Голубая Звезда Болдуин Ким

Глава одиннадцатая

Харлем. Голландия

Аллегро внимательно осмотрела особняк снаружи, обошла его сзади с фонариком, ища секретный вход в тайник. Продираясь сквозь неопрятные заросли некогда искусно подрезанных декоративных кустарников, она пыталась разгадать смысл фразы, подслушанной в разговоре Ганса Гофмана и Крис. С его стороны было очень разумно устроить в саду новый вход. Аллегро обходила особняк вокруг во второй раз и шла мимо сарая, когда ее осенило, не мог ли это и быть вход в тайное помещение? Под землей! Господи боже. Все это время он был прямо у нее под носом.

Небольшая секретная дверка оказалась в дальнем углу сарая под толстым резиновым ковриком. И страх, и вдохновение охватили ее. Еще немного, и операция будет завершена. Как только бриллиант окажется у нее, она должна будет уйти. От этой мысли невыносимая тяжесть разлилась по ее телу, руки словно налились свинцом. Аллегро направилась в дом, чтобы взять необходимые инструменты. Она ненавидела сматываться в спешке, даже не прощаясь. И внезапно вспомнилось, как Крис целовала ее в ответ.

Зайдя в свою комнату, она на минуту остановилась, долгим тоскливым взором окинув свою постель, и только потом достала из сумки свои перчатки и стетоскоп. Аллегро одолевала смертельная усталость, но рассвет неизбежно приближался, и сон был непозволительной роскошью. Она заставила себя спуститься по лестнице и вновь проделать весь путь через кухню, через заднюю дверь.

Не успела она сделать и пары шагов по направлению к сараю, как услышала хруст гравия под колесами подъезжающей машины. Аллегро кинулась обратно в дом, выглянула в окно. Каково было ее удивление, когда она увидела минивэн Джерона, паркующийся во дворе. Черт. Она сняла пиджак и засунула стетоскоп с перчатками в карман. Джерон вышел из машины с большим ведром в руке.

— Как же ты рано сегодня! — сказала она, едва он пересек порог.

— Энджи, — ответил он с удивлением, — А я сказал Крис, что тебе не обязательно приступать к работе раньше обычного.

— Ты говорил с Крис?

— Да, предупредил, что сегодня мне нужно будет отлучиться на пару часов, и договорился, что начну пораньше. А она тебе разве не говорила?

— Нет. Я только что приехала. Я была в Амстердаме.

Джерон улыбнулся.

— Надеюсь, ты хоть хорошо провела время. Выглядишь ужасно.

— Да уж, хватило в последнее время… всего, — ответила она, с трудом подавляя зевок.

— Почему бы тебе не отдохнуть пару часиков? — предложил он.

— Ты, правда, не против? — Аллегро ужасно раздражала невозможность заполучить бриллиант немедленно, но в том, чтобы немного поспать, определенно, был резон, раз уж она собралась предпринять очередную попытку этой ночью.

— Иди, — протянул он, отпуская Аллегро безразличным жестом.

Она поднималась по лестнице, когда зазвонил мобильный — новые сведения от Монти Пирса. Аллегро слушала, стягивая одежду. Но, закончив разговор, она поняла, что все еще слишком напряжена и расстроена, чтобы уснуть. Она достала фотоаппарат и прошлась по отснятым страницам дневника. Читать было невыносимо скучно, по большей части записи касались геройств ван дер Ягта во время Второй мировой, и того, как шли его дела после войны, никаких упоминаний о бриллианте. У нее сложилось стойкое впечатление, что этот человек был на редкость самовлюбленным. В дневнике не содержалось ни единого упоминания о жене или дочери.

Аллегро засунула камеру в сумку и задернула шторы. В голове роились хаотичные мысли. Все, как одна, о Крис. Аллегро пыталась понять, что сделало эту женщину такой сдержанной и подчас меланхоличной. Крис всегда жила безбедно, получала все, что хотела, делала, что ей нравилось, пользовалась всеми открытыми для нее возможностями. Она жила совсем не так, как Аллегро. У нее была свобода выбора. Всю жизнь Аллегро требовалось разрешение на любой шаг. Все, что она делала, постоянно контролировалось и анализировалось.

И все же эти огромные возможности не приносили Крис ни успокоения, ни счастья. Не похоже было, что она спокойна и довольна жизнью. Это можно было легче объяснить, узнав побольше о ее прошлом. Эгоцентризм отца и душевная болезнь матери позволяли Крис делать все, что угодно. Родителям было все равно. У Крис не было друзей, ей даже никто не звонил. Ее постоянно что-то угнетало, и только тот эпизод на мосту говорил о том, что она может быть другой. Она, с очевидностью, принимала заигрывания Аллегро, и никогда не терялась с ответом, но Аллегро было ясно, что такое общение ее напрягает, вызывает подозрения. И, скорее всего, в ближайшем времени Крис решит положить этому конец.

И, хотя они были знакомы всего несколько дней, а Крис не изменяла своей отстраненно-вежливой манеры, Аллегро чувствовала, что привычка дистанцироваться была этой женщине практически не подконтрольна. Каждый раз стоило ей немного приоткрыться, позволить себе расслабиться в присутствии Аллегро, она тут же опять замыкалась и отстранялась, вновь делалась недоверчивой, вставая в оборону. Что же она пыталась скрыть? От чего бежала? Ей через многое пришлось пройти после того, как скончался ее отец, и она потеряла свое состояние. Но в глазах Крис Аллегро видела нечто-то большее, чем боль утраты. Это было гораздо глубже и трагичнее. Что бы ни было тому причиной, очевидно, это изводило Крис уже давно, и успело изменить ее.

По большому счету, Аллегро не должно было это волновать, да и читать людей из соображений личного интереса было не в ее привычках… Но Крис заинтриговала ее, как никто другой. Аллегро не располагала такой роскошью, как возможность вложить время и силы в то, чтобы разгадать тайну Крис, но и унять свое любопытство она не могла. Заключалась ли притягательность Крис только в ее внешности? В своей жизни, Аллегро встречала немало красивых женщин, но ни одна из них не вызывала желания узнать, что скрывается за симпатичной мордашкой.

Уставшая, она сдалась и задремала, но вскоре ее разбудил шум, донесшийся снизу. Будильник на тумбочке известил ее, что был двенадцатый час. Аллегро стоило определенных усилий, чтобы подняться и пойти в душ. Мысль о том, что придется еще целый день провести, занимаясь ремонтными работами, вызывала тоску по Сильверстоуну, по отчаянным виражам. Когда Аллегро была на рулем своего «Феррари», жизнь обретала подлинный смысл — была возможность самой контролировать то, как быстро она движется к финишу. Трасса была предсказуема, со всеми своими поворотами, и, управляя монстром в девять тысяч лошадиных сил, Аллегро получала ни с чем несравнимое удовольствие. А работа оперативника заставляла Аллегро считаться со множеством человеческих факторов, и двигаться в ритме, заданном жизнью других людей.

Одевшись, она направилась вниз. Она не слышала, машины Крис, и была достаточно уверена, что та еще не вернулась, но все же немного огорчилась, увидев, что машины Крис действительно не было. Помнит ли Крис их поцелуй на мосту, или она была слишком пьяна? Только ли на Аллегро он произвел такое неизгладимое впечатление? Целовать женщин… было частью работы — здесь все отточено. Она не ожидала, что процесс может быть настолько захватывающим для нее самой. Произошло что-то необычное. Аллегро не знала, было ли дело в романтической обстановке, или в том, каким сильным было физическое притяжение к Крис, но она знала, что, при других обстоятельствах, ей бы не пришлось засыпать одной. И хотя Крис дала понять, что эти эксперименты подходят к концу, какой-то частичке Аллегро очень хотелось чтобы Крис немедленно вернулась в особняк, и они продолжили с того места, где остановились. Ей оказалось трудно признать, что ее чувства не были взаимные.

Она вошла в гостиную, любезно поприветствовала стоявшего на стремянке Джерона.

— Доброе утро!

Он шпаклевал потолок.

— Твоя машина там стоит?

— Да, взяла в аренду. — Она установила еще одну стремянку рядом.

— Понять не могу, где Крис.

— Вчера была в Амстердаме, — сказала Аллегро. — Но я думала, она уже вернулась.

Несколько минут они работали в тишине. Это позволило Аллегро сосредоточиться на том, что можно было сделать с Гюнтером Шмидтом. Пирс, когда звонил утром, передал полезную информацию о том, в каком маленьком отеле в Харлеме он остановился. Как только она разберется с бриллиантом, Аллегро заглянет к нему в гости и сделает так, чтобы этот тип больше не представлял для Крис опасности.

Перевалило за полдень. До Аллегро донесся шуршащий звук гравия под колесами паркующегося автомобиля. Она успокоилась, узлы невыносимого напряжения начали, наконец, ослабевать. Аллегро спустилась, начисто вытерла руки и направилась в кухню.

— Крис приехала, пойду кофе сварю, — кинула она Джерону.

Она остановилась в холле, на полпути к кухне, в ожидании, когда откроется входная дверь. Крис вошла. На ней была та же серая шелковая блузка, что и вчера, и те же темные брюки, но все было в беспорядке, а на лице прошлая ночь оставила отчетливый след неумеренности, глаза Крис были припухшими.

— Хочешь кофе? — спросила Аллегро, стараясь чтобы ее голос звучал как можно бодрее.

Крис прошла мимо, не удостоив ее ответом, и направилась в комнату, где они работали. Окидывая результаты работы оценивающим взглядом, она явно игнорировала Аллегро.

С не менее твердым намерением все же оказаться замеченной, Аллегро не сдвинулась с места. Секунды тянулись.

— Крис?

Наконец, Крис повернулась, их взгляды встретились.

— Мне все равно, — небрежно бросила она, и продолжила разглядывать ход работ.

Аллегро с сомнением наблюдала за тем, как Крис себя держит. Язык тела говорил о том, что графиня старается избегать визуального контакта, но при этом не может удержаться от того, чтобы хотя бы мельком не взглянуть в сторону Аллегро.

— Мне нравится твой энтузиазм, — проговорила Аллегро, направляясь в кухню. Она налила воды в кофейник и открыла дверцы навесных шкафчиков, в поисках фильтра. Через несколько секунд, она почувствовала присутствие Крис. Та наблюдала, стоя в дверях. Не оборачиваясь, Аллегро спросила: — Хорошо спала?

— Могло быть и получше, — устало ответила Крис.

— Выпила сверх меры? — Аллегро нажала на кофеварке старта.

— Вчера все было сверх меры.

Аллегро прислонилась к краю стола, скрестив руки на груди.

— И то, что было между нами — тоже?

— Никакого «нами». — Проговорила она безразличным тоном, но Аллегро отчетливо чувствовала фальшь. Все еще избегая прямого взгляда, Крис беспокойно переминалась с ноги на ногу.

— Хм, а мне вот кажется, что я тебя поцеловала.

— Ах, это… — Крис отковыряла отстававший кусочек краски со стены, на которую опиралась локтем.

— Будешь отрицать, или это тоже было слишком? — задорно поддразнила Аллегро.

Крис окинула ее долгим взглядом.

— Нет, не буду. Думай, что хочешь. Разве поцелуев бывает «много»?

Аллегро подарила ей свою самую очаровательную улыбку.

— Хочешь сказать, их было все же мало?

— Хочу сказать, это был не более чем поцелуй. — Крис запнулась, и это говорило о том, что она смущена тем, сколько жара между ними было вчера ночью. — Ничего особенного.

— Оно понятно. Конечно, мы с тобой вчера не изобрели велосипед… но я хочу сказать, извини, если обидела чем-то.

Аллегро отметила, как заметно смягчилось выражение лица Крис, и как она тут же попыталась это скрыть.

Махнув рукой, Крис произнесла.

— Как я уже говорила, это был всего лишь поцелуй.

Аромат кофе поплыл по кухне, Аллегро проверила, как он варится. Кофейник был почти полон.

— Так чего же вчера было сверх меры?

— Так, посмотрим. — Крис глубоко вздохнула. — Непростой разговор с бывшей. Странный тип, который следил за мной весь вечер, а потом ходил по пятам. — Она прищурилась. — До сих пор понять не могу, как к нему относиться. Не похож он на обычного озабоченного.

Аллегро налила две чашки кофе.

— Мужики есть мужики. Они разные бывают.

— Догадываюсь.

— А еще?

Крис какое-то время смотрела, не отрываясь, ей в лицо.

— Почему ты поцеловала меня?

— Не могла удержаться, — сказала Аллегро. — А ты что скажешь в свое оправдание?

— Не я начала это.

— Но ты также и не остановила.

— Я не помню значительную часть из того, что было, — ответила Крис, потирая виски.

— Может, тебе взять выходной и отдохнуть немного?

— Может, тебе взяться за работу, и предоставить мне самой решать, что делать?

— Как скажешь. — Аллегро протянула Крис одну из кружек. Она улыбнулась, и демонстративно оглядела Крис, задержавшись взглядом на вырезе блузки, потом на обтягивающих брючках и темных туфлях. — А если решишь прийти посмотреть, как идут дела, то лучше переоденься. И переобуйся.

Их взгляды снова встретились.

— Хотя, дело, конечно, твое. Если нет, то… ну, у меня будет забавная отмазка, почему что-то там плохо сделано.

Крис улыбнулась.

— Тебе очень к лицу.

— «Забавная отмазка»?

— Улыбка. — Аллегро направилась в гостиную, но остановилась в нескольких метрах, и оглянулась на Крис. — И каблуки.

Она услышала тихий смех за спиной, и ушла продолжить работу.

Через час Крис вернулась. На ней были джинсы, сапожки Prada и самая обыкновенная водолазка.

— Я могу помочь, — предложила она. — Что мне делать?

Аллегро спустилась со стремянки, отбросила волосы с лица, и похлопала по одежде, сбивая белесую пыль.

— Мы как раз обсуждали, за что дальше браться.

К ее ужасу, Джерон прошел к той стене, за которой был тайник, и провел рукой по самой большой трещине в углу.

— Знаешь, тут, похоже, одной заплаткой из шпаклевки не обойдется. Думаю, нужно всю стену… Там, кажется, вода просочилась, возможно даже, что с той стороны. — Он изучал стену тайника. — Вечно слышишь о таких вещах, и ни разу не встретишь на деле — всякие вращающиеся стены в библиотеках… — Он повернулся к Крис. — А вы знали, что стена только для вида?

— А? А, это. Да, там какая-то старая кладовка, или что-то в этом роде.

Крис закусила губу, смущенная вопросом.

— Раньше туда можно было попасть через подвал, но отец замуровал вход много лет назад. Давайте потом с этим разберемся. Думаю, нам тут еще многое предстоит сделать.

— О, конечно. Я и не имел в виду, что этим нужно заниматься прямо сегодня, — сказал Джерон. — Давайте начнем с верха, — и он указал на потолок, где еще свисали лоскуты отстающей побелки. — А я пока смешаю еще краску.

Крис помогла перетащить стремянки, и поймала косые взгляды, которыми обменялись ее напарники. Почему это ее не воспринимают всерьез? Она прошла к ящику с инструментами.

Не успела она подняться и на пару ступенек, как поняла, над чем именно они хихикали. Скользкие подошвы сапог, так или иначе, не дали бы ей забраться наверх.

Она взялась за лестницу обеими руками, едва не выронив инструмент, и начала подниматься аккуратно и медленно, по одной ступеньке. Это было непросто, стремянка словно была намазана жиром. Если бы Крис не знала, в чем дело, то обязательно подумала бы, что над ней нарочно издеваются.

Чтобы добраться до верха, понадобились изрядные время и усилие, и все это выглядело очень глупо. Крис оказалась лицом к лицу с американкой, которая, похоже, с удовольствием наблюдала ее неуклюжие попытки залезть на стремянку. Крис посмотрела вниз. И лучше бы она этого не делала. Ее мгновенно скрутила тошнота. Она, что было сил, схватилась за края лестницы, как за саму жизнь, но уже чувствовала, что неминуемо упадет. Если бы не рука Энджи, так вовремя подхватившая Крис за талию.

— Спасибо, — сказала Крис, отдышавшись. Она взглянула в глаза Энджи, надеясь, что просто излучает уверенность. Американка подмигнула ей. Подмигнула. Крис едва снова не потеряла равновесие. Не обращая внимания на этот знак одобрения со стороны работницы, Крис спросила, крепко держа инструмент:

— Что делать?

— Ну… — с улыбкой протянула Энджи.

В ее тоне был какой-то намек, но Крис было не до жалоб на то, что ее дразнят, ведь эта женщина только что спасла ее от весьма неприятного падения.

— Что делать теперь? Вы сказали, убрать шпаклевку, верно? — возмущенно выпалила она.

— Ну, да. Так что почему бы тебе не спуститься и не взять вместо отвертки, которую ты держишь, скребок, который как раз предназначен для этого.

Энджи рассмеялась, потом и Джерон не выдержал.

Крис посмотрела на широкие скребки, которые были у них в руках, а потом сравнила с отверткой, которую она так бездумно схватила. А потом перевела взгляд вниз, оценивая это невероятно огромное расстояние до пола, которое ей вновь придется преодолеть.

— Могли бы предупредить, пока я еще сюда не залезла! — промямлила она.

Ее вид, то, как она забиралась наверх, то, как раздался их смех… Жалкие комедианты. Крис терпеть не могла становиться объектом насмешек, но когда Энджи дразнила ее, не особенно обижалась. Несмотря ни на что, в американке было что-то заманчивое. Она представляла собой нечто гораздо большее, чем Крис подумалось в первые моменты. Похоже, за имиджем задиристой скрывалась чувствительная и по-настоящему добрая женщина. И вчерашняя ночь это доказывала, ведь Энджи предложила подвести ее домой, когда они нечаянно встретились. Вместо того, чтобы поблагодарить, Крис попыталась грубо отшить ее. В этом, конечно, отчасти был виноват алкоголь, да и разговор с Илзе разбередил старые раны. Крис чувствовала себя виноватой за то, что выместила свои негативные эмоции на Энджи, но еще более виноватой из-за того, что в ответ на ее нелюбезное обращение Энджи предложила проводить Крис до дома дяди, где та была бы в безопасности.

В памяти всплыл их жаркий поцелуи на мосту. И хотя поначалу ей хотелось сопротивляться неожиданно наглому напору Энджи, вкус ее поцелуя сделал любые возражения бесполезными. От одной мысли об этом сладостном моменте у Крис в животе начинали порхать бабочки.

Аэропорт Схипхол, Амстердам

Азизи вытянул руки, когда голландский пограничник провел металлодетектором по его телу вверх и вниз, еще и еще раз. Офицер на паспортном контроле, как и ожидалось, изучал его документы особенно долго, ведь паспорт был афганский. Хорошо хоть, удалось избежать унизительных объяснений в притеснениях, связанных с его происхождением. Сняв свой чемодан с транспортера, афганец направился к стойке аренды автомобилей.

В Харлем он добрался к середине дня. Зарегистрировавшись в отеле, он принял душ и сменил дорожную одежду на темные брюки и рубашку. Через час ему позвонили с рецепции и сказали, что курьер из службы доставки приехал и ждет в вестибюле. Ему передали большой букет, в карточке было написано «Добро пожаловать в Харлем». Курьер протянул ему коробку в подарочной упаковке с лентами, на которых было написано имя одного из самых известных производителей шоколада.

Вернувшись в номер. Азизи раскрыл конфетную коробку. Внутри был пистолет и глушитель, который Азизи сразу прикрутил. Потом он достал из кармана пиджака сложенный лист. В нем были указания на персидском и адрес особняка ван дер Ягта. Азизи подсчитал, что до темноты, оставалось еще около четырех часов. Это время он решил потратить на то, чтобы узнать местность, перекусить и немного отдохнуть.

Глава двенадцатая

Харлем

— Господи, как я устала. — Крис рухнула на диван в гостиной, не обращая внимания на то, что белесая пыль с ее одежды облачками взметнулась на вышитые подушки. Уже спустились сумерки, а Джерон давно уехал на свою вторую работу.

— Да, так бывает, если работать с похмелья. — Аллегро бросила скребок в ящик для инструментов и отряхнулась прежде, чем устроиться в мягком кресле.

— Нет, в смысле, я устала физически, постоянно наклоняться или тянуться. Хочешь сказать, ты не устала?

Аллегро пожала плечами.

— Скорее, проголодалась. Мне нужно что-нибудь съесть, и как можно скорее.

— Угадай, что я тебе скажу. Готовить я не собираюсь. — Крис откинула голову и закрыла глаза. — И вообще, я сейчас пойду спать.

— Ты же почти не ела, один бутерброд уже не знаю сколько часов назад. А это вредно. Может, закажем пиццу? Они ведь привозят сюда, правда?

Крис не пошевелилась, только улыбнулась уголками губ.

— Энджи, мы не в Тимбукту, конечно, здесь работает служба доставки.

— Господи, какое благословение, если бы не оно, я бы может, и обратила внимание на сарказм.

Крис подняла голову и с интересом посмотрела на Аллегро.

— Что значит «благословение»?

— Что ты, наконец, запомнила мое имя, — ухмыльнулась Аллегро.

— А ты так и умерла бы, не останься за тобой последнее слово.

— Слишком расплывчатое предположение, чтобы можно было сразу ответить.

Крис театрально вздохнула, закатив глаза. Но ей явно нравился ход общения.

— Дай-ка мне меню доставки.

Какое-то время они спорили о начинке, и сошлись на том, что это будет пицца с пеперони, черными маслинами и дополнительной моцареллой. Им сказали, что привезут пиццу минут через тридцать-сорок.

— Я пока сбегаю наверх, приму быстренько душ, — сказала Крис, заставляя себя встать. Ей казалось, что шпаклевочная пыль забилась в каждую пору кожи.

— Знаешь, для меня можешь не особенно наряжаться, — сказала Энджи.

Какой бы усталой Крис ни была, она не могла не задуматься о том, чего было больше в этих игривых подколках со стороны Энджи — желания сострить, или искреннего интереса. К своему удивлению, она очень хотела, чтобы оказалось, что второго. Она никогда раньше не встречала никого, похожего на эту чертовку-американку.

— Нет, не можешь же ты быть настолько эгоистичной.

— Может же девушка надеяться. Как говорится: «надежда умирает последней и живет вечно».

Крис почувствовала, как у нее горят щеки.

— Так же вечно… как и твое нахальство, — ответила она, надеясь, что смогла вложить в эту реплику все свое высокомерие.

— Ты не против согреться немного? — спросила Энджи.

При этих словах в памяти Крис немедленно возникла сцена с поцелуем, вчерашняя ночь и мост. Погрузившись в эти воспоминания, она едва не забыла дышать. Несколько секунд она честно искала подходящий ответ, но сдалась. Энджи оглядывала ее с головы до ног, сидя в кресле напротив. Ее лицо выражало невыносимое самодовольство, словно она точно знала, о чем именно подумала Крис, и какой эффект возымели ее слова. И как будто она тоже вспоминала их поцелуй.

— Верни мысли на несколько метров выше, — проговорила Энджи мягким вкрадчивым голосом. — Я имела в виду камин.

Игривое выражение глаз Энджи заставило Крис испытать невероятное чувство дежавю, но, как бы она ни пыталась, описать свои ощущения у нее не получалось. Энджи удавалось входить к ней в доверие, все больше и больше, но то, как она это делала, вызывало беспокойство. И почему ее всегда привлекал не тот тип женщин.

— Не обольщайся, — ответила Крис, покидая комнату. Обернувшись, она не удержалась и проговорила. — А огонь развести было бы неплохо.

Крис выводил из себя тот факт, что она выбирала, в чем бы спуститься есть пиццу в собственном доме. Свой первый выбор она отвергла, едва взглянув в зеркало. В итоге, надеясь на шарм, присущий многим женщинам, умеющим выглядеть элегантно, что бы они на себя ни надели, Крис остановилась на низко посаженных джинсах и бледно-голубой маячке с длинными рукавами и отлично облегающей грудь с достаточно глубоким вырезом. Крис вернулась на первый этаж. С раздражением отмечая, что сдержанная реакция на ее появление расстроила ее. Крис нагнулась над огнем, согревая ладони.

Энджи сидела, вытянув ноги, в кресле у камина, похоже, погруженная в свои мысли. Она поприветствовала Крис неоднозначной улыбкой. Какое-то время царило молчание, не нарушаемое никакими сверхумными выходками Энджи. Крис украдкой взглянула на нее. Та беззастенчиво уставилась на ее задницу. Довольное выражение лица Энджи давало Крис понять две вещи. Во-первых, переодевание стоило потраченных усилий. Во-вторых, заигрывания этой американки имели под собой основание — неподдельный интерес.

— Сонная? — спросила Крис.

Энджи кинула на нее долгий взгляд.

— Голодная.

Выражение ее глаз говорило о том, что этот голод касается не только еды. Крис как раз думала о том, стоит ли ей обозначить этот вывод вслух, когда раздался звонок в дверь.

— Твое счастье.

— А может, и нет, — отозвалась Энджи. — Я открою.

Они расположились перед камином, словно на пикнике, разделив пиццу и бутылку Мерло. Крис только удивлялась тому, как ей легко в обществе Энджи, и как та без труда может заставить ее рассмеяться. И от нее не ускользнул тот факт, что Энджи не могла отвезти взгляд от ее декольте, хотя и старалась смотреть незаметно. Крис довелось обедать со множеством женщин, искавших ее расположения, и на все ради этого готовых, она уже счет потеряла подобным вечерам с белыми скатертями, свечами. Вечерам, которые она терпела, и которые не приносили никакого наслаждения. Так почему же она воспринимала этот ужин на полу, с обычной пиццей, да еще и наедине с какой-то едва знакомой женщиной как одно из самых запоминающихся и романтичных приключений ее жизни?

Крис стянула с дивана пару подушек и растянулась на них. Она лежала, опираясь на локоть, напротив Энджи.

— Помнишь, когда мы впервые увиделись, ты сказала, что собиралась начать жизнь с чистого листа, и вырваться из-под влияния старых привычек. А еще ты говорила о каких-то вредных вещах в жизни, от которых нужно было избавиться.

Энджи прожевала последний кусочек пиццы и ответила.

— Ну, да, помню.

— Ты имела в виду отношения?

— Не какие-то конкретные. А отношения — вообще.

— То есть дома тебя вовсе не ждет кто-то особенный?

— Нет. — Энджи заняла себя наполнением бокалов, и нарочно не поднимала глаза. Легче зубы выдирать, чем добиться от этой женщины рассказа о себе.

— А чем ты занимаешься? — спросила Крис. — Ну, когда не мотаешься по континентам в поисках сомнительной работы.

Энджи встала, чтобы подкинуть в янтарное марево еще одно полено, а потом раздула огонь, пока он не разгорелся ярко.

— То одно делаю, то другое. Нет у меня такой вот, надежной профессии. «Доктор». «Юрист». «Преподаватель».

— Это ты мне одной так уклончиво отвечаешь, или всегда?

— Просто я не из тех, кто любит говорить о своей жизни. — Энджи села рядом с Крис, скрестив ноги. — Это скучно. И потом, я хочу ненадолго забыть об этом. Да и ты о себе не особенно распространяешься.

Крис смотрела на огонь, с удивлением отмечая, что действительно интересуется этой женщиной, и внезапно осознала, что больше не нуждается в том, чтобы держать дистанцию.

— Да, верно. Не особенно.

— Bay! Официально заявляю, что я в шоке. — Во взгляде Энджи застыло недоверие, а губы сложились в привычную ухмылку с вызовом. — В смысле, ты говоришь, что права относительно чего-либо? С тобой все в порядке?

— Ну, вот, пожалуйста, — вздохнула Крис. — Едва открыла рот, и уже испортила такой чудесный момент.

— Да ладно тебе, я шучу. — Энджи взяла пару подушек и, повторяя позу Крис, села возле нее, поставив между ними бокалы. — Продолжай, я заткнусь.

— Я как раз собиралась сказать, что вела себя достаточно высокомерно, но не хочу, чтобы ты принимала это близко к сердцу. — Взгляд Крис плавал в пространстве комнаты. Из глубины подсознания сами собой всплывали различные воспоминания о проведенной здесь юности. — Я выросла в этом мавзолее. Отец страшный эгоист, мать с маниакально-депрессивным синдромом. Трудно было, знаешь. Им было все равно, что я чувствовала. В какой-то момент я поняла, что мои эмоции не представляют для них никакой ценности. Что я сама не представляю для них никакой ценности. Я хотела, чтобы они меня заметили, решила преуспевать во всем, в учебе, спорте. — Она замолчала и сделала глоток вина. — Когда это не принесло никаких плодов, я решила применить стратегию «плохая девочка». Я делала, что только могла, чтобы влезть во всевозможные проблемы, но меня не удостаивали лишним вниманием. Я с таким же успехом могла бы быть невидимкой.

— Крис, ну, как тебя — и могли не замечать? — голос Энджи звучал мягко и нежно, как никогда. — Ты такая красивая, умная, забавная…

— Да, и никчемная. Я всегда так себя чувствовала. Они вечно были заняты только своими делами, и я не могла понять, зачем они вообще завели ребенка. Знаешь, какая-то частичка моей души все время жила в страхе, что меня отдадут чужим людям на удочерение, и будут жить спокойно дальше. Я думаю, обошлось без этого только потому, что у них было достаточно средств, чтобы нанять кого-то убирать за мной и готовить мне, и им не приходилось об этом думать.

— Я так тебе сочувствую, Крис.

Та напряглась.

— А вот этого, пожалуйста, не нужно. Именно поэтому я терпеть не могу говорить о своем прошлом. Людям становиться меня жаль, а я этого не выношу.

Они замолчали, глядя на огонь.

— А друзья и любимые? — спросила Энджи через какое-то время. — Есть ведь у тебя близкие люди?

— Та женщина, с которой я вчера ужинала, Илзе, моя бывшая подруга. Она обо мне искренне заботится.

— А, та самая бывшая, с которой у тебя вышел «непростой разговор»? Значит ли это, что ты излила ей душу?

— Относительно некоторых вещей, да. Мы сейчас куда ближе, чем когда встречались.

Крис почувствовала приятное воздействие вина. С Энджи было легко разговаривать, да и избавиться от части груза на душе тоже было необходимо.

— А с любовницами я никогда не сходилась близко. Я делала их счастливыми с помощью… вещей.

— Вещей?

— Деньги, путешествия, машины. — Крис подумала, что целое состояние потратила на женщин, чьих имен-то сейчас не могла вспомнить. — Я бесстыдно тратила деньги родителей на то, чтобы развлекаться с новыми любовницами, поддерживать в них интерес. Я так рассудила, что это то немногое, что может дать мне моя неполноценная семья. Я отнюдь не горжусь тем, что пользовалась их положением, но тогда я была озлоблена, и, наверное, отчаянно нуждалась во внимании. Я все думала, что мир должен мне счастье… любого рода счастье, даже если это значило, что придется пользоваться чужими деньгами, чтобы купить его. Гиперкомпенсация с любовницами, ведь я считала, что, если я не дам им то, что они хотят, они не будут замечать меня.

— Как родители.

— Как предсказуемо, да? — Крис взглянула на Энджи, ожидая, что на ее лице будет написано отвращение, и очень удивилась, увидев в добрых глазах цвета карамели только сочувствие.

— И ты до сих пор позволяешь всем вот так пользоваться гобой? — спросила Энджи.

— Нет, больше нет. Я поняла, что тем самым делала свое положение еще более сомнительным, что женщины были со мной только ради того, что я могла купить им. Все прекратилось три года назад. Примерно тогда я перестала бросать деньги на ветер. Отец оставил нас, почти ни с чем. С тех пор любовь мне больше не по карману.

— Я не понимаю, как можно быть заинтересованной в твоих деньгах, проведя с тобой хотя бы минуту. Хотя я знаю, что мир полон приспособленцев. Это ужасно, что тобой вот так пользовались. Ты заслуживаешь куда лучшего.

— Да, конечно. Но получала я именно то, чего заслуживала. Платный трах. — Крис замолчала, шокированная тем, какой горечи были исполнены ее последние фразы, но еще больше тем, что она даже не попыталась эту горечь скрыть.

Не похоже было, чтобы Энджи смутилась. В выражении ее лица была какая-то нехарактерная мягкость, почти понимание.

— Я рада, что ты больше не чувствуешь себя так.

— Да, я больше вообще почти ничего не чувствую. — Так долго это утверждение для нее являлось абсолютно верным, что Крис воспроизвела его, не задумываясь. Но как только слова вылетели, она вдруг поняла, что когда ее целовала Энджи, она определенно что-то чувствовала.

Словно читая ее мысли, Энджи посмотрела на нее так, словно ей все известно, и произнесла:

— Я в это не верю. — Она растянулась поудобнее, лежа на спине, положив сцепленные руки под голову и закрыв глаза. Ее темные волосы, джинсы, мешковатая толстовка были покрыты таким слоем пыли от штукатурки, что можно было подумать, будто Энджи упала в цистерну с мукой. В ней и намека не было ни на что похожее на тех модниц, с которыми Крис обычно встречалась. И, тем не менее, Крис считала, что Энджи выглядит просто прелестно.

— Тебе лучше немного расслабиться, и попытаться насладиться жизнью хоть чуть-чуть.