Тайна Марии Стюарт Джордж Маргарет
– Разумеется, Ваше Величество. Я с удовольствием передам его на ваше попечение.
Черная драпировка исчезла, и даже Мария отложила свой траур – теперь она позволяла себе так поступать в торжественных случаях, ради рождественских празднеств в ее покоях. Еловые ветки украшали стены, а между ними переплетались атласные ленты. В большом зале установили стол, готовый для праздничного пира. В дальней части помещения репетировали музыканты и певцы. Риччио, облаченный в темно-алый шелковый наряд, непринужденно занял место среди них. Мария слышала его характерный голос, даже когда он смешивался с другими.
Это будет необычное Рождество, ограниченное только королевскими апартаментами. Реформатская церковь не праздновала и не разрешала отмечать его, поэтому Рождество останавливалось на пороге королевской приемной.
Но внутри! Внутри будет свет, разгоняющий гнетущую тьму, которая продолжалась почти двадцать часов в сутки, и тепло, рассеивающее леденящий холод, который сочился отовсюду. И чистая, взмывающая вверх музыка, превращающая обычное в прекрасное. Но самое главное – под эту музыку будут танцевать, и будет итальянское кукольное представление (благодаря Моретти), а также игры и все остальное, что оскорбляет чувства реформистов. Что ж, их сюда не пригласили.
Риччио пытался внушить ей, что это будет неблагоразумно, но она отмахнулась от него. В конце концов, он был иностранцем и не понимал особенностей местной жизни.
– Если вы не пригласите их, то может показаться, будто вы скрываете от них что-то неприличное, – сказал он.
– Поскольку они считают «неприличным» все, что создает радость, комфорт и красоту, то могут думать все, что им заблагорассудится, – ответила она.
– Наверное, будет лучше все-таки пригласить их и получить отказ, – настаивал Риччио. – Тогда они не смогут думать, что ими пренебрегают, но будут чувствовать, что проявили неуважение к вам.
– Мне безразличны их чувства. Что за нелепый совет!
– Хорошо. – Он низко поклонился: – Прошу прощения, мадам.
Нет, сегодня вечером здесь не будет лордов Конгрегации, хотя английский посол Томас Рэндольф, официально не принадлежавший к пресвитерианской церкви, получил приглашение. Рождество оставалось веселым праздником в его родной стране, и он хотел присоединиться к торжествам, пусть даже в Шотландии. По крайней мере, так он сказал, но истина (насколько могла судить Мария) заключалась в том, что он испытывал нежные чувства к Мэри Битон и хотел получить возможность пофлиртовать с ней.
Банкет был роскошным. Галлоны лучшего вина текли рекой, а количества гусей было достаточно, что предупредить римлян о приближении врага[31].
Сама Мария пила мало, но гордилась тем, что через четыре месяца после приезда она сумела хорошо обустроить свой быт. Ее мебель и остальные вещи наконец прибыли из Франции, и видеть этих старых друзей в своей спальне и других покоях стало большим утешением. Несколько кроватей с балдахинами из красного шелка, алого и белого бархата теперь стояли в Холируде. Небольшие кушетки, мягкие табуреты, кресла и складные стулья обеспечивали места для всех гостей, а присутствие личных вещей создавало впечатление, что это чужое место наконец-то стало домом. Ее арфа и лютня, ее картины, вышивка, глобусы неба и земли, карты и рисунки, а также обширная библиотека теперь составляли ей компанию.
За столом сидели люди, которых она любила. Четыре Марии, одетые в праздничные платья с ее любезного разрешения, отец Мамеро (почему он не должен находиться в обществе?), мадам Райе, врач Бургойн и Бастиан Паже, распорядитель торжеств и глава ее французских слуг. Другие почетные гости вызывали улыбку на ее лице: всегда бодрый Моретта, де Фуа, серьезный английский посол Томас Рэндольф, то и дело поглядывавший на Мэри Битон. Присутствовали и другие члены ее двора, многие имевшие родственные связи с Мариями, такие, как лорд Сетон и Джон Битон, камергер ее личных покоев. Некоторые молодые придворные, не питавшие любви к пресвитерианской церкви, умудрились получить приглашение. В Шотландии еще оставались молодые люди, любившие петь и танцевать, такие, как Джон Сэмпилл, сын одного из реформистов, который уже несколько недель обхаживал Пышку.
После того как обеденные столы были очищены от блюд, Моретта попросил потерпеть, пока будут готовить сцену для его кукольного представления. Каждый искал место получше, чтобы увидеть эту новинку: маленьких кукол, которых заставляли ходить и танцевать.
Нехитрый сюжет включал потешные бои, перебранки и поиск пропавших вещей. Кукольник мастерски прятался от чужих взглядов и превосходно озвучивал всех персонажей. Реплики благоразумно не касались вопросов политики.
Потом глубокий голос произнес:
– Я тоже могу устроить представление. Погасите свет и оставьте три большие свечи примерно в трех метрах от занавеса.
Мария увидела, как Риччио отделился от музыкантов и направился к маленькой сцене с занавесом. Что он задумал? Знает ли Моретта?
Слуги подчинились и погасили свечи одну за другой. Единственным источником света были свечи, стоявшие перед занавесом. Лица, обращенные к Риччио, выглядели так, словно все присутствующие надели полумаски.
Он размял пальцы и встряхнул кистями.
– Теперь я хочу, чтобы вы глядели прямо перед собой. Не смотрите на меня.
На занавесе появились тени, которые выглядели поразительно похожими на лорда Джеймса и Мейтленда. Мария услышала, как ахнула Фламина.
– Мой дорогой лорд Джеймс, – произнес голос, в точности похожий на голос Мейтленда. – Вас пригласили на пиршество у Джона Нокса?
Теневой профиль покачался вверх и вниз.
– Я не знал, что он устраивает пиры. – Имитация голоса лорда Джеймса была превосходной; Риччио уловил даже легкую гнусавость в произношении.
– Он сделал замечательный пудинг из Писания. Он взял листья из Второзакония, переложил их женевским сыром и запекал до тех пор, пока пудинг не стал таким же сухим, как срамные места у монашенки.
– Звучит приятно, – сказал лорд Джеймс.
Комната взорвалась смехом. Потом на сцене появился папа римский; они сразу же узнали его тиару. Папа произнес пламенную речь против Елизаветы Английской, которая также появилась на сцене и изрыгнула залп непристойных ругательств.
Марию больше всего поразило мастерство Риччио в изображении теней и его способность к подражанию чужим голосам, а не неуклюжие политические шутки.
Во время танцев Мария переоделась в атласные шаровары, и четыре Марии последовали ее примеру, как это бывало во Франции. Но этот вызов приличиям почти не удостоился внимания: звездой вечера стал Риччио.
На следующий день Риччио преподнес ей подарок. Он выглядел немного смущенным, и Мария на самом деле не знала, что сказать ему. Он не сделал ничего плохого, но его выступление было совершенно неожиданным.
Она открыла коробочку и обнаружила внутри рубиновую брошь на маленькой золотой черепашке.
– Пожалуйста, примите это вместе с моими глубочайшими извинениями за вчерашний вечер. Я преступил границы. В конце концов, я еще недавно состою у вас на службе благодаря вашей безмерной доброте…
Его лукавый взгляд опровергал заученное извинение.
– Я прощаю вас, – сказала Мария. – Но я предпочла бы, чтобы вы думали, прежде чем так вольно говорить перед публикой, хотя ваше мастерство достойно похвалы.
Она взяла брошь с черепашкой и показала, что приняла его подарок.
– Черепаха – это символ долгой жизни, которую я вам желаю. Но поскольку она несет свой дом на спине, то символизирует еще и безопасность. Какой лучший дар можно преподнести королеве?
Мария сидела у камина, прилежно орудуя иголкой. У нее замерзли пальцы, и она с трудом могла удерживать ткань. Мадам Райе опустилась на колени перед ней, прилаживая фланелевую ткань над серебряными chaufrettes, грелками для ног из Франции.
Эдинбург засыпало снегом, закутавшим город в холодное одеяло. Январь был долгим и пасмурным, хотя снег придал городу своеобразное очарование. Четыре Марии, сидевшие вокруг нее, тоже занимались шитьем: они вышивали покрывала для кроватей и подшучивали друг над другом о том, кто будет лежать под этими покрывалами рядом с ними.
Покрывало Фламины было алым, и она вышивала на нем узор из рыцарей и единорогов.
– Кто будет лежать под ним, уж не мистер ли Мейтленд? – хихикнула Пышка. – Он такой старый, что, наверное, храпит по ночам, чихает и дрожит от холода.
– Он не старый, ему лишь тридцать три года.
– Больше чем на десять лет старше тебя, – сказала Мэри Сетон. Ее собственное покрывало было изготовлено из серого и лилового шелка с серебристыми листьями и цветами. – Зато Джон Сэмпилл как раз моего возраста: он молодой и достаточно глупый для преданной любви…
Мадам Райе аккуратно подоткнула юбки Марии над французскими грелками, чтобы тепло, исходившее от них, равномерно согревало ноги. Мария продолжала шить в надежде, что это чудесное тепло когда-нибудь дойдет до ее пальцев. Ее покрывало было светло-коричневым, и она вышивала на нем свои инициалы.
«На десять лет старше… Выйду ли я замуж за человека на десять лет старше меня или моложе? – гадала она. – Не хочется даже думать об этом. Но лорды начинают обсуждать замужество и предлагать кандидатов. Почему они так беспокоятся?»
Мэри Битон аккуратно отмеряла золотые и фиолетовые шелковые нити для вышивки своего покрывала из белого бархата.
– Рэндольф еще старше, – внезапно сказала Фламина. – Если ты выйдешь замуж за него, люди будут считать его дедом собственных детей.
– Ничего подобного! – возразила Мэри Битон так горячо, насколько позволял ее флегматичный характер. – Я уверена, что ему еще нет и сорока.
– Ах, мои девочки, ищите любовь в любом виде и не презирайте ее, даже если мужчина ниже вас по своему положению, – сказала мадам Райе.
Марии принесли сообщение: Мелвилл просил об аудиенции.
– Как насчет него? – хихикнула Мэри Битон. – Кто-нибудь интересуется им?
Все покачали головами и рассмеялись, когда несчастный Мелвилл вошел в комнату.
– Ваше Величество… – Он выглядел расстроенным. – Вы сказали, что я должен обращаться к вам каждый раз, когда…
– Здесь вы можете говорить свободно. Это мои сестры, а мадам Райе мне как мать.
Мария с радостью отложила шитье, порядком надоевшее ей, и стала ждать его замечаний.
– Рождественское празднество… – начал он.
– Да, я понимаю, что вы хотите сказать, – резко перебила она. – Спасибо, что напомнили мне об этом.
– Мы знаем, что вы хотели отметить праздник, но дело в другом. Танцы в шароварах, флирт и поцелуи, а также непристойное теневое представление, устроенное этим бесстыжим папским агентом…
– Папский агент? Что вы имеете в виду? – спросила Мария.
– Он находился на службе у архиепископа Туринского, не так ли?
– Ну и что с того? У всех архиепископов есть большая свита.
– Они считают его папским агентом.
– Кто это «они»? – требовательно спросила Мария.
– Лорды… Рутвен, Линдсей и Мортон.
– Но не лорд Джеймс и Мейтленд. Разумеется, нет: они слишком умны, даже если Риччио посмеялся над ними в своем представлении. Хорошо, Мелвилл, я с благодарностью принимаю вашу критику. – Она вздохнула. – Сторонись любого зла – вот мой жребий. Но это было действительно весело.
Мелвилл кивнул.
– Мне хотелось бы увидеть это, – с затаенной тоской произнес он.
XI
Мария разложила перед Риччио одну из больших карт Шотландии.
– Вы так настойчиво хотели узнать расположение всех земель, их границы и имена владельцев. Что ж, смотрите сами!
На улице тихо падал снег, мерцавший в полупрозрачной дымке раннего февральского вечера. Это было очередное неспешное воскресенье, проведенное в четырех стенах. Мессу отслужили как обычно, затем последовала большая послеполуденная трапеза, после которой все разошлись по своим комнатам читать, играть в карты или дремать у камина. Лютнисты и скрипачи развлекали ее в течение часа, и Мария подумала, что именно такое время имел в виду Творец, когда заповедал отдых на седьмой день.
Но потом Риччио со своим неутомимым умом, не признававший воскресного отдыха, начал задавать вопросы. Где земли лорда Босуэлла? Как далеко на севере находятся владения графа Хантли? В конце концов Мария достала одну из своих карт – теперь ее библиотека была полностью распакована – и предложила ему самостоятельно изучить географию Шотландии.
Его темноволосая голова склонилась над частью карты, изображавшей регион Лотиэна.
– Крайтон. Это здесь состоялась свадьба? В центре владений Босуэлла?
В прошлом месяце Джанет, сестра Босуэлла, вышла замуж за одного из сводных братьев Марии лорда Джона Стюарта. Сама Мария присутствовала на церемонии и даже провела ночь в замке. Она была довольна таким выбором, поскольку лорд Джон, счастливый и беззаботный, как ребенок, вдруг превратился в бесшабашного юнца. Она надеялась, что брак немного утихомирит его.
– Да, там находятся его родовые владения.
– Почему он так безрассуден? – без обиняков спросил Риччио. Он никогда не видел Босуэлла, который занимался охраной границы и не приезжал ко двору. Мария пригласила его на реквием по Франциску, но он вернул траурную одежду, которую она прислала, и сообщил, что не может приехать, без каких-либо объяснений.
– Вы имеете в виду эскападу с Элисон Крейг? – спросила Мария.
– Разумеется.
– Ах, они были молоды…
– Возможно, маркиз д’Эльбёф действительно молод, но лорд Джон и Босуэлл далеко не юноши.
Мария рассмеялась:
– Мужчины всегда остаются мужчинами.
– Насколько я понимаю, речь идет не о мужских шалостях, а об умышленном оскорблении, нанесенном роду Гамильтон. Попытаться навестить любовницу Гамильтона…
Гамильтоны. Следующие в линии престолонаследия. Несмотря на умеренно протестантские взгляды, они не спешили подтверждать свою верность Марии в течение нескольких месяцев после ее возвращения и добрались до Эдинбурга лишь в канун Рождества. На самом деле было лишь два Гамильтона, с которыми следовало считаться: отец, герцог Шательро, – довольно робкий человек, которого трудно было заподозрить в злых намерениях, и его сын, молодой граф Арран, явно неуравновешенный от природы. Неудивительно, что королева Елизавета отвергла его предложение.
Босуэлл имел давнюю семейную ссору с Гамильтонами. Как полагала Мария, это была типично шотландская кровная вражда, передававшаяся из поколения в поколение.
– Это была одновременно мужская шалость и попытка поставить молодого Аррана в неловкое положение, – объяснила она. – Арран считает себя таким же праведником, как Джон Нокс, но он завязал роман с замужней женщиной. Поэтому Босуэлл, мой брат и мой дядя решили показать миру, кто он такой на самом деле.
– И заодно сами поразвлечься, – заметил Риччио.
– Что ж, теперь все кончилось, – сказала Мария. – Гамильтоны жаждали мщения, но Джон Нокс примирил враждующие стороны.
Бедный Босуэлл, слушать нотации от Джона Нокса! Это более худшее наказание, чем честный удар меча.
Но на свадьбе своей сестры Босуэлл находился в прекрасном расположении духа, гордый тем, что смог доставить к праздничному пиру щедрую добычу от пограничных охотников – восемнадцать сотен диких косуль и оленей, кроликов, куропаток, ржанок, бекасов, гусей, уток и селезней и даже ежей. Потом он устроил турнир лучников на лугу у реки Тайн, покрытом золотистым папоротником.
Риччио ткнул пальцем в часть карты, изображавшую большую выпуклость с верхней правой стороны.
– Это владения графа Хантли? – спросил он.
– Да, этими землями управляют Гордоны. – Марии хотелось бы увидеть их, отправиться за пределы близлежащих территорий, которые она посетила.
В следующую минуту мадам Райе сообщила, что лорд Джеймс хочет видеть ее.
В воскресенье? Мария поспешно скатала карту и велела Риччио удалиться в соседнюю комнату, но, прежде чем он успел уйти, вошел Джеймс. Риччио на своих коротких ножках едва ли не бегом засеменил к выходу. Джеймс с отвращением посмотрел ему вслед. Потом он повернулся к Марии, и она увидела, что он всерьез озабочен.
– Прошу прощения, что потревожил вас сегодня, – сказал он. – Но я получил очень тревожные новости. – Он покачал головой и закрыл глаза, словно пытаясь овладеть собой. Наконец, после нескольких глубоких вдохов, он продолжил: – Нам удалось раскрыть заговор. Босуэлл подстрекал молодого Аррана похитить вас и заточить в замке Дамбертон, чтобы… чтобы…
Лорд Джеймс поперхнулся. Мария рассмеялась, но ее смех прозвучал испуганно.
– Откуда вы узнали об этом?
– Арран признался Джону Ноксу. Потом он написал об этом английскому послу Рэндольфу.
– Но… где он сейчас?
– Их с Босуэллом взяли под стражу, – ответил лорд Джеймс. – Аррана держат в замке его отца, а Босуэлл находится под домашним арестом в Крайтоне.
– Значит, опасности нет? – У Марии отлегло от сердца.
– Пока что нет. Но они должны быть допрошены перед Тайным Советом.
Почему он так взволнован, если опасность миновала?
– Несомненно, – спокойно сказала она. Но Джеймс по-прежнему стискивал челюсти и сжимал кулаки. – Дорогой брат, садитесь, пожалуйста, и немного подкрепитесь. Мы можем поговорить. В последнее время у нас было мало возможностей для беседы наедине из-за государственных дел.
Она позвонила в маленький колокольчик, и появилась мадам Райе.
– Распорядитесь принести напитки и пирожные, – сказала Мария. – И попросите моих музыкантов…
– Нет, никакой музыки, – поспешно вмешался Джеймс.
Как глупо с ее стороны! Разумеется, в воскресный день для него не может быть никакой музыки.
– Хорошо, – согласилась она.
Джеймс опустился на маленький французский стул из черного дерева и протянул руки к огню.
– Вы правы, дорогая сестра. Нам нужно проводить вместе какое-то время, кроме Тайного Совета и других обязанностей. – Он вздохнул: – Как приятно, что вы помните об этом.
– Скоро ты будешь женатым человеком, и твоя жена будет помнить об этом, – сказала она. – Тебе нужен кто-то, кто мог бы позаботиться о тебе.
Лорду Джеймсу через две недели предстояла женитьба на леди Агнесс Кейт.
– Да, пожалуй, пора, – наконец ответил он. – Мне уже почти тридцать лет.
– Холостяцкие крепости сдаются одна за другой, – заметила Мария. – Сначала лорд Джон, теперь ты. Следующий Босуэлл, Аргайл или Арран?
– Следующей должны стать вы. – Джеймс участливо посмотрел на нее. Только тогда она заметила, что он носит миниатюру, приколотую к его дублету. На ней был изображен мужчина, неуловимо похожий на него самого.
– Кто это? – спросила она, указав на портрет. Он вздрогнул и попытался прикрыть миниатюру, как будто до сих не сознавал, что носит ее.
– Это же король, наш отец! – Он выглядел смущенным.
– Очень красивая миниатюра, – сказала Мария. В портрете улавливалось что-то смутно знакомое. Она сравнила лица и поняла, насколько более широким и мясистым было лицо ее брата. Форма ее собственного лица больше напоминала черты короля Якова.
– Вы готовы рассмотреть возможность брака, дорогая сестра?
– Тебе нужно попробовать самому, прежде чем предлагать другим, – шутливо ответила она. Почему он так настойчив?
– Я серьезно. Вы задумывались об этом? Я знаю, что одно время вы думали о доне Карлосе Испанском…
– Я не испытываю аппетита к детям, – сказала она.
Вошла мадам Райе с кувшином подогретого молока со взбитыми яйцами и сладостями из засахаренных апельсиновых долек. Разговор временно прекратился.
– Но его владения…
– Я не собираюсь отправляться в Испанию, – отрезала она.
– Как насчет эрцгерцога Карла Австрийского?
Она невольно захихикала:
– Говорят, что у него огромная голова.
– Похоже, вас не тяготит общество уродцев, – раздраженно произнес лорд Джеймс. – Риччио часто развлекает вас в ваших покоях.
– Не в моих личных покоях, а в приемной. – Мария снова не удержалась от смеха, хотя знала, что это раздражает Джеймса.
– Есть король Эрик из Швеции, – продолжал он.
– Сейчас он пишет любовные послания королеве Елизавете. Когда она отвергнет его, я рассмотрю его предложение.
– Дорогая сестра, что же сможет удовлетворить вас? «Негоже человеку быть одному»…
– Вечно это Писание! Разве ты не можешь говорить без чужой подсказки? Может быть, ты «сотворишь мне супруга»? Заставишь его выйти из моей головы, как Афина Паллада вышла из головы Зевса?
– Какие глупости, сестра! – Но его тон был добрым. – Как вы представляете себе этого замечательного супруга?
– Он должен быть высоким, как я. Я редко встречала мужчин моего роста, и это будет приятным новшеством. Он должен сочинять стихи, петь, ездить верхом и любить меня.
Описание начинало увлекать ее.
– А цвет волос?
– Это мне безразлично.
– Сильный и мужественный?
– О да!
– Ученый?
– Конечно!
– Королевской крови?
– Разумеется!
– Красавец?
– Само собой.
– Дорогая сестра, боюсь, вы никогда не найдете его.
– Возможно, поэтому монахинь называют невестами Христа. Никто на земле не может сравниться с Ним.
– Этот путь закрыт для вас.
– Да. – Она поняла это в аббатстве Сен-Пьер. – Боюсь, мой супруг будет из плоти и крови.
Она смотрела, как Джеймс пьет молочный напиток. Капли молока пролились на его подбородок.
– Теперь что касается нашего дела с Босуэллом и Арраном…
Мария заняла место во главе Тайного Совета. Все шестеро членов Совета внутреннего круга выглядели так, словно присутствовали на похоронах: лорд Джеймс, Мейтленд, Мортон, Хантли, Киркалди и Эрскин. Седьмому, лорду Босуэллу, предстояло ответить на обвинение, выдвинутое в его адрес одним из благороднейших шотландских дворян, молодым Арраном.
– Можете привести их, – велела Мария стражам, и спустя несколько мгновений Босуэлл и Арран вышли из отдельных дверей и впились взглядами друг в друга.
– Подойдите ближе и дайте нам знать, что вы можете сказать в свое оправдание, – громким голосом произнесла Мария.
Арран приблизился к трону, недоверчиво поглядывая по сторонам. Он мог бы выглядеть красивым мужчиной, но его лицо обрюзгло и имело болезненный вид. Даже цвет кожи казался каким-то неправильным: румянец там, где должна быть бледность, и мертвенная бледность на месте румянца.
Босуэлл выступал с таким видом, словно его переполняло отвращение и он едва мог находиться в одном помещении вместе с остальными, включая королеву. Мария отметила, что он носил одежду для верховой езды и не позаботился сменить ее на красивый наряд, в котором щеголял на свадьбе.
– Джеймс Гамильтон, граф Арран, объяснитесь перед нами и членами Совета.
Арран указал на Босуэлла дрожащим пальцем:
– Он предатель! Он пытался вовлечь меня в государственную измену! Он хотел, чтобы я похитил вас, убил лорда Джеймса и Мейтленда и заточил вас…
– Он совершенно обезумел, – спокойно возразил Босуэлл. – Это все его больные фантазии. Вам известно, что это перешло ему по наследству от матери, которая долгие годы страдала безумием?
Мария увидела, как Мортон дернулся, словно его ужалила оса. Он пробежал пухлой рукой по жесткой рыжей бороде. Потом она вспомнила: жена Мортона была сестрой матери Аррана, и поговаривали, что она тоже сошла с ума и Мортон держит ее взаперти, а сам развлекается с другими женщинами.
– Обезумел? – вскричал Арран. – Нет, я не безумен! Он нашептывал эти речи мне на ухо, он думал, что никто не узнает!
– Говорю вам, он обезумел, – повторил Босуэлл. Казалось, что он совершенно не боится за свою жизнь, положение или репутацию. Он стоял невозмутимо, как невиновный человек, пострадавший от чужих козней.
– Увы, я должен подтвердить это, – сказал Киркалди. Молодой воин встал, явно не желая делать то, к чему обязывал его долг. – Он вырвался из заключения в доме своего отца и пришел ко мне посреди ночи, наполовину обнаженный. Потом у него был припадок, и он стал кричать что-то о ведьмах и дьяволах, нападавших на него. А потом он… – Киркалди стыдливо потупился, – …он вообразил себя мужем королевы, лежащим с ней в постели.
Лорды со свистом втянули в себя воздух, кроме Босуэлла, издавшего презрительный смешок.
– Разве нет? Разве это не так? – крикнул Арран и побежал к Марии. Стражник метнулся вперед и обхватил его сзади.
– Отвезите его в Эдинбургский замок, – решительно велел лорд Джеймс, прежде чем она успела что-то сказать.
– Да, – согласилась она. – Я приказываю увести его отсюда.
Когда стражники уводили Аррана, Босуэлл спросил:
– Теперь я могу идти?
Всем своим видом он показывал, что готов немедленно сделать это.
– Нет, – ответил лорд Джеймс. – Еще остались вопросы, на которые вы должны ответить. Возможно, лорд Арран обезумел, но кто может подтвердить, что это произошло не из-за ваших слов? Даже действия безумца можно направлять извне. Итак, что вы ему посоветовали?
– Ничего, – потрясенно ответил Босуэлл. – Я ничего ему не советовал!
– Почему вы связались с Рэндольфом? – внезапно спросил Мейтленд.
Мария заметила, что он напряженно смотрит на Босуэлла. В его обычно благодушной манере прорезались инквизиторские нотки.
– Может быть, вы вступили в сговор с англичанами? – осведомился Эрскин.
Босуэлл недоверчиво прищурился:
– Вы должны знать: я горжусь тем, что никогда не вступал в союз с какой-либо иностранной державой.
– Гордитесь? Но «гордыня предшествует падению, и надменный дух будет низвержен», – зловещим тоном произнес лорд Джеймс. – Возможно, сама ваша гордость склонила вас к греху.
– Я вполне уверен, что, будучи мужчиной, являюсь грешником, но в общем, а не в конкретном смысле, – ответил Босуэлл. Мария заметила, что его манера немного изменилась. Теперь он выглядел более уверенным и готовым к схватке. – Тогда назначьте судебное слушание. Если моя вина не будет установлена, оправдайте меня и отпустите на все четыре стороны.
– Но мы не можем оправдать вас, – заявил Мейтленд.
– Что вы имеете в виду? – требовательно спросила Мария. – Разумеется, он имеет право на суд.
– Но не на оправдание, – ровным тоном возразил Мейтленд. – Разве вы не понимаете? Оправдание Босуэлла означает приговор Аррану за ложное обвинение, что делает его изменником, заслуживающим смерти. Арран – следующий по крови наследник престола, и такой приговор неприемлем. Это сделает нас посмешищем среди других народов.
– Позвольте мне уйти! – прорычал Босуэлл. Мария знала, что если бы у него был меч, то он бы обнажил клинок. Стражники мгновенно схватились за копья и приставили наконечники к его спине.
– Тогда мы не будем судить его, – сказала Мария. – Насколько я помню, Тит Ливий написал: Hominem improbum non accusari tutius est, quam absolve, то есть «Не судить человека, которого в чем-то подозревают, – лучшая политика, чем осудить его».
– Только что пришло письмо от королевы Елизаветы. Она заступается за него, – сказал лорд Джеймс. – Откуда она знает об этом, если он не вступил в тайную связь с Рэндольфом?
Неужели Босуэлл действительно совершил предательство, которое он так громогласно опровергает? Марию охватило безмерное разочарование.
– Я была добра к вам, – обратилась она к Босуэллу. – И вот как вы отплатили мне?
– Как я отплатил вам? Лорд Джеймс искажает факты и отравляет ваш разум, чтобы обесчестить меня!
– Прошу вас, удалитесь в Эдинбургский замок, – сказала Мария. – Вы становитесь таким же несносным, как Арран.
Она допросит его в частном порядке, вдали от глаз и ушей Тайного Совета.
– У вас нет веры, как и у других монархов! – воскликнул Босуэлл. – Только подумать, что я мог так обмануться в вас!
– Повинуйтесь королеве! – Лорд Джеймс выкрикнул приказ, и стражники вытолкали Босуэлла из зала.
– Я вижу, правосудие здесь и не ночевало, – произнес лорд Хантли, собрав свои бумаги и отправившись вслед за Босуэллом.
Читать бесплатно другие книги:
