Тайна в наследство Деверо Джуд
— Точно. Как ты догадался?
— Мне кажется, мой отец сказал моей маме правду, потому что однажды, когда в новостях по телевизору сообщили о заложенной где-то бомбе, мама заметила: «Не помешало бы разузнать, где обретается Харпер». Она думала, что я не слушаю, а я услышал и запомнил. В то время я был еще так мал, мне послышалось не имя, а название музыкального инструмента, арфы, но все равно мамины слова прозвучали настолько загадочно, что врезались мне в память, А когда спустя много лет я услышал имя Харпера, то все наконец прояснилось.
— Так что же все-таки произошло? — обратилась Бейли к Берджессу.
— Как и написала Спанглер, все началось с тоски и одиночества. Мы были чужие в школе, где нас никто не хотел видеть, и отчаянно стремились найти свое место.
— Спанглер писала, что Фрэнк, Родни и Таддеус преуспели в этом в Уэллс-Крик лучше, чем в Кэлберне, — сказала Бейли. — И что Фрэнк удивил всю школу своей убедительной речью.
Берджесс фыркнул так громко, что один из приборов засигналил, а пациенту пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить себя и машину.
— Знаете, почему голос Фрэнка звучал так весомо и убедительно? Он дымил с одиннадцати лет, легкие у него были насквозь прокурены. Эту книгу Спанглер написала специально для того, чтобы поразить своих преподавателей. Изгоями были мы все. Эта женщина права лишь в одном: нас объединило то, что все мы были родом из Кэлберна. И в том, что в Кэлберне мы никогда не были друзьями. Помешанные на учебе мальчишки вроде Тадди не водят дружбу с компанейскими парнями вроде Кайла Лонгейкра.
Бросив взгляд на Мэтта, Бейли увидела, что его губы сжались в тонкую линию. Очевидно, он не считал своего отца «компанейским» парнем.
— Первые недели были кошмарны, — продолжал Берджесс. — Мы чувствовали себя потерянными; тосковали по прежней школе, правила которой хорошо знали. Каждый день нам приходилось по сорок пять минут, а то и по часу ждать, когда автобус приедет за нами, чтобы увезти обратно в Кэлберн. И как все мальчишки в те времена, мы сторонились девчонок. Впервые бомба всплыла в нашем разговоре, когда мы признавались друг другу, как ненавидим школу Уэллс-Крик.
— А что бы вы сделали, если бы кто-нибудь подбросил сюда бомбу? — спросил Харпер остальных, пока они сидели в ожидании автобуса на маленькой детской площадке.
— Удрал, — ответил Родди.
Остальные засмеялись.
— Рванул бы отсюда что есть мочи — пусть все они взлетят на воздух, — высказался Фрэнк.
— Ну и зря! — яростно отрезал Харпер. — Так героями не становятся.
— Героями? А что, кто-то хочет быть героем? — спросил Родди.
— Слушайте, нам здесь учиться до конца года, а он может оказаться и райским, и адским, — растолковал Харпер. — Вы какой хотите?
Фрэнк побрел было прочь, досадуя на дурацкий оборот, который принял разговор, но слова Кайла заставили его вернуться.
— Выкладывай, — велел Кайл. — Что у тебя на уме?
— Ничего, — пожал плечами Харпер. — Ничего особенного. Просто захотелось стать писателем, но сначала — сыграть в игру «а что, если?..». Всю жизнь ее любил.
— Больше, чем натягивать девчоночьи чулки? — уточнил Берджесс.
Харпер смерил его взглядом:
— Тоже хочешь примерить?
Кайл прервал их:
— Ладно, заинтриговал. Как мы можем стать героями?
— Да у меня просто появилась одна идея для рассказа, только и всего. И я задумался, как бы я поступил, появись здесь террорист с бомбой.
— Запихнул всю эту шайку в шахту лифта и бросил туда же динамит? — спросил Тадди, и все вскинули головы, пораженные ненавистью в его голосе.
