Трава на пепелище Истомин Евгений
Дальше разговор с полководцами перешел в русло предстоящей кампании.
6
Ривиодо стоял на пирсе в окружении трех новых генералов и старого адмирала, которого не было тогда в Зале разума и которого Гре слишком ценил. Великий князь удовлетворенно наблюдал за плавным движением дирижаблей.
Три огромных воздушных судна, изготовленных еще при Гардо-Кэро, новый князь решил сделать флагманами, остальные же приказал значительно уменьшить в размерах, увеличив при этом их количество.
— Ребята неплохо научились управлять этими красавицами, — сообщил генерал Кьето Зио, — хорошо, что мы не прекратили подготовку команд на созданных вами базах, когда князь… бывший князь решил зарубить дело.
— Сколько вы уже успели изготовить «воздушных кораблей»? — поинтересовался Ривиодо.
— Пятнадцать. Работа кипит, мой господин.
Ривиодо прикинул, сколько осталось дней до выступления. Не больше двадцати, ведь нужно еще добраться до Большой земли.
— Сколько еще успеете собрать?
— Если перебоев с материалами не будет, десять — пятнадцать соберем.
— Перебоев не будет. Нужно еще как минимум двадцать. Отвечаешь лично.
— Да, мой господин.
Тем временем дирижабли зависли над мишенью — потрепанным старым кораблем. С борта полетели пороховые бомбы. На палубе раздалось несколько взрывов. Потопить таким образом паровой корабль, конечно, сложно, зато проредить экипаж получится.
— Здорово! — выдохнул Ка но. Малолетний сын Леат последнее время постоянно крутился рядом с Великим князем, а бездетный Гре был совершенно не против. — Никогда не видел, чтобы такая бандура летала. Я думал, что только птицы могут летать.
— Это будет нашим секретным оружием, — ответил Ривиодо, довольный тем, какое впечатление на мальчика произвело его детище. Народы Большой земли, конечно, не дети, да и воздушные аппараты для них не новость, но такие… В общем, им тоже должно понравиться…
Однако существовала проблема: пороха на архипелаге изготовлялось не так уж много, и Ривиодо собирался основное производство направить на изготовление пороховых бомб для пехоты и дирижаб лей, а кораблям предоставить лишь порох для стрельбы картечью перед абордажем. Но у капитанов имелось свое мнение, и подобная дележка им не нравилась. Привыкшие к орудийным залпам, они наивно полагали, что смогут потопить любой вражеский корабль. Недовольство моряков беспокоило князя, да и адмирал не упускал возможности высказать мнение своих людей. Эта тема всплыла и в этот раз. Не желая тратить нервы на пустые препирательства и устав от одних и тех же недальновидных и жутко упрямых доводов, Ривиодо покинул пирс раньше, чем намеревался.
В порту его встретила Леат, пришедшая сюда в поисках непоседы-сына.
— Мама, мама, посмотри на эти летучие корабли. Здорово, правда? — заголосил мальчишка.
— Да, сынок. — Женщина ласково погладила ребенка по голове. — Чем вы так обеспокоены, господин?
Князь вкратце объяснил ситуацию.
— Ну, если не можете убедить их словами, покажите наглядно, — бросила Леат как нечто очевидное.
Ривиодо хмыкнул. Такая мысль ему в голову не приходила. Он тут же приказал выковать несколько железных листов, но не в пять, а в десять сантиметров толщиной, учитывая, что настоящая броня вражеских кораблей состоит из стали, не известной на архипелаге.
На следующий день листы были готовы и их навесили на борт одного из гражданских судов, угнанных от Большой земли. Ривиодо предложил любому желающему капитану приблизиться на любое расстояние к кораблю и обстрелять его из пушек. Отозвалась сразу дюжина кораблей, в том числе адмиральский флагман. Они по очереди подходили к бронированному судну практически в упор, палили залпами, но все безрезультатно. Осмотрев легкие вмятины на железных листах, капитаны вынуждены были согласиться с мнением князя и тщательней готовить абордажные команды. В этом противостоянии Ривиодо-Гре победил. И не без помощи Леат.
Помогла женщина князю и когда знатные семьи начали настаивать на снижении численности войск, отправляемых в поход, заявляя, что Ривиодо оставляет Галатион практически без прикрытия. Истинные причины их недовольства были ясны — после краха клана Кэро и отбытия нового Великого князя черт знает куда многие из них желали попытать счастья в борьбе за власть, и им нужны были войска. На собрании по этому поводу Леат взяла слово и произнесла речь, разоблачающую пагубную привычку семей враждовать друг с другом по любому поводу:
— Чего боитесь вы, когда истинный враг так далеко и к его берегам направится наша армия, сильнейшая армия за историю Галатиона? От какого противника должны защищать вас солдаты здесь? А я скажу вам: только друг от друга. Потому что даже в час, когда весь Галатион должен сплотиться в единой борьбе, вы стремитесь снова погрязнуть в междоусобицах. Вы хотите, чтобы наши воины снова убивали друг друга, вместо того чтобы разить врагов. Может быть, стоит заключить клятвенный договор, по которому семьи обязуются ни при каких условиях не враждовать между собой на время Великого похода, а против нарушившего выступят сразу остальные фамилии? Как вам такая гарантия спокойствия Галатиона?
Против этого возражать что-то было бессмысленно. Леат попала в самую точку. Семьи обещали приступить к составлению договора. Однако он остался бы пустой формальностью, но по совету Леат Ривиодо тут же протащил новый закон.
— Чтобы совсем исключить провокации со стороны горячих голов во время отсутствия армии, — объявил Ривиодо, — я издаю указ, по которому все молодые и крепкие члены семей отправятся в поход с нами. Даже те, кого вы пристроили служить поближе к дому.
И снова безропотное согласие. Отказ отправиться в поход в стране, где воинская доблесть считалась превыше всего, был равносилен несмываемому позору.
— Ну и к чему все это? — прямо спросил Ривиодо по дороге в особняк. — Чего ты добиваешься?
— Все, что я там сказала, — действительно так и есть. Вы можете не доверять мне, князь, но я умею признавать поражение. Наши с вами интересы столкнулись, я проиграла в честном бою. Вы оказались опытнее и дальновиднее меня. Бой окончен. Зачем же сейчас мне раскачивать лодку, в которой сижу сама, и как-то вредить вам? Я вместе с сыном остаюсь здесь, на островах, и хочу, чтобы во время вашего похода все было спокойно. Кроме того, я хотела бы, чтобы армия вернулась с победой, ведь в случае поражения ничего хорошего нас здесь не ждет.
— Только это?
Леат неопределенно взглянула на него и промолчала. Переспрашивать князь не решился.
До запланированного выступления оставались всего сутки. Последнее донесение от короедов с Большой земли гласило, что армии велетрийцев и хотов готовы со дня на день двинуться к границе. Ривиодо рассчитывал застать их врасплох на пике сражения, когда они уже достаточно перебьют друг друга. Многовековой опыт галатинян в ведении полномасштабных войн — неплохое преимущество, если учесть, что собранные наспех армии Большой земли не имеют ни серьезного количества обстрелянных бойцов, ни боевых офицеров, ни давних военных традиций. Из таких маленьких преимуществ и складывается большая победа.
Итак, неожиданность, превосходство в числе, опыт, врожденная боевая ярость и дирижабли — вот, по мнению Ривиодо, те слагаемые успеха, которые будут способствовать победе галатинян.
На армейском совете было решено разделить войска на три армии. Западная армия под командованием генерала Тагорио Те должна была обогнуть континент с запада и обрушиться на столицу Хоты Адиру с моря. Восточной армии генерала Гильеро Мио предстояло высадиться на южном побережье напротив столицы Велетрии и двинуться к Велету по суше. Вообще Ривиодо долго размышлял, в какую сторону развивать наступление второстепенным армиям после захвата столиц — двинуть ли их на овладение рудниками, шахтами и приисками у Великой стены или направить на противоположные края континента, для того чтобы отобрать у врагов фабрики. В конце концов князь остановился на втором варианте, полагая, что на предприятиях его войска по ходу дела смогут обзавестись паровыми транспортами и огнестрельным оружием. А чтобы воины смогли по достоинству оценить технологии противников, он приставил к каждой армии по несколько короедов, отлично знакомых с теми.
Самой сильной и многочисленной Центральной армии ставилась задача ударить по бьющимся у Пеликановой бухты войскам и уничтожить живую силу, способную организовать сопротивление. В дальнейшем, как справедливо полагал Великий князь, действовать придется по ходу развития событий.
Как всегда, в плане все выглядело красиво, разумно и многообещающе. Но впереди ждала война, а ее непредсказуемый характер Великий князь Галатиона Ривиодо-Гре знал не понаслышке.
Накануне отплытия Ривиодо вместе с Сальдой поднялись на флагманский дирижабль, названный «Ветром победы». Именно на нем князь вместе с гвардией короедов собирался направиться к Большой земле, отчего адмирал Рамиро Вое оскорбился до глубины души, ведь для старого морского волка флагманом на всю жизнь оставалось только его судно.
