Популярность. Дневник подростка-изгоя Вейдженен Майя ван
Не знаю, что скажу я. Капли пота начинают стекать по лицу. Здесь, должно быть, особенно жарко сегодня.
Если от волнения у тебя выступает пот, нет повода для беспокойства, это нормальная реакция организма, характерная для многих людей. <…> При необходимости в блузки и платья можно вшить защитные вкладыши.<…> Легче предупредить болезнь, чем потом ее лечить. Испорченное однажды свидание или обиду, нанесенную другу твоей беспечностью, будет непросто исправить.
Спасибо за глубокий взгляд на гигиену, Бетти, а теперь убирайся из моей головы!
Я опускаю лицо в свою выглаженную юбку. Звучат все новые и новые имена, пока я не слышу…
– Майя?
– Я, я, я не знаю, с кем…
– Ну, осталось всего четверо. Лесли, с кем бы ты хотела ночевать?
Лесли бросает взгляд в мою сторону.
– С Тиной!
Меня выбирают последней, меня выбирают последней… Это не популярность. Это просто конец света.
Мне придется делить постель с девочкой, с которой я даже не разговаривала никогда. Даже не знаю, что она думает по этому поводу.
Сейчас пять утра, и на улице кусачий холод. Мы стоим и ждем перед школой, куда должны подать наше модное средство передвижения. Поскольку платит за это не наш округ, мы останавливаемся в дорогой гостинице и едем на автобусе, который скорее напоминает самолет. Это очень и очень круто.
Конечно, прежде мы должны составить наши сумки в ряд на парковке. Понимаю, что это лишь формальность, но мне все равно кажется, что мы единственная средняя школа, где багаж учеников перед любой поездкой обнюхивают ищейки.
Полицейские пару раз проводят энергичного пса вдоль сумок и рюкзаков, пока мы стоим в пятнадцати метрах от них. Я не люблю собак-ищеек. Но как ни прискорбно, когда живешь на границе, приходится привыкать к их присутствию.
Поскольку никто не вызвался быть моей соседкой по путешествию, меня свалили на Еву, семиклассницу, чья лучшая подруга слегла с отравлением и не смогла поехать. Поначалу мы с ней сидим молча, но со временем находим, о чем поговорить. Я понимаю, что она все равно грустит, ведь на моем месте сейчас могла быть ее подруга. Но по крайней мере я уверена, что от меня хорошо пахнет.
Срабатывает прикроватный будильник, и я с размаху луплю по кнопке. Медленно выползаю в ванную и изучаю свое отражение. Нет. Никаких подрисованных фломастером усов. Я улыбаюсь. Может, эта поездка и не будет сущим адом.
Я быстро принимаю душ и натягиваю панталоны, пока никто не видит. Потом полощу рот, как советует Бетти, и спешу разбудить остальных.
Когда все одеты и собраны, мы забираемся в автобус и едем на концерт. Мое сердце громко бьется, когда мы приближаемся к дому культуры. Мы проводим последнюю генеральную репетицию, после чего нас тихо выводят к лесенке перед просторным помещением, битком набитым сотнями зрителей.
В выступлении есть какое-то особенное свойство. С момента, когда мисс Чарльз поднимает руки, наступает тревожная тишина, и толпа ждет. Когда мы берем первую ноту, можно заметить, как в аудитории задерживают дыхание. Это волшебно. Я пою так, как никогда прежде. Я так счастлива жить, быть здесь сейчас, несмотря на все неудобства. Я улыбаюсь, глядя, как мисс Чарльз плавно опускает и вскидывает руки. Музыка течет безупречно. Я жду, что мисс Чарльз нас остановит, потому что мы забыли про стаккато или сфальшивили, но она ведет песню дальше. Яркий свет не дает рассмотреть зрительный зал, и кажется, будто его вовсе не существует. Только хор, дирижер и музыка.
Все оканчивается слишком быстро.
Весь зал встает с мест. Аплодисменты оглушительны.
– Так, все, кто идет кататься на коньках, постройтесь в ряд, я раздам вам пропуска, – объявляет мисс Чарльз. Мы с мамой заранее решили, что я не буду кататься с остальными на коньках после концерта. У меня исключительно слабые колени, и в сочетании с плохой координацией это гарантия катастрофы. Мама даже заставила меня перевязать на все время поездки больное колено, просто на всякий случай.