— Наоборот! — ответил Харпер. — Я бы их спас. Я бы единственный сохранял спокойствие, пока остальные метались бы в ужасе, направил бы их к выходу, взял бы на себя руководство над паникующими учителями и учениками. А потом, давая интервью репортерам, я был бы сама скромность. — И он продемонстрировал это — опустил голову, потом робко поднял глаза: — Что вы, мэм, ничего особенного я не сделал!
Все рассмеялись, а Кайл заметил:
— Неплохая мысль. Мы вывели бы их из школы и прославили Кэлберн.
— А если бы двери классов оказались запертыми? — спросил Тадди.
— Или пришлось бы спасать голых девчонок из раздевалки рядом со спортивным залом? — подхватил Родни.
— А малышня на нижнем этаже? — добавил Берджесс. — Я бы вывел младшие классы.
— И я, — поддержал его Фрэнк. — Я помог бы выбраться малышам.
На него уставились так, что он пожал плечами и попробовал оправдаться:
— Люблю возиться с маленькими. Они лучше больших.
— А ты, Тадди? Кого бы ты хотел спасти? — спросил Кайл, а Тадди усмехнулся.
— Футбольную команду. Они… — он на миг задумался, — оказались бы запертыми в спортивном зале, полном дыма, кашляли и уже думали, что им конец. А тут я! Я разбил бы окно, спустил бы по стене веревку и помог им выбраться.
Ребятам настолько ярко представилась эта картина, что все засмеялись, только Харпер остался серьезным.
— И чем бы ты разбил окно? Где раздобыл бы веревку? Думаешь, они не наглотались бы дыма, если бы выбирались по веревке по одному?
Все умолкли, глядя на дорогу, где должен был появиться автобус, и разговор угас бы сам собой, но Харпер этого не допустил. Он повернулся к Кайлу:
— А что сделал бы ты?
— Поймал бы мерзавца, который подложил бомбу! — выпалил Кайл так, что стало ясно: свой ответ он уже обдумал. — Взмахнул бы плащом героя, взлетел, скрылся в дыму и настиг преступника.
— А если бы к тому времени его и след простыл? — спросил Харпер.
— Бросился бы к бомбе и вынес ее из школы, даже если бы пришлось накрыть ее собой.
Поймав ошарашенные взгляды остальных, Кайл с полуулыбкой продолжил:
— Хоть убейте, хочу быть героем. Полной противоположностью родного отца.
— Так все и началось, — заключил Берджесс. — Как игра, которая помогала нам коротать время в ожидании автобуса.
— А потом все случилось на самом деле, — кивнула Бейли.
— Да. Харпер подложил в школу бомбу, и, честно говоря, думаю, он сделал это не в первый раз. В то лето в округе нашли несколько бомб, наверняка все они были делом рук Харпера. По школе в Уэллс-Крик он рассовал их не меньше полудюжины, но в суете успел ускользнуть и унести их до приезда копов. Бомбы были ненастоящие, не взрывались, только дымили.
Словом, к тому времени как поднялась паника, мы благодаря нашим разговорам и фантазиям уже точно знали, кто и что должен делать. Харпер тоже основательно подготовился: все, что требовалось нам для спасательных работ, нашлось именно там, где мы искали. И даже скромные, но достойные речи, которые мы произносили в присутствии журналистов, были тщательно отрепетированы.
Мы не предусмотрели лишь одного гнева Кайла.
Тем вечером Кайл обошел наши дома, поднял всех нас и устроил общий сбор. Кайл был в бешенстве, он пригрозил Харперу, что, если такое повторится, он навсегда покинет нашу компанию. Мы объявим ему бойкот и перестанем с ним общаться.
— Но благодаря его бомбе вы стали «Золотой шестеркой», — заметил Мэтт.
— Да, в наши планы это не входило. — Берджесс помолчал. — Какое-то время все было просто замечательно. Нас считали героями в Уэллс-Крик, мы царили в Кэлберне. Повсюду нас чтили и любили.
— Пока Родди не оскорбил Терезу Спанглер, — сказал Мэтт.
— Верно. — Берджесс усмехнулся. — К тому времени мы уже почти простили Харпера — ведь все сложилось так удачно. Нам никогда прежде не жилось лучше, и все благодаря ему. Когда Спанглер решила отомстить нам, мы чуть было не попали в ад снова, но Харпер спас нас.
— Он стал писать статьи, — подтвердил Мэтт. — Но Бейли их не читала. — И он поспешно добавил: — Ничего, дорогая, я не в претензии.
— Вы не сказали, что женаты, — удивился Берджесс.
— А мы и не женаты, — возразила Бейли.
— Мы просто с недавних пор спим… — начал Мэтт.
— А нельзя ли без подробностей? — возмутилась Бейли, и оба мужчины засмеялись. — Лучше расскажите про те статьи.
— Семье Харпера принадлежала кэлбернская газета. Мать Харпера сидела дома, требуя, чтобы сын исполнял все ее капризы, а старший сын ее покойного брата руководил редакцией газеты. Точнее, пытался руководить. Мать Харпера была тираном по натуре и подчиняла себе всех, кто находился в радиусе двенадцати миль.
Сразу после того как Родди разозлил Спанглер, она начала твердить всем и каждому, что бомбу заложили мы сами. Говорила, что герои не появляются в одночасье — должны же быть к этому какие-то предпосылки. Но я на своем опыте убедился, что людям нужны герои, поэтому остальные ученики не слушали ее. Тогда она приехала в Кэлберн и под предлогом работы над статьей о «Золотой шестерке» выспросила у горожан все, что смогла.
— Как сделала еще раз много лет спустя, когда писала книгу.
— Именно, — кивнул Берджесс. — Она сумела втереться в доверие к местным жителям, а затем разболтала обо всем, что узнала, и нас возненавидели.
Поскольку мы не жили в Уэллс-Крик, найти источник злых сплетен мы поначалу не могли. О нем узнал Родди от какой-то подружки, с которой они развлекались на заднем сиденье машины.
Узнав обо всем, Харпер вскипел и заявил, что никакой косоглазой и кривозубой Медузе горгоне его не одолеть.
Харпер сказал своей матери, что хочет стать писателем, значит, ему надо приучаться к этой работе уже теперь и начинать публиковаться в их газете немедленно.
Мать во всем потакала Харперу, поэтому она согласилась, а он написал первую статью. Но кузен Харпера, редактор газеты, прочитал ее и отказался публиковать. «Это печатать нельзя, — уверял он свою тетку. — Вы читали эту статью? В ней говорится, что Кайл Лонгейкр велик, как Галахад и Будда, что он — «истинный защитник слабых». Я знаю Кайла с пеленок, и если ему и случалось вставать на защиту, то лишь футбольных ворот. Да, он славный, но не святой. А Таддеуса Оверлендера твой сын изобразил великим математиком, который по заданию правительства ведет тайную работу, чтобы спасти от гибели весь мир. А Берджесса…»
«По-моему, эта статья свидетельствует о богатой фантазии», — ответила миссис Керкленд.
«Это не фантазия, а диффамация. Чудовищная ложь».
«Статью написал мой сын, поэтому ты опубликуешь ее, если не хочешь остаться без работы», — отрезала она.
И вот тут все завертелось по-настоящему. Харпер собирал все слухи, которые распускала про нас Спанглер, и выворачивал их наизнанку, превращая недостатки в достоинства. Фрэнка он называл человеком с ангельским голосом, писал, что благодаря этому голосу Фрэнк выбился из невообразимой нищеты. В итоге Фрэнка пригласили на местную радиостанцию объявлять результаты футбольных матчей.
Кайл, по мнению Харпера, был благороден, словно явился из рыцарских времен, поэтому в школе его избирали на все значимые посты.
Родди в статьях представал перед читателями как человек, наделенный непреодолимой привлекательностью в глазах прекрасного пола, поэтому каждый день ему в шкафчик десятками подбрасывали любовные записочки.
После дифирамбов, которые Харпер спел блестящим способностям Тадди, учителя стали внимательнее относиться к нему, и его отметки улучшились, как никогда прежде.
Что касается самого Харпера, он намекал, что пишет книги и издает их под псевдонимом. И его стали постоянно останавливать в школьных коридорах и спрашивать, не он ли на самом деле тот или другой писатель.
Берджесс помолчал, Бейли снова подала ему стакан воды.
— А про то, что я натворил в четыре года, знала вся округа, но вместо того чтобы скрывать это, Харпер написал обо мне такую статью, что никто не мог удержаться от слез, читая ее. Он изобразил, как тяжело мне жить под бременем страшной трагедии, как я ежесекундно страдаю. В тот день, когда была опубликована статья, распродали больше экземпляров газеты, чем в любой предшествующий, и с тех пор на моих вещах никто не писал «убийца».
Он замолчал, а Бейли вдруг поняла, что он измучен. Его кожа приобрела сероватый оттенок. Жестом Бейли показала Мэтту, что им пора уходить. Он кивнул, однако самый главный вопрос пока оставался без ответа.
Мэтт сделал глубокий вдох.
— У Джеймса Мэнвилла был один важный документ, и он сказал, что оставил его человеку, которому доверяет, как никому другому.
Берджесс улыбнулся.
— Значит, матери Фрэнка, Марте. Она вырастила Люка.
У Бейли упало сердце: ей представилось, как бумагу выбрасывают вместе с другими вещами умершей старухи.
— Спасибо, — произнесла она и переглянулась с Мэттом, стараясь не выдать разочарования. — Думаю, мы отняли у вас слишком много времени. Лучше мы пойдем.
— Да, я устал, — подтвердил Берджесс, — но это приятная усталость. Теперь мне полегчало.
Бейли взяла сумку и приготовилась уйти, но не удержалась от последнего вопроса.
— Почему вы сначала женились на Вайолет, а потом бросили ее?
— По множеству причин. У меня остались друзья в Калифорнии, один из них жил за городом. Однажды, когда мы встретились, он сказал: «Скажи, Бердж, когда ты с кем-нибудь спал в последний раз?» Я и опомниться не успел, а он уже звонил какой-то проститутке, уверяя, что она — высший класс. Я был не против, пока друг не заявил, что останется и посмотрит, и я сразу уехал. А через две мили от его дома увидел стоящую на обочине девчонку. Ее побитая старая тачка заглохла. Я сразу понял, кто она. Я знал, что когда она доберется туда, куда едет, ничего хорошего ей не светит, мне стало стыдно, и я помог ей починить машину.
Все время, пока я ковырялся в моторе, она притворялась юной и невинной и рассказывала, как у себя на родине пела в церковном хоре.
И хотя я видел, что каждое ее слово — ложь, она мне понравилась. Более того: я понял, что ей нужна моя жизнь. Не я сам, а моя жизнь. И это было странно: не так-то много найдется симпатичных девчонок, готовых выйти замуж за торговца лесом и поселиться в глуши.
Берджесс сделал паузу и улыбнулся.
— Вдобавок мне понравилась мысль привезти в Кэлберн проститутку. Привезти и представить моему старику как сноху. А если у нас с Вайолет появятся дети… — Берджесс слабо улыбнулся. — Словом, перед смертью отца я собирался рассказать ему немало интересного.
— Вы любили ее? — спросила Бейли.
— Точно так же, как она меня. Не поймите превратно: мы с Вайолет нравились и подходили друг другу.
— И все-таки вы инсценировали свою смерть и бросили Вайолет.
— Нет, это вышло само собой. Самолет разбился, я остался цел и невредим, без единой царапины, но когда взглянул на обломки, то подумал, что мог бы порвать с прежней жизнью, с родным городом, родными и знакомыми и стать другим человеком.
— Получилось? — спросила Бейли.
— Нет.
— Из-за того, что случилось 30 августа 1968 года? — спросил Мэтт, и тут все сигнализации взвыли разом. Врачи выставили Бейли и Мэтта из палаты, не дав попрощаться с больным.
— Я догадалась, — объявила Бейли, едва они вышли в вестибюль. — Я знаю, в чем дело. Раз Фрэнк вырос в горной хижине, значит, документ пошел на оклейку стен вместе с другими бумагами и до сих пор находится там.
Мэтт рассмеялся и покачал головой, словно говоря, что уже не знает, что еще предпринять.
— Прошу прощения, — послышался голос за их спинами. — Мистер Мередит просил меня передать вам вот это. — Медсестра протянула им записную книжку.
Бейли взяла старую, потрепанную книжку и вопросительно взглянула на медсестру.
Та беспомощно развела руками:
— Не спрашивайте меня ни о чем, я ничего не знаю. Он просто попросил догнать вас и отдать вам ее.
— Спасибо. — Бейли вышла в дверь, которую придержал перед ней Мэтт.
За дверями дома престарелых она открыла книжку и перелистала несколько страниц. Все адреса и телефоны были флоридскими и, судя по записям, принадлежали в основном деловым знакомым.
— Посмотри на М, — посоветовал Мэтт. — Маккалум.
Бейли пробежала пальцами по буквам на обрезе и подцепила страницу с буквой М. Первым на ней значился телефон Марты Маккалум.
Мэтт вытащил мобильник, не дав Бейли опомниться. Молча, затаив дыхание, она слушала, как Мэтт расспрашивает о Марте Маккалум собеседника, взявшего трубку.
— Она там? Жива? В сознании? Большое вам спасибо, — закончил он и отключился.
— Где она?
— В доме престарелых на окраине Атланты.
Бейли остановилась и стала оглядываться — вместо того чтобы идти туда, где они оставили взятую напрокат машину.
— Что ты делаешь? — спросил Мэтт.
— Ищу ближайшее турагентство.
Он усмехнулся.
— Мы одинаково мыслим. Когда все будет позади, напомни, чтобы я сказал, что люблю тебя.
Бейли направилась к машине под гулкий стук сердца, отдающийся в ушах.
— Хорошо, напомню.
Глава 28
Мобильник Мэтта зазвонил в три часа утра. Они с Бейли коротали время в отеле Сарасоты в ожидании отлета раннего рейса в Атланту. Свободных мест по соседству не нашлось, за билеты, купленные за считанные часы до вылета, пришлось переплатить, но, к счастью, утром они должны были улететь.
Мэтт не сомневался, что в такую рань ему могут звонить только с плохими вестями, а когда по номеру увидел, что звонит брат, понял, что вести будут не просто плохими, а хуже некуда. Тихо выбравшись из постели, он унес телефон в ванную.
— Что случилось? — сказал он в телефон, прикрыв за собой дверь.
Ему так и хотелось выпалить: «Говори скорее, что стряслось плохого?»
— Алекса арестовали, — сообщил Рик.
Его голос звучал спокойно, но Мэтт понимал, как встревожен брат.
— За что? Превысил скорость? Сел за руль нетрезвым? Какого черта ты отпустил парня кататься так поздно? Ты же знаешь, он…
— За убийство, — перебил Рик. — Алекса арестовали за убийство.
Мэтт опустился на край ванны.
— Рассказывай, — велел он шепотом, вмиг представив, как Алекс дерется в баре из-за девчонки.
— Тебе знакомо имя Долорес Каррузерс? — спросил Рик.
Мэтту показалось, что у него сейчас остановится сердце.
— Да, — еле выговорил он.
— Вчера ее убили, полиция нашла по всему дому отпечатки пальцев Алекса. Под ногтями у нее обнаружили чешуйки его кожи, а у парня — царапины на спине. Если ДНК совпадет… — Рик вздохнул. — Но какого дьявола он с ней связался? Ей же сорок один, Алексу — семнадцать!
Мэтт провел ладонью по лицу. Во всем виноват он. Если Алекса признают виновным…
— Ты слышишь? — спросил Рик.
— Да.
— Кто эта женщина?
— Сестра Бейли, — ответил Мэтт.
Рик помолчал.
— Дело дрянь, да? Ты в нем, случайно, не замешан?
— Увяз по уши.
— Бейли — вдова Джеймса Мэнвилла? — тихо спросил Рик.
— Да.
— Господи, Мэтт, полиция искала ее! Я сказал, что мы с такой не знакомы. Но мне показали снимок, и я…
Он осекся, а Мэтт спросил:
— Что — ты?
— Теперь все ясно. Пэтси тоже видела фото, но ничего не сказала. И промолчала, когда я сообщил полиции, что эту женщину мы никогда не видели. Но после того как Алекса увели, Пэтси заявила: «Мне надо увидеться с Дженис». Ты же знаешь, она даже имени Дженис не упоминала уже не помню сколько лет. У меня в голове было только одно: вот и хорошо, может, хоть эта история их помирит. Но…
— Она поняла, что Лиллиан Мэнвилл и есть Бейли.
— Думаю, да, — подтвердил Рик. — Где вы сейчас?
— В Сарасоте. Мы…
— Во Флориде?! — ужаснулся Рик. — Да ведь там ее и убили! Ты понимаешь, что в момент убийства вы с Бейли находились в том же штате? У Бейли были причины убивать сестру?
— Лютая ненависть и миллиарды. По-твоему, этого достаточно?
Рик понизил голос.
— А ты не думаешь, что вас с Бейли могут счесть соучастниками убийства?
Мэтт глубоко вздохнул:
— По-моему, это вполне вероятно.
— Мэтт… — произнес Рик тем же голосом, как в детстве, когда просил у старшего брата помощи или защиты.
— Все хорошо, — перебил Мэтт, — главное, сохраняй спокойствие. Говори как можно меньше. Мы с Бейли вылетаем отсюда утром. Нам надо кое-кого проведать, и, если повезет, мы узнаем, почему произошли убийства.
— Убийства? — Рик повысил голос. — Их было несколько? Больше одного?
— Позднее все объясню. Слушай, сейчас я отключу телефон, так что можешь давать этот номер полиции и честно говорить, что я не сказал тебе, куда мы едем и к кому. Помни одно: ты ничего не знаешь.
— Ладно, — ответил Рик так послушно, будто вновь стал шестилетним. — Но зачем вдова Джеймса Мэнвилла приехала в Кэлберн? Что ей…
— Мне пора, — перебил Мэтт, отключился и сразу выключил телефон.
Несколько минут он просидел в ванной, пытаясь успокоиться. Так близко с убийствами он не сталкивался. В нем нарастала паника, но он понимал, что не может себе ее позволить. Он должен мыслить четко, чтобы понять, как быть дальше. Стоит ли возвращаться в Кэлберн? Поскольку это они с Бейли послали несовершеннолетнего Алекса к Долорес, вероятно, их обвинят в соучастии в убийстве.
Мэтт выждал еще немного и вышел из ванной. Бейли сидела на постели, ожидая его.
— Что случилось? — спросила она, не сводя с него напряженного взгляда.
Поначалу Мэтт хотел скрыть от нее разговор с братом, но передумал: Бейли — взрослая женщина, она должна знать правду.
— Твою сестру убили, подозрение пало на Алекса, его арестовали. Полиция ищет тебя — точнее, нас обоих, и, если мы хотим выбраться отсюда, уезжать надо немедленно.
Бейли заморгала.
— Сколько у тебя с собой наличных? — продолжал он.
— Не знаю. Может, сотня долларов. А что?
Он понимал, что она всеми силами пытается собраться с мыслями.
— Поскольку до Атланты мы поедем на машине, за бензин придется платить наличными. По номерам кредиток нас быстро выследят.
Лицо Бейли казалось совершенно спокойным, только пальцы судорожно комкали край одеяла.
— А может, нам следовало бы вернуться в Кэлберн, к Алексу? Зачем нам в Атланту? Чем может дряхлая старуха, про которую мы даже не знаем, в своем ли она уме, помочь нам спасти Алекса?
— Не знаю, — честно ответил Мэтт, — но если Мэнвилл доверял ей настолько, что оставил ей бумагу, которая подтверждает законность твоего брака, значит, мог доверить и другие тайны. Теперь понимаешь, чем это может нам помочь?
— Нет, — медленно выговорила она. — Но Алекс, должно быть, перепуган. А моя сестра…
Мэтт схватил Бейли за руки и поднял с постели.
— Поплачешь потом. Если захочешь, даже можешь устроить нервный срыв, а я составлю тебе компанию, но сейчас ты должна одеться, уложить вещи, и мы уедем.
Через двадцать минут они сидели в прокатной машине, но Мэтт не спешил завести двигатель.
— Сначала хочу кое-что проверить, — сказал он и вышел.
Возле банка по соседству с отелем нашелся банкомат, Мэтт сунул карточку в щель и нажал несколько кнопок.
Через несколько минут он вернулся в машину и завел двигатель.
— Заблокирован, — пояснил он. — Мой банковский счет заблокирован.
Бейли только кивнула и пристегнула ремень.
Глава 29
Марта Маккалум отметила восьмидесятилетие — она оказалась гораздо моложе, чем предполагали Бейли и Мэтт. В машине они провели девять часов и прибыли на место ближе к вечеру, слишком поздно для посещения дома престарелых. Все наличные они потратили на бензин и еду, ночевка в мотеле была им не по карману. Мэтт свернул на незаасфальтированную дорогу, где они остановили машину, доели остатки хлеба с сыром и запили их галлоном минеральной воды, а когда зашло солнце, улеглись на тесном заднем сиденье, крепко обнялись и попытались уснуть.
— Ногу убери, — попросила Бейли.
— Сейчас. — Мэтт пошевелил ногой. — Наверное, кому-нибудь надо попробовать уснуть впереди. Или попытать себя в роли первого поселенца Дэниэла Буна и улечься спать на голой земле.
— Муравьи или рычаг переключения передач? — отозвалась Бейли. — Нелегкий выбор.
Мэтт уложил ее голову к себе на плечо и улыбнулся. Хорошо, что она еще способна шутить. Первые три часа поездки она проплакала навзрыд, и Мэтт уже думал, что больше никогда не увидит ее улыбку.
В десять утра они уже были в вестибюле дома престарелых, ожидая возможности увидеться с Мартой Маккалум. Утренний душ они заменили обтиранием губками в туалете на ближайшей заправке и постарались придать себе презентабельный вид.
Этот дом престарелых заметно отличался от того, где они побывали вчера у Берджесса. Вчерашний был чистым и комфортабельным, даже уютным, а этот — откровенно роскошным. Разглядывая огромную двойную лестницу, плавным изгибом взбегающую наверх, Бейли заметила:
— А я думала, янки сожгли «Двенадцать дубов».
— Она согласна встретиться с вами немедленно, — объявила секретарь в костюме.
В том, что он от известного модельера, Бейли не сомневалась.
— Думаешь, эту роскошь оплатил Мэнвилл? — шепотом спросил Мэтт.