Убийственное совершенство Джеймс Питер

109

В пять часов они возвращались из Морли-Парк. За окном стемнело. Рената Хэррисон вела машину; Джон сидел впереди, Наоми сзади. Оба молчали, погруженные в свои мысли.

Зазвонил мобильный Ренаты. Она ответила. По ее почтительному тону можно было догадаться, что она разговаривает с начальством.

Очень благородно со стороны Регги Четвинд-Каннингема пожертвовать выходными, подумала Наоми. На то, чтобы расшифровать коды в обоих компьютерах, он бросил всю свою команду и уверил их, что и он сам, и его коллеги будут работать всю ночь напролет, если это потребуется.

Рената закончила разговор и сунула трубку обратно в гнездо.

— Звонил инспектор Пелхэм, — мрачно сообщила она. — У него есть новости. Он сказал, чтобы мы ехали прямо к нему.

Сердце Наоми сжалось от дурного предчувствия.

— Какие… какие новости?

— Он мне не сказал.

Наоми поймала лицо Ренаты в зеркале заднего вида. Каждые несколько секунд его освещали фары встречных автомобилей. Было совершенно очевидно, что она лжет.

Что такое? Что случилось? Неужели Пелхэм получил самые плохие известия? Найдены тела Люка и Фиби? Они убиты? Педофилами, или Апостолами, или кто там их похитил?

Она положила руку Джону на плечо:

— Ты считаешь, Регги сумеет разгадать шифры?

Он обернулся и нежно накрыл ее руку ладонью.

— Он сделает все, что можно, милая.

— Я знаю, но… он их разгадает?

Джон немного помолчал, не зная, что сказать. Есть коды, которые практически невозможно взломать, и против них бессилен даже Регги Четвинд-Каннингем.

— Если кто-то и способен это сделать, то это Регги.

— Ты хочешь сказать, что, если он не сможет, значит, никто не сможет?

Вместо ответа, он сжал ее руку. Их пальцы сплелись.

Наоми вспомнила фразу, которую Джон так любил повторять раньше: «Любовь — это не просто связь между двоими людьми. Это как построить стену вокруг всего, что тебе дорого, чтобы защититься от бед и напастей, от всего мира, если нужно».

Их пальцы — замок на двери этой стены. Но… ведь смысл в том, чтобы внутри была вся семья. Разве не так?

Кроме Пелхэма, в кабинете находился тот самый высокий, деревянный сержант Том Хамболт, который снимал с Наоми показания накануне. Хамболт, как и вчера, был одет шикарно — в светло-коричневый костюм и чрезмерно яркий галстук. Он дружелюбно улыбнулся. Лицо Пелхэма было озабоченным.

Они сели за круглый стол.

— Итак, мистер и миссис Клаэссон, — начал инспектор. — У нас появились новости. Сегодня в два тридцать дня некая женщина, переодевшись медсестрой, проникла в палату человека, известного нам как Брюс Престон, и сделала ему инъекцию смертельного препарата. Врачи не смогли спасти его жизнь.

Наоми потрясенно молчала. Джон во все глаза смотрел на Пелхэма.

— Она поранила шприцем медсестру, — продолжил Хамболт, — к счастью не смертельно, и сбила офицера, охранявшего Престона. Он сильно пострадал. Практически сразу же после этого женщина погибла сама. Лобовое столкновение с грузовиком. Она ехала по встречной полосе.

— Самоубийство? — еле слышно спросила Наоми.

— Кто… эта женщина… зачем… кто она? — сбивчиво проговорил Джон.

— Это та самая женщина, фотографию которой мы обнаружили в бумажнике Престона. Я вам ее показывал, — сказал Пелхэм.

— Должно быть, это Лара. Женщина, которую он звал, когда мы нашли его.

— Мы не знаем, кто она такая и что за отношения связывали их с Престоном, — сказал Хамболт.

— Она въехала в страну с американским паспортом на имя Шарлотт Фейнман. Только что ФБР сообщило нам, что номер паспорта совпадает с тем, что принадлежал женщине с тем же именем, скончавшейся восемнадцать месяцев назад в возрасте двадцати семи лет от менингита в больнице города Коламбуса, в штате Огайо.

Пелхэм сделал паузу и продолжил:

— То, что я вам сейчас скажу, вы не должны разглашать никому. Информация строго конфиденциальна. Это ясно?

Джон и Наоми кивнули.

— В сумке женщины, которая находилась в багажнике автомобиля, мы обнаружили три более чем любопытных предмета. Корешок посадочного талона на рейс Афины — Лондон, датированный сегодняшним днем; чек, похоже из бара, выданный вчера в пока еще неизвестном нам месте, в греческой валюте; и, возможно, самое интересное — чек за оплату камеры хранения в аэропорту Афин, полученный сегодня в шесть пятнадцать утра. Мы послали копию чека и запрос в полицию Афин; они должны вскрыть ячейку и сообщить нам о ее содержимом. С греческой полицией возможны всякие проволочки, и поэтому, если я не получу ответа в самое ближайшее время, я пошлю в Афины нашего человека с оригиналом чека. Он уже наготове и ждет распоряжений.

— Она его убила? — сказала Наоми. — Вошла в палату и убила?

— Мы не можем ничего утверждать, пока не будут готовы результаты вскрытия, но, судя по всему, именно так оно и было.

— Но ведь его охраняли.

— Ну да. — Пелхэм удрученно пожал плечами. — Что касается вашего дома, могу доложить, что наши эксперты уже закончили работу.

— Они нашли что-нибудь? — спросил Джон.

— Очень мало. Отпечатки ботинок. Окурок на стоянке возле здания школы — сейчас мы делаем анализ ДНК. Теперь дальше. Относительно частного самолета — «Гольфстрима». Наши коллеги из Франции проверили все внутренние и международные аэропорты в пределах дальности его полета. Самолет нигде не садился. Они пытаются выяснить имя владельца, но, судя по всему, там целая цепочка различных компаний, включая не менее полудюжины панамских. Кто-то здорово озаботился тем, чтобы замести следы.

— Я знаю, я уже спрашивала, — нерешительно произнесла Наоми, — но… вы считаете, это дело рук группы педофилов? Которые занимаются похищениями детей? — Она вопросительно взглянула на Пелхэма и Хамболта. Лица у обоих были совершенно непроницаемые.

— Мы рассматриваем абсолютно все версии, миссис Клаэссон, — сказал Пелхэм. — Но если это может вас как-то успокоить… Учитывая частный самолет и всю эту тщательную подготовку, вряд ли это педофилы. Слишком сложно и затратно.

— А что с Апостолами третьего тысячелетия? — спросил Джон.

Пелхэм бросил быстрый взгляд на Хамболта и снова посмотрел на Джона и Наоми:

— Я так понимаю, что ФБР близко к прорыву. Мы беседовали с ними сегодня.

— Прорыв? Какого рода прорыв? — с надеждой спросила Наоми.

— Не знаю. Подробностей они не сообщили.

— Отлично, — пробормотала она.

— Я не понимаю одного, — сказал Джон. — Почему вы так уверены, что в той красной «мицубиси» в Евротуннеле и в самолете были именно Люк и Фиби? Вы говорите так, будто у вас нет никаких сомнений.

— Я ездил в Эшфорд сегодня и разговаривал с офицером таможенной службы, который утверждает, что видел их, — ответил Том Хамболт. — По его словам, у них с пассажирами «мицубиси» состоялся краткий разговор. У всех четверых были американские паспорта, и они сказали, что путешествуют по Европе. Он заметил, что в такой маленькой машинке, да еще с детьми на заднем сиденье, много багажа с собой не увезешь. И отец — человек, которого он принял за отца, — отшутился, что машина спортивная, ездит быстро, им нужно меньше времени, чем всем остальным, поэтому и вещей требуется совсем немного.

— И офицер ничего не заподозрил? — удивился Джон.

— Потом он что-то заподозрил, но не придал этому большого значения.

— Он хорошо их разглядел? — спросила Наоми.

— Он на сто процентов уверен, что видел ваших сына и дочь.

— Он не сказал, как они выглядели? Они были напуганы? Расстроены? Плакали?

— Нет, ничего такого.

— Урод, — отчеканила Наоми. — Какой урод! У него есть подозрения, он чувствует, что что-то не так, и ничего не предпринимает. Какого черта он вообще там делает? Разве не в этом его работа?

Пелхэм и Хамболт промолчали.

— В сложившихся обстоятельствах, — сказал наконец Пелхэм, — я считаю, что вам пока не следует возвращаться домой. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не выясним личность женщины, убившей Брюса Престона. С вашего позволения, я отвезу вас в безопасное место, с круглосуточной охраной. При штаб-квартире полиции Суссекса в Льюисе есть специальное помещение. Боюсь, там не очень-то роскошно — это просто комната с душем, туалетом и телевизором. Но мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что вам ничто не угрожает. Вы не против?

— Мне все равно, — безразлично сказала Наоми. — Все, что угодно.

Пелхэм встал, подошел к своему письменному столу и прислонился к нему, спрятав руки за спину.

— Доктор и миссис Клаэссон, я хочу задать вам один очень важный вопрос. И вы должны ответить мне предельно откровенно, несмотря на то что это может быть трудно. Вы ведь ничего от меня не скрываете?

— Что вы имеете в виду? — Наоми с трудом сдержала гнев.

— Вы ведь не разговаривали втайне от нас с похитителями? Может быть, вам звонили с требованием выкупа? Или предъявляли еще какие-нибудь требования?

— Нет! Абсолютно ничего подобного, — отрезал Джон.

— Почему вы думаете, что мы стали бы это скрывать? — сердито спросила Наоми.

— Потому что исхожу из опыта. Ничего личного. Нередко люди в подобных ситуациях именно так и поступают, что неудивительно. Разумеется, вы пойдете на все, чтобы вернуть своих детей. И если похитители требуют, чтобы вы ничего не говорили полиции, вы будете молчать. Вы должны понимать, для чего я это говорю. И каковы могут быть последствия.

Наоми несколько секунд помолчала, подбирая слова.

— Инспектор Пелхэм, насколько я понимаю, у вас есть своя собственная жизнь. Сегодня вы закончите работу и вернетесь домой, в эту свою собственную, отдельную от нас жизнь. Так вот, до того момента, пока мне не вернут моих детей целыми и невредимыми, у меня своей собственной, отдельной жизни нет. И у моего мужа тоже. Теперь вам ясно?

110

В комнате стоял тот особый, нежилой дух, какой всегда бывает в помещениях, где нет постоянного хозяина. Видимо, стены недавно перекрашивали, потому что запах краски выветрился не до конца.

Наоми присела на кровать и обхватила себя руками, пытаясь немного согреться. Джон возился с электрическим обогревателем. Стены были бледно-желтые, на окне висели занавески в цветочек. Два пейзажа — один с изображением замка в Льюисе, другой с рекой Уз — служили украшением. В комнате стояли две узкие кровати, маленький диванчик, письменный стол и телевизор, который Джон включил сразу же, как они вошли. Дверь вела в крошечную ванную с туалетом.

В холле сидели двое вооруженных полицейских. По идее, их присутствие должно было успокаивать, но Наоми чувствовала себя еще хуже, еще дальше от реальности и нервничала гораздо сильнее.

Ее телефон пикнул, сообщая, что пришло эсэмэс. Она взглянула на экран. От Рози. От мамы. От сестры. Она позвонила домой, чтобы проверить голосовую почту. Двадцать сообщений. Большинство от друзей и соседей из Кейборна, несколько от журналистов и два для Джона, по работе. Она записала их на подвернувшемся под руку чеке.

— Ну вот, уже лучше, — сказал Джон. — Сейчас будет теплее.

Наоми зачитала ему сообщения.

— Это не срочно. Я перезвоню им завтра.

Завтра, подумала она. Завтра наступит через миллион лет. Люк и Фиби могут быть живы сегодня и мертвы завтра. Завтра — это недопустимая роскошь. Сегодня, сейчас — вот все, что у них есть.

— Может, позвонишь Регги Четвинд-Каннингему? Узнать, как там у них дела?

— Он сказал, что позвонит сразу же, как только будут новости.

— Вдруг он не может дозвониться?

— Милая, у него есть и твой мобильный, и мой. Не беспокойся.

Один из охранявших их полицейских, разговорчивый, лет тридцати семи-тридцати восьми, принес ужин. Лазанья, салат и пирог с ревенем и заварным кремом. Он сказал, что у него самого трое детей и он представляет себе, каково им сейчас.

Нет, не представляет, хотела сказать Наоми, но из вежливости сдержалась. Он в принципе не мог понимать, что они чувствуют. Никто в мире не мог. Представить такое невозможно. Вообразите себе самое плохое, что только может случиться, и умножьте это на десять миллионов. И даже этого будет недостаточно.

Через некоторое время позвонил врач, спросить, по указанию Пелхэма, не желают ли они успокоительного или снотворного. Наоми отказалась, сказав, что хочет иметь ясный рассудок на случай, если за ночь что-нибудь произойдет.

Они посмотрели новости, не пропустив ни одного сюжета, в тщетной надежде, что ведущие сообщат какие-нибудь подробности, о которых полиция не упоминала. Они по-прежнему оставались главной темой выпуска. Убийство неизвестного мужчины в центральной больнице Суссекса. Смерть женщины с поддельным американским паспортом. Масса предположений и размышлений насчет педофильских сетей, Апостолов третьего тысячелетия и торговле детьми. Отрывки из телевизионного обращения Джона и Наоми. Фотографии Люка и Фиби. Заявление инспектора Пелхэма, очень краткое.

В перерывах Наоми позвонила матери и сестре, Джон просмотрел электронную почту. После новостей началась передача «Кто хочет стать миллионером».

Джон сумел сконцентрироваться только на первом вопросе, потом снова погрузился в свои мысли, в свое бесконечное чувство вины. Если бы не то интервью с Салли Кимберли, они не стали бы известны всему миру. Возможно, никто и никогда не обратил бы на них внимания. Кто бы ни похитил Люка и Фиби, какова бы ни была настоящая причина, часть вины — возможно, большая часть — лежала на нем.

Он не знал, что сказать Наоми, что делать, как жить дальше.

В первый раз в жизни Джон чувствовал, что смерть стала бы для него желанным избавлением. И он заслуживал смерти. Единственным, что поддерживало его на плаву, была мысль о Наоми. Он должен жить ради нее. Быть сильным ради нее.

Прошли десятичасовые новости.

— Джон… ты думаешь, их найдут? — спросила Наоми.

— Уверен.

— Живыми?

— Да.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Прямо перед ней возвышалась кирпичная стена соседнего здания — окно выходило во внутренний дворик.

— Они слишком умные, слишком развитые. Если эти ублюдки думают, что украли пару хорошеньких ребятишек, то очень скоро они поймут, как жестоко ошиблись. Как только Люк и Фиби осознают, что люди, с которыми они так охотно уехали, — вовсе не добренькие дядя и тетя, а настоящие чудовища, они начнут сопротивляться. И что тогда будет? Что эти нелюди с ними сделают? Что бы ты сделал?

Джон тоже подошел к окну и обнял ее.

— Может быть, у них хватит ума совершить побег. Может быть, как раз здесь пригодится то, что мы в них заложили.

Она обернулась:

— Ты так считаешь? Но как же тогда получилось, что при всех своих замечательных умственных способностях они вообще им поверили?

111

— Ну что, вам удалось поспать? — спросил Пелхэм.

— Да, немного, спасибо. — Наоми в который раз оглядела кабинет инспектора. Глаза ее покраснели и распухли, в голове пульсировала боль.

Они снова сидели за круглым столом. Джон, Наоми, Пелхэм, Том Хамболт и еще один мужчина, поджарый, симпатичный американец в темном костюме. Инспектор представил его как специального агента Дэна Норберта из ФБР, представлявшего Федеральное бюро расследований в Лондоне.

— Спасибо, что согласились приехать в воскресенье, — сказал Джон.

Специальный агент говорил с сильным южным акцентом, почти не раскрывая губ.

— Нет проблем, — протянул он. — Мы днем и ночью работаем над этим делом. Сочувствую вам. Мы вернем вам ваших ребятишек. За этим мы здесь. Мы вернем их вам так скоро, как только сможем.

Он говорил так уверенно, что сердце Наоми встрепенулось от надежды.

— Есть новости? — спросила она. — Вы нашли их? Вы знаете, где они?

— Полагаю, что знаем, — подтвердил Норберт.

— Я решил не ждать, пока греческие власти раскачаются, и вчера послал в Афины нашего человека, — сказал Пелхэм. — Он вскрыл ячейку в камере хранения и обнаружил там сумку с крупной суммой денег в различных валютах, визитную карточку таксофирмы из Фессалоник и настоящий паспорт погибшей женщины, зашитый в подкладку. Ее звали Лара Герарди. Вам знакомо это имя?

— Нет, — сказал Джон.

— Лара Герарди? — повторила Наоми. — Нет.

— Из ФБР нам сообщили, что три года назад семья этой женщины объявила ее пропавшей без вести, — продолжил Пелхэм. — Она из Чикаго. Родители Лары считали, что она связалась с какой-то сектой. Она страдала психическими отклонениями и до этого дважды убегала из дома и присоединялась к различным религиозным группам. Но оба раза она давала о себе знать. В этот раз от Лары не было никаких известий в течение трех с половиной лет. Как будто она вообще исчезла с лица земли.

Наоми посмотрела на американца:

— Как вы думаете, где наши дети? Вы узнали что-нибудь о самолете?

— О «Гольфстриме»? Больше ничего. Но мы подобрались к ним с другого конца. По нашим сведениям, человека, которого вы нашли возле своего крыльца в пятницу утром — которого вчера убили, — звали Таймон Корт. Он являлся членом религиозной группы под названием Апостолы третьего тысячелетия.

— Так они правда существуют? — спросил Джон.

— Еще как, — хмыкнул Норберт. — Мы уверены, что засекли их базу. В течение нескольких месяцев мы мониторили со спутника все поступающие от них электронные сигналы, отслеживая процесс пересылки пакетов по Сети. Читали электронную переписку этого Таймона Корта. Они обменивались зашифрованными посланиями, странными цитатами из Библии. Мы связываем его с убийством семьи в Айове и еще одной, в Рочестере, в штате Нью-Йорк. И та и другая семья в свое время обращались в клинику Детторе. Потом мы его потеряли. И вот он выплыл снова, в Англии, с огнестрельным ранением.

— Но кто его застрелил? — дрожащим голосом спросила Наоми.

— Не могу сказать. — Норберт пожал плечами. — В этих сектах все чокнутые. Может, они раскололись на две группировки, что-нибудь не поделили… Как-то так.

— И вы действительно знаете, где они находятся? — снова спросила Наоми.

— Спасибо мисс Герарди и ее ячейке в камере хранения, — заметил агент. — Наши люди наведались в ту самую фирму такси и узнали, где она села в машину. Ее фотографию нашли в бумажнике Таймона Корта. Ее послали убить его, видимо, затем, чтобы он не заговорил, но это нас уже не интересует. Важно, что между ними была связь. Это несомненное доказательство.

— Я думал, что Апостолы убивают людей, — сказал Джон. — Что они хотят уничтожить всех детей, зачатых в клинике Детторе. Зачем им похищать их?

— Похоже, они сменили тактику. За последнюю неделю в Штатах пропали три пары близнецов из клиники Детторе. Просто испарились. И следов еще меньше, чем в вашем случае.

— Три пары близнецов? — повторил Джон. — За последнюю неделю они похитили шестерых детей?

— У нас нет доказательств, что другие дети были похищены, но похоже на то. Дети исчезли. Как сквозь землю провалились.

— И вы думаете, они в том же месте, что и Люк и Фиби? — спросила Наоми.

— Очень скоро мы это узнаем.

— Как скоро? — не отступала она.

— Видите ли, мэм… мы не собираемся тянуть время, но мы ведь не хотим дать этим ублюдкам пространство для маневра, так?

— Так, — неуверенно согласилась Наоми, не вполне понимая, о чем идет речь.

— Мне очень жаль, но, боюсь, нам с вами придется начать все сначала. Вы уже отвечали на эти вопросы, но давайте пройдемся по ним еще раз.

— Ничего страшного, — сказал Джон. — Мы очень благодарны вам за помощь.

Только к трем часам дня специальный агент Норберт закончил задавать свои вопросы, и Пелхэм пошел провожать его к выходу.

112

Несколько минут они просидели молча, ожидая возвращения Пелхэма. Наоми чувствовала себя опустошенной. Ее взгляд задержался на лице Тома Хамболта. Почему люди вроде специального агента Норберта считают всех, кто не работает в ФБР, недоумками? — явственно читалось на нем.

— Три пары близнецов? — заговорила она. — Почему… почему они их похитили?

— Может быть, для того, чтобы защитить? — предположил Джон.

— Или, так сказать, перепрограммировать? Воспитать в своем духе? — добавил Хамболт.

— Во всяком случае, это хорошо, — вступила Рената Хэррисон. — Если бы они хотели причинить Люку и Фиби и всем другим детям вред, то вряд ли стали бы увозить и прятать их. Да еще так тщательно заметать следы.

Ее мобильный зазвонил.