Соблазненный обольститель Карр Изобел
– Ты стоял намертво, никого не желая слушать, – подтвердил лорд Малькольм.
– Помнится, ты употребил фразу «о, моя муза, я ваш покорный раб», – заметил де Мулен, с явным удовольствием поворачивая нож в ране Роуленда. – Ты яростно требовал, чтобы твои вирши немедленно отправили леди Оливии. Мы безуспешно пытались тебя удержать.
– И все же вам следовало меня остановить, – с досадой возразил Роуленд.
Вон улыбнулся, откровенно забавляясь обидой друга.
– Разве мы не поклялись помогать своим собратьям, способствуя успеху их устремлений?
Марго проводила леди Оливию в бальный зал, покровительственно обнимая за талию. Обе женщины – одна чуть раньше, другая позже – достигли поры расцвета жизни, но нежная, утонченная Оливия, несмотря на возраст, казалась Марго существом необычайно хрупким и юным. Лицо в форме сердечка и огромные синие глаза придавали ей сходство с ребенком, вернее, с дорогой куклой, в какие играют дети.
Какую бы игру ни затеяли они с Ролли, леди Оливии следовало взять бразды правления в свои руки. Только так ей удастся благополучно пережить предстоящий сезон. Если она позволит Ролли перехватить инициативу, это обернется катастрофой. Заметив, как напряженно застыло лицо леди Оливии под любопытными взглядами гостей, Марго сочувственно вздохнула. О чем только думали ее близкие? Бедняжка совершенно не готова предстать перед светом. Это яснее ясного.
– Посмотрим. – Задумчиво приложив к губам палец, графиня оглядела зал. Ей хотелось найти подходящего кавалера. Ее взгляд остановился на лице Энтони Тейна. Тот приветствовал ее легким поклоном. Марго улыбнулась в ответ, но покачала головой в знак отказа. Тейн, высокий надменный красавец, в облике которого, несмотря на изящество манер и элегантность, проглядывало что-то грубоватое, не смог бы заставить Ролли ревновать. Эти двое были слишком дружны.
Тейн прижал руку груди, показывая, что сражен отказом, и Марго не удержалась от смеха. Тот Тейн, которого она когда-то знала, не отличался остроумием и не понимал шуток. Но за время ее отсутствия он изменился. Впрочем, сказать по правде, сама Марго тоже стала другой.
– Идемте, дорогая, – скомандовала графиня де Корбевиль, увлекая подопечную в гущу толпы. – Мистер Тейн нам совершенно не годится, с ним мы не добьемся цели. Честно говоря, – обернувшись, она смерила Тейна оценивающим взглядом, – он больше подходит мне, чем вам. Вам нужна более важная особа, нежели Тейн, чтобы помучить Ролли. – Леди Оливия в замешательстве посмотрела на сестру Девира. – Я вас смутила? – Марго вздохнула, браня себя за легкомыслие – опять она сболтнула лишнее. – Иногда я забываю, какими невыносимо английскими бывают англичане.
– Но… вы и сами англичанка, – проговорила леди Оливия с робкой, полусмущенной улыбкой.
Марго досадливо отмахнулась.
– Я была англичанкой, – сказала она, уверенно ведя девушку мимо одного из своих поклонников, мужчины, заслуживающего внимания. – Держитесь подальше от лорда Омсбатча.
– Но вы только что ему улыбнулись.
Остановившись, Марго повернулась к мнимой невесте брата.
– Не все, что позволяю себе я, следует делать вам, леди Оливия. Едва ли кто-нибудь ожидает, что после стольких лет жизни во Франции рядом с записным распутником, повесой-мужем, я буду разыгрывать из себя безутешную праведную вдову. Смерть Этьена стала для всех облегчением, хотя большинство моих знакомых достаточно хорошо воспитаны, чтобы не говорить этого мне в лицо. Вам же, напротив, приходится балансировать на лезвии ножа. Улыбнетесь лорду Омсбатчу – и окажетесь по одну сторону. Презрительно отвернетесь – и по крайней мере сохраните свои шаткие позиции.
Леди Оливия открыла было рот, чтобы возразить, но промолчала. Потом нерешительно облизнула губы.
– А если я выйду замуж за вашего брата?
Марго широко улыбнулась, будто услышала что-то очень смешное.
– Если бы я хоть на минуту допустила, что вы способны выкинуть такую глупость, я бы без колебаний толкнула вас в объятия лорда Омсбатча. Он не слишком приятный человек, но у него хотя бы есть титул и достаточное состояние, чтобы вернуть вам прежнее положение в обществе.
– А вы думаете, будто я именно этого и хочу? – Леди Оливия в досаде закусила губу.
Марго смерила ее внимательным взглядом:
– Нет. Я совершенно уверена, что не хотите. Это меня и тревожит…
– Ливи, дорогая, вот ты где. – Возглас графа Арлингтона заставил Марго осечься. Леди Оливия вздохнула с явным облегчением.
– Как вы, отец? – Она подставила графу щеку для поцелуя, и тот нежно поцеловал дочь. – Уже обыграли в карты своих друзей?
– Дерзкая негодница, – проворчал граф со снисходительной улыбкой. Потом обратился к Марго: – Мадам де Корбевиль, не так ли? Кажется, вы были не старше моей дочери, когда я видел вас в последний раз.
– Должно быть, вы правы, милорд. Хотя, признаваясь в этом, я чувствую себя старухой. – Марго невольно поймала себя на том, что с живым итересом разглядывает графа. Десять лет назад она была еще девчонкой, и лорд Арлингтон казался ей стариком, однако этот мужчина был вовсе не стар. Ее охватила досада.
– Напрашиваетесь на комплименты? – усмехнулся граф. В глазах его блеснул дразнящий, озорной огонек. Марго не заметила на лице Арлингтона следов разгульной жизни, которые нередко появляются с возрастом на лицах мужчин его круга, однако возле рта его и у глаз, таких же пронзительно синих, как глаза Оливии, залегли насмешливые морщинки. Сердце Марго на мгновение замерло, потом учащенно забилось.
– Вы собирались уходить, отец? – спросила леди Оливия, жестом собственницы взяв графа под руку.
– Так рано? – удивилась Марго. Арлингтон заговорил одновременно с ней:
– Нет, дорогая, просто я не мог отыскать тебя раньше.
– Все в порядке. – Леди Оливия беспокойно перевела взгляд с отца на графиню. – Просто маленькая неприятность с бокалом вина.
Наступившее неловкое молчание нарушило появление Энтони Тейна. Он приветствовал дам и графа изящным поклоном.
– Леди Оливия, я надеялся, что вы окажете мне честь, согласившись танцевать со мной. С вашего разрешения, милорд?
Лорд Арлингтон кивнул, взмахом руки отсылая дочь и ее кавалера. Тейн увлек леди Оливию за собой в глубину зала, где, подобно вскипающему волнами морю, двигались фигуры танцующих.
– А мы с вами, миледи, – произнес граф, предлагая Марго руку, – могли бы вместо танца прогуляться по залу. Вы рассказали бы мне последние новости из Версаля.
Глава 6
Ливи бросила взгляд через плечо. Ее отец и сестра Девира, похоже, не на шутку увлеклись друг другом. Казалось, они не замечают, что в бальном зале есть еще кто-то, кроме них двоих. Ливи никогда прежде не видела, чтобы отец смотрел на женщину так. Откровенно говоря, она не помнила, чтобы он вообще хоть раз взглянул на женщину. Ей и в голову не приходило, что такое возможно.
Менуэт уже начался, когда Ливи с Тейном присоединились к танцующим. Отец с графиней исчезли, затерявшись в толпе. Поборов растерянность, Ливи заставила себя сосредоточить внимание на танце и на своем кавалере.
Дама, скользившая по залу чуть поодаль, злобно взглянула на Ливи, лицо ее исказилось в надменной, презрительной гримасе. Леди Пирсон. Еще до замужества Ливи, да и потом тоже, эта женщина была ее подругой. По крайней мере Ливи так казалось. Леди Пирсон и ее кавалер о чем-то пошептались, бросая на Ливи язвительные взгляды, а затем прервали танец.
Ливи гордо вздернула подбородок, ее душил гнев.
Голова налилась болью, левый висок будто пронзило острым кинжалом. Ливи стиснула зубы, борясь со слабостью. Она вправе была находиться здесь. Ее пригласили в этот дом, как и остальных гостей. Она не сделала ничего дурного, постыдного. Ей не в чем себя винить. За всю жизнь она не совершила ни единого проступка, который заслуживал бы даже мягкого укора, не то что презрительного осуждения. Во всяком случае, так было до недавнего времени…
Плавно повернувшись, Ливи подала руку Тейну, и тот, наклонившись, шепнул:
– Не обращайте на них внимания.
Ливи заставила себя улыбнуться, притворившись, будто оскорбительный выпад леди Пирсон нисколько ее не задел, но то, что Тейн невольно стал свидетелем пережитого ею унижения, лишь усилило горечь. Ливи понимала: это только начало. Несмотря на помолвку с Девиром, в последующие несколько месяцев ей предстоит сносить злые издевательства и насмешки. Возможно, Девиру удастся оградить ее от грубых посягательств мужчин, но ничто не защитит ее от глумливого пренебрежения женщин. На былую дружбу не стоит уповать, у отверженных нет друзей. Неужели леди Пирсон решила, будто бесчестье заразно?
– Благодарю вас, сэр, – двигаясь в такт музыке, произнесла Ливи непослушными губами, нацепив на лицо фальшивую улыбку.
К ее удивлению, Тейн двигался в танце с поразительной грацией. Мужчины такого роста и сложения обычно бывают грубоваты и неуклюжи. На мощном теле гиганта не было ни единой унции жира, но его фигура казалась пугающе огромной. Девир превосходил Ливи ростом на добрых шесть дюймов, Тейну же она едва доставала до плеча.
Пара успела дойти в танце лишь до середины зала, когда музыка смолкла. Последними затихли протяжные звуки скрипки. Ливи присела в глубоком реверансе, завершавшем менуэт. Отвесив изящный поклон, Тейн покровительственно взял даму под руку.
– Не хотите ли бокал вина, миледи?
Ливи радостно кивнула.
– С огромным удовольствием, – рассмеялась она. – Может быть, шампанского?
– Если нам не удастся найти лакея, мы можем добыть шампанское сами, совершив набег на хозяйские запасы. Так вышло, что я хорошо знаком с расположением здешних погребов. – Выпрямившись во весь свой немалый рост, Тейн оглядел зал. – Я не вижу ни одного слуги в ливрее Моубреев. Предлагаю попытать счастья в гостиной. Хозяева дома не решились бы обойти вниманием почтенных вдов.
Роуленд с неудовольствием отметил, что Тейн вернулся в курительную комнату слишком уж довольным.
– Я оставил леди Оливию с твоей матерью в гостиной, – сказал он, наполняя свой бокал бренди и оглядывая стол искушенным взглядом игрока.
Потом с тем же самодовольным выражением лица Тейн направился к камину и присоединился к кучке вигов, увлеченных горячим спором.
Осушив полупустой бокал, Роуленд склонился над столом. Друзья весело заухмылялись. «Мерзавцы, все до одного», – проворчал про себя Девир. Они откровенно наслаждались его унылым видом. Если друзья узнают, что он вынужден подчиняться леди Оливии, ему совсем не станет житья.
В самый разгар празднества он отправился искать свою даму. Проголодавшиеся гости уже устремились в столовую. Роуленд протискивался сквозь толпу, чувствуя себя лососем, плывущим против течения.
Он нашел леди Оливию там, где оставил ее Тейн. Она сидела на диване рядом с леди Моубрей, а напротив расположилось кружком прекрасное трио – герцогиня Девонширская с сестрой, виконтессой Дунканнон, и леди Мелбурн. Завзятые сплетницы, самые опасные и могущественные женщины лондонского света.
Герцогиня первой заметила Роуленда, лицо ее озарила широкая улыбка.
– Мистер Девир, вы пришли, чтобы снова похитить у нас леди Оливию? Тейн предупреждал, что такое может случиться.
В гостиной воцарилась тишина, все взгляды обратились на Роуленда. Он учтиво поклонился. В конце концов, именно к этому они с Оливией и стремились – чтобы свет заметил его ухаживания.
– Последний танец перед ужином уже начался, а леди Оливия была настолько любезна, что пообещала его мне.
Леди Мелбурн и виконтесса Дунканнон обменялись довольными взглядами. Герцогиня надменно изогнула бровь.
– Это и впрямь весьма любезно со стороны Оливии, – с нажимом произнесла она, скользнув взглядом по лицу Роуленда, как смотрят сквозь прозрачное стекло.
– Очень, – стиснув зубы, процедил Роуленд.
– Оливия, – проговорила герцогиня Девонширская, когда молодая женщина поднялась с дивана и расправила юбки, – приходите ко мне завтра.
– Да, – медленно протянула леди Дунканнон. – Проведя в деревне весь минувший год, вы, верно, отстали от лондонской жизни, а время не стоит на месте, вам еще предстоит многое наверстать.
Леди Оливия приняла приглашение, присела в быстром реверансе и, опершись на руку своего кавалера, поспешила к дверям. Роуленд облегченно расправил плечи. Он мог удержать на расстоянии мужчин, но с дамами леди Оливии предстояло сражаться самой.
Она обеими руками уцепилась за его локоть. Ее синие глаза восторженно сияли. Сейчас она походила на счастливого ребенка, с радостным изумлением глядящего на мир.
– Я не знала, какой мне окажут прием, – призналась она. – Меня одолевали сомнения, хотя Девонширские – близкие друзья моего отца.
– С женщинами никогда нельзя быть ни в чем уверенным, – с коротким смешком заметил Роуленд.
Леди Оливия склонила голову набок. Глаза ее на мгновение затуманились.
– Да, это верно.
Едва они вошли в бальный зал, как музыка умолкла. Затихающие звуки скрипок утонули в шуме людских голосов.
Зал начал пустеть, и Роуленд повернулся к Оливии:
– Вы голодны?
Она покачала головой. Девир с трудом удержался от улыбки. Он мог бы предложить два-три приятных способа скоротать время до окончания ужина, но боялся спугнуть свою спутницу.
Кое-кто из гостей не спешил покинуть зал – несколько пар задержались, увлеченные разговором. Взяв Оливию под руку, Роуленд повел ее обратно в гостиную. В коридоре не было ни души, лишь отдаленное жужжание толпы выдавало присутствие гостей в глубине дома. Достав из кармана ключ, он открыл дверь отцовской библиотеки. Потом мягко втолкнул Оливию в комнату и вошел сам.
В библиотеке царил полумрак. Слабый свет, пробивавшийся сквозь щели между шторами, позволял разглядеть темные силуэты стульев и стола. Роуленд запер дверь. Услышав, как щелкнул затвор, Оливия повернулась.
– Почему ваш отец запирает библиотеку? Большинство джентльменов с гордостью выставляли бы напоказ такую великолепную комнату.
Роуленд усмехнулся.
– Когда Марго начала выезжать в свет, кучка подвыпивших гостей забрела как-то в библиотеку. Они провели здесь большую часть вечера, опустошив запасы лучшего отцовского бренди и разбросав его книги.
Оливия подошла к книжному шкафу у окна и, протянув руку, бережно погладила корешки переплетов, словно читая названия кончиками пальцев. Неслышно последовав за ней, Роуленд встал у нее за спиной чуть поодаль.
Он понимал: если действовать слишком поспешно, Оливия сбежит. Ее напряженные плечи и высоко поднятая голова выдавали настороженность. Казалось, она замерла в тревожном ожидании и обдумывает каждое свое движение, готовясь вступить в битву.
– Утром графа едва не хватил апоплексический удар, когда он пришел в библиотеку и обнаружил полнейший разгром, – добавил Роуленд, приближаясь еще на шаг. – Отец особенно рассвирепел, увидев, что кто-то из гуляк взял на себя смелость добавить иллюстрации к его «Илиаде». С тех пор мы держим эту комнату запертой во время приемов.
Оливия бросила опасливый взгляд через плечо. Повернувшись спиной к шкафу с книгами, она посмотрела Роуленду в лицо, будто бросая вызов. Встретив решительный отказ, Роуленд покорно проводил бы даму в обеденный зал. Но вместо холодной решимости в глазах ее читались неуверенность и робкое любопытство.
Оливия кивнула. Ее светлые волосы серебрились в лунном свете, окутывая голову прекрасным сияющим ореолом.
– Запертая комната идеально подходит для тайных свиданий.
– Да, – тихо произнес Роуленд. В одно мгновение преодолев разделявшее их расстояние, он потянулся к Оливии.
Она отшатнулась, предостерегающе вскинув руку. Потом оттолкнула Роуленда, упершись ладонью ему в грудь. Губы ее приоткрылись, ноздри взволнованно дрожали.
– Мы пришли сюда не ради свидания.
– Нет? – Роуленд подступил ближе, путаясь в пышных юбках Оливии.
– Нет, – с усилием прошептала она. Дыхание ее прерывалось, мешая говорить. Рука, удерживающая Роуленда, дрожала, становясь все слабее.
Он наклонился, не отрывая глаз от ее лица.
– Почему нет?
Страстный шепот Девира обжег жаром кожу, и Ливи почувствовала стеснение в груди. Девир не дотронулся до нее, но стоял так близко, что она, казалось, ощущала его прикосновение. Он наклонился, опираясь ладонями о книжные полки, и Ливи оказалась в капкане его рук. Губы его почти касались ее уха. Желание вспыхнуло в ней обжигающей волной, стало трудно дышать.
Почему нет? Мгновение назад она знала ответ, но сейчас сохранила лишь смутное воспоминание о нем, ускользавшее, таявшее под пламенным взглядом темных глаз Девира, как под лучами солнца исчезают лужи, оставленные на дороге летним дождем.
– Потому что, – из последних сил выдохнула она, когда Девир нашел ртом мочку ее уха.
Его теплые, мягкие губы скользнули к ее горлу, прокладывая дорожку из поцелуев, легких, как прикосновение крыльев бабочки. Ливи запрокинула голову, и Девир завладел ее губами, жадно тесня языком язык. Пальцы Ливи уцепились за его камзол, притянули его ближе.
Почему нет? Перестав искать ответ на этот вопрос, Ливи впилась в губы Девира. Тайные свидания, обольщение, любовники… этому не было места в ее жизни ни до, ни после замужества. Почему бы не отдаться удовольствиям теперь?
Обтянутая перчаткой рука Девира скользнула за вырез ее корсажа, сжала тугой бутон соска. Ливи пронзила дрожь наслаждения. Внезапный звук заставил ее опомниться – кто-то подергал дверную ручку. Тяжело дыша, Ливи попятилась и прижалась затылком к книжным полкам.
Наклонившись к ней, Девир тихо прошептал:
– Ш-ш, сюда никто не войдет.
Ливи резко оттолкнула его, заставив отступить на шаг. Встревоженная, рассерженная больше на себя, чем на него, она направилась к двери, расправляя юбки обеими руками.
– У нас не любовное свидание, мистер Девир, потому что я этого не хочу. – Потому что это слишком опасно. Так легко потерять голову и, утратив власть над Девиром, стать его охотничьим трофеем.
– Не хотите? – недоверчиво переспросил Девир. В тоне его слышалось удивление. Целуя Ливи, он не мог ошибиться в ее чувствах: ею владела страсть. Колени ее дрожали, ей отчаянно хотелось броситься на ковер, увлекая Девира за собой. Это слепое безрассудство пугало ее, удерживая от опрометчивого шага. Она слишком хорошо знала: нельзя поддаваться бездумным порывам.
Он шагнул к ней. Ливи вскинула голову, стараясь не показать слабости, хотя ноги у нее подгибались. Девир самодовольно улыбнулся, медленно оглядывая ее.
– Нет, – сказала Ливи, чувствуя облегчение оттого, что голос ее прозвучал твердо и уверенно. Ах, если бы это было правдой!
– Задрав вам юбку, я мгновенно уличил бы вас во лжи, не так ли? Вас влечет ко мне.
– Вопреки моей воле, – возразила Ливи, стараясь скрыть досаду оттого, что Девир угадал правду. Ее кожа пылала, жар поднимался волнами от бедер к груди, отзываясь внутри сладкой тянущей болью. Ее тело жаждало, чтобы Девир исполнил свою угрозу.
Она могла отрицать, что изнемогает от желания, но ей не удалось бы обмануть ни его, ни себя. Возможно, связавшись с Девиром, она совершила роковую ошибку.
– Страсть побеждает волю. – Схватив ее за талию, Девир притянул Ливи к себе. – Вы готовы были уступить желанию…
Он умолк, будто ожидая, что Ливи немедленно упадет в его объятия.
– Я не настолько глупа, чтобы броситься к вам в постель, – холодно отрезала она, вовсе не надеясь, что повелительный тон усмирит Девира, заставит его подчиниться, как вышколенную гончую.
Он приник губами к трепещущей голубой жилке на ее шее, вдохнул аромат ее волос. Ливи замерла, пытаясь сохранить остатки достоинства, призывая на помощь все свое самообладание.
– Жаль, – вздохнул Девир. – Если простого вожделения недостаточно, я заставлю вас влюбиться в меня.
– А я заставлю вас пожалеть, что вы на свет родились, – прошипела Ливи сквозь стиснутые зубы.
Девир весело рассмеялся, и Ливи охватила дрожь. По спине у нее поползли мурашки.
– Это самый дерзкий вызов, какой мне только приходилось слышать в жизни.
Глава 7
Салон герцогини Девонширской напоминал зал парламента во время диспута. Слишком уж много именитых сановников из партии вигов собралось здесь. Некоторые из этих вельмож ограничивали свой визит четвертью часа, как предписывал этикет, сводя разговор к обычным светским любезностям, но большинство проводило у герцогини послеобеденные часы, громогласно обсуждая возможную отставку премьер-министра.
Несколько женщин, увидев Ливи, поспешили откланяться. Проводив их хмурым взглядом, герцогиня жестом предложила Оливии занять кресло рядом с ней.
– Не обращайте на них внимания, дорогая, – сказала она. – Я пригласила бы вас наверх для дружеской беседы, но, боюсь, няня будет в ярости, если мы потревожим сон детей.
– Малышка Джи только родилась, когда я видела ее в последний раз. Должно быть, теперь она уже начала ходить, – проговорила Ливи. Внезапная боль, словно острая игла, кольнула ее в сердце.
В нынешних обстоятельствах, после скандала, которым закончилось ее замужество, ребенок окончательно разрушил бы жизнь Ливи, и все же она мечтала о детях. Проклятие, ей хотелось бы завести дюжину детишек. Мысль о том, что у нее, возможно, никогда не будет сына или дочери, наполнила Ливи холодной решимостью поступить наперекор безжалостным законам света. У нее будет ребенок, путь даже незаконнорожденный.
Герцогиня окинула Оливию проницательным взглядом, словно с легкостью читала ее мысли.
– Это говорит о том, как долго вы отсутствовали. – Наклонившись к Ливи, герцогиня сочувственно сжала ее руку. – Почему, скажите на милость, вы не написали мне? Вам следовало знать: заживо похоронив себя в деревенской глуши, вы ничего не добьетесь.
Ливи потупилась.
– Вначале я собиралась написать, но потом это стало невозможно. Кто я? Вдова, которая в действительности вовсе не вдова? Чего ожидал от меня свет? Что я стану носить траур, изображая скорбь? И буду безмолвно страдать, видя, как мою историю мусолят в газетах, а карикатуры на меня продают во всех магазинах гравюр и эстампов?
Герцогиня передернула плечами, горько усмехаясь краешком рта.
– Мне довелось пережить кое-что похуже.
– Да, ваша светлость, но теперь, когда все уже позади, вы снова вознесены на вершину власти, у вас могущественный муж и прочное положение в обществе. Вы герцогиня Девонширская. А я всего лишь дочь графа, потерявшая честь.
– И это немало, – резко возразила герцогиня. Лицо ее приняло жесткое выражение. – Вы не какая-нибудь дочка деревенского сквайра, соблазненная красивым капитаном местного ополчения.
Ливи смущенно улыбнулась, почувствовав укол разочарования.
– Иными словами, мне надо вести себя соответственно своему положению?
– Отбросьте страх и не позволяйте никому оскорблять вас, а если кто-то попытается, дайте ему решительный отпор. Держитесь дерзко и уверенно, будьте несокрушимым колоссом.
– Мудрый совет, – заметила виконтесса Дунканнон, присоединяясь к дамам. Маленький спаниель короля Карла [3]резвился у ее ног, но стоило ей опуститься в кресло, собачка с гордым видом собственницы вспрыгнула к ней на колени. – А если вам надобится помощь, полагаю, в Лондоне найдется немало наполовину падших женщин, готовых ее оказать.
Громкие крики прервали беседу дам – спор мужчин о политике достиг наивысшего накала. Послышался грохот и тоненькое дребезжание фарфора – кто-то ударил кулаком по столу. Герцогиня недовольно нахмурилась.
– Джентльмены, – произнесла она, не срываясь на крик, но достаточно громко, чтобы в комнате воцарилась тишина. – В моем доме не место кулачным боям. – Посыпались невнятные извинения, а затем дебаты возобновились, хотя спорящим пришлось понизить голос. Герцогиня укоризненно покачала головой. – Мужчины, дети и собаки, в сущности, мало чем отличаются друг от друга. Укрощая их, приходится прибегать к одним и тем же приемам. А теперь, дорогая, пожалуйста, объясните нам, зачем вам понадобился мистер Девир. Похоже, он от вас без ума.
– Мистер Девир сделал мне предложение, – призналась Ливи, отбросив всякую осторожность. Она не сомневалась: пикантная новость облетит весь город в мгновение ока. – И я приняла его, хотя отец просил нас повременить с оглашением помолвки.
Брови герцогини изумленно взлетели вверх, исчезнув под завитками волос, прикрывавшими лоб. Ее сестра разразилась оглушительным смехом, совершенно не подобающим знатной даме. Вспугнутый спаниель спрыгнул с ее колен и забился под диван.
– Что ж, это смело. – Губы герцогини изогнулись в лукавой усмешке.
– Великолепный выбор, – проворковала леди Дунканнон. Понимающий взгляд виконтессы не оставлял сомнений в истинном смысле ее слов.
Генри Карлоу зябко поежился, с отвращением вглядываясь в затянутое тучами небо над Лондоном. Он поднял воротник плаща и натянул перчатки, пытаясь защититься от ледяного ветра, который, будто в насмешку, все усиливался, приветствуя его возвращение домой. Пропитанный сыростью, покрытый сажей, запруженный толпами народа, этот величайший из городов Европы разительно отличался от солнечного побережья Италии, где Генри провел последние несколько лет, занимая пост помощника посла при королевском дворе в Неаполе.
Окинув хмурым взглядом сгущающиеся тучи, он повыше натянул кашне, чтобы укрыть подбородок. Жизнь в Италии изнежила его. Этим, вероятно, и объяснялось, что у него ломило кости от холода, а онемевшие уши, казалось, готовы были отвалиться. Каково же ему придется зимой?
Хриплый гомон чаек над головой мешался с криками уличных торговцев, предлагавших прохожим апельсины, пироги с мясом и джин. От их бесчисленных тележек и корзин рябило в глазах. Торговки рыбой, как и прежде, набрасывались друг на друга с бранью. Их боевой задор вызывал невольное восхищение.
Птичий помет капнул Генри на плечо. Карлоу негромко выругался, вытирая плащ платком. О чем только думал Арлингтон, черт побери?
Генри оставил прекрасную Италию и самую обворожительную куртизанку из всех, каких ему доводилось встречать в жизни, как только до него дошла тревожная весть, что Арлингтон собрался привезти Оливию в Лондон к началу светского сезона. После пережитого унижения и громкого скандала вокруг ее ложного брака Оливия удалилась в деревню, в имение бабушки. В подобных обстоятельствах такое решение представлялось единственно разумным. Она должна была терпеливо ждать там, подобно Спящей Красавице, когда примчится Генри, чтобы спасти ее от позорного изгнания.
У него вошло в привычку воображать себе это чудесное спасение в ленивой полудреме жарких послеобеденных часов, когда жизнь в Неаполе замирает. Ему всегда нравилась Оливия – ее невозможно было не любить, хотя ее приданое проделало немалую брешь в состоянии Генри, значительно урезав владения, которые ему предстояло когда-нибудь унаследовать. Разумеется, эта несправедливость вызвала у него досаду и негодование. В самом деле, Оливия – дочь графа. Зачем ей такое богатое приданое? Это чрезмерное расточительство. Ее происхождения довольно, чтобы обеспечить ей блестящую партию. Пятьдесят тысяч фунтов – огромное состояние. С таким приданым дочь банкира могла бы заполучить в мужья джентльмена.
Когда замужество Оливии так внезапно завершилось, Генри написал ей письмо с соболезнованиями и уверениями в дружбе. Ему хватило ума и дальновидности принять ее сторону. Генри предстояло стать следующим графом Арлингтоном. Женитьба на дочери нынешнего графа позволила бы ему оставить за собой и состояние вместе с титулом. Общество отнесется с пониманием к подобному союзу, оценив его практическую сторону. Смелость и галантность Генри Карлоу вызовут всеобщее восхищение.
А Оливия? Конечно же, Оливия будет ему благодарна. Он станет героем. Сделает ее графиней. Суттару, ее первому мужу, тоже предстояло унаследовать графский титул. Разумеется, Оливия будет бесконечно признательна великодушному кузену, иначе и быть не может.
Сделав знак камердинеру, Генри передал ему испачканный платок.
– Присмотрите за вещами, Перкинс.
Поручив слуге позаботиться о багаже, Генри забрался в наемный экипаж, дожидавшийся пассажиров у ворот постоялого двора, и устроился на продавленном сиденье. В ноздри ему ударил смрадный дух прелой соломы и гнилой кожи. К нему примешивался слабый запах рвоты – явное свидетельство чьих-то бурных ночных излишеств и торопливой небрежной уборки.
Приоткрыв дверцу, Генри придержал ее ногой, чтобы впустить в душную карету немного воздуха.
– Перкинс, принесите-ка мне апельсин, – крикнул он камердинеру.
Слуга тотчас исчез и вскоре появился с золотистым шаром в руке. Генри взял апельсин, кивком отослал Перкинса, и тот, захлопнув дверцу кареты, вскочил на запятки.
Генри поднес к носу душистый плод, с облегчением вдыхая нежный аромат. Со всех сторон доносилось нестройное жужжание голосов. После нескольких лет жизни вдали от Англии странно было слышать вновь родную речь. Извозчик, забравшись на козлы, хлестнул свою клячу, и карета тронулась. Протяжный грубый окрик возницы показался Генри до боли знакомым и милым. Он с усилием сглотнул подступивший к горлу ком. Досада на промозглую сырость и хмурое небо внезапно пропала, вытесненная проснувшейся ностальгией.
Может, здесь и холодно, но все же это Англия. Милый дом. Добрый английский эль, сочный бифштекс, пирог с почками и нежный горячий пудинг разгонят вмиг самый лютый холод. Основательно подкрепившись и отдохнув, можно будет отправиться на поиски своей дорогой Оливии. Хотелось бы знать, кто внушил ей безумную мысль вернуться в Лондон так рано.
Глава 8
– Идем, сестрица.
Марго подняла голову, чувствуя, как краска заливает щеки. В дверях ее комнаты стоял Ролли, одетый в элегантный сюртук табачного цвета и вишневый шелковый камзол, расшитый пальмами и обезьянками. Занятая своими мыслями, она не слышала, как брат отворил дверь. Ее подташнивало от волнения. Она чувствовала себя юной дебютанткой, готовящейся к первому выходу в свет.
– Отец прислал меня за тобой, – сказал Ролли, оттолкнувшись плечом от дверного косяка. Он направился к туалетному столику, половицы жалобно заскрипели под его шагами. Блестящие серебряные пряжки его изящных туфель ярко сияли на тусклом фоне шерстяного ковра. – Ты ведь знаешь, отец терпеть не может заставлять лошадей ждать.
– Ты хочешь сказать, он не выносит, когда его заставляют ждать, – отозвалась Марго, касаясь горла граненой пробкой, смоченной духами. Заткнув флакон, она поставила его на столик. Хрусталь звякнул о лакированный поднос, на котором выстроились всевозможные пузырьки и скляночки с помадами, карандашами, пудрой и духами, привезенные ею из Франции.
К большинству из них она не притрагивалась со времени возвращения в Англию. Английская мода, в противоположность вкусам французского двора, отдавала предпочтение естественности. Легчайший слой пудры на коже, едва тронутые румянами щеки, подведенные темным глаза – вот и все, что позволяли себе дамы лондонского света; здесь это считалось хорошим тоном. Без белил Марго чувствовала себя голой.
Она со вздохом разгладила платье на талии, расправила пышные юбки.
– Я хорошо выгляжу?
Ролли ухмыльнулся. Уголок его рта загнулся вверх, как бывало всегда, когда на Роуленда находило шаловливое настроение.
– Для вдовы в глубоком трауре? – спросил он насмешливым тоном, помогая сестре подняться. – Весьма достойно.
– Негодник, – бросила Марго, торопливо выходя в коридор. Это похоже на ее беспутного братца, напомнить, что прошло лишь полгода со дня смерти ее мужа и срок траура еще не истек. Она должна выглядеть сокрушенной, печальной, сломленной горем. Однако глубокой скорби Марго не испытывала, и Ролли отлично это знал.
За спиной у нее послышался веселый смех Роуленда и дробный стук его каблуков. Что ж, примерной вдовы из нее не вышло, значит, так тому и быть. Марго отмахнулась от этой мысли. Ей не хватало Этьена, но не более того. Она скучала по нему, как тоскуют по уехавшему другу. Ведь в последние годы их с мужем связывали только узы дружбы. Они виделись лишь изредка, каждый из них жил своей жизнью. О смерти Этьена искренне горевала его любовница, мадам д’Арбли. Марго пришлось утешать бедняжку.
Ролли догнал сестру у подножия лестницы. Взяв шелковую накидку из рук лакея, он легким движением расправил ее и набросил Марго на плечи.
– Ты выглядишь прелестно, дорогая, – сказал он, наклонившись к ее уху. – Достаточно хорошо, чтобы у Арлингтона потекли слюнки. – Марго резко повернулась, с шумом втянув воздух сквозь стиснутые зубы, однако Ролли успел отскочить. Смерив брата уничтожающим взглядом, она погрозила ему кулаком. Подчас она жалела, что детство навсегда ушло в прошлое. – Именно так и ведут себя истинные леди, – усмехнулся Ролли. Надев шляпу, он надвинул ее поглубже на лоб.
Сердито сверкнув глазами, Марго направилась к карете, где дожидались родители. Арлингтон пригласил все их семейство в «Друри-Лейн». Слухи о помолвке Роуленда с леди Оливией уже поползли по городу.
На первый взгляд посещение театра служило одной цели: подтвердить правдивость молвы, показать, что обе семьи одобряют предстоящее родство. Но Марго чувствовала, что за приглашением кроется и иной мотив. Почти непреодолимое страстное влечение, вспыхнувшее между нею и Арлингтоном.
Лакей помог ей подняться на подножку кареты. Влажное дуновение ветра, похожее на поцелуй, коснулось ее щеки. Марго уселась напротив матери, спиной к лошадям. Отец нетерпеливо покосился на дверцу. Наконец в карету протиснулся Ролли. Прежде чем сесть, он неловко повернулся, сминая юбки сестры длинными ногами.
Карета тронулась, и Марго тщательно расправила складки черного муара. Сегодня ей хотелось выглядеть безупречно. Насколько это возможно для женщины во вдовьем наряде. Ее переполняло радостное волнение, разливаясь по телу жаркими, обжигающими волнами, как в дни юности, перед первым балом. За минувшие годы Марго успела сменить немало любовников, и неудивительно – было бы странно хранить целомудрие, учитывая, что в коридорах Версаля любовные связи играли немаловажную роль в политике, – но она не могла припомнить, когда в последний раз предвкушение свидания с мужчиной заставляло ее трепетать от восторга.
В последние дни их с Арлингтоном пути пересекались несколько раз. Вначале их свел случай. Должно быть, вмешалась судьба. Марго сопровождала отца в Британский музей на научную лекцию. Арлингтон не мог знать заранее, что встретит там графиню де Корбевиль, разве что он подкупил слуг ее родителей.
После лекции они с Арлингтоном прогулялись по мраморным залам музея, обсуждая начало сезона, и Марго обронила вскользь, что взяла за правило, возвращаясь с бала, совершать верховые прогулки на рассвете, прежде чем отправиться спать. На следующее утро в Гайд-парке она встретила графа верхом на великолепном жеребце, вороном, с белым чулком на ноге. Его лошадь шла неспешным шагом по посыпанной песком дорожке, слабо светившейся в бледных предрассветных лучах солнца. Когда граф подъехал к Марго, сделав вид, будто их встреча лишь счастливая случайность, Ролли бросил на сестру насмешливый, понимающий взгляд, но промолчал.
Они встретились вновь в кондитерской Негри [4], где Арлингтон угостил Марго с матерью чаем. Там он и пригласил ее с родителями и братом в театр. Ярко-синие глаза графа не отрывались от лица Марго. Он с волнением ожидал ответа от нее, не от леди Моубрей.
Да, граф Арлингтон определенно добивался ее благосклонности, но Марго сомневалась, что он ясно представлял себе, как поступит, добившись ее. Она и сама не знала, как вести себя с ним. Ее влекло к графу, но его ухаживания не выходили за пределы благопристойности.
Она твердо решила, что при благоприятном стечении обстоятельств заведет любовника, когда появится подходящий мужчина. Однако повторное замужество вовсе не входило в ее планы. И хотя чувство, вспыхнувшее между нею и Арлингтоном, разгоралось все сильнее, граф был слишком благороден, чтобы совершить столь непристойный поступок – соблазнить сестру жениха своей дочери.
Он не позволял себе ни малейшей вольности в обращении. Во время бала в доме родителей Марго граф поцеловал ей руку, но в последующие встречи не решился даже на это. Его сдержанность обескураживала графиню, в ее окружении мужчины держали себя иначе. В Версале друзья мужа начали волочиться за ней с первых же дней ее замужества, а после смерти Этьена принялись осаждать ее с удвоенной силой.
Марго задумчиво потеребила булавку на расшитом гагатом корсаже. Она понимала: Лондон не Версаль, а Арлингтон не пресыщенный французский придворный вельможа, чьи любовные связи если не служат политическим целям, то сводятся к мимолетным удовольствиям.
Вдобавок следовало подумать и о Ролли. Марго слишком хорошо знала своего брата, чтобы принять за чистую монету игру, затеянную им с леди Оливией, однако ей не хотелось без особой необходимости вставлять ему палки в колеса. К тому же, черт побери, она не желала оказаться замешанной в скандале еще и здесь, на родине. Довольно и того, что молва о ее безрассудствах обошла всю Францию.
Заметив, с каким выражением граф Арлингтон смотрит на Марго, Роуленд покачал головой, пряча усмешку. Отец Оливии сгорал от любви, хотя старался изо всех сил это скрыть. Жестом пригласив лорда Моубрея с семьей войти в ложу, он тотчас принял вежливо-безучастный вид, но вспыхнувшее радостью лицо Арлингтона и взгляды, которые он украдкой бросал на Марго, выдавали его с головой.
«Бедняга, – невольно посочувствовал ему Роуленд. – Моя сестрица сожрет его заживо».
Он посмотрел на сестру, занявшую место рядом с хозяином ложи в переднем ряду. Кивнув графу, Марго немедленно устремила взор на ложи по другую сторону сцены и, усердно изображая непринужденность, приветствовала друзей, сидевших напротив оркестровой ямы.
Лорд Омсбатч учтиво склонил голову, блеснув моноклем. Роуленд нахмурился. Да, этот мужчина больше подходил Марго, чем Арлингтон, но от связи с ним не стоило ждать ничего путного.
Однако уже в следующий миг Роуленд забыл о любовных интригах сестры – леди Оливия, обернувшись, бросила на него взгляд. Она сидела одна в заднем ряду, позади леди и лорда Моубрей. В ярко-алом платье, оттенявшем белизну ее кожи, она казалась жемчужиной, обрамленной рубинами. От нее исходила спокойная уверенность молодой светской дамы, обычная для женщины ее круга.
Стоявший рядом с ней незнакомец мог бы быть ее братом. Светлыми волосами и резкими, словно высеченными из камня, чертами лица он напоминал лорда Арлингтона. Должно быть, таким тот был в молодости. Мужчина нахмурился, когда Роуленд подошел к креслу леди Оливии, но стоило ей повернуть голову, как неприязненное выражение на его лице сменилось вежливым безразличием.
Незнакомец как бы случайно, небрежным, рассеянным жестом положил руку на плечо Оливии, слегка касаясь обнаженной шеи. Роуленд поборол желание свалить наглеца ударом кулака и швырнуть за перила ложи в оркестровую яму.
– Мистер Девир, вы знакомы с наследником моего отца, мистером Карлоу? – произнесла Оливия, переводя взгляд с кузена на Роуленда.
– Не имел удовольствия его встречать.
Губы Карлоу изогнулись в презрительной усмешке. Этот молодчик определенно испытывал то же чувство, что и Роуленд.
– Мистер Девир. – Карлоу коротко кивнул, медленно, лениво очерчивая пальцем кружок на плече Оливии. «Эта женщина – моя, – жестко и недвусмысленно заявлял он. – Руки прочь. Даже не думай приближаться». Роуленд хотел бы сказать этому выскочке то же самое.
– Генри примчался в Лондон из Италии, чтобы защитить меня от злых нападок света, – сказала Оливия с искренней, простодушной радостью.
Роуленд многозначительно задержал взгляд на назойливой руке Генри, затем посмотрел ему в лицо. Карлоу отступил на шаг, убрав ладонь с плеча Оливии. На миг в глазах его сверкнула ярость. Что вызвало его злобу? Брошенный соперником вызов или вынужденная капитуляция, сознание, что из-за досадного просчета позиции его безнадежно потеряны? Этого Роуленд не знал. Одно не вызывало сомнений: мистеру Генри Карлоу явно пришлась не по душе помолвка кузины.
– Я вижу, леди Роберт пытается привлечь ваше внимание, миледи, – заметил Роуленд, не без удовольствия наблюдая, как сузились от досады глаза Карлоу. – Позвольте, я провожу вас к ней.
Он поклонился, учтиво предлагая даме руку, и Оливия, преодолев минутное колебание, поднялась, чтобы проследовать вместе с ним к выходу. Покидая ложу, Роуленд кинул на соперника победоносный взгляд, Карлоу мрачно насупился в ответ. Это небольшое происшествие привело Роуленда в веселое расположение духа: он только что похитил Оливию из-под носа у Генри, болвану оставалось лишь кусать себе локти.