Для крутых закон не писан Бадин Андрей
— Ну ты и кашу заварил, — из рации послышался голос Давыдова. — Наше управление на ушах стоит, все тебя разыскивают. Нефедов рвет и мечет, требует тебя к себе на ковер.
— Я приеду после того, как все утихнет.
— А это никогда не утихнет, — зло произнес Давыдов. — Ты действуешь по собственному усмотрению, плюешь на закон и никого не слушаешь.
— Я послушал кое-кого и в итоге потерял жену, — начал злиться капитан. — Откуда преступники узнали, что я буду забирать Павлика с конспиративной квартиры контрразведки? Почему там были ищейки из отдела собственной безопасности ФСБ и кто дал им приказ за мной следить? Откуда они вообще узнали, что я там буду?
— Я не знал, что там была засада, — начал оправдываться полковник.
— Как не знали, вам Толмачев что, не доложил?
— Да я его с утра не видел. Я только что приехал в управление и узнал, что ты там двоих киллеров в «Мерседесе» ухлопал. Я занимаюсь убийством твоих родителей и только что из морга.
Услышав о матери с отцом, Николай сбавил напор и успокоился.
— Я занимаюсь расследованием убийства, а ты мне только работу подбрасываешь, — обиделся полковник.
— ФСБ должно было обеспечить мою безопасность и безопасность моей семьи, — проговорил капитан, — но оно не справилось с этой задачей. Теперь мне самому, в одиночку, приходится разбираться с бандой оголтелых отморозков и крошить их в мелкую капусту.
— Я тебя понимаю, но ты сам выбрал незаконный путь решения своей проблемы, начиная с захвата семьи Тарасова и до сегодняшнего момента.
— А разве этот гад заявление в милицию написал, что его жену и ребенка похищали?
— Нет, никакого заявления он не подавал, что и странно.
— Тогда вы откуда об этом знаете? — зло выпалил Николай. — Я ведь никому про это не говорил.
— Догадался, чай, не в бирюльки играю. То Тарасов ультиматум выдвигал, а тут смилостивился — освободил Пашу.
— Он сам нарвался, привык действовать по-своему, но как только я поступил с ним по его же закону, он скис. И теперь я буду с ними воевать только по этому закону джунглей.
— Ну, как знаешь, только учти, теперь я тебя защищать не стану. Если нарушишь закон, я тебя первый арестую и отдам под суд.
— Не нарушу, я честный человек, — произнес Бугров, — хотя следовало бы наказать этих уродов.
Офицеры замолчали и только сопели в трубки и остывали после тяжелого, неприятного разговора.
— Ну, как ты там? — вдруг по-отечески, душевно спросил Давыдов.
— Да ничего, вроде бы немного успокоился.
— Дети в безопасности?
— Пока да, но что будет дальше, я не знаю.
— Опознали трупы почти всех преступников, естественно те, что можно было опознать.
— И что?
— Все они бывшие сотрудники охранного агентства господина Виноплясова. Некоторые приехали из Питера, Казани, Новосибирска. Почти все в прошлом или менты, или спецназовцы. Наверное, их нанимал Виноплясов для разборок с тобой. Всего ты укокошил десять человек.
— Так им и надо. Будут знать, с кем связываться.
— Что ты намерен делать?
— Не знаю, пока устрою детей, а потом…
— Значит, ждать новых жертв?
— Не знаю я, чего ждать, — ответил Николай.
Давыдов замолчал.
— Трупы моих родителей сильно изуродованы? — спросил Бугров.
— По пять пуль в каждом теле. Они умерли мгновенно. Работал профессионал, даже собаку пристрелил, гад.
— Где они находятся?
— В морге госпиталя имени. Бурденко. Лежат на соседних столах. Я как представил, что рядом с ними увижу тебя и твоих детей, у меня мурашки по спине побежали, — голос полковника дрогнул. — Мразь, сволочи, правильно ты их…
— Я и сам знаю, что правильно, ведь я в угол загнан и у меня другого выхода нет, как только молотить их направо и налево. — Капитан тяжело вздохнул.
— Что думаешь делать завтра, ведь по христианскому обычаю надо хоронить Люсю?
— И через день мать с отцом, — добавил Бугров, — но я один этого сделать не смогу.
— Я помогу, — вызвался Давыдов. — Вызову похоронного агента, и он все оформит. Деньги мы найдем и охрану на похоронах организуем, так что ты можешь приезжать без опаски.
— Хорошо, обязательно буду, — сказал Николай. — Назначайте похороны на завтра, на десять часов, а я приеду в полдесятого. Только я буду один, без детей — мало ли что…
— Не беспокойся, — заверил Давыдов.
— Ну ладно, я с вами свяжусь, — пообещал Николай и отключился.
Он сел на диван и стал думать: «Успели меня запеленговать или нет, и вообще, пеленговали или нет? Давыдов мой босс, но и его могут контролировать, поэтому нам надо побыстрее отсюда уезжать».
Николай взял первую попавшуюся зеленоградскую газету и начал ее листать. Нашел объявление о найме квартиры, взял трубку домашнего телефона и набрал номер. Ему ответил милый женский голос, и капитан узнал у хозяйки условия сдачи жилплощади. Этот вариант ему подошел, потому что квартира располагалась недалеко от квартиры тети Глаши.
Через час Николай, Настя и Павлик осматривали большую светлую двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. В удобства входили стол, стулья, диван, кресла, три кровати, телевизор, холодильник и кухонный гарнитур.
— А больше ничего и не надо, — сказал Бугров и расплатился с хозяйкой. Пожилая женщина была рада, что русский мужчина с двумя детьми снял у нее двухкомнатную квартиру за триста долларов в месяц. Капитан отдал плату за два месяца, взял ключи и поблагодарил хозяйку. Женщина удалилась, оставив жильцов в их новом пристанище.
Николай даже тете Глаше не сказал адрес и телефон новой квартиры, несмотря на то что снял жилье в Зеленограде, недалеко от ее дома.
Глава 21
Бугровы сели ужинать, доели остатки дорогих гостинцев, допили воду, и дети устроились на тахте смотреть телевизор. По НТВ показывали новую американскую комедию, и Настя с Павликом уставились на экран. Николай остался на кухне, помыл и вытер посуду, протер стол и расположился в углу на стуле.
«Теперь, со смертью Люси и этими ужасными событиями, моя жизнь резко изменилась. Теперь я и только я в ответе за жизнь и судьбу своих детей. Если были бы живы родители, то они бы помогли, но… Можно, конечно, нанять домработницу, хотя бы тетю Глашу, но это только после того, как уладится вопрос с Тарасовым. А когда он уладится…
Да, ввязался я в такую кашу, что расхлебывать ее придется всю оставшуюся жизнь. Будь проклят Ральф, будь проклят я за то, что не так скрупулезно просчитал все возможные варианты исхода этого дела. А мог ли я их вообще просчитать?» — Николай сидел и думал, но мысли ему на ум приходили в основном тягостные.
«Если бы были живы родители Людмилы, то можно было бы детей отправить к ним, но они умерли несколько лет назад. Делать нечего, надо как-то выкручиваться из этого хренового положения. Что делать с работой, ведь туда пока показываться нельзя, так как в рядах сотрудников контрразведки кроется предатель и каждый мой шаг сразу становится известен бандитам. Они меня убьют, а дети, если и останутся живы, пойдут в детский дом». — От этой мысли по спине Николая побежали мурашки. Он очень любил Настеньку и Павлика и никак не хотел допустить, чтобы они стали круглыми сиротами.
«Что делать с бандитами? Желательно их всех уничтожить, пока они не убили меня, но как это сделать? И хорошо бы узнать, кто этот крот в нашем управлении. — Николай, грешным делом, подумывал на заместителя начальника управления контрразведки — генерала Нефедова, но доказательств не было. — Да и какие могут быть доказательства? Он — Герой Советского Союза, воевал в Афганистане, был ранен и кровью доказал свою преданность Родине. Он некоторое время тормозил дело Тарасова, но это не доказательство предательства, и причины этих препонов могут быть разные. То, что он передавал секретную оперативную информацию Виноплясову или Тарасову, не доказать никогда. А кто остается? Начальник службы собственной безопасности генерал Тихомиров. О нем я еще меньше знаю и подозревать его не имею права. Остаются Давыдов с Толмачевым да несколько десятков сотрудников отделов, не занятых оперативной работой. Это адъютанты, секретари, посыльные, офицеры службы собственной безопасности — они тоже много чего знают.
В мои дела лучше всех посвящены полковник Давыдов и лейтенант Толмачев, но они мне помогают, они мои боевые товарищи, и я верю в их принципиальную честность и преданность.
Правда, Давыдов пляшет под дудку Нефедова, но это из-за того, что ему через несколько лет в отставку и он хочет уйти с хорошей пенсией. Да и вообще, ему надоело работать в режиме аврала.
Когда в стране был кладбищенский советский порядок и вездесущее КГБ почивало на лаврах всемогущества, он спокойно служил на благо отечества и боролся с малочисленными шпионами и предателями Родины, которые и опасности-то для Родины не представляли. Теперь, когда вал внутренней преступности и терроризма захлестнул страну, все спецслужбы работают в аварийном режиме из-за нехватки кадров и средств. Ни ФСБ, ни МВД, ни МУР к такому насилию оказались не готовы. Вот и приходится мне, жалкому, беззащитному агентику, вставать с оружием в руках, чтобы спасти от смерти своих детей». — Николай тяжело вздохнул и налил себе сладкого холодного чая. Он выпил два стакана и опять погрузился в раздумья.
«Придется нам некоторое время менять квартиры, переезжать с места на место, пока… А что пока? Что изменится за месяц, за год? Ничего. Меня или убьют или… Если преступников схватят, то мне, наконец, можно будет выйти из подполья, но когда это будет? При том, что покровительствующий бандитам предатель сидит в ФСБ, их еще долго не арестуют. Тогда что же остается — прятаться по квартирам, пока деньги не кончатся, и все это время бояться каждого стука в дверь, каждого звонка по телефону… А с детьми надо гулять, Насте надо ходить в школу, а Павлику в детский садик, и мне надо работать. А что делать, когда закончатся деньги? Вернуться к себе в квартиру мы не можем и продать ее не можем, так как это сразу станет известно бандитам. И снова начнутся погони и перестрелки, пока в один прекрасный момент пуля не попадет мне в голову или в грудь. И тогда все, конец, я в морг, а дети в детдом».
— Да, попали мы в историю, — заключил Николай. Он абсолютно не знал, что делать и как жить дальше.
«А что, если позвонить Тарасову, договориться с ним о встрече и отдать ему диск? Может, тогда он прекратит преследование моей семьи и отстанет. Хотя этот вариант равен поражению и самый унизительный из всех. Я даже не уверен, что Тарасов сдержит слово и отстанет от меня. Он может забрать диск, пообещать, что мести не будет, а потом уничтожит меня. Ведь я свидетель, а, как известно, свидетели долго не живут». — Капитан оставил этот вариант как запасной и опять погрузился в думы:
«Теперь все свободное время мне придется проводить с детьми, гулять с ними, учить уроки, кормить их и ухаживать за ними, как это делала Люся. Ну, с этим я, положим, справлюсь, но как заменить им мать, ее тепло, любовь и нежность? А как сказать им, что их любимой мамочки больше нет и больше никогда не будет?» — От этой мысли у Николая комок подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Он закрыл ладонями лицо и тихо заплакал. Так тошно ему не было ни разу в жизни.
Через полчаса он наконец успокоился и решил предпринять один, может быть не самый верный, но спасительный для себя шаг. Он пошел в прихожую и вынул из кармана куртки сотовый телефон, оставленный у него в машине Мариной Тарасовой. Он нажал на кнопку автодозвона, и аппарат стал автоматически набирать номер, по которому Марина звонила из машины Николая в тот период, когда была заложницей. А звонила она Виктору Тарасову. Теперь капитан Бугров хотел сам связаться с ним, поставить все точки над «i», раз и навсегда решить проблему своей безопасности. Он решил отдать банкиру диск.
Когда набрал мобильный номер, в нем послышались длинные гудки, а потом бодрый голос секретарши олигарха:
— Здравствуйте, приемная Виктора Александровича Тарасова.
— Здравствуйте, я хочу поговорить с Тарасовым, — коротко сказал Николай и замолчал.
— Как вас представить? — поинтересовалась сотрудница.
— Скажите, что звонит Николай Бугров.
— Подождите, пожалуйста. — В трубке послышалась приятная музыка, и через несколько секунд бодрый голос банкира:
— Добрый вечер, Николай Николаевич, — с ходу начал он. — Я вас внимательно слушаю.
— Я бы хотел мирно разрешить наш спор по поводу диска, — произнес капитан.
— Так он все-таки у вас, — саркастически заключил банкир.
— Он все это время был у меня, но я об этом не знал. Я думал, что нет, но Гурвич так хитро его запрятал, что я нашел диск только после гибели жены.
— Приношу вам свои соболезнования, — вежливо произнес Тарасов. — Я думаю, вы хотите мне его вернуть?
— Да, но мне нужны гарантии безопасности.
— Вы смотрели диск? — жестко спросил банкир.
— Целиком нет, — соврал Бугров. — Начал смотреть, понял, что это он, и сразу позвонил вам.
— Правильно сделали, что не стали вдаваться в подробности, они вам не нужны. Я даю вам слово, что после передачи мне этого диска все претензии к вам будут исчерпаны. Мало того, я компенсирую вам все моральные и финансовые издержки, связанные с этой историей. Поверьте, вы останетесь довольны, конечно, насколько это возможно. — Тарасов замолчал.
— Когда произведем передачу? — спросил Бугров.
— Предлагайте вы, — парировал Тарасов.
Николай немного подумал и решил, что если банкир приедет к моргу госпиталя имени Бурденко, то он сможет отдать ему диск там. Бугров надеялся, что в присутствии охраны из контрразведки люди Тарасова не осмелятся на него напасть.
— Можно завтра возле въезда в госпиталь имени Бурденко в половине десятого.
— Отлично, полдесятого я буду вас ждать возле въездных ворот госпиталя имени Бурденко, — повторил Тарасов, — и вы отдадите мне диск Гурвича?
— Да, я отдам вам диск Гурвича, но взамен потребую гарантию безопасности для меня и моих детей и выдачи тех, кто убил мою жену и родителей.
— Это ваше право, — согласился Тарасов. — Вы хотите найти и покарать исполнителей?
— Именно исполнителей, — подтвердил Бугров.
— Это решаемый вопрос, и я уверен, вы найдете тех, кто это сделал. Я это обеспечу.
— Хорошо, тогда диск ваш.
— До встречи, рад был с вами познакомиться и очень рад тому, что наш конфликт решился таким дружеским образом. Несмотря ни на что, — добавил Тарасов и повесил трубку.
Бугров выключил сотовый, положил его в сумку, а ее запихнул под кровать. Уселся на стул и задумался. Он неожиданно для себя испытал некоторое удовлетворение от того, что сумел договориться с бывшим заклятым врагом. Ему явно стало легче на душе, и он сразу успокоился.
— Лишь бы Тарасов меня не обманул, — прошептал Николай и пошел на кухню.
Кино по телевизору закончилось, и дети пришли к папе, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Настя вела Павлика за ручку, а тот шлепал босыми ножками по чистому линолеуму и сонно тер ладошками глаза.
— Папочка, мы пошли спать, — сказала Настя. — Ты тоже ложись, а то завтра приедет мама и отругает, что ты не выспался. Ведь завтра будет тяжелый день.
Отец взял на руки сынишку, посадил на колено, прижал к груди дочку и крепко, крепко поцеловал их в щечки.
— Идите спать, хорошие мои, завтра будет очень трудный для меня день. Если вы проснетесь, а меня дома не будет, то не пугайтесь, я приеду позже. Ты, Настенька, остаешься за старшую и потому накорми Павлика и сама поешь. Из дома никуда не выходите, но если к завтрашнему вечеру я не вернусь, то позвоните тете Глаше и сообщите, где вы находитесь. Адрес этой квартиры и ее телефон на бумажке написаны. Вот на этой, — он отдал дочке листок. — Скажешь ей адрес, она за вами зайдет и отведет к себе.
— А почему ты не вернешься? — серьезно спросила дочь.
— Я иду на задание и могу задержаться. В этой сумке деньги. — Николай показал Насте сорок тысяч долларов. — Их возьми с собой, но по дороге к тете Глаше сумку не открывай и никому их не показывай. Ей объяснишь, что я скоро приеду, а вы до моего приезда поживите у нее.
— Поняла, папа, — ответила Настя, зевнула, и они пошли бай-бай.
Дети легли в большой комнате на широкую тахту, а Николай — в маленькой. Он некоторое время думал, а потом уснул.
Не успел он проспать и часа, как противный писк сотового телефона разбудил его. Пищал он тихо, и Бугров спросонья никак не мог определить его местонахождение в незнакомой квартире. Он подошел к стоящему на тумбочке в прихожей аппарату, снял трубку и услышал гудки. Тем не менее он продолжал слышать писк сотового.
«Может, это мобильник или рация», — подумал он.
Бугров минуту ходил по комнатам, пока не определил, что пищит у него в сумке. Он достал ее из-под дивана, расстегнул молнию и вынул пиликающую телефонную трубку мобильного телефона Марины, ту самую, по которой он часом ранее звонил банкиру Тарасову.
Чтобы не разбудить детей, Николай прошел на кухню, закрыл дверь, нажал кнопку и тихо ответил:
— Да.
— Это вы? — услышал он голос Марины.
— Кто — я? — Николай не поверил своим ушам.
— Капитан контрразведки Николай Бугров?
— Откуда вы знаете, кто я?
— Нам надо срочно встретиться, потому что по телефону говорить опасно.
— Зачем?
— Я вам кое-что сообщу, — тихо произнесла Марина.
— Что вы мне можете сообщить? — настороженно спросил он.
— Вы будете мне всю жизнь благодарны.
— Что вам надо? — повторил капитан.
— Не бойтесь меня, я ваш друг.
— С каких это пор?
— С того времени, как вы мне жизнь спасли, как я увидела репортаж по телевизору и еще после некоторых событий. Он сволочь и гад, и у нас с ним все кончено. — Марина шмыгнула носом и замолчала.
— Я занят, — ответил Николай.
— Можете не приезжать, но от этого разговора будет зависеть ваша жизнь. Я буду ждать вас через час на том месте, где вы меня тогда высадили из машины. — Она повесила трубку и оставила Николая в глубочайшем недоумении.
«Что она хочет мне сообщить? — задумался он. — Или она выполняет приказ мужа и заманивает меня в засаду? Хотя утром мы с ним встречаемся и я отдаю ему диск Ральфа. Зачем же торопить события? Может, она собирается отомстить мне, хотя с какой стати, ведь я ей жизнь спас». — Бугров сидел и раздумывал, ехать ему или нет.
Было половина двенадцатого ночи, а встреча назначена на полпервого. Ему понадобилось бы пятьдесят минут, чтобы добраться до того места на Кропоткинской улице, где они тогда расстались, и это при условии, что он отправится немедленно.
— Ладно, дети спят, — решил Николай, — прокачусь на мотоцикле с ветерком.
Он быстро оделся, прошел в гостиную, где на широком диване спали дети, и по очереди поцеловал Настю и Павлика. Они даже не проснулись, а только замурлыкали во сне.
Капитан надел бронежилет, взял автомат, обоймы к нему, рацию, сотовый телефон, документы, тысячу долларов, надел куртку и вышел на улицу. Он поймал полуночное такси и быстро доехал до автостоянки в центре Зеленограда.
Ему понадобилось несколько минут, чтобы дойти до своего прицепа, снять с него мотоцикл, сесть на него, завести мотор, надеть шлем и выехать на улицу.
Капитан дал полный газ и понесся по пустым темным проспектам красивого зеленого городка. Он поглядывал на электронные часы на приборной доске мотоцикла и все время увеличивал скорость. Боялся опоздать к назначенному сроку, потому что дорога в центр Москвы была не близкая. Благо машин в этот поздний час мало.
Николай въехал в ночную столицу и направился в центр города. Автомобилей на улицах было значительно больше, чем в Зеленограде, но Бугрова это не смущало. Он лихо обгонял одну машину за другой и даже на светофоры внимания не обращал.
В центре Москвы был много гуляющих. Кто-то возвращались из казино или ресторанов, кто-то из театров и от гостей, а кто-то просто гулял в эту теплую августовскую ночь. Небо было безоблачным и бездонным, на нем светили далекие звезды и создавали притягательную магическую атмосферу.
Но Николая Бугрова небо и звезды в эту ночь волновали меньше всего. Он хотел приехать на место встречи как можно раньше, чтобы осмотреть его и попытаться заметить возможную засаду.
Наконец он остановился напротив храма Христа Спасителя, заглушил мотор, вручную закатил мотоцикл в глухой темный скверик и осмотрелся. Площадь перед храмом и сам он были прекрасно освещены прожекторами, и золотое убранство куполов переливалось в их лучах. Перед собором прогуливались многочисленные иностранные туристы, чинно прохаживались милиционеры и царила атмосфера праздника.
Оставлять в кустах мотоцикл было нельзя — его могли украсть, и поэтому Бугров, не заводя мотора, вручную покатил его к небольшой площадке в глубине сквера, туда, где должна была ждать Марина Тарасова.
Как только он ушел с площади, то сразу оказался в глухом, темном и вонючем московском закоулке. Здесь было темно, хоть глаз выколи, и как-то неуютно. Вокруг, в зелени тополей, громоздились кособокие, обветшалые двух— и трехэтажные дома старинной Москвы, и создавали они плачевную картину.
Капитан еще немного прошел вперед, пока не оказался напротив небольшой площадки, где он день назад высадил Марину с сыном. Спрятал «Ямаху» за кустами, а сам встал за толстенным стволом тополя. Он осмотрел окрестные подворотни, кусты и подъезды, пытаясь увидеть во тьме хоть намек на засаду. Но подозрительных типов рядом не оказалось и вообще было на редкость тихо и мирно.
Вдруг Бугров услышал разносящийся по всей округе стук женских каблуков. Он оглянулся на звук и увидел в темноте быстро идущую Марину Тарасову. Она была одна, очень спешила, видимо, нервничала и поэтому постоянно оглядывалась. Она была одета в темно-красное, короткое, обтягивающее ее красивое тело платье и такие же красные туфли на шпильках. В руках сжимала небольшую дамскую сумочку, а на шее у нее, на тоненькой веревочке, болтался маленький мобильный телефон. Такой маленький, что капитан сначала принял его за брелок или за кулон. Но это был сотовый, потому что он изредка мигал ярко-синим светодиодом, и его было прекрасно видно в темноте сквера.
«Ничего себе замаскировалась, — подумал Бугров, — ее видать за версту».
Тарасова подошла к той самой небольшой площадке посреди сквера, где они некогда расстались с Николаем, остановилась и стала озираться по сторонам, всматриваться в пугающую зелень кустов. Бугров стоял за деревом в двадцати метрах от нее, наблюдал за ней и ждал, что она предпримет дальше. А Марина ждала его и не догадывалась, что он следил за ней.
Николай видел, как она взволнована, не находит себе места и от волнения прохаживается из стороны в сторону. Женщина немного дрожала то ли от нервного возбуждения, то ли от опустившейся на город ночной прохлады, ежилась, прижимала к груди руки и двигала плечами.
Короткое красное платье Марины подчеркивало ее сексуальность, великолепие ее соблазнительного тела. Николай наблюдал за женщиной, за ее красотой и отмечал ее необычайную грациозность и сексапильность. Но мысли его сейчас были совсем о другом.
Бугров следил за возбужденной Мариной, за улицей, за сквером, за потушенными окнами соседних домов, но ничего опасного в них не замечал. На тихой улочке ни машин не было, ни припаркованных микроавтобусов, где могли быть размещены боевики. Только несколько бродячих собак в поисках пищи слонялись возле местной помойки да за кустами изредка проезжали редкие машины. Один раз проехал патруль муниципальной милиции, и вновь воцарилась тишина.
Тарасова повесила сумочку на плечо, скрестила руки на груди, вышла на освещенный участок соседней улочки и стала прохаживаться там. Видимо, темный сквер ее напугал, и она решила выйти на свет.
То обстоятельство, что она ходит не в темноте, а на освещенном участке, очень смутило Николая. Ведь из темноты легче напасть на человека, находящегося на свету.
Капитан стоял в кустах уже двадцать минут, но подходить к девушке пока не собирался. Он ждал, когда та пойдет домой, а по дороге надеялся догнать ее и поговорить. Он решил сам выбрать место для беседы и тем самым спутать планы, возможно, сидящих в засаде бандитов.
Вдруг к сексуальной, обольстительной Марине подъехала иномарка и остановилась напротив нее. Она пошла к ней, нагнулась, заглянула в салон, но, увидев, что внутри Николая нет, так же быстро отошла в сторону. Пассажиры иномарки, напротив, захотели завести знакомство с соблазнительной, одиноко стоящей дамочкой и начали ей что-то говорить. Марина отмахнулась от навязчивых незнакомцев и пошла по тротуару, а машина медленно покатилась за ней.
Николай не слышал голосов, так как находился в тридцати метрах от нее, но прекрасно понял смысл происходящего. Тарасову «клеили» загулявшие мужики. Видимо, они ехали из казино и, увидев у дороги прекрасную незнакомку, решили с ней познакомиться. А может, они приняли ее за ищущую клиентов проститутку.
Теперь машина ехала за ней, а Марина все отходила и отходила к скверу. Николай видел все и думал: «Случайность это или нет. Кто в тачке — люди Тарасова или обычные парни, перепутавшие Марину со шлюхой»?
Наконец иномарка остановилась, ее задняя дверь открылась, и на улицу вышел высокий видный кавказец. Он был в элегантном светлом костюме, белой рубашке без галстука и черных остроносых мужских туфлях. На запястье у него красовался золотой браслет, а через расстегнутый ворот белой рубахи было видно болтающуюся на шее толстенную золотую цепь.
Он двинулся за Мариной и начал темпераментно размахивать руками и что-то ей объяснять. По его жестам Бугров понял, что он уговаривает ее сесть в машину и прокатиться по ночной Москве до ресторана или казино. Машина была дорогая — «БМВ-745», и ее хозяин, наверное, был «крутым мэном». Но Марина Тарасова отвернулась и, не говоря ни слова, пошла прочь. Отчаявшаяся девушка, видимо, решила, что Николай не приедет и ждать нет смысла. Она шла в глубину сквера, уходя все дальше от хорошо освещенной улицы, а настырный мужчина неотступно следовал за ней.
«БМВ» развернулась, въехала на тротуар и покатила вслед за ними. Страсти накалялись, и Николай понял, что ему придется вмешаться. Он посмотрел на свой мотоцикл в кустах и решил его оставить здесь на некоторое время. Опасался, что его заметят из иномарки.
Он взял автомат и пошел вслед за парочкой. Передвигался за кустами, бесшумно ступал по сухой траве, и никто его не видел и не слышал. Бугров бы давно вмешался, если бы был уверен, что это не спектакль и он не разыгран Тарасовой и компанией с единственной целью — захватить его в плен. Поэтому он крался следом за кавказцем и его жертвой и ждал, как будут развиваться события.
Марина заехала в самую темную часть сквера, а осмелевший ухажер вдруг ускорил шаг, догнал ее и грубо схватил за руку.
— Дэвишка, давайтэ погаворым, — на ломаном русском произнес он.
— Не о чем мне с вами разговаривать, пустите, а то я милицию позову! — взвилась Марина и взялась за трубку сотового телефона.
Николай спрятался за деревом в десяти метрах от них и был готов в любую минуту прийти на помощь, но пока ждал и наблюдал за развитием конфликта.
А лимузин быстро подъехал к парочке, его задняя дверца открылась, и оттуда вышел еще один знойный представитель солнечного юга. Он был маленького роста, полный, лысый, носатый и напоминал мафиозного босса из итальянских кинобоевиков. На его жирных пальцах-сосисках виднелись перстни с бриллиантами, на шее болтались две толстые золотые цепи, на одном запястье красовались дорогие часы, а на другом — мужской браслет с изумрудами. По жестам и манере держаться было видно, что он здесь главный, а высокий только его подчиненный или телохранитель.
— Тэпэръ пайдещь с намы? — с акцентом заявил лысый.
Марина попробовала вырвать руку, но высокий крепко держал ее и не отпускал.
— Я буду кричать, — зло выпалила Тарасова и что было силы дернулась, но ее действия на кавказцев не произвели никакого впечатления.
— Крычы, рыбка, ныкто тэбя не услышыт, — засмеялся босс и кивнул помощнику — мол, затаскивай в машину. Тот схватил Марину за талию и поволок к распахнутой дверце. Девушка стала упираться, но парень тянул сильно, и сопротивление было бесполезным.
Николай понял, что пора вмешаться, выскочил из кустов, подбежал к высокому кавказцу и со всей силы врезал ему прикладом автомата по затылку. Тот охнул, отлетел к машине, врубился головой в стойку между дверями и упал возле колеса. Марина от неожиданности ахнула и отскочила в сторону, а босс удивленно обернулся и выкрикнул:
— Э, ты кто такой?
Бугров подбежал к нему, размахнулся и сильно врезал ногой в пах. Босс хрипло выдохнул, согнулся в три погибели, опустился на колени и начал сучить ногами и вопить.
Водитель выскочил из машины и кинулся к Николаю, но тот стремительно развернулся, долбанул ему ногой в лицо, и он рухнул на широкий капот иномарки. Сам босс задергался у открытой дверцы, хотел влезть в салон, но от страха никак не мог в него протиснуться.
Капитан направил автомат на испуганного босса, передернул затвор и процедил сквозь зубы:
— Ты, черножопый урод, быстро в тачку и сваливай отсюда!
Увидев направленный в его голову «калашников», босс побелел как простыня, забыл про ушибленные яйца и, путая русские слова с нерусскими, пролепетал:
— Брат, не надо, прости, уезжаем. — Он моментально залез в машину, при этом сильно и надсадно пукнул. Даже забыл про своих лежащих на асфальте братанов. А те медленно поднялись, ошалело посмотрели на Бугрова, потом на его автомат и поняли, в чем дело. Незамедлительно залезли в салон, захлопнули дверцы, рванули с места и умчались восвояси.
— Козлы! — выругалась им вслед разъяренная Марина и взглянула на Николая.
Он взял ее за руку и повел в темноту.
— Нам здесь находиться опасно, — шепотом сказал капитан. — Черные могут ментам сообщить, что им угрожал человек с автоматом, и те приедут проверить. Будет лучше, если мы уйдем подальше отсюда.
— Пойдем, — согласилась немного успокоившаяся женщина.
— Но сначала мне надо свой транспорт забрать. — Он скрылся в темноте и через минуту вернулся с мотоциклом.
— О, ничего себе, — изумилась Марина, — ты и на нем ездить умеешь?
— Немного умею, — смутился Бугров. — Садись.
Николай сел на «Ямаху», Марина уселась сзади, обняла за талию и прижалась упругой грудью к его спине. От этого прикосновения Николай ощутил необычайное удовольствие. Он завел двигатель, включил фары и не спеша поехал по скверу.
Они ехали по темным дворам, узким переулкам старой Москвы, ехали долго и неизвестно куда.
— А мы правильно едем? — спросил Николай.
— Я здесь выросла и поэтому знаю каждый двор. Вон в том доме жил Высоцкий, — она указала на старый многоэтажный исполин из серого кирпича.
— Давай остановимся где-нибудь, и ты расскажешь, зачем меня сюда вызвала.
— Заезжай в ту подворотню, — сказала Марина и указала направление.
Он подъехал к забору из металлической сетки, остановил мотоцикл, выключил двигатель и обернулся. Марина грациозно слезла с седла, оправила юбку, поправила на плече лямку сумочки и улыбнулась.
— Вот и приехали. В этот детский сад я когда-то ходила, когда была маленькой, вот такой. — Она показала чуть выше своего колена и хихикнула.
— Прекрасно, — буркнул Николай, слез с мотоцикла и повесил на руль шлем.
— Так вот ты какой? — Марина с улыбкой посмотрела на Николая. Она видела его без маски первый раз в жизни.
— Какой? — спросил он.
— Грозный и опасный.
— Я совсем другой. Так зачем ты меня вызвала сюда? — сразу перешел к делу капитан.
— Ты прости меня, я не знала, что у тебя погибла жена и ты спасал своего ребенка.
— Откуда знаешь?
— Тарасов обронил несколько слов. Он меня расспрашивал, как происходил захват, что ты делал, как себя вел и сам ляпнул, кто ты и зачем взял нас в заложники.
Бугров посмотрел на Марину с недоверием.
«С чего это Тарасов станет объяснять жене, что он приказал захватить в заложники женщину и ребенка»?
— Теперь ты знаешь, что я не мог поступить иначе, — добавил он.
— Знаю.
— Так зачем ты меня вызвала?
— Я хочу тебя предупредить. Завтра, то есть уже сегодня, во время похорон на тебя будет совершено покушение. Тебя постараются убить. Это произойдет сразу после того, как ты отдашь Тарасову какой-то важный диск. Он с тобой встретится, заберет его и уедет, а его люди начнут действовать.
— В госпитале должна быть охрана ФСБ, так мне обещал шеф, — не удержался Бугров.
— Ты думаешь, двадцать агентов спецслужбы смогут защитить тебя от пули снайпера? — съязвила Марина. — Это засада, не ходи туда.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я подслушала разговор Тарасова с Иннокентием Виноплясовым. Они назначили общий сбор в восемь ноль-ноль возле дорожной развязки Московской кольцевой автодороги и Рублевского шоссе. Приедут все сотрудники охранного агентства Виноплясова — всего тридцать человек. Оттуда они направятся к госпиталю имени Бурденко, организуют засаду, нападут на тебя и постараются пристрелить. Тарасов обещал за твою голову сто пятьдесят тысяч долларов. Тот, кто тебя убьет, получит эти деньги. Так что сегодня утром туда ездить не надо.
— Сегодня третий день со дня смерти Людмилы, а по христианским обычаям покойных хоронят на третий день. Я должен ее похоронить.
— Тогда ты подвергнешься смертельной опасности, а я не хочу этого, — на глазах у девушки навернулись слезы. — Там в лесу ты спас меня и сегодня защитил от этих черных. Я не знаю, чем бы дело кончилось. Так что я твоя должница, а я умею возвращать долги.