Я сажусь за стол у бортика катка, устраиваюсь у стекла и достаю книгу. Проходит минут двадцать, я отрываюсь и в окно вижу скопление обеспокоенного народа. Толпа все растет, люди выглядывают на лед недалеко от того места, где сижу я. Я замечаю, что там сидит Изабелла, семиклассница из нашего хора.
Я смотрю, как работники катка выкатывают на лед кресло-каталку и подвозят к ней. Изабелла пытается встать, но падает обратно. Она сдерживает слезы, ее отвозят в помещение с вывеской «МЕДПУНКТ».
Я пытаюсь вернуться к чтению, но не могу думать ни о чем, кроме того, как ей сейчас больно. Это поглощает все мое внимание, и я слежу за дверью, пока та не открывается. Прихрамывая, Изабелла выходит из медпункта, прикладывая к ноге лед. Она осторожно садится в нескольких столиках от меня.
Мы с Изабеллой никогда даже не здоровались. Но недолго думая, я просто подхожу к ней и присаживаюсь рядом.
– Привет. Как ты? – спрашиваю я, указывая на ее колено.
– Нормально, – говорит она, слабо улыбаясь. – Я такая неудачница. У меня только начало получаться, и тут что-то случилось с коленом. Оно как бы выскочило и потом вставилось обратно. Так странно. Блин, как же больно.
Мы немного разговариваем о том, о сем, от болячек до мюзиклов, она даже признается, что хочет быть писателем. Я отдаю ей свой бандаж и показываю, как оборачивать колено.
После еще одного часа на катке наш хор возвращается в гостиницу. Я помогаю Изабелле забраться в автобус и выйти из него. Мы останавливаемся у дверей.
– Спасибо, Майя, – говорит она с глазами, полными слез. – Спасибо тебе за все.
Что такое эта новоприобретенная дружба? Что она значит для популярности? Самое удивительное, что до своего эксперимента я бы никогда не набралась смелости просто подойти и поздороваться. Может, настоящая популярность приходит тогда, когда ты находишь время прислушаться к кому-то другому? Когда ты действительно неравнодушна к ним?
Мы с Изабеллой болтаем всю дорогу домой. Говорим об одежде, и моде (оказывается, ее любимый предмет одежды – юбка), и еде, и она даже спрашивает у меня совета про мальчиков! Меня, девочку-хоббита! Но согласна, в основном я говорю «Ого», «Угу» и «Ты заслуживаешь большего, если он так себя ведет».
Пятичасовая дорога домой проходит приятно, потому что семиклассницы теперь принимают меня в свою группу. Увидев меня с Изабеллой, они тоже начали разговаривать со мной. Все они.
Не хотелось бы опережать события, но вдруг все действительно может измениться? Вдруг не все еще потеряно?
Мама забирает меня от школы, и я рассказываю ей, как все прошло. Как бы она меня ни поддерживала, она никак не ожидала, что я смогу преодолеть клеймо последней выбранной девочки.
Я тоже не ожидала.
Сегодня День святого Валентина. Я вручаю всем учителям конфеты и открытки. Трудно поверить, сколько замечательных преподавателей украшают своим присутствием этот пограничный городок. Я также раздаю конфеты своим одноклассникам, включая Леона, который щедро меня благодарит. Будучи в радушном настроении, я даже угощаю Карлоса Санчеса.
– Блин, Майя, ну спасибо, – ухмыляется он, подбирая с моей парты еще одну валентинку и «случайно» разрывая ее. – Это очень ценный подарок.
Я не рассчитываю получить что-то взамен (за последние два года я получила только три валентинки), но может, удача окажется на моей стороне.
ШЕСТЬ!
ЦЕЛЫХ ШЕСТЬ ВАЛЕНТИНОК! ШЕСТЬ!
Это так прекрасно, так похоже на популярность, что я едва могу дышать. Все началось с шестиклассницы, с которой мы мило общаемся в библиотеке. Она вручила мне упаковку «M&M’s». Открытки от двух девочек из хора: с ними я иногда обмениваюсь улыбками. Конфеты и рисунок от одноклассницы, с которой мы вместе сидели на ИЗО в прошлом году, когда с ней больше никто не сидел. Еще конфеты – от семиклассницы, с которой мы вместе были в поездке.
И только я начинаю думать, что лучше уже не бывает, как ко мне подходит Изабелла с открыткой в виде бабочки и плюшевой собачкой в руках. Я еще никогда не получала плюшевых валентинок.
Я благодарю всех этих людей за подарки, и кое-что понимаю.
В прошлом я проявляла доброту к каждому из них.
Панталоны отвратительны, несмотря на то, что они утягивают живот. Если резинка опускается ниже, то из трусов вываливается слой жира. Если натянуть слишком высоко – то все режет так, что хочется взять и хирургически удалить все лишнее.
Я обнаружила и еще одну проблему, которая доказывает, что теория Бетти Корнелл о грациях и утягивающем белье ошибочна. Вот какой диагноз я себе поставила:
ЧЕТЫРЕХЪЯГОДИЧНЫЙ СИНДРОМ
ПРИЧИНА: Неудачное положение эластичных резинок.
СИМПТОМЫ: Складки кожи там, где резинки отрезают пути кровообращения, приводящие к эффекту удвоенной попы.
ЛЕЧЕНИЕ: Прекратить носить корректирующее белье!
По всей попе у меня огромные лиловые полосы, зато ни одна из моих четырех ягодиц не трясется.
Сегодня я дрожу у входа в церковь, как осиновый лист. Я еще не видела Итана с того прискорбного случая с хоббитами пару недель назад, так что ужасно волнуюсь.
На мне чистая одежда и панталоны, но должна признать, уровень моей уверенности в себе сильно упал. Я проверила почту и обнаружила, что бабушка прислала мне ссылку на статью о том, как избавиться от прыщей, так что следующие полчаса я тщательно умывалась. После чего я от души набрызгалась спреем для тела. Может, он заметит.
Он не заметил.
Зато он заснул во время службы, и когда его разбудили, у него остался яркий отпечаток передней скамьи прямо на лбу.
Он такой зайка.
Когда я чувствую, как подступает очередной поток слов, рвущийся наружу из моего рта, я быстро встаю и иду в туалет.
Это чудо, что я успеваю уйти в безопасное место до того, как выпалила: «Твой лоб сейчас похож на мою попу после того, как я снимаю панталоны!»
Хороший уход за собой подразумевает внимание к мелочам. <…> Это значит, что надо следить за собой и своим гардеробом. Снимая с себя одежду, нужно вешать ее в шкаф – юбка, провалявшаяся всю ночь на полу, утром не будет выглядеть на миллион долларов.
Я полностью перебрала свой шкаф и сделала уборку в комнате. В этом месяце я ежедневно принимала душ, терпела панталоны, носила парфюм, училась правильно красить губы губной помадой, следила, чтобы волосы не были растрепаны, и чистила ногти специально для этого купленной палочкой для ногтей. Мои футболки теперь развешены по цвету и по материалу. Бетти Корнелл может мной гордиться.
Но сегодня мне кажется, я единственная в этом доме, кто хорошо следит за собой.
Папа и Броди спускаются вниз без рубашек. Но Броди хотя бы надел штаны.
Броди тащит Наталию на кухню, где мы с мамой готовим ужин. Мама не надела лифчик.
– Мам, Наталия воняет. Когда ты последний раз меняла ей белье? – спрашивает он.
– А когда ты последний раз менял свое? – парирует мама.
Брат задумывается и отпускает руку Нат.
– Справедливо.
По дороге от школы домой Кензи принюхивается к моему свитеру, чистому и обильно спрыснутому парфюмом.
– От тебя пахнет… как-то не так.
Я вздыхаю. Последний день месяца – и ни ежедневный душ, ни отутюженная одежда не помогли мне подняться по шкале популярности. Когда в конце дня я возвращаюсь домой, у меня по всей талии чудовищная сыпь от резинок. Броди, конечно, дразнит меня из-за этого, а Наталии кажется, что это очень забавно, все время топтаться по моим красным пятнам.
Но это был не такой уж плохой месяц. Даже напротив, я чувствовала себе популярнее, чем когда-либо. Но это было скорее связано с моей добротой, чем с манипуляциями над жиром в бедрах. Я нахожу в глубине бельевого шкафа коробку печенья с предсказаниями и вскрываю одно.
ВЕТЕР ДОБРЫХ ПЕРЕМЕН СКОРО ПОДУЕТ В ТВОЮ СТОРОНУ!
Вот уж надеюсь.
Maрт
Деньги (как заработать на карманные расходы) • Рабочая этика
Нельзя сказать, что сетования на финансы, а точнее на их недостаток, актуальны только для подростков. <…> Однако подростки по отношению к деньгам находятся на особом положении – им уже нужно больше, чем детям, но они еще не в состоянии зарабатывать столько, сколько взрослые.
В масштабах Браунсвилла нашу семью вполне можно назвать обеспеченной, но, тем не менее, богатыми я нас никогда не считала. Я выросла на родительских историях о том, как они ночевали на голых полах, таскали еду на кинофестивалях, перебивались лапшой быстрого приготовления и берегли каждый цент, чтобы купить оборудование для будущего документального фильма. Хотя с тех пор наша жизнь значительно улучшилась, мои родители все еще переживают насчет денег. Мама торгуется в магазинах. Папа всегда в поиске антиквариата, который можно перепродать. Он несколько лет учился в аспирантуре, свято веря, что образование обязательно окупится, стоит ему получить докторскую степень. Думаю, он считал, что будет зарабатывать намного больше, чем сейчас (а его заработки меньше, чем зарплата учителей в моей школе). Я думаю, потому нам и не дают карманных денег.
Родители делают все возможное, чтобы обеспечить своих детей всем необходимым, но когда дело касается парадного платья или миленькой блузочки, то есть вещей не первой необходимости, хотя и первой желанности, лучшее решение – попытаться заработать самостоятельно.
Работа няни может быть как разовой, так и вполне регулярной, в зависимости от твоих намерений. Если ты хочешь зарабатывать этим постоянно, ничто не мешает тебе составить список клиентов и поддерживать с ними контакт.
Уговорить кого-то доверить такой растяпе, как я, своих чад не должно быть особенно сложно, верно? Я сделаю листовки, в которых предложу свои услуги няни, а пока буду ждать ответов, можно делать что-нибудь по дому.
Я ставлю перед собой цель на этот месяц: заработать пятьдесят долларов. Может, тогда я смогу позволить себе купить качественную мазь, которая избавит меня от нанесенных панталонами ран.
Домой приходит папа. На его лице одновременно страх и воодушевление. Он проходит на кухню и садится за стол.
– Мне предложили место. Университет Джорджии приглашает меня на работу.
Я, мама и Броди смотрим на него в остолбенении, потеряв от шока дар речи. На моей памяти наша семья переезжала дважды, оба раза туда, где папа получал новую работу, но переварить полученную информацию не легче даже с высоты собственного опыта.
– Я не буду принимать решение немедленно, – говорит папа. – Надо многое обдумать. Непонятно даже, сможем ли мы продать дом. Но мне обещают оклад на четверть больше того, что я получаю сейчас, – он в волнении проводит рукой по волосам.
Не говоря ни слова, я иду к бельевому шкафу и достаю печенье с предсказаниями.
– Спроси у печенек, пап. Они все знают.
Он смеется и достает одно из коробки. Я сажусь к нему на колени и наблюдаю, как он распаковывает подкрашенный чем-то красным пакетик.
– Отлично, то есть это лакомство определит, переезжать нам или нет, – объявляет он.
Я кладу руку ему на запястье.
– Доверься печеньке.
Он надламывает песочно-коричневую раковину и извлекает бумажную полоску. Его глаза лезут на лоб. Я выхватываю у него предсказание и зачитываю:
ТЫ НЕ УПУСТИШЬ СВОЙ ШАНС И БУДЕШЬ ЭТОМУ РАД.
– Я же говорила! – торжествую я. Я пританцовываю, радуясь, что оказалась права.
– Это еще не окончательно, – ворчит папа обессилено.
Мы переезжаем! Переезжаем! Ха-ха!
В какой-то момент этот факт укладывается у меня в голове, и я чувствую, как будто сердце вырвали из груди. Я не могу распрощаться с этим местом, с этими людьми – мистером Лоуренсом, Изабеллой, Данте, Леоном, мисс Корбейл и аквариумом. Даже с тупыми вопросами Карлоса Санчеса, его нервирующим хохотом и голубыми голубями. Я даже по нему буду скучать.
И тут до меня доходит…
Кензи! Вот черт, как же я брошу Кензи?
Сегодня в церкви мы с Лилианой ведем урок у пятилетних ребят в рамках проекта по социологии. Если бы это был матч по реслингу (чем сие мероприятие отчасти и обернулось), афиши бы гласили: «ДЕСЯТЬ ИСЧАДИЙ АДА против ДВУХ ЗАХВАЧЕННЫХ ВРАСПЛОХ ДЕВУШЕК».
Если бы я знала расклад, то поставила бы против себя.
Их заводила, Сэнди, носится по классу сломя голову. Пока Лилиана пытается донести до детишек слова об Иисусе, я держу Сэнди на руках, стараюсь не давать ей кусаться и кричать. Она сочиняет песенку про какашки. Типичная Кензи, уменьшенная версия.
Я сделала листовки, в которых предлагаю себя в качестве няни, но раздаю сегодня только три штуки. Оно, возможно, и к лучшему. Впредь я буду осмотрительнее с тем, где предлагать свои услуги.
Папа подчиняется печеньке и сегодня принимает предложение о работе.
То меня тошнит, то хочется прыгать до потолка. Страх и воодушевление. Печаль и любопытство.
За обедом мы с Кензи беседуем. Я хочу избежать разговоров о крупных жизненных переменах и просто спрашиваю, ждет ли она весенних каникул. Я так и не сказала ей. Каждый раз, когда я пытаюсь начать, у меня не находится слов. Это невозможно.
– Да куда там, – стонет она. – Мама отсылает меня в лагерь на целую неделю.
– Ну, может, тебе еще понравится, – пытаюсь мыслить позитивно я. – Чем ты там будешь заниматься?
– Мне придется ехать на туристическом автобусе с другими корейскими детьми, – ворчит Кензи и роняет голову на стол. – Наши мамы все это организовали, – хнычет она.
– Ой. Так что, поедешь через весь Техас? – Я предлагаю ей половину своего банана, которую она благодарно принимает.
– В Пенсильванию, – жалуется с полным ртом Кензи. Она так это говорит, как будто Пенсильвания – это синоним Чистилища.
– Мне очень жаль.
– А потом мы должны будем смотреть спектакль «Иона и кит», – добавляет она дрожащим голосом.
Я кусаю губы, чтобы не рассмеяться.
– Звучит чудовищно!
– Я тебя очень прошу, скажи это моей маме. Я даже плакала, когда она мне обо всем сообщила, но она была холодна, как лед.
Я очень сочувствую Кензи.
Но это так смешно.
Совет популярности от Майи
Смеяться над бедственным положением своих друзей можно, только если они вам это разрешат… или когда никого нет поблизости.
Хоть я и смеюсь, мой секрет гложет меня изнутри. Мы переезжаем. Она – моя лучшая подруга, и я даже не знаю, как сообщить ей о переезде. Я просто не могу.
Вдруг она будет плакать? Или не будет? Как вести себя в таких случаях?
Они появляются сегодня. Коробки. Мы переедем только в июле, а они уже здесь, внедряются в мою жизнь.
И все же воздух, как электричеством, заряжен воодушевлением. Это не дает мне забыть, что на горизонте маячит новое приключение.
С другой стороны, вся эта сумятица нагоняет на меня такого страху, что синяки от резинок на попе (да, я все еще иногда надеваю панталоны) бледнеют.
Я так сбита с толку, что ищу мудрости в предсказаниях из печенья.
ТЕБЯ ЖДЕТ УСПЕХ В ФИНАНСОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ.
Я скоро начну думать, что эти штуки волшебные. Я проверяю почту, но пока никто не написал мне и не предложил работу. В следующее воскресенье придется раскинуть сети пошире. Жду – не дождусь.
Есть и другой подход к искусству никогда не нуждаться в деньгах: ограничивать себя в расходах, или, выражаясь тривиальными оборотами, «пенни сэкономил – пенни заработал». <…> Перемещайся на велосипеде, а не на автобусе; пиши письма вместо междугородних телефонных звонков; оставайся дома и слушай пластинки; не чувствуй себя обязанной ходить на каждую киноленту, которую привозят в город.
Договорились, Бетти. Я постараюсь не тратить лишнего на музыкальные автоматы и игры в пинбол.
Стены коридоров по всей школы увешаны шкафчиками, но нам не разрешается ими пользоваться из-за рисков по наркотикам и оружию. Вместо этого они служат стендами, на которых учителя рисования вывешивают работы учеников. Мы с Кензи не спеша идем по коридору и проходим мимо рисунков с мертвыми пандами и вампирскими панк-рок группами авторства готок. Я вижу, как черная дыра поглощает Китти из «Привет, Китти», и кажется, знаю, каково сейчас этой гламурной кошечке. Я больше не могу сдерживаться.
– Кензи, мне нужно тебе сказать кое-что. Ты моя лучшая подруга, ты должна узнать первой.
Улыбка сползает с ее лица.
– Что такое?
– Старшие классы мы начнем в разных школах.
– В каком смысле? – спрашивает она мягко и грустно.
– Ох, Кензи, мы переезжаем этим летом. Папа получил отличную работу в Джорджии. Хорошее место и вообще, но я так буду по тебе скучать.
Она отводит взгляд. Я смотрю на ряды пустых шкафчиков.
Наконец Кензи смотрит на меня.
– Пиши мне в «Фейсбуке».
– Обязательно, – отвечаю я.
Мы вздыхаем и стоим так какое-то время. Звенит звонок на первый урок, и мы печально улыбаемся друг другу. Я быстро шагаю на алгебру, с грустью и облегчением.
В динамиках раздается голос директора.
– Внимание, я должен сообщить вам печальное известие. Мистер Лоуренс, учитель английского языка у седьмых классов, сегодня утром скончался.
Я поднимаю глаза. Нет. НЕТ!
– О похоронах будет объявлено дополнительно. Почтим этого прекрасного преподавателя минутой молчания…
Я в тумане весь урок. Это неправда. Неправда. Он не может быть мертв. Он мой наставник, мой друг. НЕТ!
После урока Кензи крепко берет мену за руку в коридоре. Мы встречаемся взглядами, и у нее в глазах такое сострадание, какого я никогда не видела прежде.
– Майя, мне очень жаль, – говорит она и обнимает меня.
– Он умер, – плачу я и обнимаю подругу в ответ, оставляя пятна слез на ее куртке. – Мертв.
– Знаю, – говорит она.
Мы стоим так, долго, и в этот момент я понимаю, что Кензи никогда меня не бросит. Мы – два аутсайдера, которые никуда не вписываются, но вместе у нас есть своя пристань. Неважно, где мы и что с нами, она навсегда останется моим другом.
Мы отстраняемся, я вижу слезы и в ее глазах. Молча мы расходимся по своим занятиям: я на хор, она на оркестр.
К этому моменту я уже не скрываю эмоций, по лицу рекой текут слезы.
Мертв. Вот оно снова, это непонятное, невозможное слово. Головой я не могу ухватить его суть. Я обнимаю себя за плечи и тихо плачу, уткнувшись лицом в колени. И не только я. Несколько девочек плачут в объятиях своих парней. Как они смеют плакать! Многие из них так плохо с ним обходились, пока он был жив.
Мои чувства меняются, когда откуда-то появляются незнакомые руки и гладят меня по спине. Вокруг собираются семиклассницы и обнимают меня, говоря, как им грустно. Люди дают мне носовые платки и заботливо гладят по волосам.
Может, в этот момент я должна чувствовать, что популярна, но я чувствую только оцепенение. Какая может быть популярность, когда случается горе. Остаются только человеческие сердца, любовь, боль. Мы все любим друг друга, глубоко в душе, и когда видим другого человека в тяжелую минуту, нам непроизвольно становится больно за него.
Я успокаиваюсь в объятиях совершенно посторонних людей, с которыми никогда раньше не разговаривала. На третьем уроке я вижу Карлоса Санчеса. У него красное лицо, и он прячет в глазах слезы, упорно заявляя, что ему просто «не по себе» из-за плачущих девчонок.
Вот она, всеобщая любовь, проявившаяся в самый неожиданный момент.
Эта любовь помогает мне продержаться весь день, и только дома я падаю в объятия мамы и папы и рыдаю.
Сегодня в школе мне кажется, что все вернулись к прежней жизни. Больше никто не плачет, так что свое горе я приберегу до тех пор, пока не останусь одна.
Я возвращаюсь домой и слушаю первый диск, который подвернулся под руку – это «АББА». Я ложусь на кровать и плачу. Я не хочу, чтобы другие видели мои слезы. Это не так хорошо мне знакомая грусть-печаль. Мне трудно признавать, что внутри я совсем сломлена и стянута узлом нескончаемой боли, которая никуда не уходит. Я плачу в подушку, качая головой под ритм «Money, Money, Money» (тема денег преследует меня?).
Мне придется пройти через это в одиночку, сколько бы времени ни ушло на то, чтобы прожить горе.
Со мной пока никто не связался насчет подработки. Видимо, денег в этом месяце мне не видать.
Мы с семьей перебираем коробки с папками и бумагами. Броди находит двадцатку, забытую в одной из его старых открыток на день рождения.
Я просматриваю тонны барахла и не нахожу ничего.
Белая блузка по фигуре.
Черная юбка.
Черные балетки.
Большое мамино черное пальто.
Похоронный зал не очень далеко от нас. Мама паркует машину и мы идем под дождем в маленькую часовню, гудящую приглушенными разговорами. На большом экране над закрытым гробом, покрытым американским флагом, проигрывают слайд-шоу с фотографиями из жизни мистера Лоуренса: он с внуками, с женой, с учениками.
Я сижу и слушаю, как сыновья мистера Лоуренса рассказывают о его жизни и напоминают нам обо всем, за что он боролся. Он всегда видел в людях самое лучшее. В нем было столько мужества. Он был очень добрым и безгранично любил своих учеников.
Слезы текут по моему лицу, пока мы поем «О благодать», и все поднимаются выразить соболезнования семье. Когда я подхожу и представляюсь, все улыбаются. Его жена обнимает меня, и все его сыновья жмут мне руку.
– Хочу сказать тебе «спасибо» за то письмо, – говорит мне старший. – Оно очень много для него значило.
– Он всегда так гордился тобой. Очень гордился.
– Значит, Майя – это ты. Он тебя обожал. У меня на стене в рамке висит стихотворение, которое ты ему посвятила.
– Спасибо тебе огромное. Ты многое для него сделала.
Меня переполняют эмоции, и я с трудом могу говорить.
Мы с мамой идем по кладбищу. Ветераны салютуют покойному залпами. В тишине, которая следует за салютом, нас благодарят за то, что мы собрались здесь.
Перед тем, как уйти, я подхожу к гробу. Мне почти хочется смеяться оттого, каким маленьким он кажется. Как можно вместить столько жизни в двухметровую деревянную коробку?
Я кладу ладонь на полированную поверхность.
– Как попрощаться с вами? – шепчу я, наклоняясь ниже. – Вы всегда говорили мне, что у меня дар слова, и вот я стою и не могу подобрать ни единого, чтобы сказать, сколько вы для меня значили. Что заставило вас поверить в меня?
Слезы не прекращаются, и я вспоминаю последние слова, которые услышала от него: «Когда-нибудь она станет знаменитым писателем».
– Прощайте, мистер Лоуренс. Прощайте.
Мистер Лоуренс, эта книга – вам. Книга, которую вы никогда не прочитаете.
Я обещаю никогда не забывать вас.
Во время церковной службы Наталия расставляет свои игрушки на стоящей перед ней скамье. Одна падает на пол, оставляя брешь, как выпавший зуб. Человек на той скамье нагибается и подбирает ее. Нат вырывает игрушку из его рук.
– Скажи «спасибо», – подсказывает Броди.
Наталия смотрит на человека прямо в глаза и говорит.
Но она плохо выговаривает некоторые согласные, и выходит что-то вроде «ыба».
Бетти Корнелл не распространяется на тему того, как уладить неприятные ситуации, в которых виновата младшая сестра, страдающая аутизмом.
Совет популярности от Майи
Если у вас есть эксцентричные младшие братья или сестры, крайне важно с младых ногтей научить их извиняться за свое поведение. Вам это пригодится.
Я снова раздаю листовки. Может, что-то из этого да выйдет.
Мама и папа сегодня вечером идут в гости к друзьям и оставляют меня на пару часов нянчиться с младшими. Они даже заплатят мне десятку, и я приближусь в своей цели в полсотни. Как оплачиваемый профессионал я решаю провести немного времени один на один с Наталией, хотя могла бы просто включить ей «Чудо-зверят», и пусть смотрит, сколько влезет.
Если порученных твоей заботе детей нужно чем-то занять, их можно сводить в парк, на детскую площадку или на пляж. <…>
В плохую погоду можно и остаться дома. <…> Почитай им и предложи цветные мелки или краски.
Из-за отсутствия транспорта я выбираю чтение и рисование. Наталия показывает на картинку и дает ей название.
Читать бесплатно другие книги:
