«Эскадрон смерти» из космоса. Звездные каратели Вихрев Федор
Капитан подошла. Слегка раскосые зеленые глаза ее прищурились, разглядывая голографическую проекцию ближайшего космического пространства, расчерченную разноцветными линиями.
— Мастер Фухимори. Что вы думаете по поводу сложившейся ситуации?
— Мы попали не туда.
— Это я поняла. Только возникает главный вопрос: с кем сейчас воюет «Эскадрон»?
В этот момент капитан нисколько не напоминала обиженного ребенка, каким выглядела совсем недавно. На ее лице удивление уступило место собранности и твердой решимости. Елена нажала клавишу интеркома:
— Связист, проверьте канал.
— Эфир на стандартных частотах чист, кроме связи с шаттлами.
— Просканируйте все частоты в доступных нашей аппаратуре диапазонах, а не только стандартные.
— Есть! Бог мой… на нестандартных частотах столько всего… Включил декодировщик.
Среди плавающих в пространстве голографического проектора графических файлов появилось первое дешифрованное изображение — плоское, двумерное, очень низкого качества. На вопрос: «Почему так?» — связист ответил, что сам сигнал такого качества. Аналоговый, а не цифровой — просто каменный век какой-то! На экране две девушки и двое парней на архаичном стандартном английском пели про какое-то Ватерлоо.
Вслед за безыскусной песенкой пошел вал информации. И лишь через некоторое время, на последнем издыхании логики и здравого смысла, вопреки ощущению нереальности происходящего к капитану и навигатору пришло понимание — это Земля, только в прошлом.
Особенно взволновала всех присутствующих в рубке управления кораблем информация о существовании Советского Союза в самом расцвете сил. Печальную историю своей родины в двадцать первом веке старались помнить все потомки многострадального народа. Потом компьютер принял сигнал точного времени обсерватории Гринвича. Все в шоке и растерянности смотрели на появившуюся дату: 1977 год.
Наступила полная тишина, люди смотрели друг на друга, как бы спрашивая, как быть, что делать, что будет с нами. Смириться с тем, что они стали потерянными не только в пространстве, но и во времени, было невозможно.
Выход из охватывающей экипаж депрессии существовал только один. Капитан Мазур решительным тоном стала отдавать распоряжения:
— Мастер Фухимори, просчитайте возможные варианты произошедшего. В первую очередь меня интересуют причины и их обратимость.
Связь, найти правительственные каналы обмена информацией, к которым можно подключить нашу аппаратуру. И соедините меня с капитаном Халидом.
На экране появилось изображение рубки шаттла «Рассекатель». Было видно, что в рубке далеко не все в порядке. Непонятная суета, изображение иногда вздрагивало, доносилось завывание ревуна боевой тревоги. Капитан Халид не сразу ответил на вызов, некоторое время он выкрикивал команды в пространство. Заметив Елену, он устало спросил:
— Мазур, что случилось? Мне некогда, у нас очень жарко. Давят атмосферники с дальнобойными управляемыми ракетами, по нам бьет артиллерия, лазерная противоракетная система на грани перегрева, у нас кончаются боеприпасы. Многочисленные повреждения обшивки. Роботы увязли. Говори быстрее.
— Халид, поверь, это срочно. Мы попали не на Каму V, это Сол.
— Если бы это была Сол, то меня сняли бы еще на орбите и гвардейцы Ордена Хранителей уже развлекались бы со мной. И с тобой тоже.
— Файл с данными отправлен на твой компьютер. Надо прекращать это безумие.
Лицо Халида исказила жесткая гримаса:
— Если это правда, то надо эвакуироваться. Ничего, мы им еще покажем! Они еще умоются кровавыми слезами…
Во времена Земного Союза существовали совсем другие представления о комфорте на кораблях, нежели теперь. Шикарная мягкая мебель, обилие индивидуальных компьютеров, голографический проектор, занимающий всю стену, — все это считалось тогда само собой разумеющимся. Теперь же это все можно встретить только на очень немногих транспортных кораблях самых крупных транссистемных компаний.
Сейчас голографический проектор показывал «Поющие пески». Казалось, всего шаг, и ты будешь на одной из прекраснейших планет Вселенной. Разноцветные сверкающие реки и ручейки песка, застывшие в немыслимых узорах под жемчужным небом. Небом, на котором извивалось сияющей лентой не менее впечатляющее северное сияние. На самом деле пески очень медленно, почти незаметно, текли, и если на них долго смотреть, то поневоле можно впасть в транс.
Юнаги Фухимори застыл, наслаждаясь красотой. Зал кают-компании постепенно наполнялся собирающимся на общее совещание экипажем. Юнаги оживился, когда в зал вошла жена Дарья с дочерью. Радостной улыбкой он приветствовал невысокую пухлую женщину с веселым жизнерадостным лицом. Когда друзья спросили Фухимори, почему он выбрал ее, навигатор в шутку ответил: «Дашуня так вкусно и много готовит, особенно плов».
Дочь Юнаги Валя унаследовала от отца восточную миниатюрную фигуру, от мамы — копну непокорных русых волос и усеянное конопушками смешливое лицо. Несравненная реакция Валентины позволяла мастерски управлять пустотным ремонтным ботом при помощи нейрошлема. Рембот являлся дальним родственником боевых роботов, приспособленным для работы в космосе. Он имел собственные двигатели и манипуляторы, которыми в зависимости от мастерства оператора можно было сделать очень миниатюрную работу или оперировать многотонными конструкциями. Наличие ремонтных роботов и грузовых захватов, могущих удерживать объекты массой до десяти тысяч тонн, позволяло производить ремонты шаттлов, что являлось дополнительным источником заработка для экипажа «Пепеладза».
Вслед за семьей Фухимори, стараясь, чтоб его никто не заметил, проскользнул помощник Юнаги младший навигатор Василий, стараясь спрятать уже пожелтевший синяк на пол-лица. Это «украшение» он заработал, попытавшись поговорить по-мужски с одним из наемников. На того произвели неизгладимое впечатление красота и мастерство дочери Фухимори. Увидев, как Валентина с ювелирной точностью обращается с многотонными листами брони ремонтируемого шаттла, он решил совместить ухаживание и вербовку Вали на вакантное место водителя боевого робота. Только Василий не учел, что если для него занятие рукопашным боем является развлечением и способом поддержать форму, то для наемника владение боевым единоборством — это фактор выживаемости на поле боя. Конечно, наемник не захотел неприятностей с экипажем, поэтому просто слегка побил Василия, разукрасив ему лицо и резко понизив самооценку.
Дождавшись, когда все расселись, навигатор начал.
— Что мы знаем о Вселенной? Да практически ничего. Все известные нам законы и многочисленные теории описывают лишь частности. На планетах Лиранского Альянса распространена притча, лучше всего показывающая цену нашим знаниям. Нашли слепые мудрецы осла и стали его ощупывать: кто ногу, кто хвост, и судить о нем каждый по-своему. Потом научились, дергая за хвост, вызывать ослиный рев и уворачиваться от лягающих копыт. Дальше — научились ездить. Но так и не поняли, что же из себя представляет обычный осел.
В молодости, до встречи с твоим отцом, — навигатор кивнул Мазур, — я сначала учился, а потом преподавал в университете теорию межзвездных прыжков, пока не разошелся с властями во взглядах на политическую лояльность гражданина.
Уже тогда я понимал, что со временем у существующей теории возникнут большие проблемы. Она так и не смогла адекватно объяснить, почему корабль, совершая гиперпространственный прыжок, оказывается в точке выхода в тот же момент времени, что и в момент входа. Этот факт приняли за аксиому, и все успокоились.
Теперь что касается нашего случая. Незаконченная калибровка сама по себе не может дать такой эффект, она только увеличивает время на восстановление ориентации после прыжка. В программу расчета были внесены изменения, которые должны были увеличить разброс по координатам в точке появления. С очень большой долей вероятности такой прыжок приводит в точку, где гравитационное взаимодействие небесных тел не сбалансировано, и в результате силовые нагрузки в момент выхода разрывают корпус на части. У меня большая просьба к тебе, Елена. Перестань заниматься самоедством, твоей вины в том, что произошло, нет.
Видя недоуменное лицо капитана, Фухимори добавил:
— Кто-то очень хотел, чтобы мы не долетели до цели. Да, это диверсия. В прыжковую программу был внедрен очень хитрый вирус, задача которого состояла в том, чтобы на третьем, и крайнем, этапе прыжка внести искажения в координаты точки выхода и отправить нас в никуда.
Все присутствующие в кают-компании вдруг разом зашумели. Юнаги поднял руку в успокаивающем жесте, чтобы прекратить посторонние разговоры, и продолжил:
— Тестирование перед установкой программы наличие вируса не выявило. Только после нескольких часов кропотливой работы я нашел его следы и теперь, пусть приблизительно, представляю, как все получилось. Так как процессор не был до конца откалиброван, вводить параметры прыжка в точку Лагранжа Камы V мне пришлось фактически вручную. Эти данные прошли мимо программы расчета и были введены напрямую в контроллер джамп-двигателя. Поэтому вирус, настроенный на автоматический режим, смог заменить только некоторые параметры звездной системы. Основные координаты я контролировал, и подменить их вирус не мог.
По идее, прыжок с такими параметрами невозможен, от Камы V до Сол расстояние в пять прыжков. Поэтому я начал искать другую причину. Мой учитель в свое время занимался проблемой пропавших кораблей. Таких случаев за столетия эксплуатации джамперов произошло не так уж и мало. Просто не всегда поймешь, в чем причина, особенно если это частный рейс, в ходе которого совершается много прыжков. Да и компании стараются не афишировать случаи исчезновения кораблей, чтобы не напугать клиентов. Как вы помните, система для последнего прыжка была выбрана исходя из соображений удаленности от основных маршрутов, в целях сохранения режима секретности всей операции. Проверив картотеку пропавших кораблей, составленную моим учителем, копия которой хранится у меня, я обнаружил, что, предположительно, в разное время в этой системе исчезли по меньшей мере два корабля. А мы — третьи. Слишком много для случайности, но недостаточно для корректных выводов. Однако осмелюсь выдвинуть предположение, что в данной звездной системе располагается какая-то непонятная для меня аномалия. И нестандартными параметрами своего прыжка мы как-то смогли использовать ее свойства для переноса в пространстве и времени.
Капитан, вздохнув высокой грудью, сказала с сожалением:
— Спасибо, мастер Фухимори, только снять с меня всю вину вы не сможете. Я капитан этого корабля и несу полную ответственность за все, что происходит на нем и с ним.
Надо решать, что нам делать в этой ситуации. Ведь получается, что вернуться обратно мы не можем, а внизу — наше прошлое. Я вас собрала, потому что не могу решать за всех их судьбу. Несмотря на свою должность. По существующему обычаю первое слово предоставляется самому молодому. Василий, мы тебя слушаем.
Василий порывисто встал, сначала пытаясь прикрыть свой синяк, а потом, гордо выставив его на всеобщее обозрение, выпалил косноязычной скороговоркой:
— Значит, наемников… в черную дыру. Как попали — так, значит, пусть сами и выпутываются. Вот. А мы… у нас там Советский Союз! О чем разговор… к ним нам надо! Вроде все.
И так же быстро, как вскочил, младший навигатор сел, спрятавшись за спины товарищей. Капитан продолжила:
— Хорошо, послушали самого молодого, теперь — самого старшего.
Не спеша, покручивая длинный ус — свою гордость — встал «штурман» Петро. Хотя настоящая его должность звучала «старший оператор систем жизнеобеспечения», все называли ее просто — «ассенизатор». А насчет «штурмана» существовала забавная история. В юности, когда оператор систем жизнеобеспечения ходил под командованием еще отца Елены Мазур, познакомился он как-то с симпатичной девушкой из числа пассажиров одного из транзитных шаттлов и представился ей штурманом Петро. Получилась у них небольшая любовь, а когда он пропал, безутешная девица начала искать по всему короблю «штурмана Петро». Встреченные члены экипажа, не понимая, говорили, что нет у них такого штурмана. Но, догадавшись, о ком речь, направили ее в аварийный отсек, где Петро в невесомости героически боролся с прорывом канализации. Представляете, какой шок испытала девушка, когда увидела своего избранника не на мостике космического корабля, а в окружении шариков пахучей жидкости с интересным содержимым внутри. Так и прилипло к нему на всю жизнь прозвище Штурман. Петро являлся не просто старожилом, а настоящим долгожителем «Пепеладза». Спускался на поверхность он только тогда, когда корабль прибывал на Малую Заимку, и то только для того, чтобы потом долго рассказывать, какая стала испорченная нынче молодежь.
— Хм-хм. Устами младенца глаголет истина. Значит, так. Я считаю, что русским помочь надо, да и предупредить, чтобы друг с другом не баловали, как в одиннадцатом году. Но себя забывать нельзя. Кто мы для них? Да никто! Прилетели тут, понимаете ли, привезли каких-то бандитов, которые поубивали многих, да еще в друзья набиваются. Значит, надо договариваться по всем правилам. Чтобы корабль был наш, и точка, нет у них таких кораблей. Я все сказал.
Елена встала и, обведя внимательным взглядом присутствующих, спросила:
— Как я понимаю, нам предстоит договариваться с руководством Советского Союза? Может, у кого есть особое мнение?
Юнаги поднял руку и встал, еще раз взглянул на голографическое панно, на котором демонстрировались ночные пейзажи планеты «поющих песков». Основным элементом изображения являлись не сами пески, в ночном сумраке светившие с переливами еще сильнее, чем днем. Главным было небо, усеянное несметным количеством ярких и таких близких звезд. Такое ночное небо не встретишь ни в одном мире, населенном людьми.
— Посмотрите на эту картинку. Вы видите съемки одной из последних экспедиций к центру нашей Галактики в эпоху Земного Союза. После люди уже никуда не летали, они просто уничтожали друг друга.
И, печально вздохнув, добавил:
— Неизвестно, когда еще кто-либо из людей доберется до дальних звезд. Вся наша история — это война. Даже нынешняя Сфера Цивилизации объединена железом и кровью. Это при том, что перед человечеством лежит вся Вселенная и по-настоящему воевать не за что. Причиной всем нашим бедам — лишь одно властолюбие. Что-то неправильное есть в нашей истории, и у меня давно сложилось мнение, что ее придумал сошедший с ума сочинитель.
Сначала Западный Альянс во главе с США, ставший, после краха Советского Союза, основой для Союза Терры с его принципом «кто сильнее, тот и прав». Потом — возникшие ниоткуда доморощенные звездные феодалы, начавшие делить обитаемую Вселенную. Я считаю — мы можем дать шанс человечеству написать иную историю планеты. Западному миру нужен противовес, который бы ограничивал их экспансию. Если вы спросите меня про Империю Восходящего Солнца, я вам отвечу: все было просто. Когда мои предки дорвались до звезд и выбрались из-под опеки старшего американского брата, они постарались возродить якобы лучшие черты своей нации, а в итоге мы получили самое кастовое и жестокое общество во всей Сфере.
У меня одна просьба — нужно привлечь к нашим переговорам с Советским Союзом мою историческую родину. И обязательно оговорить особый статус нашего корабля и экипажа. Впрочем, все это — потом. А сейчас надо просто заканчивать эту никому не нужную войну.
Который день от постоянно возникавших проблем у главного руководителя ЦУПа раскалывалась голова. Появление пришельцев, про которых так много говорили фантасты и которых никто не ждал, застало всех врасплох. Он ожидал любых проблем, особенно после того, как не удалось состыковать «Салют-6» с «Союзом-25», и теперь космонавты Коваленок и Рюмин, так и не ставшие первым экипажем на «Салюте-6», готовились к возвращению с орбиты домой. Так же не готова к произошедшему оказалась и система контроля над околоземным пространством. Появление в точке Лагранжа корабля пришельцев из-за большой удаленности от Земли прошляпили, пришельцев обнаружили в тот момент, когда малые корабли уже стартовали к Земле. О большом корабле сообщила Пулковская обсерватория. И что прикажете делать, когда проблемы сыплются с неба одна за другой?
Телефон с гербом Союза на корпусе уже раскалился от постоянных звонков: «Где недавно спустившиеся и пропавшие с радаров два малых корабля пришельцев?», «Что делает большой корабль?» и как апофеоз: «Что вы думаете по поводу всей этой неведомой долбаной херни?». И ведь не пошлешь никого по известному с детства адресу, приходится долго и нудно объяснять, что «не знаю», что «ищем», что «думаю вот так». К тому же никто не отменял чисто человеческие переживания за станцию и космонавтов. Кто этих пришельцев знает и что у них на уме? На Земле, вот опять сообщают, идут бои.
Поэтому, когда на правом экране изображение космонавтов Коваленка и Рюмина вдруг покрылось рябью и исчезло, у руководителя чуть не случился инфаркт. Появление вместо картинки с «Союза-25» молодой женщины на фоне звезд и далекой Земли вызвало у него только одну реакцию:
— Что за фигня?
«Ревун» шел, спотыкаясь и качаясь, словно пьяный. Иногда он останавливался, разворачивался к шаттлу спиной и стрелял из пушки или лазера, но чаще в его сторону летели горячие «приветы» от местных. Вся грудь робота была покрыта оспинами, кратерами с оплавленными краями, следами гари. Одна нога не сгибалась. Но гораздо более опасным представлялось повреждение на спине — небольшая дырочка диаметром чуть больше пальца.
Кабина напоминала топку. В уши Стиллмана ввинчивался назойливый писк, перед глазами в кровавой пелене расплывался пульт с россыпью огней. Красных сигналов об уничтоженных узлах и отказавших системах там было мало, только вот зеленых не наблюдалось совсем. Большинство сигналов светилось желтым, отмечая сильные повреждения, не приведшие еще к окончательному выходу из строя узлов и систем. Синтезированный голос настойчиво повторял о критическом повышении температуры и рекомендовал катапультироваться. Раньше пилоту приходилось управлять роботом и в таком состоянии, но тогда существовали хоть какие-то шансы. Сейчас их не осталось. Совсем.
Еще недавно у наемников была причина держаться, несмотря ни на что. Даже когда залп ракет с вертолетов изуродовал «Грифа», не успевшего увернуться. Даже когда налет атмосферников накрыл всех, нанеся множество мелких и средних повреждений. Даже когда их расстреливали из-за развалин домов своими ракетами танки и какие-то неизвестные бронемашины. Даже когда «Орлан» получил, почти точно в пилотскую кабину, заряд ручного гранатомета от непонятно как подобравшегося пехотинца. Даже когда десятка два танков разом пошли в атаку сквозь дымовую завесу и несколькими точными выстрелами повредили и сбили с ног «Сапсан». Они были готовы стоять до конца.
Решимость наемников уничтожило сообщение о том, что капитан джампера вышла на связь с местными властями. И отказалась принимать на борт шаттлы с остатками десанта. Они были еще живы, но могли с полным основанием считать, что уже мертвы.
«Ревун» Стиллмана во время боя казался неуязвимым. Он ухитрялся уворачиваться от большинства снарядов и ракет, постоянно маневрировал. Периодически попадающие в него «гостинцы» от аборигенов ломали и корежили броню, но не наносили сильного ущерба.
После принятого сообщения все резко изменилось. Бегущий «Страус» получил ракету в ногу. Похоже, у него заклинило бедренный сустав, и на полном ходу он кувыркнулся через голову. Сейчас голенастая машина лежала неподвижно рядом с шаттлом, задрав нелепо выглядевшую ногу-опору в небо. Связь с его пилотом прервалась, робот не шевелился. Непонятно откуда прилетевшие ракеты и снаряды вонзились «Ревуну» в спину, повредив защитную оболочку реактора и гироскоп. Влетевшая в ногу болванка проломила броню, заклинила коленный сустав и бросила тяжелую машину в сторону. Через несколько секунд Вэнс услышал серию мощных взрывов, и из-за края шаттла вылетела огненно-черная волна. Что ж, похоже, «Рапире» тоже конец. Взорвались остатки боекомплекта и за ними — реактор. Починить грузовой люк не успели — внутрь трюма влетели несколько снарядов, и связь с мостиком прервалась. На сигнал о помощи никто не ответил. Он остался один.
«Ревун» развернулся и пошел в сторону каких-то построек, видневшихся на горизонте. Если удастся удачно катапультироваться и долететь до них, то появится возможность скрыться, уйти и затеряться среди местного населения, пользуясь неразберихой. Шансов на это очень немного, но это все равно лучше, чем ничего. Обернувшись, «Ревун» несколькими выстрелами отогнал вновь появившиеся из-за шаттла колесные машины. В этот момент что-то с силой ударило его в спину. Потом еще и еще. Потеряв равновесие, робот стал валиться вперед. Спокойный голос сообщил об уничтоженном гироскопе и аварийном отключении реактора. От удара о землю привязной ремень лопнул, и голова Вэнса с силой ударилась о приборную панель. Последняя связная мысль была о том, что лучше бы он прислушался к интуиции и остался на базе.
— Докладывайте, капитан.
— Так точно, товарищ генерал! После поступления приказа на выдвижение…
— Так, стоп! Начните с того момента, как подошли к поселку. И не тянитесь так. Давайте своими словами.
— Есть! К южной окраине поселка вышли в двенадцать восемнадцать в составе: тридцать один танк Т-62, десять БМП-1, три БРДМ взвода химиков и два БТР противотанкового взвода. Командир экипажа одной БМП, посланной в головной дозор, сообщил о месте приземления объекта — на расстоянии тысяча восемьсот — тысяча девятьсот метров от крайнего дома на северной окраине поселка. Он же дал описание того, что там происходило. Честно говоря, я даже не поверил — пошел посмотреть сам. Я с собой фотоаппарат прихватил — как чувствовал. Сделал несколько снимков на всякий случай.
— Сейчас он где?
— У заместителя, старшего лейтенанта Самохина. Ходит, снимает поле боя.
— Не напортачит?
— Никак нет, он тоже фотолюбитель.
— Хорошо, как закончит, пленку ко мне. Продолжайте.
— Есть! Вокруг объекта ходили шесть… Черт, не знаю даже, как сказать. Пусть будут гиганты. Все разные и по высоте, и по внешнему виду. Нас они или не видели, или не обращали внимания. Проведя рекогносцировку местности и оценив обстановку, принял решение занять оборону среди домов поселка силами пехоты, химиков и противотанкистов под командованием старшего лейтенанта Самохина. Там же оставить БТР и БРДМ. Самому силами танкового батальона и оставшихся в моем распоряжении БМП атаковать противника.
— Поподробнее, пожалуйста. Почему именно так?
— Товарищ генерал, при визуальном осмотре стало понятно, что и объект, и появившиеся из него гиганты хорошо бронированы и вооружены. Ни «Копье», ни «Рысь», ни РПГ до них не достанут, про автоматы я вообще молчу. Однако в случае атаки противника в городском бою у нас появился бы шанс.
— Понятно, давайте дальше.
— Слушаюсь. После распределения пехотинцев и приданных подразделений по домам стал готовиться к атаке. Но получил приказ командира полка отложить атаку, так как объект должны были отработать с воздуха вертолеты и штурмовики. Тогда я приказал всем, у кого есть бинокли или прицелы, внимательно наблюдать и запоминать все, что увидят. Основное внимание обратить на подвижность, вооружение и бронирование противника, его возможные слабые места. Еще приказал одной БРДМ обойти объект за пределами его предполагаемой видимости и докладывать о том, что происходит за объектом.
Вертолеты начали атаку в двенадцать тридцать, около трех десятков машин, с юга. Шли на малой высоте, над самым поселком слегка поднялись. Стреляли из всего, что можно, — ракеты, пушки. Я находился на крыше одного здания — вон оно, один фундамент от него остался. Гиганты повели себя по-разному. Самый маленький, на птицу похожий, забежал за объект. У одного вместо рук были зенитные спарки — он их поднял и открыл огонь. Трое прыгнули, взлетели над ракетами и тоже открыли огонь.
— Стоп, что значит «прыгнули»?
— У них в ногах реактивные двигатели. Они их включили и прыгнули. Довольно высоко, почти до макушки объекта.
— Сам объект стрелял?
— Не знаю, не видел. Турели вроде шевелились, но вот выстрелов я не слышал.
— Ясно. Продолжайте.
— Есть! Всего было потеряно семь вертолетов, причем два столкнулись в воздухе и загорелись. Почему — я так и не понял. Один вертолет вдруг резко развернулся в сторону и увеличил скорость. Мне показалось, что пилот слепой — он даже не пытался свернуть в сторону, когда протаранил соседа. Один оплавился, два загорелись — эти взорвались в воздухе. Еще два были сбиты из автоматической пушки среднего калибра и упали. Выживших пилотов не было, все машины взорвались или очень быстро сгорели. Несколько было повреждено, но смогли улететь.
— Какова была эффективность действия вертолетов?
— Не очень, если честно. Один гигант, который «птица», просто убежал и вообще не получил ни одного повреждения. Остальные постоянно уходили в сторону от залпов, прыгали, маневрировали. Ни секунды на месте не стояли. Такое ощущение, что они знают, что это такое — плотный ракетный обстрел. Попадания в них фиксировались, но без видимого эффекта — гиганты получали вмятины, осколки брони вроде отлетали, но ничего серьезного. Потом один попрыгунчик после прыжка приземлился не очень удачно — потерял равновесие и какое-то время стоял на месте и качался в разные стороны. Ну, летуны своего не упустили — почти все стали стрелять в него. Ракет пятьдесят в него всадили. Его всего дымом заволокло — черным и каким-то бело-зеленым. Когда летуны разошлись и улетели — тогда я и увидел, что с ним стало. Да он и сейчас так же стоит, по нему никто не стрелял. Голова разбита, грудь вся во вмятинах, предплечье левой руки на каких-то соплях держится — похоже, он ей пытался голову прикрыть. Остальные… Ну, попадали в них, но серьезных повреждений я не заметил.
В двенадцать пятьдесят увидел штурмовики. Эти работали парами, с дальней дистанции и с разных направлений. По две-три пары заходили одновременно. Минут пятнадцать — двадцать крутились. Работали ракетами, бомбили, из пушек стреляли — вон, даже отсюда канавы после их очередей видно. Гиганты вели себя так же, как и раньше. Также бегали, прыгали, иногда стреляли. То в одну сторону пойдут, то в другую, то вдруг замрут на месте. Два самолета были сбиты. Причем оба тогда, когда после обстрела ракетами уходили резко вверх. И… По-моему, сбили их не гиганты, а сам объект. Гиганты по ним тогда не стреляли.
Самолеты действовали более эффективно, да. Особенно когда бомбы кидали. У двух гигантов броню проломили, у одного то ли дым, то ли пар из корпуса пошел, один захромал. Когда из пушек молотили, аж искры летели от брони, несколько раз гиганты вообще непонятно как на ногах удержались.
— Капитан, а как далеко они от объекта отходили?
— Да недалеко, метров триста, не больше. Как привязанные.
— Внутрь заходили?
— Да вроде нет. Люк с другой стороны открыт, поэтому не видел и точно сказать не могу. Но никто долго за объектом не находился, это точно.
— Хорошо, продолжайте. Расскажите, почему вы решились на атаку?
— К концу авианалета посланный в обход БРДМ сержанта Васина вышел в указанную точку и доложил мне результаты наблюдений. От него я узнал об открытом люке и что в люке он видит людей, которые что-то там ремонтируют и…
— ЛЮДЕЙ?
— Так точно, людей. Я специально его переспросил, сам удивился. Сержант подтвердил — да, людей. Бегают с инструментами и какими-то приборами. Еще сказал, что у одного точно в руках лом был. Говорит, очень похоже, как у них в боксе ТО проводят, просто один в один.
Но потом он сообщил, что аппарель стала подниматься, потом встала и опустилась. Я решил, что объект получил повреждения при посадке и сейчас ремонтируется. Была вероятность того, что после ремонта гиганты погрузятся на объект и улетят. Тогда я решил атаковать сейчас силами танков и БМП, пока идет ремонт. Скрытно, под прикрытием домов, развернул танки в цепь, приказал БМП стрелять только издали. Еще расставил наблюдателей — в основном снайперов и экипажи БТР и БРДМ — и дал им приказ при угрозе уничтожения отходить и ни в коем случае не ввязываться в бой. Толку от них против брони никакого, а так хоть расскажут, что было. Командовать мотострелками оставил своего зама, Самохина.
— Что ж, понятно. Расскажите про ваши атаки. Можете курить, если хотите.
— Спасибо, товарищ генерал. Не курю. А атака… Первая атака началась в четырнадцать пятьдесят. Танки вышли из-за прикрытия домов и начали движение в сторону объекта. БМП просто вышли и остановились около домов. Почти сразу все открыли огонь — танки били из пушек, БМП выстрелили «Малютками». Правда, ПТУРы почти все прошли мимо — гиганты продолжали маневрировать, а у операторов, похоже, опыта нет. Попали только две, если верить наблюдателям. Танки попадали чаще, было видно, как в месте попадания во все стороны какие-то брызги летят. Гиганты дергались, думали, упадут — нет, устояли. Когда подошли чуть ближе, где-то на километр — по нам открыли огонь. Пушки, ракеты, какая-то хрень непонятная. Напоминала то ли разряд, то ли струю дыма, то ли фейерверк.
Я видел, как танк вдруг остановился и почти сразу загорелся. Другой встал, и из него экипаж стал выскакивать. Потом по рации крики услышал — кричали, что ничего не видят. Я приказал отойти. Четыре танка и две БМП мы тогда потеряли.
— А БМП где подбили? Около домов?
— Никак нет. Четыре БМП тогда решили поближе подойти, чтобы из пушки нормально выстрелить. После приказа они отошли — те, что остались.
— Какие повреждения были, можете сказать?
— Да, могу. Я специально расспросил тогда и наблюдателей, и те экипажи, что спаслись, и командиров танков — всех, кто что-то видел или мог видеть. В общем, выяснилось следующее. Один танк поймал очередь из пушки. Броню не пробило, но гусянку порвало и башню заклинило. Еще мехвод говорил, что прибор наблюдения просто снесло, а остаток ему прямо на ногу свалился. Всех оглушило, экипаж до сих пор плохо слышит, и стоять они толком не могут — шатаются. Как добежали до домов — непонятно.
Один танк вдруг вспыхнул и через несколько секунд взорвался. Экипаж не вылез, соседи не заметили никакого попадания. По рации вдруг раздались крики, и все. Экипаж другого танка рассказал, что вдруг заглох мотор, температура охлаждающей жидкости резко поднялась, стало жарко. Решили, что загорелся мотор, и вылезли наружу. Пожара не было, а на боку танка была пробоина с кулак величиной в районе двигательного отсека.
Один танк был оставлен экипажем относительно целым, никаких внешних повреждений у них не было. По словам экипажа, было резкое повышение температуры в танке и все получили удар током. Рация замолчала, стабилизатор начал работать сам по себе. Наблюдатели сказали, что в танк ничего не попало, попало рядом. Как раз та самая хрень непонятная.
Она также попала и в БМП, прямо в лоб. Броня просто расплавилась. Экипаж не выжил, башню сорвало внутренним взрывом. Вторая БМП получила несколько ракет — больше рядом и перед ней. В результате перевернулась. Экипаж вылез нормально, но потом близким взрывом убило мехвода и ранило командира. Командира вынесли, он жив.
Три человека из экипажей танков ослепли, из них двое — водители. Несмотря на это, смогли вернуться. В чем дело — неясно. Все описывают вспышку черного цвета.
После боя я решил в лоб больше не атаковать и бить с коротких остановок, выезжая на несколько секунд из-за домов. Работали только танки, БМП вначале выстрелили несколько раз из пушек и выпустили несколько ракет — все ушли в молоко. Танкисты попадали, наблюдатели четко фиксировали попадания, но не похоже, чтобы гигантам это мешало. Все так же вокруг объекта ходили и по нам иногда стреляли.
— Из чего стреляли? Поподробнее, пожалуйста.
— Из пушек своих скорострельных, ракеты иногда пускали, хренью своей постреливали. Пушка — что-то вроде нашей зенитки, которая калибром пятьдесят семь миллиметров. Мы даже болванку нашли, почти целую. Прошла сквозь стену и срикошетила. Сейчас лежит в ящике, вон там, в углу. И кусками еще несколько.
Ракеты — те взрываются примерно как граната РПГ-40. В основном из-за них столько домов и порушило.
Хрень эта… Не знаю. Она вроде и как пушка бьет, и жар от нее, как от напалма, да еще и молнии от нее разлетаются. Не знаю, что это такое.
— Ясно… От обстрела потери были?
— Да. Тринадцать человек убито, пять ранено. Кусок бетонного блока упал на БМП. Экипажу ничего, а вот пушку согнуло, и пусковую сплющило, хорошо, без ПТУРа была.
— Ладно, а вторая атака зачем была нужна?
— По сообщению сержанта Васина, ремонт аппарели почти закончился. Я решил, что дальше ждать нельзя. В приказе четко указывалось: «захватить или уничтожить». К тому же на связь вышел командир шестидесятой дивизии и сказал, что идет подкрепление и меня поддержат несколько вертолетов. Дал частоты и позывные для подкрепления и летунов.
Я связался и дал указание выйти к объекту со стороны аппарели, там в трех километрах лесополоса есть, БРДМ Васина как раз там спрятался. С летунами согласовали время начала атаки. Потом связался с химиками, они поставили дымовую завесу. Не очень сильную, правда, мало у них было дымовых зарядов.
Атака началась в тринадцать двадцать пять. «Крокодилы», прижимаясь за лесополосой, подошли и обстреляли гигантов. Сначала ПТУРами, потом подлетели и стали поливать НАРами. Когда противник отвлекся, пошли танки. Нам удалось подойти метров на восемьсот. Мы еще были прикрыты дымом и ничего не видели толком. А гиганты, похоже, чихать хотели на дым. По нам открыли огонь. В рации постоянно раздавались крики. То слева, то справа что-то вспыхивало, и танки просто разрывало внутренними взрывами. Когда мы вышли из дымовой завесы, у нас оставалось двенадцать машин. Я отдал приказ стрелять по тому противнику, который сейчас под огнем вертолетов. Мы его свалили, я сам видел, как у него разлетелась броня на груди, как подломилась его рука, как он рухнул! Я видел… Только к этому времени вертолеты были сбиты, и я приказал отходить. Отходить начали пять машин. До домов добрались только две.
Когда я вылез из танка, ко мне прибежал Самохин и сказал, что уничтожено два гиганта. Я удивился, как это могло быть. Оказалось, что замок… извините, товарищ генерал, замкомвзвода химиков сержант Лихович взял огнемет и самовольно пошел в сторону объекта. Своим идти с собой запретил. Его неплохо видел один из наблюдателей, он и рассказал все как было.
Сержант перебегал от одного танка к другому, воронки использовал, где-то полз. В общем, когда он был на полпути к объекту, один из этих гигантов отошел от объекта метров на пятьсот и начал обстреливать отступающие танки и окраину поселка из пушки и ракетами. От сержанта он оказался довольно близко. Тогда сержант поднялся из-за подбитого танка и выстрелил в грудь этого гиганта.
Тот закачался и рухнул. Потом в нем что-то стало взрываться — похоже, боекомплект. Сержанта тут же накрыло огнем. Стреляли все оставшиеся гиганты, про танки они сразу забыли. Там сейчас все перепахано и сожжено, от танка только остатки бронекорпуса остались.
После этого все три гиганта методично стали взрывать все подбитые машины. Сейчас там все поле покрыто металлическими обломками, ничего более-менее целого нет.
Тут на связь вышел командир головного дозора подкрепления. Он высадил мотострелков в лесополосе, те начали окапываться. Сам он попросил отвлечь противника, чтобы операторы ПТУРов и танкисты могли нормально прицелиться и поразить гигантов в спину. Я отдал приказ. Все, что могло стрелять, открыло огонь в сторону объекта. Гиганты начали нам отвечать. Вдруг один из них взорвался, другой на бегу перевернулся, сломал ногу, да так и остался лежать. Самый здоровый устоял. Он крутанулся на месте, обстрелял и поджег лесополосу, потом начал движение вдоль окраины поселка. Из лесополосы выехало несколько БТРов и поехало за ним. Близко не подъезжали, стреляли из пулеметов. Когда гигант обернулся, шустро рванули в сторону объекта и укрылись за ним. Началась игра в кошки-мышки. БТРы высовывались, стреляли и тут же уходили обратно. Минут через пятнадцать такой чехарды гигант вдруг свалился — его БМП и танки в спину достали. Пока его гоняли, один танкист из вновь прибывших уложил два снаряда точно внутрь объекта. Хотел еще, но я запретил. Я собрал мотопехоту и выехал в поле. Вот и весь бой.
— Какие потери?
— Двадцать девять танков, все под списание; три БМП, одной требуется замена вооружения и легкий ремонт, остальные — списывать. Погибло восемьдесят семь человек, двенадцать ранено.
— Какие трофеи?
— Один гигант — который кувыркнулся — вроде цел, только нога сломана. Второй — лишился руки, разбита броня на груди, что внутри повреждено — не знаю, но горелым оттуда отчетливо несет. Третий — тот, которого вертолетчики изувечили, я про него говорил. И у последнего, самого здорового, вся спина в дырках. Когда шел — хромал, да и грудь у него вся побита.
— Как объект?
— Стоит, аппарель откинута, движения не замечено. Внутреннее пространство под прицелом, там танк и БТР прямо около люка стоят. Внутрь мы не заходили.
— Это все?
— Никак нет, еще пленный есть.
— ЧТО?! Откуда?!
— Когда мы подъехали, увидели, что около одного гиганта — того, которого мы свалили, — лежит кто-то. Подъехали — а это женщина лежит, похоже, из гиганта вывалилась.
— Как выглядит? Где она?
— Обычно выглядит. Рост где-то метр восемьдесят, волосы короткие, рыжеватые, лицо ближе к азиатскому типу. Одета во что-то вроде летного комбинезона. Лежала без сознания. Ранений не видно, следов крови нет, пульс вроде нормальный. Оружия не было. Сейчас она лежит связанная, вон в том здании. С ней пять человек охраны в той же комнате и взвод — вокруг дома.
— Проверили — других нет?
— Так точно, проверили все. В том, около которого ее нашли, никого. Кабина на одного человека. Тот, который без головы, — там следы крови, какие-то ошметки мяса, куски аппаратуры и какой-то жилет, весь издырявленный и окровавленный. Солдатики потом минут пять блевали. Который огнеметом подбили — не знаю, он до сих пор горит, не прикоснешься. Вряд ли там кто выжил. Который взорвался — от него только ноги и остались. Остальные — не знаю. Который кувыркнулся — у него сквозь триплекс видно человека. Лежит, не шевелится, уж третий час пошел. А которого последним достали — упал триплексом вниз, не видно ничего. Около каждого гиганта стоит парный пост, около последних двух — утроенный.
— По-о-онятно… А где сейчас остальные?
— Раненые отправлены в Дзержинск. Остальные в оцеплении вокруг объекта.
— Ну что ж, капитан, ты молодец. Честно, молодец. Все сделал правильно. Жаль пацанов, конечно, но результат того стоит.
А теперь слушай внимательно. Скоро сюда подойдет батальон ВВ и основная колонна из Шестидесятой дивизии. Они ставят оцепление в два слоя, своих тогда снимешь. Пусть поспят ребята, им это надо. Ночью должна прилететь спецгруппа из Комитета Госбезопасности, главный — капитан Свиридов, Кирилл Олегович. Ему сдашь свою пленную с рук на руки. И поступаешь в полное его распоряжение. Понял?
— Так точно, товарищ генерал, понял. Разрешите идти?
— Иди, капитан. И готовься много писать и говорить. Очень много. Сейчас такое завертится…
Библия говорит, что сначала было слово. Некоторые шутники даже уточняют, какое — почему-то чаще всего нецензурное. В данном случае вначале было чувство. Ощущение того, что что-то не так и надо что-то сделать. Человек попытался сделать это что-то, не понимая даже толком что. Но тут уже другое чувство ворвалось в его сознание, словно поток, и смыло серую пелену беспамятства. Это была резкая вспышка боли. И, словно последовательно включающиеся блоки самодиагностики, стали просыпаться остальные чувства.
Боль локализовалась — ладонь правой руки. Левая рука зажата и затекла. Ноги согнуты в очень неудобной позе. Болит голова. Затем плавно пришел слух. Какой-то гул, неразборчивые голоса, удары по металлу. Человек открыл глаза. Сначала он видел только расплывчатую черно-серую мешанину пятен. Потом словно начали наводить резкость, и пятна получили четкость, объем и цвет. Потом пришло воспоминание: он — Вэнс Стиллман, командир второй роты боевых роботов в наемном подразделении «Эскадрон смерти». Потом пришло понимание — он в рубке боевого робота.
Пилот повис на ремнях лицом вниз, один ремень то ли порвался, то ли расстегнулся, из-за чего оставшиеся врезались в тело. Левую руку он не чувствовал — то ли затекла, то ли ранение. На нем нейрошлем, причем разбитый: перед левым глазом — паутина трещин, сквозь которую почти ничего не видно, перед правым — почти целое пластиковое забрало, сквозь которое видно приборную панель и окровавленную правую руку. Панель мертва, не горят ни огоньки — индикаторы, ни информационные экраны. А потом Стиллман вспомнил все.
Вздохнув, пилот попытался снять шлем. Не вышло — правая рука скользила из-за крови, левая не поднималась и вообще ни на что не реагировала, нейрошлем казался страшно тяжелым. Тогда Вэнс начал расстегивать крепления пристяжных ремней. Наконец это ему удалось, и он мешком осел на главный информационный экран, ставший полом. Ноги не удержали тело, и Стиллман улегся в позе эмбриона.
Последующие несколько минут он сосредоточился только на том, чтобы не кричать, не шевелиться и не блевать. Левую руку скручивало и кололо, поясница ныла. Голова вообще превратилась в комок боли, где после каждого удара сердца словно взрывалась граната. Тем не менее пилот пытался сделать выводы из своего положения. Похоже, левая рука была зажата и затекала где-то час. Судя по голове, у него сотрясение мозга средней тяжести. Плохо, если не сказать грубее.
Через несколько минут уровень боли снизился до терпимого. Пилот попытался пошевелиться. Опять вспышка боли. Снова перетерпеть и снова пошевелиться. И еще. И еще. И еще раз. Наконец левая рука отозвалась на попытку поднять ее, а не попыталась взорваться болью. Хорошо. Теперь двумя руками снять нейрошлем. Черт, голова по-прежнему просто взрывается от боли. Нужно просто полежать и подождать, когда боль немного успокоится. Чуть-чуть. Несколько минут. Совсем немного…
— Товарищ сержант, разрешите обратиться!
— Ну, обратись.
— Товарищ сержант, можно сбегать за лопатой?
— А на фига она тебе? Окоп рыть? Так не поможет.
— Никак нет, товарищ сержант. Я вот думаю, что если подкопать землю вон там, около того бугра, то можно будет внутрь посмотреть.
— Ну и зачем это тебе? Что, поработать хочешь? Так я тебе это щас в момент обеспечу.
— Никак нет, товарищ сержант. Просто на душе легче будет, хоть увидим, что там внутри.
— Черт с тобой, валяй. Заодно воды прихвати, попить. На фляжку. Давай беги.
— Есть!
Вэнса разбудил шум. Кто-то скреб по металлу прямо около уха, причем звук становился все сильнее. Голова болела уже не так сильно, но чувствительно. «Черт, кажется, я вырубился». Стоп, а что за шум? С трудом поднявшись, Вэнс посмотрел вниз. «Так, судя по направлению, кто-то роет слева. Зачем? Или меня засыпало? Да вроде бы не было такого. Тогда зачем? И почему до сих пор не открыли люк? На любой, даже самой задрипанной планете знают, как это сделать. А сколько времени прошло?» Решив начать с последнего вопроса, Вэнс подтянулся к креслу и стал шарить по его спинке.
«Каждый пилот робота — ценность, многократно превышающая ценность машины» — таков был постулат Вооруженных Сил Земного Союза. Поэтому каждый робот имел систему катапультирования, прообразом которой стала аналогичная система на боевых самолетах. И любое катапультируемое кресло имело либо за спинкой, либо непосредственно в ней небольшой быстросъемный ящик. В нем хранился носимый аварийный запас, или «комплект выживания», основной состав которого оставался стандартным и неизменным на протяжении столетий. В него входила мягкая фляга — «медуза», пищевые концентраты, складной стакан, набор устройств и химикатов для очистки воды, нож в ножнах с комплектом выживания в рукоятке, набор сигнальных средств (дымы, фальшфейеры, сигнальные ракеты) и индивидуальная аптечка. Каждый пилот вносил в этот набор небольшие коррективы и дополнения сообразно своим предпочтениям и особенностям местности, где воевал. Не меняя основного. Согласитесь, глупо класть в комплект теплый комбинезон, если воюешь в джунглях.
У Вэнса, к примеру, там лежал миниатюрный прибор, напоминающий не очень толстую книгу, более объемная аптечка и пистолет с запасом патронов. Причем пистолет — не игольник и не лазер, а обычный пулевой, калибра десять миллиметров. Патроны к нему можно найти на любой планете, и он не выдавал причастности хозяина к водителям роботов. Если ты презираемый миром наемник, то это совсем не лишнее. Жизнь — такая штука, которая любит преподносить сюрпризы, и чаще всего — неприятные или очень неприятные.
Вытащив ящик, Вэнс тяжело опустился на экран, ставший полом, и несколько минут сидел неподвижно. Потом открыл ящик, вытащил мягкую сумку с красным крестом на боку и аккуратно расстегнул ее клапан. «Так, сначала анальгетик — голова болит просто жутко. Никакое похмелье даже рядом не стояло, а мне есть что вспомнить. Хотя бы прощальная вечеринка после выпуска из Академии. Боже! Ну что за гадость! Где вода? Это надо срочно запить!»
Отложив сумку, Вэнс быстро достал из ящика пластиковую флягу и буквально присосался к горлышку. Оставил он ее только тогда, когда выпил всю воду с микроэлементами и тонизирующими добавками. Внезапно вспыхнувшая жажда просто не дала оторваться. Посидев еще несколько минут, Вэнс снова потянулся к ящику и вытащил прибор. Достав его, он улыбнулся. О, это был не простой мини-компьютер, какие продаются в любом магазине. Это был весьма хитрый прибор, сделанный под заказ. Стоил он очень дорого, но он того стоил. Корпус из титана, водонепроницаемый. Сенсорный экран прикрывает защитная крышка. Прибор мог работать и в воде, и под водой, не боялся ударов и падений. Начинка представляла особый интерес. Источником тока служил миниатюрный изотопный реактор. Сильно удорожив и утяжелив прибор и сделав невозможным его выключение, он дал ему возможность работать непрерывно более десяти лет без перезарядки. А электронная начинка включала в себя микрокомпьютер, всечастотный радиосканер, передатчик, многофункциональную камеру, несколько датчиков и систему ориентирования. В памяти компьютер содержал множество баз данных и программ. Он мог взламывать несложные шифры и шифровать сам, определял тип передатчика, мог отслеживать его положение и перемещения. Мог выдать подробнейшую карту практически любой планеты Сферы Цивилизации и части планет Окраины. Мог определить положение на планете по сигналам орбитальных спутников или карте звездного неба. На коротком расстоянии мог заменить прибор ночного видения и магнитный сканер. Мог идентифицировать любой робот по комплексу признаков и выдать его описание. Про такую вещь, как точное время, можно было бы даже и не говорить.
Достав прибор и проведя идентификацию, Вэнс глянул на экран. Если верить ему, то с момента высадки прошло почти четырнадцать часов.
— Ну, как земляные работы? Идут?
— Так точно, товарищ сержант.
— А что так невесело?
— Да не видно ничего! До стекла вроде докопал — а оно затемненное. И посветить нечем.
— А как же у второго все разглядели?
— А там внутри свет был, поэтому и разглядели.
— Получается, зря работал? Ладно, не горюй. Сменимся — схожу к старшине, попрошу фонарик. Может, даст, вот тогда и посмотрим. Ладно, заканчивай.
Вэнс, спрятав прибор в ящик, встал и прислушался. Шум прекратился, его окружала тишина. Головная боль почти унялась. Потянувшись, Стиллман открыл приборный щиток и посмотрел в угол диагностического экрана. Там горел одинокий желтый огонек. «Так, аккумуляторы разряжены примерно наполовину. Включаем систему диагностики. Гироскоп… в хлам. Защита реактора… пробита, сам реактор заглушен в аварийном режиме. Значит, запустить можно только после ремонта, сейчас это невозможно. Оружие… все выведено из строя. После такого удара о землю — неудивительно. Аварийная катапульта… в порядке. Вот радость-то! Как сейчас катапультироваться? Лететь вдоль земли на высоте несколько сантиметров? Смертельный аттракцион, исполняется до первой кочки. Более подробное тестирование… не надо, и так все ясно».
Результаты диагностики не оставляли пилоту иного выбора. Вздохнув, Вэнс надел пояс, прицепил кобуру, закинул ящик с аварийным комплектом на спину, словно ранец, и потянулся к потолку.
Выйти из робота можно было двумя способами — либо через люк, расположенный в «затылке» головы робота, либо отстрелив «макушку», как перед катапультированием. Вэнс решил пойти по первому пути. Еще существовал мизерный шанс уйти незамеченным.
Люк открылся легко — даже удивительно. Аккуратно высунувшись, Вэнс осмотрелся. Ночь, темно. Тихо. Интуиция молчит. Высунувшись по пояс, Вэнс достал свой прибор, активировал «кошачий глаз» и оглядел окрестности. Никого, ничего. Видно только тушу шаттла. Странно как-то. Охрану что, не поставили?
Только спрыгнув с торса робота на землю и услышав откуда-то сбоку истошный вопль по-русски: «Руки вверх, стрелять буду!» — Вэнс понял, что охрана все-таки была. Она просто затаилась, услышав шум открывающегося люка. Боль в голове, вспыхнувшая после вопля, поставила крест на мысли оказать сопротивление.
Медленно обернувшись, Вэнс увидел молодого парня, одетого в незнакомую форму и направившего на него какое-то оружие. Уловив едва ли половину из того, что сказал солдат, но догадавшись о смысле остальных слов, Вэнс медленно расстегнул пояс и бросил его на землю. Потом так же медленно поднял руки.
Десантно-транспортный кокон, опаленный ядерным пламенем, но спасший жизнь Кота, увлек его на дно Рейна. Сковав движения робота, устройство еще раз спасло жизнь пилота, хоть он понял это не сразу. Ах, Рейн… Источник легенд и вдохновения для поколений поэтов. Да уж… Если Рейн образца 1977 года и мог вдохновить поэта, то разве что на длительный запой. Сточная канава наиболее промышленно развитых регионов Европы, жидкая помойка, медленно сползающая к морю. Примерно в эти годы немецкие студенты провели свой впечатляющий опыт, проявив фотопленку водичкой, которую зачерпнули прямо из Рейна перед объективами камер. Конечно, они точно знали, когда именно и где именно зачерпнуть, но тем не менее…
Ничего этого Владислав не знал. Да даже если бы и знал — с чего бы ему сопоставлять знания древней терранской истории с тем, что происходило вокруг него? Первым побуждением пилота было — срочно выбраться из кокона и спешить на помощь своим. Но пока Котинский кромсал и ломал окончательно умершую оболочку, у него нашлось время подумать. Просмотр записей внешних датчиков показал, что ни пехота, ни роботы, ни шаттл в его помощи не нуждаются. Ни в его, ни в чьей бы то ни было еще, кроме разве что капеллана. Ядерный взрыв в непосредственной близости не оставил никому даже тени шанса. Пилоты боевых машин могли бы уцелеть — сумей они запустить двигатели спасательных капсул. Но навыки аналитика и записи внешних камер не позволили Котинскому усомниться в причине и значении трех последовательных взрывов на поверхности земли. Он остался один из экипажа и пассажиров «Ягуара». Оставалось выяснить судьбу остальных бойцов отряда и выбрать маршрут им навстречу. Выбравшись из обгорелой и изуродованной скорлупы кокона, Владислав решил двигаться вниз по течению со скоростью бегущей воды, выставив наружу выдвижные антенны комплекса радиоперехвата. Озадачив комп номер один функциями автопилота, комп номер два — поиском и декодированием местных программ головидения, сам пилот озаботился поиском ответа на один из извечных русских вопросов: «Что делать?» Пока же Котинский решил прикинуться старым сомом, который прикидывается старой корягой, и не привлекать ничьего внимания. Конечно, пилот не знал того, что был, пожалуй, единственным высокоорганизованным живым существом в этой реке на много километров вверх и вниз по течению.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
После «теплой» встречи, устроенной местным Нилом, уцелевшие атмосферники улетели. Но тут начался обстрел «Рассекателя» с земли. Самые разнообразные ракеты — большие и маленькие — атаковали неповоротливый шаттл со всех сторон. Толстая броня и лазеры противоракетной защиты пока берегли его от повреждений. Нил увел свой «Самурай» повыше, чтобы не попасть под случайную ракету. Наконец «Рассекатель» сел. Ракетный обстрел прекратился, но тут же взвыла сирена тревоги — радар засек с десяток странных целей, быстро сближавшихся с его «Самураем»…
Остроносая машина пронзала облака в попытках добраться до неизвестных, безукоризненно слушаясь приказов своего наездника. Вот наконец-то до цели несколько километров, полтора, меньше одного — и залп сдвоенных лазеров буквально распилил «Фантом» пополам…
Его коллеги тут же брызнули в разные стороны. Однако они не ушли, а вернулись, и вот спустя всего несколько минут уже «Самурай» улепетывает в облака. Десять долгих минут они гоняли друг друга, пока местные не выпустили в сторону атмосферно-космического истребителя кучу ракет. Нил тут же резко увел машину с линии огня. Но маневр не помог, ракеты, как приклеенные, следовали за ним.
Пилот почувствовал, как покраснело его лицо, скрытое массивным летным шлемом, от чудовищной девятикратной перегрузки, в попытке уйти от дюжины ракет, летящих за его птичкой. «Самурай» набрал приличную скорость, когда самая первая из ракет врезалась в левый борт. Затем вторая, третья… Тряхнуло знатно, на пульте мигнули и погасли предупреждающие огни, а скорость все росла, уже перевалив за две с половиной тысячи узлов. Странные истребители, выпустившие ракеты, остались далеко позади. Тряска и вибрации постоянно нарастали. Истребитель разогнался уже до скорости свыше четырех махов, внешняя обшивка разогрелась так, что холодильники уже не успевали отводить тепло. Внезапно где-то сбоку полыхнула яркая вспышка. Резко погасли экраны, и с громким треском катапульта выстрелила кресло вместе с пилотом куда-то в синеву. Через несколько секунд до него долетела воздушная волна от ядерного взрыва, уничтожившего «Ягуар». Истребитель закрутился вокруг своей оси, перешел в горизонтальный полет и стал сбрасывать скорость и высоту. Двигатель начал «задыхаться» и в конце концов заглох. Пролетев более трехсот километров, по уникальному стечению обстоятельств он «приземлился» на каком-то аэродроме. Обдирая брюхо о бетонку и высекая снопы искр, АКИ врезался в большой краснозвездный самолет, разорвав того почти пополам.
Ханс «Карлос» Ульрихсон, нервничая, метался по мостику, то и дело заглядывая через плечо пилотов. Пока ракетный обстрел его шаттла не принес большого вреда, лишь немного досталось броне. Но рано или поздно какая-нибудь ракета найдет уязвимое место, и тогда у всех будут большие проблемы.
Вот его заинтересовала какая-то точка. Бесцеремонно оттолкнув оператора, он включил увеличение. Это цель, ага…
— Садишься поближе к цели.
— Но там какие-то постройки…
— Плевать! Я не хочу тащиться над этой дрянной планеткой под обстрелом! — Ульрихсон, закончив фразу, со злостью пнул кресло.
Пилот вздрогнул и ответил:
— Есть, сэр, — при этом попытавшись, насколько позволяло кресло, вытянуться в струнку.
Ханс только оскалился и похлопал пилота по плечу. Массивный аппарат немного изменил траекторию и резко пошел вниз.
Струи пламени, вырывающиеся снизу гигантского яйца, за пару секунд превратили в крематорий несколько домов. Их обитатели умерли мгновенно, намного раньше, чем просела крыша. С ревом и грохотом небесный пришелец коснулся земли и, как только осела пыль, открыл огонь по уцелевшим зданиям. Местные — кто поумнее — сделали ноги еще в тот момент, когда увидели громадину, летящую в их сторону. Остальным не повезло — как только смолкли выстрелы, открылись люки, и на свет вышли стальные монстры.
Ханс знал, что время скоро станет даже худшим врагом наемников, чем неизвестные вражеские силы, переговаривавшиеся на нестандартных частотах наземной связи.
После беспрепятственного приземления Ульрихсон вывел свою ударную группу из чрева корабля. В группу, как всегда, входили «Искатель», «Беркем», «Ревун», «Лучник», «Великан», ну и, конечно же, его «Слон». Самые тяжелые роботы со всего «Эскадрона», за исключением «Ревуна» Вэнса. Основной таран для любого боя. Сегодня в нее включили еще и «Страуса» племянника Ханса.
— Капитан! — воскликнул кто-то из пилотов. — Замечено движение в один-двести, пеленг ноль-девяносто!
Читать бесплатно другие книги:
