«Эскадрон смерти» из космоса. Звездные каратели Вихрев Федор
Вместо офицера ответил солдат-переводчик.
— Товарища лейтенанта зовут Соболь Иван Сергеевич.
От звуков своего имени «артиллерист» впился в девушку сверлящим взглядом. Проигнорировав его усилие прожечь в ней дырку, она продолжила объяснять:
— Дело в том, что над моим красавцем неплохо поработали, полностью исключив возможность смены владельца.
Правда, она умолчала о том, что сама может передать его в хорошие руки. Исключительно по доброй воле и обоюдному согласию сторон. Лейтенант как-то изменился и подался вперед, нависнув над столом. Снова посыпались вопросы. Лея не успевала отвечать на все. Видимо, «товарищ лейтенант» задался целью ее запутать. Рассмеявшись про себя, девушка продолжила отвечать:
— В устройство активации всех систем моего робота встроен специальный анализатор, не позволяющий чужим запустить ни одну из них.
Видя, что офицер вознамерился спросить, а «почему» да «как», она ответила на еще не заданный вопрос.
— Как устроен анализатор и принципы его работы — я не знаю. Те, кто ставили его на мою машину, меня не просвещали. Из соображений безопасности — моей в первую очередь. — Девушка ехидно рассмеялась. — И снять его нельзя, произойдет подрыв зарядов, и тогда вся начинка будет полностью уничтожена.
— Ничего страшного, барышня. У нас теперь этого металлолома много, обойдемся и без твоей железяки.
Лея вновь улыбнулась, на этот раз максимально сладко и предельно ядовито, и сказала:
— Именно, Иван Сергеевич… именно, что металлолома. Мой «Сапсан» на голову превосходит машины, производящиеся… — девушка замялась, пытаясь точнее сформулировать временной парадокс, жертвой которого она оказалась, — ну… точнее — которые будут производиться в начале тридцать первого века в Сфере Цивилизации.
— Неужели? — съехидничал, как мог, лейтенант.
— Его построили еще во времена существования Земного Союза, а сейчас многие из тогдашних технологий утеряны.
— И как так получилось, что вы потеряли технологии? — Лицо лейтенанта выражало неподдельную заинтересованность.
— Просто главы Старых Династий приложили к этому свои грязные лапы.
Раздалось задумчивое хмыканье. Лейтенант, выгадывая время на размышление, принялся перекладывать листы бумаги, лежащие на столе.
— Но из ваших слов, гражданка Маклауд, неясно, с чего это вдруг те, кто готовил вашу машину, приняли такие экстраординарные меры предосторожности.
Вздохнув, Лея произнесла:
— Сейчас уже трудно сказать, с чего все началось, но когда мне было шесть лет…
Лейтенант снова ее перебил:
— Ваших или стандартных?
— Наших, естественно. Если бы мне тогда было шесть стандартных, то сейчас мы бы с вами не разговаривали.
— И что же случилось?
— Где-то в три тысячи пятом году по стандартному летоисчислению на нас напали. Да, десять лет назад. Я впоследствии интересовалась этими событиями, но там до сих пор много неясного. В тот день мы были на школьной экскурсии. Наша учительница как раз начала рассказывать об истории Хель. К счастью, мы тогда осматривали один из старых, но еще действующих бункеров-убежищ, построенных на нашей планете. Нам пришлось просидеть под землей двое суток, прежде чем взрослые вывели нас на поверхность. А на следующий день наша семья хоронила моего отца и дядю.
Налетчики тогда рвались к главному бункеру, уничтожая все на своем пути. Но они ничего не добились, потеряв в ожесточенных боях за два дня больше десятка роботов и несколько танков. Их атака была отбита, а потом наша диверсионная группа уничтожила шаттл вместе с командованием налетчиков. Оставшиеся в живых агрессоры потеряли желание воевать и ломанулись к оставшимся шаттлам. Правда, и здесь их ждал сюрприз — несколько спутников планетарной обороны открыли огонь по взлетающим транспортам и джамперу. Наши спутники быстро уничтожили, но джампер получил критические повреждения и не смог улететь. В конце концов его экипаж сдался.
Я решила найти тех, кто виновен в смерти моего отца. Я знаю точно, что это не первое нападение на Хель. В главном бункере сохранилось несколько роботов, законсервированных еще во время Земного Союза. Я получила разрешение на использование одного из них и прошла обучение. Мой дед, грамотный инженер, слегка модифицировал старого робота, подогнав его характеристики под мой стиль ведения боя. Однако такая машина очень дорога, и многие захотят ей владеть. И пойдут на все ради этого, не побрезговав даже перешагнуть через труп предыдущего владельца. Вот, собственно, известная мне причина паранойи наших инженеров. Через два года после налета я покинула Хель и направилась на Мир Наемников. С тех пор я искала виновников смерти отца. Вот так цепочка событий привела меня сначала на Мир Наемников, потом в наемный отряд и потом — сюда.
В комнате повисло молчание. Лейтенант как-то печально вздохнул и предложил продолжить «столь увлекательную беседу» завтра. Снова открылась дверь. Лея вместе со своим конвоем, теперь уже не скрывавшим военную форму под медицинскими халатами, направилась в свою комнатку. Или камеру? Лежа на кровати, она мысленно подводила предварительные итоги дня. Из положительных моментов нашлось лишь то, что ее запястья были свободны от наручников…
Утром следующего дня Лею снова вызвали на допрос. Снова стандартные вопросы и такие же ответы. Бесконечные и безуспешные попытки контрразведчика поймать ее на лжи. Потом, вечером, опять — возвращение в ту же камеру. И еще одна бессонная, мучительная ночь. И вновь с утра: допросы, допросы, допросы… Иногда прерываемые, вероятно, для разнообразия, медицинскими осмотрами.
Во время одного из допросов, похожего на другие до полной неразличимости, раздался стук в дверь, вынудивший лейтенанта прерваться.
— Войдите!
Дверь распахнулась, и в помещение вошел еще один солдат. Он молча положил какой-то листок на стол перед контрразведчиком, развернулся и вышел. Лейтенант взял бумажку, прочитал и замер.
— Судя по заключению медиков, вы не способны к активным действиям и вообще уже почти мертвы. Как такое может быть? — как-то задумчиво произнес лейтенант.
— Иван Сергеевич, я вчера вам объясняла, что моя родная планета достаточно сурова к своим детям, — вздохнув и потерев лицо ладонями, Лея продолжила вчерашний рассказ. — Наш мир очень богат металлами, в том числе и вредными для земных организмов. Хель не намного больше Терры… то есть — Земли, но значительно превосходит ее по массе. Недра планеты богаты тяжелыми элементами настолько, что растения накапливают такие элементы, как мышьяк и кадмий, ртуть и свинец, и некоторые другие, неизвестные вашей науке, в опасных количествах. В свою очередь, травоядные животные, поедая местный корм, постепенно также накапливают соединения вредных металлов в своих организмах. Моря не сильно отстают от суши, их воды не просто соленые, а содержат множество природных кислот и токсинов. Это одна из причин моего отличия от вас, товарищ лейтенант. — Последние слова были произнесены по-русски с чудовищным акцентом.
Лейтенант вздрогнул и внимательно посмотрел на девушку. Уголки губ девушки слегка дрогнули, показав, что она поняла невысказанный вопрос.
— Я вспомнила, почему ваш язык казался мне знакомым.
Лейтенант немного успокоился, кивнул и произнес:
— Откуда вы знаете русский?
— Дело в моем дедушке. Пока он был жив, успел обучить меня многому, в том числе и этому языку. К сожалению, он умер, когда мне было пять лет, и постепенно многое из выученного забылось.
— Ясно, пусть и неожиданно, но мне кажется, что мы ушли от темы. Давайте вернемся к вашим физиологическим особенностям. В заключении медиков сказано о пониженном давлении и повышенном содержании в вашей крови различных вредных соединений. Что вы на это скажете?
— Видите ли, несмотря на различные защитные меры, принятые моими предками, Хель медленно, но верно убивала их. Не спасали ни системы очистки, ни полностью изолированные поселения и оранжереи. Тогда руководство колонии решило наплевать на запрет генной модификации человека. Естественно, что делалось все тайно. Беременным женщинам под видом лекарств и различных пищевых добавок стали выдавать специальные препараты, вызывающие постепенные изменения в генотипе еще на стадии эмбриона. На плановых медосмотрах всем остальным вводили иные разновидности препаратов-модификаторов. На счастье врачей, Земной Союз вскоре залихорадило, и чиновникам, надзирающим за ограничениями в научной сфере, стало не до нас. Можете себе представить, каково было первым колонистам и их детям! Без этих изменений смертность новорожденных оказалась бы чудовищной… Как и происходило в первые после высадки годы.
Лея грустно покачала головой, глядя в глаза лейтенанту, и продолжила:
— В первом поколении только один ребенок из трех рождался живым. Из этих детей половина слишком серьезно болели, чтобы стать нормальными членами общества. К тому же колонисты не могли тратить лишние ресурсы на поддержание угасающих жизней. Так что мои предки активно практиковали эвтаназию и отправляли слабых и больных обратно к Богу.
Лейтенанта вместе с переводчиком передернуло. Сделав вид, что не заметила, девушка продолжила:
— Видимо, тогда у кого-то из медиков колонии не выдержали нервы и он или она нашли силы и возможности и провернули аферу с модификацией генома человека.
— Из-за этого у вас такая странная внешность? — чуть хриплым голосом произнес лейтенант, а переводчик перевел.
— Нет, своей внешностью я обязана совсем другим людям. Дайте минутку.
— Зачем? Опять для обдумывания очередного вранья?
— Нет, товарищ лейтенант, я должна вспомнить все, что мне известно. Правда, известно мне не так уж и много. Где-то в конце двадцать третьего столетия, а может, в начале двадцать четвертого — точных данных у меня нет — на Дальнем Востоке, частично контролируемом Китаем, один гений от науки собрал большое количество женщин и занялся евгеническими и генетическими экспериментами над людьми. Женщин из населения Сибири, большинство которых составляли русские и китайские девушки, он превратил в родильные машины…
Лейтенант нетерпеливым жестом прервал рассказ девушки.
— Ты сказала, что Сибирь была территорией Китая? — чувствовалось, что он еле сдерживает себя. — А как же Советский Союз?
Пожав плечами, Лея ответила:
— Насколько мне известно из школьного курса и обучающих программ, такой страны на тот момент уже не существовало.
Видя, что контрразведчик близок к срыву, Лея поспешно продолжила:
— Я не в курсе, что тогда случилось и кто приложил к этому руку. Мне только известно, что большая часть Сибири в двадцать первом веке отошла к Китаю, а Курильские острова с Сахалином — Японии.
Лейтенант все-таки взял себя в руки, но по-прежнему сверлил «гражданку Маклауд» злым взглядом. Пожав плечами в ответ на неадекватно обостренную, по ее мнению, реакцию офицера, Лея продолжила:
— Так вот, у этого сумасшедшего гения что-то получилось, и появились такие, как я. В середине двадцать шестого века всех подвергшихся изменениям, правда оказавшимися недостаточными для выживания, отправили на мою родину. На Хель. Планета превратилась в гигантский полигон, совмещенный с исследовательским комплексом и военной базой. Для какой цели — мне это неизвестно. Хель оказалась суровой матерью, и все неизмененные погибли очень быстро. Не без помощи моих дальних предков.
Падающая в небе звезда быстро увеличивалась в размерах, светя все ярче и ярче. Вот уже стало возможным различить в ней спускающийся на огненном столбе неизвестный аппарат обтекаемых форм. С рокочущим грохотом зависнув над взлетно-посадочной полосой аэродрома, он выпустил четыре лапы-опоры и плавно опустился на бетон. Наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающих плит покрытия и негромким гудением пламени. Если резино-битумная мастика, залитая в швы между бетонными плитами в районе посадки, выгорела сразу, то вокруг севшего космического корабля пожар только набирал силу. Руководитель аэродромной службы, матерясь про себя при виде того, во что превращается его аэродром, вызвал пожарных, сразу по приезде принявшихся заливать пеной горящую мастику. Бетонные плиты, не выдержав температуры, созданной раскаленными газами, вырывавшимися из дюз корабля, пошли мелкими трещинами. Каких-то десять минут, и о пожаре напоминала лишь пена вокруг инопланетного корабля да потеки копоти на его бортах.
Только после этого к приземлившемуся аппарату подъехали черные длинные машины встречающих. По трапу, опустившемуся из открывшегося в борту аппарата люка, на залитый пеной бетон неспешно сошли четыре человека, возглавляемые стройной, молодой и весьма привлекательной на вид женщиной.
Подполковник КГБ Ильин немного растерянно рассматривал приближающихся людей. Столько живописных персонажей, собранных в одном месте, он до сих пор не встречал. Возглавляла делегацию женщина, выглядевшая в реальности намного эффектней, чем на видеозаписи с обращением к руководству страны. Следующий за ней человек просто подавлял своими габаритами: рост за два метра, слегка полноватая фигура, но не толстяка, а скорее борца сумо. Светло-коричневая кожа мулата, азиатские черты лица говорили о смешении рас. Грация носорога и свободная, армейского покроя одежда указывали на то, что спутник капитана — профессиональный военный.
Увлеченный разглядыванием «телохранителя» (как он его тут же окрестил) главы делегации, Ильин не сразу обратил внимание на других спутников командира звездного корабля пришельцев, а они того стоили. Невысокий азиат, про которого можно сказать одинаково, что он японец, китаец или кореец, так как в нем смешались все отличительные черты этих народов. Также невозможно было определить его возраст. Гладкое лицо Будды с таким же успехом могло оказаться принадлежащим тридцатилетнему мужчине или шестидесятилетнему. Только мудрые раскосые глаза говорили о большом жизненном опыте. Но больше всего подполковника поразил четвертый спутник. Вот уж действительно — вечный народ! Даже спустя тысячу лет развития человечества определить национальную принадлежность четвертого члена делегации не составило никакого труда.
Капитан размашистой упругой походкой, с грацией, которой обладают только художественные гимнастки, подошла к встречающим ее представителям руководства Советского Союза. По ее просьбе были исключены любые церемонии и официоз.
Встречающий прибывшую делегацию подполковник назвал себя, девушка внимательно, не спеша, оценивающе рассмотрела Ильина и слегка хриплым грудным голосом представилась в ответ и представила своих компаньонов:
— Капитан вольного джампера класса «Звездный странник» Мазур Елена.
Кивнув в сторону гиганта:
— Старший механик Пьер Лангре.
Ильин подумал: «Если он механик, то тогда я балерина».
— Старший навигатор Юнаги Фухимори.
Будда соизволил снизойти до смертных, обозначив себя коротким кивком.
— Корабельный юрист и по совместительству торговый агент Прецер Михаил.
«Ясно, этот точно не Иванов».
После того как закончилась процедура представления друг другу, подполковник поинтересовался у капитана:
— Извините, у вас, надеюсь, как договаривались, отсутствует оружие?
Капитан резко повернулась и выжидающе посмотрела на человека-гору. Тот неожиданно стал похож на нашкодившего ребенка. Такое же виноватое выражение лица, только видеть его у такого гиганта было забавно.
— Капитан, я думал… — начал оправдываться Лангре, но Елена его прервала:
— Пьер, видно, я плохо объяснила. Сдай, пожалуйста, ВСЕ оружие товарищам. Мы заберем его на обратном пути. Здесь нам ничего не угрожает. Нам это ГАРАНТИРОВАЛИ.
Печально вздохнув, Пьер распахнул свою необъятную куртку и снял висевшее на ремне оружие, выглядевшее по форме как пенал с ручкой и внешне напоминающее опытную немецкую разработку — штурмовую винтовку G11. Взяв автомат в руки, Ильин поразился легкости — не более двух с половиной килограммов. Пьер продолжал разоружаться. Он достал не менее интересный пистолет и несколько необычной формы ножей. Потом с сожалением произнес:
— Вроде все.
Гостей разместили в два подогнанных «сто четырнадцатых» ЗИЛа, при этом капитан и юрист сели вместе с подполковником в первую машину, остальные — во вторую.
Под завывание сирен милицейских «Волг» сопровождения кортеж тронулся в путь. За окном автомобиля появились первые дома пригорода, когда девушка, резко повернувшись и взглянув своими по-рысьи слегка раскосыми глазами, спросила:
— А куда мы едем?
Подполковник Ильин ответил:
— В Кремль, разумеется.
Сначала на лице капитана появилось непонимание, потом какой-то непонятный восторг.
— Миша, — обратилась капитан к своему спутнику, — неужели мы увидим целый Кремль? Даже не верится! Вот подарок судьбы…
Видя непонимающий взгляд сопровождающего их офицера, пояснила:
— Это наша история, не ваша, не знаю. У вас, наверное, как мы надеемся, будет другая.
В две тысячи четырнадцатом году, когда гражданская война в СССР закончилась капитуляцией сторонников возрождения Союза, в Москве, до прихода миротворческих войск НАТО, установилось безвластие. И около двух тысяч курсантов, в основном кремлевских, вместе со своими преподавателями захватили Кремль, почти без кровопролития, потому что никто не ожидал. Это был акт отчаянья. Из тяжелого вооружения у них оставались только четыре исправных танка да пара мобильных зенитных комплексов — без ракет. Шансы — минимальные, да и сопротивляться они вроде не собирались, по крайней мере американский капитан-парламентер, перед тем как выйти, по рации доложил: «Все в порядке, я с ними обо всем договорился». При выходе из Спасской башни его подстрелил неизвестный снайпер. А дальше начинается непонятное. Совершенно неадекватно через несколько часов по Кремлю наносят удар несколько стратегических бомбардировщиков и при этом сбрасывают новейшие противобункерные бомбы, превратив Кремль и окружающие памятники в груду обломков. Мировая общественность как-то вяло повозмущалась на варварское применение силы, но быстро успокоилась, удовлетворенная формальным наказанием командующего американским контингентом миротворцев. Из всех курсантов в живых остались только десять человек.
Новые демократические власти Москвы несколько лет думали, что делать с развалинами Кремля. Потом, согласно политике деимпериализации, снесли развалины и на деньги какого-то антитоталитарного фонда разбили на месте Кремля сквер с огромным памятником Борцам Демократии. Почти полностью повторяющим американский, установленный на мемориальном кладбище в Вашингтоне. Работы, кстати, бывшего советского гражданина.
Как не хотели власти задушить память, но каждый год на седьмое ноября, в день, когда уничтожили Кремль, у подножия памятника появлялись цветы. Сначала красные, потом специальные красно-черные — так и названные «седьмое ноября» — гвоздики. Как ни боролись новые власти, что ни делали, вплоть до оцеплений местности и ареста несущих цветы, их все равно приносили.
Четко и уверенно ступая, Ильин вошел в кабинет с висящим на стене большим черно-белым портретом Дзержинского. Сидящий за столом человек оторвал взгляд от документов, лежавших перед ним, и спросил:
— Надеюсь, товарищ подполковник, у вас имеется весомая причина настаивать на личной встрече со мной.
— Так точно, товарищ председатель комитета. Дело в том, что в моем докладе отражено не все.
Андропов снова, теперь уже очень заинтересованно, взглянул на подполковника:
— Хорошо, объясните. Новых сюрпризов от пришельцев пока не ожидаю, свою позицию они сформулировали четко.
— Товарищ председатель, во время поездки в машине от места посадки юристом и по совместительству торговым агентом Михаилом Прецером, с молчаливого согласия капитана корабля, до меня была доведена дополнительная информация, касающаяся лично вас.
— Объясните.
— Вы изучали доклад и смотрели видеозапись. И наверняка вы обратили внимание, что Михаил после рассказа об уничтожении библиотеки имени Ленина поведал о том, что в начале двадцать первого века компьютерные, так они называют ЭВМ, технологии достигли того уровня, что за счет их стало возможным создавать видео- и фотокопии чего угодно. А источники хранения информации стали компактными и очень емкими. Президент Тихонов, упомянутый в докладе, распорядился скопировать основные фонды библиотеки в машинных кодах.
Как рассказал Прецер, после уничтожения копию фондов долго считали погибшей и только спустя двести лет обнаружили ее в американских архивах. Кто ее спас и передал американцам — неизвестно. Михаил начал показывать ее содержимое на переносной компактной ЭВМ, названной им командным планшетом. Только у планшета есть интересное свойство — изображение на экране можно увидеть на определенном расстоянии и только под определенным углом зрения. Фактически на видеозаписи, сделанной скрытой в салоне автомобиля камерой, ничего не видно. Поэтому то, что мне показывал член экипажа «Пепеладза», видел только я один.
На экране действительно сначала были архивные копии книг и документов из библиотеки имени Ленина, но, как оказалось, в электронный вид оказались переведены архивы Комитета Государственной Безопасности, и они попали в распоряжение американцев, то есть ЦРУ. И только по прошествии времени они достались потомкам. В виде доказательства Прецер предоставил мое досье.
За отсутствием времени я пролистал его мельком. Достоверное, в основном обратил внимание на дату и обстоятельства гибели. Афганистан, восемьдесят четвертый год. Летел в Ан-12, сбитом зенитной ракетой афганских повстанцев. Мне также предоставили информацию, касающуюся вас. Вы в курсе истории будущего, его хронологию капитан Мазур предоставила Политбюро. Вам известно, что вы умрете в год моей гибели. Только, оказывается, реальность отличается от официального диагноза — вам помогут… сильно. Ваша попытка навести порядок в болоте, в которое начал превращаться Советский Союз, напугала многих. Вот список и описание.
Ильин положил на стол листок бумаги.
— Это точно?
— Не знаю. У меня профессиональная память… и я просто переписал один к одному текст секретного расследования. Кроме того, у них есть в распоряжении архивы Центрального разведуправления США. В качестве знака доброй воли они предоставили список завербованных американцами агентов в КГБ. В дополнение — их деятельность и систему связи и явки. Мы можем проверить реальность предоставленной информации. Вот список, увиденный мной на экране ЭВМ и восстановленный по памяти.
Подполковник выложил на стол дополнительно пачку листов бумаги. Андропов долго и внимательно изучал текст, комментируя прочитанное вслух:
— Этот товарищ уже давно под подозрением, так… так, а этому чего не хватает? Имеет генеральские погоны, на отличном счету, вот чего-чего, а от него не ожидал… Хорошо, разберемся. Значит, сделали выбор и поставили на меня. Льстит, похвально, что так высоко оценивают. Что хотят за помощь наши прогрессоры?
— Немного, основное они высказали: оставить им звезды и корабль. В дополнение навигатор Юнаги Фухимори не исключает возможности возвращения в свое время и пространство и просит оказать помощь в исследованиях. И, если получится вернуться, просят на взаимовыгодной платформе наладить взаимоотношения с Малой Заимкой. Не делать из них коммунистов, просто наладить торговые и культурные связи. Обещают не вмешиваться в большую политику, так как свой выбор они уже сделали.
В конце декабря с орбиты прислали необходимый инструмент и провели краткий курс обучения по проникновению в закрытый шаттл. Тогда же было решено послать группу спецназа для разведки. Нашли проводника из местных жителей, приготовили необходимую экипировку. Группа вышла сразу после Нового года.
— …Запомните, ваша задача состоит в том, чтобы экипаж не мог использовать бортовое вооружение. И для этого не надо вырезать всех под корень, не надо подрывать и расстреливать все пульты, какие увидите, взрывать все турели на корпусе и так далее. Надо проникнуть в один из указанных отсеков и сделать то, что написано в этой вот инструкции. Шаг за шагом, не пропуская и не отвлекаясь. Попасть необходимо либо на мостик — там можно заблокировать оружие с пульта управления; либо в реакторный отсек — там можно заглушить реактор и лишить оружие энергии. Как вариант — можно повредить систему жизнеобеспечения, но в этом случае положительный результат не гарантирован, это не космос, да и долго надо ждать результата. Если вы сможете подойти к корпусу, но не сможете проникнуть внутрь — попробуйте заблокировать и повредить несколько турелей так, чтобы оставить определенный сектор не простреливаемым. На самый крайний случай — закрепите маячок на обшивке и включите сигнал на частоте для наведения. Если вы сделаете хотя бы это — уже хорошо.
Высадку решили провести с вертолета. Вся группа, двенадцать спецназовцев плюс проводник, была высажена на расстоянии пяти километров от цели, получив в нагрузку здоровый ящик весом в десять килограммов. Ящик оказался радиомаяком. Пока его ударными темпами устанавливали в промерзший грунт на подходящем островке, вертолет висел над ними. После установки маяка борт полетел к следующей точке. В его грузовом отсеке лежали еще несколько таких ящиков, и четыре техника должны были установить их вокруг приземлившегося шаттла. Таким образом, решались две проблемы — маскировался прилет группы, и обеспечивалось наведение на цель с воздуха, если все же будет принято решение об уничтожении объекта. Теперь, когда все вокруг замело снегом, разглядеть с воздуха шаттл стало вообще невозможно. Ориентируясь же на сигналы маяков, бомбу или крылатую ракету можно направить почти точно в цель.
Группа, приведя себя в порядок, двинулась вслед за проводником. К цели планировалось выйти ближе к ночи.
Капитан Махов лежал на кочке и внимательно рассматривал севший шаттл. Он все-таки сел, а не упал — стоял ровно, снаружи следов повреждений не заметно… Хотя самого корпуса видно не так уж и много — на макушке и вдоль бортов лежал снег, сам шаттл на треть ушел под воду. Однако турели и их положение хорошо видны. Это позволяло точно определить, где находятся необходимые для проникновения люки. Нетронутая снежная целина вокруг челнока говорила об отсутствии в последние дни каких-либо перемещений уцелевших членов экипажа вне корабля.
Остальная группа расположилась дальше, отдыхая и набираясь сил. Через час должно стемнеть, и Махову предстояло решить вопрос — как и когда подойти к цели. Все-таки болото — это не лес, не равнина и не вода. По возвышающимся шапкам снега можно определить кочки и островки (и то не всегда), по открытой незамерзшей воде — бочаги. Все остальное могло оказаться чем угодно — и кочкой, и топью, и трясиной. Хотя все подзатянуло льдом, обольщаться не стоило — не так уж он и прочен. Человека, к тому же несущего на себе полтора-два пуда груза, тонкая ледяная корка не выдержит. К тому же около нужного люка по закону подлости запросто могли оказаться и болотные «окна», и самая настоящая топь.
«Все-таки мы ввязались в большую авантюру», — думал Махов. Хорошо, что это понимало и начальство. Во всяком случае, при невозможности выполнить захват или закрепить маячок группе приказано собрать как можно больше информации и возвращаться. Благо расставлены маяки, которые можно использовать и для эвакуации, и для наведения ударных самолетов — главное, не перепутать, для чего какая частота предназначена.
«Что еще хорошо, — думал Махов, — много тащить на себе не пришлось. Оружие, теплые вещи, боекомплект, взрывчатка, инструмент, кое-какие мелочи — и все. Бронежилеты, палатки, продукты, куча оружия и боеприпасов — все это здесь не нужно. В любом случае все решится в ближайшие сутки — или штурм, или уход.
И все же, как подобраться к этому чертовому шаттлу? Была бы вода — подплыли, была бы земля — подползли. А тут… только пешочком, проваливаясь то по колено, то по пояс, а то и с головой (тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог!). И идти придется минимум час. Значит, увидеть нас может любой наблюдатель. А выбора нет, идти надо».
Ночь была безлунной, и капитан благодарил природу за этот маленький подарок. За час вместе с проводником они осмотрели все пространство перед шаттлом и наметили два примерных маршрута подхода. Сам проводник и один из бойцов остались наблюдать за попыткой проникновения. Даже при неудаче группы информация должна дойти до командования. Выбрать наблюдателя сначала предполагалось жребием, но судьба распорядилась по-своему. Во время перехода одному спецназовцу не повезло — напоролся на сук топляка. В итоге лежать с биноклем под маскхалатом пришлось именно ему.
Группа, растянувшись в цепочку, медленно и упорно приближалась к цели. Благодаря самодельным «болотоходам» из фанеры пока никто не провалился. Двигались осторожно, стараясь не наступать на следы впереди идущего. Болото — такое место, где нельзя спешить и нельзя стоять на месте. Все — закутаны в накидки, скрывающие фигуры и рюкзаки, со слегами в руках. Шли, пригибаясь как можно ниже, хотя от такой ходьбы уже через несколько минут начали дико ныть ноги и спины. Старались не хлюпать грязью, хотя понимали, что это уже лишнее: внутри не услышат; а если кто-то все-таки слушает, услышал уже давно. Стояла такая тишина, что тяжелое дыхание и тихое чавканье разносились достаточно далеко.
Махов шел первым и все время молился. Чтобы дежурный (или кто там у них? вахтенный? дневальный?) спал. Или маялся поносом. Или занимался своими делами и не смотрел, что творится вокруг. Ведь вокруг никого нет, несколько месяцев вокруг ничего не меняется, чего смотреть?
И еще он молился, чтобы тот снежный нанос возле одного из люков оказался все-таки кочкой, а не просто чуть более высоким сугробом. Люк находился довольно высоко, и для установки зарядов кому-то пришлось бы лезть на загривок товарищу. А делать это, стоя в трясине… Тот, что окажется внизу, под двойным грузом, вполне может нырнуть по самую маковку. Кроме того, как разместить одиннадцать человек на маленьком пятачке около люка? Который к тому же планируется взрывать? Окопчик тут не выроешь и за деревом не укроешься. Некоторые идеи на этот счет существовали, но довольно невнятные, требующие уточнения на месте.
Прорабатывались и альтернативные способы проникновения, менее шумные и более щадящие для обшивки — через «макушку», где находилось стыковочное кольцо. Там можно просто вскрыть шлюз, ничего не взрывая. Но до него надо еще добраться. А они прошли только полпути, потратив на это почти сорок минут.
…Есть! Есть все же Бог на небесах, услышал все же молитвы, укрыл, уберег от чужого взгляда! Капитан облегченно улыбнулся. До корпуса оставалось всего несколько шагов. На таком расстоянии турелей можно уже не бояться. Через несколько минут, когда подойдет замыкающий и все наконец-то окажутся в относительной безопасности, можно и передохнуть. А пока…
Капитан развязал горловину одного из принесенных бойцами рюкзаков и достал оттуда объемный сверток. Когда в процессе подготовки кто-то поднял вопрос — а что делать, если около борта не будет подходящей кочки? — один из замов Махова предложил использовать лодку. Надувную. Сам он был любителем рыбалки, поэтому знал, о чем говорил. После краткой консультации на базу приволокли три «лодки авиационные спасательные на пять человек», они же ЛАС-5. Одну проверили на окраине болота — пять человек она действительно держала. В минусе оказались вес и габариты лодки — почти двадцать килограммов и целый рюкзак. Однако для похода по болоту взяли две лодки — на всякий случай. Теперь Махов аккуратно развернул слегка задубевшую на холоде лодку и начал накачивать ее при помощи ножного насоса — «лягушки». Смотрелась она диковато — ярко-оранжевая на бело-сером фоне. Но капитана это не волновало. Второй номер, подойдя ближе, взял чуть в сторону, достал другую лодку и тоже начал надувать. Через пятнадцать минут около борта шаттла возник маленький лагерь — лодки уложены встык и сверху накрыты слегами. На них положили рюкзаки, сами спецназовцы просто стояли рядом. Хотелось присесть, но нельзя — потом будет тяжелее. Теперь надо решать, как проникнуть внутрь.
Первоначальный вариант предполагал проникновение через стыковочный узел на «макушке» шаттла. Но как туда попасть? Проще всего — на тросе, с вертолета, но где тот вертолет? Поэтому придется карабкаться с земли. Хотя какая это земля…
По этому вопросу тоже хватало споров. Сначала предлагали забросить кошку с тросом и залезть по нему. Потом прикинули высоту — получилось что-то вроде двадцатого этажа. Вопрос о ручном закидывании отпал сразу. А тогда чем? Выстрелить кошкой из специального морского линемета? Шуму много, да и линемет, и заряды к нему придется серьезно переделать. Выход предложил тот же зам — использовать ружье для подводной охоты. Правда, ни одно не подходило — слишком слабые. Закинуть кошку в полкило весом с тросом почти на восемь десятков метров вверх — это не окуня на трех метрах подстрелить. Однако и тут нашли выход — на обычном ружье арбалетного типа поставили сразу пять тяжей. Правда, для этого пришлось кое-что переделать. Вначале — кое-что. Потом еще кое-что, потом еще и еще… В общем, от исходного устройства мало что осталось. Зарядить в итоге такое ружье одному человеку стало почти невозможно, да и вдвоем еле-еле. Но свою работу оно делало отлично. Именно его сейчас и достал капитан.
Закинуть и закрепить кошку удалось только спустя полчаса и с третьей попытки, отделавшись четырьмя отбитыми пальцами. За пятнадцать минут, пока вся группа забиралась наверх, Махов отошел вдоль края корпуса, включил и закрепил радиомаяк, аккуратно спрятав его под снег. Затем отошел еще дальше, потоптался и вернулся. Если ни один не вернется — утром оставшийся на наблюдении раненый свяжется по рации с командованием, и этот сигнал используют для наведения. Но до этого момента еще почти три часа, должно хватить. Ну, с Богом!
Сидя на краю стыковочного кольца, капитан пытался понять, что же все-таки произошло? Отряд шел, полз, корячился, лез сюда… а что в итоге? Шаттл оказался пуст. Совершенно. Абсолютно. Во всем шаттле не нашлось ни одной живой души. Оружие заблокировано, все отсеки перекрыты, реактор еле-еле работал. В трюме стоял закрепленный робот. В помещениях — порядок и пустота. В некоторых каютах — следы проживания. Хотя, судя по наличию пыли, последний раз ее протирали где-то пару недель назад. И все. Никаких следов людей. Прямо «Мария Селеста» какая-то.
Допросы, допросы, допросы. Нет, отнеслись к ним с Сашкой по-доброму, почти как к своим. Но неугомонно-вежливое любопытство следователей и постоянные повторы вопросов начали раздражать:
— Почему вы покинули Беловодье?
— Накуролесил в Академии.
— Расскажите.
— Я рассказывал.
— Еще раз, пожалуйста.
— Меня завалили на экзамене, преднамеренно. Кому-то не понравилось, что я хочу стать пилотом робота. Мне и подсунули эти танки.
— Какие танки?
— «Черный дракон», он же ОБТ «Молот». Спроектированы в СССР в конце девяностых годов двадцатого века.
— Продолжайте.
— Я о них ничего не знал, решил, что это не по правилам, и психанул.
— Подробнее.
— Я рассказывал.
— Еще раз, пожалуйста.
— В Академии есть традиция: не сдавшие экзамен спарывают с формы нашивки, бросают их в урну у входа в экзаменационный зал и в таком виде идут домой. От Академии до города полкилометра.
Быть курсантом Академии почетно, вылететь — позорно. Желающие позлорадствовать всегда находятся. Личные вещи перед экзаменом собираются в сумку. Вещи провалившихся доставляют домой, сдавшие сразу переезжают в другое крыло — продолжать учебу. Или уходят в планетарную оборону.
— Продолжают учебу?
— Да, у Беловодья есть отряд, действующий в Сфере Цивилизации под видом наемников.
— Подробней об отряде.
— Больше ничего не знаю, даже названия.
— Это как?
— Секретность. Дома это просто Отряд. Всем и так ясно, какой отряд.
— Продолжайте.
— После экзамена я не стал спарывать нашивки, прошел в свою комнату, распаковал вещи, переоделся, бросил там форму и собрался идти домой. На выходе из казармы меня попытался остановить патруль, состоящий из дежурного офицера и двух курсантов.
Они хотели заставить меня соблюдать традиции Академии. Я отказался. Меня пытались заставить силой. Пришлось применить парализатор. Офицера я вырубил, курсантов — избил. Немножко перестарался, оба загремели в больницу, и надолго.
Дед помог выбраться с планеты и отдал мне бабушкиного робота. Не надо смеяться! Не в первый раз же рассказываю! Впрочем, по ее завещанию, робот и так принадлежал мне. На попутном джампере добрался до Мира Наемников, где и заключил первый контракт как свободный боец.
— Вы учились на пилота робота?
— Нет, я должен был стать инженером по обслуживанию и ремонту шаттлов. Но я перевелся на пилотский факультет, отучившись четыре года на инженера.
— То есть вы разбираетесь в шаттлах? А «Бастион» вы знаете?
— Да, и очень хорошо. Я по этому типу курсовую писал.
— Хорошо. К вам будет просьба. В нашем распоряжении оказался один из них. Вы не могли бы осмотреть этот челнок и дать заключение о возможности ввода его в строй?
— Хорошо, сделаю. Все равно ведь не отстанете…
— …Он практически не поврежден. Отсутствует кое-какое вооружение, и все.
Проблема в компьютере. В результате попадания ракеты он вышел из строя и восстановлению не подлежит. Остальное требует лишь мелкого ремонта. Замените компьютер, и шаттл готов к эксплуатации. Эта машинка малочувствительна к жестким посадкам. Она вообще должна была садиться на поле боя и поддерживать огнем высадку или эвакуацию роботов и бронетехники. Ее единственное слабое место — это электроника. Вам просто повезло.
Хрясь! Тяжелый самодельный дротик с хрустом входит в самодельную же мишень, висящую на двери. Хрясь! Еще один. Новый замах.
Неожиданно дверь открывается, разумеется — без стука. На пороге стоит Серега Савенков, легко перехватывающий брошенный недрогнувшей рукой друга дротик.
— Семь: пять, кажется, и не в твою пользу, — настроение у него явно лучше некуда. — Стареешь?
— Нет, просто даю тебе фору. — Сашка подбрасывает на руке последний «снаряд».
— Заходи, нечего в дверях стоять.
Сергей прошел внутрь, захлопнув за собой дверь, в которую тут же влетела очередная заточенная железяка. Судя по количеству дырок, Сашка довольно давно так развлекался.
— Какие новости? — поинтересовался Савенков, плюхнувшись на заправленную кровать.
— Ну-у-у, следствие по нашему делу закончено…
— Что не может не радовать. — И еще один дротик вошел в дверное полотно по самое оперение.
— Успокойся. Нам предложили на выбор два варианта…
— Ага, расстрелять или повесить. — С юмором у Смоллетта дело всегда обстояло туго — как со своим, так и с пониманием чужого.
— Я же сказал — успокойся! — От холода в голосе Сергея, кажется, замерзает сам воздух.
— Ладно, извини. — Алекс говорит нормальным голосом, без ерничанья. — Просто твои предки мне чуть мозги не сломали со своими «беседами».
— Ага, было бы что ломать. В общем, два варианта: либо…
— Либо у нас новый наниматель, либо мы можем катиться на Луну. Или на этот… как там называется покрытый льдом материк? Второй вариант меня не устраивает, сразу предупреждаю.
— Хм, почти угадал. Только не наниматель. Нам предлагают поступить на службу в Советскую Армию в качестве водителей боевых шагающих машин.
— Не суть. — Александер в задумчивости откидывается на подушку. — Вариант и правда единственный возможный, вот только есть одна проблема…
— Какая? — Спокойно говорит Сергей. Слишком спокойно. Значит, уже понял.
— «Честь наемника». Понимаю, звучит примерно так же, как «жареный лед», но тем не менее. И двое расстрелянных в спину сослуживцев не вписываются в это понятие никак. А теперь вопрос: зачем Советам могут понадобиться роботы с пилотами?
— В качестве шагающей лаборатории, к примеру. Или для рейда обратно, с целью добычи технологий…
— В яблочко, блин. — Голос Алекса звучал непривычно безэмоционально, почти скучно. — И заметь, это не я сказал. Еще они могут использовать машины для освоения других планет в своем времени, но это вряд ли. Наши роботы не пострадали, значит, в рейд направят именно их. А рейд — это почти всегда бой. Как думаешь, найдется среди выживших пилотов такой кретин, который подставит спину двум предателям?
— Они были убийцами. — В голосе Сергея ледяная ненависть. — И предателем я себя не считаю!
— Полностью согласен. Но они были с нами в одной команде. То есть — соратниками. И если у Вэнса — а командовать, скорее всего, будет именно он — осталась хоть капля здравого смысла, он не возьмет ненадежных людей в команду. Просто для самосохранения.
В комнате повисло тяжелое молчание.
Три месяца интенсивных допросов позади. Интенсивных не в смысле применения «особых методик» и «спецсредств», а просто по десять-двенадцать часов в день, обо всем подряд. Вначале на «Овод» Котинского положили глаз моряки. Их заинтересовала «подводная лодка», способная доплыть до удаленного острова и, выйдя на сушу, зачистить берег для морской пехоты. Или устроить диверсию и уплыть. Но их ждало суровое разочарование. Когда Котинский рассказал, что до острова добирался «зайцем» на попутном финском контейнеровозе, а мореходность его аппарата приближается к характеристикам лучших военно-морских якорей, интерес уменьшился. Была идея использовать «Овод» для усиления морской пехоты, но и она угасла, когда Котинский объяснил, что морской воды его аппарат, строго говоря, не любит. Робот с пилотом вместе передали, наконец, армейцам.
Для самого Владислава это выразилось только в замене одних особистов другими да в переезде из одного надежно охраняемого бункера в другой такой же. И вот наступили изменения. В комнате для допросов Котинского ждал незнакомец в штатском.
— Присаживайтесь, Владислав. Изучив ваше дело, мы пришли к выводу, что лично вы невиновны в причинении какого-либо ущерба СССР, его союзникам и гражданскому населению Земли. Как выяснили наши эксперты, вы не произвели ни одного выстрела из имевшегося на борту оружия. Однако это не снимает с вас вины в соучастии в бандформировании, совершившем неспровоцированное нападение на территорию СССР. Учитывая вашу добровольную сдачу в плен и искреннее желание сотрудничать, органы следствия пришли к единодушному решению уголовное преследование в отношении вас прекратить. Таким образом, мы не имеем права далее ограничивать вашу свободу.
Котинский судорожно вздохнул. Отпустят! Но сразу же в голову пришла мысль — а куда отпустят? Куда идти, что делать?
Собеседник продолжил:
— Однако учитывая государственные интересы СССР, а также руководствуясь необходимостью обеспечить вашу собственную безопасность — а ваши коллеги оставили о себе далеко не самую добрую память, — просто так мы вас отпустить не можем. Вам нужны как минимум документы, новая биография, профессия. Могу предложить несколько вариантов трудоустройства…
— Вы знаете, — перебил Владислав — я хотел бы остаться пилотом робота. Вряд ли у вас много подготовленных кадров в этой области.
— Надо будет — подготовим, — собеседник выглядел откровенно недовольным, что его перебили. — Для этого нужно как минимум быть военнослужащим Советской Армии.
— А если как обычно — по договору найма?
— Наемничество является тяжким уголовным преступлением, причем во всех цивилизованных странах планеты. В нецивилизованные же вас не пустят, да вам и не захочется. Тем более что ваша боевая машина останется в распоряжении СССР как один из трофеев этой короткой войны.
Незнакомец сделал паузу.
— Итак, в густонаселенные районы мы вас отпустить не можем, потому что никакие подписки не оградят от случайных обмолвок, да и ваше бытовое поведение не может не отличаться от привычного в нашем мире. Могу предложить, например, должность лесника под Салехардом. Места там тихие, можно сказать — курортные. Такие тихие, что даже комары не гудят — от скуки дохнут. Или — рыбаком на Баренцевом море. Артель тихая — местные поморы, которые с посторонними дел никаких почти не ведут, и бывшие заключенные, вставшие на путь исправления. Тихие, безопасные места с возможностью надежной охраны.
— А что вы говорили насчет армии?
— Ну, для этого необходимо выполнить ряд условий. Во-первых, написать ходатайство о предоставлении вам гражданства СССР. Затем выразить желание служить в рядах Вооруженных Сил. Пройти первоначальную подготовку, в первую очередь — изучение уставов и наставлений. Принять присягу. Затем — пройти аттестацию на присвоение воинского звания. Достаточно хлопотно, правда? Ну, и каким будет ваше решение?
Котинский представил себя на утлой лодчонке в водах холодного океана в компании угрюмых аборигенов и «бывших» уголовников. Стало невыразимо тоскливо.
— Давайте в армию.