Нежные сети страсти Карр Изобел
Неясно, что он наговорил общим с Гаретом знакомым, только по возвращении Сэндисон обнаружил, что друзей у него больше нет.
Он вернулся в лондонский дом семейства Вон, где остановились молодожены, чернее тучи. Боу едва не выронила из рук каталог с образцами мебельной обивки, который листала перед его приходом.
– Гарет?
Сэндисон молча кивнул и направился к буфету с напитками. Налив бренди в рюмку, он выпил, потом налил еще.
– Все так плохо? – спросила она, чувствуя себя виновницей его несчастий.
– В «Красный лев» мне доступ закрыт, – сообщил он с кривой усмешкой и, усевшись на подоконник, отвернулся к окну, выходящему на площадь. В свете угасающего осеннего дня лицо его с резко очерченными скулами и хмурой складкой над переносицей выглядело мрачным и хмурым. Уголки губ опустились вниз.
– Недвусмысленно указали на дверь, – добавил Гарет.
Боу прикусила губу. Сердце сжалось. О том, что Лео и его друзья состоят в какой-то организации, Боу догадывалась, как и о том, что регулярные собрания их тайного общества проходят в «Красном льве». И она понимала, насколько важным было для них членство в этой организации.
– Лео? – спросила она, уже зная, каким будет ответ.
Гарет кивнул и взял бокал. В лучах уютного предвечернего света бренди переливался карамельными оттенками. Небрежно отшвырнув каталог, Боу встала и направилась к двери.
– Не надо, – остановил ее Гарет. Он сразу понял, что она задумала. – Твой брат имеет право на меня злиться.
– Нет, – сквозь зубы процедила Боу. – Пора привести его в чувство, и я это сделаю. Сможет по крайней мере выместить досаду на той, которая этого заслужила.
– Он имеет полное право, детка. Думаю, ты не вполне осознаешь тяжесть моего проступка.
Боу закатила глаза.
– Ты сделал то, что я заставила тебя сделать!
– «Заставила» – слишком сильное слово, – сказал он, вращая между пальцами теперь уже пустой бокал. Глядя на его пальцы, Боу вдруг поймала себя на том, что вспоминает, как эти пальцы ласкали ее. Хуже того – ей вдруг захотелось, чтобы он оставил бокал и взялся за нее. Он называл ее распутницей, и был прав. Она хуже, чем распутница. Она словно кошка в охоте.
Боу выхватила бокал из его руки, налила в него бренди и тут же выпила. Напиток обжег изнутри, и этот жар смешался с жаром желания, которое, кажется, никогда ее не оставляло.
– Тогда, может, лучше сказать «соблазнила»? – Налив в пустой бокал еще бренди, она протянула его Гарету, и он принял его с усмешкой. Даже эта кривая усмешка воспринималась ею как ласка. Ей хотелось забраться к нему на колени и самым наглядным образом продемонстрировать, что он принял верное решение.
– Чертовски точно, – сказал он.
– Как бы там ни было, – заявила Боу, – брата надо проучить.
Сэндисон покачал головой.
– Подожди, он остынет.
Боу кивнула, хотя не больше Гарета верила в то, что Лео когда-нибудь простит его. Она убрала со лба мужа упавшую на глаза прядь, но не спешила убирать руку с его шелковистых волос. Со временем Лео еще больше озлобится. Только Виоле она обязана тем, что Лео не позволял себе откровенно грубых выходок.
– Лео там был?
– Нет, меня выставил Тейн.
– Делает грязную работу, прихлебатель чертов.
Гарет улыбнулся. Ему нравилось, что Боу рвется его защищать, даже если ему этого не хочется. Он опустился в кресло и вытянул перед собой ноги, скрестив их в лодыжках.
– Я знал, что так все и будет, когда согласился на твой безумный план.
Боу кивнула и опустилась на низкий табурет рядом с креслом Гарета. Она положила голову на подлокотник, и он стал рассеянно накручивать на палец ее локон.
– Пожалуй, я ожидала от него чего-то в этом роде, – сказала Боу, помолчав. – Низко и мелочно!
Гарет тихо рассмеялся.
– Да, но я могу его понять. Он еще не готов простить: меня за то, что я повел себя как негодяй с его сестрой, а тебя за то, что ты уговорила его лучшего друга на предательство.
Боу вздохнула.
– Мужчины всегда так глупы?
– А ты никогда не замечала?
Боу со смехом распрямилась, и локон выскользнул из его руки.
– Пожалуй, да, но это не относится к мужчинам из моей семьи.
– Ты о ком? О Гленалмонде? – удивленно переспросил он.
– Твоя взяла, – сказала Боу. – Мужчины в моей семье такие же, как и все прочие. Что будем с этим делать?
– Ничего, – сказал Гарет. Глаза его были печальны, брови – домиком. Когда она видела его таким, Боу всегда мучительно хотелось погладить их и распрямить. – Будем радоваться жизни и обустраивать наше новое жилище. Вернемся в Лондон весной, с началом нового сезона. Тогда и посмотрим, развеялись ли над нами тучи. Возможно, новый скандал заставит сплетников забыть о наших прегрешениях.
Боу пальчиком нежно погладила его бровь, ладонью коснулась щеки.
– Ты ведь почти надеешься, что мы отправимся в изгнание навсегда?
Гарет накрыл ее руку своей и, поцеловав ладонь, сказал:
– Мне ни с кем не придется делить тебя, детка.
Груди ее отяжелели, сердце забилось неровно.
– Думаю, что с приходом весны я успею надоесть. Ты будешь рад возможности разделить меня с кем-нибудь.
– Не будь в этом так уверена, любовь моя.
Где-то хлопнула дверь. Боу вспомнила, что пока они не у себя дома, а в доме ее родителей, которые считают непозволительным нежничать с мужем за пределами спальни.
Она встала, удерживая его руку в ладонях.
– Поехали кататься, – предложила Боу.
Гарет выгнул брови, а она скорчила ему рожицу.
– Поехали, не могу больше сидеть взаперти, – повторила она.
Туман клубился у их ног, заволакивая тротуар, приглушая звон лошадиных копыт. Боу ежилась от холода, жалея, что они не выехали на прогулку раньше, когда воздух был прозрачен и свеж. Несмотря на погоду, движение на Роттен-Роу было весьма оживленным – лондонская знать привыкла чтить традиции. И в парке народу было немало – слишком людно, чтобы пустить коня в галоп. Придерживая Монти, Гарет обернулся к ней и одарил улыбкой соблазнителя. Жар прихлынул к ее щекам. Боу старалась не думать о том, на что он мог намекать. Со стороны ее румянец мог бы сойти за реакцию на холод, и все же…
– Ты можешь толком объяснить, почему нельзя было просто подняться в спальню?
Со смехом Боу пустила своего жеребца в легкий галоп. Дробный топот копыт по песчаной дорожке, свежий ветер в лицо, захватывающее чувство полета – как ей всего этого не хватало!
Боу пронеслась мимо группы чинно прогуливающихся дам, услышав за спиной возмущенный возглас одной из них и следом знакомый мужской смех. Перед поворотом она придержала коня, и Порох, разделявший любовь хозяйки к быстрой езде, недовольно фыркнул.
Боу ласково потрепала коня по шее. Жеребец возмущенно тряхнул головой, зазвенев уздечкой.
– Когда-нибудь этот зверь вас укусит.
Боу обернулась и увидела Роланда Деверо – тот мелкой трусцой приближался к ней на гнедом коне с пестрой мордой.
– Никогда этому не бывать, – ответила она. Порох повернул морду в сторону Деверо, щелкая зубами. – Прекрати, – приказала она коню. – Но этот негодник может укусить вас.
Развернув коня, Боу поехала рядом с Деверо.
– У меня в детстве был пони – все время кого-то кусал, – сказал ее спутник и вдруг широко улыбнулся, радуясь воспоминаниям.
Боу лукаво прищурилась.
– Полагаю, этим кем-то был в основном ваш брат Сегрейв?
Деверо расплылся в улыбке.
– Пряник, так сестра назвала пони, терпеть не мог беднягу Сегрейва. И потому он перешел от Марго ко мне. Старичок до сих пор жив и по-прежнему не выносит моего брата.
Они обогнули довольно шумную компанию молодых людей, медленно двигаясь в сторону входа в парк. Туман густел, тени уплотнялись, и проступающие из тумана фигуры людей все больше походили на призраков.
Боу несмело дотронулась до предплечья Деверо, и он притормозил коня, чтобы ехать с ней бок о бок.
– На самом деле плохо?
Деверо ответил не сразу.
– Плохо, – признался он и, приподняв шляпу, почесал темя.
– Это все мой брат, будь он неладен. – Боу убрала руку с его рукава и резко дернула за поводья, помешав Пороху укусить Роланда за колено.
Деверо мрачно засмеялся.
– Верно подмечено. И ты сможешь высказать Лео в лицо все, что думаешь, если он завтра все же явится на игру в крикет.
Боу поймала себя на том, что улыбается Роланду. Деверо обладал редким талантом подмечать смешную сторону в том, что на первый взгляд смешным не казалось, и заставлял других посмеяться вместе. Все не так уж плохо, если он продолжает думать о крикете.
– Я просто не могу понять, что Лео так возмущает, – сказала Боу.
Лицо Деверо вдруг сделалось мрачно-серьезным.
– Ну, возможно, то, что мы сейчас увидим, поможет понять лучше.
Боу замерла в седле. В немом изумлении она смотрела на Гарета, который, спешившись, стоял возле дамы, сидящей верхом на маленькой гнедой лошадке, и горячо с ней что-то обсуждал.
Раскрасневшаяся леди Кук выглядела очень несчастной. От решительных взмахов головы ее светлые кудряшки дрожали. Дама изо всех сил вцепилась в поводья, словно боялась, что Гарет вырвет их у нее из рук.
– Ненавижу вас, Гарет Сэндисон! – восклицала дама, и лошадь под ней беспокойно гарцевала – нервозность передавалась животному от хозяйки. Песок летел из-под копыт.
Леди Кук замерла, заметив Боу, и выражение ее лица изменилось – стало жестче, злее. Глаза буравили Боу. Они и прежде не ладили, но сейчас Боу ощущала ненависть соперницы физически.
Боу сверху вниз смотрела на бывшую любовницу Сэндисона. Напряженность повисла в воздухе. Казалось, еще мгновение, и они вцепятся друг другу в глотку. Боу направила коня вперед, и лошадь под леди Кук метнулась назад и в сторону. Глаза блондинки расширились от бессильной злобы.
– Вам не надоело унижать себя и своего мужа? – спросила Боу. Возможно, она зря это сказала, но удержаться не могла. Она готова была лопнуть от злости, глядя на то, как фамильярно обращается ее муж с этой падшей женщиной.
Леди Кук распрямилась в седле, тряхнула кудрями и, надменно вскинув голову, сказала:
– Спросите лучше у вашего мужа, когда ему надоест унижать вас.
Гарет вскочил в седло, но леди Кук уже успела отъехать. Трудно сказать, какие чувства она испытывала уезжая: гнев, презрение, а может, и сожаление. Но след от удара кнутом на его щеке она оставила заметный, и это, должно быть, принесло ей немалое облегчение.
Деверо, откланявшись, растворился в толпе. У Боу внутри все горело, а сердцу было тесно в узкой клетке груди, сдавленной к тому же корсетом.
Глава 21
Гарет, разминаясь, покрутил биту в руке и, чуть наклонившись, приготовился отбить мяч. Сквозь просвет в тучах брызнуло солнце, на миг ослепив его. Щурясь, он сосредоточенно смотрел на боулера.
«Товарищи» по команде встретили его весьма прохладно. Он был не нужен им ни в клубе, ни здесь, на поле. Его презирали, и, похоже, он начинал отвечать тем же.
Нестройный гул зрителей, пришедших поболеть за своих любимцев, напоминал звуки, доносящиеся из оркестровой ямы перед началом представления. Шум притих, когда новый подающий команды Итона подошел к краю питча. Позади него ухмылялся уикет-кипер. Выпускникам Харроу пока везло, но Гарет твердо решил положить этому конец.
Боу стояла у самого края площадки, вцепившись руками в веревочное заграждение. Среди джентльменов в темных пальто ее красный редингот был особенно заметен. Вообще-то ей не следовало сюда приезжать, но она категорически отказалась ждать мужа дома, пригрозив, что, если он не возьмет ее на матч, она приедет сама. Гарет оставил Боу на попечение отца Деверо, взяв с него слово: он позаботится, чтобы толпа ее не затоптала.
Гарет ловко отбил крученый мяч и бросился бежать к противоположному краю питча, обогнав Деверо, второго бэтсмена. Он добежал до криза и помчался назад. Подошвы туфель скользили по траве, Гарет едва удержался на ногах.
Деверо уже не бежал. Он, улыбаясь, стоял на середине питча. Длинные волосы его разметались по плечам. Гарет с трудом затормозил. Калитка осталась цела.
– Граница. Шесть ранов, – провозгласил судья.
Деверо, возвращаясь к калитке, дружески хлопнул Гарета по плечу.
– Еще одна такая подача, – сказал Деверо достаточно громко, чтобы его услышал не только Гарет, – и игра будет сделана.
Кроули состроил кислую мину. Поймав мяч, брошенный одним из полевых игроков, он задумчиво покрутил его в руках, словно пытался найти какой-нибудь дефект.
Гарет занял позицию перед калиткой, украдкой бросив взгляд на Боу. Окруженная толпой поклонников, она лучезарно ему улыбалась.
Сердце Гарета вдруг сжалось. Боу никогда не могла жаловаться на отсутствие мужского внимания. Кого бы она выбрала в мужья, если бы обстоятельства не вынудили выйти за него, Гарета? Уж точно не своего теперешнего супруга.
– Тебя тут вообще не должно быть, – с нескрываемой злобой произнес ему в спину уикет-кипер Итона.
Удовольствие от игры, каким бы сомнительным оно ни было, улетучилось. Деверо был прав: еще один овер, и они могут отправляться домой.
Боулер Итона подал мяч, но неточно. Судья засчитал «далекий мяч», и Гарет добыл для команды очередное очко.
Кроули подал еще раз, и Гарет отбил с такой силой, что бита едва не треснула. Боу была как на иголках. Страсти накалялись. И Гарет, и Деверо давно скинули сюртуки и жилеты, оставшись в одних рубашках. Вот они вновь мчатся по полю, зарабатывая очки. Лорд Моубри, ликуя, несильно толкнул ее локтем в бок и достал фляжку.
– Вы, наверное, совсем замерзли, дорогая, – сказал он, зябко потирая ладони.
Боу поднесла флягу к губам, глотнула обжигающий бренди, и тепло приятно растеклось по телу.
– Право, не стоит за меня волноваться, милорд.
– У вас уши горят, а вы не из тех дамочек, что легко краснеют, – сказал он с лукавой улыбкой, точь-в-точь как у его сына.
Боу со смехом натянула шляпку с меховой оторочкой на уши.
– Вы правы, краснеть я так и не научилась.
Лорд Моубри рассеянно кивнул, устремив взгляд на поле.
– Это вам не к лицу, поверьте, – сказал он. – Берите пример с вашей матушки. Герцогиня могла бы проехать по главной улице столицы в чем мать родила, и никто не посмел бы взглянуть на нее косо.
Боу в изумлении уставилась на профиль Моубри. Странный совет, надо сказать. Чуть погодя он повернулся к ней лицом.
– Ни за что не позволяйте им вас запугать, – сказал он очень серьезно. – Об этом не принято говорить, но мы все знаем, как важно уметь держать удар.
Он по-отечески похлопал ее по плечу, и Боу с благодарностью пожала его руку. Она слишком хорошо понимала, что стоит лишь дать врагам почувствовать свою слабость, и тебя заклюют. И у тех, кого общество исключило из своих рядов, обратной дороги нет.
Впрочем, кого-то такое положение вещей вполне устраивает. Виола, к примеру, в высшее общество и не рвется, предпочитая вращаться в тех же кругах полусвета, где вращалась до брака с Лео. Но то, что устраивало Виолу, никак не устраивало Боу.
Там, на поле, Гарет в очередной раз отбил удар, отправив мяч в высокий полет, к победе.
Глава 22
Мерный стук лошадиных копыт напоминал тиканье часов, и каждый удар этого волшебного метронома уносил Боу все дальше от Лондона и той жизни, к которой она привыкла. Лишь сейчас она начинала понимать, чего лишилась, распрощавшись навсегда с родительским домом.
Новый дом – новый статус, новая жизнь.
Не добавлял ей оптимизма и тот очевидный факт, что Гарет не испытывал радости по поводу предстоящих перемен. Он был молчалив и мрачен, и победа в матче не подняла ему настроения. Сразу по возвращении в лондонский дом ее родителей Гарет объявил, что они немедленно отправляются в путь. Боу подозревала, что его встреча с леди Кук в парке, которой она стала невольной свидетельницей, сильно испортила ему настроение – настолько, что он до сих пор не мог оправиться. Возможно, леди Кук сказала ему что-то такое, что ранило его сильнее, чем пресловутый удар хлыстом по лицу, след от которого до сих пор не исчез.
За окном проплывали бесконечные зеленые холмы с мирно пасущимися овцами. Боу вздохнула и потянулась, разминая затекшую спину.
– Как живут фермеры? – спросила она, просто чтобы прервать молчание. – Чем они заполняют свободное время?
Гарет открыл глаза и усмехнулся. Добрый знак – знакомая усмешка нравилась ей больше, чем угрюмая мина.
– Насколько мне известно, они носят гамаши и целыми днями говорят только о быках и коровах. И, возможно, о свиньях, – поразмыслив, добавил Гарет.
– То есть ты тоже не знаешь, – с дружелюбной насмешкой сказала Боу, желая поддержать его шутливый тон. Впрочем, непринужденность ее была наигранной. Она не могла забыть выражение ужаса и горя на лице леди Кук.
– Понятия не имею, – признался Гарет. – И, по правде говоря, перспектива досконально разбираться в этом вопросе меня не слишком прельщает. Хотя, возможно, о свиньях придется навести справки. – Гарет нервно теребил шейный платок, сам того не замечая.
– Я уверена, что при усадьбе есть хозяйство. Ты сможешь разводить милых твоему сердцу свиней, а еще держать молочную корову и кур-несушек.
– Как остроумно, – брезгливо поморщившись, сказал Гарет.
– Даже французская королева имеет собственную маленькую ферму, на которой сама и работает.
– Ты видела эту ферму? – спросил Гарет и, пересев напротив, положил ее ступни к себе на колени и принялся расстегивать пряжки на ее туфлях.
– Нет. В последний раз я ездила во Францию, когда была совсем маленькой. Но с королевой я встречалась. Она даже потрепала меня по голове и назвала миленькой девочкой. Я это помню. А ты видел ее ферму?
– Я? Нет. – Он принялся массировать ее ступни. – Никогда не соблазнял женщин ради собственной выгоды, хотя принцесса Ламбаль была бы весьма лакомым кусочком. Впрочем, мне рассказывали о надушенных ягнятах и ручных петушках.
– Только не овцы, – задумчиво произнесла Боу, – надушенные они или нет.
– Не овцы? – переспросил Гарет.
– С меня овец хватит на всю оставшуюся жизнь. В Шотландии овец да баранов больше, чем людей, и все они один тупее другого.
– Ты о людях? – с ухмылкой уточнил Гарет.
– И о них тоже.
– Ты сегодня сурово настроена. То мои свиньи не нравятся, то королевские овцы.
– У тебя нет свиней.
– Пока нет. Пока.
– Поостерегись, а то я подложу тебе свинью в качестве свадебного подарка. – Боу нахмурилась и ткнула его носком ботинка. – И еще я заставлю тебя носить гамаши. И старые башмаки.
– Ведьма.
– Хлыщ.
Гарет смерил ее прищуренным взглядом и вдруг резко потянул на себя, так что она оказалась на нем верхом, лицом к лицу.
И в тот же миг там, внизу, она почувствовала влажное тепло. Гарет спешно расстегивал брюки, касаясь костяшками пальцев нежной кожи внутренней стороны бедер и скользких от ее соков складок.
Боу прикусила воротник его сюртука, чтобы не закричать, когда он вошел в нее. Он был в ней, он принадлежал ей, ей одной. И если он и думал о чем-то сейчас, то точно не о леди Кук.
Гарет надавил ей на плечи и вошел глубоко, до самого конца. Боу вскрикнула. Она едва не достигла оргазма в ту же секунду. Он никогда не был так стремителен и груб, но телу ее словно и не нужно было ничего иного.
Ее не оскорбила ни грубость его, ни напор. Она не чувствовала унижения, лишь потрясение и восторг обладания. Теперь она понимала, почему незамужним женщинам так настоятельно рекомендуют блюсти целомудрие: стоит отдаться мужчине один раз, и тебя будет постоянно тянуть на повторение.
Боу прогнула спину, и соски болезненно вжались в твердую планку корсета. Гарет целовал ее шею, оставляя на ней следы от зубов. Она схватила его голову и оттолкнула от себя.
Он вновь прикусил ее шею, и она, стиснув в ладонях его голову, отвела ее назад и посмотрела ему в глаза. Он, удерживая ее взгляд, отпустил ее плечи. Лаская ее внизу, проводя большими пальцами по восставшему бугорку, он смотрел ей в глаза.
– Заставь меня кончить, – сказал он. – Сама. Без моей помощи.
– Я должна сделать все за тебя? – спросила она.
Гарет только улыбнулся.
– Ублюдок.
Он улыбнулся шире и чуть подался вперед, чтобы придать ей устойчивости на узком сиденье.
– Ты уже так делал!
– А ты нет, – поддразнил ее Гарет. Боу опустилась, потом поднялась так, что внутри ее оставалась лишь малая часть, и снова опустилась на него всей тяжестью. Гарет резко втянул воздух. Боу поймала ритм. Он принадлежал ей, и она не собиралась его упускать.
Ухмылка сползла с его лица, дыхание участилось. Он прогнулся под ней, схватив ее за бедра, попытался ее приподнять.
– Только посмей, – сказала Боу.
– Но…
– Подожди. – Она была совсем близко. Если он кончит без нее, она его убьет. – Еще разок, еще… – Она унеслась в облака, оглохнув, ослепнув и онемев.
Гарет застонал и предпринял еще одну попытку ссадить ее с себя. Боу удержалась.
– Ты можешь забеременеть.
– Могу, – сказала Боу и сжала его в себе.
И ответом ей был низкий стон.
Глава 23
– Галеон под крышей, – с пренебрежением резюмировал Гарет.
Боу смотрела на свое новое жилье. Приземистая двухэтажная постройка с двумя флигелями была сплошь обшита черно-белыми досками. Монотонность орнамента нарушали лишь окна с многочастным переплетом, одинаково большие на обоих этажах. Из печных труб шел дым – и это вселяло надежду на то, что им тут по крайней мере удастся согреться.
– Мне нравится этот дом, он красивый, – нисколько не кривя душой, заявила Боу.
– В нем гуляют сквозняки, – угрюмо пробурчал Гарет, – и готов поспорить на твое годовое пособие, что на кухне увидишь древний очаг с вертелом.
– В имении Лохмабен тоже вертел на кухне. Правда, мама собирается следующей весной заменить его французской плитой.
Как только дверь дома отворилась и навстречу им вышли престарелые слуги, начался дождь. Гарет махнул им рукой, чтобы возвращались в дом и не мокли. Пропустив Боу вперед, он вошел сам, предоставив кучеру самостоятельно искать конюшню.
– Мистер Сэндисон? – спросил мужчина. Голос у него был мелодичный и звучный. – Меня зовут Пиблс. А это моя жена. Мы, как смогли, подготовили дом к вашему приезду и наняли прислугу, как велел ваш отец.
Присев в реверансе, миссис Пиблс поспешила освободить хозяев от пальто и шляп.
– Я принесу чаю, миледи, – сказала она. – Проходите в гостиную, прямо через главный холл. Когда согреетесь и отдохнете, я покажу вам дом.
Боу улыбнулась мужу, и Гарет насмешливо приподнял брови, молчаливо вопрошая, не разонравился ли ей дом.
– Чай – это как раз то, что нам сейчас нужно, миссис Пиблс, – сказала она. – Спасибо вам.
Домоправительница, по-прежнему держа в охапке их пальто, повела хозяев через громадный зал со сводчатым потолком, затем по обшитому темными дубовыми панелями коридору в маленькую гостиную с большим камином и разномастной мебелью, среди которой была и кушетка с двумя крохотными, хлипкими на вид стульями по обеим сторонам.
– Я быстро, – пообещала служанка и скрылась за дверью на другом конце комнаты.
Боу медленно обвела взглядом помещение: веяло стариной, былым великолепием, изрядно, впрочем, обветшавшим, – затем подошла к камину и протянула к огню озябшие руки. Полено в очаге с громким треском развалилось, и горячие угольки посыпались во все стороны, грозя прожечь юбки.
– Ничего не говори, – сказала она.
– Ты о чем? – с невинным видом спросил Гарет.
– Я знаю, что ты думаешь. Этот дом – развалюха, и крыша наверняка течет, и по ночам здесь бродят призраки убитых жен. Но мне все равно. Мне тут нравится.
– А почему не мужей?
– Потому что дом этот построен в эпоху Тюдоров, а они, как известно, постоянно убивали своих жен. Или ты не учил историю в Харроу?
Гарет со смехом плюхнулся на кушетку, и древние пружины заскрипели, а сиденье продавилось так, что еще немного – и коснулось бы пола. Боу замерла в испуге, но тревожилась напрасно: вес Гарета оказался кушетке по зубам. Он посмотрел на жену. Боу, встретив его взгляд, удержала его. Они были женаты две недели, а спальню покидали разве что на время поездки из Дарема в Лондон и из Лондона в Мортон-Холл.
При одной мысли о том, чем можно, как оказалось, с успехом заниматься в карете, пульс ее участился. И он снова улыбался, хотя рубец на щеке служил досадливым напоминанием о том, что давно пора бы забыть.
– И тебе тоже не советую думать об этом, – сказала она как бы про себя, но в расчете на Гарета. – Что подумают слуги, если увидят, как ты суешь свой стручок ко мне под юбку, не успев приехать домой?
– Мой… как ты его назвала?
– Это не я назвала, а Шекспир, – со смехом ответила Боу. – Или вы Шекспира тоже не изучали?
Гарет раздраженно бормотал что-то себе под нос, очевидно пытаясь отыскать в памяти похожую цитату.
– Великий бард не мог такого написать, – решительно заявил он и, прищурившись, спросил: – Значит, ты предлагаешь выбрать другой день, чтобы напугать слуг?
– Боюсь, потрясений им все равно не избежать, – весело ответила Боу. – Мы оба знаем, что ты совсем не умеешь вести себя пристойно.
– Это так, – согласился он и приосанился, словно готовый распушить хвост павлин.
Боу закатила глаза и осторожно присела рядом с ним на кушетку, торопливо поцеловав его в губы. Черт бы побрал эту леди Кук! Гарет принадлежал ей, Боу, и никому другому.
– Этот дом похож на сказочный замок, – сказала она, разглаживая юбку на коленях и одновременно согревая руки. – Я легко могу представить, что сюда сэр Ланселот привез Джиневру. Или что здесь бывал сэр Гавейн и его клыкастая невеста. Чего тут не хватает, так это рыцарских доспехов и оленьей головы над камином.
– Чего тут не хватает, так это нормальных кресел, на которые я не побоялся бы сесть, – ответил Гарет, покосившись на колченогие стулья. – Скорее всего, тут вся мебель осталась еще со времен королевы Елизаветы.
– Ты так и будешь дуться? – уже не скрывая досады, спросила Боу. – Это наш дом, наша крепость. Приказываю тебе срочно найти хоть что-нибудь, что тебе бы понравилось!