Соблазненный обольститель Карр Изобел

Графиня изумленно приоткрыла рот, глядя на Арлингтона. Казалось, она в растерянности и не знает, что сказать. Наконец, шаловливо хихикнув, она потянулась за бокалом.

– Преодоление трудностей пойдет Ролли на пользу, – произнесла она, вращая бокал, чтобы смешать настоянный на лимоне бренди с шампанским. – Он привык, что женщины сами падают к нему в объятия, словно спелые плоды.

Филипп на мгновение смутился. Он лишь пошутил, а сестра Девира говорила серьезно. Ливи никогда не доставляла отцу ни малейшего беспокойства. Во всяком случае, до того дня, когда она, оставив дом мужа-двоеженца, нашла пристанище у бабушки. Арлингтон не мог себе представить, что дочь, нуждаясь в помощи, будет искать защиты не у него. Даже теперь при мысли об этом он испытывал мучительную, жгучую боль. Он всегда желал для дочери самого лучшего, мечтал видеть ее счастливой, обеспеченной, защищенной. Но, поступив согласно его воле, Оливия оказалась жертвой подлого предательства.

Филиппу хотелось бы верить истории о давней негасимой любви между Девиром и Ливи, но в душе он знал, что это не более чем выдумка. Ощутив, как к горлу подступает ледяная волна горечи и гнева, Арлингтон поспешил подавить в себе это чувство.

Он хорошо знал дочь. Если бы она отдала кому-то свое сердце, то никогда не согласилась бы выйти замуж за другого. Нет, Оливия со своим «женихом» разыгрывали комедию. Филипп понимал, что утратил доверие дочери и она нашла себе другого защитника. Теперь ему оставалось лишь полагаться на ее рассудительность.

Арлингтону не давал покоя вопрос, как Оливии удалось заставить Девира подчиняться ей. И разумеется, оставалось неясным, как она собиралась держать в узде этого человека.

Глава 15

Грянул первый залп, и ночное небо озарилось огнями фейерверка. Когда розовый отсвет растаял в сгустившейся тьме, воздух наполнился острым запахом пороха. Марго потянула Арлингтона за собой к лестнице ротонды, откуда удобнее было любоваться зрелищем. Опершись на перила балюстрады, окаймлявшей открытую галерею, которая, опоясывая здание, вела к ложам первого этажа, Марго замерла, молчаливо наблюдая, как с кораблей на Темзе взлетают ввысь шутихи и взрываются в небе над головой.

Каждая вспышка огней сопровождалась громкими восторженными криками, визгом и счастливым смехом, словно публику, собравшуюся в саду, составляли дети. Цветные фонарики, украшавшие павильон, отбрасывали причудливые красные, синие и багровые отсветы на лицо Арлингтона, придавая ему сходство с самим Люцифером.

Арлингтон повернулся к Марго, и у нее от волнения перехватило дыхание. Обхватив обеими руками запястье графа, она медленно повела его вдоль галереи.

Насмешливо вздернув брови, он послушно последовал за ней мимо открытых лож, где за столами сидели люди. Несколько раз Марго с графом пришлось протискиваться сквозь толпу зрителей, высыпавших на галерею, чтобы увидеть фейерверк.

– Не хотите насладиться зрелищем? – спросил Арлингтон, когда, обогнув павильон, заслонивший от них реку, они уже не могли видеть яркие вспышки огней. Эта часть галереи выглядела безлюдной, вымершей.

Пожав плечами, Марго ускорила шаг.

– Готова поспорить, что все, кому не удалось заполучить ложу с видом на реку, устремились сейчас в сад, чтобы полюбоваться фейерверком.

Легкое замешательство Арлингтона сменилось внезапной догадкой. Лицо его исказилось, в глазах вспыхнул тот же хищный, страстный огонь, что и в карете, когда на миг граф утратил власть над собой. Марго, смеясь, потянула его к приоткрытой двери в затемненную ложу.

Ее расчет был безупречен. Никто не станет гасить свечи, намереваясь вскоре вернуться. В полумраке ложи Марго разглядела небольшой столик и стулья, сдвинутые к краю балкона, выходящего в зал. Между взрывами петард слышалось приглушенное треньканье – музыканты настраивали свои инструменты.

Пинком затворив дверь, Арлингтон схватил один из резных, украшенных позолотой стульев.

– Что вы… о… – начала было Марго, но тотчас осеклась. Арлингтон установил стул под ручкой, заклинив дверь, и повернулся. Даже в полумраке на лице его читалась жадная, голодная страсть.

– Это безрассудно, глупо, – проговорил он, шагнув к Марго. Его руки замерли в воздухе, словно он боялся прикоснуться к ней.

– Нет, глупостью было терять время на игру в шахматы по пути сюда, – возразила Марго. Упершись ладонями Арлингтону в грудь, она толкнула его на ближайший стул.

Тело ее вспыхнуло жаром, ноги и руки налились тяжестью. Обжигающая волна прокатилась от груди к бедрам. Вот уже больше полугода мужчина не прикасался к ней. За все годы замужества Марго и шести дней не прожила без любовных утех. Правда, в постель с ней не всегда ложился муж, но и Этьен тоже даром времени не терял…

Схватившись за платье Марго, Арлингтон притянул ее к себе, едва не сбив с ног, и рывком усадил к себе на колени, взметнув вверх пышные юбки. Одним нетерпеливым движением Марго оседлала его и невольно вздрогнула, когда серебряная отделка его камзола царапнула ее ногу выше чулка.

Граф обхватил ладонями ее бедра. Его жаркие губы жадно прильнули к ее шее. Все сомнения Марго тотчас рассеялись, как дым на ветру. Арлингтон не проникся к ней презрением, он желал ее так же сильно, как и она его. Раздвинув дрожащими руками ворох смятых юбок, она вцепилась в сюртук Арлингтона. Ее ладони скользнули по его груди к животу, нащупали застежку на бриджах. Граф с шумом втянул воздух, когда ее пальцы высвободили и плотно обхватили его жезл.

– Боже, – пробормотал Арлингтон, теснее прижимая к себе Марго.

Его прерывистое дыхание обжигало ее влажную от испарины кожу. Хищный зверь в ее ладони налился силой, теперь ее пальцы уже не могли его обхватить. Изогнувшись, Марго повела бедрами, с жадностью принимая в себя плоть Арлингтона, уступая так долго сдерживаемой страсти. Тело ее пронзила дрожь – предвестие апогея. Руки графа властно обхватили ее бедра, подняли и обрушили вниз. Потом, вырвавшись из-под юбок, скользнули по спине Марго и сжали плечи, подчиняя ее своей воле, заставляя двигаться в яростном, исступленном ритме.

Вцепившись в его сюртук, Марго прижалась лбом ко лбу Арлингтона, глядя ему в глаза. Он смотрел на нее неподвижно, не моргая. На губах его играла улыбка. Марго потерлась щекой о его щеку, чувствуя легкое покалывание – на лице его уже пробивалась щетина. Закрыв глаза, Марго отдалась потоку наслаждения, уносящему ее ввысь, к вершине.

Тело графа содрогнулось – он достиг пика, из груди его вырвалось рычание. Выгнув спину, он зарылся лицом в вырез платья Марго, исступленно сжимая ее в объятиях. Она почувствовала, как внутри ее огненная змея разворачивает свои кольца, наполняя тело блаженством, как вдруг с громовым треском, от которого задрожали стены, стул под ними развалился.

Они рухнули вниз, на груду золоченых обломков, и Марго громко расхохоталась. Арлингтон ошеломленно замер, глядя на нее, потом, оправившись от потрясения, тоже зашелся смехом.

Мягко отстранив графиню, он вытер выступившие на глазах слезы. Затем поднялся на ноги, стряхивая с себя куски дерева. Марго села на полу, пытаясь выровнять дыхание и подавить досаду. Она была так близка к вершине…

Арлингтон отряхнул сюртук от пыли и щепок, застегнул пуговицы на бриджах и поправил манжеты. Потом ловко разгладил складки на плечах и вновь превратился в безукоризненного джентльмена. Глядя на него, никто бы не заподозрил, что совсем недавно этот мужчина предавался похоти, словно сладострастный сатир.

Граф наклонился и помог Марго встать, одним мощным движением поставив ее на ноги. Он был сильнее, чем казалось. Под изящным тонким шелком скрывался прочный тяжелый габардин.

Марго улыбнулась, отряхивая юбки. Какие еще сюрпризы таил в себе этот мужчина? Она ожидала от него изысканной утонченности, нежности и благоговения, а не грубой животной страсти. Арлингтон оказался великолепен.

Она поправила корсаж платья, разгладив ладонями шелк, чтобы убедиться, что ткань не порвалась, а булавки все еще на месте. Отшвырнув ногой с дороги обломки дерева, Арлингтон шагнул к двери и убрал стул, подпиравший ручку.

Взяв Марго за руку и сплетя пальцы, он с виноватой улыбкой увлек ее за собой на галерею. Послышался оглушительный грохот – прозвучал последний залп, петарды огненным дождем посыпались с неба.

Прерывисто дыша, Марго привалилась спиной к стене ротонды. Сердце ее взволнованно колотилось.

– Вы заметили, что так и не поцеловали меня?

Нелепое замечание графини рассмешило Филиппа. Лицо ее вспыхнуло, когда, шагнув ближе, он прижал ее к стене. Завладев ее губами, припав к ней всем телом, он поцеловал ее с жадной, исступленной страстью. Желание еще бурлило в его крови.

Какого дьявола он отпустил карету, приехав сюда? Именно сегодня ему меньше всего хотелось возвращаться домой вместе с дочерью. Долгое путешествие в экипаже наедине с графиней позволило бы продолжить то, что так грубо прервало падение злосчастного стула.

Марго бессильно обмякла в его руках, цепляясь за лацканы сюртука. Прервав поцелуй, Филипп мягко повернул ее к себе спиной и повернулся сам, не размыкая объятий. Тесно прильнув друг к другу, они молча смотрели на ярко освещенный парк. Филипп замер, прижавшись щекой к макушке Марго, не решаясь нарушить очарование этой минуты и вернуться к реальности, чтобы снова стать лордом Арлингтоном, галантным кавалером мадам де Корбевиль.

Марго молчала, припав спиной к его груди, ей тоже не слишком хотелось возвращаться к привычной роли. Последние отблески фейерверков погасли, небо потемнело, и послышались нежные звуки менуэта, призывавшие публику вернуться в ротонду. Первая волна гостей хлынула в ложи, заставив Филиппа и Марго разомкнуть объятия.

– Не хотите ли посмотреть на танцующих? – спросил граф, сводя свою даму вниз по лестнице.

Марго вздохнула, крепче цепляясь за его локоть.

– Будь это маскарад, я надела бы алое платье и пустилась танцевать, пока не стерла бы туфли до дыр.

– Через пару недель Доррингтоны дают маскарад, – с лукавой усмешкой заметил Филипп, ведя Марго ко входу в павильон.

Графиня печально покачала головой, тряхнув черными кудрями.

– Боюсь, я не приглашена.

Филипп улыбнулся шире и, протянув руку, отвел темный локон с ее лица.

– Я тоже.

Заметив, как лорд Арлингтон отвел прядь волос с лица мадам де Корбевиль, Генри Карлоу остановился как вкопанный. Кровь бросилась ему в лицо. Сердце принялось отбивать барабанную дробь, и каждый удар все звонче и злее отдавался в ушах. Что, черт возьми, происходит?

Генри приехал в Ранела с компанией друзей и провел большую часть вечера, постоянно натыкаясь на Оливию с ее проклятым воздыхателем и скрежеща зубами в бессильной злобе. Его приводила в ярость мысль о том, что Ливи собралась стать женой наглого выскочки Девира. Неужели Оливия Карлоу и все ее состояние достанутся жалкому вертопраху, который только и умеет, что играть в карты, скакать на лошади да драться на кулаках? Как не пожалеть о том, что английская церковь не поддерживает традицию запирать строптивых женщин в стенах монастырей?

И все же Генри еще надеялся, что Ливи одумается. В конце концов она поймет, что Девир немногим лучше обычного охотника за деньгами, о которых пишут в газетах. Этот человек никогда не сможет предложить ей то, что способен дать Генри, – титул, прочное положение в обществе и, наконец, воссоединение всех исконных владений Карлоу.

Ливи всегда была смышленой девушкой. Генри в ней это особенно нравилось. Ей, несомненно, придет в голову очевидное решение. Если бы только Генри удалось убрать с дороги Девира. Но может быть, этот негодяй замыслил интригу еще более изощренную?

Мадам де Корбевиль что-то сказала графу, когда они подошли к китайскому павильону, где сидели за картами их знакомые. Арлингтон рассмеялся в ответ, отчего сердце Генри едва не выскочило из груди. Руки сами собой сжались в кулаки. Охваченный гневом, он шагнул было к графу, но вовремя опомнился.

Генри хорошо знал, что такое влюбленный мужчина. Видит Бог, ему слишком часто приходилось видеть, как посол выставлял себя на посмешище, стоило какой-нибудь итальянке стрельнуть глазами в его сторону. Граф Арлингтон совсем потерял голову от любви. Он так и норовил прикоснуться к мадам де Корбевиль, словно не мог отказать себе в этом удовольствии.

Генри побрел обратно к ротонде, ощущая, как желудок скручивается в тугой узел от ужасного предчувствия. Войдя в ложу, арендованную его друзьями, он опустился на скамью и потянулся за открытой бутылкой с бренди. Одна из кокоток, захваченных из города, чтобы развлекать компанию, тотчас уселась к нему на колени. Одуряющий запах роз ударил Генри в ноздри, вызывая легкую тошноту. Сделав знак девице наполнить бокал, он залпом осушил его. Бренди огнем побежал по жилам, успокаивая расходившиеся нервы.

Потаскушка у него на коленях, похлопав ресницами, снова наполнила бокал. Ее рука, проворно раздвинув полы камзола, скользнула к нему в бриджи. Генри с отвращением оттолкнул ее. Лицо девицы ожесточилось, но недовольная гримаса мгновенно сменилась угодливой улыбкой. Опрокинув в себя второй бокал, Генри кивком указал на бутылку:

– Еще, Сюзетта.

– Рейчел, – обиженно надув губки, ответила девица. – Сьюзи танцует с лордом Гарри.

– Рейчел, – попросил Генри примирительным тоном. – Налей мне еще бренди, и тогда, возможно, мы присоединимся к лорду Гарри и твоей подруге.

Рейчел с улыбкой исполнила его пожелание. Повернувшись в сторону зала, Генри заметил Оливию с Девиром, увлеченных прихотливыми фигурами танца. Они сходились и расходились, волосы Оливии развевались, окружая голову сияющим облаком, юбки колыхались при каждом движении. Угрюмо нахмурившись, Генри проводил взглядом пару, пока она не скрылась среди танцующих.

Потерять Ливи и ее состояние было бы крайне огорчительно, но что, если лорд Арлингтон женится вновь и произведет на свет наследника? Такого удара Генри не вынесет.

Глава 16

Роуленд пересек двор Таттерсоллз, направляясь ко входу в конюшню, и в лицо ему сильнее пахнуло удушливым теплым запахом, смесью пыли, лошадей и кожи. Его друзья стояли в дальнем углу, обступив полукругом лорда Леонидаса Вона.

Наступил понедельник, день платежей. Неделя выдалась весьма удачной, и не только потому, что леди Оливия приблизилась еще на шаг к неизбежной капитуляции. Тейн задолжал ему шестьдесят гиней, Ривз – двадцать, а сам Роуленд никому не был должен ни пенса. Полный самых радужных надежд, он не сомневался, что восьмидесяти гиней хватит с лихвой, чтобы купить превосходного мерина, которого продавал в этот день лорд Леонидас. Едва ли кто-то предложит больше за лошадь, пусть даже выращенную в Дареме.

Роуленд зашагал по широкому проходу между денниками к оживленной кучке молодых людей, окруживших могучего мерина восемнадцати ладоней в холке, вороного, с белой отметиной на лбу, такой широкой, что морда лошади казалась пегой. Остановившись на мгновение, Роуленд окинул беглым взглядом гнедую кобылу из конюшни лорда Дандриджа. Кобыла была хороша, но вороной – просто великолепен. Казалось, он создан, чтобы нести на себе в бой закованного в латы рыцаря с развевающимся над головой знаменем.

Кивнув друзьям, Роуленд восхищенно провел рукой в перчатке по изящно изогнутой шее лошади. Потом почесал вороного за ухом. Тот громко фыркнул и, наклонив голову, ткнулся мягкими губами Роуленду в карман. Потом ухватился зубами за ткань и потянул.

– Ненасытное животное, – проворчал Роуленд, высвобождая сюртук из лошадиной пасти. Разбойник хорошо знал, где искать угощение. Нашарив в кармане кусок сахара, Роуленд скормил его лошади и отряхнул перчатки.

– Ты все еще хочешь его купить? – спросил Тейн, доставая кошелек, украшенный флорентийской вышивкой и отсчитывая пачку банкнот.

Роуленд кивнул и, сложив деньги, сунул их в карман.

– Я был в Дареме, когда покойный герцог, царствие ему небесное, в последний раз выезжал на Разбойнике. Я еще тогда хотел купить вороного, но его светлость не пожелал с ним расстаться.

– Разбойник был дедушкиным любимцем, – с грустной улыбкой заметил Вон, ласково поглаживая лошадь между глаз. – И хотя мне жаль отдавать его, я понимаю, что это, конечно, чистая сентиментальность. Мне нужно место для молодняка.

– Как новый жеребенок? – поинтересовался Ривз.

Лицо Вона просветлело.

– Настоящий дьявол, совсем как его отец. Встал на ноги на удивление быстро и носится по выгону, как ветер, а ведь ему еще недели нет.

В голосе Вона звучала едва ли не отеческая гордость. Роуленд добродушно рассмеялся, а Тейн выразительно закатил глаза. Ривз окинул мерина взглядом знатока и одобрительно кивнул.

– Новый жеребенок – потомок Годолфина, как и Разбойник, верно? – произнес он, доставая из кармана табакерку.

– Да. – Вон привалился плечом к стене и невольно поморщился, когда Ривз, втянув носом щепотку табака, громко чихнул. – Они оба от Скайскрапера.

Тейн тихонько присвистнул.

– Великий жеребец из Дарема. Теперь ему, должно быть, за двадцать.

Вон кивнул.

– Двадцать четыре. Он родился в том же году, что и Щеголь. Едва ли он способен дать много потомства, поэтому каждый его жеребенок настоящее сокровище.

– А как поживает наша мегера, жена Сэндисона? – осведомился Роуленд. – Все еще наслаждается прелестями Кента?

– Благополучно произвела на свет дочь и, как говорят, готовится устроить торжества по случаю крестин. Они с Сэндисоном прибудут в Лондон, как только ребенок достаточно окрепнет для путешествия. – Вон ласково похлопал лошадь по шее, и мерин вскинул голову, тряхнув гривой. – Ты хочешь сделать мне предложение, Девир? Или предпочитаешь подождать аукциона и поторговаться за Разбойника со сквайром Уоттом?

– Так его хочет заполучить Уотт? – Роуленд подавил досаду. Сквайр, заядлый охотник, щедро сорил деньгами, ему случалось выложить целое состояние за лошадь.

– Он предложил мне шестьдесят фунтов, – с довольной усмешкой заявил Вон, – но я ответил ему, что пообещал уступить мерина тебе, если надумаю выставить его на торги. Вдобавок было бы только справедливо решить это дело, так сказать, внутри семьи, а не отдавать лошадь человеку со стороны.

– Значит, шестидесяти гиней Тейна будет достаточно? – достав из кармана пачку банкнот, полученную от Тейна, Роуленд протянул ее Вону. – Или мне следует добавить к ним деньги Ривза?

– Худшего барышника, чем ты, я еще не встречал, – с нескрываемым отвращением проворчал Тейн. – Неудивительно, что ты вечно остаешься внакладе. Зачем же самому называть цену? Нужно подождать, пока это сделает другая сторона, а затем начать торговаться.

– Шестьдесят гиней – справедливая цена, – проговорил Вон, оборвав поучения Тейна. – Хочешь, чтобы лошадь доставили в Моубрей-Хаус или в аббатство Кроутон? – спросил он, убирая банкноты в просторный карман плаща.

– В Кроутон, если это не слишком сложно, – отозвался Роуленд. – На следующей неделе там состоится прием. Разбойник избавит меня от необходимости трястись на одной из кляч Фростера.

– Твой брат ничего не понимает в лошадях. – Ривз сокрушенно покачал головой. – Та захудалая серая лошаденка, на которой я его видел в последний раз, больше подошла бы для повозки какого-нибудь деревенского священника, чем для конюшни виконта. Черт побери, она не выше пони. Готов съесть свой сапог, если это не так.

– Здесь нет вины Фростера, – возразил Роуленд, почувствовав угрызения совести. – Ты же знаешь, у него искалечена нога. Он подбирает лошадей низких, смирных и послушных.

– Почему бы ему не пользоваться двуколкой, когда он бывает в Лондоне? – заметил Тейн. Друзья вышли из конюшни во двор, чтобы полюбоваться выездкой красивой гнедой кобылки. Они остановились под колоннадой, не желая мешать собравшимся во дворе участникам торгов.

– Отец однажды презрительно отозвался о двуколке, заявив, что мужчине не пристало пользоваться дамским экипажем. Это язвительное замечание определенно предназначалось Фростеру. Мой брат исполнил пожелание отца. Разве могло быть иначе?

– Сколько же наших отцов терпеть не могут своих наследников? – горько усмехнулся Ривз и, взяв еще щепоть табаку, звучно защелкнул крышку фарфоровой табакерки. Друзья согласно закивали в ответ.

– И наоборот, – добавил Тейн. – Взгляните на принца и короля. Они с радостью перерезали бы друг другу глотки, если б представился случай.

– И сыну, и отцу не слишком приятно сознавать, что один может вступить в свои права лишь после смерти другого, – проговорил Вон и, отряхнув шляпу, водрузил на голову.

– Выходит, быть младшим сыном – большая удача, – сказал Роуленд.

– Вот уж нет, – отрезал Ривз, выразив, как подумалось Роуленду, общее мнение. – Хотя я чертовски рад, что не мне, а моему брату пришлось принести себя в жертву интересам семьи, вступив в брак по соглашению. Вы видели богатую наследницу с кроличьим лицом, которую подобрал ему отец? – Ривз содрогнулся от отвращения. – Родись я на пять минут раньше, это страшилище досталось бы мне. Боже милостивый! – Ривз вдруг осекся, его внимание привлекла кучка мужчин на другой стороне двора. – Это не сэр Кристофер?

– Да, он самый, – хмуро подтвердил Роуленд. – Я уже давно пытаюсь его изловить, но ему неизменно удается ускользнуть. Сколько я ни заходил к нему, ни разу не застал, а его сестра, похоже, пленница в собственном доме. Марго нанесла визит матери сэра Кристофера. Та приняла ее, но заявила, что мисс Бенс-Джонс нездорова и никак не может присоединиться к ним.

– Может, возьмем его в оборот и выясним правду о письмах, которые Блейкли вдруг перестал получать? – Ривз азартно хрустнул пальцами, глаза его зажглись в предвкушении схватки.

– Отведя душу на сэре Кристофере, мы ничего не добьемся, – предостерег Тейн, успокаивающе положив руку Ривзу на плечо. Ривз окинул друга мрачным взглядом, но не стряхнул его ладонь.

– Так мисс Бенс-Джонс передумала? – спросил Вон и, нахмурившись, обвел глазами лица друзей. – Я считал их брак с Блейкли делом решенным.

– Как и сам Блейкли, – с досадой пробурчал Ривз, не скрывая тревоги за близкого друга. – А потом сэр Томас внезапно скончался, что было весьма опрометчиво с его стороны. После этого Бенс-Джонс настоял, чтобы свадьбу отложили, пока не истечет срок траура.

– Понятно. – Вон нетерпеливо вздохнул и, прищурив разноцветные глаза, окинул оценивающим взглядом Бенс-Джонса, который уже вступил в торг за гнедую кобылу. – Никому из вас не пришло в голову подкупить служанку?

Горничная Бенс-Джонсов всего за несколько жалких крон согласилась исполнить роль посредницы. Записка, которую она вручила друзьям, была написана изящным почерком, но явно в спешке, судя по брызгам чернил на бумаге. В ней говорилось лишь:

«Во дворе. Сегодня вечером. В одиннадцать».

Роуленд бросил ее на испещренный царапинами дубовый стол в «Красном льве», прежде чем усесться на скамью.

– Кто бы из нас ни отправился туда, повезет, если нас не арестуют за вторжение в чужие владения.

Глава 17

Роуленд оттолкнулся от стены бального зала Хьюзов, увидев, как из игорной комнаты выходит Ривз. Ливи танцевала с Карлоу и обещала следующий танец лорду Грегори, так что она едва ли заметила бы отсутствие своего жениха.

Роуленд с Ривзом направились пешком к особняку Бенс-Джонсов вдоль длинной колонны экипажей, мимо дремлющих кучеров и лакеев. Им пришлось обойти кучку возниц, игравших в кости при свете факела. Когда их длинные тени легли в середину кружка игроков, отчего одна из костей угодила в сточную канаву, вслед друзьям понеслась приглушенная брань.

Проходя под одним из редких тусклых фонарей, освещавших Мейфэр по ночам, Ривз достал из кармана часы и открыл, щелкнув крышкой.

– Нам лучше поторопиться, не то бедняжке придется дрожать от страха в темноте, дожидаясь нас, – пробормотал он, убирая часы.

Роуленд ускорил шаг. Шпага била его по бедру при ходьбе, пришлось придержать ее рукой. В сонной тишине улицы слышался лишь шум шагов друзей – тихое шарканье туфель по мостовой – да лай маленькой собачки, оскорбленной дерзким вторжением чужаков в ее владения.

Наконец впереди показался дом Бенс-Джонсов, притихший, погруженный во мрак. Свет не горел даже на крыльце. Роуленд настороженно прищурился. Дверной молоток висел на своем месте. Сэр Кристофер не отослал сестру из города, каким-то дьявольским образом прознав об их планах.

Конюшня казалась вымершей. Ни собаки, ни конюхи не подняли шума, когда друзья, прокравшись к третьим воротам, толкнули створку и проскользнули во двор. Как и в большинстве городских домов, терраса Бенс-Джонсов выходила не в сад, а в маленький дворик, где держали уголь, чаны с мусором и огромную бочку для дождевой воды.

– О, это вы! – робко подала голос затаившаяся в тени девушка.

– Мисс Бенс-Джонс, – тихо произнес Роуленд, успокаивающим жестом протягивая вперед руку.

Дрожа от холода, она плотнее закуталась в плащ. Зубы ее выбивали дробь. Ривз бесшумно затворил ворота.

– Мы принесли с собой пачку писем Блейкли, копии тех, что он посылал вам после смерти вашего отца.

Мисс Бенс-Джонс потянулась за письмами, накидка ее слегка распахнулась, приоткрыв ночную сорочку.

– Благодарю вас. Я думала… я думала, он… – Она замолчала, прижав письма к груди, потом прерывисто вздохнула. – Я не знала, что и думать.

– Как и Блейкли, – прошептал Роуленд, стараясь придать голосу мягкость. Его душил гнев, но не на нее, а на ее брата. Приходилось напоминать себе об этом, чтобы не задеть неосторожным словом и без того запуганную мисс Бенс-Джонс.

– Кит хочет, чтобы я вышла замуж за его друга, мистера Прайса, – призналась мисс Бенс-Джонс. – Он постоянно твердит, что жених забыл обо мне, бросил меня. Подчас от его слов мне хотелось заплакать. Но я подумать не могла, что брат прячет от меня почту. Должно быть, мои письма к Джону тоже оказались перехвачены?

Ривз угрюмо кивнул.

– А леди Бенс-Джонс?

– Мама говорит, что я должна благодарить брата, который заботится о моем благополучии, – ответила она, но тон ее ясно показывал, что она не разделяет мнение матери.

Глава 18

– Какая спинка вам больше по вкусу? – спросил Генри, склонившись над книгой образцов «Стоун энд Нортс». – В форме щита или в форме лиры?

Заглянув ему через плечо, Ливи скользнула взглядом по странице с рисунками стульев.

– Мне казалось, арендованные вами комнаты уже меблированы.

– Стулья там безбожно скрипят, а ящики стола выдвигаются с великим трудом, – пожаловался Генри, перелистывая страницу. – Вдобавок ковры местами протерлись, а о состоянии матраса даже говорить не хочется. Возмутительное убожество, учитывая, сколько я плачу за эту квартиру. Сплошная рухлядь. Обстановка могла бы быть куда приличнее.

Ливи зевнула, прикрыв ладонью рот. Когда она осматривала комнаты, меблировка показалась ей превосходной, но в подобных вещах Генри всегда отличался большей придирчивостью. Должно быть, мебель в Холиншеде тоже вызывала у него отвращение. Ливи порадовалась в душе, что отец решил не оставлять замок Генри. Она твердо верила: Холиншед должен принадлежать тому, кто его любит. Тому, кто способен оценить его особую красоту, своеобразие, неповторимость. Замок заслуживал восхищения.

– Что скажете, кузина? – Генри выжидающе поднял брови.

– Спинки в форме щита, – сказала Ливи, указав пальцем на рисунок. – Эти стулья выглядят мужественнее. Спинки в форме лиры больше подходят для гостиной или для дамского будуара.

– Полностью согласен, – проговорил Генри с излишней живостью, будто стараясь заслужить одобрение кузины.

Ливи на мгновение представила себе Холиншед, заставленный маленькими золочеными стульями, и невольно содрогнулась. Отогнав кошмарное видение, она медленно прошлась по залу. В магазине пахло деревом, апельсиновым маслом и пчелиным воском. Возле обоих окон, выходивших на солнечную сторону, стояли столики, на которых высокими стопками лежали книги с образцами. Генри настоял, чтобы Ливи сопровождала его. Похоже, он не сомневался, что посещение магазина доставляет ей удовольствие. Ливи понятия не имела, почему он так решил. Ее горничная стояла на улице и, терпеливо ожидая, когда выйдет госпожа, играла лентами шляпки.

Сообщив о своем выборе владельцу магазина, Генри повел Ливи к дверям. Едва они вышли на улицу, как невдалеке показался сверкающий черный фаэтон, украшенный зеленой с золотом отделкой. Великолепная пара гнедых лошадей шла резвым аллюром, высоко вскидывая ноги. Ими ловко управляла сестра Девира. Рядом, вальяжно развалясь, сидел лорд Садбери, его вытянутая рука покоилась на спинке скамьи. Благодушный, самодовольный, он походил на кота, поймавшего канарейку.

Заметив Ливи, графиня улыбнулась и, проезжая, коснулась хлыстом края шляпы, как это сделал бы джентльмен. Ливи помахала в ответ. Потрясенный Генри издал невнятный возглас, в котором явственно слышалось неодобрение.

– Рад видеть, что эта дама оставила попытки завлечь в свои сети вашего отца, – произнес он, презрительно скривив губы. – Садбери куда больше подходит этой интриганке.

– Господи, о чем это вы? – воскликнула Ливи, не в силах сдержать досаду. Почему Генри позволяет себе говорить в подобном тоне об ее отце и о сестре Девира? Должно быть, пальцы Ливи невольно сжали локоть Генри, потому что тот поспешил отдернуть руку.

– Так вы и вправду ничего не заметили? Мадам де Корбевиль, – он произнес французское имя графини с отвращением, словно ругательство, – неотступно преследовала вашего отца. Это стало шуткой сезона: «Монах и версальская гетера».

– Не смейте так говорить о моем отце, – гневно выпалила Ливи. – И о мадам де Корбевиль тоже.

– Я не сказал, что нахожу это забавным, – возразил Генри. – Совсем напротив. Вообразите, что если бы ей удалось соблазнить графа. Ваш отец истинный джентльмен. При определенных обстоятельствах… лорд Арлингтон счел бы себя обязанным жениться на этом падшем создании. И что бы тогда случилось с нами?

– Вы хотите сказать, с вами? – бросила Ливи, теряя терпение.

Генри посмотрел на нее с жалостью.

– Это верно, – произнес он. – Вы ведь собираетесь замуж за Девира. Полагаю, вас не слишком заботит, что хозяйкой Холиншеда станет другая.

Генри проводил Ливи до дверей Арлингтон-Хауса и ушел, небрежно насвистывая сквозь зубы. Войдя в дом, куда следом за ней шмыгнула горничная, Ливи тотчас направилась к себе в спальню. Торопливо стянув перчатки, она подошла к умывальнику у туалетного столика и вымыла руки в тепловатой воде. Она чувствовала себя нечистой.

Будь сегодня женский день в банях возле Сент-Джеймсского парка, Ливи, пожалуй, пошла бы туда, приказав горничной Фрит сопровождать ее. Но женщин пускали в купальню лишь раз в неделю, а в остальные дни там собирались продажные девицы и джентльмены, предпочитавшие совмещать удовольствие от купания с другими, менее благопристойными увеселениями.

Ливи растерла ладонью шею, пытаясь расслабить напряженные мышцы. Разумеется, она заметила, как отец флиртует с графиней. Этого не приметил бы разве что слепой. Но ей не приходило в голову, что легкая интрижка может перерасти в нечто серьезное. Учитывая широко известное пристрастие графини к флирту, подобное предположение казалось надуманным и невероятным, однако Генри, безусловно, знал, о чем говорил. Он не стал бы тревожиться по пустякам. В случае повторной женитьбы лорда Арлингтона Генри мог потерять все.

Устроившись на стуле возле окна, горничная Фрит принялась пришивать к платью Ливи оборку, оторванную во время поездки в Ранела. Ее иголка и наперсток поблескивали в лучах солнца. Посмотрев в зеркало, Ливи поправила прическу, вернула на место непослушный локон, а затем спустилась вниз, желая хотя бы немного побыть одной.

Накануне вечером она забыла в гостиной томик «Опасных связей» [15]в английском переводе. Ливи нашла книгу там же, где оставила, но одна из горничных закрыла ее, заложив страницу обрезком ленты. Расположившись на диване поближе к окну, Ливи раскрыла роман, но после нескольких тщетных попыток погрузиться в чтение отложила книгу и направилась в сад. Французский подлинник «Les Liaisons Dangereuses» читался много лучше. Перевод лишил роман первозданной прелести и остроты, сделав его пресным, бесцветным.

Вдоль обеих кирпичных стен, отделявших сад от владений соседей, стояли в тени увитых зеленью беседок небольшие каменные скамьи. Между ними тянулись густые шпалеры яблонь и груш, над их цветущими кронами роились пчелы.

Обойдя тщательно ухоженный цветочный бордюр, Ливи опустилась на самую дальнюю скамью, не обращая внимания на пронизывающий холод камня, пробиравшийся сквозь пышные нижние юбки. Ее окутал нежный аромат фруктовых деревьев в цвету, к нему примешивался легкий запах жасмина.

Ливи не могла себе представить отца вновь женатым. Если ему хотелось вступить в брак, почему он не сделал этого много лет назад? Отец мог бы привести в дом новую жену, будучи молодым вдовцом. Теперь подобный поступок выглядел бы почти нелепо. Лорд Арлингтон терпеть не мог, когда что-то нарушало его покой. Ему нравилось вести размеренную жизнь, подчиненную строгому порядку, следовать установившимся привычкам и находить вещи на отведенных для них местах. Боже милостивый, его раздражали даже новые слуги. А молодая жена, да вдобавок с бытующими на континенте представлениями о том, как вести хозяйство, в первый же день привела бы его в бешенство.

Три королька вспорхнули с веток кустарника, вспугнутые кошкой, полновластной владычицей кухни, где она правила железной лапой. Птички взволнованно защебетали, переговариваясь друг с дружкой, и, скакнув через лужайку, взлетели на куст, подальше от великолепной черепаховой королевы. Кошка окинула Ливи недобрым взглядом и, бесшумно скользнув между цветниками, удалилась в сторону конюшни.

Тихое завывание и оглушительное злобное шипение возвестили о встрече царственной особы с графской гончей. Лорд Арлингтон держал псарню в Холиншеде, но Гастингса почти всегда брал с собой в Лондон. Этот пес хоть и охотился вместе с остальной сворой, занимал особое положение в доме, считаясь любимцем графа. Огромная косматая шотландская борзая вылетела из глубины сада и с самодовольным видом потрусила к Ливи. Судя по всему, Гастингс напугал кошку до смерти, лишив ее одной из девяти жизней, которые приписывает молва ее сородичам.

Извиваясь гибким телом, как уж, он пробрался в беседку сквозь кустарник, встряхнув ветви жасмина, и ткнулся лохматой головой в колени Оливии. Повозив влажной мордой по ее юбкам, Гастингс поднял на нее большие темные глаза. Ливи зарылась рукой в теплую собачью шерсть и ласково потрепала пса по спине.

Графиня де Корбевиль определенно не из тех женщин, кому понравилась бы жизнь в Холиншеде: грязные собаки, старомодные уборные да древние стены замка, нуждающиеся в постоянных заботах. Лорд Арлингтон не устраивал иных увеселений, кроме ежегодных балов по случаю охоты на оленей, куда гости могли явиться по уши в грязи, разгоряченные охотой.

Многочисленная собачья свора во главе с Гастингсом постоянно вертелась под ногами, хотя и располагала собственными апартаментами – под псарню отвели одну из заброшенных башен замка. Горничные вечно жаловались, что собаки разносят по комнатам грязь. В конце концов отец нанял особую служанку, чья работа состояла лишь в том, чтобы ходить по пятам за собаками и вытирать следы их лап.

«Изящное, пусть и весьма экстравагантное решение, – усмехнулась про себя Ливи. – Совершенно в духе отца». Лорд Арлингтон любил повторять, что собак держали в замке задолго до его рождения, и они останутся там после его смерти. Псарня занимала такое же важное место в его жизни, как олений лес и библиотека.

Во что превратит Холиншед сестра Девира? До сих пор она занималась главным образом тем, что плела интриги при французском дворе, добиваясь расположения королевы. Во всяком случае, так уверяла она сама. И хотя графиня не говорила прямо, кто из мужчин – героев ее рассказов пользовался ее особой благосклонностью, ни для кого не составляло тайны, что некоторые из этих джентльменов, а вернее сказать, многие, делили с ней постель. А тот лукавый, томный огонек, загоравшийся в глазах графини всякий раз, стоило ей упомянуть, к примеру, фаворита французской королевы Акселя фон Ферзена [16], красноречиво говорил сам за себя.

Захочет ли мадам де Корбевиль отказаться от привычных развлечений ради неторопливых вечерних бесед о последних переводах Вергилия или чаепитий с женой деревенского священника? Ливи не могла даже вообразить себе графиню в подобном обществе. И еще более невероятной казалась ей мысль, что отец охотно даст себя увлечь в бурный водоворот светских увеселений, столь дорогих сердцу мадам де Корбевиль.

И самое ужасное, что скажет графиня, когда узнает правду? Когда поймет, что Ливи вовсе не собирается выходить замуж за ее брата, а хочет остаться в Холиншеде? Нет, это невозможно. Им ни за что не ужиться под одной крышей.

Боже, как можно быть такой эгоистичной, неблагодарной, ужаснулась Ливи. Лишь дурная дочь способна ставить собственные желания выше отцовской воли. Сморгнув слезы, она поднялась со скамьи и щелкнула пальцами, приказывая Гастингсу следовать за ней.

Огромный пес с негромким ворчанием лизнул ее руку. Ливи рассеянно погладила его по косматой голове, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

Если Генри прав и отец действительно намерен связать свою жизнь с графиней, Ливи придется вернуться в дом бабушки и довольствоваться лишь редкими посещениями Холиншеда в качестве гостьи.

Глава 19

Дверь клуба «Красный лев» распахнулась, и в холл проскользнула молодая женщина, закутанная с головы до ног в красную накидку. Швейцар бросился наперерез, она протестующее вскрикнула, и все разговоры в зале разом смолкли. Каждый мужчина из тех, кто еще не следил за разыгрывающейся драмой, невольно поднял голову и посмотрел в сторону двери, молясь про себя и от души надеясь, что не его вот-вот обвинят в каком-нибудь неблаговидном поступке, недостойном христианина.

– Вам нельзя сюда, мисс, – решительно заявил швейцар. Услышав его окрик, Роуленд поспешно вскочил со стула.

– Все в порядке, – громко произнес Малькольм Ривз, после чего по оцепенелому, застывшему в ужасе залу прокатилась волна облегчения. – Оставьте эту даму в покое.

Обойдя молодых людей, занятых игрой в вист за столиком возле двери, Роуленд взял мисс Бенс-Джонс под руку и вывел обратно на улицу. Дама послушно пошла за ним, придерживая капюшон, скрывавший ее лицо. Она так сильно дрожала, что едва держалась на ногах. Услышав сдавленное рыдание, Роуленд пробормотал сквозь зубы проклятие. Им следовало действовать быстрее. Нужно было увезти ее в безопасное место, а не просто вручить письма от Блейкли.

Ривз, с которым Роуленд выпивал в клубе, обсуждая предстоящее дерби в Эпсоме, торопливо вышел следом за другом, забрав у лакея плащи и шляпы.

– Давай-ка увезем отсюда даму, – сказал он, кивнув в сторону потрепанных карет, дожидавшихся пассажиров на стоянке чуть поодаль, – пока все еще думают, будто это всего лишь несчастная девица, которую ты соблазнил и бросил.

Роуленд увлек мисс Бенс-Джонс к ближайшему наемному экипажу. Ему пришлось едва ли не тащить ее за собой, казалось, она вот-вот упадет без чувств. Усадив ее в карету, он устроился рядом, тем временем Ривз успел отдать короткое распоряжение вознице, затем запрыгнул в экипаж и с негромким стуком захлопнул дверцу. Карета тотчас тронулась, мисс Бенс-Джонс прерывисто вздохнула.

– Вытрите глаза, – проговорил Ривз, сунув ей в руку платок. Роуленд бросил на друга сердитый взгляд. Не стоило пугать и без того расстроенную, дрожащую от страха даму.

– Какой адрес ты назвал кучеру? – спросил он.

– Никакой. – Ривз раздраженно поморщился. – Я лишь приказал ему ехать вперед, пока мы не отдадим другое распоряжение. Пройдоха хитро подмигнул в ответ. Полагаю, он принял нас за двух подвыпивших гуляк, надумавших порезвиться с гулящей девицей.

Мисс Бенс-Джонс вытерла слезы и откинула с головы капюшон. Даже в полумраке кареты на лице ее отчетливо видны были следы побоев. Выпрямившись, Ривз невольно подался вперед, разглядывая ее оплывший глаз и разбитую губу. Лицо его исказилось от гнева.

– Это дело рук вашего брата или предполагаемого поклонника? – произнес Роуленд, чувствуя непреодолимое желание схватить и наказать мерзавца, кем бы тот ни был. Он с трудом подавил бушевавшую в нем ярость.

– Брата, – опустив голову, призналась мисс Бенс-Джонс. – Он нашел письма Джона. Знаю, мне следовало их сжечь, – с горечью добавила она, комкая в руках платок Ривза, – но я не смогла заставить себя это сделать. Те письма – все, что у меня было.

– И что же нам теперь с вами делать? – с ожесточением бросил Ривз, заставив ее вздрогнуть, как от удара. Роуленд укоризненно покачал головой, с неодобрением глядя на друга. Хорошо зная Ривза, он видел, что тот зол на брата мисс Бенс-Джонс, а не на нее саму, но она этого не понимала. Бедняжка испуганно вжала голову в плечи.

– Вы обещали мне помочь. Через несколько месяцев я достигну совершеннолетия, и тогда брат не сможет помешать мне выйти замуж за Блейкли.

– Вашему брату это отлично известно. – Роуленд рассеянно взъерошил рукой волосы, пытаясь придумать хоть какой-нибудь план.

– Кристофер так и сказал, когда набросился на меня с кулаками из-за писем. Он заявил, что, возможно, я отнесусь благосклоннее к предложению его друга, после того как тот овладеет мной и обесчестит. Тогда Джон откажется от меня.

– А вы велели ему убираться к дьяволу. – Ривз издал короткий смешок, в котором явственно слышалось восхищение.

Она метнула на него быстрый взгляд.

– Не в таких выражениях, но, в сущности, верно. В ответ брат наградил меня этим. – Мисс Бенс-Джонс указала на заплывший глаз. – А потом запер меня в спальне и уехал. Думаю, он собирался вернуться вместе с другом и тем или иным способом добиться моего согласия на брак.

Мисс Бенс-Джонс говорила на удивление отстраненно, едва ли не безучастно. У Роуленда сложилось о ней совсем иное представление, он ожидал истерики, потока слез.

– Вы бежали через окно? – предположил он. – Или вас выпустила горничная?

– Именно горничная и передала мои письма Кристоферу. – Ее голос зазвенел от гнева. – Но только глупец не держит под рукой ключ от собственной двери. Убедившись, что брат покинул дом, я проскользнула через двор и побежала в единственное известное мне место, где можно найти друзей Джона.

– Значит, нам нужно спрятать вас на время, пока вы не достигнете совершеннолетия. – Роуленд задумался, перебирая в уме возможные варианты.

– Мы могли бы отправить мисс Бенс-Джонс к родным Блейкли, – произнес Ривз. – Они охотно примут под свою защиту невесту Джона. Ведь свадьба – дело решенное. Соглашение уже достигнуто, и все бумаги подписаны.

Роуленд огорченно покачал головой.

– Я уже думал об этом и наводил справки. Мать Блейкли уехала в Спа поправить здоровье в сопровождении старшего сына и невестки. Дома остался только младший брат Джона. Боюсь, четырнадцатилетний мальчик не сможет остановить сэра Кристофера, когда тот явится за сестрой. Проще было бы отвезти девушку к Блейкли в Париж. – Роуленд посмотрел на Ривза в надежде, что друг предложит какой-нибудь план. – Но это бессмысленно, пока мисс Бенс-Джонс несовершеннолетняя.

– Вдобавок мы не смогли бы найти англиканского священника, который обвенчал бы их. Во Франции это не так-то легко. А католический священник не согласится соединить узами брака двух протестантов англичан.

Роуленд угрюмо кивнул. Как это похоже на Ривза! Ломать голову, пытаясь преодолеть будущие трудности, когда нужно немедленно решить вопрос, что делать прямо сейчас. Сегодня ночью. Мисс Бенс-Джонс избита, у нее нет ни пенни, а из вещей – лишь то, что на ней, она сбежала из дома, и ее брат наверняка уже рыщет по городу, обшаривая каждую гостиницу и трактир.

Девир озабоченно нахмурился. Нужно тихое место, где никто не станет ее искать. Дом, чей владелец никак не связан с сестрой сэра Кристофера. Лицо Роуленда внезапно просветлело, губы растянулись в улыбке.

– Мы отвезем мисс Бенс-Джонс в лондонский дом лорда Леонидаса. Хозяева сейчас за городом, и особняк заперт, в нем одни лишь слуги. Никому не придет в голову искать беглянку там.

Миссис Дрейпер, экономка лорда Леонидаса, открывшая дверь в ответ на долгий настойчивый стук Роуленда, казалась испуганной и возмущенной. Одетая в уродливый фланелевый халат, с огромным ночным чепцом на седой голове, она воинственно размахивала кочергой.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
Роман Анатолия Безуглова «Черная вдова» насыщен множеством событий. Сначала действие развивается нес...
«Я снова влипла в историю. Пишу эти строки, а рука у меня трясется. Меня всегда пугает порка. Не зна...
Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
В 1922 году, когда из России были изгнаны лучшие ее умы, выдающийся русский философ Густав Шпет отка...
Психические расстройства – как они возникают, что лежит в их основе, как можно эффективно с ними бор...