Семейка Лампри. Танцующий лакей Марш Найо

Харт единственный из гостей, кто не имеет алиби. Алиби Джонатана могу подтвердить я, однако мне неизвестно точно, сколько времени он находился в гостиной до того, как раздался грохот. Но в любом случае — зачем Джонатану было убивать Николаса? Это все подстроил Харт.

4. Убийство.

Перечитывая эти записи, я заметил, что мадам Лиссе, леди Херси и миссис Комплайн не имеют алиби. Мадам Лиссе и миссис Комплайн могли спуститься вниз и войти в курительную через будуар. Но ведь еще надо было незаметно уйти. А как? В холле находился лакей Томас с момента, когда Уильям включил радио, до начала передачи новостей. Конечно, мадам Лиссе или миссис Комплайн могли притаиться в курительной и скрыться, когда леди Херси вышла позвать Джонатана, но более вероятно, что они выскользнули из комнаты раньше, избежав встречи с Джонатаном и Томасом. Миссис Комплайн можно исключить из списка подозреваемых из-за отсутствия мотива. Впрочем, и у мадам Лиссе не было никаких причин убивать Николаса. Но если это все-таки ее рук дело, то она знала, что имеет дело с Уильямом, и мотив у нее был…»

В этом месте Мэндрейк вспомнил, что его записи будут читать другие, и кое-что вычеркнул. Затем продолжил чтение.

«…Николас этого не делал, потому что после его ухода из курительной там заработал приемник. Его мог включить либо сам Уильям, либо убийца. Что происходило в курительной, мы не видели, хотя дверь была открыта. Загораживала ширма. А вот приемник заработал, это мы слышали.

Затем в курительную вошла леди Херси, чтобы предложить Уильяму выпить. Чисто теоретически она могла убить Уильяма, а затем выйти позвать Джонатана. Но нет мотива.

Лакей Томас, проходя с подносом, видел, как Харт выходил из будуара. А через полминуты вернувшись в холл, обнаружил, что доктор поднимается по лестнице. Промежуток времени был слишком мал, чтобы войти в курительную, убить Уильяма и оказаться на лестнице. И вообще до начала передачи новостей ничего произойти не могло, потому что в холле танцевал Томас под «Веселые ноги». Таким образом, Харт мог убить Уильяма только после ухода Томаса из холла. Но как он мог успеть это сделать и избежать встречи с Джонатаном?

Сам Ройал вышел из библиотеки после начала передачи новостей и вернулся до того, как Херси пошла предложить Уильяму выпить. Он говорит, что прошел через холл в туалет и обратно в полном одиночестве. Нигде никого не было. Мог ли Харт избежать встречи с ним? Теоретически мог.

В таком случае это единственная версия, которую можно рассматривать».

На этом месте запись обрывалась. Мэндрейк посидел с минуту неподвижно, затем достал портсигар, положил нераскрытый и снова взял ручку, чтобы добавить семь слов: «А не придумал ли Харт еще какую-нибудь хитрость?»

Рассматривая написанное, Мэндрейк заметил на бумаге красное пятнышко. После осмотра тела Уильяма он тщательно вымыл руки, но все равно на душе стало как-то не по себе. Затем он вспомнил, что, вытаскивая портсигар, обо что-то укололся. Действительно, на кончике среднего пальца был виден прокол. Мэндрейк полез в карман и вытащил канцелярскую кнопку, которую обнаружил в подошве ботинка. Положил перед собой на бумагу. На кнопке с внутренней стороны виднелся кусочек засохшей белой краски.

Почему-то вспомнились слова Уильяма о том, что он пишет картины крупными мазками.

Он спрятал кнопку в коробку из-под спичек и убрал в свой портфель, где уже лежала пресловутая игральная карточка.

Затем наконец лег в постель.

Засыпая, Мэндрейк видел над собой новозеландский топорик мерри, повисший как дамоклов меч на тонком волоске, прикрепленном к потолку канцелярской кнопкой. Может, удержится, успокаивал он себя. Ведь краска ложится крупными мазками. Обри попробовал пошевелить рукой, но не смог. Мешал плотно облегающий тело тирольский плащ. В глаза заглянул резиновый лебедь и произнес человеческим голосом: «А снег валит все сильнее и сильнее». «Нашему делу снег не помеха», — добавил Харт, перерезая скальпелем волосок, держащий топорик. «Ну все, мне конец», — подумал Мэндрейк, но на помощь пришла милая Клорис. Она вовремя толкнула его в спину, спихнув в бассейн. Мэндрейк начал барахтаться в воде и… проснулся. В окно барабанили капли дождя.

Затем он заснул по-настоящему.

Харту удалось заснуть гораздо раньше, потому что еще действовало снотворное.

А вот его супруге не спалось. Она слышала, как гости поднимались наверх и расходились по комнатам, как одна за другой закрываются двери. Лежала и все думала, думала.

То же самое и Херси Амблингтон. Лежала при включенной прикроватной лампе, рассеянно втирая в лицо свой патентованный питательный крем, не в силах отогнать воспоминания. Сидящий в кресле Уильям с пробитым затылком, льющаяся из радиоприемника мелодия «Веселые ноги». Почему-то вспомнилось, как двадцать лет назад она испугалась ответить согласием на предложение кузена выйти замуж. Интересно, мадам Лиссе умерит свой пыл после ареста Харта? Но сидящий в кресле Уильям все возвращался и возвращался, не давая заснуть.

Клорис было легче, она убитого не видела. Но все равно долго не могла заснуть. Ее почему-то угнетало отсутствие каких-либо сильных чувств по поводу кончины Уильяма. Лишь острая жалость и больше ничего. Она не притворялась, что любила жениха, хотя убеждала себя, что он ей очень нравится. На самом же деле девушку влекло к Николасу, и разрыв с ним вызвал страдания. Но Клорис была не дурочка и понимала, что Николас решил отбить ее у брата просто из вредности, когда увидел, что у того серьезные намерения. И ему это великолепно удалось. Он легко добился согласия Клорис стать его невестой, а затем появилась Элиза Лиссе, и о невесте он тут же забыл. Мисс Уинн вспомнила письмо к Николасу, в котором писала о разрыве помолвки. Потом со стыдом вспомнила следующую помолвку с его братом. А стыдно было потому, что каждый взгляд, каждое слово, которыми они обменивались, значили для нее что-то, лишь когда их замечал Николас. И конечно, ей было приятно, когда он снова начал за ней ухаживать.

А потом все кончилось, еще до гибели Уильяма. Теперь и подавно. Клорис смотрела на Николаса и не понимала, чем он мог привлечь. Глуповатый, трусливый, манерный. Теперь все ее мысли занимал Обри Мэндрейк. Вернее, Стэнли Футлин. Он стыдится своей фамилии, а ей она кажется нормальной, обыкновенной. Да разве в фамилии дело?

Перед тем как заснуть, Клорис думала о том о сем, а вот о Харте не вспомнила ни разу.

Джонатан лежал на спине, уставившись в темноту. В голове проносились мысли. «Этот Томас подвернулся как-то некстати, испортил всю картину. И Обри гнет туда же. Я вижу, он уже почти готов поверить Харту. Чертов Томас. Но ведь должно быть объяснение, как этот злодей доктор ухитрился расправиться с Уильямом! Интересно, что придумает Аллейн? Неужели что-то совсем новое?»

Ройал вспоминал Уильяма и Николаса детьми. Старший уезжал в школу после каникул, а младший оставался здесь с домашним учителем. Наследником семейного состояния был Уильям, а матери очень хотелось, чтобы Николас. Но она ничего не могла изменить. И старший сын Сандру неизменно раздражал, хотя был ей бесконечно предан.

Миссис Комплайн отложила ручку. Положила листок в конверт, заклеила. Адресат состоял лишь из одного слова. Большие часы на лестничной площадке пробили два. Огонь в камине почти догорел, и она замерзла. Пора ложиться. Сандра привела в порядок смятую постель, оглядела комнату. Чуть подрагивая, сложила свою одежду и убрала в шкаф. Остановилась перед зеркалом поправить волосы. Затем наклонилась и пристально вгляделась в свое отражение, хотя ничего нового в нем не было.

Наконец она легла, накрылась одеялом и протянула руку к столику.

Дождь затронул лишь небольшую часть территории графства Дорсет, в остальных местах лежал снег. Но здесь, где был расположен дом Джонатана Ройала, за ночь все изменилось. Лес и холмы освободились от снега. Везде текли ручьи, сливаясь в мощные потоки. Постепенно местность обретала прежний вид.

Мэндрейк проснулся в восемь, дождь еще лил вовсю. В окно были видны верхушки деревьев, уже без снега.

Завтракал он вдвоем с Джонатаном. Тот уже переговорил с управляющим и братьями Бьюлинами. Дороги размыло, но можно попробовать проехать. Если не удастся, придется добираться верхом.

— Я попытаюсь, — решил Обри.

— Попытайтесь, дорогой, но не нравится мне это.

— А вам нравится, что Уильям мертвый до сих пор сидит в кресле в курительной?

— Боже, конечно, нет. Это какой-то ужас. Я никогда не прощу себе этот уик-энд.

— Попросите одного из Бьюлинов поехать со мной. На случай если я застряну.

— Я уже решил. С вами поедет Джеймс, и он обязательно наденет на колеса вашей машины цепи.

— В ближайшей деревне есть полицейский участок?

— Конечно, нет. Полиция у нас только в Чиппинге.

— Ну тогда я поеду прямо к Аллейну. Надеюсь, он согласится заняться этим делом.

— Я тоже надеюсь, — отозвался Джонатан, — но признаюсь, немного побаиваюсь вашего грозного сыщика.

— Он приятный, обходительный человек.

— Если так, то замечательно. Я сейчас пошлю за Джеймсом Бьюлином, если он еще не ушел.

Джеймс появился через пару минут. В грязных ботинках, поэтому проходить в комнату не стал, остался стоять на пороге.

Хозяин изложил суть дела. Тот сосредоточенно слушал, нахмурив брови.

— Как вы думаете, такое возможно? — спросил Джонатан.

— Напрямую в деревню не попадешь, придется сделать крюк. А это миль двадцать. А дальше уж как получится.

— Так можно или нет?

— Сэр, если у вас в доме мертвец, надо обязательно попробовать проехать.

— Полностью с вами согласен, — поддержал Мэндрейк. — Вы будете меня сопровождать?

— Конечно, сэр, — ответил Джеймс. — Когда выезжаем?

— Прямо сейчас.

Обри тут же вспомнил о Клорис. Очень не хотелось оставлять ее здесь. Может, она тоже согласится поехать?

Мэндрейку повезло, он встретил девушку на лестничной площадке. И Клорис с радостью согласилась, даже не дослушав до конца.

— Но это просто попытка, — предупредил Обри. — Возможно, у нас ничего не выйдет. Говорят, дороги размыло.

— Ну и пусть. — Девушка улыбнулась. — Для меня счастье вырваться из этого дома хотя бы на пять минут.

— Только оденьтесь потеплее! — крикнул ей вслед Мэндрейк. — Машина будет стоять у парадного входа.

Повеселев, он поднялся к себе в комнату. Надел свитер, обмотал шею шарфом, сверху пальто. Взял портфель, где лежали записи, игральная карточка и кнопка в спичечной коробке. Правда, записи никто не прочитал, ну и ладно. Неужели ради этого надо задерживаться до полудня?

Мэндрейк спустился, нашел Джонатана. Просить об этом было неприятно, но он твердо решил ненадолго зайти в курительную.

Джонатан поморщился.

— Ладно, но я с вами не пойду. Вы уж как-нибудь сами. Только ни к чему не прикасайтесь.

Мэндрейк пробыл в комнате несколько минут, стараясь не смотреть на кресло, где на сидящего Уильяма накинули белую простыню. Потом вышел, попрощался с Джонатаном и направился к гаражу. На открытых местах снега уже не было, свисающие с карнизов сосульки таяли и меняли форму.

Опираясь на трость, Мэндрейк дошел до гаража, где его ждал Джеймс Бьюлин. Он с братом только что закончил надевать на колеса цепи.

— Теперь, если забуксуете, может, и выедете. А без цепей нам никак не нельзя, сэр. Машина готова, заправлена и все прочее. Я положил в багажник трос и мешки.

— Ну тогда поехали, — сказал Обри, садясь за руль. Джеймс устроился сзади.

У парадного входа их ждала Клорис. Воротник пальто поднят, голова закутана в теплый платок, отчего лицо приобрело треугольную форму. Торопливо сбежав по ступенькам, она села рядом с Мэндрейком. Бледная и тревожная.

— Еще что-то случилось? — спросил Мэндрейк.

— Случилось. Но мистер Ройал сказал, чтобы мы не задерживались. — Она повернулась к нему. — Миссис Комплайн пыталась покончить с собой.

Мэндрейк смотрел на девушку, не снимая рук с руля. Сзади Джеймс натужно откашлялся.

— Пожалуйста, заводите машину, — попросила Клорис. — Я вам все расскажу. Значит, утром горничная поднялась к ней с завтраком, но дверь была заперта. Экономка решила, что миссис Комплайн не хочет, чтобы ее беспокоили, но другая горничная, разносившая утренний чай, сообщила, что видела под дверью гостьи свет. Доложили мистеру Ройалу, потому что странно, когда свет горит утром, когда и без того светло. Начали стучать в дверь, миссис Комплайн не отзывалась. Явившийся Николас потребовал от мистера Ройала, чтобы взломали дверь. На столе лежал конверт с запиской Николасу. Что там, я не знаю. Она без сознания. Возможно, умрет.

— Что она приняла? — спросил Мэндрейк, выезжая за ворота.

— Все снотворное, какое вы ей дали, и еще аспирин, у нее было немного. Если бы вы видели Николаса! На нем лица нет. Положение настолько отчаянное, что Ник согласился, чтобы его мать осмотрел доктор Харт. Вот такой парадокс. Его подозревают в убийстве Билла — да что там подозревают, уверены, — а он делает его матери искусственное дыхание и сердито отдает распоряжения. И все ему подчиняются. Вот уж настоящий сюрреализм. Он дал мне список лекарств. Аптека только в Чиппинге, но это недалеко от Сан-Джайлза. Пока вы будете разговаривать с мистером Аллейном, я успею съездить за лекарствами.

— А как Харт оценивает ее состояние?

— Как критическое, фактически безнадежное. Я в комнату не заходила, ждала, когда он выйдет ко мне в коридор. Слышала, он сказал, что доза веронала была огромная, где-то двести гран. Обрушился на леди Херси — зачем оставила у нее лекарство. Леди Херси сама не своя, считает себя виноватой.

— Это тот самый веронал, который я забрал у Харта, — заметил Мэндрейк. — Боялся, что он покончит с собой. Вот такая ирония судьбы.

— Потом, я слышала, доктор Харт успокаивал леди Херси. Говорил, что и аспирина было достаточно для смертельного исхода.

Они благополучно доехали до леса. Здесь дорога шла в прогалине между двумя крутыми склонами. Вскоре гравий закончился, пошел мягкий размытый грунт. Мэндрейку удавалось проскакивать трудные места на второй скорости. Очень помогали цепи на колесах.

— В овраге нам будет труднее, сэр, — подал голос Джеймс. — Придется ехать по колеса в воде.

— Неужели застрянем? — воскликнула Клорис.

— Тогда я схожу на ферму — она недалеко, — возьму лошадей, и они вытянут машину, — успокоил ее Джеймс.

Лес закончился. Пошла дорога в сплошных рытвинах. Нестихающий дождь хлестал по лобовому стеклу. Щетки едва успевали стирать потоки воды, которые где-то нашли щель и начали потихоньку вытекать на приборную доску. Порывы ветра покачивали машину так, что Мэндрейк с трудом удерживал руль.

— Мы с братом уже десять лет твердим хозяину, — проворчал Джеймс, — что дорогу тут нужно выложить щебенкой.

На дне оврага кое-где еще лежал снег. Перед спуском Мэндрейк остановился.

— Там снег неглубокий, сэр, — сказал Джеймс. — Но под ним может быть вода. Так что лучше радиатор закрыть мешком.

Он вылез, а за ним и Мэндрейк, чтобы помочь. Они быстро справились с несложной задачей и вернулись на свои места. Обри по пути успел улыбнуться Клорис, а та ему, отчего на душе у поэта потеплело.

Он начал осторожно съезжать в овраг.

— В этом месте давно уже надо бы построить мост, — опять заговорил Джеймс. — Прошлой зимой здесь тоже была грязь непролазная. Еще хуже, чем сейчас. Примите левее, сэр.

Передние колеса нырнули в глубокую рытвину и кое-как выбрались, но задние забуксовали. Цепи не помогали.

— Поверните чуть правее, сэр, и газуйте! — крикнул сзади Джеймс.

Машина судорожно дернулась несколько раз и встала.

— Кажется, приехали, — вздохнул Мэндрейк.

— Только не глушите двигатель, сэр. — Джеймс выпрыгнул наружу, провалившись по колено в снег, и скрылся где-то справа за машиной.

— Вы его видите? — спросил Обри.

— Только спину, — ответила Клорис. — Он подкладывает под колеса ветки. А теперь машет, чтобы вы ехали.

Мэндрейк включил первую передачу, чуть прибавил газ, попытался тронуться. Ничего не получилось. Джеймс вернулся за лопатой и принялся подкапывать у передних колес. Обри вылез следом, попросив Клорис следить, чтобы не заглох мотор. Джеймс копал, а он взялся подносить ветки. Потом они набросали их под передние и задние колеса и сели в машину.

После этой вылазки внутри машины показалось необыкновенно комфортно. Пахло бензином, кожаными сиденьями, сигаретами и еще чем-то таким, что оставил Джеймс, деревенским.

Мэндрейк изготовился, посигналил, предупреждая Джеймса, и включил передачу. Затрещали ветки, машина угрожающе накренилась, но затем, о чудо, цепи застучали по твердому грунту, и она начала медленно подниматься по склону оврага.

— Ну вот, первое препятствие пройдено, — улыбнулся Мэндрейк. — Подождем Джеймса наверху.

В доме приходского священника в Сан-Джайлзе гостей не ждали. Инспектор Скотланд-Ярда Родерик Аллейн заглянул в кабинет преподобного Уолтера Коупленда, где жена детектива Агата работала над портретом хозяина.

— На горе ливень не стихает, а здесь, кажется, подмораживает. Какая-то странная аномалия. Вы не считаете, пастор?

Преподобный Уолтер Коупленд повернул голову, стараясь разглядеть что-нибудь в окне.

— Тут у нас погода очень переменчивая. Так что нечего удивляться дождю в Хайфолде. А потом там ударит мороз, а у нас польет. Такое бывало.

Агата недовольно отложила кисти.

— Неужели погодные аномалии так для тебя важны, что ты решил прервать мою работу?

Аллейн улыбнулся:

— Тысячу извинений, дорогая. Ваше преподобие, прошу вас, примите прежнюю позу.

Агата повернула к мужу свое красивое выразительное лицо. Правда, нос был чуть запачкан зеленой краской, но ведь на работе всякое бывает.

— Почитай нам лучше что-нибудь.

— С удовольствием. — Родерик направился к книжному шкафу.

— Думаю, сегодняшний день мы проведем спокойно, — произнес пастор. — В такую погоду вряд ли кто-нибудь явится с визитом.

— А вот у нас, полицейских, такая примета — чем хуже погода, тем вероятнее срочный вызов. — Аллейн снял с полки книгу. — Как насчет мисс Остин? Не возражаете?

— А теперь сворачивайте направо, сэр, — произнес с облегчением Джеймс. — Половину пути мы проехали. Там впереди еще будет неприятный участок, но, думаю, мы справимся.

— Сколько сейчас времени? — спросила Клорис.

Мэндрейк глянул на часы.

— Десять минут двенадцатого.

Клорис кивнула:

— Если все будет в порядке, в полдень мы позвоним в дверь пастора.