Клятва француза Макинтош Фиона

– Ого! – восхищенно вздохнула девочка. – Пап, здесь дорого, да?

По мнению Люка, цены в гостинице были вполне приемлемыми – двадцать пять франков за ночь, – однако он решил не разочаровывать дочь и ответил:

– Ради тебя мне никаких денег не жалко.

– Такая красота! Очень… – Дженни запнулась, стараясь подыскать слова.

– Очень по-французски? – с улыбкой пришел на помощь Люк. – Этот роскошный эклектичный стиль называют La Belle Epoque.

– Откуда ты знаешь? – удивленно спросила девочка.

– Думаешь, отец у тебя – неотесанная деревенщина? – рассмеялся он. – Мы приехали в мои родные края, здания в этом стиле выстроены по всему городу. Особенно много гостиниц.

– Впечатляющее зрелище, – кивнула Дженни.

Они прошли мимо лифтов и по мраморной лестнице поднялись на второй этаж. Номер-люкс занимал угловые комнаты, и из окон открывался вид на несколько парижских улиц.

– Мы совсем рядом с Оперным театром, – пояснил Люк.

Дженни, не обращая внимания на холод, высунулась в окно, разглядывая незнакомые места.

– А где универмаг «Галери Лафайет»? – нетерпеливо воскликнула она.

– Ты неплохо подготовилась, – хмыкнул он. – Вот, прямо перед тобой. Правда, это не главный вход, а задворки, но все равно рукой подать.

– Пап, это лучше, чем лондонский «Харви Николс»! – восхитилась Дженни.

– Неужели? – ухмыльнулся отец.

– Как, по-твоему, что произведет больше впечатления на моих школьных подруг: если я скажу им, что купила юбку в Лондоне или сумку в Париже?

– Ах, вот в чем дело! – понимающе произнес Люк.

– Только я сначала вздремну, а потом пойдем гулять.

– Классно!

– Ой, не говори так, – недовольно поморщилась девочка.

– Ну конечно, подростки всегда стесняются родителей, – улыбнулся он и пощекотал дочь.

– Пап, перестань! – воскликнула она и расхохоталась.

Люк запоздало вспомнил о других постояльцах гостиницы и примирительно сказал:

– Я приму душ, а потом мы с тобой пойдем ужинать в ресторан.

Выйдя из ванной, он обнаружил, что Дженни, не раздеваясь, крепко уснула на широкой кровати. Люк, освеженный душем, высушил голову пушистым мягким полотенцем, поспешно оделся, оставил Дженни в номере и спустился в фойе, к телефону. Гостиничная телефонистка набрала нужный номер, и Люк с замиранием сердца вслушивался в гудки.

– Алло? – наконец ответил абонент.

Люк вздохнул, закрыл глаза и произнес:

– Добрый день. Можно поговорить с Максимилианом Фогелем?

– Да, я вас слушаю. Представьтесь, пожалуйста.

– Лукас Равенсбург.

Ответом ему стало молчание.

– Мсье Фогель, вы меня слышите? – не выдержал Люк.

– Да, конечно. Прошу вас, зовите меня Макс.

Собеседники снова умолкли, не зная, с чего начать разговор.

– Я получил ваше письмо, – неловко начал Макс. – Вы приехали во Францию?

– Мы сейчас в Париже, – пояснил Люк.

– Как ваша дочь перенесла перелет?

– Спасибо, хорошо. Лондон Дженни очень понравился, но ей не терпелось побывать в Париже.

– Я ее прекрасно понимаю, – заметил Макс, и собеседники вновь замолчали, исчерпав все темы для светской беседы.

– Послушайте, вы сможете приехать в Париж, или мне лучше навестить вас в Лозанне? – без обиняков спросил Люк.

– Я с радостью приеду к вам, – взволнованно ответил Максимилиан. – Вдобавок, в одиночку путешествовать легче.

– Нет, я не собираюсь впутывать в это Дженни, – резко ответил Люк. – Она ничего не знает о моем прошлом.

– Да-да, конечно, – согласился Макс. – Я к вам приеду, побеседуем наедине.

– Когда вы сможете выбраться?

– Давайте сделаем так: я выеду из Лозанны в пятницу, а в субботу мы с вами встретимся в Париже.

«Прекрасно, – подумал Люк. – До конца недели я успею показать Дженни Париж».

– Договорились. Мы остановились в «Гранд-отеле».

– У вокзала Сен-Лазар? – уточнил Макс.

– Да.

– Мне вам позвонить?

– Нет, давайте встретимся в фойе, в десять часов утра.

– Хорошо. Послушайте, мистер Рэйвенс, а как я вас узнаю?

– Не волнуйтесь, – ответил Люк. – Я узнаю вас. До встречи, – сказал он и повесил трубку.

Такси остановилось у входа в отель «Риц» на Вандомской площади, и Люк церемонно помог дочери выйти из салона. Он решил не считаться с расходами и, не обращая внимания на нахлынувшие воспоминания об оккупированном Париже, с гордо поднятой головой вошел в знаменитый ресторан «Л’Эспадон», куда некогда полковник Килиан пригласил Лизетту на ужин в честь дня ее рождения.

– Вы готовы, мадемуазель Женни? – церемонно осведомился он по-французски.

– Да, мсье Люк, – в тон ответила девочка.

– Зови меня папой, пожалуйста, – взмолился он.

– Пап, спасибо, что заставил меня подучить язык, – прошептала Дженни.

– Я знал, что тебе пригодится. Кстати, чувствуешь аромат настоящего кофе?

– Ага, – кивнула она. – Париж пахнет по-иностранному…

– Нравится?

– Еще как! Очень элегантно.

– В таком случае, начнем с коктейлей, – предложил Люк.

Дженни восторженно согласилась, но капризно надула губы, узнав, что ей достанется безалкогольный напиток.

В ресторане, куда во время оккупации местных жителей не пускали, Дженни и Люк присели в баре. К ним подошел официант.

– Bonsoir, mademoiselle, monsier[15], – поздоровался он и осведомился: – Вы на ужин?

– Да, – кивнул Люк. – У нас заказан столик на семь часов вечера.

– Позвольте предложить вам аперитив, мсье?

– Если можно, приготовьте для моей спутницы элегантный безалкогольный коктейль, – попросил Люк.

– Я поговорю с барменом, – с готовностью отозвался официант. – А вам?

– «Гимлет», будьте добры.

Официант кивнул, поставил на столик вазочку с солеными орешками и отошел к бару.

– Ой, что это? – спросила Дженни.

– Фисташки, – ответил Люк. – С них надо снять скорлупку, они очень вкусные, попробуй.

Дженни осторожно взяла зеленоватый орех, прожевала и заявила, что вкуснее не бывает.

Официант поставил перед Дженни конусообразную рюмку, наполненную розоватой шипучей жидкостью со спиралью лаймовой цедры.

– Это коктейль «Дейзи», только без водки, – пояснил он. – Лимонад, сироп гренадин и лаймовый сок. Надеюсь, вам придется по вкусу.

Дженни восхищенно улыбнулась, разглядывая ободок рюмки, покрытый кристалликами сахара.

– И ваш «Гимлет», мсье, – сказал официант, ставя на столик коктейль Люка.

Когда официант отошел, Люк поднял бокал.

– За вас, мадемуазель Женни. Добро пожаловать в Париж.

Они чокнулись, и Дженни заявила, что ее коктейль – «само совершенство».

– Вы с мамой сюда ходили? – спросила она.

Люк покачал головой и объяснил, что во время оккупации в отеле жили представители нацистского командования, и простым жителям сюда приходить запрещалось. Впрочем, он дал себе слово, что не будет ничего скрывать от дочери, а потому продолжил:

– Однажды маму пригласил сюда на ужин немецкий полковник.

– Ой, мы с Гарри знали, что мама во время войны была разведчицей, но вы нам никогда про это ничего не рассказывали.

– Понимаешь, время было очень трудное, про него даже вспоминать не хочется. Ты не представляешь, каково это, когда смерть поджидает на каждом шагу. Впрочем, твоей маме храбрости было не занимать.

– А расскажи, как вы встретились, – попросила Дженни.

– Ты же знаешь, – ответил Люк и сделал глоток «Гимлета».

– Я знаю то, что мне рассказывала мама, а теперь расскажи ты.

Вздохнув, он решил поведать дочери о встрече с Лизеттой в 1943 году.

– Стоял холодный осенний вечер, почти такой, как сегодня…

Рассказ занял не только время, отведенное на аперитив, но и большую часть роскошного ужина. Люк, не вдаваясь в подробности, заговорил об отношениях между Килианом и Лизеттой.

– Ох, папочка, как же тебе плохо было! Ты наверняка ревновал! – воскликнула Дженни.

– Конечно. Вдобавок, мне пришлось весь вечер просидеть на морозе, в машине, пока они ужинали, а потом развозить их по домам. Притворяться было непросто, – ответил Люк, надеясь, что дочь не станет расспрашивать его дальше.

К ним подошел метрдотель.

– Большое спасибо, все было очень вкусно, – сказал Люк, вздыхая от облегчения. – Передайте наши комплименты шеф-повару.

– Пальчики оближешь! – закивала Дженни.

– Позвольте предложить вам десерт? – с улыбкой спросил метрдотель.

– Нет, спасибо, – рассудительно заявила Дженни. – Мне надо о фигуре заботиться.

Люк с трудом сдержал улыбку, уж очень по-взрослому вела себя дочь.

– Кофе? – предложил метрдотель.

– Да, конечно, – кивнул Люк.

– А вам, мадемуазель?

– Черный кофе, – решительно произнесла Дженни и, дождавшись ухода метрдотеля, пояснила отцу: – Пап, все дети во Франции пьют кофе с юных лет, а вино – с самого рождения. Так мама говорила.

– Мама, как всегда, несколько преувеличивала. Детям кофеин вреден.

– А как же чай? – возразила Дженни. – В нем кофеина еще больше, а я его литрами пью.

– С тобой не поспоришь, – обреченно вздохнул Люк.

Дженни задорно улыбнулась в ответ.

Сытые и довольные они вышли из ресторана, и Люк предложил:

– Пройдемся? Или ты устала?

– Нет, я днем выспалась. Давай погуляем.

Взявшись за руки, они двинулись по улице мимо отеля, в бар которого часто приходил Эрнест Хемингуэй.

– Завтра мы с тобой пойдем в Тюильри, доберемся до Лувра, а потом сходим на Левый берег, погуляем по Сен-Жермену и Люксембургскому саду, – сказал Люк.

Едва они вышли на рю Камбон, как Дженни остановилась и воскликнула:

– Ах, папочка!

Люк встревоженно обернулся.

– Смотри, «Шанель», – благоговейно пролепетала девочка и, перебежав дорогу, прильнула носом к витрине, заставленной рядами прямоугольных флаконов.

Люк вспомнил, что именно здесь Коко Шанель открыла свой первый бутик, и смущенно усмехнулся: «Похоже, не выйдет у меня „ни за что на свете“…». Дженни глядела на витрину «Шанель» с тем же восторгом, с каким Холли Голайтли рассматривала витрину Тиффани. Оторвать дочь от окна Люку удалось, только дав обещание, что они обязательно вернутся сюда в часы работы магазина.

Путь к «Гранд-отелю» лежал по рю Риволи, мимо отеля «Крийон».

– Погляди, это следы пуль, оставшиеся после освобождения Парижа, – заметил Люк, вспоминая ожесточенные бои на улицах города.

– Ага, – кивнула Дженни и тут же спросила: – А на Эйфелеву башню пойдем?

– Обязательно, – согласился Люк. – Знаешь, парижане нарочно поломали лифт, чтобы Гитлеру пришлось пешком идти до смотровой площадки. К счастью, он решил не подниматься на башню.

– Здорово!

– В сороковые годы Париж выглядел совсем иначе: повсюду указатели на немецком, флаги со свастикой. Жители голодали, вместо садовых клумб разбивали огороды, выращивали овощи, – задумчиво произнес Люк, разглядывая щербины в стенах отеля «Крийон».

Они миновали рю Риволи и вышли на площадь Согласия. Люк подвел дочь к церкви Мадлен с монументальным портиком, украшенным стройными колоннами.

– В честь этой церкви названы знаменитые пирожные. А во время оккупации здесь висела огромная фотография Гитлера.

– Пап, а можно я постригусь? Коротко? – неуверенно спросила Дженни.

– Ни в коем случае, – строго ответил он и едва заметно улыбнулся: судя по всему, для девочки ужасы нацистской оккупации казались историей древнего мира.

Ноябрьской ночью на улице было зябко, к тому же Люк с Дженни очень устали. Они вернулись в отель, где девочка тут же уснула на своей кровати, не выпуская руки отца. Люка переполняла любовь к дочери, и он винил себя в том, что не осознавал этого в полной мере до гибели Гарри и Лизетты. Во сне Дженни еще больше напоминала мать. Она разметалась на кровати, длинные темные волосы веером распростерлись на подушке, укрыли плечо… «Почему она решила их остричь?» – невольно поразился Люк.

На следующее утро после скромного завтрака они направились в оперный театр, находящийся во дворце Гарнье. Люк не стал распространяться об истории здания, и Дженни с удовольствием зачитывала пассажи из путеводителя. Отец с дочерью бродили по раззолоченному фойе, любовались парадной мраморной лестницей с двойным пролетом, ведущей в театральный зал.

– Конечно, ты все это уже видел, – заявила она укоризненно. – Тебе не интересно…

– Да, видел в детстве, меня отец сюда приводил, – кивнул Люк, вспомнив, как Якоб Боне старался привить приемному сыну любовь к музыке.

– «…здесь происходит действие романа „Призрак оперы“», – громко зачитала Дженни.

– Солнышко, – сказал Люк, взглянув на часы. – Нам пора поторапливаться, мне надо заскочить на рю Скриб, в бюро «Американ экспресс».

– Зачем?

– У меня денег на тебя не хватает, – отшутился он, подталкивая дочь к выходу из богато украшенного здания.

По проспекту Оперы двигался сплошной поток машин, французские водители нетерпеливо жали на клаксоны. Люк и Дженни свернули на одну из боковых улиц и добрались до угла рю Скриб и рю Обер, где на площади Шарля Гарнье находилось бюро «Американ экспресс». Казалось, сюда собрались все туристы, приехавшие в Париж: здесь принимали и отправляли телеграммы и денежные переводы, заказывали обзорные экскурсии, продавали театральные билеты и организовывали зарубежные путешествия. Шум стоял, как на вокзале в час пик. Отец с дочерью замерли у входа, обводя взглядом зал в поисках стойки, где обменивали дорожные чеки.

– Нам туда! – закричала Дженни, первой заметив нужную табличку.

Люк направился в зал и случайно задел плечом проходящую мимо женщину в элегантном темно-сером пальто с серебристой меховой оторочкой на вороте и манжетах.

– Pardon, mademoiselle[16], – извинился он, вежливо приподнимая шляпу.

– Ничего страшного, – ответила незнакомка по-английски, обдавая его обворожительным ароматом духов.

Люк изумленно взглянул на нее: женщину отличало чисто французское изящество. Она посмотрела на него и быстро отвела темно-зеленые глаза с шоколадными крапинками. Блестящие каштановые волосы до плеч были умело уложены, создавая ощущение небрежной, но модной стрижки. Незнакомка ступила на эскалатор, и Люк, который прежде не сталкивался с движущейся лесенкой, с интересом проводил ее взглядом. Женщина обернулась и снова посмотрела на него. Внезапно его сердце замерло и тут же забилось сильнее, словно поднялась на крыло гордая птица. Люк все еще помнил запах незнакомых духов – свежий, бодрящий, не совсем уместный для зимы, а больше напоминающий о весне – и чуть заметно улыбнулся. Всю жизнь он провел под властью ароматов, по запаху определял изменение погоды и приближение дождя. Запах свежего хлеба или свежезаваренного кофе мог перенести его в прошлое, но больше всего его привлекали ароматы духов. Духи незнакомки не пахли лавандой, однако Люку они понравились, и ему захотелось узнать их название.

Вдобавок он счел хорошим знаком то, что обратил внимание на женщину.

– Пап, можно я тебя здесь подожду? – спросила Дженни.

Люк оглядел толпу туристов. Приближалось время обеда, посетители сплошным потоком входили и выходили из бюро.

– В чем дело, солнышко? – встревоженно спросил он.

– У меня голова кружится, – пожаловалась девочка и кивнула на кресло у окна. – Я лучше в сторонке посижу.

– Ну ладно, – кивнул Люк. – Ты пока выбери, куда еще сегодня сходить.

– Хорошо, – ответила Дженни. – Ой, пап, а помнишь, я за завтраком с девочкой познакомилась?

– Да, ты говорила. Ее Джульетта зовут, так?

– Ее отец – управляющий гостиницы.

Люк вопросительно посмотрел на дочь, ожидая продолжения.

– Джульетта мне понравилась. Она пригласила меня в гости… – нерешительно сказала Дженни. – С ночевкой. Ну, и если у тебя других планов нет, я подумала, что, может быть, в субботу…

Люк улыбнулся и спросил:

– С ночевкой в гостинице?

– Ага, – радостно закивала девочка. – У них громадный номер, целые апартаменты. Джульеттина мама разрешила.

– По-моему, вы уже обо всем договорились, – заметил Люк.

– Ну, они позвонили, пока ты собирался… – Дженни смущенно потупилась. – Я пообещала, что спрошу у тебя разрешения.

Люк знал, что дочери трудно дается общение. Вдобавок, суббота его вполне устраивала.

– Раз ты спросила, то я согласен.

– Спасибо, папочка! – восторженно откликнулась она.

– И с посторонними не разговаривай, – строго напомнил он.

Дженни окинула его укоризненным взглядом и уткнулась в путеводитель.

Люк прошел мимо эскалатора, с любопытством разглядывая новомодное устройство, пересек огромный зал и направился к нужной стойке, где толпились люди. Когда приблизилась его очередь, до него долетел знакомый аромат духов. Он взглянул налево и заметил у соседней стойки ту самую элегантную англичанку: сжимая в руке светло-коричневые перчатки, она что-то искала в сумочке.

– Мсье? – окликнул его служащий за стойкой.

– Pardon[17], – ответил Люк и протянул стопку дорожных чеков для обмена на франки. Он хотел сделать Дженни подарок и знал, что самым большим сюрпризом для дочери станет покупка в бутике Шанели.

Внезапно очередь к соседней стойке сдвинулась вперед, и Люк оказался вровень с очаровательной незнакомкой.

– Здравствуйте еще раз, – произнес он по-английски. – Вы в Париже проездом?

– Да, – ответила она. – Я по ошибке взошла на эскалатор…

Ее прервало многозначительное покашливание клерка, который ничуть не скрывал своего раздражения: посетителям не следовало отвлекаться на разговоры друг с другом. Люк обратил внимание, что англичанка высокая, с крупным, четко очерченным ртом, белозубой улыбкой и нежной кожей. Он закончил подписывать дорожные чеки и вручил их клерку. Служащий вооружился штемпелем и начал деловито обрабатывать чеки, ставя инициалы на каждом штампе.

Незнакомка тем временем пыталась объясниться с клерком за соседней стойкой.

– Простите, пожалуйста, я вас не понимаю, – вежливо начала она. – Je ne comprends pas, monsieur…[18] – Она смущенно покачала головой и посмотрела на Люка. – Мой французский, должно быть, ужасен.

– Просто жуткий, – пробормотал клерк по-французски.

Люк услышал это замечание и разозлился: его соотечественники всегда отличались презрительным отношением к англоговорящей публике.

– Простите, как вас зовут? – обратился он к служащему на родном наречии.

– Жан-Пьер, – удивленно откликнулся тот.

– Так вот, Жан-Пьер, – продолжил Люк по-французски. – Вы очень пренебрежительно обращаетесь с посетительницей. Я возмущен вашим поведением. Она объяснила вам, что плохо говорит по-французски, а я знаю, что вы прекрасно понимаете и говорите по-английски, иначе вас не взяли бы в бюро «Американ экпресс». Почему вы манкируете своими обязанностями?

Клерк возмущенно поглядел на Люка и отвел глаза.

– Вас нельзя допускать к работе с посетителями, – продолжил Люк. – Сюда каждый день приходят туристы, которые не знают французского. Это ваше обычное рабочее место?

– Да, мсье, – покраснев, признался Жан-Пьер.

– Так в чем же дело? Ваши посетители ожидают, что вы понимаете английский, а вы ведете себя по-хамски. Английский язык – язык международного общения. Если вы этого не желаете признавать, то, боюсь, туристы во Францию не приедут. По-вашему, в этом и заключается хваленое французское гостеприимство?

– Мой отец погиб на английском фронте, – обиженно заявил клерк.

– И в этом виноваты ваши посетители? – поинтересовался Люк.

– Прошу прощения, мсье, – рассеянно ответил Жан-Пьер, не выказывая ни следа раскаяния за свое поведение.

– Не передо мной надо извиняться, а перед вашей посетительницей. Вы – редкий хам, вам здесь не место. Немедленно обслужите эту женщину и объясните ей все по-английски, с уважением, иначе я на вас напишу жалобу. – Люк повернулся к незнакомке. – Не волнуйтесь, сейчас все будет сделано.

– Господи, кто вы? – изумленно спросила она.

– Pardon, mademoiselle[19], – снова произнес он. – Меня зовут Люк Рэйвенс.

– Джейн Эплин, – представилась она, протягивая руку для пожатия.

– Enchant, mademoiselle Aplin[20]*, – сказал Люк, почтительно склоняя голову. – Позвольте оставить вас на попечение Жан-Пьера. Кстати, у вас обворожительные духи, – улыбнулся он и строго посмотрел на клерка. Тот немедленно заговорил с посетительницей по-английски.

– Спасибо, – растерянно ответила женщина.

Люк отошел к своей стойке, получил у служащего стопку франков, кивком поблагодарил за терпение посетителей, ждавших своей очереди, и торопливо направился к выходу, сообразив, что надолго оставил дочь в одиночестве. Протолкнувшись сквозь толпу, он приблизился к окну, но в кресле сидела пожилая толстуха, разглядывая журнал.

– Parlez-vous franais, madame?[21] – резко осведомился он.

– Чарли? – встревоженно окликнула толстуха своего соседа, погруженного в чтение «Интернэшнл геральд трибюн».

Люк не стал дожидаться его ответа и перешел на английский.

– Простите, пожалуйста, вы не видели здесь девочки? Ей всего четырнадцать, она меня ждала.

– Нет, – покачала головой женщина. – Место было свободно.

У Люка засосало под ложечкой. Он лихорадочно окинул взглядом все кресла в зале, потом бросился к охранникам и выяснил, что один из них видел девочку.

– Кажется, она с родителями ушла, – неуверенно, с укоризной в голосе сказал охранник. – Может быть, вы подадите заявление, опишите ее, и мы…

– Нет, мне надо ее найти, а не бумажки заполнять, – воскликнул Люк и взволнованно бросился к посетителям, спрашивая у всех подряд, не видели ли они Дженни.