Комендантский час Иванова Вероника
Кррак.
Ой, неужели я ее сломал? И дернул ведь несильно: так, на пробу.
А легко пошла, как будто что-то снизу подталкивает. Рвется вверх сама собой.
Эй, не так быстро!
Уфф, еле удержал.
Но руки трясутся, это факт. Да и все остальное…
Наверное, что-то похожее чувствует ребенок. Рождающийся. Когда уютная темная тишина вдруг сменяется ярким светом и какофонией звуков.
— Капитан на мостике!
Это он обо мне? Глупость какая-то.
Хотя, стоит рядом довольный, как кот, объевшийся сметаны.
— Что все это значит?
— Что все встало на свои места.
— И какое же место — мое?
Блондин театрально обвел рукой пространство, составленное из шкафов, по поверхности которых теперь бежали целые ручейки огоньков.
— Не понимаю.
— Тебя только что помазали на царство.
Нет, только не это!
— Можешь подбирать слова попроще? Вот как ты с детьми разговариваешь? Или с дебилами, что тоже подходит.
— Я крайне редко разговариваю с… А в чем проблема?
Ну вот, теперь мне придется делать то же самое, что ему насоветовал.
— Видишь ли, твои пересмешники… Время от времени шалят. Подбирают для перевода слова и фразы, которые в моем языке имеют слишком много переносных значений.
— Они не ошибаются в выборе. Почти никогда.
— Верю, верю! Но я не хочу домысливать, понимаешь? Мне нужно совершенно точно знать, о чем ты говоришь.
— Кажется, я понял. Хочешь получить подробную инструкцию?
— Да-да, именно!
— Это скучно.
Ну конечно, сыпать жаргоном и фразеологизмами куда как интереснее!
— Я думал, что будет полезнее понизить градус серьезности, а не…
— Петух тоже думал, да в суп попал.
— Петух? В суп? Зачем?
Так, ясно. Не для всего адекватный перевод найдется. Что ж, учтем на будущее.
— Теперь можешь представить, что и как? Для меня половина твоих слов примерно такая же белиберда. То есть я сердцем понимаю, о чем идет речь, но умом — нет. Вернее, не могу выбрать из множества значений единственное. Самое подходящее.
Кажется, его пробрало только сейчас. Задумался. Можно сказать, помрачнел. Правда, ненадолго: не прошло и минуты, как на лицо вновь вернулась доброжелательная улыбка.
— Постараюсь облегчить твою участь.
— Еще проще! Пожалуйста!
— О'кей.
Я с ума сойду от всего этого. И скорее, чем может показаться.
— То, что ты держишь в руках, — комендантский жезл. Ключ от всех дверей, которые здесь имеются. И не только от них.
Эта шершавая палка, по поверхности которой «пятнашками» постоянно перемещаются какие-то кубики? Железяка, отчасти похожая на разводной ключ?
— И что мне с ним делать?
— Управлять.
— Чем?
— Всем этим. — Второй раз он размахивать руками не стал, ограничился взглядом. Панорамным, так сказать.
— А что это все такое?
Блондин дернул губами, видимо, поймав себя на намерении выдать очередную поэтическую красивость.
— Мобильная база тактической поддержки. Основной регистровый класс — «Дебаркадер».
Остается только гадать, что он сказал на самом деле. Но и понятого мной достаточно, чтобы…
— База?
— Можешь называть ее домом, это тоже будет правильно. Тем более, какое-то время тебе придется здесь жить.
— Придется?
— Помнишь, я говорил, что должен извиниться?
Да, еще в самый первый раз.
— Я собирался предложить тебе работу.
И я очень на это надеялся. Как всегда зря.
— Но, учитывая открывшиеся обстоятельства, мне потребовалось пересмотреть планы.
Значит, работы не будет? Или я снова чего-то не догоняю?
— Зато здесь условия вполне подходящие.
— Для чего?
— Для адаптации. Скорее всего тебе не нужно долго привыкать к нашему миру, но это процесс обоюдный. Мир тоже должен привыкнуть к тебе.
Изо всего, что блондин говорит, можно заключить только одно…
Это всерьез и надолго.
— Здесь тебя никто не потревожит. А у меня появится время для составления нового плана.
Дом, говоришь? Точно не тюрьма и не ссылка?
— Скучать не будешь: хозяйство большое. Пока примешь его по-настоящему, как раз во всем и разберешься.
И видимо, без подсказок? А я разве нанимался решать ребусы, ответов на которые физически не могу знать?
— Адъютант, загляните в аппаратную!
Пилот же не шел вслед за нами по коридору, как же смог возникнуть в дверях, едва отзвучало последнее слово?
Вернее, смогла.
Она.
Со спины, да еще в одинаковой форме, фигуры и затылки у них с блондином похожи, а вот теперь, когда к тылу прибавился фронт, различия очевидны. Не бросаются в глаза, правда, а скорее деликатно детализируют.
И в лицах много общего. Словно родственники. Брат и сестра.
— Ваше новое место службы. Располагайтесь.
— Коммандер?
Ага, ей услышанное явно не понравилось, тут и к гадалке ходить не надо.
— Ввиду неполной укомплектованности официальный статус консультанта не имеет смысла, но круг обязанностей можете считать тем же. До следующего назначения.
— Это решение?
— Это приказ.
На лице блондинки не дрогнул ни один мускул, и вместе с тем отразилось глубокое презрение. Причем не в отношении того, кто приказывал.
— Разрешите идти?
Ответа дожидаться не стала: повернулась и загрохотала шагами по коридору. Сапоги у нее с подковами, что ли? Так в первый-то раз появилась совершенно бесшумно.
— Обязательно было приказывать?
— Так полагается.
— Как-то рвения у нее маловато… Вообще нет. Ни капельки.
Вздохнул:
— Об этом не беспокойся. Приказы не обсуждаются и не подвергаются сомнению.
— Твои?
— Почему? Любые.
— Даже дурацкие?
— Поясни.
А тут-то что непонятного? Ну с петухом ладно, есть трудности. Но армия разве не везде одинакова?
— Командир ведь тоже человек. И может чудить. Съел что-то не то, выспался плохо… Да мало ли причин? Из-за ерунды иногда кучу дров наломать можно.
— Подчиненные это знают.
— И все равно слушаются?
Задумался. Потер подбородок.
— Разница в основных принципах. Да, точно.
— Я чего-то не понимаю?
— Наш мир давно прошел тот этап, когда командир назначался. Все стало немного иначе. Подчиненные решают, кому делегировать полномочия управления.
— А бардака не получается? Выбрать ведь могут кого угодно.
— Если выбрали путь, идут по нему без колебаний. Ты поступил точно так же. И это еще раз доказывает, что до будущего вашему миру осталось совсем немного времени.
— Не все у нас такие, как я.
— Процесс запущен, вот что главное.
Да, но в какую сторону? Мне с моей болотной кочки видно другое: Стасики вымирают, а не множатся.
— Последняя необходимая формальность. — Из пальцев блондина прямо по воздуху потянулись лучики света, сплетаясь в подобие клавиатуры. — Авторизация. Имя.
— Мое?
Улыбка в ответ.
— Стас.
— И все?
Нет, конечно. Но собственное полное имя меня никогда не вдохновляло.
— Нужно что-то подлиннее.
Эх…
— Станислав Валерьевич.
— О, теперь достаточно.
И слава богу. Потому что про фамилию лучше не вспоминать.
— Лерыч. Хорошо звучит.
Не-ет! Ненавижу. Со школы.
— Что-то не так?
— Мм… Мне не нравится, когда меня так называют.
— Почему? Вполне благозвучно.
— Ну, знаешь ли, у нас с тобой разные понятия о…
— Стоп! Все. Понял. Моя вина.
О чем это он?
— Они ведь все подряд переводят.
Медузки-то? Видимо, да.
— И оригинальное звучание тоже замещается. Как я сразу не сообразил… Ну ничего, это поправимо.
Ага. К примеру, есть такая штука, гильотиной называется. Она вообще лечит сразу и от всех болезней.
— Ты слышишь результат трансляции, без оригинала. Можно было бы настроить в параллель, но тогда у тебя в голове постоянно будет фонить, а это не очень приятно.
Белый шум с утра до ночи? Еще бы.
— Есть другой способ. Если тебе нужно узнать, как то или другое слово звучит на самом деле, сообщи об этом пересмешникам, и они отключатся.
— Как?
— Снизят мощность нейронных связей.
— Да я не об этом! Как сообщать?
— За ухом.
— Что?
— Потрогай.
Небольшая припухлость. Шишечка.
— Надавишь на нее, и все.
— А потом?
— Еще раз надавишь. Простейшая кодировка.
Да, куда уж проще.
— Ну как? Хочешь услышать свое имя так, как его слышу я?
Страшновато что-то. Но хуже ведь получиться не может?
— Готов?
Не раздавить бы их только…
— Валяй.
— Таас. Вэл-Ирч.
Никогда не чувствовал себя одиноким, хотя родителям было, в сущности, чихать на мои детские развлечения и проблемы: вечно в высоком, духовном и словесном — такое вот жизненное кредо. Главное, они присутствовали рядом. Всегда кто-то присутствовал. Не стало предков? Их место заняла бабушка. И переход произошел настолько плавно, что ни сознание, ни подсознание не задавались на эту тему вопросами. Ни разу.
Да даже последние похороны… Прощание с останками всего значимого и важного для меня, и то не принесло тревогу. Пустоту? Пожалуй. Но та, домашняя, не напрягала. Не душила так, как нынешняя.
Провожать не надо, сказал он, плохая примета.
Соврал? Конечно. Наверняка испугался, что я не найду дорогу обратно. А может, просто не любит прощаний у трапа. Его право, в конце концов. Только когда все звуки, кроме тех, что отмечают жизнедеятельность приборов, стихли, наступила моя очередь бояться.
У тебя есть все, что нужно, сказал он.
Ага, так я и поверил! Хотя, если сказать по правде…
Встречались мне люди, похожие на блондина. Редко, мимолетно, зато ощущение оставляли — один в один.
Властные? Нет, просто уверенные. Например, в том, что любое их действие необходимо и достаточно. Отвечающие за каждое слово. Впрямую все это, конечно, не декларировалось, не лезло на рожон, как говорится, но чувствовалось прямо-таки кожей.
За такими людьми хочется идти. Неудержимо. Наверное, потому что и сам автоматически становишься частью чего-то намного более хорошего, правильного и достойного, чем ты есть в действительности. И пусть это чувство заемное, взятое напрокат или тайком стыренное, тяга с каждой минутой только усиливается.
Лидерство, как оно есть…
Не стоит беспокоиться, сказал он.
Ну конечно! А о чем тут вообще беспокоиться?
Ни одного знакомого. Ни единого представления о том, где нахожусь. Никаких знаний о мире, в который меня притащили. Ничего под руками, кроме…
Он все время шевелится, ключ этот разводной. Дрожит. Вибрирует. Гоняет по себе взад и вперед металлических мурашей, щекоча ладони. Живет полной жизнью, в общем. Своей собственной. И если долго и пристально смотреть на крохотных таракашек…
Нет, лучше зажмуриться. Представить, что все в порядке. Что холодная сталь под задницей и за спиной — это норма. Что мерный гул, заметный скорее на ощупь, чем на слух, — изысканная мелодия. Что самый последний винтик в любом механизме все равно выполняет какую-то функцию, без которой не получается целостности. Цельности. Общности. Единения.
— Не спи.
Они все-таки удивительно похожи. Родственники, наверное. Брат и сестра.
Только ее губы, похоже, неспособны улыбаться вовсе. Двигаются, но не более того. И во взгляде — полнейшее безразличие. Остается лишь надеяться, что оно относится не ко мне. То есть не ко мне одному, а вообще. К миру, к жизни, к полученному приказу.
— Замерзнешь.
Она права: пальцы коченеют. Даже сжимаясь на подаренной палке, которая намного теплее здешних стен. Перчатки раздобыть надо. Или варежки. Если, конечно, этот предмет одежды знаком местной публике. А в этом возникают определенные сомнения, стоит взглянуть на наряд блондинки.
Нет, конечно, можно предположить, что ткань комбеза, при всей ее тонкости, обладает некими микро-нано-чудо-свойствами, дарящими тепло и комфорт… Ага, если на тебе не надет точно такой же, и ты дрожишь в нем, как осиновый лист.
Ей-то точно не холодно, вон, даже ворот не застегнут до конца. Такое впечатление, что выкини блондинку в открытый космос, она бы даже не поежилась.
— Почему здесь так холодно?
— На строевом корабле холодно. Здесь — курорт.
Какие воодушевляющие подробности, право слово!
Ничего, вот найду местный кондиционер, и курорт устрою на самом деле. Я же теперь вроде как начальник над этим гробом железным?
Будем считать, что да. А в дверях стоит моя, э-э-э, первая подчиненная.
— Как вас зовут?
— Адъютант.
Формальность, конечно, хороша. Когда приказывают и исполняют. Но жизнь обычно состоит из кучи других отношений, которые требуют, скажем так, куда большей интимности.
— Наверное, я выразился недостаточно ясно. Как к вам обращаться?
— Адъютант.
— И все?
— С тебя хватит.
Ой, беда-беда, огорчение.
Не о чем беспокоиться, да? Уже вижу первую проблему. Воочию.
С самого начала было ясно, что между нами ничего теплого не намечается, но чтобы настолько…
И очаровать ее не получится. Не тот типаж. Правда, признаться, и из меня чаровник аховый: на что-то положительное надеяться бесполезно. Ну разве только, что на меня и правда, положат.
Хорошо, давайте тогда расставим все точки, хоть над «i», хоть над «ё».
— Вам вменены обязанности в моем отношении. Какие?
Она ответила через паузу, сухо плюнув:
— Служить и защищать.
И как именно я должен понимать этот лозунг в применении к себе самому? Краткость, конечно, сестра таланта, но лучше бы блондинка разразилась красочной речью минуты эдак на три.
Эх, мечты, мечты…
— А помогать?
— Комендант распоряжается. Не просит.
Ну да, ну да. Именно поэтому и не падаю в ножки: бесполезно. Фигуры расставлены, ходы предписаны. У нее одни клеточки, у меня — другие.
— Тогда — ведите.
— Место назначения?
Вот тут мы реагируем мгновенно и даже с готовностью. Видимо, потому что так полагается по уставу. Что ж, примем за данность: дружеской поддержки с этой стороны ждать не приходится. А других сторон в пределах видимости…
Да и ладно. На повестке дня совсем другой вопрос: куда отправиться?
Наверняка должна быть личная комната. Каюта. Апартаменты. Впрочем, успеется. Когда начальника нового назначают, он не с заселения начинает. Надо прийти, осмотреться, представиться, наконец, всем заинтересованным и причастным. Застолбить территорию, в общем.
— Рабочее. Мое рабочее место. Где я должен официально присутствовать?
Двинула бровями. Повернулась, только что каблуками не щелкнула.
— За мной.