Это был первый полет Ривиодо. Он стоял на палубе гондолы и наблюдал, как четыре лебедки, которыми притянули к земле дирижабль, теперь медленно возвращают канаты. Управляющие ими ребята время от времени останавливали вращение и следили за тем, чтобы подъем аппарата проходил равномерно.
Капитан воздушного судна Пико Поло тоже во все глаза наблюдал за подъемом, то и дело отдавая указания боцману. Пожилой коренастый боцман кивал и ужасным громовым голосом передавал приказы команде, состоящей кроме капитана и боцмана из восьми человек — главного инженера, такелажника, двоих на механизмах балансировки, мотористов, рулевого и слуги, ответственного за питание команды, наличие необходимых запасов пищи и воды.
Наконец канаты высвободились из плена наземных лебедок, и теперь уже команда заработала лебедками на борту, чтобы подтянуть их. Такая система, разработанная несколько лет назад, теперь была признана слишком сложной и неудобной, а потому сохранилась лишь на первых трех огромных дирижаблях, ставших флагманами. Новые уменьшенные модели просто скидывали канаты, которые крепились на крючках, вбитых в грунт, и их притягивала к земле дюжина людей. С гигантами-флагманами такой фокус бы не прошел и пришлось бы собирать большую толпу. Впрочем, первое время на континенте все равно так и придется поступать, пока не будут оборудованы специальные посадочные места.
Дирижабль завис в воздухе, полностью готовый к движению. Ривиодо ахнул от восторга. Такая махина тихо двигалась по воле ветра, точно плыла. Не зря он назвал их воздушными судами. Пристань, дома, люди, корабли — все такие маленькие, точно игрушечные, продолжали уменьшаться.
— Как здорово! — прошептал князь.
— Да, это потрясающе, — согласился Сальда, также улыбающийся во весь рот, словно мальчишка. — Потрясающе!
Довольный произведенным впечатлением, капитан Поло отдал команду запускать оба паровых двигателя. На корме гондолы из двух труб пыхнуло дымом. Монотонно зажужжали широкие винты. Дирижабль дернулся, словно ожил, высвобождаясь из-под власти ветра и обретая собственную волю.
Вспомнив о цели полета, Ривиодо махнул рукой в сторону Сми-Теловского порта.
— Опуститесь ниже, капитан, и пройдитесь над гаванью. Мы должны посмотреть, все ли готово, — распорядился он.
— Да, мой господин.
Там, внизу, зрелище также завораживало. Десятки самых разных боевых кораблей покачивались на волнах в бухте. Вокруг них копошились сотни людей, грузивших многочисленные ящики, бочки, мешки. На всем свободном пространстве между столицей княжества Рио-До и портом единым покрывалом раскинулись солдатские палатки. Ожидающие погрузки бойцы помогали грузчикам, купались, тренировались либо просто слонялись по округе без дела. Десятки судов стояли на рейде в отдалении, ожидая своей очереди принять на борт груз и войска.
Огромный флот, огромная армия, но это лишь пятая часть всего того, что готовил Галатион для этого поистине Великого похода. На других островах сейчас происходило то же самое.
— Следуйте к княжеству Цемио, капитан, — распорядился князь, удовлетворившись увиденным.
— Слушаюсь, мой господин.
Огромный летательный аппарат заложил легкий вираж и устремился к дальним берегам соседнего острова, проступающим сквозь легкую туманную дымку на горизонте.
Во время пути к Ривиодо подошел Сальда. На редкость озабоченный вид командира гвардейцев озадачил князя.
— В чем дело? — спросил он.
— Я хотел поговорить с вами, мой господин, — смущенно пробормотал Самон.
— Говори.
— Простите меня за дерзость и прямоту, но мне кажется, что в свете последних событий ваше сближение с Леат-Кэро представляется… неосмотрительным. Прошу прощения.
— Неосмотрительным? — князь натужно улыбнулся.
— Именно. После возвращения с Большой земли вы рискуете не застать здесь своей власти.
— Да стань я в следующей жизни каракатицей, а не дельфином, если после войны мне понадобится вернуться сюда. Мелочные усобицы между князьками останутся позади, Сальда, мы достойны большего. Мы будим править там, где полагается, — на Большой земле.
— А как же Галатион?
— Эти осколки суши? Они никуда не денутся и останутся нашим резервом, но сейчас меня больше интересует, какой бы кусок пожирнее отхватить у велетрийцев и хотов. Контролировать всю Большую землю мы не сможем, а значит, нужно заполучить побольше и показать им, кто здесь отныне главный. Согласен?
Самон Сальда помолчал какое-то время, обдумывая услышанное, и кивнул.
