Приключения Конана-варвара (сборник) Говард Роберт

6. Темный совет

Зажглись первые лампы, разгоняя подступившую темноту, когда Тутмес расположился в комнате вместе с Шуббой и Муру, высоким чародеем из Кордафана. Шубба, с опаской поглядывая на хозяина, только что закончил свое повествование.

– Вижу, что я недооценил подозрительность Тананды, – обронил Тутмес. – Жаль терять такой многообещающий инструмент, как немедийская девчонка, но не всякая стрела попадает в цель. Вопрос, однако, заключается в следующем: что мы будем делать дальше? Кто-нибудь видел Агееру?

– Нет, мой господин, – ответил Шубба. – Он исчез после того, как поднял мятеж против Тананды, – и очень вовремя, должен сказать. Одни говорят, что он покинул Мероэ; другие утверждают, что он прячется в храме Джуллы, день и ночь творя чудеса и предсказания.

– Если бы у нашей божественной королевы была хоть капелька мозгов, – злобно оскалился Тутмес, – она бы отправила в «обиталище дьявола» надежных стражников и развесила бы всех колдунов на стропилах их собственного убежища. – Двое его собеседников вздрогнули как по команде и опасливо переглянулись. – Знаю-знаю, вы боитесь их заклинаний и призраков. Что ж, посмотрим. Девчонка отныне совершенно бесполезна для нас. Если Тананде не удалось силой вырвать у нее наши тайны, то Конан добьется этого лаской, а в его доме она не узнает ничего, что представляло бы для нас интерес. Поэтому она должна умереть. Муру, ты можешь отправить своего демона в дом Конана, пока он сегодня вечером будет командовать своими стражниками, чтобы покончить с девчонкой?

– Это я могу, хозяин, – ответил кордафанец. – Должен ли я приказать ему остаться и убить Конана, когда тот вернется? Потому что я вижу – ты никогда не станешь королем до тех пор, пока Конан жив. Пока он занимает свой нынешний пост, он будет драться, как дьявол, защищая королеву, свою возлюбленную, потому что он дал слово, невзирая на то, что в остальных вопросах они могут ссориться и расходиться во мнениях.

Шубба добавил:

– Даже если мы избавимся от Тананды, нам все равно будет мешать Конан. Он может захотеть сам стать королем. Он уже и так фактические некоронованный король Куша – конфидент и любовник королевы. Стражники любят его, клятвенно уверяя, что, несмотря на свою белую кожу, внутри он такой же чернокожий человек, как и они.

– Хорошо, – заключил Тутмес. – Давайте избавимся от сладкой парочки одновременно. Я буду наблюдать за пытками Аахмеса на главной площади, чтобы потом никто не мог упрекнуть меня в том, что я замешан в убийстве.

– А почему нельзя натравить демона и на Тананду? – поинтересовался Шубба.

– Еще не время. Во-первых, я должен заручиться поддержкой остальных вельмож в своей борьбе за трон, а это будет нелегко. Слишком многие из них спят и видят себя королем Куша. До тех пор, пока моя партия не усилит свое влияние, моя власть будет такой же слабой, как сейчас у Тананды. Поэтому я удовлетворюсь тем, что буду ждать, пока королеву не погубят собственные излишества.

7. Судьба королевства

На главной площади Старого Города принца Аахмеса привязали к столбу в самом ее центре. Аахмес был пухлым молодым человеком со смуглой кожей. Его полная неискушенность в вопросах политики и позволила Афари заманить его в ловушку, выдвинув против него ложные обвинения.

Сцену, напоминавшую один из кругов ада, освещали костры в углах площади и шеренги многочисленных факелов. Вокруг платформы по трое в ряд выстроились королевские стражники. Кровавые отблески пламени плясали на длинных наконечниках их дротиков и пик, щитах из слоновьих шкур и плюмажах головных уборов.

На одной из сторон площади сидел на лошади Конан, возглавляя роту конных стражников, державших копья поднятыми кверху. Вдалеке, в громоздящихся облаках сверкали молнии.

В самом центре, там, где был привязан лорд Аахмес, стражники очистили свободное место. Здесь королевский палач накалял в небольшом горне свои инструменты. Вся остальная площадь была заполнена жителями Мероэ, образовавшими огромную толпу. Пламя факелов выхватывало из темноты сверкающие белки глаз и блеск зубов на темной коже. В первом ряду зрителей выделялся Тутмес со своими слугами.

Конан обвел толпу внимательным взглядом. Ему не давали покоя дурные предчувствия. До сих пор он исправно поддерживал порядок; но кто знает, что может случиться, когда вспыхнут и разгорятся примитивные, низменные страсти? В душе у него тлело смутное беспокойство. Время шло, и он вдруг понял, что его волнует совсем не упрямая королева, а судьба немедийской девчонки, которую он оставил дома. С ней сейчас была лишь одна служанка, чернокожая женщина, потому что все до единого стражники ему нужны были для того, чтобы держать под контролем площадь и толпу на ней.

За несколько часов знакомства с Дианой Конан привязался к девушке. Милое и нежное создание, скорее всего, еще девственница, она так разительно отличалась от яростной, вспыльчивой, жестокой и чувственной Тананды. Ему досталась волнующая роль любовника королевы, но спустя некоторое время Конан начал подумывать о том, что неплохо было бы для разнообразия завести не столь непредсказуемую подругу. Зная Тананду, он не стал бы исключать возможность того, что она может подослать одного из своих слуг с наказом убить Диану, пока Конан будет занят выполнением своих обязанностей.

В центре площади палач принялся раздувать угли мехами. В руке он держал инструмент, который светился ярким вишневым пламенем в темноте. Ропот толпы заглушал его слова, но Конан знал, что сейчас палач пытается выведать у Аахмеса подробности заговора. Пленник отрицательно покачал головой.

В голове у Конана зазвучал настойчивый внутренний голос, призывающий его как можно скорее вернуться домой. В гиперборейских землях Конану доводилось присутствовать при ученых беседах жрецов и философов. Они часто спорили о том, существуют ли духи-хранители и могут ли люди мысленно общаться друг с другом. Будучи твердо уверенным в том, что все они сумасшедшие, он тогда не придал их словам большого значения. И только сейчас он понял, что они имели в виду. Он попытался отогнать от себя тревожные мысли, считая их плодом своего воображения, но они упрямо возвращались, еще более настойчивые, чем прежде.

В конце концов Конан не выдержал и обратился к своему адъютанту:

– Монго, принимай командование до моего возвращения.

– Куда вы направляетесь, лорд Конан? – спросил чернокожий воин.

– Проедусь по улицам, проверю, не собралась ли где под покровом темноты банда каких-нибудь негодяев. Будь внимателен и поддерживай порядок, я скоро вернусь.

Конан развернул лошадь и рысью выехал с площади. Толпа разомкнулась, пропуская его. Ощущение тревоги усилилось. Он перевел лошадь в галоп и вскоре натянул поводья, останавливая ее перед своим домом. Вдали прогремел первый, еще слабый раскат грома.

В доме было темно и тихо, если не считать огонька в задней половине. Конан спешился, привязал лошадь и шагнул через порог, положив ладонь на эфес меча. В то же мгновение он услышал испуганный крик, в котором узнал голос Дианы.

Конан с проклятиями устремился вглубь дома, выхватывая на ходу меч. Крик доносился из гостиной, в которой царила темнота, рассеиваемая лишь робким светом одинокой свечи, горевшей на кухне.

У дверей гостиной Конан замер, завороженный представшим перед ним зрелищем. Диана съежилась на низенькой кушетке, застеленной шкурой леопарда; руки и ноги ее были обнажены, шелковая ночная рубашка сбилась на сторону. В расширенных глазах девушки застыл ужас.

А посреди комнаты висел серый клубящийся туман, медленно обретавший жуткие очертания. Из прозрачной дымки проступили покатые, поросшие шерстью плечи и толстые звериные лапы. Затем возникла огромная свиная морда с острыми как бритвы клыками и щелкающими челюстями.

Тварь появилась словно бы из ниоткуда, вызванная к жизни демонической магией. В памяти у Конана ожили древние легенды – передаваемые шепотом из уст в уста рассказы о страшных неуклюжих созданиях, бродящих в темноте и отличающихся нечеловеческой злобой и яростью. На долю секунды атавистические страхи заставили его заколебаться. А потом, испустив яростный крик, он прыгнул вперед, чтобы вступить с бой, – и споткнулся о тело чернокожей служанки, которая лишилась чувств и сомлела прямо в дверном проеме. Конан во весь рост растянулся на полу, и меч вылетел из его руки.

В то же самое мгновение монстр, двигаясь со сверхъестественной быстротой, развернулся и бросился на Конана, одним прыжком покрыв разделявшее их расстояние. Но варвар простерся на полу, и демон пролетел над ним и врезался в стену коридора снаружи.

В мгновение ока противники вскочили на ноги. Чудовище вновь ринулось на Конана. За окном сверкнула молния, и в ее мертвенно-бледном свете блеснули острые, как ножи, клыки твари. Киммериец левым локтем ударил ее в челюсть, правой рукой судорожно шаря по поясу в поисках кинжала.

Волосатые ручищи демона обхватили Конана и сжали его с чудовищной силой; у любого другого, не такого крепкого и выносливого мужчины, уже давно сломался бы позвоночник. Конан услышал, как с треском рвется его одежда, разрываемая когтями твари, а потом со звонкими металлическими щелчками лопаются кольца кольчуги. Хотя демон весил примерно столько же, сколько Конан, мощь его была просто невероятной. Сопротивляясь изо всех сил, Конан вдруг почувствовал, как его левая рука медленно загибается назад, а поросячья морда чудовища склоняется все ближе к его лицу.

В полутьме они громко сопели и неуклюже передвигались по комнате, словно партнеры в каком-то диком танце. Конан шарил по поясу в поисках кинжала, а демон наклонялся, стараясь вцепиться клыками ему в горло. Киммериец решил, что его пояс наверняка сбился на сторону, раз он никак не может ухватиться за рукоятку кинжала. Он чувствовал, как уходят его силы, как вдруг в правую руку ткнулось что-то холодное. Это был эфес его меча, который подняла Диана и теперь подала ему.

Отведя правую руку назад, Конан нащупал уязвимое место на теле демона, а потом с силой ткнул в него клинком. Шкура твари, похоже, обладала необычайной прочностью, но все-таки лезвие пробило ее и погрузилось в тело. Щелкнув челюстями, тварь издала жуткий вой.

Конан наносил удар за ударом, но монстр, кажется, не чувствовал укусов холодной стали. Лапы демона сжали киммерийца в губительных объятиях. Гигантские клыки щелкали уже у самого его лица. На кольчуге со звоном расходились все новые и новые кольца. Чудовищные когти вспороли тунику на плече варвара и пропахали кровавые борозды на покрытой потом спине. А спереди одежду Конана заливала вязкая тягучая жидкость из ран твари, ничуть не походившая на обычную кровь.

В конце концов, собрав остатки сил, Конан обеими ногами ударил монстра в живот и вырвался из его смертельных объятий. Киммериец стоял, пошатываясь и тяжело дыша, а по телу его струились кровь и пот. Когда демон вновь устремился к нему, размахивая чудовищными лапищами, Конан перехватил меч обеими руками и нанес отчаянный удар. Лезвие впилось монстру в шею, почти отделив голову от тела. Могучий удар способен был обезглавить двоих или даже троих обычных людей, но ткани монстра оказались намного крепче человеческих.

Тварь неуверенно попятилась и рухнула на пол навзничь. Конан выпрямился, тяжело дыша, опустив клинок, с которого капала тягучая слизь, и тут Диана бросилась ему на грудь, крепко обхватив руками за шею.

– Я так рада! Я молила Иштар, чтобы она прислала тебя…

– Ну, ну, успокойся, – пробормотал Конан, неловко гладя девушку по голове. – Я, конечно, выгляжу, как покойник, но пока еще могу стоять на ногах…

Он оборвал себя на полуслове, и глаза его изумленно расширились. Мертвая тварь поднималась с пола, и ее уродливая башка покачивалась на рассеченной наполовину шее. Она устремилась к двери, споткнулась о тело чернокожей служанки, все еще лежавшей без чувств, вывалилась в коридор и исчезла в ночи.

– Кром и Митра! – выдохнул Конан. Отстранив от себя девушку, он проворчал: – Потом, потом! Ты хорошая девочка, но мне надо проследить за этой тварью. Это и есть тот самый демон ночи, о котором говорят легенды, и, клянусь Кромом, я узнаю, откуда он пришел!

Пошатываясь, он вышел на улицу и тут обнаружил, что лошадь его исчезла. Обрывок поводьев, болтавшихся на коновязи, подсказал ему, что бедное животное, обезумев от ужаса при виде демона, порвало узду и сбежало.

Через несколько минут Конан вернулся на площадь. Проталкиваясь сквозь толпу, которая разразилась восторженным ревом, он увидел, как чудовище покачнулось и упало к ногам высокого кордафанского чародея, стоявшего рядом с Тутмесом. В последнем отчаянном усилии тварь положила морду на ноги колдуна.

В толпе раздались гневные крики – люди узнали в чудовище того демона, что долгие годы терроризировал Мероэ и его жителей по ночам. И хотя стражники все еще сдерживали толпу, оттесняя ее от эшафота, сзади к Муру потянулись руки, хватая его за одежду. В поднявшемся всеобщем гаме Конан расслышал пронзительные крики:

– Убить его! Он – хозяин демона! Убить его!

И вдруг на площади воцарилась звенящая тишина. На свободном месте, откуда ни возьмись, появился Агеера, наголо бритая голова которого была разрисована так, чтобы придать сходство с черепом. Казалось, он перепрыгнул через головы стоящих людей и приземлился на открытом пространстве.

– Для чего убивать инструмент, а не человека, который орудует им? – пронзительно заверещал он. Он ткнул пальцем в Тутмеса. – Вот стоит тот, кому служит Муру! И это по его приказу демон убил Амбоолу! Так сказали мне духи в тишине храма Джуллы! Убейте и его тоже!

Когда в Тутмеса вцепились десятки рук и потащили его вниз, Агеера махнул рукой в сторону платформы, на которой сидела королева.

– Убивайте всех вельмож! Сбросьте свои цепи! Убивайте хозяев! Будьте свободными людьми, а не рабами! Убивайте, убивайте, убивайте всех!

Конан едва устоял на ногах, когда толпа вокруг качнулась сначала в одну, а потом в другую сторону, скандируя:

– Смерть им, смерть им, смерть им!

Одного за другим вельмож валили на землю и разрывали на куски.

Конан стал пробираться к своим вооруженным стражникам, с помощью которых он все еще надеялся навести порядок на площади. А потом поверх голов беснующейся толпы он увидел то, что в корне изменило его планы. Королевский стражник, стоявший спиной к платформе, вдруг развернулся и метнул копье в королеву, которую ему полагалось защищать. Оно прошло сквозь ее роскошное тело, как раскаленный нож сквозь масло. После гибели повелительницы конные стражники присоединились к своим соплеменникам и принялись убивать господ без разбору.

Спустя несколько минут Конан, избитый, в разодранной одежде и с растрепанной гривой, но верхом на лошади, вернулся к своему жилищу. Привязав животное, он вихрем ворвался в дом и достал из тайника кошель с монетами.

– Уходим отсюда! – рявкнул он, обращаясь к Диане. – Возьми с собой каравай хлеба! Где, черт побери, мой щит? Ага, вот он!

– Но разве ты не хочешь забрать с собой все эти красивые вещи?

– Некогда. Со смуглокожими господами покончено. Держись за мой пояс, когда будешь сидеть позади меня. Ну-ка, полезай в седло, живее!

Неся на себе двойную ношу, лошадь тяжелым галопом поскакала по улицам Старого Города, которые кишмя кишели грабителями и мятежниками, преследователями и преследуемыми. Какой-то мужчина, вознамерившийся было схватить их лошадь под уздцы, с криком полетел под копыта, и в следующий миг жутко захрустели его кости; остальные стремительно разбегались в разные стороны, освобождая им дорогу. Они выехали из города через огромные бронзовые ворота, а позади дома вельмож один за другим превращались в желтые пирамиды ревущего пламени. Над головой у них сверкали молнии, рокотал гром, а потом на них водопадом обрушился дождь, который, правда, часом позже перешел в надоедливую морось. Лошадь пошла шагом, осторожно выбирая дорогу в сплошной темноте.

– Мы все еще едем по стигийской дороге, – проворчал Конан, тщетно вглядываясь в ночную тьму впереди. – Когда дождь прекратится, мы тоже сделаем остановку, чтобы просохнуть и хоть немного поспать.

– Куда мы направляемся? – раздался сзади нежный серебристый голосок Дианы.

– Не знаю, но я устал от стран, населенных чернокожими. С ними решительно невозможно иметь дела; они – такие же закоснелые и тупоголовые фанатики, как и варвары моей родной северной страны – Киммерии и Ванира. Я намерен еще раз попытать счастья в цивилизованных странах.

– А как же я?

– Чего ты хочешь? Я могу отправить тебя домой, а могу взять с собой. Как решишь, так и будет.

– Думаю, – слабым голоском произнесла девушка, – несмотря на то, что я промокла насквозь и все прочие неудобства, мне нравится нынешнее положение вещей.

Конан молча ухмыльнулся темноте и послал лошадь рысью.