Удачная попытка Филлипс Карли
Эрин огляделась. Они находились в тускло освещенном гараже.
– Где мы?
– Догадайся, – сказал Коул и улыбнулся. На щеке его появилась ямочка.
Ей нравилось, когда на него нападало игривое настроение. Такое с ним редко бывало, но если случалось, он делался на удивление милым и обаятельным. Хотя едва ли Коулу, суровому парню, понравилось бы, если бы он услышал о себе такое.
Эрин дала глазам привыкнуть к сумраку и распахнула приоткрытую дверь, ведущую в дом. Она сделала всего один шаг, но уже поняла, где они находится.
– Мы в доме, который построил Ник! – радостно воскликнула она. Эрин влюбилась в этот дом с первого взгляда.
Коул, в руках которого были сумки с вещами, кивнул в сторону лестницы:
– Поднимайся наверх. Я позвонил Нику и объяснил ситуацию. Дом наш до тех пор, пока будет в нем нужда.
– О Боже. – Было так, словно мечта ее стала явью. Пусть только на время. Большой дом, идеальный мужчина рядом. Она ждет от него ребенка… Но радость ее лопнула как мыльный пузырь, как только она напомнила себе о том, что мечты и реальность – не одно и то же. Она оказалась здесь потому, что ей грозила опасность, и Коул был рядом исключительно по той же причине.
И вдруг она осознала, что не хочет больше ни о чем думать.
– Я без сил, – тихо призналась Эрин.
Он смотрел на нее с пониманием.
– Занимай главную спальню. Ложись спать. А я должен осмотреть дом. Я к тебе присоединюсь позже?
Эрин удивила вопросительная интонация его последнего предложения. С чего бы вдруг он стал таким деликатным?
– Конечно. – Разве она не говорила ему, что хочет спать с ним в одной постели? Если только он не… – Если хочешь.
– Я просто подумал, что ты, возможно, злишься на меня. Ничего этого не случилось бы, если бы не я.
Эрин закатила глаза.
– Непохоже, чтобы эта психопатка преследовала меня по твоей просьбе. Если, конечно, это была женщина. Но у меня есть к тебе вопрос, – сказала Эрин, решив, что должна его задать, пока у нее хватало на это смелости.
– Валяй.
– Может, я не имею права об этом спрашивать, но… ты спал с ней? Она из-за этого подумала, что между вами все серьезно?
– Нет! – возмущенно воскликнул Коул. – Как ты могла подумать обо мне такое? Что я пудрил ей мозги, пока выполнял задание, а потом, как только работа была сделана, бросил ее?
Эрин снова прикусила щеку.
– Вообще-то нет.
– Но такая мысль приходила тебе в голову.
– Было дело, промелькнула, – призналась Эрин. – Я к тому, что для женщины такие поступки не характерны. Хотя я вела дела, когда подобное случалось. – Эрин вскинула руки и бессильно уронила их. – Спиши это на гормоны.
И еще на то, что ей очень хотелось стать для него особенной, и она очень боялась, что станет лишь очередной женщиной, побывавшей в его постели. Пульс ее участился, сердце подпрыгнуло чуть ли не до самого горла.
Коул пристально смотрел на нее. Секунды тянулись. Эрин тоже не отводила от него взгляда, подмечая следы усталости на его лице. Глаза его потемнели еще сильнее, губы плотно сжаты. Ему все это далось не легче, чем ей, и Эрин стало стыдно за то, что начала этот вздорный разговор.
– Иди, делай, что ты хотел. Увидимся через пару минут, – сказала ему Эрин. Их обоих мучили мысли, которые они не хотели озвучивать, и, возможно, лучше им какое-то время побыть в разных помещениях.
Жаль только, что Эрин не знала, какие именно думы его терзают.
Эрин не хотела засыпать, но сон пришел, не спросив разрешения, едва она опустила голову на подушку. Обычно она спала чутко, но беременность изменила в ней многое, включая и привычки.
Эрин, удивленно моргая, обвела взглядом комнату. Окна с широкими римскими шторами нейтральных теплых тонов. Стены теплого сливочного оттенка. Разумное решение. Новым хозяевам не придется ничего менять, только внести кое-какие окончательные мазки, чтобы придать помещению индивидуальность.
Эрин не позволила себе дальше углубляться в размышления о том, кто мог бы стать хозяином этого красивого дома. Она потянулась и вдруг обнаружила, что рядом с ней в кровати никого нет. Должно быть, Коул встал намного раньше ее.
Она направилась в ванную и удивилась, увидев, что все ее туалетные принадлежности уже разложены. Его предупредительная заботливость не переставала удивлять Эрин, именно она заставляла ее цепляться за надежду, которая в конечном итоге, возможно, станет ее погибелью. Стараясь не думать о худшем, Эрин почистила зубы, умылась и вернулась в спальню как раз в тот момент, когда туда вошел Коул.
Волосы его были все еще растрепаны после сна, но он успел натянуть старые джинсы, которые не потрудился застегнуть. Ноги его были босыми, грудь обнажена, и при виде его у Эрин потекли слюнки.
– Доброе утро, – сказала она, не удивившись тому, как хрипло прозвучало ее приветствие.
– Привет. Выспалась?
Эрин кивнула:
– Спала как мертвая.
Уголки его губ опустились.
– Никогда так не шути.
Эрин села на кровать, подобрав под себя ногу.
– Если не буду шутить, то начну плакать, а этого я не хочу.
Глаза его потемнели. Коул присел рядом.
– Я приношу тебе одни несчастья. Джед был прав, когда говорил, что я для тебя не гожусь.
– Джед – осел, – пробормотала Эрин. – Ты всерьез хочешь мне сказать, что чувствуешь себя в ответе за то, что натворила какая-то психопатка? – Не в первый раз Коул брал на себя ответственность за действия других людей. Сначала его отец, теперь эта женщина.
Коул недоверчиво хмыкнул:
– Ты говоришь о чокнутой, которая даже не узнала бы о твоем существовании, если бы не я.
– На ее месте мог оказаться кто угодно. Например, один из тех, против кого я выступала в суде. Кто захочет найти повод для мести, тот его найдет. Мы не отвечаем за поступки других людей.
Коула ее логика не вполне убедила. Как обычно, он поймал себя на том, что его обезоруживает способность Эрин смотреть на вещи просто и принимать жизнь такой, как есть, не пытаясь найти во всем скрытый смысл.
– Это не одно и то же, – возразил он.
– Почему? Потому что тебе не нравится, когда твое уединение нарушают другие? Когда твой особенный, только тебе принадлежащий мирок соприкасается с миром другого человека? – спросила она с вызовом. Эрин не боялась задавать вопросы, на какие никто не решался.
Глаза ее, которые сегодня казались больше зелеными, чем карими, вероятно из-за освещения, метали искры. Ее отвага, готовность отстаивать свою точку зрения и восхищала, и возбуждала его. Он просто не мог заставить себя держать с ней дистанцию, хотя чем дальше будет от нее держаться, тем будет лучше для нее.
– Ну? – спросила она, расправляя плечи.
От движения плечами майка из мягкого трикотажа, что была на ней, опустилась ниже, обнажив восхитительное декольте.
– Ты о чем? – Коул окончательно потерял нить разговора.
Эрин потупилась, потом вновь подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
– Ты ведешь себя как типичный мужчина, – пробормотала она и засмеялась легко и весело. Злость ее как рукой сняло.
Вот и все, что было нужно, чтобы окончательно его обезоружить и сделать мягким и пушистым.
– Тебя что-то не устраивает? – спросил он, внезапно почувствовав игривый настрой.
Эрин окинула его взглядом. Сейчас она испытывала то же, что в тот момент, когда, выходя из ванной, увидела его. Только ощущения были острее.
– Нет, меня все устраивает.
И слова ее, и игривый тон возымели на него ожидаемое действие. Не то прорычав, не то простонав, он подмял ее под себя, накрыв своим телом. Она смотрела на него своими бездонными глазами, в которых он готов был утонуть навсегда.
– Ты опасный человек, Коул Сандерс, – сказала она и, дотянувшись рукой до его головы, погладила по встрепанным волосам.
Она и понятия не имела, какой он опасный.
– Прости за все. Я не хотел.
И, не дав ей ответить, и еще для того, чтобы не увязнуть еще глубже, Коул зажал ей рот поцелуем.
Со стоном она погрузила пальцы в его волосы, удерживая его голову на месте. Еще один сюрприз. Эта женщина, которая четыре месяца назад случайно оказалась у него в постели, теперь стала ему равной соперницей в любовной игре. И, черт возьми, это его заводило все сильнее.
И когда она закинула ногу на его бедро, удерживая его на месте, он позволил ей играть по ее правилам. Но, дьявол, это не означало, что он отводил себе роль пассивного наблюдателя. Язык его входил в ее рот резкими, жаркими толчками, бедра терлись о бедра.
Эрин повернула голову и укусила его за мочку уха.
– Я хочу тебя внутри, – сказала она, лизнув место укуса.
Пенис его мгновенно набух и отвердел.
– Господи, – пробормотал он. Тело его пробила дрожь.
На то, чтобы освободить ее от майки и коротких пижамных штанишек, много времени не потребовалось. Обнаружив, что под штанишками у нее ничего нет, Коул прерывисто произнес:
– Ты смерти моей хочешь.
Со смехом Эрин взялась за собачку молнии на его джинсах с намерением расстегнуть, но он остановил ее.
– Я сам. – Слишком рискованно.
Коул встал, быстро разделся и нырнул в кровать. Она протянула руку к его пенису, но он перехватил ее запястье и завел руку ей за голову.
– Не трогать, – процедил он сквозь зубы. – Не трогай, если ты действительно хочешь, чтобы я успел побывать у тебя внутри.
И тогда тихий стон сорвался с ее губ, она прогнулась ему навстречу, и увлажненное лоно ее вошло в прямой контакт с его членом.
Он посмотрел в ее затуманенные желанием глаза. Приятно сознавать, что Эрин так сильно его хочет.
– Другую руку тоже за голову, – сказал он.
Глядя на него широко распахнутыми глазами, Эрин повиновалась.
– Пусть они побудут там. Я не хочу кончать первым. Сначала это сделаешь ты.
Он скользнул головкой по клитору, и веки ее, задрожав, опустились.
Довольный тем, что угроза кончить раньше времени отступила, Коул вошел в нее резким толчком.
– О, Коул!
В тот момент, когда она выкрикнула его имя, тело ее сжалось вокруг него, взяло в тиски. Коул чувствовал, как грудь его распирает от чувства, поднимавшегося изнутри тягучей горячей волной. Он знал, что это за чувство, распознал его, хотя оно было прежде ему незнакомо.
И он не хотел давать ему имя.
И сделав вид, что ничего не произошло, Коул сосредоточился на простых ритмичных движениях, на трении тел. Все, что нужно, чтобы получить разрядку. С этим как раз все обстояло просто.
Но Эрин не искала легких путей. Простые решения не для нее. Она уткнулась лицом в выемку между шеей и плечом, и он кожей почувствовал ее горячее дыхание, губы, покрывавшие его шею быстрыми жаркими поцелуями. Она не дала ему остаться в зоне комфорта.
Ее нежность взывала к самым глубинам его души, к той ее части, что была закована в лед. Она украла у него способность оставаться безучастным. Теперь он уже не мог притвориться, что все, что ему нужно, – это утолить потребности плоти. Теперь в процессе участвовали не просто тела, но и все то, что наделяло их способностью мыслить и чувствовать. Не одной лишь ее плоти он хотел, а ее всю. Еще один толчок, и, должно быть, он задел самую чувствительную эрогенную зону, потому что Эрин приподнялась ему навстречу и, застонав, воскликнула:
– Еще! Господи, еще!
Коул заставил себя открыть глаза. Руки ее все так же были за головой, глаза затуманены экстазом, лицо разрумянилось, губы припухли. Он не мог отказать ей в просьбе.
Неведомо каким усилием воли сдержавшись, он весь ушел в процесс, стараясь снова и снова попасть в ту самую точку. Она закатила глаза и, кажется, даже прекратила дышать на мгновение перед тем, как выкрикнуть его имя.
Коул терпеливо ждал, когда дрожь ее утихнет, и лишь затем позволил себе получить вожделенную разрядку. Он словно утратил всякое представление о времени и пространстве. Еще никогда он не испытывал такого всепоглощающего наслаждения.
Коул приходил в себя чертовски долго, а когда очнулся, то обнаружил, что лежит, накрыв ее своим телом, с которого струится пот. Ни одного постороннего звука не проникало сюда – слышно было лишь их дыхание. И первое, что пришло ему в голову, – что эта тишина такая уютная, ничуть не напряженная. И только потом он осознал, что все еще в ней.
И ему это нравилось.
Он вышел из нее, и она протянула недовольно:
– Не уходи.
– Я тяжелый. – И ему надо было побыть одному. – Я вернусь, – пообещал Коул, юркнув в ванную, чтобы привести в порядок тело и мысли.
Глава 13
Когда из ванной донесся звук льющейся воды, Эрин пришла к выводу, что Коул не вернется в кровать. Она снова надела пижаму, подошла к окну и приподняла штору так, чтобы увидеть, что за окном. Внизу был внутренний дворик, выложенный голубовато-серым камнем, у дальней стены печь для барбекю из кирпича. По всему периметру вдоль стен росли цветы самых разных расцветок. Такой красивый вид, и все настоящее, даже потрогать можно.
Только чужое. И Коул тоже никогда не будет ей принадлежать.
Внезапно Эрин стало зябко, и она обхватила плечи руками. С каждым разом она испытывала все более сильные чувства, и по тому, как Коул реагировал на ее прикосновения, Эрин могла с убежденностью сказать, что и он чувствовал эмоциональную связь. Но судя по тому, как быстро удрал, это пугало его. Лучше думать так, чем допустить, что она просто очередная женщина в его постели, с той лишь разницей, что он случайно сделал ей ребенка, и теперь она камнем повисла на его шее на всю оставшуюся жизнь.
Эрин была дочерью полицейского и сестрой двух офицеров полиции, и все они очень гордились тем, что интуиция никогда их не подводит. И Эрин тоже привыкла ей доверять. И эта самая интуиция буквально кричала о том, что она не должна ставить на нем крест, но, видит Бог, ей было с ним трудно.
Эрин глубоко ушла в свои мысли и уже потеряла счет времени, когда дверь ванной, скрипнув, отворилась.
– Надо бы петли смазать, – пробормотала Эрин и, отвернувшись от окна, окинула взглядом вышедшего из наполненного паром помещения Коула.
Обмотав бедра полотенцем, Коул вытирал голову другим, одновременно расчесывая волосы пятерней. Сказать, что он выглядел сексуально, значит, ничего не сказать, тогда как она выглядела как растрепанная беременная женщина, которая проснулась, поимела секс и не приняла душ.
Эрин расправила плечи, морально готовясь к тому, чтобы сообщить Коулу, что пришло время для серьезного разговора.
– Нам надо поговорить. – Он ее опередил.
Вот как. Ну ладно.
– Надо, – согласилась Эрин.
– Насчет работы. Ты не можешь сегодня выйти на работу.
– Господи, да сегодня же понедельник! – Как она могла забыть? Эрин взглянула на часы на тумбочке.
Восемь тридцать. Она быстро прикинула в уме, когда сможет появиться на работе.
– Я опоздаю, но не слишком сильно, – сказала Эрин и бросилась в ванную. Коул крепко взял ее за плечо.
– Ты что, меня не слышала? Ты не можешь сегодня выйти на работу. И завтра, и послезавтра. – Эрин открыла рот, но Коул вскинул руку. – До тех пор пока эта психопатка ходит по улицам, тебе, и нашему ребенку тоже, опасно появляться там, где ты обычно бываешь в течение дня. Она давно за тобой следит и успела изучить твой распорядок. Я не дам тебе сделаться мишенью.
Эрин тяжело вздохнула. Она не знала, что больше ее удручало: то, что, нравится ей это или нет, Коул был прав, или то, что она совершенно забыла о том, что сегодня у нее рабочий день.
– Ладно, – сказала она.
Коул недоверчиво прищурился.
– И ты не собираешься со мной спорить?
Та женщина, кем бы она ни была, пробралась в ее дом. Порезала ее вещи. По ее милости Эрин чуть не убили. Даже если Эрин и хотелось заниматься привычной работой и не поддаваться страхам, она никогда не станет рисковать жизнью своего будущего ребенка.
– Я не дура. Я понимаю, как опасна та женщина. И что бы ты там ни думал, я не спорю с тобой ради удовольствия. Я делаю это лишь тогда, когда мужчины в моей жизни думают, что лучше меня знают, как мне жить. Я лишь хочу самостоятельно принимать решения. – Горло ее вдруг сдавил спазм от неожиданно подступивших слез.
– Черт, – тихо выругалась Эрин, вбежала в ванную и громко захлопнула за собой дверь.
Плеснув в лицо холодной воды, она посмотрела на себя в зеркало. Ей было стыдно за себя и в то же время досадно. Наверное, всему виной игра гормонов, не зря ведь говорят, что беременные женщины порой ведут себя непредсказуемо, плюс к этому преследующая ее психопатка, да еще Коул, от которого не знаешь, чего ожидать. Но перед ним ей плакать не хотелось. Впрочем, если она и успела запереться в ванной до того, как полились слезы, это не значит, что он не догадался, что она расстроена.
И словно в подтверждение ее мыслей, Коул настойчиво постучал в дверь:
– Эрин, впусти меня.
Не желая устраивать скандал, Эрин открыла дверь.
– Уходи. Мне надо принять душ.
Коул приподнял бровь.
– Сначала скажи, что с тобой все в порядке.
– Со мной все в порядке, – с каменным лицом сообщила Эрин.
На скуле его дернулась жилка.
– Я не шучу.
– Чертовы гормоны. Ты это хочешь услышать? Знаешь, не слишком приятно, когда тебя преследует какая-то ненормальная, которой позарез нужен ты. – Эрин замолчала, сделала глубокий вдох и выдох, но остановиться уже не могла: – И если уж совсем начистоту, мне опротивели эти постоянные перемены твоего настроения! А теперь уходи и дай мне принять душ. – Эрин схватилась за ручку двери, но Коул вовремя подставил ногу и не дал ей закрыть дверь.
Взгляд его как-то сразу потеплел.
– Ты права. Все разом на тебя свалилось, и это несправедливо.
Эрин заморгала, вначале от удивления, затем пытаясь прогнать непрошеные слезы. Она не хотела, чтобы он ее жалел.
– Не пытайся быть ласковым. От этого мне только сильнее хочется плакать.
Эрин отвернулась, но он схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.
– Эрин.
– Что?
– Ты заслуживаешь, чтобы я был с тобой ласков. Ты достойна чертовски много чего еще…
– Того, что ты не можешь мне дать. Можешь не продолжать. Я знаю. Ты слышал, чтобы я тебя о чем-то просила? – Хотела она этого или нет, Эрин ни разу не озвучила ему свои потаенные надежды и желания.
Коул открыл рот, но тут же снова его закрыл.
– Ну, кроме того, чтобы попросить тебя не вскакивать с кровати через две секунды после того, как мы… – Эрин вовремя спохватилась. Называть то, чем они занимались, любовью было бы непростительной ошибкой. И потому, прочистив горло, она продолжила: – После того, как мы трахнулись, я ни о чем тебя не просила. Абсолютно.
Она увидела вспышку в черных глубинах его зрачков.
– Эрин, – с угрозой в голосе даже не сказал, а прорычал Коул.
– Дальше что? – Эрин стиснула зубы. Ей совсем не хотелось говорить с ним сейчас ни на эту, ни на любую другую тему.
– Обзывай меня как хочешь, мне плевать, но только не смей говорить, что мы «трахались». Это унижает и тебя и…
– И кого еще? Нас? Все, что между нами есть? – спросила она, переходя почти на крик. – Так вот, сделай мне одолжение. До тех пор пока ты не готов назвать тебя и меня «мы», не смей ничего от меня требовать. Потому что в одном ты прав. Я сейчас смотрю на тебя и думаю, что я действительно заслуживаю лучшего. А теперь уходи. Я хочу принять душ. Одна.
Коул, казалось, хотел что-то сказать, но, как и ожидала Эрин, он развернулся и вышел, оставив ее одну.
Все утро и начало дня Коул старательно занимал себя всяческими делами. Он сделал несколько телефонных звонков людям, которых Эрин не знала, задавая им вопросы о закрытых уголовных делах. Он позвонил Нику и проинформировал его о том, что в этом доме необходимо установить более надежную охранную систему. Эрин считала, что это требование вздорное, поскольку была уверена в том, что завтра они уже покинут этот дом у озера. Однако Ник, похоже, был иного мнения, потому что после полудня приехали люди, чтобы установить более совершенную сигнализацию.
Эрин позвонила Эвану и, как смогла, объяснила ему ситуацию. О Коуле она не сказала ни слова, не хотела злить начальника. Эван, само собой, спросил, где она находится, и Эрин пришлось сказать, что она не может ему об этом сообщить. Она пообещала, что будет на связи, а он, в свою очередь, что ее работу возьмут на себя другие сотрудники. Эрин было не по себе при мысли, что из-за нее должны страдать другие. Она и так слишком часто пропускала работу – то из-за раннего токсикоза, потом из-за ранения, а теперь еще и это.
А ведь еще придется брать отпуск по уходу за ребенком, и кто знает, сможет ли она работать в прежнем режиме после того, как вернется на службу. Стоит задуматься о том, что ее ждет, как голова пойдет кругом, и потому Эрин сознательно ограждала себя от подобных мыслей. Проблемы надо решать по мере поступления – так она считала. И в настоящий момент главной ее проблемой была преследовавшая ее психопатка, и, пока братья не найдут эту сумасшедшую, ей придется жить в неопределенности.
Заодно с Коулом.
Кто знает, куда он исчез, но она слышала, как сработала сигнализация, проинформировав ее о том, что он открыл одну из входных дверей и вышел из дома.
Эрин удивилась, когда несколько минут спустя на кухню вошла ее мать с полными сумками продуктов.
– Мама, глазам не верю! – обрадованно воскликнула Эрин.
Элла поставила сумки на кухонную стойку и повернулась к Эрин.
– Ну-ка, обними мамочку! – сказала она и широко раскинула руки, и, точь-в-точь как в детстве, Эрин ступила в распростертые материнские объятия.
Знакомый мамин запах наполнил ноздри, и у Эрин сразу немного отлегло от сердца.
– Как ты узнала? – спросила Эрин.
– Сэм позвонил и рассказал о том, что случилось. Он сказал, что у Коула есть ко мне кое-какие поручения, вот потому я здесь.
Эрин заглянула матери за плечо, но Коула не увидела.
– А где он?
– Я думаю, разгружает машину или уже заносит в дом всю твою новую одежду.
– Что?
Мать смотрела на нее растерянно.
– Он тебе не сказал? Коул обратился к Сэму, чтобы тот попросил меня отправиться в тот самый магазин, где мы покупали тебе одежду, и заменить все, что было испорчено, – объяснила Элла, тактично умолчав о том, как именно пришли в негодность ее новые вещи. Впрочем, Эрин деликатность матери не оценила. – Он велел купить все, что мы тогда отобрали, и добавить к ранее купленному все то, что, по моему мнению, может тебе понравиться. – Элла озорно подмигнула Эрин, давая понять, что целиком одобряет поступок Коула, и, отвернувшись, принялась разбирать сумки.
Эрин пребывала в ступоре.
– Коул сказал это?
Элла кивнула.
– И еще он забрал у меня счет. Одним словом, он все оплатит. А теперь закрой рот, а то муха залетит.
Эрин опустилась на ближайший стул. Действия Коула требовали осмысления. С одной стороны, его поступок можно было объяснить. Ей действительно нечего было надеть. Сейчас на ней были самые мешковатые из ее спортивных штанов на тесемке и одна из старых футболок Коула, которую он оставил для нее на кровати. Но проще было бы попросить Эллу купить пару самых необходимых вещей, чтобы ей было в чем ходить до того момента, когда она сможет сама поехать в магазин и докупить все необходимое.
Но заменить все? И добавить еще кое-что? И за все это заплатить из своего кармана?
– Это в нем говорит чувство вины, – вслух произнесла Эрин. – Ему кажется, что жизнь моя перевернулась вверх дном и одежду мою порезала какая-то истеричка, и все из-за него. Он винит во всем себя.
– Возможно, – прищурившись, сказала Элла. – А может, он хочет о тебе позаботиться, и его забота выразилась вот так.
Эрин поморщилась.
– Сомневаюсь.
– Ах ты, Фома неверующий. Даже твой брат был впечатлен, – укоризненно заметила мать.
– Сэм?
– Да. Он заметил, что сам бы до такого едва ли додумался бы. И тогда Майк сказал…
Эрин подпрыгнула.
– Не желаю слушать про гадости, что говорил Майк, – быстро сказала Эрин и принялась помогать матери раскладывать продукты по полкам.
– Нет, ты все же послушай. Майк сказал, что ни один мужчина не поступил бы так, если бы женщина, ради которой он все это сделал, не была бы ему дорога.
Эрин, убиравшая яйца в холодильник, замерла с яйцом в руке.
– Майк принял сторону Коула? Он сказал, что Коул дорожит мной в этом смысле? – потрясенно переспросила Эрин.
Эрин была свидетельницей того, как Майк извинился перед Коулом, но никогда не верила, что старший брат, готовый защищать ее от всего и всех, искренне простил Коула.
Элла кивнула:
– Ну конечно, затем Майк прошелся насчет Сэма, сказав, что тот женится только тогда, когда почувствует к своей избраннице нечто подобное.
– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – пробормотала Эрин.
Элла прищелкнула языком, предусмотрительно захлопнув дверцу холодильника, которую Эрин так и оставила открытой.
– Что тебя так изумило? То, что Майк взял сторону Коула, или то, что твой брат прав, и Коул действительно на тебя запал?
Эрин закрыла глаза, мысленно взмолившись, чтобы все так и было, чтобы Майк оказался прав, и Коул действительно воспылал к ней чувством, таким же глубоким, как и Майк к Каре.
– Я знаю, что к нему чувствую, и знаю, чего хочу, и иногда мне кажется, что я на волоске от того, чтобы до него достучаться. Но тут что-то щелкает у него в голове, и он снова уходит в себя. Словно боится своих чувств.
– Возможно, так оно и есть. Помни, его родители не вместе, как мы с отцом. К тому времени как его мать вышла замуж во второй раз, Коул уже успел повзрослеть и набраться цинизма. И у него уже сформировалось негативное к себе отношение. Благодаря Джеду, конечно. Ты знаешь, как это бывает с впечатлительными детьми. Плохие родители могут испортить им жизнь надолго, если не навсегда.
– Коул как-то раз сказал мне примерно то же самое. Когда я спросила его, почему хорошее отношение к нему со стороны отчима не заставило его увидеть себя с лучшей стороны, не так, как видел его Джед.
«Когда тебе постоянно говорят, что ты дерьмо, ты и сам начинаешь в это верить. К тому времени как мы уехали от Джеда, у меня за спиной было шестнадцать лет, за которые я не слышал о себе от Джеда ни одного доброго слова».