Этот разговор позволил самому Ривиодо привести свои мысли в порядок и окончательно принять решение, назревавшее в его голове все последнее время.
— Вы вызывали меня, мой господин? — церемонно произнесла Леат. В длинном черном платье с глубоким декольте и мехом на плечах. Как всегда, гордая и прекрасная.
— Вызывал. — Князь, оторвавшись от кипы свитков на столе, потер усталые глаза и отпил из чашки, но на этот раз не хоко, а бодрящий травяной напиток. — Присядьте.
Леат повиновалась.
— Много работы перед отплытием? — поинтересовалась она, но скорее из вежливости, чем из любопытства.
— В основном лишь ставлю подписи. Ваша семья неплохо наладила работу канцелярии, так что все действует отменно, как паровой механизм жителей Большой земли, и без лишнего вмешательства правителя. — Ривиодо внимательно посмотрел на женщину. — Не кажется вам, леди Леат, что Галатион привык к правлению Кэро настолько, что практически сросся с вашей семьей?
— Какая теперь разница? Кэро превратились в обычный клан, и далеко не самый сильный отныне.
Ривиодо кивнул, отодвинул бумаги и, опершись локтями на стол, пристально взглянул на женщину:
— Не стану ходить вокруг да около. Завтра я во главе своей армии отбываю на великий штурм. Когда вернусь и вернусь ли вообще — неведомо никому. Оставлять Галатион на произвол судьбы — значит подтолкнуть его к новому витку междоусобных войн. Рано или поздно посадники почувствуют силу, забудут о договоре, к которому вы так ловко сумели подтолкнуть их, и захотят полной власти. Отвратить их от этого шага можете вы и ваш сын. Я собираюсь подписать указ, по которому единым наместником Галатиона с правом наследования титула станет Кано-Кэро, а вы назначаетесь его регентшей до совершеннолетия. Что скажете?
Несколько минут Леат не могла ничего сказать, она лишь смотрела на князя, а ее и без того большие зеленые глаза стали просто огромными.
— За что такая честь? — пробормотала она наконец.
— Во-первых, у власти будет привычная всем семья, что хоть немного успокоит граждан, а во-вторых, я доверяю вам лично. Вы сможете утихомирить наместников.
— Доверяете? После того как я…
— Ну, может быть, свою жизнь я бы вам не вручил, но Галатион — вполне. Вы же не питаете неприязни ко всей стране?
— Нет.
Ривиодо улыбнулся:
— Однако назначение это так же опасно, как и почетно. Вам одной придется сдерживать всех. Справитесь?
— Не сомневайтесь, — твердо ответила женщина.
— Почему-то не сомневаюсь. Надеюсь, что теперь перестанете питать ненависть ко мне.
— Я никогда не испытывала ненависти к вам лично, мой господин… может быть, лишь на пару мгновений…
Князь расхохотался в голос:
— Довольно. Мне не нужна ваша благодарность, просто последите за Галатионом в мое отсутствие, хорошо?
— Конечно, Великий князь.
— Вы свободны, леди Леат. Вам еще предстоит все объяснить сынишке, а мне — подписать несколько бумаг, в том числе и указ о вашем с ним назначении.
Леат поднялась и деревянной походкой, так не свойственной этой женщине, направилась к выходу.
— Ах да, — добавил Ривиодо, — и передайте моему слуге, если встретите, пусть сварит хоко, я решил все-таки намахнуть кувшинчик напоследок. Когда мне еще представится возможность? На Большой земле в ходу другие напитки.
— Конечно, я ему скажу.
Когда Леат-Кэро прикрыла за собой дверь, Ривиодо опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Действительно ли он поступает так из интересов страны или просто ищет расположения этой женщины? Эх ты, Ривиодо, никогда прежде ты не сомневался в том, вызваны ли твои действия лишь разумом или чем-то еще. Не было такой необходимости. И что теперь? С возрастом должна приходить мудрость, а не безрассудство ослепленного женскими прелестями юноши. Впрочем, какая теперь разница? Завтра он уйдет и больше никогда ее не увидит.
Ривиодо-Гре отправился в свои покои, лишь только стемнело. Завтра в путь. Необходимо как следует выспаться.
Маленькая комната была залита лунным светом, так что Ривиодо даже не стал зажигать лампаду. Раздевшись, он осмотрелся. Родные стены. Спальня Великого князя должна быть больше и богаче, но он отказался переезжать из фамильного дома в огромный княжеский особняк, роскошный и… мертвый, как и сам бывший князь. Он отправится на войну отсюда, из родного имения, как делал это много раз за свою жизнь.
Ривиодо взглянул на доспехи, висевшие на стене. Поножи, наручи, потертая черная кожаная куртка с кольчужными вставками и кучей ремней, старый округлый шлем с железной переносицей, облезлые ножны с обычным эспадоном внутри. Видавшие виды доспехи дополняли лишь новый роскошный синий плюмаж из бараньей шерсти на шлеме да золотые княжеские безделушки, так нелепо сверкающие среди серого железа. Тут же висели пояс с револьвером, патронташ и винтовка, захваченная еще в самую первую поездку на Большую землю. Сальда подарил ему еще две новые, но эта по-прежнему оставалась любимицей.
Уже завтра. Он уйдет и, возможно, никогда уже не вернется.
Ривиодо прошлепал босыми ногами на балкон. Холодный осенний ветер неприятно обволакивал обнаженное тело. Лунная дорожка пролегла по морю и суше от самого горизонта прямо к нему, точно приглашая в путь. Ну как можно отказаться от такого приглашения? Гре никогда особо не увлекался религией, но сейчас ему показалось, что сам бог-мудрец Драмидо благословляет предстоящий поход.
Внизу в порту горели огни. Солдатские палатки исчезли, все воины были уже на кораблях, темнеющих на горизонте одним бескрайним пятном.
Завтра.
— Не жалеешь? — раздался позади тихий голос.
Ривиодо обернулся. В комнате стояла Леат. Лунный свет четко вырисовывал фигуру через тонкую ткань длинной белоснежной ночной рубахи.
— Может быть, немного.
Он подошел к ней и остановился, заглянув в глаза.
— Я хочу, чтобы ты знал, Ривиодо, я пришла не из чувства благодарности, не из корысти или чего-то еще, я пришла, потому что сейчас действительно хочу быть здесь. С тобой.
— Спасибо, что сказала. Это важно для меня, — прошептал князь. Но действительно ли это было важно, он и сам не знал. Главное, здесь, сейчас, с ним.
Леат улыбнулась. Не так, как обычно, без натянутой вежливости, ехидства или чего-то иного. Очень искренне и нежно.
Ривиодо поцеловал ее. Она ответила. Мужчина подхватил женщину на руки и понес в постель. Что может быть естественнее в этом мире?
Лунный свет сменился алым восходом.
Ривиодо-Гре поправил ремни, проверил крепость застежек и удобство движения, вскинул винтовку и взял под мышку шлем.
Готов.
За окном уже суетился народ, стекавшийся к пристани провожать Великого князя. Народ привык, что правители отправляются на войну по морю, так что прошлым днем Ривиодо распорядился подогнать флагманский дирижабль «Ветер победы» к порту. Огромная махина, зависшая над морем, производила на обывателей должное впечатление. Столичные жители Рио-До могли уже видеть учения дирижаблей, но те, что прибыли из других частей острова, а также из остальных княжеств, от изумления не могли закрыть рты.
Ривиодо подошел к постели. Леат все еще спала. Наклонившись, князь поцеловал женщину в лоб, глаза и губы. Леат улыбнулась во сне и томно потянулась.
— Прощай, мое позднее и странное увлечение, — прошептал он, резко развернулся и вышел из комнаты.
Доспехи Великого князя звенели, отсчитывая такт тяжелым шагам, когда он направлялся к трапу дирижабля.
Часть IV
Багровый прилив
1
Тяжелые иссиня-черные тучи висели над Пеликановой бухтой уже третий день и только сейчас разразились дождем.
Рекс Карн подставил лицо падающим каплям. Дождь немного успокаивал тупую боль, уже который день не покидавшую контуженую голову.
Потрепанная дивизия велетрийцев отступала. Белобрысики хотели взять позиции на правом фланге третьей хотской линии обороны, да не вышло. Батальон города Кадмы, командование над которым принял Рекс после поражения своих механизированных эскадронов, устроил им хорошую взбучку. Правда, и сам батальон уже недосчитывался почти половины личного состава, но переживать по этому поводу было глупо — подкреплений ждать больше неоткуда.
В общей сложности сражения шли уже две недели, и основную часть времени — именно за третью хотскую линию обороны.
На третий день боев часть второй линии обороны была взята. Хотская армия отошла к третьей линии, прикрытой полуразрушенными фортами. Форты здорово помогали — на штурм последнего рубежа у велетрийцев сил уже не хватало, и их командование стягивало к месту сражения оставшиеся вдоль Стены войска. Гир Торон распорядился сделать то же самое.
Теперь у Пеликановой бухты собрались все имеющиеся войска противников, и штурм третьей линии продолжился с новой силой.
Еще через два дня все три разрушенных форта были взяты велетрийцами, однако дальше хоты врагов пускать не собирались. Бои велись за каждый холм, каждый валун, каждую ямку, не говоря уже об укреплениях. То там, то здесь велетрийцам удавалось завладеть отдельными окопами, но яростные контратаки хотов вынуждали их отойти. Каждый день гибли сотни, но ни одна из армий не двигалась ни вперед, ни назад.
К концу второй недели стало ясно: у победителя в этом сражении не хватит сил развить наступление дальше, в глубь вражеской территории. Но это уже не имело значения. Победа в битве у Пеликановой бухты становилась самым главным делом для всех — от полководцев и до рядового солдата.
У хотов из двухсот тысяч человек осталось не больше тридцати тысяч, и примерно столько же у велетрийцев из двухсот пятидесяти тысяч. Но страшное количество раненых и погибших больше не пугало, на смену страху уже давно пришла ярость.
Размазав струйки дождя по лицу, Рекс перезарядил винтовку и осмотрелся. Отдельные бои продолжались по всему фронту, затухая где-то в одном месте и разгораясь в другом. Воздух наполняли громкой трескотней винтовочные выстрелы. Пушки второй день молчали: хоты экономили скудные остатки снарядов на случай нового крупномасштабного штурма велетрийцев. По всей видимости, велетрийцы делали то же самое.
Похоже, сегодня на участке Рекса наступлений больше не предвидится.
— Тод Линн, прими дивизию. Я наведаюсь к Торону, — буркнул Карн майору из охранников.
— Да, командир.
Рекс оседлал двиг и помчался в сторону штаба.
Торон закончил краткое совещание с генералами и устало откинулся в складном кресле у входа в палатку. Последнее время он обсуждал лишь незначительные тактические вопросы, для крупных операций сил у потрепанной армии не осталось.
— Что тебя привело ко мне, Рекс Карн? — лениво поинтересовался главнокомандующий, не открывая единственного глаза.
— Мы должны что-то придумать, командир, — горячо воскликнул «мертвец».
— О чем ты? — Торон открыл глаз.
— Рискнуть. Так мы не победим. Нужно придумать какой-то маневр, обход, неожиданную атаку, способную переломить ситуацию.
— А ты у нас, оказывается, стратег. И что это я здесь делаю все время? Наверное, как сейчас, валяюсь в кресле. Но пришел Карн и подкинул свежую идею: придумать что-нибудь. Молодец.
Рекс замялся. Страж клана не в духе.
— Я хотел предложить…
И тут странный гул пробежал по рядам обеих армий. Десятки тысяч глоток разом выдохнули, заглушая все вокруг.
Не совсем понимая, в чем дело, Карн посмотрел по сторонам. Затем его взгляд упал на морской горизонт.
— Это что еще за… — совсем тихо произнес Торон, поднявшись с кресла.
Карн молча сделал несколько шагов в сторону моря, не отрывая взгляда от серой пелены дождя, сквозь которую проступали силуэты, становившиеся все более отчетливыми.
Корийен пролежал на койке три дня, но, невзирая на протесты фельдшера, поднялся раньше срока. Разорвавшийся совсем близко снаряд приложил магистра оземь и оставил восемь осколков в теле, которые пришлось вынимать щупленькому доктору с удивительно крепкими руками. Могло быть и хуже, ведь там, в поле, по сути, окончил свое существование Орден очищения. Из ста шестидесяти послушников в живых осталось только двадцать, да и то семеро из них уже калеки, остальных кусками разбросало по сторонам. Корийен принял решение снять с себя должность магистра и отправиться в действующую армию обычным командиром отряда или даже рядовым бойцом.
Однако такой шаг не мог быть сделан без одобрения короля и Первосвященника, глупого мальчишки, возомнившего себя диктатором. На его поиски Корийен в этот день и отправился.
Обойдя все возможные места, где должен быть истинный король, магистр сумел найти человека, знающего местонахождение монарха. Вести оказались неутешительные.
— Он уже неделю из запоя не выходит, — тихо проговорил генерал Сильвиус Поронский. — Как понял, что его мечты прахом идут, так и…
— Понятно, — кивнул Корийен и уверенно зашагал прочь. На передовую. Никакие разрешения от пьяного безвольного засранца ему были не нужны.
Он решил присоединиться к левому флангу армии, а именно к уже знакомой Фотинийской дивизии полковника Даронского, штурмующей правый фланг хотов, прижатый к морю. Корийен почти достиг штаба дивизии, когда заметил странное оцепенение среди окружающих его солдат. И тут Корийен увидел…
Словно призраки, из серой дождливой мглы вырастали парусники. Десятки парусников. Очень много парусников. Большие, величественные, с огромными роскошными парусами, почти забытыми на континенте. Они медленно приближались к бронированным судам велетрийцев и хотов, лениво перестреливающимся в бухте.
Но это было не все. Над кораблями летели (именно летели!) продолговатые махины. Плавно, но при этом уверенно и стремительно, не в пример континентальным воздушным шарам.
Обе армии прекратили бой и, точно завороженные, смотрели, как тихо надвигаются невиданные прежде конструкции.
Расстояние до пароходов сокращалось, однако команды, высыпавшие на палубу в полном составе, были настолько поражены зрелищем, что и не думали готовиться к обороне.
И вдруг Корийена осенило!
«Нет, — пробормотал он, зашагав к берегу и быстро переходя на бег. — Не может быть».
На бегу он задевал застывших солдат, но те не обращали внимания.
— К бою! — заорал Корийен что есть мочи. — Флот, к бою!
Однако жалкие остатки былых эскадр, которые магистр так высокопарно назвал «флотом», не отреагировали.
Тем временем неведомые корабли поравнялись с пароходами, продолжив путь к берегу, и в следующее мгновение броненосцы и крейсеры скрылись за множеством красивых резных бортов.
Корийен остановился и посмотрел по сторонам:
— Они идут к берегу! Готовимся к обороне! Пушки! Тащите сюда пушки!
Хоты оказались расторопнее, среди их рядов уже метались офицеры, пытающиеся вывести солдат из ступора. Ах да, у них тоже есть человек, догадывающийся, что за гости пожаловали к ссорящимся соседям.
И в этот момент на окруженных со всех сторон пароходах раздались взрывы. Не такие сильные, как от разрыва снарядов, но многочисленные. Обернувшись, Корийен заметил, как с зависших воздушных конструкций сыплются крупные черные бомбы. Затем над бухтой прокатился странный гром. Магистр не сразу сообразил, что так звучат залпы гладкоствольных корабельных пушек.
Взрывы и выстрелы подействовали на обе континентальные армии, как ушат холодной воды. Но тут о себе напомнила пикантная ситуация: чтобы развернуть армии навстречу морю, велетрийцам и хотам нужно оставить укрепления и обнажить друг перед другом фланги, а решиться на это было непросто.
Колебания стоили дорого. Неведомые корабли беспрепятственно подошли к берегу, и на воду спустились сотни лодок, ринувшихся к линии прибоя.
— Разворачивайте войска! — Корийен кидался то к одному, то к другому командиру и орал им прямо в ухо. — Разворачивай, говорю! Что ты стоишь! Да очнитесь же!
Но становилось все очевиднее, что континентальные войска развернуться уже не успеют.
— Спустись пониже, Поло, — приказал Ривиодо, — вон к тому броненосцу. Я хочу посмотреть, как наши парусники будут с ним справляться.
— Да, мой господин.
Через секунду суровый рык боцмана передал команду рулевым.
Ривиодо перегнулся через край, наблюдая, как два дирижабля скинули десяток бомб размером с человеческую голову на велетрийский броненосцец. Палуба потонула в огне. Сразу в нескольких местах занялся пожар. Моряки кинулись врассыпную.
В это же время к правому борту броненосца подошел трехпалубник «Зимний шторм». Громадный парусник был, тем не менее, в полтора раза меньше броненосца, а главное, ниже. «Зимний шторм» огрызнулся картечью, но большая ее часть пришлась в железный бок парового гиганта.
Тогда парусник стремительно пошел на сближение. Велетрийские корабельные орудия ожили и тупо задвигали дулами, однако пушки, предназначенные для дальнего боя, не могли взять нужный угол, чтобы попасть в низкий, подошедший вплотную кораблик. Им оставалось только пытаться попасть в возвышающиеся мачты в надежде предотвратить захват судна. Но такая ювелирная работа мощной кормовой артиллерии не под силу. В воздух взметнулись десятки «кошек». Велетрийцам не повезло, ведь «Зимний шторм» был бриттенским кораблем, а бриттенцы, в свою очередь, лучше всех в Галатионе владели мастерством абордажного боя.
Галатиняне с залихватским гиканьем высыпали на борт броненосца. Велетрийские матросы, не обученные отбивать подобные атаки, еще пытались отчаянно и беспорядочно отстреливаться, но большинство из них оказались вооружены лишь револьверами, и совсем скоро серые тесаки островитян взяли верх.
Улыбнувшись, Ривиодо поискал глазами остальные пароходы. Продолжали держаться только два броненосца, принадлежавшие хотам. Ничего удивительного, ведь темноволосые гиганты в рукопашных схватках имели преимущество, но мастерство галатинян во владении холодным оружием сводили его на нет. Каждое стальное судно зажали сразу по три парусника, так что шансов у хотов все равно не было.
— К берегу! — скомандовал Великий князь. — И прикажите «воздушным кораблям» подняться повыше, как бы их из ружей не посекли.
Боцман снова рыкнул. Сигнальщик торопливо нацепил на веревку, тянущуюся от гондолы к переднему краю баллона, темно-синий флажок, тут же поникший под дождем.
Цветовые сигналы Ривиодо придумал лично. Синий означал «подъем», белый — «спуск», красный — «приготовиться к атаке», зеленый — «приготовиться к приземлению», черный — «отступление». Над последним Гре думал особенно долго, стоит ли его вводить вообще, но затем решил, что на войне бывает всякое, так что и готовиться надо ко всему.
К этому времени уже сотни шлюпок зарылись носом в береговой песок, еще больше находилось в пути. Фланги велетрийцев и хотов, упирающиеся в море, хоть и были развернуты боком, могли обороняться, не покидая укреплений, и это значительно осложняло высадку. Остальная часть армий пыталась перегруппироваться, но выходило это у них медленно и неуклюже. Кроме того, значительные силы оставили на прежних позициях: острая вражда не позволяла полностью переключиться на нового противника.
Во время подготовки войск Ривиодо неоднократно показывал солдатам огнестрельное оружие и его возможности. И все же в первые минуты островитяне стушевались: шквальный огонь косил галатинян десятками.
Но численность континентальных флангов не шла ни в какое сравнение со штурмующими частями. Все новые и новые шлюпки приставали к берегу. Галатиняне — прирожденные воины, их не могла остановить опасность атаки. Прикрывающие наступающих отряды арбалетчиков отвечали металлом на металл, а в вышине уже кружили дирижабли, осыпающие укрепления континентальных армий бомбами.
Не знакомые с воздушными бомбардировками, от которых и спрятаться-то негде, велетрийцы и хоты начали отступать.
Разъяренные галатиняне прорвались сквозь свинцовый ураган и оказались в своей родной стихии рукопашной схватки.
2
«Я же предупреждал», — крутилось в голове Леония Лайарона, лишь только он услышал о вторжении «третьих». Ему хотелось найти какого-нибудь правителя или академика, плюнуть ему в лицо и повторить: «Я же предупреждал».
— Плохо там дело, — покачал головой разведчик-велетриец, вернувшийся из предгорий. — Похоже, у наших армий крупные неприятности.
— У нас скоро у всех будут крупные неприятности, — буркнул Леоний и направился на поиски жены.
Благо искать ее пришлось недолго: три дня назад Дера Сивия присоединилась к бандитскому воинству. Сколько Лайарон ни гневался, сколько ни убеждал ее вернуться к детям, упрямица была непреклонна.
— Бор позаботится о ребятах, они направляются на север Стены, — произнесла она тогда.
Когда-то, подозревая, что жизнь в горах может преподнести сюрпризы, Леоний построил три убежища в разных местах, замаскировал их и разместил там запасы еды и воды.
— У них все будет нормально, — добавила Дера.
— Мне было бы спокойней, если бы ты вернулась к детям, — твердо повторил Лайарон.
— Я останусь с тобой, и точка, — не менее твердо ответила Сивия, и по ее глазам мужчина понял, что разговаривать дальше бесполезно.
Теперь же, когда бандитам предстояло не просто патрулировать скалистое побережье, а вступить в бой с целой армией, Леоний решил попробовать отговорить жену еще раз.
Он шел между палаток, разбросанных по скалам, и наблюдал за головорезами, слонявшимися вокруг. Бывший ученый никогда не видел настоящей армии, и все же у него складывалось устойчивое мнение, что вот это вокруг — не она. Многим из суровых бородачей, несомненно, приходилось убивать, некоторые, возможно, неплохие бойцы, но все вместе они — сброд. Леоний вообще удивлялся, как еще никто не решил прирезать его ночью и овладеть Дерой. Вот уж не завидовал бы он этому ублюдку — Сивия не из тех, кто сдастся без боя.
Красавица жена занималась уборкой в палатке. Создавать повсюду вокруг себя уют было ее потребностью, почти манией.
— Дера, нужно поговорить, — начал Леоний.
— Я слышала новость, любимый, и отвечаю тебе: нет.
— Пойми, я не могу потерять тебя. Мне будет очень сложно, зная, что ты подвергаешься опасности. Ради меня, Дера…
— Я — дочь бандитского вожака. Жизнь среди подобных типов для меня не в новинку, и я умею за себя постоять.
Читать бесплатно другие книги:
