Рука мертвеца Мартин Джордж

11.00 утра

Капитан Анжела Эллис затушила в переполненной пепельнице сигарету и немедленно закурила другую. Она расхаживала взад-вперед перед стулом, на котором сидел Бреннан, в ее походке явственно сквозило разочарование.

– Как вы думаете, сколько вы сможете молчать? – спросила она Бреннана.

Бреннан впервые за двадцать минут прямо взглянул на нее:

– Вечно, – мягко сказал он.

– Господи! Почему вы сидели в машине перед «Хрустальным дворцом» в десять ноль пять сегодня утром? Каковы были ваши отношения с Хризалис? Это вы ее убили?

Бреннан отвернулся, лицо безмятежное, очевидным образом лишенное каких-либо чувств и эмоций.

Сидящий в глубине комнаты Мэйзрик прочистил горло:

– Прошу прощения, капитан, но я не думаю, что он что-либо скажет.

Эллис вихрем налетела на него:

– Кто-то должен что-нибудь сказать! Какой-нибудь идиот проболтается, что мы поймали Йомена, убийцу Лук-и-стрела, и здесь, у сержанта за столом на входе, соберется сотня галдящих репортеров, полдюжины федеральных агентств пришлют своих агентов, чтобы узнать про это дело.

– Насколько я знаю, – мягко сказал Бреннан, – нет ничего незаконного в том, чтобы сидеть в машине. И нет ничего незаконного в том, чтобы носить с собой лук со стрелами.

– Так вы утверждаете, что невиновны? Утверждаете, что вы – не тот Йомен?

Бреннан ничего не сказал, и Эллис набросилась на него.

– У вас нет удостоверения личности, и вы подходите под описание человека, которого разыскивают как дезертира из армии Соединенных Штатов.

– Это поверхностно, – сказал Бреннан.

– Достаточно, – рассудила Эллис, – для того, чтобы задержать вас до прибытия федералов с досье дезертира. Где есть и отпечатки пальцев.

– Как хотите, – сказал Бреннан и устремил взор в бесконечность. Эллис загасила сигарету, затем смяла пустую пачку.

– Ладно, – сказала она. Открыла дверь комнаты для допросов и позвала стоящего снаружи патрульного. – Заприте его в камеру. Может, несколько часов в клетке развяжут ему язык.

Коп кивнул:

– Ладно, давай, крутой, двигайся.

– Я не думаю, что это хорошая идея… – начал было Мэйзрик, но Эллис пригвоздила его взглядом и он замолчал.

Коп провел Бреннана через крольчатник допросных и офисов, затем вниз по лестнице в общую камеру. В ней было с дюжину заключенных по тяжким делам, которые ожидали либо залога, либо оформления еще каких-нибудь бумаг. Они образовывали угрюмую группу, выглядящую крепкой.

Открывая дверь и жестом приказывая Бреннану войти, тюремщик ухмыльнулся.

– Парни, встречайте знаменитость. Его имя было во всех газетах, – сказал он. – Слышали про Йомена, самосудчика с луком и стрелой? Он перед вами. – Он еще раз хихикнул, захлопнул дверь и зашагал по коридору.

Бреннан чувствовал их тяжелые взгляды и приготовился к неизбежному. Ждать пришлось недолго.

– Ну, стреляй, – сказал кто-то из глубины камеры. – Мне он не кажется слишком крутым.

– Выглядит как котенок, – сказал кто-то другой. – Отбери у него лук и стрелы, и останется котенок.

Раздался низкий, осторожный смешок. Мужчина, который высказался первым, направился ко входу в камеру, где стоял, опершись на прутья, Бреннан. Это был большой, круто выглядящий натурал с покрытыми татуировками руками и не однажды перебитым носом. Второй был меньше Бреннана ростом, но крепкого телосложения. Он был лыс, а лицо его покрывала сетка шрамов. Они приближались к Бреннану с двух сторон, а остальные обитатели камеры подались назад.

– Ну просто киска, – сказал первый. – Кис, кис, кис. У нас для тебя кое-что есть.

Бреннан наблюдал без всякого выражения. Когда те оказались в пределах достижимости, он повернулся вбок и внезапно выбросил правую ногу, попав коротышке в пах. Тот повалился, издал булькающий звук и скорчился на полу. Бреннан схватил оставшегося за руку и швырнул его лицом на прутья, которые были в двери камеры.

Дверь, на которую налетел головорез, затряслась. Его левая рука прошла между прутьями. Бреннан схватил его за руку, рывком завел ее обратно в камеру, так что она оказалась зажатой между двумя прутьями. Когда треснула кость, тот взвыл. Бреннан ухватил его за сальные волосы и прижал головой со всей силы. Она прошла сквозь прутья не без того, чтобы отодрать изрядный кусок кожи и одно ухо.

Вой стал громче, и Бреннан обернулся к другим заключенным.

– Ну, кто-нибудь еще? – спокойно спросил он.

Раздались отрицательные бормотания, затем высокий женский голос произнес:

– Как насчет меня?

Толпа бандитов расступилась, как Красное море, и раздался благоговейный удивленный шепот, вызванный тем, что из задней стены камеры возникла обнаженная Дженифер. Она подбежала к Бреннану и обняла его руками.

– Вдохни поглубже, – сказала она, когда они начали проваливаться сквозь пол камеры.

Ничего похожего Бреннану еще не доводилось испытывать, это было почти что похоже на смерть. Они провалились сквозь пол и приземлились, легкие, как перышки, на пол комнаты под камерой.

Бреннан вынырнул из объятий Дженифер и быстро огляделся кругом. Было темно и тихо. Похоже, они оказались в чем-то вроде хранилища дел.

– Давай посмотрим, нет ли здесь для тебя какой-нибудь одежды, – сказал он Дженифер, но та не ответила. Она выглядела ошеломленной и истощенной и, когда он коснулся ее руки, лишь обернулась и взглянула на него. Он внезапно осознал, каким усилием для нее было превратить его в дух. Его масса превышала все, что ей приходилось дематериализовывать.

– Ты в порядке? – спросил он.

Дженифер кивнула, но даже это, казалось, для нее было слишком большим усилием. Она, спотыкаясь, опустилась на пыльный пол. Он склонился над ней. Она дышала долгими неглубокими вдохами. Пульс был слабый, нитевидный.

Она, очевидно, нуждалась в медицинской помощи, но Тахион, единственный врач, которому Бреннан доверял, находился в Атланте. Во всяком случае, горевать времени не было. Надо было двигаться. Нужно было найти, где укрыться, и восстановить силы. Нужно было убежище.

Их преследовали.

Джэй заглянул в боковое зеркало такси.

– Кто-то за нами, – сказал он.

– Что? – Тахион обернулся и подозрительно уставился через заднее стекло на следующую за ними по пятам «Вольво».

Джэй дотронулся до его руки.

– Полегче. Он опытен. Так вы его никогда не заметите. Шофер, – детектив полез в бумажник, – вот еще пятьдесят, если сумеете оторваться от серого «Доджа», сзади через три машины.

– Конечно, шеф, – ухмыляясь, сказал водитель.

Джэй порылся в бумажнике, нашел десятку и три по одному и выдохнул ругательство. Взятка там, взятка здесь, и скоро все это складывается в реальные деньги. Он показал банкноты Тахиону. Инопланетянин заворчал и, достав деньги, сунул их, наклонившись вперед, в карман рубашки водителя. Таксист нажал на газ, и машину со скрипом повернуло налево. Тахион лег Джэю на колени.

На переднем сиденье широко ухмыльнулся Блэйз.

– Прям как в Париже. К’джидад.

– Э? – Внимание Джэя было сосредоточено на следующей за ними машине.

– Не бери в голову, – сказал Тах. – Ты и так знаешь достаточно моих секретов.

Джэй оглянулся назад.

– Все еще за нами. Черт, да он хорош.

Тахион ерзал, нервный, как птичка.

– Что будем делать?

– Кажется, сейчас не время для долгих прощаний.

Впереди показалась вывеска «Мотеля 6».

– Сара тоже там, – сказал Тахион.

Джэю понадобилось время, чтобы вспомнить это имя: Сара Моргенстерн, журналистка, обвинявшая Хартмана в том, что тот – чудовище, та самая, о которой вынюхивал Мекки Мессер, но безуспешно.

– Господи, у вас там что, вся нью-йоркская филармония? Может, и «Доджерс»[32] тоже?

– Шутки здесь неуместны.

– Не шучу. Выдои ее, приятель. Все, что она знает.

Такси пулей пронеслось по улице, свернуло и вылетело на площадку мотеля на двух колесах. Они выскочили, когда оно еще не остановилось. Джэй бросил водителю последнюю десятку и побежал. Каждый шаг по асфальту отдавался болью в сломанных ребрах.

Дверь открыл смуглый круглолицый человек лет под шестьдесят. За ним на кровати бледная блондинка смотрела телевизор, сжимая подушку. Когда трое ворвались внутрь, русский быстро отступил. Джэй захлопнул дверь и запер ее. Тахион направился прямо к блондинке и рывком поднял ее на ноги. Блэй обнял русского.

– Нет времени объяснять, – запыхавшись, сказал Тахион. – Хартман знает. Кто-то идет за нами. – Он взялся за платье девушки и одним резким рывком сорвал его с нее.

Сара взвизгнула и попыталась прикрыться руками, взирая на инопланетянина как на сумасшедшего.

– В душ, – сказал Тахион, подталкивая ее к ванной.

На ней не было ничего, кроме узкой кружевной полоски лифчика. Лобковые волосы тоже блондинистые, с интересом отметил Джэй.

– Не выходи отсюда, и, между прочим, ты нанята на час. – Тах на ходу сорвал с нее лифчик. Джэю оставалось лишь восхититься проворством его рук. В коридоре снаружи раздавались шаги.

Русский воспринял все спокойно.

– Нет времени, – сказал он, обнимая Блэйза.

– Да, это так, – сказал Тах. – Джэй вытащит вас из Атланты. Джэй, во имя господа, двигайся!

Русский разнял объятия с мальчиком.

– Откройте! Откройте чертову дверь!

Джэй узнал голос. Палач.

– Давай! – потребовал Тахион.

Джэй пожал плечами, указал на русского. Раздался хлопок. Мгновенно они остались без славянина. Тах схватил с туалетного столика бутылку водки, прижал ее к груди и нырнул в постель.

Дверь с треском разлетелась. Сквозь щепки вступил Билли Рэй, отбрасывая затылком острые обломки дерева. С пистолетом. Большой такой пистолет, как у Грязного Гарри. Белые перчатки, которые были на нем как часть боевого одеяния, делали пистолет еще больше и чернее. Он направил пистолет на Тахиона, который стал близким Джэю. Пистолеты он ненавидел, особенно если их нацеливали на него.

– Ладно, где он? – осведомился Рэй. – Где он, черт побери?

– Э? – вопросительно произнес Джэй.

– Жопа! – Палач с презрением толкнул его ладонью. Джэй тяжело сел. Палач огляделся, заметил шкаф и приступил, будто его осенило, к делу. Он сорвал двери с петель и начал выгребать охапками одежду, швыряя ее на пол. В шкафу русского не оказалось. Рэй скорчил рожу, встал на колени и заглянул под кровать. Под кроватью русского не было. Он поднялся, направился к ванной.

– Выходи оттуда. Быстро!

– Вэл, котик, сколько же там у тебя парней? – спросила Сара из-под душа, ее голос приобрел самый сильный южный акцент из всех слышанных Джэем Экройдом.

Нахмурившись, Палач вошел в ванную. Они услышали, как он отбросил занавеску душа. Затем послышался крик Сары. Затем звук пощечины. Рэй вышел из ванной в мокром костюме и с красной щекой. Глядел он сурово.

– Он был здесь. Чертов русский был здесь.

– Русский? – Джэй взглянул на Тахиона и пожал плечами. – Не вижу никакого русского. Ты видишь русского? И эта цыпочка там не русская. Русские стоят дороже.

– Почему вы хотели удрать от меня?

Тахион сделал долгий глоток.

– Я боялся, что это пресса, не хотел, чтобы меня застали за посещением проститутки.

– Ты всегда берешь ребенка с собой? – Он указал 44-м калибром на Блэйза.

– Не можешь ли ты убрать пушку? Когда ты так ей размахиваешь, я нервничаю. Понимаешь, самые роковые выстрелы – случайные.

– Здесь случайностей не будет. Отвечай на вопрос, к чертям.

Тахион прочистил горло.

– Ну, в двух словах. Настало время мальчику узнать. – Он оглядел комнату мотеля. – Конечно, обстановка не та, что бы мне хотелось, но она очень хороша. Я ее попробовал прошлой ночью. Никто, конечно, не сравнится с женщиной, которую отец подарил мне на четырнадцатый день рождения.

Палач с отвращением выскочил через разбитую дверь. Джэй взглянул на Тахиона по-новому, с уважением.

– Четырнадцать? – спросил он. – Не шутишь?

– Ох, Экройд, пожалуйста!

1.00 дня

Бреннан нес завернутую в его джинсовую куртку Дженифер вниз, в канализационный коллектор. Ей на глазах становилось все хуже. Кожа ее лихорадочно холодела, и она бормотала невнятный бред о каких-то событиях, которые Бреннану были совершенно незнакомы.

Он продвигался в полумраке канализации так быстро, как мог. Время от времени ему приходилось опускать Дженифер на пол, чтобы вскарабкаться наверх и проверить маршрут, но у Бреннана было хорошее чувство направления как на поверхности, так и под землей. И оно, после нескольких неверных поворотов, привело его к цели – церкви Пресвятой Девы Вечной Скорби. Он вынес Дженифер на поверхность и продолжил путь в небольшой дом священника, прилегающий к церкви. Несколько раз постучал в дверь ногой. Через минуту дверь открыл отец Сквид, досада в его взгляде тут же сменилась удивлением и озабоченностью.

– Боже милостивый, – сказал он, – что случилось?

– Расскажу вам через минуту, отец, – сказал Бреннан, отодвигая священника. – Нам немедленно нужен врач. Такой, чтобы держал язык за зубами. Вы знаете такого?

– Ну, есть такой г-н Боунс…

– Вызовите его.

– Он на самом деле не врач…

– Он умелый?

Отец Сквид кивнул.

– Здешние люди ему верят. Иногда я думаю, что он разбирается в психологии джокеров лучше, чем Тахион.

Бреннан кивнул.

– Хорошо. Вызовите его.

Отец Сквид устремился в спальню, чтобы позвонить, а Бреннан острожно опустил Дженифер на симпатичный старинный диван священника, затем расслабил уставшие руки. Он опустился перед ней на колени и потрогал ей лоб. Он опять был холодным, хотя на нем собирались капельки пота, сбегавшие на высокие скулы.

Рука, которую он держал в своей, начала призрачно, бесконтрольно и бессознательно поворачиваться по мере того, как она входила и выходила из материального состояния.

– Дженифер! – Он старался разбудить ее, но она, казалось, не слышала. Тряхнуть ее он боялся, вообще боялся ее двигать.

Она была бела как смерть, дыхание редкое и неглубокое.

Отец Сквид вернулся в свою маленькую аккуратную гостиную, неся с собой одеяло, которым он заботливо укутал Дженифер.

– Он дома. Скоро будет. А теперь расскажи, сын мой, что происходит?

– Полагаю, я в долгу перед вами, – сказал Бреннан. Он устало опустился на пол рядом с Дженифер, отказался от предложенного священником кофе и рассказал ему о произошедшем сегодня.

Во время рассказа мысль его наполовину проклинала ту одержимость, которая поставила его и Дженифер в столь отчаянное положение, наполовину бродила вокруг «Дворца» и этих соседей Хризалис снизу – как обойти окружившую это место полицию.

Когда он окончил свой рассказ, раздался медленный, размеренный стук в дверь. Отец Сквид удалился, чтобы ответить, и ввел высокого черного человека, который выглядел как похититель трупов из фильма Бориса Карлоффа. Он был одет в белую рубашку и в старый черный костюм, который был аккуратно починен, но слишком короток для его длинных конечностей.

Выяснилось, впрочем, что джокер вовсе не суров. На самом деле две перистого вида антенны на его лбу делали его скорее привлекательным. Когда отец Сквид представлял его Бреннану, они подергивались, как колышущийся под ветром папоротник.

– Это она пациент? – спросил Боунс, опускаясь на колени перед Дженифер. Он отбросил одеяло. Проверяя пульс, он нагнулся к ней как можно ближе, подвигал головой взад-вперед вдоль ее тела. При этом его антенны колыхались и вращались, как чувствительные радары.

– Как она, доктор? – тихо спросил Бреннан.

– Я не доктор, – ответил Боунс, продолжая двигать антеннами над Дженифер. Через минуту он повернулся на каблуках и взглянул на Бреннана и отца Сквида. – Ее система испытала сильный шок. Сейчас все, что мы можем сделать, – дать ей отдохнуть. – Он накрыл ее одеялом и встал. – И будем надеяться на лучшее.

6.00 дня

– Итак, Нефи, – сказал Джэй, опираясь на капот лимузина Джесси Джексона[33]. Тахион пребывал внутри отеля Хайэт Редженси, где вел переговоры, а Экройд уже устал от ожидания. – Или федералы хорошо платят, или что?

Туз-телохранитель Джесси Джексона смотрел на него как на изъеденного язвами больного. Это был высокий тощий мормон с лысеющей головой, изможденным, будто высеченным зубилом, лицом и чертовски прямой осанкой. В прессе его прозвали Прямая Стрела; на нагрудном же его кармане была табличка с именем НЕФИ КЭЛЛЕНДЭР.

– Некоторых из нас личная выгода не интересует, – заявил он Джэю. – Некоторые из нас просто благодарны за возможность послужить Богу и своей стране.

Джэй улыбнулся.

– Да, конечно. А некоторым из вас просто нравится избивать людей, так?

Прямая Стрела нахмурился и взглянул в сторону.

– Слышал я, что Палач ввязался в какую-то ссору в воскресенье вечером, – небрежно сказал Джэй. – Или, может быть, в воскресенье утром. Какого-то парня крепко изметелил.

– В самом деле? – Кэллендэр, казалось, не слишком заинтересовался. – Я не знаю. Уверен, что он не применил силы больше, чем требовала ситуация. Рэй – опытный агент с безупречной характеристикой.

– Чертовски щеголеват к тому же, – сказал Джэй. – Что до меня, не смог бы носить все это белое. Затрахаешься чистить. Ваша форма мне больше нравится.

Мормонский туз был в пошитой на заказ серой униформе. Она выглядела бы четкой, правильной и военной, если не обращать внимания на знаки департамента юстиции на рукавах и на красный шнур на фуражке и на плечах. Воротник был застегнут на ювелирно сделанную булавку в форме пламенной стрелы.

– А услуги прачечной оплачиваются службой или вы сами платите за стирку? – осведомился Джэй.

Прямая стрела пристально посмотрел на кирпично-красный костюм Джэя.

– Я бы рекомендовал сжечь вместо чистки, – сказал он.

– Забавный парень, – сказал Джэй. – Это Таха. Думаю, он захочет получить его назад, не спрашивайте почему.

– Экройд, почему вас так интересует прачечная?

– Когда мне отрихтовали морду, я залил кровью свою счастливую рубашку. – Сегодня синяки у него на лице приобрели прелестный зеленовато-желтый оттенок. – Понимаете, что значит надеть счастливую рубашку. Думаю, вы, федералы, знаете, где ее можно отчистить. Палач, как я слышал, был весь в крови после той маленькой потасовки в воскресенье вечером.

– Не верь всему, что слышишь, Экройд, – сказал ему Кэллендэр. – Насколько я знаю, Рэй был при сенаторе Хартмане в воскресенье вечером, как ему и положено по штату. Если ситуация сложилась так, что он вынужден был применить силу, он должен был бы подать письменный отчет. Такого отчета в наших записях нет.

Прежде чем Джэй успел ответить, в парадных дверях Хайэта возник Тахион бок о бок с Джесси Джексоном. Тротуар был запружен сторонниками Джексона, размахивающими ярко-красными плакатами с надписями «ДЖЕССИ!». Пока два человека сомкнули свои руки и подняли их вверх, глаза Прямой Стрелы непрерывно двигались, сканируя лица в толпе. Чернокожий был настолько выше Тахиона, что казалось, он встал на цыпочки.

Раздались шумные приветствия, затем Джексон и Тахион направились к лимузину, на ходу улыбаясь и пожимая руки окружающим их зрителям. Джексон рассекал скопление с привычной легкостью, но Тахион чувствовал себя неуютно.

– И что теперь? – спросил Джэй у Тахиона, когда тот добрался до лимузина.

– Джесси хочет говорить с джокерами за пределами Омни, – объяснил Тахион. Он совсем завял в южной жаре Атланты. – Чтоб он и я, вместе. Его позиция по вопросу о диких картах столь же сильна, как и у Хартмана, и, если только они будут слушать… – Он глубоко вздохнул. – Джэй, у тебя ведь есть и другие ниточки, чтобы по ним следовать, тебе совсем не обязательно следовать за мной.

Мгновение Джэй обдумывал это. Как он себе представлял, не было никаких нитей, которые хоть чего-нибудь, к чертям, стоили.

– Может, она, – произнес он, – и не пойдет танцевать.

В лимузине кондиционер работал на полную мощность, но Тахион, лишившись внимания публики, очевидно обмяк. Даже Джэй видел, насколько он испугался, столкнувшись лицом к лицу с собравшимися у центра конгрессов джокерами, которые считали его предателем за то, что он покинул Хартмана в час нужды.

– Теперь они меня ненавидят, – в отчаянии сказал он, рассматривая толпу через затемненные стекла.

– Лишь некоторые, – сказал Джексон, когда лимузин начал останавливаться. – Не то было бы, если бы вы переключились на поддержку Барнета. Я ведь не столь неприемлем, не так ли?

– Для меня нет. – Тахион сжал руку Джесси. Джэй был в затруднении: кто кого ободряет. – И вы их убедите, я знаю.

– Что-ж, помогите мне немного.

– Я постараюсь сделать все, что могу, – провозгласил Тахион.

Дверцы лимузина открылись, и они выбрались один за другим. Люди из секретной службы в темных костюмах и черных очках внимательно наблюдали за толпой, взвод копов в форме образовал узкий коридор до грузовика с платформой, обвешанного красными стягами Джексона, где ожидали микрофоны. Со всех сторон нажимали джокеры. Некоторые смотрели в гробовом молчании. Другие улыбались и выкрикивали слова поддержки. Еще были такие, что выкрикивали непристойную ругань. Все жарились на солнце.

– Как они могут так ненавидеть? – жалобно вопросил Тахион, не имея в виду кого-либо конкретно. – Они такие жалкие и такие храбрые. Очень храбрые.

Когда джокеры подались вперед, копы старались удержать эту искалеченную людскую массу. Медленно, но все же их группа двинулась к грузовику. Руки тянулись к ним со всех сторон, сквозь сомкнутые шеренги полицейских, над их плечами, за их спинами. Джесси двигался вдоль одной стороны, хватая руку, бегло пожимая ее, затем переходя к следующей. Тахион с меньшим энтузиазмом действовал по другую сторону. Старик с жабрами плюнул ему в лицо. Другие пытались поцеловать его перстень.

Джэй шел в нескольких шагах позади, засунув руки глубоко в карманы. Рядом, внимательно держа взглядом Джексона, шел Прямая Стрела. Широкий лоб туза покрылся капельками пота.

Над головами в небе скользила Черепаха. Однажды ночью кто-то написал на ее броне «ХАРТМАН!» трехфутовыми серебряными буквами.

Между двумя полицейскими внезапно образовалась стена луноликой плоти, прорвалась через кордон и вперевалку направилась к Тахиону. Люди из секретной службы схватились за пистолеты.

– Нет, все в порядке, – сказал Джэй, – это Пехота. Он простодушен, но его не тронет.

Прямая Стрела взвесил его слова и коротко кивнул. Секретная служба расслабилась. Пехота и Тахион обменялись несколькими словами. Инопланетянин, похоже, был готов сдаться и расплакаться.

– Я это ненавижу, – пробормотал Прямая Стрела.

Где-то в толпе начали скандировать:

– Предатель!

Тахион остановился и закрыл лицо руками. Джесси положил ему руку на плечо и начал нашептывать в ухо слова ободрения, чтобы побудить таксианина продолжить движение. После этого на лице Таха появилась наклеенная улыбка. Инопланетянин пожал лапу безногого джокера, которую тот просунул между ног полицейского. Сказал ему несколько слов, улыбнулся и двинулся дальше. К нему потянулись еще руки.

В толпе, за три человека от цепочки, скользил тощий подросток, одетый в кожу. За каким чертом одеваться в кожу в такую жару, мелькнуло в голове у Джэя.

Он уже отвел было взгляд, когда что-то – то ли какая-то жажда на тощем лице, то ли яркий блеск в глазах – привлекло его внимание и удержало его.

Тахион коснулся – совсем чуть-чуть – скрюченных пальцев вонючего джокера, у которого огромные фурункулы сочились гноем. Он чуть позеленел, но выдавил улыбку.

У подростка одно плечо было выше другого.

– НЕТ! – закричал Джэй, рванувшись вперед и выдергивая руки из карманов.

Парень схватил Тахиона за руку.

– Я – Мекки Мессер, – услышал Джэй его голос, и включилась дисковая пила.

– В 1946-м я учился в медицинской школе, – говорил г-н Боунс, прихлебывая чай, – когда явилась с неба дикая карта. Я оказался деформирован лишь слегка, но этого оказалось достаточно, чтобы из школы меня исключили. Необычно быть черным в медицинской школе, но черный джокер – это вообще нетерпимо.

– Вы используете эти антенны в вашей работе? – спросил Бреннан.

Боунс кивнул.

– Вскоре я открыл, что они наделили меня шестым чувством – нечто среднее между вкусом, обонянием и осязанием, описать это столь же трудно, как зрение слепому. С годами я научился использовать это, чтобы определять неправильности в моих пациентах.

Он поставил чашку и обернулся к Дженифер, которая громко застонала, – первый звук, который она издала за несколько часов. Он провел антеннами над ее телом, прослушал сердце и сказал Бреннану:

– Подайте мою сумку.

Бреннан принес ее и поставил рядом с ним. Он достал лекарство для подкожного впрыскивания, чистящую жидкость, и сделал укол. Ее дыхание было частым и неровным, лоб покрыт капельками пота. Она рывком села и выкрикнула:

– Даниэль, где ты, Даниэль? – Казалось, она его не видит, хотя он стоял прямо перед ней.

Боунс отодвинулся и жестом указал Бреннану занять его место. Тот нагнулся и обнял Дженифер. Она тут же прижалась к нему, и он почувствовал, что ее кожа, хоть и сочилась потом, была холодна.