вот так просто взять и уступить место преемнику. И рахман Коломан, похоже, решил найти союзников в мире Прави. А дочь бога Семаргла как нельзя более подходила для этого.
– Не в обиду тебе будет сказано, каган Яртур, – осторожно начал Бутуй, – но у твоего дедушки непомерное самомнение. И он может втянуть нас в войну столь кровопролитную, что все прочие войны покажутся по сравнению с этой детской забавой. – Боярин прав, – вздохнул Шемякич. – Мы не можем действовать вслепую. Тебе Яртур следует поговорить с дедом начистоту.
– Прежде чем говорить с рахманом Коломаном, нам следует выяснить расстановку сил, – покачал головой каган. – Мы должны узнать, кому понадобилось воскрешать культ Деваны, и какие цели эти люди преследуют. А пока мне нечего предъявить деду. В ответ на мои вопросы Слепой Бер просто пожмет плечами. Жизнь научила Коломана, не доверять никому и в первую голову своим близким родственникам. Какое счастье, что у меня нет сыновей.
– Зато у тебя есть жена, – тихо сказал Шемякич.
Глаза кагана сверкнули гневом, и боярин Бутуй от души порадовался, что гнев этот обрушится не на его голову. К счастью, Яртур сумел овладеть собой и произнес вполне спокойно:
– Я не сомневаюсь в верности княгини Олены.
Шемякич промолчал, видимо понял, что переубедить кагана не удастся. Что же касается Бутуя, то у него не было причин подозревать в чем либо дочь покойного князя Родегаста.
Княгиня Олена вела тихий и размеренный образ жизни, исправно рожая кагану дочерей. И упрекнуть ее было не в чем. А все эти намеки на то, что в тихом омуте черти водятся, Бутуй отметал на корню. Конечно, разгульный образ жизни кагана Яртура вряд ли нравился его жене, но вслух своего недовольства она никогда не выражала и уж тем более не пыталась чем-то навредить мужу. А потому и сравнивать кроткую Олену с надменной Турицей не было никаких причин. Неприятностей можно было ждать совсем от другой женщины, и боярин Бутуй, набравшись смелости, вслух назвал ее имя.
– Княгиня Леля вдовствует уже много лет, а потому ее интерес к царю Таксаку, в общемто, понятен, но ведь сговориться они могли и здесь в Асии, а не под крылышком князя Волоха.
– Хватит юлить, Бутуй, – строго глянул на боярина каган, – если что-то знаешь – говори. Яртур питал к Леле слабость, видимо в память о своей матушке Ладе, вскормившей их обоих своей грудью. Но телесной близости между ними не было, это Бутуй знал точно. Княгиня Леля была строга с мужчинами и блюла себя с истовостью достойной всяческого уважения. Так что царь Таксак мог обрести в ее лице надежную подругу жизни. Сам боярин всячески приветствовал бы этот брак, если бы в качестве свата при царе Сарматии не выступал князь Волох.
– Божидар пишет, что княгиня Леля и княжна Злата стали ведуньями Деваны. Более того, они публично преклонили перед ней колени, признав тем самым ее божественный статус.
– И зачем им это понадобилось? – спросил удивленный Яртур.
– Спроси что-нибудь полегче, каган, – развел руками Бутуй. – В Биармии и Себерии что-то готовится. И я бы на твоем месте, Яртур, сделал выговор темнику Хмаре, который, похоже, забыл, зачем послан в те края.
– Хмара влюбился в себерскую боярышню, – усмехнулся каган. – Он прислал мне приглашение на свадьбу, которая состоится через месяц. – А о смерти Весеня он тебе сообщил? – спросил Яртура друд.
– Хмара выразил сожаление, что не смог помещать казни боярина, хотя и признался, что не очень огорчен его смертью. Он считает, что волхвы Велеса имели право, сжечь Весеня, погрязшего в распутстве. И предостерегает меня от ссоры с кудесником Богумилом.
– Разумный совет, – развел руками боярин Бутуй. – Ты поедешь на свадьбу, каган? – У меня нет причин отказывать преданному человеку, – спокойно сказал Яртур. – Да и мое присутствие в Себерии в ближайшие месяцы совсем не будет лишним.
– Прежде чем ехать в Себерию, каган, нам следует выяснить, какой подарок готовят к свадьбе темнику Хмаре князья Волох, Хорс и Таксак, – пристально глянул на Яртура Шемякич.
– Вот вы с Бутуем этим и займетесь, – усмехнулся каган.
– Это, в каком же смысле? – не понял Бутуй.
– Ты поедешь в Биармию, боярин, дабы уберечь своего сына Божидара от опрометчивого поступка, – пояснил Яртур. – Заодно выяснишь, кто она такая, эта Девана, и зачем княгине Леле понадобилось кланяться ей. Если у тебя возникнут трудности, Бутуй, то Шемякич тебе поможет.
Боярин Бутуй годами был уже далеко не молод, но и на здоровье пока не жаловался. Само по себе путешествие в далекую Биармию его бы не смутило, но боярину очень не хотелось оказаться в самой гуще грядущего мятежа. С другой стороны, он не мог вот так просто махнуть рукой на единственного сына Божидара, который, благодаря заботам своей ветреной матушке, мог попасть в ловушку, из которой у него остался бы один выход – на плаху.
– Путь уж больно труден и долог, – покачал головой Бутуй.
– Боярин прав, – поддакнул Шемякич. – Пока он доберется до Биармии, в тамошних реках много воды утечет. Я предлагаю перебросить Бутуя в замок Кремень на грифоне. А Волоху и его гостям, он скажет, что отправился в путь, обеспокоенный судьбой сына, но подвергся нападению ориков и вынужден был искать приют в замке князя Волоха.
– А мне поверят? – с сомнением покачал головой Бутуй.
Надо, чтобы поверили, – твердо сказал каган. – Я на тебя надеюсь, боярин, и твоей услуги не забуду.
Бутую летать на грифоне еще не доводилось. Да что там летать, он прежде даже приближаться к ним боялся. А тут вдруг сподобился милостью кагана, вступить с одним из них в отношения если не дружеские, то, во всяком случае, тесные. Грифон равнодушно глянул на боярина и отвернулся. Бутуй крякнул растерянным селезнем и покосился на стоящих рядом друдов. Друды во главе с Шемякичем собирались сопровождать грифона в полете, и на их помощь в случае нужды боярин мог рассчитывать. Перетрусивший мечник Ленок, которого боярин решил взять с собой, едва не грохнулся в обморок при виде летающего монстра. И только грозный рык Шемякича и чувствительный тычок в бок заставили несчастного мечника взобраться на спину грифона. Бутую ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.
– Держитесь крепче за гриву, – посоветовал путешественникам друд. – И ничего не бойтесь. Мы будем рядом и не позволим грифону шалить.
Грифон взвился в воздух раньше, чем Бутуй успел ответить Шемякичу. Ленок испуганно взвизгнул и уткнулся лицом в густую шерсть чудовища. Боярин вцепился в кожаный пояс мечника до боли в пальцах. Ужас сковал его члены, но краем глаза он все-таки увидел, как друды, превратившиеся в лебедей, тоже устремились в полет. От их присутствия Бутую сразу стало легче. В конце концов – кто сказал, что люди не летают? Причем люди достойные и даже обласканные милостью богов, как тот же витязь Шемякич, например. И хотя у боярина Бутуя крылья пока не выросли, он все же поднялся в небеса ради спасения собственного сына и для того, чтобы заслужить милость кагана Яртура, который, надо полагать, зачтет ему этот полет как подвиг во имя спасения мира Яви. Особых трудностей во время полета Бутуй не испытывал. От холода его спасала шуба из куньего меха, а сидеть на грифоне было даже удобней, чем на коне. Через какое-то время боярин уже настолько освоился в полете, что даже осмелился бросить взгляд вниз. Грифон летел над лесом, из чего Бутуй заключил, что границу Асии они уже миновали и теперь находятся над Орланией. Ему даже показалось, что он видел город Орлик, тут же, впрочем, утонувший в сиреневой дымке. Друды не отставали от грифона, но боярин не рискнул бы вот так сразу сказать, кто из этих шести белокрылых птиц витязь Шемякич. Друды в воздухе чувствовали себя столь же уверенно, как и на земле, но Бутуй им не завидовал даже сейчас. Все-таки оборотень, даже такой умный и храбрый как Шемякич, это не совсем человек. И приходилось только сожалеть, что мечник Кудря в свое время столь опрометчиво сошелся с вилой Шемахой, чья принадлежность к миру Нави ни у кого не вызывала сомнений.
– А Девана? – вдруг стукнуло в голову боярину. – К какому миру она принадлежит?
– Знамо дело к нашему, – откликнулся на его вопрос Ленок.
– Дурак, – процедил сквозь зубы Бутуй. – А вдруг она начнет Божидару оборотней рожать?
Что волхвы на этот скажут?
– Так она богиня! – удивился простодушный мечник. – Какой с нее спрос? Видал боярин Бутуй таких богинь! Весень вон тоже считал себя если не богом, то полубогом наверняка. И даже как-то признался Бутую по пьяному делу, что рассчитывает прожить тысячу лет. А ведь неглупый был человек, и мог бы достойно закончить свою жизнь, окруженный внуками. Сластолюбие его сгубило. Не смог во время остановиться. А ведь известно, что связь женщин с Навьим миром теснее, чем у мужчин. О вампиршах же и говорить не приходится. И эта Девана далеко не первая среди дикарок, объявленная богиней. Таких богинь по границам Ойкумены считают десятками. Чем примитивнее лесное племя, тем с большим усердием его члены кланяется своим колдуньям, поднимая их высоко над собой. Случалось такое прежде и среди городских племен. Но ведь эта божественная слава до первого несчастья. Ударила засуха, обмелели реки, исчезла рыба, звери ушли из окрестных лесов, и нет богини. А в небо взметнулся костер, унося к небу прах той, которую еще недавно почитали равной богам.
Полет, длившийся едва ли не целый день, сильно утомил боярина Бутуя, и он вздохнул с большим облегчением, когда почувствовал, что грифон идет на снижение. Крылатый монстр приземлился на обширной поляне, окруженной стеной векового леса. Не успел Бутуй соскользнуть на землю, как на поляне объявились друды во главе с Шемякичем, но уже в человечьем обличье.
– До замка Кремень отсюда рукой подать, – махнул рукой витязь. – Но будет лучше, боярин, если ты объявишься под его стенами по утру. Так тебе будет больше доверия. Ночевать в незнакомом лесу боярину не хотелось, но, скрепя сердце, он вынужден был признать правоту Шемякича. Это был как раз тот случай, когда торопиться не следовало. С того времени, как мечник Ленок со товарищи покинул Кремень прошло всего четыре седмицы, и многим в замке могло показаться странным, что он так быстро обернулся до Расены и обратно.
– Скажешь Божидару и всем прочим, кто спросит, что в Асию вы шли не лесом, а водой, с купцами-орланами, коих встретили на пути, – наставлял простодушного мечника Бутуй. – И обратно мы с тобой тоже плыли по рекам. Понял?
– А где же тогда наша ладья? – резонно спросил Ленок.
– Скажешь, что на нас напали орики. Перебили почти всех мечников, а мы с тобой спаслись чудом и божьим соизволением. Понял?
– Понял, боярин, – кивнул мечник. – Все одно ведь никто не поверит, что мы на грифоне прилетели. Скажут, заливает Ленок.
На это у Бутуя и была вся надежда. Если простодушный мечник и проболтается случайно о своем необычном полете, то веры ему будет на медяк. Ибо большего путаника и враля, чем Ленок, белый свет еще не видел.
Ночь прошла спокойно. Под охраной друдов боярин Бутуй проспал до самого рассвета, закутавшись в теплую шубу. Дорогую шубу из куньего меха пришлось бросить тут же у костра. Кафтан хорошего сукна старательные друды изодрали едва ли не в клочья, и все это ради того, чтобы рассказ Бутуя выглядел как можно правдоподобнее. Ради того же правдоподобия витязь Шемякич наградил Ленка таким тумаком, что у несчастного мечника заплыл глаз.
– Скажи спасибо, что не на орика нарвался, – утешил Бутуй скулящего молодца. До замка Кремень боярин с мечником добрались к полудню. Подозрительные биармцы довольно долго приглядывались к беснующимся у рва оборванцам, прежде чем соизволили бросить им под ноги подъемный мост. Боярин Бутуй пришел от такого гостеприимства в великий гнев и не постеснялся выплеснуть его на головы удивленных князей, вышедших во двор, дабы узнать причину шума.
– Да это же Бутуй! – опознал, наконец, шумливого невежу князь Волох. – Вот кого не чаял увидеть у себя в гостях.
Боярин Бутуй слегка успокоился только после того, как князь Биармии принес ему свои извинения и широким жестом пригласил в дом. К столу Бутуй вышел в новом кафтане, причесанным и умытым. Его рассказ о нападении ориков заставил князей переглянуться и помрачнеть. Из чего Бутуй заключил, что верные слуги Студеня доставили заговорщикам немало хлопот. А в том, что за столом у Волоха собрались именно заговорщики, Бутуй почти не сомневался.
– А каким ветром занесло тебя в наши края, боярин? – спросил Волох, с подозрением глядя на гостя.
– Странный вопрос, князь, – обиделся на хозяина Бутуй. – Уж ты-то наверняка знаешь, что учудил мой сын Божидар. По-твоему, я должен смириться с тем, что мои внуки будут оборотнями?! Да я его наследства лишу! Я его прокляну перед священным камнем Перуна! Надо мной же вся Расена будет смеяться. А кстати, где этот мальчишка? Почему он до сих пор не явился на глаза родному отцу?
– Витязь Божидар отправился в Подлунное царство, выручать из беды своего друга, витязя Мортимира, – ласково отозвался на вопросы возмущенного отца Хорс.
Ну и кто он после этого, благородные князья, – всплеснул руками Бутуй. – Безумец, вот он кто. Такой же безумец, как и его матушка. Не к вечеру будь помянута.
– Княжна Злата моя гостья, – мягко укорил расходившегося Бутуя Волох. – Сейчас ее, правда, нет в замке. Она сопровождает княгиню Лелю в ее поездке к стоящемуся храму богини Деваны.
Боярин Бутуй изобразил на лице крайнюю степень изумления:
– Не пойму, князь, о какой богине ты говоришь?
– Я говорю о дочери бога Перуна, боярин Бутуй. Верховной богине как Биармии, так и всех окрестных земель. Скоро ее светозарный лик увидит вся Скифия.
– А как же Велес? – ошарашено спросил Бутуй. Ответом ему было холодное молчание.
Глава 11
Храм Деваны
Боярин Ермень, приехав из замка Оскол в замок Кремень, попал из огня да в полымя. Князь Волох, прочитав письмо своей матушки Турицы, криво усмехнулся в седеющие усы и бросил на Ерменя насмешливый взгляд:
– А почему княгиня так уверена, что богиня Морана предпочтет Мортимира Слепому Беру?
– Потому что Мортимир сын Яртура, – холодно бросил Ермень.
Лицо Волоха сначала побагровело, потом побледнело. Рука, державшая пергамент, сжалась в кулак, а потом этот кулак с такой силой обрушился на стол, что треснула столешница, прослужившая гневливому князю ни один десяток лет.
– Почему ты не сказал мне об этом раньше?
– Я догадался об этом недавно, но до сих пор не уверен в своей правоте. Твоя матушка, князь, ведет очень странную игру, и в союзниках у нее либо сам Вий, либо его демоны.
– А кудесник Велеса Богумил?
– Я не уверен, что он служит именно Скотьему богу.
– А в чем ты тогда уверен, боярин Ермень?
– В том, что грядут страшные времена, – холодно глянул на двоюродного брата сын Приама. Волох медленно поглаживал ладонью бритый наголо подбородок, видимо, прикидывал в уме, какую выгоду можно извлечь из сведений, полученных от Ерменя. Князь Биармии готовился бросить вызов сразу и сыну Яртуру и отцу Коломану. Для него любое лыко было в строку. Даже такое гнилое, как Студень. Именно о Студене он и завел речь.
– Ты и ему привез письмо?
– Привез, – не стал скрывать Ермень. – Твой брат его прочел и выругался. А меня он пообещал вздернуть на воротах замка, если я еще раз появлюсь в Цепене.
– А как ты попал в его замок?
– Меня проводила туда ведунья Мораны.
– Значит, Студень помирился с дочерью бога Семаргла? – спросил Волох.
– А что еще остается демону, кроме верной службы царице ночи. Выбор у него невелик. Но я не исключаю, что у сына тролля Ильма есть и другой, куда более могущественный покровитель.
– Ты имеешь в виду Вия? – догадался Волох.
– Бог Смерти не желает уступать свой трон самозванцу. Видимо, у него пока достаточно сил, чтобы противостоять Слепому Беру.
Князь Волох поднялся и в задумчивости прошелся по комнате. Ермень смотрел на двоюродного брата без всякого сочувствия и даже слегка злорадствовал в душе. Похоже, эти люди, и сам Волох, и княгиня Турица, и рахман Коломан, своим непомерным властолюбием и неразборчивостью в средствах пробудили такие силы, совладать с которыми им не дано. Князю Биармии очень скоро предстоит самому в этом убедиться.
Яртур приедет в Себерию? – спросил Волох у боярина.
– Думаю, да, – кивнул Ермень. – Темник Хмара уже отправил ему приглашение на свадьбу.
– Ты уверен, что Хмара не предаст?
– Уверен. Княгиня Турица завладела не только его телом, но и душой.
– Сколько, по-твоему, нам нужно людей, чтобы захватить Бранибор? – спросил Волох.
– Если нам откроют городские ворота, то хватит десяти тысяч, – пожал плечами Ермень. – А если нет?
– Тогда и ста тысяч будет мало.
– У меня есть основания полагать, что боярин Бутуй появился в замке Кремень не случайно, – задумчиво проговорил Волох.
– А разве Бутуй здесь? – удивился Ермень.
– Представь себе, – усмехнулся Волох. – Боярин утверждает, что на него напали орики.
Они утопили его ладью и перебили людей. А он сам якобы спасся чудом. – Странно, – пожал плечами Ермень. – Студень ни словом не обмолвился об этом происшествии. Впрочем, сын тролля вообще не склонен к хвастовству.
– Не исключено, что Бутуй подослан к нам Яртуром, заподозрившим неладное. Будет обидно, потерять все накануне победы.
– А что мешает тебе допросить его с пристрастием? – нахмурился боярин.
– Возможно, он прибыл в Биармию не один. Попробуй разговорить его, Ермень. Выясни, что его интересует. И что он вообще знает о наших приготовлениях.
– Хорошо, – не стал спорить сын Приама. – Я попробую.
Боярин Бутуй при виде старого знакомца расцвел как маков цвет. Ермень не видел аса почти двадцать лет и пришел к выводу, что Бутуй за минувшие годы хоть облинял изрядно, но ума еще не растерял. Конечно, аса не на шутку встревожил странный брак единственного сына. Ничего удивительного в этом не было. Асы вообще крайне подозрительно относились к оборотням, а уж тем более к волкодлакам. Наверняка слух о браке Божидара с волкодлачкой Деваной переполошил всю Расену. Что вполне могло подвигнуть Бутуя на путешествие в далекую Биармию, дабы предотвратить большую беду, грозящую и ему, и сыну.
– Ну и что я теперь скажу кагану? – растерянно спросил у Ерменя Бутуй. – Я здесь такого наслышался, что у меня волосы встали дыбом. Ты мне скажи, боярин, зачем князю Волоху понадобилось объявлять лесную колдунью верховной богиней Биармии! Это же уму непостижимо. А как откликнутся на это волхвы Велеса? А волхвы Перуна?
– А кто тебе сказал такое? – удивился Ермень.
– Так Волох и сказал, – развел руками Бутуй. – А князь Хорс и царь Таксак только головами кивали в знак согласия. А разве княгиня Турица ничего не знает о выборе своего сына?
Говоря по чести, Ермень был удивлен этим странным известием не меньше Бутуя. Князь Волох ни словом не обмолвился о Деване в только что состоявшемся разговоре. Неужели решил скрыть от посланца своей матери столь важное событие? Или не посчитал его важным. Но ведь Бутуй прав, возвышение волкодлачки неизбежно приведет к сопротивлению со стороны волхвов Перуна, Велеса и Даджбога. О чем интересно думают князь Хорс и царь Таксак? Неужели они полагают, что отказ от прежних богов будет с радостью воспринят боярами и народом?
– Выходит, мы теперь и род свой будем считать по матери, а не по отцу? – продолжал жужжать расстроенный Бутуй. – А правду бога Рода станут охранять не седобородые волхвы, а распутные ведуньи.
– Почему распутные? – удивился Ермень.
– Я что же, по-твоему, боярин, княжны Златы не знаю? – возмутился его неуместному вопросу Бутуй. – А она ведь среди ведуний богини Деваны едва ли не первая. Ты меня удивляешь, Ермень. Выходит, я осведомлен лучше, чем ты?
Я только сегодня утром вернулся из Себерии, – пояснил биармец. – А что, эта Девана была здесь в замке Кремень?
– Так в том-то и дело, что была! – захлебнулся от возмущения Бутуй. – И принимали ее здесь как богиню. Князь Волох и царь Таксак на руках внесли ее в дом, а княжна Злата и княгиня Леля собственноручно омыли ей ноги. А теперь вблизи замка Кремень не то строится, не то восстанавливается храм Деваны. Я пытался найти человека, который проводил бы меня туда, но все отмахиваются от меня как от чумного.
– А зачем тебе понадобился этот храм? – спросил Ермень.
– Да уж, конечно, не за тем, чтобы жертву принести, – криво усмехнулся Бутуй. – Просто хочу спросить у княжны Златы, куда она отправила нашего сына. Я ведь из-за него сюда примчался.
– А каган Яртур знает о твоей поездке?
– Да ты что, боярин, – аж взвизгнул Бутуй. – Кто ж такими вещами хвастается. Да и не в кагане тут дело. Меня же его ближники и волхвы поедом есть будут. Шутка сказать, сын боярина Бутуя женился на волкодлачке. А правда, что эта Девана дочь Перуна?
– Вроде, правда, – не очень уверено отозвался Ермень.
– Вот наградила меня княгиня Злата сынком! – ахнул Бутуй. – Неужели это та самая Девана, которая во времена оны хвост поднимала на своего отца Перуна?
– Похоже на то.
– Ну, спасибо, боярин Ермень! – отвесил поклон собеседнику Бутуй. – Ну, утешил. Ведь ее храмы прежде по всей Асии стояли. О ее отце Перуне даже поминать было запрещено. Народ об этом, может, и забыл, но волхвы-то помнят! Это же крушение основ, боярин. Ты это понимаешь?
У боярина Ерменя голова пошла кругом. Князь Биармии Волох дураком не был. И уж конечно он не мог не понимать, как отреагируют волхвы на возрождение культа Деваны. Тем не менее, он на это пошел. Но не ради же союза с волкодлаками? Ведь еще совсем недавно Волох, не моргнув глазом, подставил хозяйку Муромских лесов под мечи ориков Студеня. Правда, сам князь Биармии в ту пору охотился за жар-цветом. И что же изменилось с тех пор? Жар-цвет пропал, и появилась Морана. Та самая Морана, которой так жаждет обладать Слепой Бер. Царица ночи. Скорее всего, именно ее появление и заставило Волоха метнуться под крылышко воспрянувшей ото сна богини Деваны. А она, кстати, воспрянула, или ее печальникам это только показалось? Волох ведь страшно недоверчивый человек. Он никому не верит на слово, даже самым близким людям. Даже родной матери. Впрочем, такой матери, как княгиня Турица, Ермень бы тоже не поверил. Значит, княгиня Леля и княжна Злата явили Волоху свою богиню во всей красе и мощи. Причем мощь богини настолько впечатлила князя Биармии, что он возвысил Девану над всеми прочими богами.
– А где находится этот храм? – спросил Ермень у Бутуя.
– Ты у меня спрашиваешь?! – возмутился асский боярин. – Я первый раз в Биармии, а ты здесь родился. Подумай лучше, не могли же они строить этот храм с нуля. На это ведь уйдут годы, а то и десятилетия. Где-то здесь в окрестностях замка Кремень в давние времена, видимо, существовал храм Деваны, иначе княгиня Леля не приехала бы в эту глушь.
Надо отдать должное Бутую, мозги у него варили. В десяти верстах от замка Кремень действительно находились развалины. У простолюдинов это место считалось проклятым. Волхвы строжайше запрещали им ходить туда. По слухам, там затаилась до поры нечистая сила. Не исключено, однако, что эти слухи распространялись волхвами с целью, отвадить людей от прежде почитаемого места.
– Кажется, ты нашел проводника, боярин Бутуй, – тихо сказал Ермень. – Но будет лучше, если никто не узнает о нашей с тобой ночной прогулке.
В замке готовились к какому-то важному событию, так, во всяком случае, показалось Ерменю. Однако все его попытки разговорить бояр, что своих биармских, что чужих сколотских и сарматских, так ни к чему и не привели. Тем не менее, ему удалось выяснить, что старейшины недовольны решением своих вождей. И причиной тому была богиня Девана. И биармец Сипяга, и сколот Облога, и сармат Буняк брезгливо морщились, стоило только Ерменю упомянуть это имя. А бек Едигей прямо рубанул в глаза сыну Приама:
– Такого еще не бывало, боярин, что сарматы легли под бабу.
– А разве вас к этому принуждают? – полюбопытствовал Ермень.
– Не спрашивай меня, боярин, я дал клятву молчать, – махнул рукой бек. – Но если со мной что-нибудь случится, то знай, я своим богам не изменил.
Асу Бутую, которому бояре, видимо, доверяли больше, удалось выяснить кое-какие подробности, коими он не замедлил поделиться с новым союзником:
– Вожди и старейшины собираются посетить храм Деваны этой ночью. Там все и решится. – Что именно решится?
– Князья нудят бояр склонить выи пред гордой богиней, а те упорствуют, – пояснил Бутуй. – И в своем упорстве они готовы зайти очень далеко. Во всяком случае, мне на это намекнул боярин Облога. Сарматы считают, что княгиня Леля опоила их царя, и горят жаждой мести.
– А князья, что же, не догадываются о боярском заговоре? – спросил заинтересованный Ермень.
– Вроде нет, – пожал плечами Бутуй. – А в заговоре участвуют не только бояре, но и волхвы. Кажется, они хотят убить волкодлачку, захватить ее ведуний, Лелю и Злату, и заставить князей отречься от дочери Перуна. Не знаю как тебя, боярин, а меня бы такой поворот событий устроил.
– Хочешь принять участие в заговоре? – спросил Ермень.
– С какой стати мне лезть в чужую свару, – покачал головой Бутуй. – А вот посмотреть, чем дело обернется, я бы не отказался.
– Значит, едем ас? – усмехнулся Ермень.
– Едем, биармец, – в тон ему ответил Бутуй.
Князья и бояре покинули замок Кремень под вечер. Бутуя с Ерменем они с собой не пригласили. Биармец и ас сделали вид, что ведать ни о чем не ведают и собираются провести эту ночь в своих постелях. Но стило только обитателям замка разбрестись по своим углам, как Ермень с Бутуем скользнули в подземных ход. Для Ерменя тайн в замке Кремень не было, и он без особого труда вывел аса за его стены, где бояр поджидал слуга с двумя конями в поводу. Ночь уже вступила в свои права, и Ерменю пришлось зажечь факел, чтобы не заблудится в лесу. К удивлению, Бутуя они поначалу ехали по довольно широкой проселочной дороге, которая разрезала лес на две части. Эта накатанная телегами и утоптанная конскими копытами полоска земли вывела их к небольшой деревеньке, состоящей из двух десятков приземистых домишек. Обитатели деревни, похоже, уже спали, и только собаки, почуявшие чужаков, надрывались в заливистом лае. Впрочем, сворачивать к людям бояре не собирались, их путь лежал совсем в другую сторону. Углубившись в густые заросли, боярин Ермень едва не потерял верное направление, и только вывалившаяся из туч луна помогла ему отыскать затерявшуюся, было, в подлеске узкую тропинку. По этой тропинке бояре и добрались до огромного каменного изваяния, стоящего у подножья холма.
– Девана, – шепотом пояснил Ермень и скользнул с седла. – До храма отсюда рукой подать.
Коней привязали здесь же неподалеку, а сами, пригибаясь едва ли не до самой земли, медленно двинулись к вершине. Ермень опасался, что Волох оставит дозорных на тропе, но, к счастью, все обошлось. Похоже, князья никого не опасались в этом забытом богами краю. Никто не остановил и никто не окликнул бояр на их пути к храму, величественные очертания которого уже проступали из темноты. При виде храма боярин Бутуй ахнул и тут же зажал себе рот рукой. Ермень тоже был удивлен не на шутку. В последний раз он был на этом холме лет пять тому назад, и тогда здесь были одни развалины. Выходит, не со вчерашнего дня этот храм принялись восстанавливать. Работы здесь велись, по меньшей мере, несколько лет. Если, конечно, в дело не вмешалась сама богиня, восстановившая мановением руки величественное сооружение. К главному входу, украшенному колоннами из мрамора, бояре подойти не рискнули, боясь натолкнуться на сопротивление стоящих там мечников. К счастью, Ермень вспомнил о небольшом лазе в стене, которым он воспользовался в прошлый свой приезд сюда. Лаз, к удивлению биармца, сохранился. Строители почему-то не заделали его, когда восстанавливали стены.
– Рискнем? – шепотом спросил Ермень у аса.
– А что нам еще остается делать? – так же тихо отозвался Бутуй.
Лаз был довольно широк, так что бояре легко проникли внутрь храма. К сожалению, факел они затушили еще у подножья холма, а потому и двигаться им пришлось на ощупь. И если бы не голоса, которые звучали где-то впереди, то бояре, пожалуй, заблудились в этом жутковатом подземелье.
– Кто-то идет за нами, – едва слышно выдохнул Бутуй в ухо Ерменю, уже ступившему на каменную ступеньку. Сын Приама тоже услышал шум за спиной и ускорил шаги. По лестнице бояре взбирались едва ли не бегом. На их счастье, плита, прикрывавшая подземный ход, была сдвинута, и они без помех проникли внутрь большого зала, освещенного не только лунным светом, но и горящими факелами. Ермень почти мгновенно отыскал укрытие и первым скользнул за постамент, венчаемый бронзовым изваянием богини. Бутуй последовал его примеру и затаился рядом с биармцем, тяжело отдуваясь. Никто их, кажется, не заметил. Князьям и боярам, собравшимся в храме, было не до незваных гостей. Спор между ними достиг уже того накала, когда взбешенные люди хватаются за мечи. Ермень не сразу разобрался, о чем идет спор, ибо бояре кричали все разом, не обращая внимания на княгиню Лелю стоящую на небольшом возвышении в длинном до пят и ослепительно белом одеянии. Княгиня была без платка, чего никогда не допускала в обыденной жизни, и ее роскошные волосы ниспадали вниз золотым дождем. Рядом с Лелей стояла княжна Злата, тоже простоволосая, но в отличие от княгини обнаженная по пояс. Похоже, ведуньи Деваны вершили какой-то древний обряд, посвященный богине, и тем самым вызвали недовольство бояр, посчитавших их действия скандальными и неприличными. Во всяком случае, Ермень услышал слово «срам» сразу из многих уст. Князья Волох, Хорс и Таксак стояли у самого возвышения, преклонив колени. А бояре и беки бесновались в отдалении.
– Вы богохульствуете, бояре! – долетел до ушей бояр голос княгини Лели. – Вы оскорбляете богиню!
– Не богиню, а потаскуху из Муромских лесов, которой свихнувшиеся бабы поставили бронзовый кумир, дабы морочить нам головы, – рыкнув в ответ бек Буняк, обнажая меч. – Опомнитесь, князья! Перед кем вы преклоняете колени? Кому вы вверяете судьбу племен, назвавших вас своими вождями? Никогда волкодлачке не стоять выше наших богов, Перуна, Велеса и Даджбога! Да я лучше Семарглу поклонюсь или Вию, но не распутной бабе, которую витязи Асгарда валяют по ложу.
– Руби ее, бек! – крикнул сармату биармец Сипяга. – Рубите ее, бояре. Докажем нашим вождям, что перед нами не богиня, а просто кукла.
– Преклоните колена, бояре, – вскричала Леля. – Отриньте злобу и гордость из своих сердец. Богиня Девана милосердна, она простит вас!
– Руби ее! – рявкнул Едигей и первым ринулся к постаменту, за которым таились Бутуй с Ерменем.
Струхнувший Ермень вскочил и отшатнулся к стене. Бронзовая статуя богини Деваны была повернута к нему спиной, и он невольно уперся взглядом в ее сияющие ягодицы. Рост статуи не превышал человеческий, но Ермень вдруг ощутил исходящую от нее силу и испуганно вскрикнул.
– Стойте! Она оживает! – Это кричал уже, кажется, Бутуй, но за поднявшимся шумом его никто не расслышал. Бояре, коих насчитывалось более десятка, ринулись к богине, потрясая мечами. А к ним на помощь уже бежали полсотни мечников, до сей поры таившихся у входа.
– Остановитесь! – надрывалась Леля. – Заклинаю вас!
Ерменя в это мгновение больше всего поразило поведение князя Биармии. Волох так и продолжал стыть, преклонив колено перед помостом, но на лице его проступила кривая усмешка. Первым удар по бронзовой статуе нанес бек Едигей и тут же под сводами храма раздался вопль, полный ужаса и боли. Кричал сармат, охваченный огнем с головы до пят. Бояре замерли пред богиней с занесенными мечами в руках, не в силах сдвинуться с места. Наступила столь жуткая тишина, что Ермень услышал, как стучат зубы во рту у Бутуя. Богиня Девана оживала, в этом уже ни у кого не было сомнения. Биармец не видел глаз дочери Перуна, но ему вполне хватило ее спины, прикрытой лишь волной золотых волос. По этим волосам вдруг пробежали искры. Жуткий волчий вой потряс стены храма. Богиня Девана взмахнула рукой, и стая серых хищников обрушилась на обомлевших бояр и мечников. У боярина Ерменя подкосились колени, и он рухнул на пол, продолжая с тихим ужасом наблюдать, как волки рвут когтями и клыками человеческую плоть. Мало кто из людей смог поднять меч в свою защиту. Но и это им не помогло. Даже сталь не помешала волкам выполнить волю своей богини и свершить суд над святотатцами. Резня длилась едва ли не целую вечность. От хрипов и воплей умирающих людей у Ерменя заложило уши, и он, стоя на коленях, с ужасом наблюдал, как человеческая кровь ручьями стекает к постаменту, на котором возвышается живая богиня. Волки не тронули только коленопреклоненных, среди коих были три князя и сколотский боярин Облога, у которого очень вовремя подломились ноги. Ну и Ермень с Бутуем тоже уцелели.
Волчья стая схлынула, как только последний мечник рухнул на мраморные плиты с разорванным горлом. Ермень икнул, потряс головой, с ужасом глянул на стоящего на четвереньках Бутуя и произнес дрожащим голосом:
– Да славится богиня Девана во всех наших землях отныне и до конца мира Яви. Первой к ступне ожившей богини приложилась княгиня Леля, пройдя страшный путь по телам павших бояр. Ее примеру последовали княжна Злата и князья Волох, Хорс и Таксак. Причем последний поцеловал еще и пропитавшийся кровью подол белоснежного одеяния княгини Лели. Ерменя опередили расторопные бояре Облога и Бутуй, причем ас успел не только приложится губами к ножке богини, но и заглянуть ей в лицо. Ермень целовал уже холодный металл. Ибо, сотворив праведную месть, Девана вновь превратилась в бронзовое изваяние.
Боярин Ермень покинул храм на негнущихся ногах, зато с холма он скатился колобком, проявив при этом недюжинную для своих шестидесяти лет прыть. Рядом пыхтел, не отставая ни на шаг, боярин Бутуй. Похоже, ас до того перетрусил в храме Деваны, что на какое-то время лишился дара речи. И только садясь в седло, он произнес едва слышно:
– Вот оно, значит, как.
Более за всю дорогу до замка Кремень ни Ермень, ни Бутуй не проронили ни слова. Так же молча по тайному ходу они вернулись в свои покои и разошлись по отведенным углам, дабы там наедине с собой осмыслить все увиденное и пережитое в эту страшную ночь. Боярин Ермень почти не сомневался, что Волох догадывался о боярском заговоре и, наверное, знал, к чему это приведет. И он сознательно притащил непокорных бояр в храм Деваны, дабы разом избавиться от тех, кто тяжким грузом висел все эти годы у него на плечах. Там на каменных плитах полегли самые сильные и влиятельные из биармских старейшин, открыв тем самым хитроумному князю путь к всевластию если не во всей Скифии, то, во всяком случае, в Биармии. О богине Деване Ерменю думать не хотелось. Оказывается, это очень страшно, когда тебя вот так просто и незатейливо сталкивают лицом к лицу с силой, способной раздавить человека в одно мгновение. В мозгах у Ерменя мелькнула даже подленькая мысль, что богам лучше оставаться в мире Прави, отдав мир Яви на волю людей. С этой мыслью он и впал в забытье, чтобы проснуться только к полудню совершенно разбитым физически и душевно.
В таком состоянии и застал его князь Волох, решивший навестить двоюродного брата, прежде чем сделать окончательный выбор в пользу большой и кровопролитной войны. – Видел? – спросил он, присаживаясь на край ложа. – Да уж, – вздохнул Ермень.
– То-то, я смотрю, ты в постель лег, сапоги не сняв.
– Не до того было, – вяло махнул рукой боярин.
Читать бесплатно другие книги:
