Дхана и иные миры Прудковский Андрей

28 — 26 лет дкс (Радек — сын Ра)

Из записок Радека Рексовича о своем детстве

Сегодня получал паспорт, пришлось придумать себе отчество. Не могу же я назвать истинное имя своего отца!

Сказал, чтоб записали Рексовичем, ведь действительно собака Рекс была мне в детстве вместо отца … Об этом можно сказать всем…. А вот то, что это и был мой отец, — знать не полагается никому.

Пришло мне в голову записать всё, что случилось со мной в те годы, тем более, что сказочные события моего детства всё более покрываются вуалью нереальности, так что скоро я и сам перестану в них верить… И ещё одно — мама Валя преподнесла мне на совершеннолетие подарок — мятую ученическую тетрадку, где корявым почерком отца записана история моего рождения. Долгие годы хранилась эта тетрадка у неё втайне от всех…

Итак, пора привести эти записи в порядок!

Записки Ра читатели уже прочли в предыдущих частях романа.

Далее идут дневниковые записи его сына.

Жизнь наша в городе пошла по привычной колее, мама уходила с утра на работу, отец — занимался со мной. Рассказывал мне о своей родине Дхане, причём не словами, а прямо картинами по мысленному каналу. Кроме того, читал мне сказки, которые покупала для нас мама. Но делать он этого не любил, так как не понимал, как сюжет сказок связан с его системой четырёх истин. И были счастливы мы…, но не наша мама…

Отец думал, что её порадует его усердие в изучении всех, как он говорил, демонских тайн. Он даже нашёл в энциклопедии технологию изготовления карандашей и бумаги, но не обрадовал этим мою маму. Часто она ругала его, как мне казалось безо всякой причины. Отец стал уходить на ночные прогулки, чтобы мама могла выспаться и отдохнуть от брани.

Ра полюбил ночной город, его пустынные тёмные улицы, мосты через грязную чёрную речку, загадочные тупички и каменные лестницы, ещё хранящие теплоту дня… Он знакомился с бродягами, ночующими на улице, нищими… — так он познавал жизнь города.

Мама по ночам плакала, крепко обнимала меня и мешала спать… Причины маминых обид были разными, но, по моему мнению, не стоили её переживаний. Один подобный случай запомнился, так как привёл к трагическим последствиям.

Как-то мама попеняла отцу, что он не зарабатывает деньги, как это делают другие мужья. Она сказала, что он вполне мог бы достать документы и устроиться на какую-нибудь работу, а меня уже можно отдать в ясли. Отец очень боялся, что меня отдадут в ясли и сделают там из меня настоящего демона, поэтому он решил доставать деньги по вечерам, когда мама приходила с работы. Один раз он даже принёс деньги, и мама была очень довольна, расцеловала его и спала этой ночью спокойно. Она бы не была так спокойна, если бы знала, как он достал эти деньги. На следующую ночь отец вернулся домой раненым…

Долгие дни он лежал больной, мать за ним ухаживала и жалела его. Впоследствии, он рассказал мне, что с ним случилось.

Итак: Я уже знал, как выглядят деньги и для чего их используют демоны, от нищих и бродяг знал, где их найти. Достать их было нетрудно, с моими способностями к преобразованию своего тела! Источник денег находился недалеко, в общественном здании под названием «магазин». Достаточно встать сбоку от домика, где сидела молоденькая демоница и где в деревянном ящике хранились деньги, а затем, незаметно удлинив руку, просунуть её в щель… и… можно было спокойно брать деньги, когда демоница отворачивается для разговора с подошедшими к ней демонами. Я был уверен, что не обижаю своим поступком молодую демоницу, так как заметил, что деньги ей были совсем не нужны, она их отдавала другим демонам перед уходом со своей «работы».

Я был горд и спешил домой, чтобы в очередной раз продемонстрировать Александре свои заработанные деньги, — рассказывал мне отец. — И вдруг, я обратил внимание на трёх демонов, которые шли за мною. Я невольно заинтересовался их мыслями. Они говорили обо мне!

— Ловко спёр!

— Он работает не на своей территории!

— Возьмем в долю?

— Слишком ловок и глуп. Такой опасен!

— Значит, в расход!

— Да, сейчас он свернёт к пустырю. Там закопаем.

Я ничего не понял из их разговора. В какой такой расход они меня собираются отправить, и зачем меня закапывать. Одно я понял, что нарушил какие-то неведомые мне демонские законы о приёме на работу, но ведь мне их никто и не объяснял. По-видимому, если бы я был правильно принят на работу, то мне бы определили правильную территорию, а так я нарушил какие-то территориальные права. По аналогии я вспомнил битвы муравьёв из разных муравейников из-за территории, и мне стало страшно. Я побежал.

Трое бросились меня догонять, но куда им. Я был способен перегнать даже муравья! Тогда один из них достал какой-то маленький предмет и с его помощью проделал маленькую дырку в центре моего тела. Сначала я даже не понял, зачем он это сделал, но потом вдруг почувствовал, что уже не могу бежать с прежней скоростью. Дырка в теле потребовала от меня сосредоточенной работы по изменению тока крови по сосудам, некоторые пришлось пережать — другие — наоборот, расширить. А когда он сделал во мне вторую дырку, я уже не смог держаться на ногах, такой концентрации потребовала у меня работа по преобразованию своего тела. Они подошли совсем близко, начали осматривать мою одежду и взяли все заработанные мною деньги. Я затаил дыхание.

— Ну что, мёртв.

— Не дышит.

— Давай его сюда в яму.

Сверху на меня накидали какой-то мусор. Это, как я понял, был обряд закапывания, принятый для тех, кто работает на чужой территории.

Только к утру я вылез из ямы и с трудом доковылял до дома. Александра встретила меня руганью. Я ей объяснил, что ходил зарабатывать деньги, но неудачно и показал две дыры посреди моего тела. Она ахнула и занялась обработкой этих дыр. Тут я почувствовал, что умираю, — и умер. Так заклятие Радогаста свершилось в третий раз.

Я опять был духом и парил над своим мёртвым телом. Но теперь я не боялся остаться мёртвым, так как знал силу магии моей демоницы и верил, что она обязательно вернёт меня к жизни. Кроме того, это была только третья попытка меня убить, а я знал, что по-настоящему смертельной будет — четвёртая.

На этот раз я недолго был духом. Уже на следующий день я заметил, что тело моё непозволительно расслабилось, и кровь тонкой струйкой вытекает поверх бинтов, которыми замотала меня Александра. Что же будет, когда вся кровь вытечет? Пришлось, несмотря на боль, залезать обратно в своё тело и приводить его в порядок. Так, то вылетая из тела, то возвращаясь обратно, я пролежал около месяца.

Через месяц я встал. Но тут на меня обрушилась новая напасть. Александра принесла бумагу, в которой было нарисовано лицо, похожее на моё. Она сказала, что не может больше меня защищать, так как меня все ищут и, если найдут у неё дома, то им с сыном будет очень плохо.

Я понял, что мне надо куда-то уйти, но я не знал, куда.

— Лучше бы у меня был не муж, а собака! — с чувством сказала она.

Это — выход. Я молча вышел из дома и превратился в собаку. Это было здорово. Я шёл по улице и не боялся, что меня узнают так называемые «стражи порядка», которые, как сказала Александра, на меня охотятся. Но всё оказалось совсем не так просто, на одной из улиц я почувствовал близкую опасность и со всех ног бросился в ближайшую подворотню, сзади раздался гром — меня опять хотели продырявить. Из-за забора я услышал разочарованные мысли моих преследователей.

— Какая огромная и бродячая.

— Такая может быть очень опасна, надо её подстеречь.

Жизнь собак в городе, как оказалось, тоже подчинялась неведомым мне законам и, не зная которых я опять оказался на грани гибели. Моя надежда была опять только на Александру — единственное существо, которое было добрым ко мне. Выскользнув с другой стороны подворотни, я отправился обратно и улёгся у знакомой двери на лестничной площадке. Я не ошибся в своих надеждах. Александра пустила меня в квартиру, накормила и обращалась очень ласково.

С тех пор потекла спокойная счастливая жизнь. Александра очень полюбила меня и часто заставляла спать с ней в постели. Сын сразу узнал меня в образе собаки. К году он уже обладал двойным, а, может и тройным видением, присущим настоящим людям. Увидев, как я люблю ребёнка и забочусь о нём, Александра спокойно уходила на работу, оставляя на меня сына. Для того чтобы на улице на меня не нападали чужие демоны, Александра купила мне собачьи амулеты: ошейник и поводок, и объяснила, что пока мой сын держит меня за поводок, чужие демоны не имеют права меня обижать. Я не возражал. А ещё мне дали собачье имя — Рекс.

Когда сын подрос, я стал обучать его всему, что знал сам. Он оказался прекрасным учеником и скоро знал о четырёх истинах не менее меня самого.

Каждое лето мы уезжали в деревню к сестре Маше. Иногда нас отвозила сама Александра, а иногда — тётя Валя. Валя, как и её дочка Любочка, прекрасно понимали, что я не настоящая собака, но никому об этом не рассказывали.

Гуляя в лесу, мы тренировались в превращениях. Мой сын научился превращаться в кошку, похожую на ту, что жила у тёти Маши. А у Любочки, кроме курицы, так ничего и не получалось.

Из письма Александры своей сестре Маше.

Здравствуй, Машенька. Почти год тебе не писала. Тут многое произошло. Во многом, конечно, я сама виновата. Как вернулись из деревни, мой Рашка стал меня здорово раздражать. Здоровый мужик, а ничего не делает. Да ещё он начал гулять по ночам неведомо куда. В общем, решила я, что пора ему устраиваться на работу. Тем более что он уже не только хорошо научился говорить, но и читать, и писать. Так одним несчастным утром я отправила его искать работу. Лучше бы я этого не делала!!! Он вернулся на следующий день, простреленный в двух местах.

Как я потом сообразила по разговорам соседок об ограблении магазина, он «устроился» на работу к бандитам. Они его использовали, а затем пристрелили.

Теперь его ищут и стражи порядка, и бандиты. Если найдут, — нам будет очень плохо. Я прошла всю лестницу в поисках следов крови на пути Рашки к дому, но ничего не нашла.

Целый месяц я выхаживала его. А затем серьёзно с ним поговорила. Он всё понял и ушёл.

Порою, я очень о нём скучаю, думаю, как он там? Где он? Почему-то мне кажется, что он жив и устроен — тогда я счастлива. А порой опять накатывает отчаяние. Я бы, наверное, совсем сошла с ума, но тут у нас появился Рекс. Представляешь, прекрасная взрослая умная собака, которая любит нас с сыном. Я её полюбила просто безумно! Порою мне бывает стыдно, что я люблю пса больше, чем моего бедного непутёвого Рашку. Но, тем не менее, — это так.

Скоро я обнаружила, что Рекс прекрасно умеет ухаживать за детьми. А тут ещё Валечка приезжала, посмотрела на него и сказала:

— Очень умный пёс. Ты вполне можешь не отдавать сына в ясли, а оставлять его на Рекса. Я вижу, что он специально обучен для ухода за детьми.

И я поверила. И не раскаиваюсь.

Мой сын не расстаётся с собакой. Вместе гуляют, вместе играют, и никогда им не скучно!

Летом, надеюсь, приедем все втроём, и ты тоже познакомишься с нашим замечательным Рексом.

Пиши, целую!

Твоя Александра.

Из записок Радека Рексовича о своем детстве Я думаю, что мало у кого из людей было такое счастливое детство, как у меня. Мало того, что мои родители любили меня, но ещё отец мой всегда был спутником всех моих детских игр. А возможностей для игр у него было гораздо больше, чем у других людей. Ведь он был «изменяющийся» — тот, кто может менять свой облик. Обычно он жил в облике собаки Рекса, и даже мама не знала, что он — это он. Зимой мы гуляли по улицам и подворотням нашего города либо сидели дома, и он рассказывал мне о своей родной земле и о магии числа четыре. Летом же — мы целые дни проводили в лесу с соседской девочкой Любой, которая также была «изменяющейся» — она могла превращаться в большую курицу, но мечтала когда-нибудь стать орлицей. Я несколько лет завидовал ей, так как сам ни в кого не умел превращаться, а потом я как-то полюбил кота тёти Маши, целое лето играл с ним. В конце того лета я без особых усилий сумел превратиться в кота. Удивительно, в образе кота я сумел приобрести и достаточно острые когти, чтобы без труда лазить по деревьям. Теперь уже Люба мне завидовала, а отец смеялся, успокаивал её и говорил, что он тоже не умеет лазить по деревьям. Да, я забыл сказать, что все мы трое использовали между собой только мысленную речь, в которой очень трудно скрыть любые оттенки наших детских чувств. Так что в первые годы ссоры возникали то и дело, и отец с трудом мирил нас. Он всегда говорил, что это результат приверженности числу два, что мы ссоримся только потому, что нас, детей, двое. А когда он с нами, то нас становится трое — и ссориться уже труднее. А вот когда приезжала Любина мама тётя Валя, — нас становилось четверо, — вот тогда наступало настоящее блаженство. Любина мама не умела изменяться, но зато была доброй и умела мысленно говорить. В её присутствии Люба сразу переставала мне завидовать. Тогда мы гуляли все четверо по лесу, демонстрировали ей наши детские успехи, порой, заигравшись, убегали, а тётя Валя всё расспрашивала отца о его далёкой родине. Он для неё был полнейшей загадкой. Она говорила, что может с первого взгляда определить, из какой страны приехал тот или иной человек, но «определить» моего отца она так и не смогла.

Тётя Валя научила нас всех тому, что даже мой папа не умел делать, — она научила нас играть в прятки. Вы думаете, что ж в этом такого? Все дети играют в прятки. Да, все дети умеют, а мы с Любой и мой папа — не умели, так как слишком легко по мыслям находили спрятавшегося. И весь смысл игры — пропадал. Тётя Валя показала нам, как поставить защиту своим мыслям, оказалось — это очень просто, достаточно мысленно «посадить себя в кастрюлю и накрыть сверху крышкой». Тогда ни сам ничего не слышишь, ни тебя никто не слышат, и можно играть в прятки. А ещё можно мысленно провертеть в стенке кастрюли маленькую дырочку, — тогда сам слышишь, а тебя по-прежнему никто не слышит.

Однажды папа услышал, как пастух играет на рожке. Это ему так понравилось, что мне пришлось идти к пастуху и узнавать, где можно достать рожок. Оказывается, пастух делал его сам, так что и для нас он сделал такой же. Теперь папа иногда уединялся на какой-нибудь полянке и, уже в человеческом виде, пытался разучивать на рожке некоторые мелодии.

Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Я помню своё последнее лето детства. Мне уже исполнилось семь лет, осенью — в школу. Погода была дождливая, Любочки не было. Она закончила уже пятый класс, и её отправили со всем классом на сельхозработы. Мама была грустной и молчаливой — у неё болела голова. Мы с папой ушли в наш любимый лес. Было сыро и холодно, и папа сказал, что надо развести костёр. Я не знал, как разводить костёр без спичек, и папа показал мне, как мысленно тянуться к невидимому солнцу и, словно лупой, фокусировать его лучи в нужной точке. Мне это очень понравилось. Мы с ним тренировались, наверное, целую неделю, пока у меня немного стало получаться.

А потом в дождливый серый день мы опять оказались в городе. Я думал, что завтра мама поведёт меня в школу, но она меня не повела, — она совсем заболела, и я остался дома, чтобы ухаживать за ней. К нам ходили врачи и осматривали маму, звонили с работы, беспокоились о каком-то отчёте. Мама кратко отвечала и опять лежала безучастная, только просила менять тряпку с холодной водой у себя на голове. Так прошёл сентябрь, а в октябре опять пришёл врач и предложил маме лечь в больницу на операцию. Он говорил, что операция маме обязательно поможет, но мы-то с отцом видели его мысли. Врач был уверен, что мама скоро умрёт, и ему было очень интересно узнать, какая болезнь угнездилась в её голове.

26 — 22 лет дкс (Ра и Радек против Упыга)

Старая, полустёртая фотография — это наш нелепый старинный дом на краю города. Слева, на третьем этаже, — мой балкон, за ним — пожарная лестница, по которой, трепеща от собственной смелости, я много раз тайно ночами спускался во двор дома… Я люблю ночь, её тени и запахи… Это, наверное, у меня от отца…

Но вернёмся в тот грустный день, когда умирала моя мама, а я в отчаянии не знал, что делать. Папа тоже был рядом …, наконец, он решился!

Он опять принял человеческий облик и подошёл к маме. Маме было так плохо, что она даже не удивилась:

— А Рашка? — только и сказала она, и опять закрыла глаза.

— Разрешишь ли помочь тебе? — спросил папа.

— Делайте, что хотите, — ответила мама.

И мы стали делать, что хотим, а именно, папа попросил меня сесть рядом с ним и мамой и взяться за руки. Потом он сказал:

— Я буду кое-что делать, а ты, сынок, ничего не делай, а только как бы поддерживай меня, давай мне силы.

Так мы соединились, — и вдруг я почувствовал, как при соединении возникло новое существо: не папа и сын, а папасын. Это новое существо было вчетверо сильнее, чем каждый из нас по отдельности.

— Всё так, — мысленно согласился папа, но это существо, к сожалению, порождено магией числа два, ведь нас же двое, а поэтому ничего хорошего ждать не приходится. Сейчас я понимаю, как он был прав… Но тогда я ему не поверил, я был в эйфории от собственного могущества.

Итак, мы вдруг сделались маленькими-маленькими и мысленно юркнули в мамины мозги. Ну вот, — сказал папа, — всё понятно, знакомая чёрная петля.

— Можно её снять?

— Нет, подожди, — папа остановил мою попытку распутать чёрную удавку на маминой голове. Смотри, от неё тянется чёрная нитка куда-то вниз. Если мы попробуем снять эту петлю, то не долго проживём, нитка тянется в центр агрессии, мама тут же нас убьёт. Придётся сначала крепко привязать её к кровати.

Мы привязали маму к кровати за руки и за ноги, а затем опять соединились. Вот папа начал распутывать чёрную нить, и мама забилась. Лопнула верёвка на одной из ног, и мама попыталась достать папу ногой. Если бы она не была так слаба, то у неё бы получилось, а так папа успел увернуться. Вот лопнула вторая верёвка, но тут папа, наконец, снял петлю, мама расслабленно затихла, и, кажется, сразу уснула.

— Ну, сынок, главную работу мы сделали, но петли эти ещё не вся причина маминой болезни. Смотри, — вот здесь у мамы отёк мозга, от которого и идёт основная боль. А отёк у неё потому, что этот участок мозга отгорожен как бы загородкой от остального. А вот и шрамик на голове, теперь понятно, как эту загородку делали… Придётся теперь ломать эту загородку, а это ой как не просто!

— А откуда это всё у нашей мамы?

— Когда-то она, видно, попала к колдуну, и тот её так заколдовал.

— А зачем загородка?

— Чтобы мама что-то помнила, а что-то нет, а может, чтобы иногда помнила, а иногда, по приказу колдуна, — забывала. А петли, — чтобы она слушалась колдуна, и даже его любила.

Мы целую ночь ломали загородку, — она была длинная-предлинная. В конце-концов — я заснул, а папа не спал и лечил маму до самого утра.

Утром мы встали поздно. Мама сама встала и ушла на работу. Днём звонил врач, я ему сказал по телефону, что мама выздоровела и ушла на работу. По его мыслям я видел, что он очень огорчился, ведь он так и не сумел поставить ей правильный диагноз. Если бы он знал, чем выздоровление мамы ему грозит в ближайшем будущем, то он бы огорчился значительно сильнее…

Из неоконченного письма Александры своей сестре Маше.

Машутка здравствуй! У меня двойная радость. Во-первых, — я выздоровела, а во-вторых, ты не представляешь, — вернулся Рашка.

Как же долго я терпела свою болезнь, наверное, года два. Под конец уже и вставать не могла. А однажды вечером, вдруг пришёл Рашка. И, быть может, от радости встречи, вдруг всё у меня прошло. Я как бы заново родилась.

Хожу по улице и восхищаюсь бликами солнца на окнах, последними желтыми листьями на клёнах. Почему раньше я этого не видела?

А на работе,… я сама себя пугаюсь. Всегда я очень любила свою работу, своего милого Семёна Андреевича, и директора Фёдора Яковлевича. А сейчас,… сейчас всё ушло. На работе я хожу какая-то равнодушная. Мне даже смешно, как Семён Андреевич трясётся со своим режимом секретности. Ну, какие у нас могут быть секреты?! Ведь у нас не военный объект, а обычный центральный банк, где учитывают деньги и переводят их со счёта на счёт. В этом, собственно, и состоит моя работа. Я сижу за компьютером и слежу за базой данных со счетами нашего банка и некоторых с ним связанных. Только сейчас всё это мне совсем неинтересно. И милые мои начальники почему-то кажутся серыми и скучными…

Закончив работу, бегу к моим любимым: сыну и Рашке.

Да, а ещё Рекс пропал, я очень о нём беспокоюсь. Но сын и Рашка в один голос твердят, что Рекс забегает домой днём, когда меня нет, а на ночь опять убегает. Может, он влюбился и у него по ночам свидания.

Работы много. А сегодня в конце рабочего дня случилось и вовсе что-то странное. Вдруг, звонит мой рабочий телефон и там кто-то говорит:

— Фиалка-356 переведи два с 8-го на 5-ый.

И я, как будто всё понимая, открываю на компьютере счёт 87695, а он с паролем, я откуда-то этот пароль знаю, и перевожу два миллиарда на счёт 55387, который тоже запаролен, и который я тоже умею открывать. Только сделав все эти странные действия, я вдруг очнулась, позвонила директору и всё ему рассказала, правда постеснялась сказать, что я знала пароли. Сказала, что их мне также сообщили по телефону. Фёдор Яковлевич был просто потрясён. Он тоже открыл все эти счета, и стал радостно кричать в трубку, что я спасла его репутацию, что он наконец-то напал на след каких-то мошенников. Сейчас же, — кричит, — переведу эти деньги обратно на наш счёт и обрадую Семёна Андреевича, а то он тоже переживал…

Ну, мне было не до того. Рабочий день окончился, и я поспешила домой…

Радек Рексович, продолжение рассказа о последних днях своего детства

Так настали последние, счастливые дни моего детства. Мама была опять здоровая и весёлая. А папа, ещё будучи Рексом, привык спать с мамой, и теперь тоже не боялся спать вместе с нею. Мама мне рассказывала, что давным-давно она очень обидела папу, и что с тех пор папа боялся спать с нею в одной кровати. Но теперь они спали вместе и были очень счастливы.

Меня так и не отдали в школу, так как занятия уже начались, и было уже слишком поздно меня устраивать. Целый день я опять проводил с отцом, а вечером отца у меня захватывала мама. Она всё никак не могла наговориться со своим Рашкой.

Всё кончилось в один из вечеров, когда мама рассказала о странном случае у себя на работе и написала об этом в письме к тёте Маше. Мама рассказала всё это как шутку, но папа всерьёз забеспокоился.

В три часа ночи вдруг зазвонил телефон. Звонил директор, просил срочно приехать на работу, — он её ждёт в своём кабинете. Мама начала собираться, но отец попросил немного подождать. Мы опять взялись с ним за руки и в момент перенеслись в кабинет маминого директора. Директор сидел в своём кресле совершенно мёртвый, а рядом наш милый Семён Андреевич убирал свой пистолет.

— Тебе нельзя туда ехать. Твой директор уже мёртв. — сказал папа.

— Что за чушь. Я только что с ним говорила. Как он мог умереть так быстро.

— Его убил Семён Андреевич, — ответил папа.

— Я не верю твоим выдумкам, — сердито сказала мама, — и всё равно пойду!

— Ну хорошо, — сказал папа, — позвони ещё раз директору и спроси у него что-нибудь, если он ответит — поезжай.

Мама позвонила,… долго-долго, но никто не взял трубку.

— Всё равно я поеду, — сказала мама.

— Хорошо, — сказал папа, — но сначала сделаем маленький проверочный фокус. Давай мы с Радеком возьмёмся за руки, а ты потуши свет и смотри в окно, что будет.

— Ладно, — ответила мама, — только недолго.

— Сынок! Давай попробуем вместе сделать мысленно куклу, похожую на маму, пусть она выйдет из подъезда вместо нашей мамы, — сказал мне папа.

Так мы с папой создали что-то вроде маминого призрака, и призрак этот бесшумно вышел из дверей дома (на самом деле он просочился сквозь дверь).

— Смотри, — сказала мама, — там женщина, вроде меня.

— Ну вот, — ответил папа, — смотри, что с этой женщиной сейчас будет.

Действительно, наш призрак не прошёл и десятка шагов, как в него начали стрелять из-за ближайшего забора. Мы с папой положили призрак на землю, как будто он умер. А мама в ужасе закричала:

— Там женщину убили!

— Вот так было бы и с тобою, если бы я тебя отпустил, — сказал папа.

— Это что, твои бандиты? — спросила мама.

— Нет, это бандиты Семёна Андреевича, но им тоже сейчас не поздоровится.

Тем временем из-за забора вышли три тёмные фигуры и направились к упавшему телу. Только они подошли к нашему призраку, как с соседней крыши раздались отрывочные выстрелы, и все три фигуры легли рядом.

— Вот и всё, — сказал папа, — как видишь, ты убита, а рядом с тобою — три бандита. Завтра объявят, что уничтожена банда мошенников, с тобою во главе, и что именно ты убила директора банка, разоблачившего всю эту банду. Теперь подождём ухода снайперов из соседнего дома и будем выбираться…, только лучше бы не через дверь…

— Пошли, — сказал я, — там, рядом с моим балконом — пожарная лестница.

Мама быстро собрала деньги, документы и некоторые тёплые вещи. Папа взял свой дневник и пачку маминых писем, в том числе и последнее недописанное. Я — собрал свою одежду и некоторые игрушки. Мы вышли на балкон и спустились по пожарной лестноце во двор к гаражу. Из гаража мама с папой выкатили машину и вручную покатили вниз по улице, я сидел внутри и жал, когда нужно, на тормоз. Затем завели мотор и очень тихо поехали к границе города. Отъехав от города, мы остановили машину, сказали маме поспать, и снова соединили с папой руки.

Мама была в таком обалделом и изумлённом состоянии, что послушно легла и тут же уснула. А нам, — как сказал папа, — предстояло разобраться, что же случилось и как спасти маму.

Мы опять были вместе папасыном.

Сначала мы перенеслись на мамину работу и увидели, как Семён Андреевич оправдывается перед кем-то по телефону.

— Значит, здесь не он главный, — сказал папа.

В мгновение мы перенеслись вдоль телефонного разговора прямо в какую-то шикарную комнату. На двери её было написано: «Клуб 13-и» и надпись эта была повторена ещё на 12 языках. Внутри было тринадцать мужчин в чёрных одеждах, один из которых и ругал по телефону Семёна Андреевича.

Когда он отошёл от телефона, к нему с улыбкой обратился другой.

— Ну что, — профукал годовой план. Со следующего года будешь не первым, а последним… Посмотрим еще, как ОН тебя накажет!

— Да, — сказал мне папа, — это тоже не самые главные. И кто такой ОН?

Тем временем, в комнате шли тихие разговоры. Некоторые играли в карты. Двое спорили и заключали пари. Как мы с отцом поняли, они спорили, чья армия захватит какое-то нефтяное месторождение.

А наш «первый», который ругал по телефону Семёна Андреевича, грустно ходил между столами и всем раздавал деньги. По-видимому, он кому-то проспорил и теперь, проиграв, расплачивался.

Но вот раздался тихий музыкальный звук, и посреди зала, в большой каменной чаше поднялся светящийся столб. Все мужчины стали на колени и приникли головами к краю чаши. Все они одновременно получали указания для дальнейшей работы.

— Вот и ОН! — сказал папа.

Мы как бы втянулись в светящуюся колонну и тут же оказались в небольшой комнате с телевизором и огромным количеством всевозможных чашек, вазочек… на полочках по стенам. В огромном кресле сидел с закрытыми глазами старик, и именно от него исходила вся та сила, которая творила светящийся говорящий столб в «Клубе 13-и».

— Вот и цель нашего пути, — сказал папа. — Что же нам делать? Этот старик, похоже, сильнее нас обоих вместе взятых. Я, например, такие штуки выделывать не могу.

Мы покинули комнату, просочившись через дверь, и обнаружили молоденького солдата с оружием в руках.

— Вот его и используем! — сказал папа.

Солдат ничего не смог сделать против нашего совместного нападения. В теле солдата мы с папой вошли в комнату к главному колдуну!

Мы видели по телевизору, как это положено делать. Передёрнуть затвор, направить на врага оружие и грозно потребовать!

— Прекратите преследовать мою жену Александру!

Старик улыбнулся и спросил:

— Какую Александру? — Ты, Пит, с ума сошёл. Потом посерьёзнел, пригляделся и сказал:

— Извините, я ошибся, вы ведь не мой Пит, — вы только его использовали. Жалко, жалко, придётся с ним расстаться. Так какую Александру, из какого города, какой страны?

Папа не знал ни того, ни другого, а я побоялся ему подсказать.

— Ну…, — сказал он, — её хочет убить Семён Андреевич, как убил недавно директора банка.

— А Сёмочка, как же, как же, способный парнишка. Но он ничего зря не делает. Раз хочет убить, значит так надо для дела. А дела наши очень важные, деньги которые мы собираем, идут на построение будущего счастья всего человечества! Так что вы не беспокойтесь понапрасну.

— Но я не хочу, чтобы её убивали! — крикнул папа и нажал на курок.

Я думал, что произойдёт один выстрел, как в фильмах. Но оружие вдруг запрыгало в папиных руках, посылая пули в разные стороны. А папа всё не догадывался отпустить курок. Вот взорвался телевизор, полетели осколки чашек и ваз с полок. Я думал, что вот — вот страшный старик упадёт мёртвым, но он и не думал падать. Он заверещал вдруг тонким голосом:

— Радогаст! Радогаст! — Прекрати это безобразие!

При этом вопле папа сильно испугался и выронил оружие на пол. Тут возникла посреди комнаты призрачная фигура второго старика, более тощего и высокого, но с длинной бородой.

— Так, так, — сказал он, — Это ты, Ра, здесь безобразишь. И совершенно напрасно. Никто из людей не может повредить Упыгу!

— Так это твой посланец! — ядовито спросил Упыг, — Он мне халат продырявил! Он мне весь китайский фарфор перебил! Представляешь — вазы династии Минь! Таких ни у кого не было, я их пятьсот лет собирал, а теперь — одни осколки!

— Нет! Нет! — оправдывался Радогаст, — Не мой. Эту заразу-Ра привезли твои космонавты с Дханы, а я его лишил жизни, как положено.

— Значит, плохо лишил! — завизжал Упыг. — Теперь я сам возьмусь за дело и обязательно прикончу этого вместе с его женою. А за то, что ты, Радогаст, допустил подобное безобразие, я требую от тебя, чтобы ты разрешил мне привезти с Дханы ещё одного человека. Он мне нужен для исследований на месяцок — другой, а там я его прикажу убить, — согласен? Мне ведь следующие 50 тысяч лет работать на Дхане, должен же я заранее знать, какие там монстры водятся. А не согласишься, — я буду жаловаться в Наблюдательный Совет, и тебе не поздоровится.

— Ладно! — согласился Радогаст, — Пусть будет по-твоему.

— Ну, тогда я отдаю приказ Сёмушке, чтобы он срочно изловил и прикончил этого летуна. К сожалению, самостоятельно я это сделать не могу, — статус не позволяет.

— Не возражаю, — сказал Радогаст, — но сомневаюсь, что он имеет тело, которое можно прикончить. В последний раз я видел его только в виде духа.

— Ничего, мой Сёмушка по отпечатку мыслей не только живых, но и мёртвых находит. Такой талантливый мальчик! А отпечаток я ему сейчас же и пришлю.

Тут папа, видно, понял, что мы зря теряем время, и резко дёрнул нас обратно, к нашим телам, к нашей автомашине.

— Ну вот, — сказал он, — число два никогда не приводит к добру. Теперь за нами будет охотиться не только Семён, но и все главные колдуны страны демонов. И Упыг, и Радогаст — все против нас. Давай срочно будить маму, поедем к тёте Маше, может, хоть тебя удастся спасти.

Мы разбудили маму.

— Что, уже можно ехать домой? — спросила мама.

— Нет, — ответил папа, — дорога домой нам закрыта навсегда!

Словно в ответ на его слова две огромные тёмные тени выехали на покинутый нами перекрёсток на границе города.

— Вот уже и дороги перекрывают, — сказал папа, — если хочешь спасти сына, то поспешим к тёте Маше.

И мы помчались. Приехали той же ночью. Тётя Маша сразу поняла, что случилась беда. Она накормила нас и уложила маму спать, а мы с папой — отказались. У папы возникла идея, как спасти не только меня, но и маму. О собственном спасении он не думал, так как это, — сказал он, — как раз четвёртый случай, и он должен обязательно умереть по заклятию Радогаста, окончательно и бесповоротно.

Для спасения мамы он решил провести антиколдовство тому колдовству, что отделило при рождении маму от тёти Маши. Он попросил тётю Машу лечь рядом с мамой. А мы с папой опять соединились и стали мысленно сближать два лежащих перед нами тела: мамино и тёти Маши. Объединив вторые и третьи их тела, папа отключился от меня и сказал:

— Теперь держи их вместе, а я попытаюсь соединить маму и тётю Машу полностью… У нас всё получилось! Спящая мама легко перешла из своего тела в похожее тело своей сестры. А мамино тело папа осторожно отнёс подальше, и уложил в автомашину.

Пока мы этим занимались, тётя Маша задремала, а папа вдруг увидел у неё на полке пачку маминых писем. Он собрал их все, связал вместе с остальными письмами и своим дневником, упаковал всё в пакет и, немного подумав, сунул туда же и свой любимый рожок.

— Всё, — сказал он, протягивая мне пакет, — прощай, сынок! Иди к тёте Вале, все эти письма тоже ей отдай, она сообразит, где их спрятать. После этого он сел в автомашину и быстро уехал и мамино тело увёз.

А я пошёл в дом тёти Вали. Там была только Любочка. Я сказал, что у нас беда, и что папа отправил меня к тёте Вале. Любочка быстро связалась мысленно со своей мамой, хоть мама её была за много километров от дома. Затем она сказала, что тётя Валя приказала мне лечь спать, а письма отдать ей. Я так и сделал.

Проснулся я от грохота моторов за окном. Улица была полна солдат, особенно много их было вокруг дома тёти Маши.

— Если к нам зайдут, — сказала Любочка, — лезь под стол и молчи. Я сама буду разговаривать так, как мама мне скажет. Не забудь выставить защиту, как во время игры в прятки.

На крыльце послышались тяжёлые шаги, и вошёл, как вы думаете кто? — Сам Семён Андреевич. Я в ужасе юркнул под стол.

— Здравствуй Любочка, — ласково сказал он, — а кто это у вас там под столом?

— Это мой маленький братик, — ответила Люба, — он всех чужих боится!

— А где мама?

— Мама в городе. Она экзамен на врача сдаёт, уже целую неделю там. А к концу недели просила нас приехать к ней в город на каникулы. Братик мой ещё ни разу не видел города.

— Да, уехать вам теперь будет трудновато, всё село оцеплено. Впрочем, я дам тебе письмо и сопровождающего, — он проводит вас к маме.

— Ой, спасибо! Какой вы добрый! Мама всегда говорила, что вы самый замечательный человек на свете!