Нежные сети страсти Карр Изобел

Глава 11

– Братья увезли ее домой? Ты серьезно?

Падриг Нолан болезненно поморщился, когда Грэнби вскочил со стула так резко, что тот с грохотом опрокинулся на пол.

– Именно так, сэр. Ее забрали, угрожая пистолетом, я пустился в погоню, догнал, но братья меня опередили.

Грэнби нервно зашагал по комнате, дергая повязку, закрывавшую левый глаз. Это она, леди Боудисия, сделала его одноглазым калекой. По спине Падрига побежали ледяные мурашки при мысли о том, на что способны братья этой фурии.

– Я постарался приехать как можно быстрее, – сказал Падриг, прекрасно понимая, что умилостивить своего нанимателя ему все равно не удастся.

– Выкрасть девчонку и привезти ее ко мне – все, о чем я тебя просил. Неужели это так трудно? – Единственный глаз Грэнби сочился злобой, губы презрительно выгнулись. – Запер бы ее в карете и не выпускал до самой Гретны. Ничего бы не случилось. Что может быть проще?

Если все так просто, почему попытка Грэнби самостоятельно решить задачу закончилась так плачевно? Понятное дело, Падриг не стал задавать вопрос вслух.

– Я знаю, сэр, – потупив глаза, ответил Нолан.

– Знать и сделать не одно и то же!.. А ты ведь так напрашивался на эту работу, Нолан, – со зловещей вкрадчивостью продолжил Грэнби. – Мейв уже почувствовала вкус к жизни потаскушки.

Падриг сжал кулаки.

– Видишь ли. – Грэнби помолчал, поправляя камзол. – Ей нравится щеголять в красивых платьях, получать презенты и все прочее, что составляет радости дорогой шлюхи. Но, кто знает, может, через несколько недель она мне наскучит и я перестану ее содержать.

– Вы нарушаете наш договор, – прорычал Падриг.

– И кто в том виноват? Не я, это точно. Я обещал вернуть маленькую шлюшку в целости и сохранности, когда ты привезешь мне то, о чем я тебя просил. Если ты не в состоянии исполнить свои обязательства, я поступлю с ней как сочту нужным. И мои друзья… Я без труда найду ей замену, а твою сестру мы пустим по рукам.

– Я вас убью.

Грэнби засмеялся, и Падриг почувствовал укор совести. Если бы он был из тех, кто…

– Если бы ты собирался меня убить, – продолжил Грэнби, – то сделал бы это, когда, проснувшись, обнаружил, что проиграл мне все, что у тебя есть, или когда Мейв купила для тебя отсрочку на шесть месяцев. – Грэнби поправил шейный платок. Он даже не делал вид, что тревожится. – Ты вот что сделаешь: возвращайся в Англию и исправь свою ошибку.

Глава 12

– Почему никто меня не слушает? – Боу нервно шагала по комнате, заламывая руки. Ей хотелось схватить фарфоровую статуэтку с каминной полки и разбить о стену. Ей никогда не нравилась эта пошлая пастушка!

Отец сдержанно кашлянул, и Боу, замолчав, стремительно обернулась на звук.

– Боудисия, присядь, – не терпящим возражений тоном приказал отец.

Боу присела на подоконник и отвернулась к окну, делая вид, что разглядывает безукоризненно подстриженный газон. Старший брат сбежал, как только приехали родители. Жена его старалась как можно меньше попадаться на глаза родителям мужа, так что на ее поддержку Боу не могла рассчитывать. Между родителями согласия не было. Мать Боу думала, как устроить свадьбу, а отец – похороны. Все зашло так далеко, что родители перестали разговаривать друг с другом. На памяти Боу такое случилось впервые.

– Я не желаю тебя слушать, дорогая. Как я уже тебе говорил, я решу, как быть, после разговора с мистером Сэндисоном. – Отец забарабанил пальцами по столу. Боу повернула голову и увидела, что он смотрит на нее в мрачной решимости.

– Возможно, мать права, – продолжил отец, – и скорая свадьба будет лучшим выходом из положения. Но я хочу, чтобы ты подумала – хорошо подумала, – хочешь ли ты на самом деле связать свою жизнь с Сэндисоном. Он распутник, дорогая. И об этом всем известно. Последние несколько месяцев у него была интрижка с леди Кук, и, надо сказать, они оба вели себя с вызывающей дерзостью. Подумай об этом. Он крутил роман с замужней женщиной, одновременно соблазняя тебя. Тот ли это мужчина, за которого ты хочешь выйти замуж?

Боу вздохнула. Она не соглашалась с доводами, но отцовские чувства казались вполне искренними. Сэндисон действительно крутил роман с леди Кук, а до нее с миссис Ленгли, а еще раньше с некой блондинкой из оперы, причем и оперная певичка, и Сэндисон вели себя на людях так, что ни у кого не могло остаться сомнений. За те несколько лет, что Боу была на выданье, у Сэндисона перебывало в любовницах столько дам, что можно и со счету сбиться.

Он менял их как перчатки, или, лучше сказать, как жеребец кобыл. Насколько его хватит, чтобы оставаться верным Боу? Чем она отличается от всех прочих пассий Сэндисона? Вопреки очевидному, Боу верила, что Сэндисон способен на верность. Если уж он прикипел к ней сердцем, то это навсегда.

– Не сочти меня наивной, папа, но мне все равно. Или, скорее, мне не совсем безразлично, но не настолько, чтобы провести остаток жизни отлученной от общества, расплачиваясь за грехи, которых не совершала.

– Так ты действительно хочешь за него выйти?

– Хочу, отец, – ответила она на гэльском языке – языке ее детства. Слово «отец» на нем звучало гораздо ласковее, чем на английском.

– Ну что же, дочка, – на том же языке ответил он, – тогда нам обоим остается надеяться, что твой брат его еще не убил.

Гарет въехал в Дарем уже ночью. Озаренный луной дом был тих, окна темны. Гарет опоздал на несколько часов. Он ехал всю ночь, но в два дня не уложился. И надеялся, что Боу не слишком переживала из-за того, что он подвел ее. Что она по-прежнему хочет стать его женой.

А если семейство Боу предложило ей другой выход, который устроил ее больше, чем тот, что предложила ему она? Мысль не давала Гарету покоя всю дорогу до Дарема.

Стук копыт Монти по гравию звучал особенно громко в предрассветной тишине. Когда Гарет, объехав дом, оказался возле конюшни, в одном из окон зажегся свет. Показалось бледное лицо. Гарет поднял руку в приветствии, но лицо в окне тут же исчезло.

Возможно, он напрасно тешил себя надеждой, что ему простят опоздание, и Лео только ждал случая, чтобы его прикончить.

Гарет расседлал Монти и, смотав пучок сена в жгут, принялся растирать коня. Пот на крупе коня уже начал высыхать, шкура сделалась грубой и жесткой. Гарет почти закончил, когда услышал шаги и замер – эти шаги он узнал бы из тысячи.

– Ты опоздал.

Гарет улыбнулся, услышав в темноте голос Боу. Насмешливая интонация сообщила ему все, что хотелось знать. Что бы там ни думала ее семья, Боу осталась при своем мнении, и сейчас только это имело значение.

– Формально – да, опоздал, – сказал Гарет, продолжая работать жгутом. Боу подошла поближе и, прижавшись лбом к морде коня, погладила любимца по шее.

Гарет не мог оторвать от нее глаз. Толстая коса лежала на плече, иссиня-черная на фоне белой ночной рубашки. Он с трудом справился с желанием схватить ее и подтащить к себе.

– Пришлось вернуться за Монти?

Гарет кивнул, в последний раз провел по крупу коня жгутом из сена и уронил его на землю.

– Не мог же я бросить его на произвол судьбы. Видишь ли, я подумал, что если твои братья все же меня убьют, то пусть уж лучше Монти окажется там, где о нем позаботятся.

– Конюшня твоих убийц, конечно, самое надежное место.

Гарет почувствовал, как насмешливо блеснули ее глаза. Он улыбнулся в ответ и в награду получил ее белозубую улыбку.

– Надежное для кого? – переспросил он. – Для Монти? Едва ли. Для меня? Поживем – увидим.

Улыбка сошла с ее лица, между бровями легла скорбная складка. Она отпустила жеребца и, осторожно взявшись за лацканы его пальто, прижалась лбом к его лбу. Его словно пронзило током.

– Ты мой, – с жаром проговорила Боу, встряхнув его для большей выразительности. – И Лео тебя не тронет. Обещаю, все так и будет, если ты все еще хочешь быть моим.

– Будь это не так, меня бы тут не было, детка. Твой брат хоть и пригрозил достать меня из-под земли, да только едва ли ему бы это удалось. Мир велик, и я не беспомощный котенок. Уж как-нибудь устроился бы.

