Элитный снайпер. Путешествие в один конец Макьюэн Скотт

Scott McEwen, Thomas Koloniar Sniper Elite: One-Way Trip

Copyright © Touchstone 2013

First published by Touchstone, a division of Simon & Schuster Inc.

© Баранов А., перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Пролог

Когда я сидел с товарищами — спецназовцами военно-морских сил США в одном из баров Коронадо, они познакомили меня с человеком, которого единодушно описали как самого крутого «морского котика». Тогда я еще подумал, что самые матерые мужики, которых я знаю, пьют сейчас рядом со мной, но если они утверждают, что этот парень круче их, значит, он — настоящий орел.

«Героя» звали Гилом; небольшого роста (158 см), крепкий. Разговор начался с формальностей: меня представили как соавтора книги «Американский снайпер» и все такое. После пары кружек пива Гил начал задавать заковыристые вопросы насчет книги. А затем я выяснил, чем он так крут.

В одной из перестрелок, где-то за пределами базы, Гил схлопотал пятнадцать пуль сразу. Выпив еще, Гил показал мне места пулевых ранений. Его тело было буквально изрешечено от шеи до ног. Ранения были нешуточные — их нанесли пули, выпущенные из автомата Калашникова (патроны 7,62 39 — «АК-47»).

Больше всего меня поразило, что Гил гордился не своими боевыми шрамами, а тем, что участвовал в сражении до конца, пока его не унесли в санчасть.

Эта книга посвящается «морским котикам» — бойцам спецназа ВМС США, которые продолжают сражаться, несмотря на серьезные ранения и численное превосходство противника. Истории вымышлены, но основаны на реальных действиях спецназа в секретных операциях.

Скотт Макьюэн

1

Монтана

Серую кобылу аппалузской породы[1] звали Тико Чиз, но главстаршина ВМС США Гил Шеннон звал ее просто Тико. Вместе с женой Мари и тещей он отдыхал на ранчо в Боземене, в штате Монтана, но его настоящим домом был военно-морской флот. Большую часть своей жизни Гил провел либо в военно-морском тренировочном центре Хэмптон-Роуд, что в Вирджинии-Бич, либо в отдаленных уголках планеты, занимаясь тем, что Мари (как ему казалось, слишком часто) шутливо называла «службой великому господину».

Жизнь любого, так или иначе связанного с армией, нелегка, но чья жизнь на самом деле порой сурова, так это жены спецназовца ВМС США. Гил заметил, что от этого рождалась горечь, которая год от года только углублялась. Масла в огонь подливал и тот факт, что с женой у него было мало общего. Оба любили Монтану, в жилах обоих текла конская кровь, их влекла друг к другу безумная страсть — та, с которой преодолевают силу земного притяжения.

Гил как раз вдел ноги в стремена и устраивался в седле, когда в конюшню вошла Мари, в джинсах, в коричневой куртке Carhartt, в сапогах. Он одобрительно взглянул на нее и, касаясь края своей шляпы, улыбаясь одними голубыми глазами, произнес: «Здравствуйте, мадам».

В ответ она улыбнулась так же застенчиво, как всегда после занятий любовью; ее карие глаза сияли, длинные каштановые волосы выбивались из косы. Ей было тридцать шесть. Будучи на год старше мужа, она, по крайней мере, не уступала ему в интеллекте. Скрестив на груди руки, она прислонилась к столбу, на котором висели хомуты для лошадей.

— Лошадь, должно быть, подзабыла твое имя, пока ты был на службе.

Гил усмехнулся и осторожно направил лошадь к стене, откуда снял винтовку «Браунинг» под патрон.300 Winchester Magnum с 24-кратным ночным оптическим прицелом.

— Думаю, она его и не знала.

Он обтер винтовку и сунул ее в чехол, закрепленный у седла.

— Эгоистичная тварь — эта лошадь.

— Ты же знаешь, здесь тебе ничего не угрожает, — удивилась Мари, заметив, что он берет с собой оружие.

— Да, но я все равно хочу держать оружие при себе, — сказал Гил тем же ровным голосом. Они и так мало времени проводили вместе, поэтому спорить с женой он не любил.

Она предупреждающе изогнула бровь.

— Может, оставишь оленей в покое, Гил Шеннон?

Он рассмеялся: она попала в точку, угадав его планы. Затем вынул кисет из кармана желто-коричневой куртки Carhartt и скатал сигарету. Эта дзен-буддистская отстраненность помогала ему не захлебнуться в бурных волнах тревоги, которые бились о его панцирь, стараясь пробить оболочку и потопить его. Грустно сознавать, но жизнь на ранчо была для него слишком неторопливой, слишком благопристойной и безопасной, и подчас он ловил себя на мысли, что его душа готова выпрыгнуть из тела от скуки. И Гил, конечно, понимал, почему так происходит. Его отец-военный, один из «Зеленых Беретов» и участник многих операций войны во Вьетнаме, передал сыну по наследству накопленный в боях эмоциональный багаж. Хотя Гил очень гордился добрым именем своего отца, но все же сам сознательно решил стать военным, а это означало покинуть Монтану и провести свои лучшие годы вдали от нее. Монтана никуда не денется, говорил он себе. И, когда он одряхлеет настолько, что не сможет бегать, плавать и прыгать, тогда-то он выйдет со службы в ВМС в отставку и поселится здесь с Мари в полной уверенности, что сделал все возможное для защиты своей великой родины.

Он улыбнулся жене, зажав сигарету между губами.

— Расслабься. Старик Спенсер разрешил мне охотиться на его территории когда угодно.

Мари знала, что у мужа глубоко внутри прячутся демоны. Иногда даже можно было угадать их очертания — в такие мучительные мгновения, как этот, когда он хмурил брови, полагая, что она не замечает.

— Вижу, — задумчиво проговорила она. — Ты отправляешься на пастбище.

Он затянулся и выпустил дым через ноздри.

— Не волнуйся. Дальше снеговой границы я не зайду.

— Я не беспокоюсь за тебя, когда ты дома. — сказала она, отодвигаясь от столба, чтобы коснуться его ноги. — Я уже говорила, что здесь тебе ничего не угрожает. Монтана — твой родной дом, ты здесь черпаешь силы.

Он наклонился поцеловать ее, потом вытянулся в седле и спросил:

— Ты не видела Осо?

— Он, как всегда, сторожит жеребят на улице. Думает, что они его собственность.

Гил подмигнул ей и, дав шенкеля лошади, направил ее к двери. Завернув за угол, он увидел ретривера чесапикской породы, сидевшего у загона, где паслись две кобылы и их два пестрых жеребенка.

— Осо! — окликнул он собаку, и та потрусила к нему. Ее полное имя было Осо Касадор, что по-испански означало «охотник на медведя». Так ее звал прежний владелец ретривера — Мигель, покойный друг Гила. Он натаскивал пса для охоты на гризли на землях, раскинувшихся за Йеллоустонским парком. Потом Мигель умер от рака, и его дочь Кармен притащила Осо на похороны и упросила Гила приютить собаку на ранчо, сославшись на то, что квартира в Лос-Анджелесе слишком мала для 55-килограммового пса. Гил даже не успел над этим поразмыслить, а Мари уже схватила Осо за поводок и привела в дом. Ретривер неплохо устроился: охранял жеребят, отгонял от них койотов, а во время отъездов Гила присматривал за Мари и ее матерью и, ко всему прочему, обладал недюжинным талантом подмечать дичь даже с далекого расстояния.

По правде говоря, было в Осо что-то от морского пехотинца. Он рьяно — порой даже слишком — охранял Мари, пока Гила не было дома. Когда Осо был чем-то доволен и обнажал зубы, улыбка его становилась зловещей, по-песьи угрожающей, — та улыбка, которую тяжело разгадать. Чем-то он напоминал молодых «морских котиков»[2], работавших с Гилом: такие же отчаянные и преданные, умные, спортивные, бесстрашные и зачастую страшно упертые. И, подобно той же молодежи, Осо оспаривал первенство с Гилом. У Гила была колоссальная сила воли, но, тем не менее, он мог смело доказать свой статус лидера так, как это доказывает самец в животном мире. Железную волю он унаследовал от отца и в своем характере больше всего ценил именно эту черту. Во время службы в DevGru[3] Гил не отличался ни ростом, ни быстротой реакции, ни особенной точностью стрельбы, но в бою его не раз выручали стойкость и выдержка, в то время как прославленные обладатели физических достоинств оказывались не у дел.

Именно поэтому в спецоперациях он оказался незаменимым бойцом.

Гил осадил лошадь, и она пустилась рысью к пастбищам. Было прохладно, но Осо предпочитал бежать в тени лошади. И хотя Гила одолевали сомнения, он считал, что лучше, если солнце не слепит глаза собаке.

За двадцать минут он доскакал до западных ворот ранчо, где остановился, чтобы перекурить. Не слезая с лошади, он достал из кармана косточку-печенье и бросил ее псу. Тот мигом выкопал лапами ямку, поместил туда кость и зарыл ее носом, затем уселся и принялся лаять, ожидая добавки.

Гил улыбнулся и, глубоко затянувшись, бросил еще одну. Осо вмиг слопал угощение.

Через два часа они взобрались на вершину горной цепи, где Гил спешился. Он осматривал с высоты Долину Спенсер, зная, что там, внизу, в кустах, бродят осторожные олени. Скоро начнется гон, животные станут буйными, и поэтому сейчас — самое время на них охотиться, пока они спокойны. Совсем не сложно пристрелить животное, одержимое гормонами, когда оно вертит задницей, почти вынуждая охотника спустить курок.

В сотне метров левее по склону из-за дерева выступил крупный лось. Осо сразу прижался к земле, показывая, что заприметил добычу.

Охотник достал винтовку, снял крышки с объектива оптического прицела и взвалил оружие на плечо, чтобы точнее прицелиться. Матерый олень с крупными увесистыми рогами неспешно жевал охапку травы, не подозревая об опасности. Гил прикрыл объектив и убрал ружье обратно в чехол. С такого расстояния он смог бы убить оленя и камнем. Но он предпочитал не расходовать пули, если дистанция была меньше ста метров. В охоте Гил ценил сложность процесса, а не результат.

Он снял седло с Тико, затем привязал ее к соседнему сухому дереву. Потом налил воду в чашку для Осо и, расчистив небольшой клочок земли, устроился за седлом. Когда положение для стрельбы было готово, он повторно вытащил ружье и настроился ждать. Гил оценил направление слабого ветра, рассчитал в уме расстояние до воображаемых мишеней. В сущности, сами цифры не занимали его, вычисления производились невольно, сами собой, как дважды два — четыре.

Через сорок минут Осо вскочил и помчался в долину.

Гил вскинул ружье и взял на мушку оленя, стоявшего на тридцатиградусном уклоне, головой к лесу. Поскольку мишень была под углом и дул ветер, для точного выстрела целиться нужно было чуть ниже. Гил взял поправку машинально, ни на миг не задумываясь, а вот новичкам в спецназе над этой задачей приходилось поломать голову.

Перекрестие прицела охотника остановилось там, куда он и хотел всадить пулю калибра 7,62 мм — между холкой и лопаткой. Он изменил фокусное расстояние прицела, будто собирался поразить цель не с девятисот метров, а с семисот тридцати. Этому не учат за партой — такая точность вырабатывается после тысячи выстрелов.

Если бы Гил сомневался, что только ранит животное, а не убьет наповал, он бы целился в область поближе к сердцу.

Только он набрал в грудь воздуха и приготовился нажать спусковой крючок, как воспоминания о первой ликвидации в бою снова во всех красках нахлынули на него…

Шел второй месяц Второй иракской кампании. Гила и его напарника Тони направили в пригород Багдада — поручили вытащить из беды две роты морских пехотинцев, которые выкашивали стрелки противника. Одного из своих снайперов морпехи уже лишились, а нескончаемые обстрелы подорвали их боевой дух. По этой причине их командир запросил помощь, и спустя полтора часа вертолет «Кейюс»[4] доставил Гила и Тони в тыл к морпехам.

Пять кварталов, которые они вынуждены были пройти, походили на круги ада. Но необходимую им информацию за время этого путешествия им удалось собрать.

Пока они добирались до передовой, Тони отмечал на карте места, где пули вражеского снайпера настигли своих жертв. Закончив, он ухватил Гила за локоть и потащил в бетонный гараж.

Там Тони опустился на колени и развернул карту.

— Смотри сюда. Видишь, какая выходит схема? Все не случайно. Это — один человек, Гил. И он отступает зигзагами. Чуешь?

Он водил пальцем туда-сюда по сетке координат, подкрепляя сказанное.

— Он ходит из угла в угол — чистит сектор. Зона поражения сужается, и именно в нее попали все наши застреленные ребята. Этот чертов стрелок проливает кровь наших, и пока они перейдут в другую часть города, то лишатся еще десятерых. Пусть только попробует этот дух уйти в тень — мы живо его найдем!

Тони быстро свернул карту и заткнул ее за бронежилет.

— Сейчас надо найти командира и заставить его остановить наступление, пока не стемнело. А еще лучше — убедить ребят сдать один-два квартала. Хаджи соблазнится и попадет к нам прямо в руки. А потом мы оторвем ему яйца!

Выйдя из гаража, они натолкнулись на санитара и двух носильщиков, тащивших молодого пехотинца с размозженным лицом.

— Опустите его, — скомандовал санитар. — Я верну тебе дыхание, парень!

Гил не мог оторвать глаз от мясного фарша на месте человеческого лица. С трудом верилось, что солдат без лица все еще жив.

Санитар спешно выполнил трахеотомию, чтобы восстановить дыхание раненого, затем помощники вновь подняли носилки и направились к приближавшемуся эвакуационному самолету.

— Пошли давай. — Тони тронул Гила за плечо, и оба отправились на поиски майора, который командовал операцией.

Тони пришлось потрудиться, чтобы убедить майора сдать два квартала, захваченных с таким трудом.

— Сэр, послушайте, при всем нашем уважении, вы просили у нас помощи. Сейчас я расскажу, как мы прикончим этого ублюдка. Отдадите им два квартала, сэр, — и эти придурки решат, что выигрывают это долбаное сражение. И их адский снайпер не устоит и займет лучшую позицию.

Тони показал на настенном аэрофотоснимке место предполагаемой позиции.

— Я абсолютно уверен, что он был здесь, когда за десять минут угрохал шестерых наших.

— И где вы собираетесь его накрыть? — поинтересовался майор.

Тони ткнул в высокое здание в центре, на юге квартала, где предположительно скрывался снайпер.

— Мы займем позицию на высоте, сэр, а оттуда его гнездышко славно просматривается.

Майор с надеждой посмотрел на капитана:

— Что думаешь, Стив?

Капитан взглянул на Тони и сказал:

— Вы вообще понимаете, что если мы отдадим квартал, то здания опять перейдут к врагу? Вы будете отрезаны и окружены.

Тони улыбнулся в ответ.

— Только на чуть-чуть, капитан.

Капитан кивнул и повернулся к майору.

— Будь я командиром, последовал бы их совету. По мне, так парень знает, о чем говорит.

— Хорошо. Сколько времени вам нужно, чтобы занять позицию? — спросил майор.

— Не больше пятнадцати минут, сэр, — ответил Тони. — А после можете отступать. Чтобы снова влезть в свое логово, снайперу придется пройти по одной из этих узких улочек. И тогда-то мы подстрелим его задницу.

Двадцать минут спустя Гил и Тони уже были на месте, откуда открывался вид на убежище снайпера в углу мясного рынка. Сами они надежно укрылись под крышей трехэтажного дома, когда морские пехотинцы отступали. Уже через десять минут войска противника поспешно заняли позиции, оставленные в первой половине дня.

— Мы можем замочить кого-то из этих ребят прямо сейчас, — предложил Гил, наблюдая неприятеля в прицел винтовки «М-21»[5], с которой он тогда воевал.

— Только этого-то наш снайпер и ждет, — с горечью в голосе проговорил Тони, тоже отслеживая врага через оптический прицел «М-21». — Он же только и мечтает увидеть, как кто-то подстрелит его подсадную утку. Дай ему время. Не спускай глаз с духа, который будет идти с винтовкой Драгунова[6]. Это и будет твой парень.

— Мой парень? — на секунду оторвался от своей винтовки Гил, не понимая, о чем речь.

Тони расплылся в улыбке.

— Извините, дорогая Гиллиган, но лучшего жениха, увы, пока для вас не подыскали.

Гил ощутил, как начали потеть его ладони, и снова уставился в прицел. Он внимательно изучал каждого, кто попадал в поле зрения, изучал их оружие, лица, бороды, разноцветные шемахи[7], развевавшиеся на ветру из-за того, что солдаты шли прямо вперед. Многие из них смеялись, восторженно жестикулировали, ошибочно полагая, что освободили город от американских солдат.

Мужчина, одетый в зеленое, с винтовкой длиннее, чем обычный автомат Калашникова, метнулся из прачечной и исчез под тентом.

— Ты его видел? — спросил Гил. — Там парень прячется под навесом. Он похож на того, с винтовкой Драгунова.

Снайперская винтовка Драгунова — самозарядная винтовка калибра 7,62 мм, разработанная в Советском Союзе в 1963 году. Хотя изначально она не задумывалась как снайперское оружие[8], снайперы Среднего Востока до сих пор предпочитают тяжелую СВД другим, похваляясь, что с оптическим прицелом поражают любую цель с 1300 метров.

— Заметил прицел?

— Нет, не вижу прицела. Рукоятка замотана тряпьем.

— Может, просто ручной пулемет Калашникова, — предположил Тони. — Тот, кого мы ищем, не мог укокошить столько наших, стреляя с открытого прицела.

Ручной пулемет Калашникова («РПК-74») — легкий пулемет, который внешне напоминает повзрослевший «АК-47».

Спустя две минуты темно-зеленое пятно выскочило из-под навеса, но на этот раз на винтовке был установлен оптический прицел.

— Поймал! — сообщил Гил. Он не мог толком прицелиться, так как неприятель весьма осторожно перемещался по улочке — от магазина к магазину.

— А, что я тебе говорил! — обрадовался Тони. — Он старается занять эту чертову позицию. Успокойся и дай ему подойти поближе. Он повернется к тебе спиной. А вот когда будет взбираться на лестницу — тогда его смело прикончишь.

Неприятель в последний раз оглядел улицу, смело осмотрел крыши, без шансов заприметить Тони и Гила среди каменных домов города. Юрко, как ящерица, он устремился к лестнице, которую и собирался занять.

Он поднялся наверх и теперь был в ста восьмидесяти метрах от Гила.

— Мочи его, — тихо скомандовал Тони и на случай, если Гил промажет, тоже следил за снайпером через прицел винтовки.

Гил прицелился в позвоночник в районе шеи, и нажал на курок. Снайпер умер мгновенно: упал на колени и соскользнул с лестницы.

— Получи свое, ублюдок, — сказал Тони и похлопал Гила по плечу. — После сражения мы найдем эту дохлую свинью, и ты получишь трофей.

Сейчас Гил лежал в боевой позиции за седлом, всматриваясь через прицел в оленя, который грациозно передвигался по траве. Животное остановилось, принюхиваясь. Гил сделал вдох и спустил курок. Пуля пробила хребет в районе шеи, перед лопатками, и олень замертво упал, не ведая, кто или что его убило.

2

Афганистан

Провинция Нангархар

Уорент-офицер[9] Сандра Брукс сидела и курила у открытой двери UH-60M — «Черного ястреба»[10] — рядом с уорент-офицером Билли Митчеллом. В свои двадцать девять голубоглазая, темноволосая Сандра уже была первоклассным пилотом и сейчас совершала свой третий полет на Средний Восток. Они наблюдали, как шесть рейнджеров отрабатывают ночной налет, запланированный на следующую неделю.

Сандра и Мишель были элитными пилотами 160-го авиационного полка специальных операций (SOAR), больше известного как «Ночные сталкеры». Обычно полк взаимодействовал как со спецназом сухопутных войск, так и с «морскими котиками». В войсках специального назначения они были лучшими из лучших — главные сорвиголовы в небе для главных врагов на земле, и Сандра была первой женщиной-пилотом в команде.

Сейчас рейнджеры проводили боевые учения на фанерном макете деревни, отрабатывая скоординированную атаку предполагаемого объекта. Тренировка проходила в строжайшей секретности, поскольку всего в восьмидесяти километрах от них пролегала линия фронта (насколько можно назвать это захолустье фронтом). Целью рейда был мусульманский духовный лидер Аасифа Кохистани, проживавший в небольшой деревушке на севере провинции Нангархар. Кохистани возглавлял афганскую политическую партию «Исламское общество» — «Хезб-е Ислами Кали» (ХИК). ХИК оказывала политическое давление на парламент, а, по последним данным разведки, Кохистани, связанный с движением Талибан[11], намеревался усилить военную власть по всей провинции — и это на фоне планового сокращения американских войск в регионе.

Естественно, если ХИК и Талибан объединятся, американцам и думать нечего об уменьшении численности войск. Поэтому Кохистани необходимо убрать со сцены. Если этого не сделать, он может набрать такую же силу, как Гульбеддин Хекматияр, глава ХИГ («Хезб-е Ислами Гульбеддин»)[12], имеющий влияние в Долине Шок в Гиндукуше. Обе группировки — ХИК и ХИГ — за последний год нарастили влияние в парламенте, и обе были враждебно настроены против каких-либо афгано-американских отношений.

Сандра смахнула легким щелчком окурок, растянулась на вертолетной площадке и закрыла глаза, довольно улыбаясь самой себе. Она и глава команды рейнджеров, капитан Шон Бордо, провели вместе ночь, прежде чем вернуться на авиабазу за Джалалабадом. Они оба нуждались в этом, ведь их законные супруги находились далеко — на другом краю планеты. Полгода — немалый срок для каждого, а если учесть, какого напряжения требовала от них работа, то чего удивительного, что под влиянием стресса и необычайного возбуждения все и произошло? И это была не измена. Всего лишь зов матушки-природы. Сексуальное влечение друг к другу сейчас ослабело, и оба уже соображали яснее, стараясь сосредоточиться на задании.

— Ну как там Бет? — спросила Сандра.

Митчелл сидел, щурясь от утреннего солнца, и наблюдал, как рейнджеры занимали позиции для нового штурма «деревни». Он да Сандра — единственные, кто обеспечивал безопасность тренировки. Он медленно затянулся, размышляя о своей жене, которая должна родить уже на этой неделе.

— Вчера, — отозвался он, — она сказала, что может родить в любой момент. Может, рожает прямо сейчас. Как вышло, что у вас с Джоном до сих пор нет детей?

Она подняла голову и взглянула на него.

— Я похожа на человека, который хочет иметь детей?

Он рассмеялся.

— Смотрю, мы малость отличаемся.

— Может, и так, — согласилась она, приподнимаясь на локтях. — Но мы с ним видим друг друга только четыре месяца в году. Иногда я даже удивляюсь, почему мы…

Пулеметная очередь обрушилась градом на «Черный ястреб», пули засвистели в воздухе.

— Что за херня?! — возмутился Митчелл, хватая винтовку М4. — Враг у ворот!

— Нас атакуют! — послышался крик рейнджера из отдаленного угла бутафорской деревни.

Раздались взрывы минометных мин, звуки предательски свистящих пуль разрезали воздух. Первые автоматные очереди быстро стихли, и фанерные строения рухнули одно за другим, как карточный домик. Двое рейнджеров, находившихся невдалеке от Сандры и Митчелла, вскочили на ноги и побежали к вертолету. Еще одна очередь — и их не стало.

— Боже мой! — Сандра взобралась в кабину пилота. — Откуда они вообще нарисовались, здесь, в этом захолустье…

— Надо заставить эту дуру взлететь. — Он перешел на место пулеметчика позади нее. — А то сидим тут, как живые мишени!

Четверо оставшихся рейнджеров были все еще в ста метрах по ту сторону деревни. Но как только Сандра щелкнула включателем и лопасти начали вращаться, рейнджеры побежали к вертолету.

— Взлетаем через шестьдесят секунд.

— У нас нет и шести…

Минометная мина взорвалась в задней части вертолета. Отделившаяся хвостовая балка болталась и разворачивала вертолет. Митчелл ударился о люк, сильно разбив при этом голову, а Сандру отбросило на другую сторону кабины. Воздух наполнился звуками вражеского обстрела. Пули бились о фюзеляж, пока Сандра тщетно пыталась вызвать по радио подкрепление.

— Мы в дерьме, — Митчелл схватил ее за руку — Надо выбираться отсюда.

В этот момент пуля ударила его в грудь, и Митчелл упал замертво.

Капитан Бордо запрыгнул в вертолет, взял Сандру за шиворот и выволок ее под градом вражеских пуль. Их обоих успели ранить, и они упали у двери вертолета. Три оставшихся рейнджера какое-то время прикрывали их, но, понимая, что противник готовится их отрезать, солдаты устремились к скалам, надеясь укрыться там.

— Ты успела вызвать подмогу? — спросил Бордо, обстреливая рощицу, чтобы заставить противника пригнуться к земле.

— Они в первую очередь уничтожили радио, — проговорила Сандра, задыхаясь от боли в бедре, куда ее ранили из АК-47.

— Кажется, перебита кость, Шон. Невозможно болит. Черт!

Бордо сгреб автомат «М-4»[13] Митчелла и сунул Сандре в руку, а сам то ли понес, то ли потащил ее к камням, где рейнджеры прикладами карабинов уже рыли окопы.

— Мы в глубоком дерьме, братцы. Нечем укрываться и некуда бежать.

Один из рейнджеров наложил Сандре на ногу жгут. Первый шок начал проходить, и Сандра стала терять сознание.

— Надо срочно что-то придумать, — сказал один из рейнджеров. — Если они начнут обстрел из минометов, мы — трупы.

— Они бы это уже сделали, — заключил Бордо. — Нет. Нас собираются брать живыми.

— Или ее, — предположил сержант Торнеро.

— Да, или ее.

Бордо с отвращением сплюнул. Их радист был убит, и потребуется не меньше часа или двух, чтобы их хватились и прислали другой вертолет. Предполагалось, что здесь — безопасная зона, поэтому именно ее и выбрали для тренировок. Но что-то пошло не так.

— Точно не знаю, но, похоже, нас здесь поджидали.

Торнеро зажимал рану на плече тряпкой.

— В штабе так верещали об этой операции, что меня уже ничего не удивляет.

— Не хотелось бы еще и женщину втянуть во все это, — сказал Бордо.

— Хотите на мое место? — застонала Сандра, борясь с подступающей рвотой.

Начался новый серьезный обстрел. Приходилось лежать прижимаясь к земле, пока враг приближался.

— Их не меньше двадцати! — прокричал один из рейнджеров, отстреливаясь. Он убил одного из нападавших. — Они берут нас в кольцо.

Бордо понимал: их время истекло. Либо сдаваться, либо вырываться и бежать — но как вырваться, не оставлять же Сандру умирать?

— Сержант, вы, трое, спасайте свои задницы! — скомандовал Бордо. — Выбора нет. Постарайтесь пробиться к северу, там наши. Сдаться — это не выбор.

Торнеро переглянулся с двумя членами команды, все они отрицательно покачали головами. Торнеро снова посмотрел на Бордо и с ухмылкой сказал:

— Думаю, мы останемся, капитан.

— Я сказал: спасайте свои шкуры!

Вдруг Торнеро на мгновение оторвался от земли, чтобы метнуть гранату, и снова упал ничком.

— Вы можете отдать нас под трибунал, если мы, конечно, доживем до этого, сэр. Но мы решили — мы остаемся.

— Упрямые придурки, — промямлил Бордо, подползая к северу, чтобы лучше разглядеть, где можно укрыться. Три «духа» уже захватили склон. Завидев его лицо, они открыли стрельбу. Капитан выдернул чеку из гранаты и метнул по направлению к стреляющим. Подползая к своим, он получил две пули — одну в руку, другую — в спину, в пластину бронежилета из карбида бора. Граната оглушительно разорвалась, вокруг полетели клочья тел. Бордо и команда присели на корточки и открыли стрельбу по всем четырем направлениям, когда враги вплотную приблизились к ним.

Одному из рейнджеров пуля попала в лицо, и он повалился навзничь.

Понимая, что им остались считаные секунды, Бордо расстрелял все до последнего патрона на «М-4», затем взял свой пистолет «M-9»[14] и нацелил его на Сандру.

Она ему подмигнула и закрыла глаза рукой.

Он чуть замешкался, вспоминая проведенную вместе ночь, и только потом спустил курок.

Мгновением раньше пуля калибра 7,62 мм пробила ему голову, и его выстрел прошел рядом с плечом Сандры, когда он упал.

Сержант Торнеро повернулся, чтобы прикончить человека, убившего Бордо. Он прошил его очередью от паха до глотки, а затем почувствовал удары в бронежилет, по конечностям и по животу. Он упал вперед на четвереньки, и, харкая кровью, получая новые пули, бесстрашно пополз вперед, чтобы накрыть тело Сандры собой.

Она тем временем пыталась вытащить пистолет из кобуры Торнеро, как вдруг темная фигура талиба загородила солнце. Он наступил ей на руку, сам достал пистолет Торнеро и швырнул его одному из своих людей. Тело сержанта оттащили. Человек, спокойно говоривший на пушту, указал на американское оружие и поручил забрать его с собой. С рейнджеров быстро сняли все: бронежилеты, сапоги, боеприпасы, а также деньги, часы и даже армейские жетоны.

Пребывавшая без сознания Сандра смутно помнила, как ее поднял и потащил низкорослый, плечистый человек. Она на секунду открыла глаза и увидела только землю под его ногами и его пятки в сандалиях, которые при ходьбе болтались из стороны в сторону.

Они шли до конца дня, сворачивая к холмам на пакистанской границе. Ночью Сандра изредка просыпалась от толчков грузовика, поднимавшегося в горы Гиндукуша. Она пробормотала, что замерзла, и, вероятно, был в задней части машины кто-то, кто говорил по-английски, потому что спустя несколько минут ее накрыли курткой.

В следующий раз она проснулась от яркого солнечного света, слепившего глаза. Ее вытащили из грузовика, где она ощущала себя куском фанеры в темноте, фанеры, утыканной иголками. Пытаясь выдержать боль, она все же громко вскрикнула, когда ей в ногу вставили железные щипцы. Кто-то могучий, как горилла, держал ее все то время, пока из нее извлекали пулю, а потом накладывали швы. Потом Сандре на голову натянули серый грязный мешок, затолкали обратно в грузовик и поехали дальше.

Позже, уже ночью, с нее сняли мешок и дали вдоволь напиться воды, направляя при этом фонарик в лицо. Они пила, кашляя и давясь, стараясь выпить как можно больше, затем воду унесли и на нее вновь надели мешок.

Казалось, она провела в грузовике целую вечность, пока машина не остановилась вновь. Сандру внесли в какое-то здание и привязали к деревянной кровати.

Утром она проснулась от лихорадки в ноге и со страхом обнаружила, что все еще привязана к кровати. Сапоги и форму с нее сняли, а вместо этого облачили в какое-то грязное белое одеяние из грубой материи. Рядом с кроватью сидел мужчина лет сорока и читал Коран через очки в черной оправе, которые были ему велики. Он был одет в белую джуббу[15] мусульманского священнослужителя, а его аккуратно подстриженная борода подернулась сединой.

Мужчина повернулся к Сандре — посмотреть, приметила ли она его, затем не спеша закрыл Коран и отложил его в сторону.

— Ты проснулась, — произнес он на хорошем английском.

— Верните мою форму, — было первое, что она сказала.

Он снял очки и спрятал их в карман джуббы.

— Твою одежду сожгли, — ответил он. — Твою ногу залечили, и ты сейчас далеко от своих людей. Очень далеко. Они тебя здесь не найдут. Я — Аасиф Кохитани, лидер «Хезб-е Ислами Кали». Твои друзья собирались меня похитить из моей деревни в Нангархаре.

— Брукс, — представилась Сандра. — Сандра Джей, уорент-офицер, 280-76-0987.

Он скупо улыбнулся.

— Я это уже знаю.

Он достал из ящика стола пригоршню армейских жетонов, снятых с ее погибших соотечественников, и выбрал жетон с ее именем.

— Ты еще и католичка. Что еще ты можешь рассказать мне о планах ЦРУ против нас? Они нападут на нас?

— Может, развяжете меня? — спросила Сандра, чувствуя, что во рту сухо, как в пустыне.

Он опустил жетоны на стол.

— Это невозможно. Ты же еще не сказала мне то, что меня интересует, — спокойно объяснил он. — Тебе лучше рассказать все прямо сейчас. Иначе потом у тебя возникнут проблемы.

— Я всего лишь пилот, — начала она. — ЦРУ не посвящает нас в свои планы. Я даже не знаю, зачем вы им нужны.

Самое страшное, что это была правда. Сандра действительно не знала, зачем ЦРУ охотилось за Кохистани и запланированы ли еще военные удары.

— Ты не просто пилот, — заключил он и взял со стола нашивку «Ночных сталкеров». — Ты одна из этих людей. Мы знаем их очень хорошо. Даю тебе последний шанс рассказать все, что ты знаешь. А потом я позову Рамеша.

— Вы должны мне поверить, — взмолилась она. — Я ничего не знаю! Если бы я знала, то рассказала бы все. Меня не заботит, что там замышляет ЦРУ.

— Это не то, что я хочу услышать.

— Может, мне что-то придумать? — отчаялась Сандра. Пока она лежала, пытаясь вспомнить свои репетиции допросов, которые проходили в школе выживания, Кохистани взял стоявшую у ножки кровати палку, до этого момента незамеченную Сандрой, и отвесил ей удар по раненому бедру.

Боль в ноге пронзила ее. Почти подавив крик, готовый вырваться из горла, она машинально выгнула одеревеневшее тело. Заглатывая большими порциями воздух, она ждала следующего удара, который по сути не имел смысла — настолько сильна была боль.

Кохистани стоял с поднятой над своей головой палкой.

— Нет, не надо, я все скажу!

Он снова ударил, на этот раз в полную силу. Сандра закричала от боли, ее разум поплыл, а Кохистани тем временем ударил ее и в третий раз. Сандра взвыла от дикой боли. Не стыдясь слез, она пробормотала придуманную информацию, чтобы предупредить четвертый удар.