Сердце ворона Торин Владимир
Арсен лениво попивал вино из изящного золотого кубка, поднося покрытый бордовым осадком край желтого металла к губам. Подле него лежала красивая женщина средних лет, положив голову ему на плечо и прикрывшись тонким шелковым одеялом. Она перебирала его светло-русые волосы. Ей казалось, что его глаза, глубокие, словно дно лесного пруда в тени деревьев, и карие, как его поверхность, выражают страсть и очарование.
Арсен получал непередаваемое удовольствие: вино в кубке было выдержанным и тягучим, словно приятный сон, камин напротив кровати весело горел, не зная, что не в его силах согреть темного мага, а женщина гладила его по бледной груди, не зная, что это и не в ее силах.
Он внимательно оглядывал комнату. Это была господская спальня, располагавшаяся на самом верху башни замка. На стенах, чтобы сохранить остатки тепла, висели гобелены, а пол был выстелен радующими глаз коврами. Большая кровать с темно-зеленым пологом стояла в центре комнаты, живописные фрески, которыми были расписаны стены над камином, изображали сцены свержения некромантов славными рыцарями. Арсен Кровавое Веретено усмехнулся.
– Ах, мой милый, сэр Маклинг, – влюбленно проворковала женщина, пытаясь привлечь к себе внимание некроманта, – вы такой благородный рыцарь, мне с вами так хорошо!
– Весьма польщен, миледи. – Арсен был равнодушен к ее похвалам.
– Но почему я не видела вас раньше, сэр? На балах или пирах?
– Я стараюсь избегать подобных сборищ! – гордо ответил красавец-рыцарь. – Они весьма скучны, нелепы, а посещающие их люди чрезмерно напыщенны.
– Но танцы! – заспорила было дама, прижимаясь к некроманту. Холод его тела слегка удивлял ее, но был ей приятен, он завораживал, как и странная, с одной стороны, такая отталкивающая, но с другой, непередаваемо манящая мрачность его лица, когда на него падали тени. – А как же величественные беседы? Общение с представителями благородных семей? Это же так весело и интересно!
Арсен лишь одарил ее полным неподдельного сомнения взглядом. Подобное его не прельщало. Скука смертная…
– Вы ведь не собираетесь меня покидать, мой любезный рыцарь? – вдруг усомнилась в своем возлюбленном дама.
Должно быть, виной всему был кровавый блеск, на мгновение промелькнувший в его глазах, или то, с каким пристальным вниманием он разглядывал фрески на стене. Что-то странное проявились на его до этого бесподобном лице. Когда он повернулся к ней, наваждение тут же развеялось – он был все таким же, как прежде, заботливым и нежным.
– Ну что вы, прекрасная баронесса! Я весь ваш, вверяя вам свое тело так же, как и душу! – Арсен подумал вдруг, что это признание звучит как-то неоднозначно, а что уж говорить о правдивости.
За большим красивым витражным окном неожиданно послышалось негромкое царапанье. Там, на фоне серого и совсем не подходящего для весны неба, трепыхала черными перепончатыми крыльями маленькая летучая мышь. Даме показалось необычайно странным, что ночной хищник летает при свете дня, но некромант ничуть не удивился этому. Крылатый зверек неистово бился в окно, словно мотылек, притянутый ярким светом в ночи, и временами негромко повизгивал.
Арсен Кровавое Веретено вскочил с кровати.
– Что? – удивилась женщина. – Что случилось?
– Боюсь, миледи, что ваш супруг вернулся.
– Что? – воскликнула она, глаза ее наполнились страхом. – Мой супруг? Барон? Но откуда вы знаете?
Арсен лишь пожал плечами. В следующий миг раздались звуки трубы и тяжелые шаги на лестнице.
– Что же делать? – Женщина заметалась по комнате.
Некромант не ответил. Он быстро натянул штаны, правый сапог и белую шелковую рубаху с широкими рукавами, подхватил перевязь с мечом, свой расшитый золотом алый сюртук и такой же бархатный плащ с зубчатой пелериной. В дверь загрохотали, она вздрогнула под ударами пудовых кулаков одураченного лорда.
Неверная жена в ужасе попятилась, попыталась спрятаться под одеялом. Арсен вскочил на подоконник, распахнул витражную створку, обернулся в последний раз, послал женщине воздушный поцелуй и был таков, спрыгнув за окно.
Дверь слетела с петель, в комнату, словно вихрь, влетел разгневанный лорд. Борода топорщилась, лицо налилось багрянцем, а в глазах застыла ярость.
– Где он?! – ревел барон Фолкастлский, словно дракон, которому наступили на хвост.
– Здесь никого нет! Я одна! – Женщина с ужасом глядела на забытый гостем сапог, валяющийся у камина.
За какие-то мгновения сапог подернулся черной дымкой и исчез. Лишь скрипнуло открытое витражное окно…
Арсен тем временем стремительно падал с башни. Ветер бил в лицо, а одежда вилась парусом, шелестя в руках. До земли оставалось совсем немного, когда некромант открыл под собой прямо в воздухе черный портал и рухнул в него…
Два человека в черных одеяниях с недовольством глядели на бредущего к ним некроманта. Они стояли на границе леса, в тени разлапистых деревьев. Отсюда превосходно проглядывались замок и тракт. По последнему всего несколько минут назад проехала карета барона, спешно возвращавшегося домой.
– Тебе не кажется, Балтус, что мы должны заниматься немного… эээ… другим делом? – спросил один, молодой парень с безжалостным взглядом и гримасой разочарования на лице.
– Все верно, Хенрик, – ответил Балтус, горбун с перекошенным лицом и одним лишь правым глазом, поглаживая сиреневый хохолок своей летучей мыши. – И, замечу, мы можем жестоко поплатиться, если Черный Лорд обо всем этом узнает.
Арсен Кровавое Веретено, завидев ожидающих его людей, еще издали усмехнулся и прокричал им:
– Рад вас видеть, мои любимые ученики!
– Да-да, – проворчал Балтус, – мы тоже несказанно рады…
– Учитель, все прошло удачно? – спросил Хенрик, когда некромант подошел и взвалил ему на руки свои тяжелые плащ и камзол.
– А ты как думаешь? – Кровавое Веретено взмахнул рукой и вытащил прямо из воздуха второй сапог.
Быстро натянув его, он надел камзол. Тонкие ловкие пальцы начали стремительно застегивать золотые пуговицы.
– Все прошло просто замечательно, – хлопнул по плечу горбуна некромант. – Ты вовремя подал мне знак, твой зверек заслужил похвалу. Можешь дать ему из мешка руку того бедняги, которого вы с Хенриком поймали и порубили на корм нетопырям.
– Но зачем такие трудности? – не мог понять Балтус. – Вы ведь с легкостью могли бы избавиться от назойливого барона!
– Конечно, – не стал спорить Арсен, – но тогда весь интерес от моего «подвига» совершенно пропал бы, развеявшись, как дым на ветру.
– Да, ваш полет из окна был впечатляющ, мэтр.
Арсен закрепил плащ, набросил на голову удобный мягкий капюшон – серые небеса начали истекать мелким дождем. Втроем они направились по неприметной тропинке в чащу. Первым шел учитель, следом гордо вышагивал Хенрик, шелестя подолом черной мантии, замыкал шествие горбун Балтус, ковыляя и опираясь на палку. Спрятавшись в глубоком капюшоне его плаща, спала летучая мышь.
– Мэтр, позвольте спросить, что мы намерены делать дальше?
Адепты переглянулись и уперли внимательные взгляды в кроваво-алый плащ с зубчатой пелериной. На мягком бархате оставались темные точки от капель мороси.
– Меня ждет одно неотложное дело… Пребывая в плену у мерзавца Коррина, я совсем отстал от жизни и последних событий. Не сильно разгуляешься в сундуке, верно?
– Мы отправляемся по заданию Умбрельштада? – обрадовался Балтус.
– Черные дела ожидают черных мастеров! – с хриплым смехом поддержал товарища Хенрик.
– Конечно, мои верные адепты, – согласился Арсен. – Задание Умбрельштада… Я слыхал, что Мэри де Кирири, супруга маркиза Ланского, славится красотой, отзывчивостью и чудесным блеском лазурных, словно небеса, глазок.
– О, Тьма и Пепел, – вздохнули ученики, одновременно устремив взгляды в затянутый тучами небосвод, чтобы проверить его лазурность.
– Но мэтр, – сказал Хенрик, – мы ведь должны сопровождать легионы в Элагон! Приказ самого Черного Лорда…
– Вы должны исполнять мои приказы… – Арсен на миг обернулся, его глаза сверкнули злостью – Кровавое Веретено не терпел, когда ему перечили. – Если мне моя память не изменяет, вы – мои ученики, а не Черного Лорда, и каждого из вас я лично вытащил из страны Смерти вот этими руками. – Он продемонстрировал свои затянутые в белый атлас перчаток тонкие пальцы. – Вы для меня как родные сыновья, мои верные Хенрик и Балтус, но знаете…
Адепты вышагивали следом, хмуро глядя в землю. Все знали нрав Кровавого Веретена. С ним всегда нужно было держать ухо востро и ни в коем случае не принимать на веру подобные доверительные слова, но в особенности – заботливый тон. Если в одно мгновение он шутит, то в следующее уже готов совершить нечто весьма неприятное.
– …порой бывает такое, что даже самые любимые из сыновей не слушаются отца. Тогда отцу приходится прибегать к крайним мерам. Не нужно со мной спорить, мои верные последователи, если не хотите, чтобы я подвесил вас обоих за запястья на цепях в подземелье, при этом смазав ваши пятки маслом, чтобы крысам было вкусно их обгрызать.
– Но легионы, мэтр… Элагон… – попытался спорить Хенрик, любимчик Арсена.
– Легионы и сами дойдут. У нас есть немного времени.
Они вышли на поляну. Здесь стояла готовая к путешествию, запряженная парой лошадей алая карета с гербом на дверцах: сердце, меч и кубок, объединенные ветвистой буквой «М». Все эти знаки выражали привязанности беспощадного некроманта: тягу к соблазнению женских сердец, неудержимый порыв к дуэлям и страстную любовь к вину.
– А что до Элагона, – продолжал Арсен, – скука смертная… Не позволю превратить мою жизнь в скучные поминки. Мы еще успеем наглядеться на мрачные просторы разрушенного города. Война была вчера. Сегодня день любви!
– Все так, мэтр, – посчитал лучшим не спорить с учителем Хенрик, – но есть одна вещь, которой мы никак не можем понять… Проклятие Некроманта, неужели оно на вас не действует? Нам ведь все время говорили, что…
– Подчас мне кажется, что я впитал в себя все ваши привязанности вместе взятые, но… это, конечно же, не так. Знаешь, мой верный Хенрик, у меня всегда была великолепная фантазия. Я лишен всех ощущений от этих забав, – от показал на герб кареты, – но могу себе превосходно представить, в чем они заключаются. Я достигаю в своих фантазиях такой глубины, что порой мне кажется, будто на самом-то деле и страсть к женщинам, и ратные утехи, даже опьянение – все это очень блекло в сравнении с тем, как это воспринимаю я.
– Неужели это возможно? – был поражен ответом учителя Балтус.
– Я живой тому пример… или неживой, как любят считать суеверные крестьяне. Но вы лучше скажите, мои верные адепты, неужели вам не надоело то, чем вы занимаетесь? О чем вы всегда мечтали?
– Убивать людей, – ненавидяще прохрипел Балтус.
– Оживлять мертвецов, – с безумием в глазах облизнулся Хенрик.
Арсен обернулся:
– Я имею в виду что-то не относящееся к искусству некромантии или… простой жажды убийства.
– Я хотел варить смертельные яды, – признался Хенрик.
– А я – стать гробовщиком, – сказал горбун.
– Ладно, оставим эту тему, – вздохнул Кровавое Веретено.
Адепты задумчиво переглянулись – что это учитель начал задавать такие вопросы?
Они подошли к карете, Арсен отворил дверцу и забрался внутрь, его ученики вскарабкались на передок. Хенрик взял в руки поводья.
– Вперед, к маркизе Ланской, во славу Умбрельштада! – велел Кровавое Веретено, и его ученик хлестнул коней.
Лежа в луже собственной крови, он вспоминал, что произошло после того званого вечера в имении герцога. Уже отгремела осада Элагона. Прошло каких-то полтора дня…
В той карете было столь же темно, как и в прошлый раз, да и карета была та же самая – черная с серебром, – в этом Джек был уверен. Даже ночь на дворе стояла точь-в-точь как три дня назад – луна скрылась за плотными облаками, мрак – хоть глаз выколи. Если верить приметам, самое подходящее время для тайных дел. И все же. Что-то здесь было не так, казалось ненастоящим, напускным, настораживало. Но что?
– Я вас правильно понял, господин Слух? – Королевский шпион повернулся в сторону сокрытого тьмой собеседника. – Черный Пес желает, чтобы этим занялся именно я? В одиночку?
– Все так, Перевертыш. Дело не требует отлагательств. Модлог слишком опасен, а другие агенты заняты. Младшим дюжинам такое не поручишь, людей не хватает – большинство на севере, ловят эльфийских шпионов. Да и на юге давно неспокойно – крысы Деккера суют свой нос в каждую щель.
Джек хотел возразить, но промолчал. Да, Слух сегодня и впрямь сам не свой – где это видано, чтобы агенту рассказывали про чужие задания? И где его привычная краткость? Чем вызван этот неожиданный поток слов? Может, просто устал, как и он сам?
– Признаюсь, я сейчас не в лучшей форме, – осторожно начал Джек. – Прошлое задание меня несколько… утомило. – Про встречу с леди Теа и их беседу говорить было необязательно, Слуху это знать не полагалось.
– Это не имеет значения, господин Кармали. Дело не требует отлагательств, – холодно повторил собеседник. – Или вы отказываетесь?
Джек чуть не поперхнулся. К чему этот вопрос? Всем известно, что из тайной стражи всего два пути – в могилу, или же тоже в могилу, но весьма неестественным образом и не по своей воле.
– Я давал клятву.
– Вот именно. Извольте ее исполнять. – Рука в черной бархатной перчатке протянула письмо с печатью тайной стражи – лилией и мечом.
Джек не раздумывая вскрыл конверт, внутри обнаружились привычные скупые строчки:
«Степень важности: II.
Цель: Джеймс Модлог, каторжник.
Умысел: Пленение, сохранить жизнь.
Место: окрестности Гортена, восточные предместья.
Время: первостепенная срочность.
Легенда: любая».
Шпион ознакомился с текстом. Обычно после прочтения письма Слух говорил свое излюбленное: «Вопросы?», намекая, видимо, на то, что для настоящего шпиона подобных сведений более чем достаточно. Это неизменное «вопросы», можно сказать, было его вечно обгладываемой, единственной и опостылевшей всем и вся шуткой. Но сегодня связной сеньора Прево почему-то изменил своей привычке.
– Джеймс Модлог сбежал из теальских каменоломен две недели назад, – прозвучало среди царившего в карете мрака. – Как он это сделал и кто ему помогал, еще предстоит выяснить. Мерзавец весьма опасен и крайне зол на короля, на нас, тайную стражу его величества, да и вообще на людей. Боюсь, что очень скоро в Гортене появится несколько свежих покойников. Найти его будет несложно – бешеный зверь оставляет весьма характерные следы. В Бэйлоне, где он побывал на пути в столицу, – трое убитых. Еще один бродяга обнаружен мертвым на Илдерском тракте. Все тела изувечены – на груди многочисленные шрамы, головы отсечены. Вчера нашли еще одного, уже здесь, в предместьях. Улица Грызов, двадцать четыре. Начинайте искать оттуда. Да, вот вам ключи от дома номер шестнадцать по улице Миледи Сильвии. Это в Старом городе. Там в подвале оборудован небольшой уютный каземат. Доставите изловленную дичь туда, в доме будет дежурить наш связной. Пароль: «Все крысы в сборе». Отзыв: «Кроме самой главной». Через связного доложите Прево. Дом, кстати, весьма приметный – один балкон на втором этаже обвалился, не ошибетесь. Чтобы найти его, следуйте вдоль городской стены от ворот на юг до перекрестка, затем повернете…
– Господин Слух, я все понял, не утруждайте себя.
– Что? Будешь перебивать меня, Перевертыш? – В голосе осведомителя прозвучало совсем непривычное для него раздражение. – Так вот, от городской стены…
– Я прекрасно ориентируюсь в Гортене, тем более в Старом городе, – напомнил Кармали.
И в самом деле, Слух же прекрасно знал, что Джек здесь родился и вырос.
– Что?… А… Ладно, – Слух как-то неохотно сдался и даже, как на мгновение показалось Джеку, с трудом сдержал вспышку гнева. Как же все-таки странно он себя ведет! – Исполняйте все в точности, как я сказал, иначе сами окажетесь на месте Модлога. – Ничего себе! Еще и угрозы! – После отправления доклада Прево и прибытия Черного Пса на место ваше задание будет считаться выполненным. Оплата как обычно, плюс премиальные за срочность.
Дверца кареты открылась, впуская внутрь ночную прохладу и показывая, что разговор окончен. На затянутом облаками небе по-прежнему не было видно ни лунного круга, ни звезд. Зато накрапывал дождь. Предместья Гортена привычно тонули в непроглядной тьме. Джек поежился от холода и накатившего мерзкого предчувствия чего-то плохого. Нет, ну что за погода! Какая-то жуть посреди весны.
– До свидания, господин Слух.
Ответа не последовало. Украшенная серебряными завитушками дверца закрылась, и угрюмый кучер, так и не проронивший за все это время ни слова, схватился за вожжи. Некоторое время он в полной тишине поворачивал лошадей, затем раздался свист хлыста, и ошпаренные кони понесли карету прочь от столицы.
Те жилые дома, что располагались вне стен славного Гортена, местные жители называли предместьями. Формально, эти кварталы не считались частью укрывшегося за зубцами укреплений города, но и собственного статуса тоже не имели. Это были такие места, о которых заботливые городские власти предпочитали лишний раз не вспоминать, а доблестная стража – лишний раз сюда не заглядывать. Потому как на сих неказистых улочках, застроенных старенькими деревянными домами и пристройками, большей частью сгнившими, полуразвалившимися и запущенными, проживали самые что ни на есть отбросы общества – нищие, бродяги, бедняки, перебравшиеся в город крестьяне, разорившиеся торговцы и прочий, еще менее приятный в общении сброд. Здесь можно было легко затеряться, скрыться от королевского правосудия или просто переждать трудные времена безденежья (отметим также, что выбраться отсюда обратно в приличное общество было не в пример труднее, чем попасть на самое его дно). Легко себе представить, сколько здесь водилось различного жулья и висельников. Больше, наверное, встречалось только в самом Сар-Итиаде.
Стоял погожий весенний вечер. Солнце над стольным Гортеном уже начинало клониться к закату, когда из восточных ворот Старого города вышел непритязательно одетый молодой человек с выражением непередаваемой скуки на лице. Камзол бродяги, некогда выглядевший весьма неплохо, ныне пестрел заплатами, выцветшие штаны и вовсе были разорваны на коленях, но это обстоятельство, похоже, оборванца ничуть не волновало. В предместьях такой «наряд» был обычным делом, и внимание здесь скорее привлекли бы дорогие модные платья или изысканные украшения, чем рваные лохмотья нищего. Не стоило тут показываться и в воинских доспехах – верный способ распугать трусливых обитателей жалких лачуг, а то и получить нож меж сочленениями лат в спину от тех, кто похрабрее. А уж про облачение тайной стражи – всякие там черные плащи, шляпы и маски в пол-лица стоило и вовсе забыть – далеко не всегда подобное одеяние поможет скрыться или откроет двери. Наивные жители королевства полагают, что все шпионы без исключения выглядят именно так, на самом же деле самые опытные и умелые из них крайне редко показываются на людях в подобном маскараде. Скорее, они будут выглядеть, точь-в-точь как ваш нелюбимый сосед или случайный знакомый, которого даже и не вспомнишь при встрече. Глядя им вслед, вы просто не заметите ничего подозрительного и молча пройдете мимо.
Джек Кармали шел по узкой и очень грязной улочке с весьма красноречивым названием: Трехгрошовая. Злые языки утверждали, что ровно столько денег можно наскрести со всех ее обитателей вместе взятых, да и то, только если как следует вывернуть все карманы. Это был, наверное, самый бедный угол во всех предместьях. Постройки здесь даже домами сложно было назвать – скорее хлева или покосившиеся сараи, а не места для проживания. Кое-где над этими «строениями» поднимался в воздух дымок – местные собирались на ужин и варили нехитрую похлебку из того, что удалось раздобыть днем.
Шли вторые сутки после того разговора Джека со Слухом, и королевский шпион уже успел позабыть о своих непонятных предчувствиях – задание захватило его целиком. Он пробирался по следу убийцы, словно собака, с азартом выслеживающая лесного хищника. Опросы свидетелей, осмотр тел погибших – Модлог успел прикончить уже четырех ни в чем не повинных гортенцев, – предположения, проверки, снова предположения. Наконец он обнаружил то, что искал – один из напуганных до смерти нищих рассказал Джеку, что три дня назад в город прибыл жуткого вида неразговорчивый хромой бродяга с широким шрамом через всю щеку. По описанию все сходилось – Джеймс Модлог собственной персоной, убийца, душегуб, беглый каторжник и бывший агент тайной стражи его величества. И теперь Джек знал, где его искать.
Двухэтажный дом, в котором укрылся душегуб, не имел даже крыши – на деревянный остов были небрежно набросаны какие-то старые доски. Когда-то давно здесь случился пожар – копоть на стенах снаружи свидетельствовала о немилосердно бушевавшем огне. Изнутри, судя по всему, дом-погорелец выглядел не менее печально. Похоже, что старые жильцы давно съехали, решил Джек, а теперь здесь ютятся те, у кого нет жилья. Вернее, ютились, пока три дня назад не появился новый постоялец. Вряд ли Модлог мог оставить кого-то из бездомных в живых. Джек подозревал, что виденные им в городе трупы – не последние. Тот, кого он разыскивал, был очень опасным типом, к тому же совершенно лишившимся последних остатков разума. Это был уже не человек, а обезумевший зверь. Когда-то Модлог был таким же, как Джек, состоял в тайной страже королевства и даже дослужился до пятой дюжины, что, признаться, удавалось немногим из шпионов. Сам Кармали, к слову, состоял в первой дюжине, наивысшей, куда входили только лучшие из лучших. Так вот, всего год назад Джеймс Модлог по прозвищу Вепрь считался весьма перспективным агентом, сам сеньор Прево не раз отмечал его рвение, преданность и холодный расчет. По мастерству он давно уже был достоин перейти в более высокую дюжину, и только непомерная жестокость Вепря не позволяла ему продвинуться на более ответственную работу. Черный Пес долгое время опасался отпускать его на задания одного. И, как оказалось, не зря. Однажды на операции по разоблачению агентов Умбрельштада Модлог сорвался. Или, если быть более точным, показал свое истинное лицо. Вырезал целую семью, заметая следы. Эта семья была обычными крестьянами, ни в каких связях с некромантами не замешанными, – муж с женой, старуха-мать, пятеро детишек. Не выжил никто. Такого в тайной страже простить не могли. Вепрь на коленях ползал перед Прево, вымаливая для себя помилование, клялся, что такого больше не повторится, просил оставить его в тайной страже. Но Каземат был непреклонен – безумца упрятали на каторгу, в теальские каменоломни. Лучше бы сразу убили. Теперь та ошибка обернулась большими неприятностями – душегуб бежал, и уже ничто его не сдерживало – злобная ярость и жажда убийств вырвались на свободу. Оружием Модлог владел превосходно, лучше всего – ножом и удавкой, именно ими были убиты его последние жертвы. Он ненавидел всех без исключения, но более других – сеньора Прево и его людей. Джек прекрасно понимал, что с подобным типом нужно, что называется, держать стрелу на тетиве.
Кармали толкнул почерневшую дверь – та не открылась, а попросту упала внутрь – петель не было. Проклятие! Наделать столько шума в самом начале! Если Модлог подстроил это специально, чего нельзя исключать, то он уже знает о проникшем в его логово незваном госте. Лучше всего, конечно, было подкараулить мерзавца на улице, но времени на ухищрения и засады не оставалось – ему ясно дали это понять. Джек крепче сжал в руке короткий чуть загнутый кинжал с обтянутой кожей рукоятью, проверил метательные ножи на поясе, после чего шагнул в пугающую полутьму.
Очертания предметов внутри дома были едва различимы – тусклый свет заходящего солнца едва пробивался через прогнивший потолок и заколоченные досками окна. Шпион старался ступать тихо, но то и дело подошвы сапог шуршали на рассыпанном по полу щебне, рукава цеплялись за упавшие балки, а ворвавшийся в дверной проем ветер так и норовил столкнуть вниз какой-нибудь неудачно лежащий наверху камень.
Перешагивая через груды хлама, Джек, крадучись, обошел три небольшие комнаты – весь первый этаж – нигде не было ни души. На второй подниматься было просто опасно – прогнившая лестница едва держалась, да и вряд ли среди этих руин, в которые превратилась верхняя часть здания, мог кто-то прятаться. Но где же тогда Модлог? Неужели нищий соврал или ошибся? Все может быть. Джек принюхался – в доме пахло сыростью, гнилью и разложением. Разложением… Он повел ноздрями, неожиданно почуяв весьма специфический «аромат». Трупный запах! Значит, убийца и в самом деле где-то рядом. Но где же он здесь может прятаться? Мысль пришла неожиданно – ну конечно же, погреб! Где-то здесь обязательно должен быть погреб, в таких подземельях жители обычно хранят соленья и прочие запасы на зиму.
Шпион осмотрелся – и в самом деле, ему раньше стоило обратить внимание: под лестницей обнаружилась крышка люка. Джек осторожно приблизился к найденному лазу и, отложив в сторону нож, двумя руками взялся за ржавую, торчащую вверх ручку. Крышка поддалась с жутким лязгом – она оказалась железной. Кармали заглянул внутрь – в черном провале невозможно было что-то разобрать, одна только коварная тьма. В нос ударила уже четко различимая вонь – где-то там, внизу, разлагалось мертвое тело. Джек достал из-за пазухи огарок свечи и огниво. Пара ударов по кремню, и свеча зажглась. Джек пихнул кинжал за пояс и начал осторожно спускаться вниз по деревянной лестнице, придерживая одной рукой свечу. Что ж, посмотрим, как ты тут устроился, ублюдок.
Спустившись, Джек огляделся. Тусклый свет от огарка выхватил из темноты множество полок, на которых виднелись зловещие силуэты – части человеческих тел. Уши, кисти, пальцы, окровавленные и обезображенные головы, банки с мутноватой жидкостью, в которых плавали человеческие глаза, снятые вместе с кожей «парики» – бывшие раньше человеческими волосами. Все это выглядело настолько ужасно, что даже повидавший многое Перевертыш едва заставил себя осмотреть все до конца, а не броситься обратно наверх, попытавшись из последних сил позабыть об увиденном, как о ночном кошмаре. Понятно теперь, почему найденные на улицах тела так обезображены. От нестерпимого запаха разложения весь его ужин настойчиво просился наружу. Но где же сам душегуб? Не лежит же его голова среди этих жутких трофеев. Джек обернулся – и в самом деле, в стене обнаружилась плотно закрытая дверь. Постучать? Не слишком ли много чести…
– Заходи, заходи, – раздался за дверью хриплый, пополам с кашлем, приторный до омерзения голос, – кхе-кхе… Раз уж пришел.
Ничуть не испугавшись, Джек отворил дверь и вошел. Он оказался в крохотной земляной комнатушке, освещенной таким же бледным огарком свечи, что дрожал в его собственных руках. Из мебели там была только табуретка, на которой стояла свеча, и кровать в углу без всякого намека на постель. На ней, обхватив колени руками, и сидел тот, кого шпион разыскивал вторые сутки.
– Нашел, значит, – зловеще усмехнулся Модлог. – Долго же…
– Ты знаешь, что тебя ждет, Вепрь? – вместо приветствия осведомился Кармали. – За то, что ты сделал?
– А… тайная стража. Которая дюжина? – поинтересовался убийца.
– Тебе не все ли равно? – Джек не собирался отчитываться перед этим типом.
– Сколько дней ты распутывал мой столь… кхе-кхе… кровавый след? Неделю?
– Не твое дело. Ты свое отходил.
– Думаешь, я испугаюсь? – зло проговорил душегуб. – Хочешь мою загадку? У тебя есть нож, и у меня тоже. Кто из нас двоих сегодня отправится к Карнусу? Кхе-кхе. Ответ: оба. – Модлог хрипло расхохотался. – Оба! Но по очереди. Кхе-кхе.
– У меня приказ не убивать тебя, Джеймс. Ты можешь отправиться со мной добровольно…
– Ага. На жаркое свидание с дыбой или «железной девой». По-твоему, это лучше честного ножа в сердце?
– Ты мог бы все рассказать…
– Рассказать… – Улыбка на лице убийцы превратилась в жуткую, разъеденную болью маску. – О да! Я много чего могу рассказать. Про каторгу могу, про плети и про колодки. Про каменную пыль, про этот бансротов кашель, раздирающий грудь после каждой смены. Про очень-очень любезных господ-надзирателей с их веселыми изобретениями, без которых так скучно жить. Кхе-кхе… Чего мне тебе еще рассказать?
– Ты убийца и душегуб, ты заслужил все это с лихвой, – произнес Джек.
– А ты? – безжалостно бросил тот в ответ.
– Я – закон, – ледяным тоном процедил Кармали, все еще присматриваясь к врагу, застывшему в тусклом свете свечи – прыгнет или нет, и где же все-таки у мерзавца припрятан нож. За спиной?
– Каков закон – таковы и судьи, – прорычал Модлог и внезапно бросился на Джека.
Тот едва успел выхватить кинжал и взмахнуть им перед собой. Табуретка с глухим стуком упала. Обе свечи в комнате погасли одновременно. Противники сцепились в полной темноте и покатились по полу, почти вслепую нанося друг другу удары ножами. Кармали закричал от боли – клинок убийцы вошел ему в бедро, затем вышел, следом полоснул по груди. Сам он попытался нанести удар в руку противнику, но промахнулся – острие ножа воткнулось Модлогу куда-то в бок. Душегуб взвыл и попытался вырваться, но тут Джеку наконец удалось перехватить руку негодяя с ножом – лезвие звякнуло, упав на камни. После следующего удачного приема кисть Модлога безвольно обвисла – сломана, как догадался в темноте Джек. Последовала еще пара ударов в челюсть рукоятью ножа и несколько болезненных – в ребра. Теперь Кармали бил осторожнее, чтобы не переборщить. Наконец, его усилиями, Модлог свалился на каменный пол безвольной стонущей куклой. Джек не стал утруждать себя поиском погасшей свечи – от жуткой вони в глазах уже начинало мутнеть. Он просто схватил негодяя за шиворот и грубо потащил наверх, стремясь поскорее выбраться из этого рукотворного склепа…
Глава 4
Нашествие орков
Солдатская песня воинов юго-восточной границы
- Цепью выстроились башни.
- Флаги реют на ветру!
- За спиной – луга и пашни.
- Не гулять по ним врагу!
- Не отпустим, не сдадим -
- Волей Хранна победим!
Багровое солнце, будто перевернутый котел кипящей крови, разливало по степи густые лучи, заставляя блестеть червленым капли росы на зарослях ковыля. Утренняя прохлада и промозглый ветер холодными пальцами забирались в самую душу, вынуждая ежиться и дрожать, здесь даже теплые шкуры были бессильны. Несмотря на колючий озноб, вытесанные будто бы из камня могучие фигуры, что застыли у входа в самый большой шатер в центре орочьего лагеря, не смели шелохнуться. Эти немного ссутуленные гиганты в длинных плащах из медвежьих шкур скорее бы замерзли насмерть, чем выказали слабость перед лицом Верховного Вождя. Сквозь прорези заваренных прямо на головах ребристых глухих шлемов, почти не мигая, глядели раскосые зеленые глаза, из щелей на наличье вырывались едва заметные облачка пара. Грубо кованные доспехи застывших в молчании воинов были тяжелы, но крепки и точно по фигуре облегали тела, щетинясь металлическими шипами.
Столь силен оказался ужас, который вселили в их души шаманы своими угрозами вырезать каждому сердце и засунуть на его место злобного духа грехха, что ни один из стоящих у входа не мог даже помыслить о том, чтобы хотя бы сопением нарушить ход мыслей могучего Грышгана, величайшего из вождей, наставленного на стезю самим Х’ананом. Древние колдуны посвятили воинов в строжайшую тайну: сам Темный мир избрал того, кто сейчас находился в шатре за их спинами, вложив ему в сердце ярость, бушующую на усыпанных костями берегах Незримых рек, а в голову – мудрость плетущих нити судьбы пауков из мира Духов.
Сам вождь отнюдь не разделял той безграничной уверенности, что вбили в сознание простым оркам хитрые шаманы. Грышган знал, что нельзя недооценивать врага. Глаза его не были выколоты ножами, мысли не застилали колдовские козни, а разум выстраивал перед взором хитроумные кости планов. Он, ведущий свой народ, поклялся себе не допустить слепых просчетов и роковых ошибок, что приведут к гибели его собратьев. Верховный Вождь пришел сюда не просто, чтобы победить в бою и взять добычу, он вознамерился сокрушить саму память о вековых поражениях орков, открыть новую страницу в летописях своего народа – славную веху багряных пожаров, горячей крови и разодранных трупов белокожих. Именно туда вел его, словно волка через степь, след – другого пути не осталось. А значит, не было у него и права на неверные шаги.
Оставалось совсем немного времени до того долгожданного часа, когда ятаганы, топоры и копья будут в едином порыве вскинуты вверх, и тысячи бесстрашных воинов устремятся вперед, чтобы добыть себе славу в бою или же лечь костьми навсегда на радость шакалам.
Верховный Вождь восседал на расстеленных на земле теплых бурых шкурах, поджав под себя ноги и устремив немигающий взор на приподнятый полог. Оттуда в шатер неохотно проникали солнечные лучи, смешиваясь с догорающим костром. Дым медленно уползал в пробитое наверху отверстие, словно изгнанный дух, а рассветный багрянец танцевал отблесками на многочисленном оружии, развешанном на цепях, что спускались вниз со сводов деревянного каркаса походного жилища.
Снаружи, в проснувшемся лагере, уже были слышны гортанные крики и утробный звериный рев рогов – боевые вожди строили свои отряды, огромное войско степей готовилось выступить. Откуда-то издалека до Грышгана стала долетать хриплая, стремительно разливающаяся по орде, словно пожар в лесу, громовая агрра, походная песнь, которую подхватывал один воин за другим, в такт ей гулко ударили барабаны – пришло время.
Грышган поднялся и закрепил на плечах плащ, трофей Первой охоты, серебристо-синюю шкуру Небесного волка. Верховный Вождь отдернул полог шатра – перед его глазами стояло воинство, равного которому Со-Лейл не выставлял уже две сотни лет. Почти тринадцать тысяч неистовых воинов – сила, способная сокрушить все на своем пути. Неисчислимые ряды орды клокотали, будто штормовое море, в тени грозных знамен с вышитыми нитью человеческих волос изображениями тотемных зверей – тигра, волка и тура. Все кланы выставили своих знаменосцев, и порой можно было увидеть, как багровые и черные стяги перемежаются выделанной кожей людишек, расписанной узорами и рунами орочьего языка. Ревели и пускали из вывернутых ноздрей пар туры, сотрясая землю ударами мощных копыт. Они мотали огромными окованными сталью головами с трехфутовыми рогами. На каждом беснующемся быке сидел вооруженный секирой или ятаганом орк, крепко сжимая в руке толстые многоременные поводья. Шлемы их украшали длинные желтоватые рога, а на поясах висели черепа и отрубленные головы, добытые в прошедших боях и набегах. Этих широкоплечих, обладавших недюжинной силой всадников, которым не раз доводилось пить людскую кровь и топтать ребра людей копытами своих быков, соплеменники и соратники гордо именовали «разрушителями». Сейчас они с яростью в глазах и дикими криками глядели, как из огромной бочки, полной крови белокожих, поднимали стяг Уер’харров.[7] С ткани на землю стекали багровые ручьи, туры начали изгибать спины и дергать шеями.
Неподалеку возвышались огромные фигуры троллей, походивших на ожившие обломки скал. Казалось, не меньше сотни толстых кованых цепей сдерживали этих чудовищ. Они оглашали небо над ордой громогласным ревом. Подчас смотрители швыряли им куски мяса, размером с полкоровы каждый. Тогда монстры набрасывались на корм, раздирая туши на куски и вонзая в них длинные клыки.
Перед ордой одиноко стояли полуобнаженные атаманы, все тело которых покрывала вязь боевых рисунков и татуировок. Их шерстяные штаны были подпоясаны кожаными ремнями, а в руках каждый сжимал огромный двуручный ятаган. Но больше всего атаманы гордились своими шлемами: крепкие и глухие, они были украшены цепью из клыков степных монстров. Составной частью шлема атаманов являлось стальное забрало-полумаска, искусно выполненное орочьими кователями у кого в виде оскаленной морды медведя, у кого – волка или тигра, была даже уродливая троллья морда…
Когда Грышган вышел из шатра, все звуки разом стихли. Даже разрушители, казалось, смогли заставить своих туров замолчать. Бескрайний строй замер, затаив дыхание, – орки приготовились слушать напутственный зов Верховного Вождя.
– Народ Х’анана! – что было сил прокричал Избранный Вести Народ своим воинам. – Поглядите на это алое солнце! Поглядите на этот багровый рассвет! Это дух Шагод[8] благословляет нас! Сегодня мы пришли на земли белокожих не просто для того, чтобы покрыть себя славой! Мы пришли вырвать их сердца, разодрать их глотки! Шестнадцать клыков в пасти долины Междугорья скалятся нам с полуночи! Они ухмыляются, они привыкли грызть тела орков! Сегодня мы вырвем их с корнем!
Ответом ему были громогласные крики, полные не только ярости и ненависти к врагу, но и искренней радости, предвкушения кровавой сечи. Х’анан свидетель, как же давно мечтали орки перегрызть отвратительные бледные глотки людишек, как же ненавидели они эти проклятые башни, забирающие каждый год десятки и сотни храбрых жизней. Как же желали отомстить! За все неудачи, за все свои поражения, за все веками причиненное зло.
Наконец крики стихли. Грышган поднял правый кулак с торчащей из него длинной алой тряпкой, давая знак. Тут же два десятка фигур отделились от строя и направились к нему – Верховный Вождь созывал тех, кому сегодня предстояло вести воинов в бой. Это были могучие вожди и величайшие шаманы его народа. Был здесь и Аррн’урр, Первый шаман Снежного Волка, и яростный Гиур, предводитель неудержимых всадников– разрушителей, и Хромой Улуг, старейший служитель Каменного Тура, отмеченный знаком самого Х’анана, и вождь-побратим Угрришат, и славный Арр’заг, сокрушитель тролльих черепов, и многие другие достойные орки. Все они истово верили в него и сейчас ожидали приказаний.
– Мы атакуем в полдень, – прорычал Грышган, – люди будут ждать нас ночью, они решат, что раз мы встали лагерем, то дожидаемся часа, покуда дух Шагод не скроется за горизонтом. Они и не заметят, как на своих клинках мы принесем им дар.
– Но тролли, вождь, – усомнился одетый с ног до головы в окаменелый доспех из троллиной шкуры великан Арр’заг – за свою жизнь он сокрушил и приручил немало этих чудовищ. – Тролли будут без сил, ведь полдень – не их время.
И верно. Грышган видел, как с каждой минутой эти монстры все больше пригибаются к земле, щурясь от ненавистного дневного света. Их серая каменная кожа была способна залечивать раны с невероятной скоростью, но в разгар дня она размягчалась под солнечными лучами. Их тело утрачивало силы, даже нюх пропадал…
– Сегодня полудня не будет, – уверенно заявил Грышган. – Аррн’урр, что сказали духи?
– Духи пошлют на небеса столько туч, что ночь станет средь бела дня, Верховный Вождь, – ответил старый шаман Снежного Волка. Старик не выпускал из рук бубна, выделанного из человеческой кожи. – Х’анан рад жертвам и с небес улыбается нам.
– А мы улыбнемся ему и пошлем еще больше жертв, когда будут вырваны ненавистные клыки. Арр’заг, возглавишь первую лавину, орда должна ударить сразу по всем шестнадцати башням. Гиур, за тобой второй, сокрушительный удар. Урр’ана! – Грышган отыскал взглядом стоящую за спинами вождей синеволосую орчиху, предводительницу охотниц – та склонила голову долу, не смея встречаться взглядом с Верховным Вождем. – Девы битвы пусть готовятся выступить в любой момент – вы и ваши тролли будете нужны мне. Уггришат, ты возглавишь вторую лавину разрушителей на турах, будете подле меня. – Грышган еще раз обвел глазами всех присутствующих. – Вожди! Покройте себя славой на поле боя, но помните, что более славы я жду от вас победы. И вырежьте себе на ребрах, что цену этой победы определит не то, как много вражеских черепов будет во славу духам свалено у ваших шатров, а то, сколько из ваших воинов будут готовы идти в бой после битвы…
Близился полдень, хотя вряд ли это было заметно по хмурому небу – предвещая грозу, до самого горизонта все затянули тяжелые, налившиеся чернотой тучи. Ненавистные каменные башни возвышались серыми громадами впереди, щетинились копьями, наконечниками стрел и мечами стоявших на стенах солдат.
Первая атакующая лавина была готова обрушиться на оборонительный рубеж Ронстрада. Грышган протолкался через ряды своих воинов и вышел вперед. Последний раз испросив благословения у Х’анана, он вскинул вперед секиру, подавая сигнал к атаке. Орки взревели и боевым шагом устремились к заставам…
По мнению орков, орда должна была смести немногочисленных защитников первым же натиском, в едином порыве вырвать победу из трясущихся пальцев слабаков-белокожих, но яростной лавине сегодня еще предстояло разбиться о стойкость тех, кто был призван оборонять свой дом и даже не думал спасаться позорным бегством. Шестнадцать сторожевых застав решили стоять насмерть. На дозорных путях стен, на открытых этажах башен блестела сталь доспехов, мелькали цветастые одежды гарнизонных магов. Сотни изготовившихся к бою лучников ждали лишь того момента, когда враги подойдут на расстояние дальней навесной стрельбы.
А старый шаман Аррн’урр уже спешил к толпе воинов, ждущей его помощи. Бансротовы людишки, оказывается, не успели увезти с рубежа всех защитников и оружие, и теперь первые ряды орков один за другим ложились под градом стрел с башен, не в силах причинить хоть какой-то вред тем, кто засел в укреплениях. Слева, из ворот серокаменной башни появились королевские мечники и строгими порядками выстраивались навстречу разношерстной орочьей толпе. Нужно было поддержать тех, кто готовился вступить в бой.
Взяв в руки обтянутый кожей поверженных врагов бубен, старый орк принялся неистово прыгать и плясать перед изготовившимся к атаке воинством. Сыны степей рычали, подбадривая себя перед битвой. Шаман тряс бубном над головой, его неистовый пляс все убыстрялся, и скоро вокруг старческих сморщенных рук закружились красноватые искры, описывая замысловатые спирали и кольца. Бубен гремел, и с каждым новым ударом орки чувствовали, как их мускулы наливаются неистовой силой, а звенящая ярость застилает глаза. Аррн’урр снова и снова бил в бубен, и вот уже все войско неистово рычало, рвалось в бой, кромсать и рубить во славу Х’анана ненавистную плоть людишек. Бум-бум… Последний удар, и старик устало опустился на землю, а воинство с дикими воплями ринулось вперед, на ближайшую возвышавшуюся над степью крепостицу. Точно так же сейчас и в других местах шаманы, неистово отплясывая свои боевые танцы и стуча в разноцветные бубны, поддерживали боевой дух сынов Х’анана. Сражение за приграничный рубеж началось.
Фронт атаки растянулся на шестнадцать сторожевых башен, и к ним уже приближались пешие воины орков. Среди многоликой армии возвышались гигантские тролли, земля дрожала под копытами сотен туров, неудержимо несущаяся орда превратилась в сплошное черно-зеленое море. Людям на башнях казалось, будто это степная река вышла из берегов, и остался какой-то миг до того, как она смоет их всех своими всесокрушающими волнами. Поднимая тучи пыли, наездники на турах мчались к крепостицам.
Грышган тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, чтобы иметь возможность спокойно оценить происходящее на поле боя. Вождь с трудом, но все же удержал боевую ярость, начавшую помимо его воли заполнять разум сразу, как только вокруг раздались звуки битвы. Мутные образы крови, человеческого мяса и дикой пляски заточенной стали начали отступать. Он – Верховный Вождь, тот, кто ведет за собой народ, он должен сохранять ясность в голове, чтобы четко и умело руководить сражением. Взглядом, привыкшим видеть на многие мили в степи, он окинул поле боя. В большинстве своем людишки пока отсиживались за стенами высоких каменных бастионов, посылая на головы орков оперенную смерть. Его воины, как могли, прикрывались от стрел щитами, но многие сыны степей шли в бой совсем без защиты. Надо было сделать больше щитов – проскользнула мысль, но Грышган тут же пнул ее от себя. Сейчас важно оценить обстановку, а не думать о том, что упущено…
…Привычно звенит тетива. Белооперенная стрела с шелестом срывается в смертельный полет, находит цель и обрывает еще одну жизнь. Королевский лучник знает, что промахнуться невозможно – впереди зеленое бушующее море. Шаг под защиту каменного зубца, рука к колчану, достать стрелу, наложить на тетиву, шаг влево, натянуть до самого уха и отпустить. Как много раз на тренировках. Этажом выше сержант Нортен корректирует огонь, скоро должны подключиться маги. Да, орки умоются сегодня кровью у ворот заставы. Шаг под защиту зубца, рука к колчану…
Стрелы людей настигали орков столь же неумолимо, как матерый волк отбившегося от стада туренка, могучие степные воители падали в высокий ковыль с ужасающим постоянством. Кто-то захлебывался кровью из пробитого горла, дергаясь в мучительной агонии, пока не добивали свои же, у других белооперенные древки, словно лишние, совсем неуместные части тела, торчали из глазниц, выступали из груди, ног и рук. Остро отточенные наконечники разрывали плоть и внутренности, при этом еще и выжигая мясо, ведь на огромной скорости они накалялись за какие-то доли мгновения.
На левом краю поля боя ситуация складывалась несколько лучше. Там мощные всадники на турах неспешно набирали скорость и вскоре должны были врезаться в строй зачем-то вышедших в поле белокожих мечников. Грышган не мог понять этого поступка. Люди всегда были слабее орков, свою немощь они старались восполнить за счет слаженных действий, выбора удачной позиции или обходных маневров. Раз мечники вышли в поле на заведомую смерть, это могло значить только одно – подлые людишки измыслили очередную хитрость.
В центральной, восьмой по счету, башне в кресле сидел немолодой чародей в белой мантии. В руках он держал прозрачную хрустальную сферу размером с орочью голову. Время от времени маг сообщал командиру заставы все, что передавали командиры с других башен. Вильгельм Наир, хмурый ронстрадский капитан, остался на заставах за старшего после ухода тысячника Аглана. С мечом на перевязи, облаченный в начищенный до блеска кольчужный доспех, он в глубоких раздумьях склонился над расстеленной на столе картой, на которой зелеными фигурками уже были отмечены наступающие отряды врага. Таким образом, благодаря четырем магам воздуха, сотники в ключевых башнях (третьей, восьмой, одиннадцатой и четырнадцатой) могли держать связь друг с другом и координировать свои действия.
Волшебник прикрыл глаза и зашептал. Сотник взял фишку на карте и тут же подвинул ее, а сознание рисовало общую картину действий.
Орки, похоже, не ожидали серьезного отпора и глупо сунулись под стрелы и заклинания, а на правом фланге всадники на степных турах прямиком шли в ловушку Олгерда и его отчаянных рубак. Эти храбрецы не пожелали отсиживаться за стенами, ожидая сигнала отхода. Вместо этого они, согласно утвержденному перед началом сражения плану, выдвинулись, чтобы дать врагу бой за пределами заставы и проучить самоуверенных зеленокожих. Не менее безумными оказались и маги из двух самых западных бастионов, выйдя в поле вместе с воинами. Остальные королевские подданные продолжали держать укрепления, осыпая врагов стрелами и огнем. Идущие на штурм орки несли ощутимые потери, и нужно было по максимуму использовать преимущество стен…
Маг продолжал шептать, и рука еще раз передвинула фишку. Бой за юго-восточную границу Ронстрада продолжался.
Грышган дал отмашку барабанщикам, и ритм войны зазвучал по-другому. Кости выбивали из растянутой на каркасе кожи призывы к отступлению, но могучие всадники, ослепленные яростью, не услышали упреждающего рокота. Они с дикими криками устремились к таким маленьким и хлипким тварям, что посмели выступить против самых могучих воинов степи.
– Гиур! – заревел Грышган, но вожак не слышал…
Неожиданно справа от туров загорелась земля, опаляя шкуры ближайших животных и волосы их наездников, заставляя орков правого ряда смешать строй. Воздух наполнился бешеным ревом быков и полными ужаса криками орков. Такая мука звучала в этих безумных звуках, что их собратья оборачивались, с ужасом глядя, как те носятся по полю из стороны в сторону, гонимые дикой болью. Кровавые ожоги покрывали тела всадников, шкуры могучих животных также были искромсаны неугомонным огнем. Треклятые магики!!!
Но это было еще не все, что могли показать здешние колдуны…
Неожиданно для орков королевские мечники стали увеличиваться, на некоторых солдатах потрескалась одежка, они начали походить на диких зверей-перевертней. С громовым кличем: «За короля и Ронстрад!» людишки, уже ничуть не казавшиеся такими жалкими, бросились вперед.
Среди всадников-орков не было ни трусов, ни слабаков, но чем ближе подбегали люди, тем сильнее искажались лица орков страхом; огромные крутобокие быки начали пятиться и безудержно мотать головами – слепой, потусторонний ужас застилал глаза животным, и с ними не могли совладать ни тяжелые цепи, ни плетение ремней поводьев. Огромные металлические шипы-шпоры на тяжелых кованых башмаках орков рвали на куски бока туров, но те не слушались.
Верховный Вождь, глядя на происходящее, понял: определенно там что-то не так. Как и всегда, за этим наверняка стояли магики. Грышган со всей возможной быстротой повернул своего зверя и погнал его к холму, где расположилось большинство шаманов воинства степей; за ним последовало несколько его ближайших соратников, не смевших даже на миг оставлять Верховного Вождя одного. Тем временем на западном краю долины, у трех первых башен, орки, выбиваясь из последних сил, пытались успокоить своих беснующихся животных и направить их на врага…
…В первом ряду людей шагал воин, возвышающийся на целую голову над остальными. Это был Олгерд Одноглазый, грозный сотник второй юго-восточной заставы, хотя вряд ли бы сейчас его узнали родичи и сослуживцы. На кого-кого, а на себя он точно в эти минуты не походил. Капитана распирало от ощущения собственной мощи и неуязвимости. Когда прямо перед ним появилась огромная голова тура, увенчанная обитыми металлом рогами, каждый с его руку длиной, он с легкостью вскинул в замахе гигантский двуручный меч и так же быстро опустил его на закрытую броней морду зверя. Не выдержав чудовищного удара, крепкий клинок переломился пополам. Оглушенный бык ошалело покачнулся, а Олгерд в ярости поспешил воткнуть обломок ему в глаз по самую рукоять. С жалобным ревом огромный бык повалился на передние ноги, и всадник кубарем слетел с его спины. Распаленный схваткой капитан схватил его одной рукой за горло, а кулаком другой, с остатками изломанной латной рукавицы, ударил в лицо. Раз. Другой. Третий. Сталь шлема сперва прогнулась, трескаясь, а затем впилась в толстый череп орка. Наконец зеленокожий затих с развороченным виском, а Олгерд, отшвырнув его в сторону, словно тряпичную куклу, тут же подхватил уже ненужный врагу чудовищный ятаган и вновь бросился в битву. Видимо, слухи, бродившие на заставе о том, что в жилах рыжебородого одноглазого капитана присутствует толика кипящей крови варварских племен севера, оказались правдой…
…На невысоком холме, в некотором отдалении от схватки, происходило таинство. Всю возвышенность затянула пелена серо-стального тумана, перемежающегося черными столбами душного, едкого дыма. Сквозь режущую глаз поволоку можно было разглядеть багровые отсветы костров. Высокая фигура, застывшая подле ярящегося, будто в кузнечном горне, и ревущего багрового пламени, вскинула в воздух руки. Из покрытого ржавчиной котла вырвался кровавый пар и быстрым облаком понесся на крыльях ветра к ратному полю, осев где-то в рядах людей, сея страх, ужас и обреченность. На самой вершине возвышались тотемы трех великих зверей, скалящих свои каменные морды на полночь, закат и восход. Несколько расплывчатых в колдовских тучах и отблесках пламени фигур выплясывали и кружились, словно безумные тени, вырвавшиеся на свободу из самых глубин Темного мира. Весь склон утонул в нестерпимом жаре. Мерзкий липкий пот струился по коже орочьих чародеев, они оседали в изнеможении, но вскоре возобновляли свое бешеное движение. На милю в округе разносился запах горящей человеческой плоти – сотни трупов пригнанных из самого Со-Лейла рабов служили поленьями в жертвенных кострах, предназначенных для духов.
У подножия холма на кострах поменьше булькало около двух десятков котлов, стоявших на основаниях из обугленных людских черепов, куда молодые ученики шаманов время от времени подбрасывали нужные ингредиенты и мешали варево полированными костями белокожих. Над котлами стоял сизый, словно роса на клинке, пар и шипели разноцветные искры, летящие в разные стороны. Бурлящие зелья покрывались пузырями, пузыри лопались, а подоспевшие как раз к завершению приготовления шаманы разливали их в горшки и бутыли. Подчас, когда колдунам не хватало расторопности, пар, вырывавшийся из склянок у них в руках, начинал приобретать форму невиданных монстров: у некоторых фигур в стороны торчало по четыре руки, у других – вместо рук были щупальца, у третьих на шеях не было голов, но зато сотни глаз и оскаленных клыками пастей прорезались по всему телу. Тогда шаманы применяли все свои силы, чтобы затолкать, забить в глиняное или же стеклянное горлышко этих монстров, с остервенением замуровывая их надежными пробками.
У Грышгана не было времени вникать в тайную для него науку познания духов – в это самое время под холмом гибли его собратья. Он высмотрел в толпе шаманов сморщенного старика в шкуре белоснежного волка и, велев спутникам дожидаться внизу, погнал тура по пологому вытоптанному склону, объезжая костры и стараясь не вдыхать исходящий от них дым.
Навстречу Верховному Вождю уже спешил, поддерживаемый двумя помощниками, сам Аррн’урр. Все лицо старика за то время, что они не виделись, истрескалось, как кора столетнего дуба, в его глазах появился кровавый отблеск, а редкая белая бороденка слегка обгорела и покрылась сажей.
– Великий, – прохрипел Грышган, стирая свободной рукой пот с лица, – обрати взор на полуночный закат,[9] там нашим воинам совсем плохо! Проклятые магики морочат им голову, иначе бы сыны степей уже давно стоптали их!
– Да, Грышган, мы сделаем все, что сможем, – устало сказал шаман и поковылял обратно, на вершину холма.
Грышган же направил своего тура к Охотницам. Пока животные Вождя и его спутников перебирали по каменистой земле копытами, он еще раз окинул взглядом поле боя.
У пяти самых восточных бастионов орки уже стояли почти под самыми стенами, и пока шаманы сдерживали людских магиков, орочьи лучники из-под щитов соратников били по стрелкам людишек.
В центре все шло с переменным успехом, но там, в середине войска, шли самые отборные и опытные воины под предводительством Арр’зага, за них Грышган был спокоен.
Хуже всего дело было на левом фланге. Там всадники рубились с озверевшими людьми, которые размерами и яростью превосходили даже степных воинов. А пешие отряды все никак не могли прийти на помощь яростным разрушителям. Путь им преграждала огромная стена огня. Дело усугубляли стрелы со стен бастионов, которые, к слову, хоть и летели все реже, но попадали в цель не менее метко…
…Охотницы стояли кругом, тихо переговариваясь. Когда Верховный Вождь подъехал, девы повернулись к нему.
– Грышган, – голос старшей дрогнул, – не пора ли нам вступить в битву? Мы ударим в левое «ребро» и покажем трусливым вожакам и атаманам, что людей надо рубить на куски, а не отступать перед ними!
Сыну Степи не понравились слова старшей, но он понимал, что она в чем-то права и Гиуру действительно нужна помощь. Но это уже задача шаманов, он не может позволить себе бросать так много сил в одно место.
– Урр’ана, – с виду спокойно отвечал Верховный Вождь, но сердце его дрожало каждый раз, когда он на нее смотрел, – я был бы счастлив видеть тебя и твоих сестер, сокрушающими людишек на закате поля сражения, но вам предстоит сделать много более важное дело. Необходимо открыть путь в каменные дома, ведь покуда они стоят, стрелы и заклятия будут разить наших воинов.
– Мы поняли, Вождь. Аххейа, сестры! Пусть каждая возьмет по жалкому домику и тройке троллей! Вперед, покажем, как нужно сокрушать людей!
Воительницы ровным бегом устремились к своим питомцам, выбили из земли колья, к которым цепями были прикованы тролли, и выкриками погнали их к башням. Старшая обернулась и бросила взгляд на Верховного Вождя. Грышган сделал вид, что не заметил – нельзя в такое время проявлять слабость. Коленями развернув своего белого тура, он устремился на помощь разрушителям Гиура.
Маг шептал, а фишки двигались по карте. Как во время многочисленных учений, только сейчас каждая фишка была отрядом живых людей. Здесь, в половине дюйма, мечники Олгерда продолжали теснить орочьих всадников, поддерживаемые стрелками Нортена. У самых восточных башен уже стояли орки. Там заканчивались стрелы, а маги один за другим начали без сил оседать за укрытие зубцов, чтобы перевести дух.
– Штиль, передай в четырнадцатую, чтобы уже начинали отход, – приказал сотник.
Волшебник в белой мантии кивнул в ответ, и снова по комнате пробежал тихий шепот. Над головами людей пронесся ветерок и вылетел в распахнутое окно…
В рядах защитников юго-восточной заставы сражался очень могущественный маг, которому когда-то даже прочили место в Первом Кольце, буде с великим иллюзионистом Деланто Кошмаром что-нибудь случится. Но пока на высокую должность не приходилось рассчитывать, и Ахтиан Восточный воевал в самой что ни на есть отдаленной от шумной столицы глуши. Впрочем, жизнь здесь, на границе, ему нравилась куда больше, нежели в бессмысленной трате времени на скучные балы и помпезные приемы. А в утомительных разговорах с собратьями по ремеслу, которые были слишком ограничены, чтобы его понять и отсчитывали дни до возвращения в Гортен, он лишь делано сокрушался – мол, сам Архимаг утвердил назначение, а значит, обсуждению не подлежит, и сидеть ему тут еще долго.
С высокой дозорной башни третьей заставы Ахтиан прекрасно видел все, что творилось на поле боя. Рассыпанные под стенами полки мечников что было сил рубили угодивших в ловушку всадников, но свежие отряды орков, рыча и скалясь, под бой барабанов уже обходили с левой стороны неистово полыхающую огненную стену и спешили на выручку гибнущим собратьям. Что ж, самое время было устроить этим скудоумным тварям небольшое представление. Маг выбрал один из королевских полков, неспешно идущий в атаку на несущуюся навстречу лавину орков, пристальнее всмотрелся в отблески колдовского пламени на шлемах и наплечниках воинов и стал совершать давно выученные движения руками, шепча себе под нос слова заклинания:
– Plectere Refractio! Plectere Refractio! Plectere Imago Speculi![10]
Весьма довольный собой, Ахтиан взирал на результаты своего труда…
…Даже самые яростные орки пораженно перестали рычать, когда на их глазах людишки внезапно раздвоились. Прямо из воинов выходили их призрачные двойники и, обретя плоть, вставали рядом со своими отражениями. Их блестящие мечи так же поднялись в замахе, а со щитов скалился треклятый водяной цветок. Уже две трубы одновременно запищали своими гнусавыми голосками. Вражеский полк увеличился вдвое и уже не представлялся такой легкой преградой, коей выглядел вначале. Сомкнув ряды, мечники двинулись вперед.
Из толпы орков выскочил шаман. Неистово тряся бубном, он завертелся волчком перед оскаленными мордами орочьего порядка. В его когтистых руках появилось некое подобие жезла: длинная человеческая кость с привязанным к ней и выкрашенным в алый цвет конским хвостом. Колдун начал отмахиваться от людей, словно от назойливых мух, и двойники королевских солдат сразу потеряли всю свою телесность – стали больше походить на прозрачные безликие тени.
– Гррр! Это морок! Это все бансротов фокусник! Рубите их! Убейте их всех!
С бешеным ревом орки бросились на врага…
…Ахтиан был удивлен. Да что там удивлен, он был в бешенстве! Суеверные орки, увидев такое чудо, должны были бежать со всех ног в свой Хранном забытый Со-Лейл и не высовывать оттуда своих мерзких рыл. Но нет. Они пошли в атаку. Похоже на то, что среди орков прячется шаман. Ничего, попробуем еще раз.
Рядом с Ахтианом на башне стоял «Огненный». В противовес его опыту и знаниям, это был зеленый мальчишка, только что покинувший Элагонскую Школу Магии для прохождения боевой практики. Даже диплома мага у него еще не было, лишь временный посох, отставленный, правда, к парапету башни, – «Огненный» не воспользовался им еще ни разу, полностью полагаясь на собственные силы. У мальчишки был большой нос и длинные неуклюжие руки, отчего он походил на какого-то нелепого зверька. Ахтиан Восточный уже давно пережил тот возраст, когда обращаешь внимание на такие вещи, как внешность, и судил своих соратников и оппонентов в науке по достижениям, силе колдовства и реакции… а, едва не забыл, и выносливости. Этот же нелепый мальчишка показал себя весьма недурно, хоть это и было его первое сражение. Он сплетал огненные шары буквально в три секунды, и успел сотворить их столько, что, поди, уже сотня орков превратилась в бурый пепел, но до сих пор так и не выказал ни толики усталости. Всего пару минут назад паренек выжег несколько врагов, опустив на их ряды кольцо алчущего огня, и теперь готовил новый удар. Пусть помогает.
– Этери! – Молодой маг обернулся. – Смотри, брат, на востоке пытаются прорваться. Поддержи мою иллюзию, я их окончательно разгоню.
Молодой огненный маг кивнул, и Ахтиан почувствовал, как груз наложенного им заклятия спал с его плеч. Что ж, пора внести еще один штрих.
Мастера иллюзий после падения Элагона, когда выяснилось, что на павших морок не действует и мертвых не обманешь, оставили в городах только лучших, старших колдунов, необходимых для создания Кольца, а все остальные силы бросили на юго-восточный и северо-восточный рубежи. Ахтиана хотели оставить в Гортене, но любящий приключения и дух опасностей волшебник посчитал, что там бы он со скуки помер быстрее, чем Деккеру вздумалось осадить столицу. И находчивый волшебник лично выпросил у Архимага Тиана дозволение отправиться на свой любимый восток, дав ему клятвенное обещание там не погибнуть. Чародей пустился в далекий путь туда, где давно уже чувствовал себя как дома. Ведь он оказал здешнему народу столько помощи, что люди давно признали его за своего соплеменника и земляка и даже дали ему прозвище – «Восточный». Всего две седмицы назад он пришел на границу в надежде развеять постоянную скуку, но до сих пор его ждало только разочарование – ни одного орка. И вот сейчас, когда, наконец, представился подходящий случай применить на деле свой талант, знания и силу, когда с юга пришло огромное войско зеленокожих, в первых рядах защитников границ стоял кто? Ну конечно же, амбициозный и чрезвычайно самовлюбленный Ахтиан Восточный.
Маг взмахнул дланью и что-то громко выкрикнул. В тот же миг над раздвоившимся ранее полком небо расцвело всеми цветами радуги, появившаяся на фоне туч черная дыра с неровными разорванными краями превращалась в некое подобие портала. Изумленные орки, едва успевшие вступить в рукопашную, в ужасе попятились: из портала появлялось, разворачивая чешуйчатые кольца могучего тела, невиданное чудовище. Сродни дракону, только намного больше и еще более опасное – клыки и когти разве что из брюха не торчали. Огромная суставчатая лапа вырвалась из дыры в пространстве, и небо сотряс громовой рев. Тучи под когтями монстра покрылись четко видимыми трещинами, будто были облицованы известняком, стали скукоживаться и таять, превращаясь в горячий пар. Из портала повеяло густым черным дымом.
Читать бесплатно другие книги:
