Удачная попытка Филлипс Карли

– Ты меня научишь? – спросила она. – Знаешь, чтобы я могла устраивать для малыша или малышки роскошные воскресные застолья, как моя мама устраивала для нас.

У Коула потеплел взгляд.

– Да, я могу это устроить.

Эрин намазала гренок кленовым сиропом.

– Я помню, как папа выходил за газетами, а когда возвращался и мы просыпались, мама уже ждала нас с восхитительными оладьями на столе. – Эрин хотелось бы перенести эту традицию и в свое будущее.

Конечно, Коула в этом сценарии не будет, и Эрин быстро опустила взгляд в тарелку, чтобы он не заметил разочарования.

Отрезав кусочек гренка ножом и попробовав его, Эрин сказала:

– Господи, да ты волшебник.

Коул засмеялся и принялся за еду.

– Так расскажи поподробнее о сегодняшнем визите к врачу.

Эрин пожала плечами:

– Не о чем особенно рассказывать. Обычный ежемесячный осмотр. Ты можешь просто высадить меня у больницы. После того как прием закончится, я тебе позвоню, и ты меня заберешь.

– Эрин, – с нажимом в голосе сказал он, – то, что ты до сих пор была одна, не значит, что ты и сейчас одна.

Эрин подняла глаза, заметила упрямо стиснутые зубы и поняла, что он обеспокоен тем, чтобы с ней ничего не случилось.

– Можешь посидеть в приемной, если тебе будет от этого легче, но в больнице мне правда ничего не грозит. – Эрин сделала большой глоток апельсинового сока и ощутила прилив бодрости.

– Теплее, но еще не горячо, любимая.

Эрин прищурилась.

– Ты ведь не хочешь сидеть в той же комнате, где врач будет меня осматривать?

Коул ожесточенно воткнул вилку в тост.

– Именно этого я и хочу.

– Но там никого не будет, кроме меня и доктора! Никто ко мне и близко не подойдет! – Даже ее сверхзаботливым братьям в голову бы не пришло выдвигать такие нелепые требования.

– Дело совсем не в том, что на тебя кто-то может напасть.

Эрин поставила стакан на стол.

– А в чем же тогда? Я не понимаю, объяснись, пожалуйста.

– Тебе не приходило в голову, что мне просто хочется быть рядом с тобой, когда врач будет проверять здоровье нашего ребенка?

«Нет», – подумала Эрин. Ей это в голову не приходило. Она сознательно пошла на то, чтобы стать матерью-одиночкой, и даже когда Коул сказал, что будет помогать ей и ребенку, полагала, что он имеет в виду только финансовую помощь.

Он жил здесь лишь потому, что ей, возможно, грозила опасность, а не оттого, что ему хотелось с ней жить. Прошлой ночью он предельно ясно все изложил. Будь у него выбор, он бы сейчас находился в своей квартире над баром и, случись им встретиться в городе, делал бы вид, что ее не замечает. Секс был для Коула лишь бонусом в его незавидной работе. С какой стати он сейчас смотрит на нее так, словно она его обидела? Нет, Эрин не понимала его.

– Ты должна знать, что ты не одна, – терпеливо пояснил Коул. – Я буду с тобой сегодня, и хочу знать, когда тебе назначат прийти в следующий раз и потом тоже. Отныне к врачу будем ходить вместе.

– Ну ладно, раз ты настаиваешь…

Эрин не могла определиться, как относиться к этому его программному заявлению, и подозревала, что Коул и сам не знает, чего хочет, и невербальные послания, что она от него получала, свидетельствовали о его метаниях.

То он заявляет, что у них нет будущего, то вдруг заверяет, что она не одна. У Эрин голова шла кругом, но одно она знала точно: Коул обиделся за то, что она не сочла нужным поставить его в известность, что ее и их будущего ребенка сегодня будет осматривать врач. Она могла бы сказать в свое оправдание, что ни за что бы не подумала, что Коула могут интересовать те вопросы, которые беременные женщины обычно обсуждают с наблюдающим их врачом.

Она думала… А что она, собственно, думала? Что Коул вручит ей чек на содержание ребенка и исчезнет из ее жизни? Разве так поступил бы тот мужчина, каким она его знала? И если ход его рассуждений был примерно таким же и он пришел к тому же выводу, что и она, то ей не следует удивляться этому обиженному взгляду.

Они молча закончили еду и убрали со стола. Коул пытался разобраться в своих чувствах. Он сам был растерян, ошеломленный силой своего эмоционального отклика на новость о том, что Эрин идет к врачу. С каких это пор у него возникло желание принимать деятельное участие в таких делах, как посещение женщиной врача-гинеколога? Откуда взялось это инстинктивное стремление защитить Эрин, уберечь ее любой ценой? Не является ли это патологическое стремление проявлением иного инстинкта, инстинкта собственника? И почему он заговорил в нем только сейчас, когда речь зашла об Эрин?

Да, конечно, он отец ее ребенка и не собирался увиливать от ответственности. Коул сразу решил, что поступит, как велит долг: не обидит ни Эрин, ни малыша. Но даже приняв это решение, он не слишком ясно представлял, что именно от него потребуется. Возможно, Эрин тоже об этом не задумывалась, и в этом случае его реакция была неадекватной. Однако когда Майк обвинил его в том, что он отсиживался в сторонке, когда Эрин пришлось первые три месяца в одиночестве пройти через все, что выпадает женщине, вынашивающей первенца, что-то внутри Коула сдвинулось, оставив ощущение растерянности и смутной тревоги.

Коул чувствовал, что окончательно запутался и самому ему уже не выбраться. Но к кому он мог обратиться за советом? Не к Майку же! Оставался отчим, но тогда его бы пришлось ввести в курс его, Коула, личной жизни, а к этому он еще не был готов. Как не был готов сообщить о случившемся матери. И уж к отцу он бы точно ни за что не обратился. Коул даже усмехнулся, представив, на какое дерьмо изойдет отец, узнав, что его сын обрюхатил Эрин. Нет, этот разговор желательно отложить на как можно больший срок.

Может, обратиться к Нику? Двоюродный брат Коула недавно женился и, возможно, уже имел кое-какой опыт в тех вопросах, в которых Коулу только предстояло набраться опыта. Надо бы поскорее связаться с Ником. Потому что то, что Коул чувствовал, слишком отличалось от того, что способен был дать. Отдельная тема – чего заслуживала от жизни Эрин. Вполне возможно, они совместимы по целому ряду критериев, в том числе и по темпераменту. В постели они настолько подходили друг другу, что при слиянии становились взрывоопасны. Но у него и у Эрин были разные представления о браке. Коул знал, в какой семье она выросла, и не сомневался, что именно такую ей захочется иметь в будущем. Коул привык жить один. Он искренне желал Эрин счастья и хотел, чтобы у нее была та семья, о которой она мечтает и в которой для Коула места нет.

Глава 8

Доктор Рид намазал живот Эрин теплым гелем, прежде чем стал водить по нему щупом. Процедура ультразвуковой диагностики ей была уже знакома. Доктор прослушивал сердцебиение плода, и мерный звук, похожий на шипение кузнечных мехов, наполняющий комнату, действовал на нее успокаивающе. Сердце ребенка бьется ровно, значит, все в порядке. По привычке Эрин затаила дыхание, прислушиваясь.

– А вот так бьется сердце вашего малыша, мистер Сандерс, – сообщил Коулу доктор Рид.

Под впечатлением от таинства, коему стал свидетелем, Коул, затаив дыхание, дотронулся до руки Эрин, лежащей поверх простыни, и сжал запястье. Она хорошо понимала, что он переживает. Если бы она могла сейчас испытывать такие же эмоции! Но, увы, ею владели чувства по большей части противоречивые. И под их влиянием Эрин становилась слабее, незащищеннее, уязвимее. Присутствие Коула внушало надежды, как она сама понимала, несбыточные, на то, что и впредь он будет стоять, держа ее за руку, в самые волнующие моменты ее жизни, жизни ее семьи.

Возможно, кто-то и будет рядом, но не он.

Эрин могла бы назвать много причин, по которым не желала видеть Коула в кабинете врача во время осмотра, но самая главная из них – стремление избежать непосильных эмоциональных перегрузок, которые будут неизбежным следствием его присутствия. Эрин всегда мечтала о хорошей, крепкой семье, и вдруг, в одночасье, случайность перечеркнула ее мечты. Одна ночь все невероятно усложнила и запутала. Эрин судорожно сглотнула подкативший к горлу комок. Случилось то, чего она так боялась. Теперь все ее усилия направлены на то, чтобы пройти через выпавшее на ее долю испытание достойно, то есть не разреветься.

– Эрин, вы меня слышите? – спросил врач, моложавый мужчина средних лет.

Эрин улыбнулась ему. Этого гинеколога рекомендовала врач, у которой Эрин наблюдалась до беременности. Эрин считала, что ей во всех смыслах повезло с врачом и с клиникой.

– Простите. Вы не могли бы повторить?

Врач снисходительно улыбался ей.

– Вы сегодня витаете где-то в облаках. Я спросил, хотели бы вы знать пол ребенка. Сейчас как раз то время, когда его уже можно определить, и ракурс как раз нужный, так что могу сообщить, кто у вас родится, с достаточно большой вероятностью. Вам решать.

У Эрин подскочило сердце. Она была готова ответить, но тут услышала голос Коула.

– Мы могли бы поговорить наедине? – спросил он у врача, чем сильно ее удивил.

– Конечно. Я вернусь через пару минут. – Доктор поместил щуп в держатель на стене, накрыл живот Эрин простыней и вышел.

– Я ошеломлен, – неожиданно сказал Коул.

И разумеется, от его признания сердце ее растаяло. Как могла она держать его на расстоянии после того, что они только что вместе пережили?

– Я чувствовала то же, что и ты сейчас, когда впервые услышала сердце малыша и увидела его на экране. – Эрин посмотрела на него и поразилась, увидев нежность там, где прежде ее не было. – Не люблю заглядывать в себя, но чувствую, что это стоит сделать, как бы ни было противно то, что могу увидеть.

– Почему ты так говоришь? – Коул не переставал ее удивлять. – Лично мне нравится то, что я в тебе вижу. Будь это не так, мы бы с тобой тут не оказались. – Уголки его губ опустились. – Тогда ты видишь там то, чего никогда не видели мой старик и твои братья.

От этих слов Эрин почувствовала, как в ней закипает гнев. Чертов Джед! Ни за что больше не станет она приносить ему заботливо приготовленную мамой домашнюю еду. А что касается ее братьев, то пусть вначале перебесятся, а потом уже приходят к ней с визитами.

– Твой отец вздорный, черствый самодур, который мечтал сделать из тебя свою копию. Только тогда он был бы доволен тобой. Но ты – не он. Твоя мать никогда бы от него не ушла, если бы не хотела для вас обоих лучшей участи. – Коул по-прежнему держал ее запястье, и она крепко пожала его руку.

– У меня классная мама, – согласился он.

– И она увезла тебя от Джеда, верно? – Эрин затаила дыхание, надеясь, что он еще что-нибудь скажет, облегчит перед ней душу. Она надеялась, что здесь, в этой палате, рядом с ней, лежащей на медицинской кушетке перед экраном сонографа с черно-белым изображением их общего ребенка, он сможет ей довериться.

– Я был трудным ребенком, на этот счет не заблуждайся. Чем сильнее прессовал меня Джед, тем больше я восставал против него. И потому, когда он пригрозил отправить меня в военное училище и подкрепил свои угрозы кое-какими звонками, я понял, что пора действовать.

– И что ты сделал?

– Я сделал так, что меня арестовали. Я был пьян. Мы с приятелем изрисовали стену красками из баллончика. – Коул простодушно и несколько смущенно улыбнулся. Трогательно, если вспомнить, сколько воды утекло с той поры.

Эрин рассмеялась.

– И что дальше?

– Отцу я звонить не стал, – со вздохом продолжил Коул. – Я позвонил маме. Она пришла, и мы разговаривали с ней через решетку клетки, в которую меня посадили. Она сказала, что заберет меня отсюда и мы начнем новую жизнь, но только если я дам слово, что разрыв с Джедом меня кардинально изменит к лучшему.

– Вот это да!

Коул кивнул, соглашаясь. В глазах его стояла боль.

– Я пообещал. Ничего мне в ту пору не хотелось сильнее, чем порвать со стариком. Представь мое потрясение, когда я узнал, что она мечтает о том же, что и я. Сестра моей матери, мама Ника, дала ей денег на первое время и договорилась со своей подругой из Нью-Йорка, чтобы та сдала нам квартиру. Мать пошла работать секретаршей в одну торговую фирму, где и встретила Броуди. Он мой отчим.

В этот момент Эрин испытывала к его матери самые теплые чувства, даже если едва помнила эту женщину.

– Коул?

– Что?

Эрин знала, что ступает на зыбкую почву, но, пока доктор еще не пришел, она спешила воспользоваться благоприятным случаем и получше узнать Коула.

– Если мать так хорошо к тебе относилась, почему ее вера в тебя не пересилила отсутствие таковой у Джеда?

Коул свободной рукой провел по волосам и вздохнул.

– Если человеку все время говорить, что он свинья, он начнет хрюкать. Я слышал, что свинья, каждый день, и к тому времени как мы с Джедом разъехались, мне уже было шестнадцать лет.

Эрин почувствовала по его тону, что пора менять тему на более позитивную:

– Расскажи мне о своем отчиме.

– Это просто. Броуди Уильямс – хороший человек. Он крепко запал на мою мать, и она, должно быть, уже давно чувствовала себя несчастной, задолго до того, как бросила Джеда, и к новым отношениям оказалась вполне готова.

– Он был хорошим отчимом? – спросила Эрин, надеясь, что у него все же был какое-то время перед глазами положительный пример мужчины в семье.

Коул кивнул, и, судя по тому, как расслабились мускулы его лица, говорить о Броуди ему было и легко, и приятно.

– Самым лучшим. Он делал все, что мог, чтобы вернуть мою голову на место. Он добился того, чтобы о приводе в полицию нигде в моем личном деле не упоминалось. Если бы не он, не поступил бы я в Полицейскую академию. Мне совсем не хотелось делать карьеру на том же поприще, что и мой отец.

– Так отчего же ты все-таки пошел по его стопам?

– Я хотел, чтобы Броуди мной гордился, – сказал Коул, пожав плечами, словно по-другому и быть не могло.

А может, так и есть. Все просто, и не надо ничего усложнять. Эрин сама старалась изо всех сил угодить родителям, хотя те и не стремились сделать из нее на сто процентов примерную девочку.

– Тогда ты должен сфокусироваться на том, что Броуди говорил тебе и о тебе. Броуди, а не Джед.

Коул одарил ее редкой улыбкой, и внутри у Эрин что-то затрепетало.

– Можешь быть уверена, образцом отца для меня всегда будет Броуди, а не Джед, – сказал он, и Эрин удовлетворенно кивнула.

Ей было жаль Коула за несчастливое детство, за моральные издевательства, что ему пришлось вытерпеть от отца. Пожалуй, даже представить трудно, сколько шрамов оставила жизнь на душе Коула. Ей повезло больше – она выросла в семье, где все ее любили. Ее и друг друга. Разумеется, и в их семье не обошлось без эмоциональных потрясений. Мать ее была беременна Майком от другого мужчины, когда вышла замуж за Саймона Марсдена. И год назад биологический отец Майка, Рекс Брэнсон, вдруг объявился в городе, грозя разоблачением постыдной, как ему казалось, тайны Эллы. Но семья из этого испытания вышла еще более сплоченной, чем раньше, благодаря взаимной любви и уважению, на которых держался брак ее матери Эллы и ее отца Саймона и которые они передали своим детям.

Эрин хотела, чтобы ее ребенок рос в надежной крепкой семье, и знала, что и Коул этого хочет. Он не верил в то, что они вместе способны создать надежный тыл для их ребенка, потому что ему придется выполнять свою опасную работу. Но разве он не может вернуться к ним после того, как закончится очередное задание? Если они оба желают одного и того же, почему не попробовать? Откуда знать, получится ли что-нибудь, если они не попытаются совместными усилиями найти ответ на этот вопрос до того, как родится ребенок?

Если по-честному, Эрин была напугана, и внезапно ей захотелось как можно скорее встретиться с родителями и поделиться с ними. Элла прошла через нечто подобное. И почему Эрин раньше об этом не подумала?

Она улыбнулась этой мысли.

– И чему ты улыбаешься? – спросил Коул.

– Я кое-что поняла. – Она только что увидела нечто, заставившее по-иному взглянуть на ситуацию, и Коулу не мешало бы последовать ее примеру. – Не позволяй Джеду вешать на тебя ярлыки, Коул. Просто будь собой. Нашему малышу повезло иметь такого отца, как ты, – сказала Эрин и крепко стиснула его ладонь.

Темные глаза его лучились теплом, и оно согревало ей сердце.

– Кстати, о ребенке. Мы хотим узнать пол? – спросил он, нарушая заряженную эмоциями тишину.

– Я думала, что хочу узнать, но сейчас… Пожалуй, мне бы хотелось сохранить интригу до конца. А ты как?

– Как ты решишь, так и будет.

Эрин кивнула, подумав о том, какая бы безоблачная у них была жизнь, если бы все вопросы решались так же легко.

Коул чувствовал, что Эрин нервничает, когда они ехали к ней на работу в понедельник утром. Он ее не винил. После всех утверждений о том, что на парковке ее ранили случайно, ей пришлось все же признать, что по какой-то неведомой причине за ней охотится сумасшедший. Возможно, двое сумасшедших.

Сегодня должны были прийти результаты баллистической экспертизы, и они наверняка дадут если не ответы на все вопросы, то по крайней мере ключ к тому, где искать преступника или преступников. А пока, в ожидании прояснения ситуации, Коул, сидя в холле у двери ее офиса, довольствовался тем, что первым узнает о том, кто сюда заходит. Кстати, первым к ней направился этот пижон, начальник Эрин, буквально через пару минут после того, как она вошла в кабинет.

В костюме и галстуке, аккуратно и, кстати, дорого постриженный, он словно сошел с обложки глянцевого журнала. Был он какой-то скользкий, и Коул невзлюбил его с первого взгляда. Кармайкл прошел мимо него, не удостоив ни единым словом, и Коул тут же решил, что это ему даром не пройдет: не стоит так высокомерно относиться к людям.

Коул встал и загородил собой дверь в кабинет, предупреждающе откашлявшись.

– В чем дело, Сандерс? Собираешься меня обыскать?

– Эван, заходите, – позвала его Эрин.

Коул решил, что она сделала это не просто так.

Он отступил, и Кармайкл, победно ухмыльнувшись, вошел.

– Чем могу быть полезна? – спросила Эрин. Судя по голосу, ей было приятно видеть начальника.

Коул настоял на том, чтобы Эрин держала дверь открытой, что позволяло ему слышать все, что происходило в кабинете. По мнению Коула, Кармайкл одевался и вел себя как завзятый карьерист, а карьеристов Коул не любил.

– Я лишь хотел тебе напомнить о нашем выходе в свет в субботу вечером.

Коул напрягся, несмотря на то что прав на Эрин у него никаких не было и предъявлять их он тоже не собирался. В один прекрасный день она выйдет замуж за какого-нибудь достойного парня, который наверняка сделает ее счастливой.

Однажды, но не сегодня.

И не за этого смазливого ублюдка. И не тогда, когда она спит с ним, Коулом.

– О нет, – простонала Эрин. Судя по голосу, она расстроилась не на шутку. Послышался шелест бумаги. – Я совсем забыла. Выход в свет – верно! Я должна пойти с вами на торжественный ужин, устраиваемый Ассоциацией адвокатов.

– Называй это как хочешь, но лично я с нетерпением жду субботнего вечера. И ты знаешь, как важно, чтобы мы там появились, с учетом того, что я планирую выдвинуться на пост генерального прокурора штата, а ты – самый вероятный кандидат на мое теперешнее место.

– Эван, я никогда не говорила…

– Перестань, – произнес Эван таким интимным тоном, что у Коула челюсти свело.

Его так и подмывало ворваться в кабинет, но умом он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и потому сдержал порыв.

– Мы оба знаем, что ты – идеальный кандидат на мое место. Мы весьма влиятельная пара в этом городе, или могли бы ею стать.

Будь неладен этот хлыщ. Он готов был бессовестно воспользоваться и безупречной репутацией Эрин, и ее семейными связями для продвижения по карьерной лестнице. Только через его, Коула, труп станут они «влиятельной парой». Эрин была беременна не от этого слащавого типа, а от него, Коула. Хотелось бы знать, как бы этот мистер Семейные Ценности отреагировал на эту новость.

«Скажи ему», – мысленно заклинал ее Коул с несвойственным ему эмоциональным накалом.

Эрин прошептала что-то, чего Коул не расслышал.

– Просто дай себе труд подумать об этом. Я подъеду к тебе в районе семи. Надо быть на месте заранее, чтобы было время пообщаться с коллегами, что называется, и других посмотреть, и себя показать.

– Э…

Коул посчитал, что довольно деликатничать. Он встал и загородил собой дверной проем.

– А ее телохранителя вы в расчет не принимаете? – спросил Коул, хмуро глядя на Кармайкла.

Эван повернулся к Коулу лицом.

– Откровенно говоря, о вас я как-то не подумал. Но могу уверить, я в состоянии обеспечить Эрин полную безопасность, по крайней мере на этот вечер.

Коул приподнял бровь.

– Потому что вы получили соответствующую подготовку? – Коул скрестил руки на груди.

– Хватит, – пробормотала Эрин.

– Ну так как? – не унимался Коул. Если бы взглядом можно было вышвырнуть Эвана из кабинета, тот давно валялся бы в коридоре. – Если кто-то снова в нее выстрелит, вы готовы заслонить ее своим телом и принять пулю?

Эван побледнел.

– Я спрашиваю, потому что я к этому готов, могу вас заверить. У меня и навыки имеются, и желания хватает.

Эван смотрел на Коула несколько иными глазами.

– Я все же настаиваю на твоем присутствии, Эрин. Но возможно, твой телохранитель прав. Тебе требуется защита, которую я не способен обеспечить.

Коул видел, чего стоило Эвану его признание. Впервые он испытал нечто близкое к уважению по отношению к боссу своей подопечной.

– Твоя безопасность очень важна, – сказал Кармайкл, – но и о карьере забывать не стоит. Ты должна присутствовать на этом банкете, и дело тут вовсе не во мне.

Эрин встала из-за стола.

– Даже не знаю, хочу ли я получить вашу должность.

– И это не важно. – Эван смотрел ей прямо в глаза, игнорируя Коула. – Не знаю, что между вами двумя происходит, но можно я попрошу тебя кое-что запомнить?

Эрин подняла на Эвана глаза. Взгляд ее стал мягче, она почувствовала, что тот хочет сказать что-то важное. Сейчас она казалась беззащитной, слабой и, возможно, по этой самой причине еще красивее, чем обычно.

– И что это? – спросила она.

– Я не знаю, что за игру он ведет, но, поверь, он играет с тобой. Сколько лет он не появлялся в городе? И теперь вернулся и ведет себя так, словно тут хозяин. Но скоро он снова исчезнет. Все это знают, и твои братья не исключение.

Эрин расправила плечи.

– Эван, вы переступаете…

– Возможно, но я еще не закончил. Он уедет, но даже если и останется, тебя он все равно бросит.

Все, с него хватит за глаза, решил Коул.

– За меня не говорите, – сказал он, только ради Эрин держа гнев в узде. Не будь ее рядом, он давно шкуру бы спустил с этого сукина сына.

Эван никак на слова Коула не отреагировал.

– Помяни мои слова, когда он уйдет, ты вспомнишь о своей карьере, а о друзьях тем более. И как бы ни сложилась моя судьба, знай, что я останусь твоим другом.

Глаза Эрин влажно блеснули, и Коул вынужденно признал, что ублюдок попал в точку.

– Вы закончили, Кармайкл, – бросил Коул, но Эван, вскинув руки, сказал:

– Все, расслабьтесь, я ухожу. И если действительно хотите Эрин добра, то и вы уйдете. – Кармайкл вышел из комнаты, намеренно задев Коула плечом.

Приближался обеденный перерыв, а Эрин так и не переварила то, что произошло утром в ее кабинете, и, если уж честно, ей не слишком хотелось анализировать ту впечатляющую сцену. Она была зла и на одного и на другого. Одно радовало: она заранее договорилась пообедать с Мейси, единственным человеком, с которым могла поговорить по душам. И поскольку Эрин посвятила Коула в свои планы еще по дороге на работу, говорить с ним сейчас необходимости не было.

– Я еду на ленч, – сообщила она Коулу, выйдя из кабинета, и, не останавливаясь, пошла к лифту.

Коул поравнялся с ней. Они молча вместе вышли из здания. По дороге к машине Эрин вдруг подумала, что нисколько не боится: по-видимому, отсутствием страха она была обязана своему взвинченному состоянию.

– Разве нам нечего обсудить? – спросил Коул.

– Мне нечего сказать. – Эрин до сих пор не могла взять в толк, как у него хватило нахальства ворваться в кабинет во время ее разговора с начальником. Впрочем, она не могла взять в толк и то, как у Эвана хватило наглости отпускать столь двусмысленные замечания по поводу ее с Коулом личных отношений.

Давно усвоив, что спорить бесполезно, она покорно уступила Коулу место за рулем.

Но Коул, вместо того чтобы завести машину, повернулся к ней и сказал:

– Ты сошла с ума.

– Ты так думаешь? – резко бросила она. – А что можно сказать о тебе? С какой стати ты вмешался, когда мы с Эваном обсуждали наши планы, к которым ты не имеешь никакого отношения?

Эрин смотрела на свои сжатые в кулаки руки. Никаких оскорблений. Она лишь должна заставить его понять, что он не должен выходить за рамки приличий.

– Что я сказал, когда переехал к тебе? – Он не стал дожидаться ответа. – Куда ты, туда и я. Я всего лишь хотел донести эту простую мысль до мистера Половины Влиятельной Пары.

Эрин порывисто развернулась к нему лицом. Все ее стремление сохранять спокойствие разом улетучилось.

– Осторожно, Коул. Ты говоришь так, словно ревнуешь меня, а мы оба знаем, что ревность не вписывается в отношения, которые хочешь иметь со мной ты, поскольку «они жили долго и счастливо и умерли в один день» – это не про нас.

У Коула даже дыхание перехватило от этой внезапной гневной тирады. «Ну и что», – подумала Эрин. Пусть привыкает. Тем более что она еще не все сказала.

– И знаешь что? Эван или кто-нибудь другой сможет дать мне то, чего хочу я. – Эрин чувствовала, что пора остановиться, но не могла. – Из того, что нам предстоит вместе растить ребенка, еще не следует, что ты имеешь право диктовать, с кем мне встречаться, а с кем нет, и встречаться ли вообще!

Глаза Коула превратились в узкие черные щелки.

– Давай-ка кое-что проясним, идет? Пока ты в опасности, я имею полное на это право. И пока ты спишь со мной в одной постели, ты, черт возьми, не будешь ходить на свидания с ним или с кем другим. – На скуле его дернулся желвак. Он злился не меньше ее.

Но не злость, а явно собственнические нотки в его голосе поразили и даже испугали Эрин. И вдруг он обхватил ее шею одной рукой, перетянул через центральную консоль и зажал ей рот поцелуем.

Эрин хотела было его оттолкнуть, потому что никому, ни одному мужчине, не позволяла такого высокомерия, но отчего-то не оттолкнула. Возможно, потому, что, если быть до конца честной, не так уж сильно была обижена на него за ревность, а этот поцелуй яснее ясного показал, что не одно лишь чувство долга движет этим мужчиной. Возможно, и ему, так же как и ей, непросто разобраться в своих чувствах.

Но все мысли вылетели из головы, когда он провел языком по кайме ее губ и прошептал:

– Откройся для меня, моя сладкая.

И она повиновалась. Поцелуй его, как и слова, был поцелуем мужчины, который считал ее своей женщиной, и все соображения здравого смысла потонули в эмоциях. Она растворилась в его запахе, в ощущениях, и все остальное вдруг утратило смысл.

Наконец он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Мир? – спросил он.

– Самодовольный сукин сын, – пробормотала она, сама не понимая, как могла в него влюбиться. Но не влюбиться казалось невозможным.

Он ухаживал за ней, защищал ее, готовил для нее и целовался как бог, но при этом ясно давал понять, чтобы она ни на что не надеялась.

Так посмеет ли она отдать себя на волю возникшего между ними чувства, ухватившись, как за спасительный канат, за тонкую ниточку надежды на то, что он переступит через горький опыт своего прошлого и впустит в свой мир? Решится ли на этот отчаянный шаг, ясно понимая, что рискует остаться с разбитым вдребезги сердцем?

– Эрин, я спросил, мы помирились? – Ладонь его все так же лежала у нее на затылке.

И пока она чувствовала ее тепло, никакие мысли не шли на ум. А подумать стоило, очень стоило.

– Помирились, – сказала она, чтобы выиграть время для того, чтобы обдумать свой следующий шаг.

Они вошли в семейный ресторан, и Эрин сразу направилась к Мейси, оставив Коула одного. Он мысленно поздравил себя с тем, что, узнав распорядок дня Эрин, сразу договорился с Ником о встрече в том самом месте, где собиралась пообедать с подругой Эрин. Коул нашел уголок, откуда хорошо просматривались и дверь, и столик Эрин. Ему надо было какое-то время побыть одному и подумать. Как мог он так облажаться с Эрин и ее боссом? Что заставило его свалять еще большего дурака в машине по дороге сюда?

О чем он думал, предъявляя претензии? Заявляя права на нее? Наверное, у него случилось временное помутнение рассудка. Не помешало бы выпить что-нибудь покрепче, чтобы голова встала на место, но, увы, ему еще за руль садиться. Может, Ник сможет вправить ему мозги. Хотелось бы верить.

Мейси и Эрин сидели, сдвинув головы, и хотя Эрин ни разу на него не посмотрела с тех пор, как они сюда зашли, Мейси не только кивнула ему, встретившись взглядом, но и приветливо помахала рукой. Но улыбка ее была холодной, а взгляд лучшей подруги Эрин – оценивающим, цепким и хитрым, и от него у Коула отчего-то волоски на затылке поднялись дыбом. Он чуял недоброе.

– Привет, – сказал Ник, оторвав Коула от мрачных мыслей.

– Спасибо, что пришел.

Ник сел напротив Коула.

– Выглядишь хуже некуда, – сообщил Ник и подозвал официантку, молодую рыжеволосую женщину, незнакомую обоим.

Она подошла и улыбнулась.

– Что вам принести?

– Я возьму колу и мясной рулет, – сказал Ник, не глядя в меню.

– А вам? – спросила официантка, обращаясь к Коулу.

– То же, что ему.

Она записала заказ и ушла.

– Так что тебя гложет? – спросил Ник, откинувшись на спинку стула. Коул никогда не видел его настолько расслабленным и довольным, что, учитывая легкий характер Ника, о многом говорило.

Коул не стал притворяться, что не понимает, о чем говорит Ник.

– Я по уши в дерьме, – объявил он.

Ник отрывисто рассмеялся.