Боу улыбнулась, и в этой улыбке было все, на что Гарет надеялся, и даже больше. Он заключил ее в объятия, поцеловал, и одного прикосновения к ее губам хватило, чтобы разжечь в его крови пожар, который едва не выжег рассудок.

Как бы ему ни хотелось овладеть ею прямо тут, на конюшне, Гарет вовремя напомнил себе о том, что если Лео застигнет их с Боу за столь неподобающим занятием, то и вправду убьет.

– Какие будут предложения? Оставим Монти отдыхать и отправимся в дом ждать вердикта?

Боу допила вторую чашку чаю и поставила на блюдце. Внизу, под лестницей, послышалась обычная возня слуг – день начинался.

Сэндисон пил чай; она неотрывно на него смотрела. Изящная фарфоровая чашка казалась несоразмерно маленькой в его руке. Как та детская игрушка. Гулливер в стране лилипутов.

– Какую версию событий ты им предложила? – спросил Сэндисон, отставив чашку в сторону.

Боу заерзала в кресле.

– Родителям я рассказала все как было. С Лео не разговаривала. Он приехал только вчера после ужина и, демонстративно не замечая меня, поднялся к отцу.

Сэндисон кивнул. Он, похоже, не удивился.

– И как?

– Никак, – с исчерпывающей прямотой заявила Боу. – Говорила я сбивчиво и не слишком убедительно.

– И они не верят ни одному твоему слову.

Боу покачала головой. Увы, красноречием она никогда не отличалась. Впрочем, врать тоже никогда не умела, хорошо это или плохо.

– Мама на моей стороне, а что до отца, так он что угодно вывернет наизнанку, лишь бы вышло ему на руку. Знать бы только, чего он хочет.

– Так думаешь, что твой отец тоже хочет меня убить?

– Он еще не решил.

– Ну что же, на большее я не мог и надеяться.

– Вот именно, – сказала Боу. Хорошо, что хоть Сэндисон понимает ее с полуслова.

– Не удивляйся, но, хоть я и не пронырливый политикан, как некоторые, и не записной острослов, однако кое-что мне в наследство досталось, а как умеет убеждать мой отец, знают все. Меня, как младшего, с детства готовили к тому, что мне придется самому устраиваться в жизни. А в чем еще может преуспеть младший сын графа, как не на политическом поприще? Об интригах и коварстве я знаю все.

– Выходит, ты знаешь, чего ждать от моей семьи?

Сэндисон покачал головой.

– Понятия не имею. Единственное, что я знаю, – это то, что они постараются использовать меня, не делая скидок. Я должен быть осторожен, очень осторожен с ними всеми. Особенно с ее светлостью, которая, да простятся мне мои слова, на сегодняшний день пугает меня больше остальных.

– Мама уж точно не хочет твоей смерти, – возразила Боу, подлив себе еще чаю. – Ей не терпится приступить к подготовке свадьбы. Думаю, она даже заставила отца подать прошение о лицензии, чтобы мы могли пожениться прямо тут, в Дареме, без предварительного оглашения.

– О, не сомневаюсь, что она не желает мне смерти, по крайней мере до той поры, пока я не произнесу перед алтарем положенные слова и нас не нарекут мужем и женой, – не без сарказма заметил Гарет. – Вопрос в том, позволит ли она мне жить после этого.

Глава 13

– Этот случай не первый, когда нашу дочь приходится спасать от скандала.

Боу чувствовала, как горят ее щеки. Она с трудом сдерживала возмущение, выслушивая отца, перечислявшего ее прегрешения. Боу так и сидела в ночной рубашке, а Сэндисон – в грязных сапогах и покрытом дорожной пылью сюртуке. Отец как начал отчитывать ее с порога час назад, так все никак не мог остановиться.

Какой смысл напоминать ему, что во всем произошедшем с ней не было ее вины. Пытаться защищать себя или Сэндисона – лишь напрасно тратить время и силы.

– Однако я надеюсь, что теперь с глупостями покончено, – продолжал герцог. – Я готов решить проблему силой, если придется, но хочется верить, что вы не заставите меня пойти на крайние меры. Ее светлость хочет свадьбы, как и моя дочь. Полагаю, молодой человек, ваши желания с Боу совпадают, ибо в противном случае вы бы здесь не появились.

Сэндисон кивнул. Странное дело, он чувствовал себя вполне непринужденно. Чего не скажешь о Боу. Она сидела сжав руки в кулаки, так что побелели костяшки, и стиснув губы, словно едва сдерживала дерзкую отповедь. Сэндисон занял позицию стороннего наблюдателя. Он молча анализировал ситуацию и лишь время от времени кивал. Его спокойствие никак не могло передаться Боу, напротив, чем сдержаннее вел себя Сэндисон, тем сильнее хотелось ей сказать что-то в защиту их обоих.

– Вам не придется никого принуждать, ваша светлость. Но об этом вам было известно с самого начала. Любой мужчина, особенно мужчина моего положения, счел бы за честь получить в жены леди Боудисию.

Герцог пристально вглядывался в лица обоих, пытаясь уловить хоть какой-то намек на слабость.

– Согласен, – сухо сообщил герцог. – Хотя я не вполне уверен в том, что здесь уместен оборот «получить в жены». Насколько мне известно, согласия родителей вашей будущей жены на брак вы изначально получать не собирались. Я готов поверить в то, что на побег вас подбила моя дочь. – Герцог выразительно посмотрел на Боу, которая сидела, кусая губы. – Боудисия, – сказал он, смилостивившись наконец над своим чадом, – ступай приведи себя в порядок и иди к матери. Если ты сделаешь все быстро, то сможешь быть первой, кто сообщит герцогине, что она добилась своего и может начинать приготовления к свадьбе. А вас, Сэндисон, я попросил бы остаться. Нам еще многое предстоит обсудить.

Боу кивнула, решив на всякий случай рот не открывать, чтобы не сказать сгоряча лишнего, и вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью достаточно громко, чтобы известить присутствующих о своем раздражении, но не настолько громко, чтобы разозлить отца и пробудить у него желание устроить ей очередную выволочку.

В коридоре возле своей комнаты она встретила жену брата и едва не разрыдалась, когда Виола обняла ее.

– Пойдем скорее к тебе. – Виола потянула Боу за собой, но Боу из чувства противоречия уперлась ногами в пол. – Пойдем, у меня для тебя кое-что есть.

Любопытство пересилило упрямство. Закрыв за собой дверь комнаты, Виола достала из кармана маленькую книжку и протянула Боу. Та взяла книгу в руки и в недоумении на нее уставилась. Обтянутая тканью обложка была потертой и захватанной. Ни названия, ни автора. Боу раскрыла книжку. На пустой странице от руки было написано «Шедевр Аристотеля».

– Это философский трактат? – уточнила Боу и захлопнула книгу. С чего это Виола взяла, что Боу интересуется философией?

Виола загадочно усмехнулась.

– Можно сказать и так, но заумных рассуждений ты в нем не найдешь. Скорее практические советы, особенно полезные для будущей молодой жены.

Виола прошлась по комнате, села за туалетный столик и принялась перекладывать всевозможные флакончики и пузырьки. Боу села на кровать и открыла книгу на середине.

«Странно наблюдать, как по причине своей обыденности умаляются вещи, достойные самого серьезного рассмотрения. И это в полной мере относится к теме, которой я посвящаю эту главу. Что необыкновенного в процессе зачатия детей? И есть ли в мироздании нечто более чудесное, чем сотворение новых жизней вдохновенным ваятелем – природой? Ибо всему живому присуще естественное влечение, побуждающее всех тварей земных производить себе подобных. И все же, когда влечение удовлетворено, настает время самого таинственного из чудес, и подсмотреть, как творится это таинство, способен лишь тот, кто способен заглянуть в святую святых природы – в темноту и мрак материнской утробы, где формируется эмбрион. Начало всему – божественное повеление: «Плодитесь и размножайтесь». Естественное влечение обоих полов друг к другу вкупе с ваятельной мощью природы суть энергия первого благословения, которое с начала времен и до сей поры удерживает в своей власти человечество».

Боу громко захлопнула книгу и, подняв глаза, встретилась со смеющимся взглядом Виолы.

– Я знаю, что это не самый традиционный подарок невесте, – сказала Виола, – но слово даю – он куда полезнее того, что принято дарить вступающей в брак девушке. Учти, писал его мужчина, и среди всей этой научной и анатомической зауми ты найдешь немало по-настоящему полезных сведений. Особенно если вдруг ты уже носишь ребенка. – Интонация последнего предложения была скорее вопросительной. – Или если ты захочешь отсрочить беременность ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы исчезли сомнения в том, что обстоятельства вынуждают тебя к вступлению в брак.

Боу бросила взгляд на маленькую зачитанную книгу.

– Насчет этого не беспокойся. Мистер Сэндисон настоял: не создавать предпосылок для наступления беременности.

Виола прикусила губу, борясь с желанием рассмеяться.

– Ты как-то невесело об этом сказала, Боу. А ты хочешь, чтобы он оставался джентльменом?

Боу наморщила нос.

– Нет, не слишком. Не больше, чем тебе хотелось бы, чтобы мой брат вел себя как джентльмен.

– Я выходила за твоего брата при несколько иных обстоятельствах, – с нажимом в голосе сказала Виола. – Кроме того, куртизанка и дочь графа имеют абсолютно разные представления о том, что позволительно и что непозволительно делать джентльмену.

– Я бы предпочла, чтобы у него не оставалось выбора, чтобы обстоятельства вынудили его на мне жениться и чтобы он хотя бы отчасти был виноват в том, что не оставил себе выбора. А сейчас я поневоле чувствую себя так, словно это я загнала его в капкан, заставив сделать нечто такое, о чем он будет жалеть. Он ничего плохого не сделал, по крайней мере по отношению ко мне, а я перевернула с ног на голову всю его жизнь, превратив его лучшего друга в заклятого врага.

Боу навзничь упала на кровать, устремив взгляд на собранный рюшами балдахин над головой.

– Я знаю, что никто из вас мне не верит, но Сэндисон не злодей, он не замышлял ничего плохого – лишь пытался меня спасти.

– И выбрал на удивление странный способ для спасения.

– Это я во всем виновата. Ты же знаешь нас обоих. Он никогда бы не поступил так, если бы не я. Репутация моя была погублена, и я это прекрасно понимала. Я увидела шанс спастись и поспешила им воспользоваться. И я действительно боюсь, что в конечном итоге он меня за это возненавидит.

Виола прищелкнула языком и, с легким укором глядя на Боу, покачала головой.

– Ты увидела шанс спасти свою репутацию или возможность приобрести то, что хотела? – Вопрос Виолы завис в воздухе как ястреб над добычей.

Боу тяжело вздохнула, но ничего не сказала. У Виолы была досадная способность видеть то, на что следовало закрывать глаза.

– Я спросила, потому что давно уже задаюсь вопросом, что между вами с Сэндисоном происходит, – сказала Виола и пересела к Боу на кровать, глядя на будущую невесту, пожалуй, даже с жалостью. – Твой брат считает, что у меня не в порядке с головой, но я-то знаю, что с головой у меня все даже слишком хорошо. Вы с Сэндисоном, хоть и делали вид, что не хотите друг друга замечать, продолжали ходить один вокруг другой. Может, тебе стоит задуматься над тем, так ли чисты и невинны его мотивы?

Боу приподнялась на локтях. Виола смотрела на нее сверху вниз неожиданно серьезно и вдумчиво.

– И тебе стоит прочесть эту маленькую книжку, – продолжила Виола, – в особенности часть, посвященную зачатию, исполнению супружеского долга и профилактике внутриматочных разрастаний, что можно с успехом использовать и для предупреждения нежелательной беременности, а также несколько приемов и техник, которым ты, возможно, захочешь научиться. Если возникнут вопросы, обращайся ко мне. Ты знаешь, где меня найти.

Глава 14

Гарет не дал лавине праведного гнева, которую обрушил на него герцог со своим семейством, погрести его. За годы отцовской муштры он научился сносить оскорбления молча. Возражения, попытки найти себе оправдание – все, что могло быть расценено как проявление слабости, – лишь усугубляло ситуацию.

Кроме того, Гарет считал, что потерпеть стоит хотя бы потому, что в итоге он получит лучшую из наград – леди Боудисию Вон. И пусть уж герцог выплеснет все на него. Боу наказывать не за что. Ей и так пришлось немало пострадать, и пострадать безвинно.

– Я написал вашему отцу, – сказал герцог, резко сменив тему.

– И что же?

– Что и всем прочим: вы давно питали друг к другу симпатию. Вы просили ее руки, но, получив отказ, с извинительной горячностью молодости решили бежать. Ни к чему прятать улыбку, мой мальчик. Я прекрасно понимаю, как лицемерно звучит осуждение вашего поступка в устах того, кто в свое время решил прибегнуть к той же мере. Как бы там ни было, вам придется поддержать эту версию.

– Да, ваша светлость.

Герцог прочистил горло, при этом локоны с одной стороны его парика затряслись. Гарет не мог сказать с уверенностью, что это было – гневный рык или сдавленный смешок. Герцог оставался непроницаемым.

– Само собой, – продолжал отец Боу, – мы оба, я и мать Боудисии, смилостивились над влюбленными и теперь готовы позволить Боу поступить так, как она того желает. – Последнюю фразу он произнес с кислой миной, словно проглотил изрядную порцию горькой микстуры.

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

Лицо герцога немного прояснилось.

– Осталось уладить некоторые проблемы меркантильного свойства. Я неплохо знаю вашего отца, и потому смею утверждать, что у вас средств на содержание жены нет.

Судя по всему, герцог не мог отказать себе в удовольствии указать Гарету на его место.

– Вы правы. На содержание такой жены, как леди Боудисия, средств у меня явно недостает. Я имею около тысячи фунтов годового дохода…

– Чего не хватит ей на булавки.

– И живу в холостяцкой квартире на Хафмун-стрит.

– Одним словом, у вас нет ни дома в городе, ни загородного поместья, ни даже перспективы обзавестись недвижимостью. Я правильно вас понял?

Гарет ответил нервным смешком.

– Вы абсолютно правы, ваша светлость.

У Гарета не было ни единого шанса получить хоть что-нибудь. Все должно перейти старшему сыну – наследнику титула. Урезать долю старшего сына ради младшего – такое графу и в голову прийти не могло, и он счел бы опасным безумцем любого, кто посмел бы предложить ему это сделать.

Герцог что-то невнятно промычал, порылся в бумагах на столе сына, потом отложил их в сторону, словно неожиданно вспомнил, что он не у себя дома.

– Ну что же, нам придется подумать, что можно сделать…

Стук в дверь предварил внезапное появление отца Гарета. Граф был в ярости. Первый удар стихии принял на себя дворецкий Лео, впустивший отца Гарета в дом. Очевидно, главное, что стремился выяснить граф, это во сколько обойдется ему «выходка» незадачливого младшего сына.

Гарет стиснул зубы. Отец, по своему обыкновению, думал только о деньгах.

Герцог поприветствовал его куда вежливее, чем мог бы, учитывая обстоятельства. На фоне сдержанного достоинства герцога истеричность графа выглядела особенно удручающе.

Гарет вежливо поклонился отцу, который предпочел делать вид, что не замечает сына. Стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, Гарет наблюдал за битвой титанов. Впрочем, два пожилых господина скорее напоминали ему двух бойцовских петухов, выпущенных на ринг.

– Графиня приехала с вами? – спросил герцог и, обойдя стол, протянул гостю руку. – Нет? Жаль. Но я уверен, что ее присутствие на свадьбе обеспечено.

Гарет наблюдал, как лицо родителя сделалось багровым.

– Ничего не могу обещать, ваша светлость, – сквозь зубы процедил граф. – Моя жена дама болезненная, и из-за волнений, что доставил ей наш непутевый младший сын, здоровье ее еще больше пошатнулось.

– Да, дети создают нам проблемы, – ответил герцог. – Впрочем, я убежден, что их можно решить. Мы ведь не хотим, чтобы в обществе создалось превратное представление о происходящем, верно?

Если до сих пор явное замешательство отца Гарета забавляло, то теперь ему стало не до шуток. Герцог не даст им отделаться малой кровью. Старый черт будет медленно поджаривать их обоих до тех пор, пока из них не выйдут все соки. И наслаждаться процессом.

Граф бросил на Гарета злобный взгляд, перед тем как вновь переключить внимание на Лохмабена. Граф и герцог были непримиримыми политическими противниками, и матримониальный союз не воспринимался ни одной из сторон. Выгоды были весьма сомнительными. Деньги водились и у графа, и у герцога, а вот влияния в обществе ни тому ни другому недоставало.

– Не в укор вашей дочери, Лохмабен, но то, что она решила броситься на шею младшему сыну, говорит не в ее пользу. Насколько я понимаю, она ваша наследница и на это даже документ есть?

Гарет болезненно поморщился. Граф не пощадил ни Боу, ни собственного сына. Выходило, что дочь герцога готова броситься в объятия первому встречному, а собственный сын не кто иной, как нищий проходимец – охотник за приданым. Но обиднее всего истинная причина досады графа – приданое невесты не пополнит его казны; младший сын – отрезанный ломоть.

– Наверное, вы забыли, милорд, как и многие до вас, что мы с женой тоже в свое время обвенчались без благословения родителей. И посему никаких актов распоряжения имуществом в пользу кого-либо из наших детей нет и быть не может. Однако леди Боудисия, – с нажимом в голосе продолжил герцог, – имеет приданое в пятьдесят тысяч фунтов. Деньги лежат в банке под три процента годовых. И я не стану проявлять мелочность и урезать ее приданое в наказание за плохое поведение.

Гарет наблюдал за отцом. Посторонний заметил бы лишь, что у старика дергается щека, но для Гарета частота и продолжительность этого нервного тика говорила о многом. Он видел, какая из владевших отцом эмоций превалировала: удивление, тревога, отвращение, зависть.

– Каков прохвост! – сказал граф, не потрудившись даже взглянуть на Гарета. – Я бы сказал, что эта его глупая прихоть слишком дорого вам обходится. Особенно учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Обстоятельства, которые семья невесты предпочла бы не предавать огласке, – вмешался Гарет, не сумев сдержать раздражения. Что бы сделал его отец, если бы у него самого были дочери? Смог бы он справиться с патологической жадностью и скрепя зубы снабдить дочерей приличным приданым? Или не упустил бы выгоды, выдав дочерей за состоятельных простолюдинов, прельщенных возможностью породниться с аристократами?

– Именно, – сказал Лохмабен, буравя графа взглядом. – Все должно пройти вполне прилично, пусть и без лишнего шума. Когда они поженятся, скандал постепенно утихнет. Примеров немало. Хотя замять скандал будет трудно, если в обществе заметят, что родители жениха были и остаются против этого брака.

Граф усмехнулся. Это самодовольное выражение Гарет знал слишком хорошо.

– Не стану утверждать, что я против их брака, ваша светлость, но не уверен, что могу оправдать их проступок, оказав им поддержку.

Вполне ожидаемо. Готовая отговорка, чтобы не делать того, что сделал бы любой на его месте. Мол, любишь кататься, люби и саночки возить. И ведь немало людей сочли бы, что он прав.

Герцог приподнял брови. Губы его вытянулись в упрямую тонкую линию. Гарет, избрав привычную для себя позицию стороннего наблюдателя, смотрел, как двое немолодых мужчин угрюмо буравили друг друга глазами. Напряжение достигло крайней точки. Будь они моложе, без драки точно бы не обошлось.

– Я поддержу ваш проект по строительству канала, – сказал герцог, – если вы обеспечите сына усадьбой с доходом по меньшей мере пять тысяч в год.

У Гарета от удивления приоткрылся рот. Отец лет семь пытался протолкнуть этот проект. Дешевый и легкий доступ к рынку для угля, который добывали в графских владениях в Ньюкасле, сделал бы их куда более прибыльными.

– У меня есть маленькое поместье в Кенте. Доход там приносит выращивание хмеля. Рынок неустойчивый, должен признаться. Иные годы доходность доходит тысяч до пяти или даже шести. А бывает, что и двух тысяч не наберется.

– Тогда плюс ежегодное пособие в тысячу фунтов, – сказал свое слово герцог.

– Которое будет выплачиваться только в те годы, когда доход от поместья ниже трех тысяч.

– По рукам. – Герцог ударил по столу, словно заканчивая торг на аукционе. – Письменный договор составим завтра, а свадьба состоится, как только мой старший вернется с лицензией.

Глава 15

Боу ждала окончания судьбоносных переговоров в спальне на втором этаже. Дверь в комнату она оставила приоткрытой, чтобы слышать, что происходит. Боу готова была смириться, что права голоса у нее как у женщины нет, но выставлять ее за дверь было совсем не обязательно. Обида, гнетущее чувство неопределенности овладели ею настолько, что даже подаренная Виолой маленькая книжка не могла отвлечь от тяжелых мыслей. Впрочем, это не совсем так. Кое-что прочесть Боу все же успела и даже почерпнула из книги кое-какую полезную информацию в области анатомии. Теперь она знала латинские названия некоторых частей тела, о которых вслух говорить не принято. Услышав шаги Сэндисона в коридоре, Боу выбежала из комнаты.