Клятва француза Макинтош Фиона

– Правда?! – восторженно воскликнул Макс.

Люк заметил, как обрадовался его собеседник, и сочувственно кивнул.

– Я прекрасно вас понимаю, ведь я тоже не знал своего отца.

Макс удивленно посмотрел на Люка, и тот объяснил историю своего происхождения. Юноша завороженно выслушал ее и пробормотал:

– Это многое объясняет. Печально, конечно, что ваш родной отец погиб, не зная о рождении сына, но вы познали отцовскую любовь, пусть и через приемную семью.

– Да, Якоб Боне был прекрасным отцом.

– Расскажите мне о нем, – попросил Макс.

– Зачем?

– Понимаете, по-моему, я каким-то образом связан с семьей Боне. Я долго разыскивал сведения о судьбе ваших сестер и… – Он осекся и виновато поглядел на Люка. – Простите за бесцеремонность…

– Не беспокойтесь, – отмахнулся Люк, исподлобья посмотрев на Макса. – Я смирился с мыслью об их гибели. Вдобавок, это дело давнее, хотя я вам очень благодарен за подробную информацию.

Оба умолкли, но чувствовали себя свободно в обществе друг друга. Чем больше Люк присматривался к Максимилиану, тем больше замечал отличий от полковника Килиана. Макс был пылким, а его отец – скрытным. Красивые женщины всегда привлекали Килиана, но его сын не обращал на них внимания; впрочем, он с таким же равнодушием смотрел и на мужчин, полностью сосредоточившись на собеседнике. Маркус Килиан прекрасно сознавал, какое впечатление производит на окружающих, а в Максимилиане не ощущалось ни тщеславия, ни горделивого самолюбования, он сразу располагал к себе. Вдобавок, с ним было легко и приятно общаться, он умел слушать, и Люк начал рассказывать ему о своей жизни. Разговор продолжался до тех пор, пока официант не принес кофе.

– Вот и вся моя биография, – заключил Люк.

– Я вам очень признателен за откровенность, – сказал Макс. – Но мне известно то, чего вы не знаете. Надеюсь, вы найдете эти сведения любопытными.

– Зачем вам это надо? – недоуменно спросил Люк.

– Что вы имеете в виду? – удивился Максимилиан.

– Видите ли, мы говорим о событиях двадцатилетней давности. Лизетта, я, фон Шлейгель – это древняя история. Позвольте узнать, сколько вам лет?

– Почти двадцать пять.

– Ваш отец ушел на фронт до вашего рождения. Когда мы с ним познакомились, вы были младенцем.

– Ну и что?

Люк примирительно воздел руки.

– Я пытаюсь понять вашу мотивацию. Ведь наше прошлое вас совершенно не касается.

Макс вздохнул.

– Видите ли, вы связываете меня с Килианом, – пояснил он. – Я рос в уверенности, что мама практически не знала моего отца. Она никогда о нем не рассказывала. Я не мучил ее вопросами, просто был любимым сыном и внуком. Моя мать умерла от рака, но ее место занял призрак моего отца. Я понятия не имею, почему она не оставила меня в блаженном неведении, зачем на смертном одре попросила прочесть ей последнее письмо отца – то самое, что она всю жизнь хранила от меня в секрете…

Люк пожал плечами, не зная, существует ли ответ на эти вопросы.

– Внезапно выяснилось, – горько продолжил Макс, – что мой отец – не случайный знакомый, с которым мать переспала в подпитии. Я почти смирился с тем, что я – незаконнорожденный; богатый, избалованный, но все равно незаконнорожденный… А теперь я очень зол на мать. Я так ее любил, а она солгала мне. В довершение всего я понял, что она всю жизнь любила его больше, чем меня, иначе не стала бы хранить в тайне его существование. Она не хотела делить его со мной, хотя знала, что мне очень важно о нем знать. Мне было бы достаточно, если бы она просто назвала его имя… но теперь я хочу знать об отце все, повстречаться с людьми, с которыми общался он, особенно с вами, ведь вы – единственный свидетель последних минут его жизни.

Люк негромко откашлялся, понимая, почему Фогель не обращал внимания на хорошеньких женщин. Льдисто-голубые глаза Макса негодующе сверкали, и Люк вспомнил такой же переменчивый взгляд полковника Килиана, сквозящий то холодной насмешкой, то суровой непреклонностью.

– Вы предоставите мне сведения о фон Шлейгеле, если я расскажу вам о смерти вашего отца? – осведомился Люк.

– Да, по-моему, это равноценный обмен. Я разузнал о фон Шлейгеле все, что мог.

– Зачем?

– Я вам только что объяснил…

– Нет, скажите, по какой именно причине вас заинтересовала судьба фон Шлейгеля?

– Видите ли, в своем последнем письме отец несколько раз с бесконечным презрением упоминает этого гестаповского офицера. Я хотел выяснить, в чем дело.

– Фон Шлейгель пытался опорочить Лизетту в глазах Килиана, – ответил Люк. – Разумеется, гестаповец не ошибся в своих подозрениях, но у вашего отца были все основания презирать этого мелкого чиновника с чрезмерными амбициями. Жестокий и черствый, фон Шлейгель обладал чересчур широкими полномочиями, а принадлежность к гестапо внушила ему ощущение безнаказанности. Им двигала жажда продвижения по службе, и он представлял огромную опасность…

– Я так и знал! – воскликнул Макс. – Между всеми вами существовала связь. Даже сейчас, после стольких лет, вы говорите о нем с презрительным отвращением, как и мой отец. Вы до сих пор его пылко ненавидите.

– Да, ненавижу, однако у меня для этого есть более веские причины, – уклончиво заметил Люк.

– Не пытайтесь выгораживать моего отца, я прекрасно знаю, что он любил Лизетту, – смущенно признался Макс.

– Нет, вы меня не так поняли, – возразил Люк. – Мы с фон Шлейгелем столкнулись гораздо раньше, и я пообещал, что в один прекрасный день отплачу ему сполна за жизнь друга. Вдобавок, вам удалось выяснить, что он виноват в смерти моих сестер, и теперь мое желание отомстить негодяю многократно возросло. Впрочем, это не имеет отношения ни к Лизетте, ни к полковнику Килиану. С моей точки зрения, гестаповец заслуживает страшного наказания, но почему им заинтересовались вы?

Макс печально вздохнул.

– Понимаете, в ожидании ответного письма Лизетты я сгорал от желания собрать как можно больше сведений обо всех, кто знал моего отца. Фон Шлейгель был одним из немногих известных мне людей из его окружения, вот я и решил обратиться в государственный архив Германии. Там обнаружились свидетельские показания, где упоминалась фамилия Боне, знакомая по отцовскому письму. Я сравнил известные мне факты и пришел к очевидному выводу, что Боне, Равенсбург и Рэйвенс – один и тот же человек. Подтверждением этому стало и письмо Лизетты, отправленное с фермы Боне. Вдобавок, даже банкир с отвращением упоминал имя фон Шлейгеля. – Макс допил остывший кофе и продолжил: – Разумеется, меня это заинтересовало, и я решил отыскать его следы. В моем распоряжении были и средства, и связи, и я выяснил, что он сменил фамилию, замаскировал свое гестаповское прошлое и теперь ведет вполне безбедную и приятную жизнь.

– Где?

– А вы расскажете мне об отце?

– Что еще вы хотите о нем узнать? Мы были врагами, – ответил Люк.

– Да, но, по-моему, вы были о нем высокого мнения.

– Вы правы, – признал Люк. – Ваш отец спас жизнь не только мне, но и Лизетте, потому что не предал ее, хотя и догадывался о ее тайном задании. Он любил Лизетту, и она отвечала ему взаимностью, а в итоге выбрала меня. По понятным причинам мы с ней не говорили о вашем отце с того самого дня, как она узнала о его гибели. – Люк сочувственно улыбнулся Максу. – Я ненавидел полковника вермахта, однако уважал и восхищался человеком, носившим мундир вражеской армии. Он был доблестным воином и погиб честно, не предав ни своей родины, ни своих принципов. Он не замарал рук смертью невинных людей. Совесть его осталась чиста.

– Простите за нескромный вопрос… Он умер от вашей пули?

– Нет, – с грустью ответил Люк. – Его застрелил глупый мальчишка по имени Дидье, который и с револьвером-то толком обращаться не умел. Ваш отец сознательно спровоцировал его на выстрел, потому что сам собирался в тот день расстаться с жизнью, как ни горько в этом признаваться, Макс. Он зарядил свой пистолет одной-единственной пулей, напился и хотел наложить на себя руки, не желая сдаваться в плен… Вот только вместо этого он выстрелил в меня, доказывая горстке юных сорванцов, что он – враг, а я – храбрый боец Сопротивления. Ваш отец был метким стрелком и знал, что ранил меня легко, хотя со стороны ранение выглядело устрашающим. Я дал ему слово, что выполню его предсмертную просьбу и отправлю письмо вашей матери. Он умер у меня на руках, с чистой совестью, сознавая, что сохранил воинскую честь незапятнанной и не сдался на милость победителей. При иных обстоятельствах мы бы стали друзьями… – вздохнул Люк, сознавая, что пришел к этому выводу только через двадцать лет. – Да, я им восхищался и питал к нему глубокое уважение, хотя и ненавидел за то, что он покорил сердце Лизетты.

Макс понимающе кивнул, и собеседники погрузились в задумчивое молчание.

– Знаете, я должен вам кое-что вернуть, – внезапно сказал Люк.

Максимилиан удивленно посмотрел на него. Люк достал что-то из кармана и протянул Максу.

– Вот, возьмите, – смущенно заметил он. – Это единственное, что было у полковника из личных вещей в день его смерти. Я решил, что при случае верну этот предмет родственникам Килиана.

Макс взволнованно разглядывал элегантную зажигалку «Ронсон»: стальной корпус с гагатовой инкрустацией в стиле ар-деко украшал замысловатый вензель с инициалами отца – «М.К.». Люк из деликатности отвел взгляд, а потом негромко спросил:

– О чем вы задумались, Макс?

– Понимаете, он держал ее в руках, пользовался ею каждый день… Для меня это единственное материальное воплощение памяти об отце. Мама получила кое-какие его личные вещи, мундир и прочее… После ее смерти я нашел их в кладовой. Килиан завещал маме все свое состояние, не знаю уж, почему. По-моему, его родным это пришлось не по нраву.

– Ваш отец очень любил вашу мать, недаром он и последнее свое письмо ей отправил, и вспоминал о ней перед смертью. Наверное, он чувствовал себя виноватым… – произнес Люк. – Вы встречались с его родственниками?

– Нет, – признался Макс. – У меня смелости пока не хватает, но я обязательно с ними свяжусь. Они меня возненавидят.

– Вряд ли, – усмехнулся Люк. – Вы очень похожи на отца, словно его ожившее воплощение. Как бы то ни было, я рад, что наконец-то смог вернуть зажигалку ее законному владельцу. У вас даже имена с одной буквы начинаются.

– Я вам очень благодарен, – грустно улыбнулся Макс.

– Знаете, когда ваш отец испустил дух, я пригладил ему волосы, одернул мундир, на всякий случай проверил карманы, но в них было только письмо для вашей матери, зажигалка и сигареты. Все эти годы даже Лизетта не знала, что я сохранил «Ронсон».

– Вы верите в судьбу? – с горящим взором спросил Макс.

Люк хотел ответить отрицательно, но потрясенно кивнул, до глубины души проникнувшись отчаяньем, звучавшим в голосе юноши.

– По-моему, нам суждено было встретиться, – продолжил Макс. – Судьбой предопределено, что вы вернете мне зажигалку, а я расскажу вам о фон Шлейгеле. – Он спрятал «Ронсон» в карман. – Сейчас он называет себя французским именем Фредерик Сегаль и живет в провансальском городке Фонтен-де-Воклюз, где владеет популярным кафе, которое славится горячим шоколадом, кружевными блинчиками и мороженым.

У Люка перехватило горло.

– Я подозревал, что он туда вернется…

– Почему?

– Он как-то упомянул, что ему нравится кантон Л’иль-сюр-ла-Сорг, особенно этот городок.

– В общем, он вполне доволен своей новой жизнью, – добавил Макс. – По-французски говорит без акцента, его даже прочат в мэры, хотя вряд ли он решится занять такую заметную должность.

– Как вам удалось все это разузнать? – ошеломленно спросил Люк.

– Я же говорил, что у меня есть и средства, и связи. По образованию я адвокат, умею находить нужную информацию, особенно те сведения, о которых принято умалчивать. Примите их в знак благодарности за вашу своеобразную преданность памяти моего отца. Для меня очень важно знать, как он погиб. Спасибо вам, что вы были рядом с ним в последние минуты его жизни.

– Как, по-вашему, мне следует использовать эту информацию?

– Смотрите сами. – Макс равнодушно пожал плечами. – Вы вправе забыть об этом и ничего не предпринимать.

– А если я все-таки решусь на какие-то меры…

– По-моему, как раз этого и опасалась ваша жена.

– Да, она прекрасно знала, как я поступлю.

Макс пристально посмотрел на своего собеседника и решительно подтолкнул к нему папку с бумагами.

– К сожалению, мне придется попросить у вас большего, – сурово произнес Люк.

– Простите, я не совсем понимаю… – начал Макс.

Люк холодно взглянул на него.

– Преследовать фон Шлейгеля – опасное занятие. Он всегда был безжалостным, жестоким и коварным противником, его нельзя недооценивать.

Макс согласно кивнул.

– Прошу вас, обещайте мне… – продолжил Люк.

– Что именно?

– Если со мной что-то случится, то вы позаботитесь о моей дочери, отвезете ее домой, в Австралию. Я составлю подробный план действий.

– Мистер Рэйвенс, – запротестовал Макс, – вы не…

Люк предостерегающе воздел руку.

– Ваш отец был человеком слова. Я надеюсь, что вы унаследовали эту черту.

– Хорошо, я позабочусь о вашей дочери, – вздохнул Макс. – Не волнуйтесь, в средствах я не стеснен, она ни в чем не будет нуждаться.

– Я хотел бы, чтобы вы с ней встретились, познакомились поближе. Надо, чтобы она вам доверяла. – Он взглянул на часы. – Почти три пополудни. Она вот-вот вернется в гостиницу. Знаете что, давайте мы с вами поужинаем все вместе. Я прошу вас только об одном: отвезти Дженни в Тасманию и передать ее под опеку наших друзей. После этого можете забыть о Рэйвенсах.

– Обещаю, – нерешительно кивнул Макс. – И спасибо, я с удовольствием поужинаю с вами.

Люк взял со стола папку.

– Если не возражаете, пожалуйста, подождите меня в фойе. Я отнесу документы в номер и вернусь. Я вам очень признателен за все, что вы для нас сделали.

– Знаете, я должен вам сказать…

Люк недоуменно нахмурился.

– Там, в бумагах, есть один очень важный адрес. Вам следует отправить туда телеграмму и сообщить кое-какую информацию. Вы все поймете, когда ознакомитесь с содержанием документов.

Люк расплатился, и они с Максом вышли из бара.

– После того как выяснилось, что во мне течет немецкая кровь, я не могу избавиться от чувства вины за судьбу погибших… – вздохнул юноша.

– Макс, вы были совсем ребенком… – начал Люк и осекся, заметив, как в вестибюль гостиницы вошли Дженни и Джейн.

– Ой, папочка! – восторженно завизжала Дженни, бросившись к отцу, но тут же с любопытством посмотрела на его спутника.

– Ах, вот вы где! – радостно воскликнула Джейн, переводя взгляд с Люка на Макса. – Простите, это ваш родственник?

– Почему вы так решили? – удивленно спросил Люк.

– Вы очень похожи, – заметила Дженни.

– Нет, мы просто знакомые, – растерянно заметил Люк, несколько ошарашенный неожиданным сравнением. – Джейн Эплин, позвольте представить вам Макса Фогеля. Макс, это моя дочь, Дженни.

– Очень приятно, – произнес Макс, с улыбкой пожимая протянутые руки.

Дженни зачарованно уставилась на него.

– Я пригласил Макса отужинать с нами, – пояснил Люк и сменил тему: – Надеюсь, вы с пользой провели время?

– Мы чудесно прогулялись по «Галери Лафайет», посетили магазины ведущих модельеров, – отозвалась Джейн. – Но теперь мы устали и замерзли.

Люк никогда не понимал, в чем заключается соблазн бесконечных походов по магазинам. Его оставляла равнодушным восторженная примерка бесчисленных нарядов, напускной ужас перед ценами, завороженное разглядывание витрин.

Дженни с гордостью продемонстрировала пакет со знаменитым фирменным знаком, извлекла из него не менее знаменитую коробочку духов «Шанель». Люк внутренне содрогнулся, но смирился с желанием дочери обладать ароматом, напоминающим о матери. Девочка благоговейно нанесла капельку драгоценных духов на запястье и поднесла к лицу отца. Люк сразу же вспомнил, как сидел за рулем лимузина, а на заднем сиденье полковник Килиан страстно целовал Лизетту. Он отогнал давние воспоминания и искренне признал, что запах великолепен.

– Это мне Джейн подарила, – заявила девочка.

Люк с укоризной поглядел на Джейн. Она безмятежно сняла пальто, перебросила его через руку и размотала шелковый шарф. Элегантный темно-синий костюм изящно облегал ее стройную фигуру.

– Дженни заслужила, – ответила Джейн, обменявшись заговорщицким взглядом с девочкой. – Не волнуйтесь, ваши деньги мы не экономили.

– Ну еще бы, – притворно вздохнул Люк. – Мне нужно подняться в номер, давай заодно я и ваши покупки отнесу.

Дженни протянула ему пакеты, и он скрылся в гостинице. Джейн извинилась, сказала, что ей нужно позвонить, и направилась к телефонной кабинке в фойе. Дженни по-прежнему зачарованно смотрела на Макса, не в силах оторвать взгляда от привлекательного юноши с копной светлых волос.

– Давайте присядем, – предложил он и подвел ее к креслу.

Дженни, утратив дар речи, послушно опустилась на мягкое сиденье.

– Судя по всему, ваш поход по магазинам удался, – заметил Макс с улыбкой.

– Да, – кивнула девочка, раздумывая, как определить цвет глаз собеседника. В голову ничего не приходило, кроме слова «серебристо-голубой». – Простите, а вы кто? – смущенно спросила она.

– Ваши родители в войну были знакомы с моим отцом, – ответил он. – Я его совсем не знал, и ваш отец согласился со мной встретиться и рассказать о своих воспоминаниях и впечатлениях. Я ему за это очень благодарен.

– А ваш отец умер? – спросила Дженни, сознавая, что вопрос прозвучал слишком напористо.

– Да, – кивнул Макс.

– У меня мама умерла.

– Я знаю. Примите мои искренние соболезнования.

Пожав плечами, Дженни ответила:

– Мы с папой стараемся примириться с утратой. – Она отвела глаза и покраснела, смущенно ковыряя обивку кресла.

– И моя мама недавно умерла, – печально произнес Макс.

Дженни взглянула на своего нового знакомого, изумленная его горестным тоном. Макс неловко улыбнулся краешком губ.

– Неважно, сколько человеку лет, всегда очень больно потерять маму, – пояснил он и сменил тему: – Между прочим, у вас прекрасные духи. Мои любимые.

– Правда? – недоверчиво уточнила Дженни, с трудом сдерживая восторженное восклицание.

Макс кивнул и спросил:

– Ну и как вам Париж? Нравится?

Дженни изо всех сил старалась расслабиться и подольше побыть в обществе Макса. Она разгладила юбку вспотевшими от напряжения ладошками и принялась рассказывать о своих впечатлениях. Макс внимательно выслушал ее и лукаво заметил:

– Это, конечно, превосходно, но вы ни разу не сходили на чаепитие в «Ладуре», не пробовали пирожное «монблан» в «Анжелине» и не пили горячий шоколад в «Двух маго». Неслыханное упущение! – воскликнул он и трагически закатил глаза. – Нельзя заботиться только о духовной пище, надо и желудок побаловать.

Дженни расхохоталась.

– Нет, так дело не пойдет, – решительно заявил Макс. – Мисс Рэйвенс, организацией ваших прогулок по Парижу займусь я.

– Вы? – изумленно пролепетала Дженни.

– Разумеется. Какие у вас планы на завтра?

– Ох, завтра я занята, – с сожалением призналась девочка, – зато послезавтра…

– В понедельник? – уточнил Макс. – Значит, встретимся в понедельник.

Дженни ошеломленно перевела дух и, набравшись смелости, кивнула:

– Договорились.

– О чем это вы договариваетесь? – осведомился подошедший Люк.

Джейн закончила телефонный разговор и вернулась к компании.

– В понедельник Макс поведет меня на экскурсию, – гордо объявила девочка.

Люк умоляюще посмотрел на Джейн, словно надеясь, что она предложит пойти с ними. Макс не заметил его взгляда, но тут же обратился к Джейн:

– Вы по работе в Париж приехали?

– Нет, я решила развеяться, вот и устроила поездку в Париж, – объяснила Джейн. – А с Люком и Дженни мы познакомились совсем недавно.

– В таком случае, присоединяйтесь к нам с Дженни. Мистер Рэйвенс по делам уезжает на юг Франции, а вас, прекрасные дамы, я приглашаю в путешествие, где раскрою все тайны восхитительного Парижа.

– Пап, ты куда собрался? – укоризненно спросила Дженни.

– Мне надо кое с кем встретиться в Лионе, – соврал Люк.

– Ты же обещал взять меня с собой в Сеньон! – напомнила она.

– Мы с тобой туда обязательно съездим, – сказал Люк и торопливо направил своих спутников к выходу из гостиницы, где все четверо сели в такси.

Впрочем, Дженни не обмануло поведение отца. Она догадывалась, что он от нее что-то скрывает. Впрочем, больше всего ее поразило то, что об этой тайне известно Максу Фогелю.