Тайна в наследство Деверо Джуд
— Да, — кивнула Вайолет. — Тридцатого августа Фрэнк застрелил свою молодую беременную жену и застрелился сам.
— А Гас Вентерс повесился у себя в сарае, — добавил Мэтт.
— Хотела бы я знать, видел ли все это Джимми… — задумчиво произнесла Бейли.
— С тех пор моего мужа словно подменили, — продолжала Вайолет. — Он впал в депрессию, тяжелую и глубокую, и так и не вышел из нее. К счастью, самолет разбился и положил конец его земным страданиям.
Минуту все трое молчали, потом Вайолет вздохнула и заговорила вновь:
— После смерти мужа я нашла альбомы с вырезками, которые он собирал еще в детстве. Хотите посмотреть?
— Да! — опередила Мэтта Бейли.
Через четверть часа со стола была убрана вся посуда, Бейли загрузила посудомоечную машину, которую установили в кухне по распоряжению Кэрол. Бейли признала, что Кэрол сумела в кратчайшие сроки привести запущенную кухню в пристойный вид. С пола убрали вытертый линолеум, широкие сосновые половицы покрыли лаком. Кухонный шкаф возле раковины заменили посудомойкой, а остальные шкафы оставили на месте — только отмыли, отчистили, заменили проржавевшие петли. Кэрол мудро не стала даже перекрашивать их. Раковину, старую плиту и даже старинный холодильник отчистили и починили, но менять не стали. Кухня приобрела почти такой же вид, как в начале своего существования, в 30-х годах. И, по мнению Бейли, выглядела великолепно.
— Вот они. — Вайолет выложила на журнальный столик в гостиной три альбома с вырезками, а затем села в кресло, обивку на котором недавно поменяли. В этой комнате Кэрол ограничилась уборкой и косметическим ремонтом, и оказалось, что ее обстановка идеально соответствует стилю, в котором выдержан интерьер дома.
За окном быстро темнело, все трое пили кофе и спиртное и целый час листали альбомы.
— Я к ним много лет не прикасалась, — повторяла Вайолет.
В альбомах не нашлось ничего примечательного — обычные вырезки, напоминания о школьных годах, фотографии, — но когда Бейли вспоминала, что стало со смеющимися мальчишками с этих фотографий, ей становилось грустно. Большей частью снимки относились к тому времени, когда Берджесс учился в Кэлберне, а не в Уэллс-Крик.
Листая альбомы, Мэтт вдруг указал на один из снимков и спросил у Вайолет: «Это Бобби?» Она подтвердила, а Бейли захотела узнать, кто этот Бобби.
— Старший брат Берджесса, — скороговоркой произнесла Вайолет.
— Он умер еще в детстве, — так же быстро добавил Мэтт и снова уткнулся в альбом, который держал на коленях. Бейли поняла, что говорить о Бобби ее собеседники не желают — точно так же ей почти ничего не удалось узнать о результатах поездки Алекса к Долорес. Мэтт сказал только, что Долорес подтвердила: да, Джимми заставил ее мать подписать разрешение на брак, а потом отдал документ какому-то «человеку, которому доверяет, как никому другому». Бейли так и не поняла, понравилась Алексу Долорес или нет, будут ли они встречаться впредь, — словом, подробности от нее скрыли. Мэтт только сказал, что законность ее брака с Джеймсом Мэнвиллом установлена, осталось лишь найти доказательства.
— И научиться управлять империей стоимостью миллиарды долларов, — пробормотала Бейли, вызвав у Мэтта улыбку.
— А здесь что? — спросила Бейли, увидев большой конверт, вложенный в один из альбомов.
В конверте хранилась толстая пачка аккуратно сложенных газетных вырезок.
Мэтт переглянулся с Вайолет.
— Книгу она так и не прочитала, — объяснил он.
Бейли недовольно прищурилась.
— Да, была немного занята — пыталась найти способ обеспечить себя и целыми часами возилась на кухне, чтобы прокормить ненасытного соседа!
— И прекрасно справилась сразу с двумя делами, — с энтузиазмом добавил Мэтт.
Усмехнувшись, Вайолет кивнула в сторону конверта с вырезками.
— После того как газеты прозвали мальчишек из Кэлберна «Золотой шестеркой», Харпер загорелся и одну за другой написал о прославленных сверстниках несколько статей. Эти статьи были наполовину правдой, а наполовину… — Вайолет выжидательно уставилась на Мэтта.
— Выдумками, как в комиксах, — подхватил он, продолжая внимательно изучать альбом, который держал на коленях.
Вайолет этого не заметила, а Бейли была готова поклясться: Мэтт нашел то, что всерьез заинтересовало его.
Вдруг он сладко зевнул и посмотрел на часы.
— Ты не против, если мы на время возьмем их у тебя, чтобы просмотреть еще раз?
Увидев, как усмехнулась Вайолет, Бейли поняла: хозяйка дома решила, что у Мэтта внезапный приступ вожделения.
— Ну конечно, — разрешила Вайолет. — Не торопитесь. Все эти годы они валялись в шкафу — не думаю, что в ближайшее время они мне понадобятся.
Через пятнадцать минут Бейли и Мэтт уже направлялись домой, альбомы лежали у нее на коленях. Помолчав, Бейли задала мучающий ее вопрос:
— Что ты там увидел?
— Номер страхового свидетельства Берджесса — на копии заявления, которое он писал, когда нашел первую работу.
— И что? — удивилась Бейли.
— Можно забить его в поисковик и посмотреть, что найдется в Интернете.
— Ну и что толку? Хозяин номера давно мертв.
— Я сам не знаю, что надеюсь найти, — признался Мэтт, — но это хоть какая-то зацепка. Даже если твой бывший муж уничтожал все документы и свидетельства, наверняка он что-нибудь да пропустил. Может, какие-нибудь сведения о Фредерике Берджессе сохранились.
Сразу после приезда домой Мэтт поспешил наверх, к компьютеру, а Бейли осталась прослушать сообщения на автоответчике. Их накопилось семнадцать — все от Дженис и Пэтси, насчет дел компании. К тому времени как Бейли созвонилась с обеими, было уже слишком поздно листать альбомы. К тому же Мэтт успел принять душ и теперь ждал Бейли в постели.
После душа она скользнула к нему в объятия и немного погодя, уже засыпая, пробормотала:
— Нашел что-нибудь?
— Отправил запрос в службу поиска. Мне пообещали прислать ответ в течение двадцати четырех часов. Скорее всего ничего нового мы не узнаем, — вздохнул он. — О Тернбуллах так ничего и не нашел.
— Ммм… — вот и все, что ответила засыпающая Бейли.
На следующее утро Бейли разбудил возмущенный вопль, донесшийся откуда-то сверху. Вскоре в спальню ворвался Мэтт.
— Ты только посмотри! — восклицал он, потрясая перед ее лицом каким-то листом бумаги.
Спросонья Бейли не понимала, в чем дело.
— Что это?
— Это же… — Мэтт умолк и глубоко задышал, стараясь успокоиться. — Словом, поиск по номеру страхового свидетельства Берджесса выдал адреса на 1986, 1992 и 1997 годы.
Бейли села на постели.
— Но это же бред! Берджесс погиб в…
— В восемьдесят втором. Но его самолет сгорел чуть ли не дотла, даже зубов Берджесса не нашли.
Бейли поморщилась.
— Может, не будем об этом с самого утра?.. — начала она, но вдруг широко раскрыла глаза и ахнула, уставившись на Мэтта. — Думаешь, Берджесс все еще жив?
Вместо ответа Мэтт протянул ей лист бумаги, Бейли просмотрела текст.
— Ничего не понимаю. Это адреса какого-то Кайла Мередита.
— Это он.
— С чего ты взял? Я помню, что твоего отца звали Кайл, но…
— Помнишь киноактера по имени Берджесс Мередит?
— Да, — нерешительно ответила Бейли и еще раз пробежала глазами текст. — Последний адрес — дом престарелых «Бескрайние луга» в Сарасоте, Флорида. О, смотри, тут и телефон есть!
— Я уже пробовал туда дозвониться, — сказал Мэтт, — но на звонки они отвечают с девяти утра.
— Ясно, — кивнула Бейли, заражаясь возбуждением Мэтта. — Дождемся девяти. Который теперь час?
Смотреть на часы Мэтту не понадобилось.
— Двадцать две минуты восьмого.
— Отлично, надо просто успокоиться и подождать. Я приготовлю блинчики — это долгое занятие.
Она испекла четыре партии блинчиков, причем одну сожгла, потому что следила за часами. Мэтт сидел за столом и держал перед собой развернутую газету. Но, судя по тому, как он посматривал на телефон, Бейли понимала, что ему не до чтения.
Как только на часах высветилась долгожданная девятка, Мэтт схватил трубку и нажат кнопку повторного набора. На звонок ответили с первого же гудка. Мэтт торопливо прокашлялся.
— Скажите, в вашем доме престарелых еще живет мистер Кайл Мередит?
— Да, он у нас, — ответила секретарь. — А кто его спрашивает?
Вместо ответа Мэтт положил трубку и посмотрел на Бейли:
— Он там.
Она перевела дыхание.
— Заказывай билеты, а я уложу вещи, позвоню Пэтси и спрошу, можно ли Алексу пока пожить у них.
— Хорошо, — отозвался Мэтт, и оба, засуетившись, едва не столкнулись.
Уже в самолете, когда они нашли свои места и уселись, Мэтт протянул Бейли книгу Т.Л. Спанглер.
— Может, хоть сейчас удосужишься прочесть ее.
Бейли открыла титульную страницу и узнала, что автор написала эту книгу как одну из публикаций, необходимых для получения кандидатской степени по психологии.
Вскоре Бейли поняла: мисс Спанглер была уверена, что мальчишки сами подложили в школу бомбу и что вся их спасательная миссия была тщательно спланирована. Свою теорию автор излагала на первых страницах, а затем переходила к предмету, который особенно интересовал ее, — к психологии мальчишек.
Бейли углубилась в чтение.
«Иерархия любого общества представляет интерес, особенно если речь идет о маленьком городке в американской провинции. Что происходит, если деление на классы исчезает? Если на необитаемом острове окажутся богатая женщина и бедный мужчина, что с ними станет? Если женщина обладает некими навыками, например, умеет шить, она сможет сохранить свой статус. А если никаких навыков у нее нет, зато мужчина, очутившийся на том же острове, — плотник? Как тогда изменится их относительный статус?
Утрата иерархической системы — вот что произошло в 1953 году в Уэллс-Крик, Виргиния. Шестеро мальчиков, выросших в соседнем Кэлберне, к достижению подросткового возраста хорошо понимали, кто они и какое положение занимают.
Кайл Лонгейкр происходил из самой богатой семьи Кэлберна. Чтобы продемонстрировать свое состояние, отец Кайла построил на холме над городком великолепный особняк. Благодаря отцовским деньгам в кэлбернской школе Кайл находился на положении наследного принца. В коридорах все расступались, пропуская его, знакомства с ним искали, его внимание ценили.
Фредерик Берджесс был капитаном футбольной команды, привыкшим вести своих товарищей к победе — в тех редких случаях, когда они побеждали.
Харпер Керкленд принадлежал к старой аристократии и вел свой род от первых колонистов, обосновавшихся в Виргинии. В Кэлберне никто не вспоминал, что дед Харпера растранжирил фамильное состояние на лошадей и продал запущенную плантацию, лишь бы купить любовнице дом в городе. Не важно, что во владении семьи осталась лишь местная газета: в Кэлберне фамилию Керклендов произносили с благоговением — все знали ее давнюю историю.
В том же Кэлберне Фрэнка Маккалума, Родни Йейтса и Таддеуса Оверлендера никто не замечал. Конечно, многие знали, что Фрэнк способен быть убедительным оратором, окружающие видели, что Родни привлекателен, а учителя считали Таддеуса способным, но всеми этими достоинствами в Кэлберне пренебрегли из-за происхождения мальчиков. Фрэнк и Родни были кузенами и росли в нищете. Симпатичные кэлбернские девчонки не обращали на Родни внимания потому, что он слыл «деревенщиной», и сторонились Фрэнка по той же причине. А Таддеус… Родители Тадди принадлежали к религиозной секте и потому не позволяли сыну участвовать ни в каких развлечениях. Тадди был, в сущности, зубрилой и занудой.
Но когда всех шестерых отправили доучиваться в школу за пределами Кэлберна, их прошлое было и стерто, и в то же время возвеличено.
Никто в Уэллс-Крик не знал, что семья Харпера Керкленда живет в этой части Виргинии дольше, чем любая другая. За свое происхождение он не получал никаких поблажек. В Уэллс-Крик учились дети, родители которых были гораздо богаче отца Кайла, застройщика. Несколько ребят из Уэллс-Крик играли в футбол лучше Берджесса.
Перевод в другую школу стал для этих троих понижением в ранге.
А остальные трое получили повышение. В первую же неделю в новой школе, на занятии по ораторскому мастерству, Фрэнку пришлось произносить «убедительную речь». В Кэлберне реакция на нее была бы в лучшем случае вялой — ведь остальные знали, кто он и откуда. Но в Уэллс-Крик Фрэнка — вероятно, впервые за всю его жизнь — оценили не по происхождению, а по его собственным достижениям. Его речь прозвучала настолько убедительно, что ему устроили овацию.
Родни, вылитого красавца-актера, который не знает отбою от поклонниц, в Кэлберне игнорировали из-за «низкого» происхождения, а в Уэллс-Крик девочки смущенно улыбались и постреливали глазками, когда он проходил мимо.
Незаметный в Кэлберне Таддеус в Уэллс-Крик привел в восторг преподавателя математики умением делать запутанные и сложные вычисления в уме, и с его легкой руки вся школа, забыв о социальном положении юноши, стала называть его «виртуозом».
Может, всему виной был шок, естественный для человека, впервые в жизни очутившегося в последних рядах, или же ему просто требовалось доказать самому себе, на что он способен, но так или иначе уже в первые недели учебы в Уэллс-Крик Кайл Лонгейкр начал активно отвоевывать позиции в новой школе. Возможно, он просто хотел удостовериться, что и без отцовских денег способен стать школьным «принцем», добиться уважения и почестей своими силами. Несмотря на то, что в школе у него было лишь несколько знакомых, Кайл Лонгейкр выдвинул свою кандидатуру в президенты класса, вошел в издательский совет школьного ежегодника и вступил в дискуссионный клуб.
Берджесс, вероятно, желая и на новом месте стать звездой команды, приезжал в школу пораньше и уходил позже всех, только бы лишний раз потренироваться, и знатоки говорили, что играть он стал гораздо лучше.
Харпер принял участие в подготовке школьной газеты и к концу первого месяца, когда юноша, в течение трех лет редактировавший ее, упал с лестницы и сломал обе ноги, его должность досталась Харперу.
К Рождеству все шестеро приобрели известность в Уэллс-Крик. Троим уже почти удалось занять столь же высокое положение, как в Кэлберне. Остальные трое радовались статусу, о каком прежде и не мечтали.
Возможно, этот успех «чужаков» и разозлил учеников Уэллс-Крик, у которых в классе тоже была своя иерархия. Фрэнк Маккалум занял место ученика, который славился ораторским искусством с шестого класса. Его отец был самым богатым жителем Уэллс-Крик.
Первый красавец школы возненавидел Родни Йейтса, когда услышал, как девочки в разговоре между собой в один голос соглашаются, что Родди гораздо симпатичнее их прежнего кумира.
Зависть. Одна из самых могущественных эмоций пробудилась и подняла свою уродливую голову в школе городка Уэллс-Крик. Чтобы побороть ее, ученики попытались вернуть себе утраченные привилегии. Они решили подробно разузнать про чужаков и воспользоваться их тайнами, чтобы восстановить в школе прежнюю иерархию.
В небольших городках все жители знают друг о друге все, но по неписаному правилу часто помалкивают. Так, порой случается, что весь город знает, что отец кого-то из детей в тюрьме, но щадит чувства ребенка и делает вид, будто ни о чем не подозревает.
В Уэллс-Крик тоже был свой кодекс чести, но никто не считал себя обязанным соблюдать его, когда речь заходила о незваных гостях из Кэлберна. Несколько предприимчивых учеников съездили в Кэлберн, потолковали с местными и узнали все «тайны» шестерых чужаков. А потом разболтали их всей школе Уэллс-Крик.
Так Уэллс-Крик узнал, что Фрэнк и Родни выросли в нищете, и к ним снова приклеилось злополучное прозвище «деревенщины». В Кэлберне ни для кого не было секретом, что Кайл Лонгейкр ненавидит своего деспотичного отца, любившего хвалиться своим богатством. В его родном городе люди мирились с хвастовством Стэнли Лонгейкра и его скверным характером, потому что хотели покупать построенные им дома. Но когда об отце Кайла узнал Уэллс-Крик, ученики школы начали потешаться над Кайлом, хоть и за глаза. Возможность стать президентом класса была для него потеряна навсегда.
И хотя никто не знал этого наверняка и не мог проверить, все думали, что Таддеус Оверлендер круглый год ходит в футболках с длинными рукавами, чтобы скрыть синяки, оставленные руками отца-фундаменталиста. В школе перешептывались о странных религиозных службах, которые посещал Тадди.
Харперу приписывали «влюбленность» в Кайла — и это в 1953 г ., когда никто еще не задумывался, в чем может проявляться подобная любовь.
И наконец. Фредерик Берджесс, в четырехлетнем возрасте ставший убийцей. Весь Кэлберн знал историю Берджесса, которого обычно звали по фамилии, и его старшего брата Бобби. Бобби Берджесс принадлежал к детям, в равной мере наделенным способностями к спорту и к науке. Он возглавлял дискуссионную команду и был капитаном футбольной команды, а по воскресеньям учил читать детей из малоимущих семей. 12 июля 1940 г . шестнадцатилетний Бобби мыл отцовскую машину, в салоне которой играл его четырехлетний брат Фредерик. Очевидцем дальнейших событий стал сосед: малыш, подражая отцу, дернул рычаг переключения передач. Припаркованная на площадке с уклоном машина покатилась назад, придавила ногу Бобби и переехала его, вызвав мгновенную смерть.
Фредерику не досталось ни интеллекта, ни спортивных способностей покойного брата. В Кэлберне поговаривали, что родители возненавидели младшего сына за то, что отнял у них любимца. Один житель города уверял, что отец Берджесса часто повторял, что лучше бы его младший сын вообще не появлялся на свет».
Бейли оторвалась от книги.
— Не могу больше, — призналась она, захлопывая ее. — Старшие классы и без того нелегкое испытание, а эти дети прошли через сущий ад.
— Почему же тогда после школы их жизнь не наладилась, а, наоборот, изменилась к худшему?
— Не знаю, — задумчиво ответила Бейли. — Может, так распорядилась судьба. Адрес помнишь?
— Да, — рассеянно кивнул Мэтт.
— А ты что читаешь? — Бейли положила голову к нему на плечо.
— Ничего, просто думаю, что все нити сходятся к «Золотой шестерке». Где ни копнешь, поблизости вечно оказывается кто-нибудь из этих шестерых.
— И твой отец… — тихо произнесла Бейли.
— Все это случилось еще до того, как он стал моим отцом. Знаешь, мне кажется, чем больше мы о них узнаем, тем выше вероятность, что мы найдем человека, которому Мэнвилл доверял как никому другому.
— Если этот человек еще жив, — уточнила Бейли.
— Да, если жив, — согласился Мэтт.
Глава 27
— Раньше его никто и никогда не навещал, — сказала медсестра Бейли и Мэтту в вестибюле дома престарелых. — Точнее, заезжали коллеги, но родные — ни разу.
— А где он работал? — спросил Мэтт.
— В школе, футбольным тренером. — Медсестра смотрела на них так подозрительно, словно желала узнать, почему посетителям этот факт неизвестен. — Если он ваш дядя… — наконец начала она, глядя на Мэтта.
— Семейная вражда, — перебил ее Мэтт. — Такое случается, вы же понимаете.
— Конечно, конечно, — согласилась она, остановившись возле двери. — Итак, теперь наши правила: если вы чем-нибудь расстроите его, а он очень болен, вам придется уйти. Ясно?
Бейли и Мэтт дружно кивнули, шагнули в палату, и Бейли сразу охватило желание убежать. На кровати лежал истощенный, страшно худой человек, опутанный трубками. В левой руке торчала игла капельницы, к носу по прозрачным трубкам поступал кислород, аппаратура, расставленная вокруг, измеряла пульс и следила за дыханием.
— Мэтт, я… — начала Бейли, коснувшись руки спутника.
Но Мэтт уже подошел к постели больного.
— Мистер Берджесс, — решительно начал он, — мы хотели бы узнать подробности ночи, когда погиб Фрэнк Маккалум.
В ту же секунду в палате воцарился хаос: больной открыл глаза, включилась сигнализация, в дверь вбежали врач и несколько медсестер, оттеснив Бейли и Мэтта в сторону.
Бейли попятилась, цепляясь за Мэтта и в ужасе глядя, как врач осматривает пациента, а сестры отключают сирену. Внезапно послышался слабый голос:
— Со мной все в порядке. Оставьте меня в покое!
Бейли вздохнула с облегчением, а голос добавил:
— Просто приснился дурной сон.
Врач и сестры загораживали кровать, но Бейли догадалась, что говорит Берджесс.
— А не пойти бы вам всем к черту? Дайте мне наконец поговорить с гостями! — потребовал он.
Врач обернулся и многозначительно взглянул на Бейли и Мэтта. Ложь пациента его не обманула.
— Если вы еще раз заставите его нервничать, я лично выставлю вас отсюда, — предупредил он и увел медсестер.
Бейли приблизилась к кровати. Лежащий на ней человек был изнурен болезнью, отнимающей последние силы, но блестящие глаза оставались живыми. А лицо отчетливо напоминало другое, юное и свежее, которое Бейли видела на множестве снимков.
— Мы, наверное, пойдем, — нерешительно начала она. — Мы…
— Что? — удивился больной. — После того, как чуть не прикончили меня?
Берджесс хотел добавить что-то еще, но закашлялся.
Бейли подала ему взятый с тумбочки стакан воды с соломинкой.
Тем временем Мэтт встал в ногах кровати, вцепившись в поручни побелевшими пальцами.
— Ты сын Кайла? — спросил Берджесс. — Похож, только слишком толстый.
— Много ест, — с улыбкой объяснила Бейли.
Берджесс повернулся к ней:
— А ты кто?
За Бейли ответил Мэтт:
— Вдова Лукаса Маккалума.
— О Господи… — прошептала Бейли и опустилась на стул возле кровати.
Она ничуть не сомневалась, что это известие убьет больного. Один из мониторов стал издавать сигналы чаще, но сирена не включилась.
— Мэнвилл, — помолчав, отозвался Берджесс. — Джеймс Мэнвилл. Однажды я видел его — был в Орегоне, покупал дерево, когда кто-то сказал, что в город приехал Джеймс Мэнвилл, сплавляться по тамошним порогам. Мне, как всем, захотелось на него взглянуть, я был в толпе зрителей, которые видели, как он садился в лодку. Перед отплытием он помахал нам всем, а у меня чуть сердце не выскочило: я смотрел прямо в глаза Люка Маккалума!
— Он видел вас? — спросила Бейли.
— А как же! Не просто видел: едва он меня заметил, мигом превратился из надменного Джеймса Мэнвилла в перепуганного мальчишку. Но я сделал вид, что прикладываю палец к губам и покачал головой, обещая, что не проболтаюсь, и Люк улыбнулся в ответ. Я всегда любил его.
— Мы хотим знать о нем все, — заявила Бейли.
Берджесс улыбнулся.
— Сожалею, ничем помочь не могу. Я знаю только, что Фрэнк уехал из города после окончания школы, где-то скитался несколько лет, а когда вернулся, мальчишка уже был при нем. Однажды я спросил Кайла, почему его никогда не видно в городе, а Кайл объяснил, что у него врожденное уродство, поэтому Фрэнк держит его в доме в горах, чтобы люди над ним не смеялись. Я знал, что это не мое дело, и никогда не расспрашивал о нем. Но иногда ему надоедало в горах и он тайком приходил на… — Берджесс сделал паузу, — на ферму. Маленькую, ухоженную, на…
— Оул-Крик-роуд, — подсказала Бейли. — На старую ферму Хенли.
— Точно! Так и было. Видела ее?
— Да, — тихо подтвердила Бейли. — Ферма замечательная. Там во дворе старое тутовое дерево… — Она прервала себя: аппаратура вокруг кровати тревожно замигала лампочками. — О, простите, я вас расстроила! Нет, мы все-таки пойдем.
— Нет, не уходите, прошу вас, — заторопился Берджесс. — Здесь тоскливо, я не прочь поговорить. Иногда за целый день слова не вымолвишь. А меня когда-то считали хорошим рассказчиком.
Бейли переглянулась с Мэттом, тот улыбнулся.
Какое-то время Берджесс молчал, разглядывая обоих.
— Хотите узнать о «Золотой шестерке» и о том, что с ней стало?
— Да, — кивнул Мэтт. — Мы охотно выслушаем все, что вы можете нам рассказать.
Берджесс на миг прикрыл глаза.
— Перед смертью очень хочется рассказать правду. — Он открыл глаза и уставился на Бейли. — Во всем виновата эта тварь, Т.Л. Спанглер, знаете?
— Я почти дочитала книгу, — сказала Бейли. — Сколько смогла.
Берджесс покачал головой:
— Нет, ее вина в другом. Не в том, что она написала книгу. Она пыталась хоть как-то оправдаться, но не могла забыть то, что натворила. Я слышал, теперь она в Вашингтоне. — Берджесс усмехнулся. — Политика. Клевета и закулисные игры. Да, это ее стихия. — Он помолчал, успокаиваясь. — Все началось с пари, которое Родди проиграл, — с того пари, из-за которого жизнь многих изменилась. Если вы читали книгу, значит, вам известна вся эта чушь насчет иерархии, которую она несет. Отчасти она права. В Кэлберне мы были королями, а в Уэллс-Крик — никем. Эта уродка не упомянула в книге об одном: что за всей травлей в Уэллс-Крик стоял не кто-нибудь, а она сама. Дело в том, что Родди… он еще жив?
— Да, — подтвердила Бейли, — жив. Он злой, немного не в себе и до сих пор женится на молодых девчонках и мастерит малышей.
Берджесс улыбнулся.
— Значит, он ничуть не изменился. Он всегда был злобным и чокнутым, а в те годы — еще и красавцем. Красоту замечали все, но мало кто за пределами Кэлберна знал нрав Родди. Твой отец видел его насквозь, — добавил он, глядя на Мэтта, который сел рядом с Бейли. — Кайл терпеть не мог Родди, просто ненавидел его, и что бы там ни писали в книгах, происхождение или социальный статус Родни были ни при чем. У Родди с рождения было злое сердце, и он не изменился.
— Мой отец недолюбливал его… — задумчиво произнес Мэтт. — А я думал, в «Золотой шестерке» все были…
— Один за всех и все за одного? — подсказал Берджесс, попробовал рассмеяться, но услышал тревожные сигналы аппаратуры и умолк, подняв руку, нашпигованную иголками. — Я бы вынул их, да они опять вставят, — со вздохом сказал он. — Так о чем я?..
— О пари, — ответила Бейли. — Вы сказали, что все началось с какого-то пари.
— Да. Я отчетливо помню этот день. Мы стояли у своих шкафчиков в раздевалке школы Уэллс-Крик — Кайл, Родди, Фрэнк и я. Родди пытался произвести впечатление на Кайла, а это было почти невозможно. Но в те времена Родди был еще самодовольнее, чем теперь, и потому расхвастался, что сможет заполучить любую девчонку в мире. А Кайл, вместо того чтобы пропускать его слова мимо ушей, как обычно, почему-то вдруг разозлился. Потом на лице Кайла появилась тонкая усмешка, которую я никогда не забуду. «Ее! — перебил Кайл. — Подцепи ее!» Он имел в виду Терезу Спанглер. Вы видели ее снимки?
— Я — да, — ответила Бейли и посмотрела на Мэтта. — А ты?
Озадаченный Мэтт кивнул:
— Конечно, видел — на обложке «Тайм».
— Нет, давние, школьные фотографии, — объяснила Бейли. — Видел, как она выглядела, когда училась в старших классах? В то время она была…
— Вылитая моська, — перебил Берджесс. — Страшилище. — Он закрыл глаза, словно вспоминая давние времена. — Родди заговорил с ней, смотрел томными глазами, отпускал соблазнительные шуточки, которые всегда действовали, но Спанглер не впечатлил. Она отшила Родди, заявив, что знать его не желает.
— Видели бы вы его лицо! — хохотнув, продолжал Берджесс. — Родди думал, все девчонки из Уэллс-Крик по нему с ума сходят, а тут какая-то моська дает ему от ворот поворот. Вдобавок целая стайка девчонок следила за ними и перешептывалась. В Родди взыграло уязвленное самолюбие, и он выпалил: «Да кому ты нужна, уродка!» — и двинулся прочь. А Спанглер… — Берджесс перевел дыхание и продолжил: — Громко, на весь коридор Спанглер заявила: «Да, ты красив, а я уродлива, зато у меня есть мозги, а у тебя нет. Лицо можно переделать, а ты себе новые мозги не вставишь. Когда-нибудь я буду работать в Белом доме, а ты — в развалюхе вспоминать время, когда еще был смазливым».
— Ого! — воскликнул Мэтт. — А ведь так все и вышло! Смышленая девчонка.
— По крайней мере память хорошая, — заметила Бейли. — А идею она стащила у Черчилля.
Оба собеседника недоуменно уставились на нее.
— Однажды на званом ужине Уинстон Черчилль настолько не понравился своей соседке по столу, что она надменно сказала ему: «Сэр, вы пьяны», а Черчилль ответил: «А вы безобразны, мадам. Зато я утром протрезвею».
Но мужчины смотрели на Бейли, явно не понимая, при чем тут ее рассказ.
— Родди мог бы указать на плагиат, — объяснила Бейли, сообразила, что ее все равно не поняли, и добавила: — Ах да, совсем забыла. Вы же мужчины. Вам, наверное, кажется, что Родди следовало разбить ей нос. Ну, так что же он ответил?
— Ничего, — отозвался Берджесс. — Родди был смазливым, но несообразительным, поэтому промолчал, и над ним стала потешаться вся школа. Откуда же нам, мальчишкам из Кэлберна, было знать, что задевать Терезу Спанглер опасно? В Уэллс-Крик все дети еще с начальных классов поняли, что от нее следует держаться подальше. А иначе у них таинственным образом пропадали завтраки, принесенные из дома. Или в волосах оказывались комки жвачки. Или на игровой площадке с ними происходили «несчастные случаи».
— Нечестная игра, — вставил Мэтт.
— Любыми средствами, — подтвердил Берджесс. — Она никому не угрожала открыто. Все дети знали имя обидчика, а учителя ни о чем не подозревали. Спанглер жалели из-за неудачной внешности, и если кому-то приходило в голову пожаловаться на нее, обычно наказывали невиновных.
В старших классах бойкая лидерша команды поддержки однажды съязвила по поводу внешности Терезы Спанглер, рассмешив подружек. На следующий день кто-то подлил в шампунь всех девчонок команды поддержки зеленую краску. После этого в школе Уэллс-Крик к Терезе стали относиться с почтением, к которому примешивался страх.
— Ее методы достойны осуждения, но она по крайней мере не сдавалась без борьбы, — высказалась Бейли. Сама она слишком часто слышала слово «уродина» в свой адрес и часто мечтала, как отомстит обидчикам.
— Я понимаю, о чем ты, — ответил Берджесс. — Никто и не говорит, что она не должна была мстить. Но она не выбирала средств и никого не прощала. Спанглер не ограничилась тем, что покрасила в зеленый цвет волосы всех девчонок команды поддержки: она продолжала изводить их до конца учебного года. В следующем году трое из них перешли в другие школы, а еще трое… скажем так: настоятельно нуждались в помощи психотерапевта.
— Стало быть, вы шестеро, сами о том не подозревая, выбрали для эксперимента ученицу школы, враждовать с которой было опаснее, чем с кем-либо? — спросил Мэтт.
— Вот именно. А она разозлилась на всех нас. И поставила перед собой цель развенчать нас после угрозы взрыва, доказать, что никакие мы не герои. В следующий понедельник Кайл нашел в блокноте домашнее задание одного из школьных спортсменов. После школы его дожидались четверо. Его избили так, что он два дня провалялся в больнице. — Берджесс покачал головой. — В тот год нас, всех шестерых, в чем только ни обвиняли, а мы были ни в чем не виноваты. Непристойную записку Родди нашли в шкафчике подружки одного из футболистов, и ему лишь чудом удалось избежать побоев. Клочок рубашки Фрэнка нашелся на шкафчике другой школьницы, и его обвинили в том, что он роется в чужих вещах. Тадди вменяли в вину мошенничество на контрольных. А Харпера заперли в шкафчике Кайла четверо парней, заявивших, что он подглядывал за ними. Это случилось днем в пятницу, а мы нашли его лишь вечером в субботу. Для этого нам пришлось вломиться в школу.
— А вы? — спросила Бейли. — Что сделали с вами?
— Написали на моем шкафчике «убийца». И в моих учебниках тоже, и на всех вещах, где была моя фамилия.
На минуту все трое умолкли.
— Но было ли все это подстроено? — наконец спросила Бейли. — Я имею в виду бомбу. Вы все спланировали заранее или стали героями случайно?
— И да, и нет, — ответил Берджесс. — В каком-то смысле без планирования не обошлось: незадолго до случая с бомбой мы как раз разговаривали о чем-то подобном, но никому из нас и в голову не могло прийти действительно подложить в школу бомбу.
— Кроме Харпера, — возразил Мэтт.