Дверь ВНИТУДА Фирсанова Юлия
Вспомнила о возникающем в моей постели среди ночи кайсте и только сейчас призадумалась по-настоящему: «А фениксы вообще живородящие или тоже, как наги, яйцекладущие?» Как-то раньше мысль о разности физиологий в голову не приходила, а сейчас после наездов Зои и явления змеехвостого заглянула на огонек. С одной стороны, коль кураторша вообще состояла в связи с ЛСД, ответ — да. С другой — внешние признаки еще не доказывают внутреннюю идентичность. А с третьей — за каким фигом я вообще об этом думаю? Вот что значит вместо здорового сна строить логические цепочки в обществе прикольного создания с шипящими змеюками на голове, считающимися за прическу. Ну вот, я уже сказала — прикольного. Не страшного, зловещего, вообще-то опасного, пообещавшего убить не больно, если не получит портал в лучший мир, а прикольного. Похоже, у меня конкретно едет крыша, да еще по такой траектории, что расчетчики любой категории отдыхают. А я, блин, улыбаюсь, как блаженная, и чешу языком, позабыв про время с этим нагом, словно с лучшим другом.
Звон колокольцев прозвучал как бой часов на балу для Золушки, которой наказали к двенадцати быть дома, дабы не оказаться с крысами в полной… хм, тыкве.
«Уже?» — Почему-то первая мысль вперемешку с сожалением оказалась такой. Я встала со стула и поспешила к открытой двери в кладовую.
Залитые зеленоватым свечением, уходящие в бесконечность пространства пещеры с царственно возносящимися вверх сталагмитами и низвергающимися вниз острыми копьями сталактитами. Тихий звон бесконечной капели в подземное озеро, бесшумно скользящее на грани видимости нечто темное и угрожающее, свивающее в жгуты тело, колония не то мха, не то странных грибов у воды и лупоглазые странно-розовые рыбы без чешуи, тянущие из глубины вверх тупые морды в надежде ухватить кусочек лакомства.
— Идеально! — жадно всхрапнул сзади наг, вцепившись пальцами в копье с настойчивостью младенца, дорвавшегося до любимой погремушки.
— Э-э-э… но ведь там уже кто-то большой ползает. — Я неуверенно ткнула пальцем в сплетение громадного, как Йормун-гард, аборигена, таящегося в тенях пещеры.
С удивлением, к которому примешивалось чувство превосходства и недоумения (как можно не понимать столь очевидных для любого разумного создания вещей?), наг удовлетворенно подтвердил:
— Да, будет добрая битва за новые владения. Сильный враг — это хорошо, значит, меньше слабых врагов. Пища, вода, свет, просторные отнорья. Я доволен! Ты исполнила обещание, потому живи с моей благодарностью, открывающая врата!
— Пожалуйста, — машинально, как привыкла в ответ на «спасибо» говорить «пожалуйста», ответила я и вытаращилась на хвостатого.
Он протянул руку к одной из змей, составляющих живую прическу, перехватил ее за плоской головой и дернул. Блин! Оторвал! Нет, не оторвал, вытащил — на остром кончике хвоста извивающейся в его длани гадины крови не было. Змея как змея, со светло-песочной кожей, тонкая, продолжающая неторопливо извиваться.
— Пусть хранит тебя, — объявил единолично принятую резолюцию наг и небрежно положил свою змеюку мне на голову, а потом еще и сверху пришлепнул.
Что меня удержало от визга, один бог знает. Нет, герпетофобией я не страдала ни в легкой, ни в тяжелой форме просто потому, что со змеями прежде, иначе как в зоопарке, мне сталкиваться не доводилось. Но когда тебе на голову шлепают извивающийся живой ядовитый шланг, визг — реакция, неподконтрольная рассудку и вполне логичная. Наверное, я просто опешила настолько, что потеряла дар не только речи, а и визга. Когда же способность к исторжению нечленораздельных и осмысленных звуков вернулись, пропала причина для истерики. Змея с головы исчезла, вместо нее с левой стороны свисала длинная светло-желтая прядка, лишь немного выбивающаяся из общего оттенка, свойственного моей крашеной шевелюре.
«Змеи превращаются, змеи превращаются… в волосы? Это как? Почему?» Боюсь, вопрос на моем лице был написан таким шрифтом, что его разобрал даже стремящийся на новые просторы наг. Он промолвил:
— То, что есть, то, что кажется, — не важно, главное — верная помощь в нужный час. Минет шесть оборотов, и страж проснется, чтобы хранить тебя!
— Понятно, что ничего не понятно, — пробормотала я уже спине и хвосту гостя, исчезающего в глубинах неизведанных пещер с копьем наперевес. И потрогала прядку, бывшую змеей… или змеей только казавшуюся? Волосы как волосы, не шипят, не кусаются. Ничего не понимаю. Я вдохнула-выдохнула, отследила, как видение портала сменяется реальностью кладовой, и только тогда сообразила:
— Я ведь так и не попила воды!
Это ж надо, так увлеклась, что не только про сон — про жажду забыла. Зато теперь, отыгрываясь за игнорирование насущной потребности, она вернулась с утроенной силой. Я метнулась к столу и до краев набулькала здоровенную — граммов на триста — чашку. Прохладная, вкусная, свежая вода намочила губы и наполнила блаженным ощущением влаги рот.
Шум в коридоре, явно возня с применением силовых приемов и сердитым клекотаньем, рыком, пыхтением, опрокидыванием табуретки заставила меня поперхнуться третьим глотком. Я распахнула дверь в коридор и вытаращилась на парочку борцов почище, чем на нага.
Конрад пытался удержать рвущегося вперед, как марафонец к финишу, кайста. Ноздри изрядного носа-клюва ЛСД гневно раздувались. На лбу вздувались вены. Черные глаза горели неукротимой яростью, рот был искажен оскалом. А волосы куратора, вновь ставшие утром темными, теперь отливали багрянцем и золотом, как тлеющие в мангале угли. Он еще и искрами сыпал, будто собирался устроить мне пожар.
— Стой же! Тише! Нельзя напролом переть, нельзя! Ей ничто не угрожает, — рычал не хуже тигра Конрад, напрягая мышцы, а Ледников медленно, но верно продвигался вперед. Снова, как тогда, в их ознакомительную драку, мелькнул в башке дурацкий вопрос из детский книжки: «А если слон на кита наскочит, кто кого заборет?» Нет, хватит. Мне тут только новой драки не хватало. Этим-то отнорье ни к чему!
— Чего это вы делаете? — с трудом откашлявшись и утерев мокрый подбородок, хрипло удивилась я.
— Тварь! Где тварь? — продолжил метать взглядами молнии ЛСД, в горле у него отчетливо клокотало.
— Я одна в доме. Гость из-за дверей, если ты эдак неполиткорректно именуешь именно его, ушел. А что, собственно, случилось-то? — на всякий случай держась от буйной парочки подальше, дабы избежать печальной участи табурета, уточнила я и сделала осторожный глоточек воды.
— Да кто ж его разберет, ушел вечером, вернулся спокойным, сидел читал, потом вскочил и зарычал, как бешеным тайром укушенный, заискрил и к тебе рванул. Я его едва сдержать успел, никакой опасности не чую, а он словно в последнюю битву с кровными врагами рвется и беснуется, — досадливо объяснил Конрад, но крутить руки куратору перестал. Тот уже выглядел относительно вменяемым, ну хотя бы не склонным к немотивированным погромам. То есть очень относительно вменяемым, но все-таки.
Я отвернулась к шкафу, достала еще одну чашку и набулькала водички искрящему джентльмену. Тушить поверху не рискнула. Ледников машинально принял емкость, выхлебал одним глотком и зарычал, принимаясь метаться по кухне, как ревнивый любовник из анекдота, будто и в самом деле намеревался найти нечто ужасное и выбросить из окна.
— Здесь пахнет тварью! — ярился ЛСД. Серебряные ногти на его руках сейчас влегкую могли конкурировать с маникюром Росомахи из «Людей-Х».
— Наверное, он имеет в виду нага? — предположила я, советуясь с Конрадом и смещаясь в его сторону, подальше от буйного куратора.
Вампир в ответ на мою версию хлопнул себя по лбу и громко захохотал:
— Ну конечно, змеи — извечные враги фениксов, а наги — высшие змеи. Реакция крови, инстинкт, ведущий свой путь из начала времен. Он сильнее рассудка.
— Ой, бедный, это что же, ему ни телевизор посмотреть, ни в экзотариум на экскурсию сходить? — посочувствовала я, а Конрад, этот вредный вампир, залился совсем уж издевательским смехом.
Что-то, то ли мой вопрос вкупе с объяснениями, то ли гогот кровососа, подействовало на ЛСД отрезвляюще. Ногти уменьшились в длину на две трети, он прекратил метаться, зато подошел ко мне почти вплотную. Тонкие ноздри по-прежнему раздувались, анализируя ароматы. Но куратор совершенно очевидно начал брать животные инстинкты под контроль разума. Нет, конечно, разум у него тот еще, своеобразный, а все-таки лучше сарказм и ехидство, чем зверская, безрассудная ярость.
— Я не люблю простых змей, однако способен находится рядом без взрывов неконтролируемого бешенства, — выплюнул объяснения Ледников. — Такое со мной впервые, и есть все основания предположить, что Конрад прав, этот приступ — реакция на близость изначального врага, твари разумной, способной нанести существенный вред кайстам. Ты не пострадала?
— Все в порядке. Он только поначалу копьем угрожал, пока мы не разобрались, что к чему, а потом душевно пообщались. Он, конечно, не хороший, белый и пушистый, но очень интересный.
Куратор заскрежетал зубами так, что я засомневалась: а осталось ли в ротовой полости все в том же размере, или произошла та же штука на увеличение и заострение, как с ногтями. Обычными челюстями, по-моему, устроить подобное было технически невозможно. Но что я могла? Только продолжить рассказ, потому что, слушая его, Ледников все равно бесился меньше, чем когда я молчала.
— Оказывается, наги яйцекладущие гермафродиты без внешних признаков пола, хоть мой выглядел, не считая отсутствия всякого присутствия, как мужчина с хвостом. И прическа из живых змей…
На драматическом аккорде про прическу ЛСД скривило и передернуло практически по всей вертикали, а не только губы или лицо. Оставалось самое неприятное — рассказать про змейку в волосах, а мне почему-то стало ужасно неохота. Кто его знает, этого типа, в котором атавистические инстинкты неиссякаемым и незатыкаемым фонтаном забили? А ну как он ринется выстригать прядку? Не хочу! И я умолчала о прощальном даре нага, сразу перейдя к описанию прекрасного пещерного далека для змеехвостого. И все бы прошло гладко, если бы любопытный вампир не спросил, окидывая взглядом кухню:
— Какой артефакт ты получила на этот раз?
Попалась, как кур в ощип. Молчание не выход, обмануть не получится. Пришлось ответить:
— Я не знаю, как это именовать, артефакт или что-то другое. Он подарил мне… э-э-э, змею со своих волос.
— Где? — отрывисто бросил Сергей Денисович, подобравшись не то для боя, не то для прыжка.
— Вот. — Я погладила светлую прядку. — Когда наг ее мне на голову нахлобучил, змея стала волосами.
ЛСД уставился на мою шевелюру с таким видом, что я забоялась: а ну как забреет в принудительном порядке под машинку всю голову целиком? Теперь уже натурально отступив от куратора за широкую спину родного вампира, я торопливо заговорила:
— И наг сказал, будто эта штука меня охранять станет через шесть оборотов. Кажется, это он так половину суток обозначил. Наверное, змейке-прядке время на адаптацию к новым условиям надо, все-таки пересадка к новому владельцу, да и мир другой.
— Ее нужно убрать, дары змей подлы и опасны! — рявкнул Ледников и попытался вытащить меня из надежного убежища.
— Не знаю, как насчет змей, а наг мне зла не желал! Стричь не позволю! — заупрямилась я и взяла помощь зала: — Скажи ему, Конрад!
— Бесполезно, Лучик, он сейчас не в себе, — объяснил вампир, однако ж в обиду меня не дал, продолжая заслонять от ярящегося куратора.
— Тогда уходите, я все окна открою, может, за ночь змеиный аромат выдохнется и приступ генетической злобы сойдет на нет? — предложила я и зевнула, клацнув зубами. — Мне спать пора, а то на работу не проснусь, хоть из пушки буди.
— Ты совершаешь ошибку! Откажись! Сама! Пока не поздно! — взвыл ЛСД, ногти опять пошли в рост.
— Поздно, я не откажусь от подарка, это подло и трусливо, — спокойно ответила я и пожелала: — Спокойной ночи. Дверь сами найдете?
Конрад метнулся вперед почище гоночной машины, со старта берущей больше двухсот, снова сгреб кайста в клещи и умиротворяющим тоном, небось так санитар в дурдоме клиента обхаживает, заговорил:
— В порядке она. От дара угрозы нет, точно нет, я бы почуял. А бесишься ты лишь кровью гонимый. Потому спрашиваю: пойдешь сам или силой увести, пока такого не натворил, что потом прощения не выпросить?
Шипя что-то нелицеприятное сквозь зубы и меча молнии черными очами (мог бы на месте убить — убил бы), куратор процедил:
— Ваша неосмотрительность, Гелена, уже не удивляет. Вы не умеете отличать врагов от друзей и опасность от развлечения, навлекая тем самым беду на себя и других. Вы безответственная, нахальная девчонка, уверенная, что все во Вселенной служит лишь вашему удовольствию! И, Конрад, если ты будешь ей во всем потакать, скоро потакать станет некому!
Он бил словами, как пощечинами, наотмашь, я почти на физическом уровне чувствовала так, словно меня отхлестали по щекам. Ударили ни за что ни про что. И кто? Человек, которому я начала доверять и доверяться. Разочарование оказалось сильно.
А ЛСД, произнесши сей оскорбительный спич, гордо прошествовал на выход из кухни в коридор и далее к двери. Я ни кричать вслед ругательств, ни пытаться оправдаться не стала. Как говаривал герой одной старой компьютерной игрушки: «А смысл?» Просто последовала за мужчинами на некотором разумном расстоянии, чтоб, если славного потомка фениксов опять переклинит, не оказаться крайней.
Вампир подмигнул на прощанье и потрепал по волосам. Новая прядка никак себя не проявила, взлетела под рукой Конрада, как и все остальные, и осталась в состоянии безобразной растрепанности. Ну и пусть, причесываться не буду, только спать!
Я закрыла дверь за мужчинами, снова против воли зевнула и прогнулась в пояснице, потягиваясь. Как я не застыла с защемлением в позвоночнике памятником себе ненаглядной, не знаю. Наверное, кто-то там наверху меня действительно любит. Звериный вой, полный неизбывной муки, раздался с площадки, когда я завершала упражнение.
«Кого убили?» Я бешено защелкала замками и, распахнув дверь, увидала эпическую картину. ЛСД валялся на бетонных плитах площадки, изгибаясь от дикой боли, как в эпилептическом припадке. Конрад пытался его не то поднять, не то зафиксировать в одном положении.
Определив на слух изменение численности живого люда на площадке, вампир ухитрился-таки сгрести бьющегося в судорогах кайста в охапку и ломанулся ко мне. Едва он оказался рядом, вой куратора стих, я торопливо захлопнула дверь. Объясняться с соседями и долго извиняться за нарушение ночной тишины, а то и отбиваться от наряда полиции, вызванного бдительными старичками, совершенно не хотелось.
— Что с ним? — устало уточнила я, прислонясь к стене и сонно помаргивая. В глаза будто тонну песка насыпали.
Судорог у Ледникова больше не было. Только дышал как-то рвано, и на лице застыло выражение беспросветного отчаяния. Из носа сочилась тоненькая струйка крови. Многовато ее что-то стало на моем жизненном пути за последние дни, и своей, и чужой. Чужой, конечно, выходило больше, но это тоже не шибко радовало. Конрад бесцеремонно сбросил ношу на палас в коридоре, придал ей положение лежа полубоком и буркнул:
— Отдача. Хамить и злиться меньше надо невесть на что.
Недовольный вампир, не подряжавшийся быть нянькой при надменном кайсте, досадливо скривил губы. Но все-таки склонился к пребывающему не здесь и не там куратору и мазнул пальцем у того под носом, что-то шепнул одними губами, и кровь унялась совершенно.
— Его так раскорячило от скандала? — Я разом проснулась от очередной порции сногсшибательных известий, примерно как от тонкой струйки ледяной воды, льющейся за шиворот. Не захочешь, а дрему поневоле прогонит.
— А то от чего же, — подтвердил Конрад, невозмутимо облизнув испачканные в красном кончики пальцев. Не пропадать же добру.
Настал мой черед возмущаться, и вовсе не тем, как вампир кровь фениксову дегустирует:
— Но почему? Ты же сам говорил: после завершения ритуала полегче быть должно, а его хуже, чем в прошлый раз, приложило!
— Если б завершили как положено, было бы, а коль оборвали не скрепив, так сеть лишь сильнее натянулась. Чьей вины больше, тот полным кубком боль пьет.
— Почему оборвали? Мы всю песню честно прослушали, ну, может, и в полудреме, а все равно никуда не уходили. И вообще птицу не гнали, она сама золотыми искрами рассыпалась, — жалобно вякнула я.
— Я все забываю, какая ты еще малявка, — рассмеялся Конрад и пояснил специально для идиотов, то есть для меня: — Везде свои законы, миров много, обычаев еще больше, но у кайстов, как и у вас, девушка, превращаясь в женщину, дарит миру кровь. Потому там ритуал истинного единения, благословленного сиянием феникса, считается свершенным лишь после возлежания супругов на одном ложе.
— Так в чем проблема? Мы на одной кровати уже три раза спали. Один раз в ту же ночь, как птица пела, — тупо заупрямилась я.
— Проблема в значении слова «возлежание», Лучик, — буркнул вампир и почему-то чуточку покраснел.
— О-о, ясно. — Теперь уже совершенно точный смысл метафоры дошел и до меня вместе с пурпуром, залившим лицо по уши. В оправдание своего жирафьего способа постижения истины могу сослаться лишь на поздний час и наполовину (лучшую наверняка) спящий мозг.
Но как бы то ни было, я не собиралась способствовать немедленному исполнению обряда возлежания только из-за того, что кое-кто бесится настолько, что не умеет держать язык за зубами, и потом из-за этого страдает.
Я не злая девушка, но и всепрощающая безоговорочная готовность к жертвенности за мной тоже не водится. Дарить себя человеку, который меньше десятка минут назад поливал меня помоями, только ради того, чтобы обеспечить прекрасное самочувствие вне зависимости от мерзкого поведения, я не желала категорически.
Всякие потусторонние ритуалы, вроде песен легендарных птичек, после которых ты якобы считаешься чьей-то невестой, — это как бы понарошку и даже забавно, а вот возлежание — это уже такая конкретика, конкретней которой ничего не бывает. И я была решительно против! Без любви, без удовольствия — нет, нет и нет! Пусть мучается, если мама его в детстве не научила вежливости!
Однако ж бессознательный кайст на паласе в коридоре — не комильфо. Валяется как марионетка с обрезанными ниточками. Кровь запеклась под носом. Будь проклята извечная женская жалость. Душераздирающе вздохнув, я попросила Конрада:
— Отнеси его, пожалуйста, в спальню и закати к стенке, пусть отлежится, чтобы новый приступ не схлопотать.
— Раздевать? — между делом лукаво уточнил вампир, запросто вздергивая ЛСД и затаскивая его в комнату.
— Рубашку и ботинки, пусть в остальном одетый спит. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях, — проворчала я, снимая халатик. Я-то действительно дома, поэтому одетой больше удобного минимума почивать не собираюсь.
Конрад помог с разоблачением и перекатыванием. Тело кайста поддавалось ему как кукольное, в сознание он так и не приходил. Или у него обморок от болевого шока сразу перешел в сон? Прислушавшись к ровному дыханию у стены, я мысленно согласилась с последним предположением.
Добровольный помощник ушел быстро, для него открывать дверь не требовалось, всего делов-то: разлился туманом — и уже за преградой. Так что я и не рыпнулась провожать, свернулась клубочком на постели и наконец заснула. Никакие недобитые фениксы под боком не могли помешать этому святому занятию.
Где-то среди ночи меня опять пытались подмять и захапать, но я даже в таком состоянии сознавала свою обиду, потому, извернувшись, сунула в загребущие руки скатку запасного одеяла и перекатилась ближе к краю. Нечего сначала хамить, а потом обниматься! Не подходи ко мне, я обиделась! И вообще, это кайст, пока спит, обниматься лезет, а как проснется да про собственный гнев на чешуйчатых вспомнит, я же отбрыкнуться не успею, как меня когти на лоскутки покромсают. Нет уж, тискай одеялко, а я как-нибудь сама и спать, и жить…
Глава 23
ДОРОГОЙ ЛЕГЕНД
Утром, несмотря на позднее отправление ко сну, пробудилась рано. ЛСД еще спал, а не испарился привидением, как он обыкновенно поступал. То ли я в жаворонки-рекордсмены попала, то ли он вчера наломался и теперь силы восстанавливает.
Кайст объявился на кухне, когда я пила черный кофе с сыром вприкуску. Хмурый, сосредоточенный, какой-то помятый и, пожалуй, смущенный.
— Доброе утро, — первой нейтрально поздоровалась я.
Ни присесть, ни кофе куратору, впрочем, предлагать не спешила. Не заслужил!
— Я должен принести извинения за свое неподобающее поведение минувшим вечером, Гелена, — сухо промолвил Ледников, глядя куда-то поверх моей макушки в грядущее.
— Кому должны, всем простите, — отозвалась я, одним глотком допила кофе и встала к раковине мыть чашку.
— Благодарю за то, что озаботились моим самочувствием, — сквозь шум воды с трудом расслышала я глухой голос.
— Ваши вопли могли перебудить весь дом, разбираться с соседями и полицией — не лучший из планов на ночь, — ответила я с прежними нарочито-спокойными интонациями.
Хотелось, чего греха таить, очень хотелось поорать, поскандалить, поязвить, вот только я помнила, чем может обернуться минутное удовлетворение. Проблемами! Для кайста, который забьется в судорогах боли, стоит мне отойти, для меня самой, оставшейся без эффективного куратора. Мой — чокнутый хам, но если сравнивать с имеющимися альтернативами в лице хапуги и ревнивой истерички, то выбора просто нет. Остальные хуже.
— Почему вы не желаете принимать извинений, Гелена? — спросил ЛСД.
— Потому что вы не желаете их приносить, — пожала я плечами. — «Должен» не значит «хочу». А теперь простите, мне не до разговоров, в ванную надо.
Я поставила чашку на полку. Не рассчитала, и она тоненько звякнула, соприкоснувшись фарфоровым бочком с товаркой. А Ледников вздрогнул и посмотрел как-то странно. На миг проступило выражение беспомощной растерянности, смешанной с мукой, но тут же спряталось за фасадом холодного равнодушия.
Устраивать сеанс психоанализа, не сходя с места, я не стала, захочет сказать — скажет, нет — пусть лучше молчит, нервы целее будут. Я ушла в ванную, а когда открыла дверь спустя пяток минут, куратора в квартире уже не было. Ну и ладно. А что я ждала? Коленопреклоненной позы и страстной мольбы о прощении? Ага, десять раз ага. Сволочь кайст скорее сдохнет. Я бы плюнула, да пожалела личный труд на ниве наведения порядка в квартире.
Еще раз вздохнула, сама не понимая, почему так хреново на душе, прошла на кухню. Мелкие хозяйственные дела всегда успокаивают. Полила циперус, розу и алоэ на подоконнике, смерила взглядом уровень воды в чайнике. Четверть. Пожалуй, стоит перелить в кувшин и вскипятить по новой. Чем и занялась. Сцедила через фильтр остатки, сполоснула чайник под струей воды, вымывая мелкие частицы накипи, и с прибором наперевес распахнула дверь кладовой. Там же у меня не только дверь ВНИТУДА периодически материализуется, а и запасы родниковой воды обретаются на постоянной основе. И вода в пятилитровых бутылях там, между прочим, поселилась первой!
Я потянула ручку двери на себя, одновременно кто-то долбанул по двери изнутри, буквально снося меня и чайник с дороги. Из кладовой в кухню метнулась юркая фигурка с тюком за плечами, в темной одежде, напоминающей попытку пошива спортивного костюма по описанию и представлению. А собственно в кладовой — я резко дернула головой, отреагировав на потрескивание и хруст, — был кто-то еще. Высокий, темный на темном, неправильный, дистрофично худой силуэт.
Свободной рукой я щелкнула выключателем. Опа, опять? Тут им чего, медом намазано?
Дистрофичность визитера мигом получила объяснение. У типа из кладовой просто не было плоти. На пороге стоял скелет в ветхих обрывках ткани, когда-то бывшей штанами, рубахой и роскошно расшитым золотой нитью и бисером жилетом. В глазницах черепушки сияли, кружились голубые и зеленые огоньки. Реально, он смотрел! И взгляд этот не был взглядом ненавидящего все живое лича. Гость был озадачен, несколько раздосадован и… точно, заинтригован. И пахло от него не давлеными тараканами, а старыми книгами и какой-то сухой травой. Приятный запах.
Однозначно — единолично постановил инстинкт привратника — живой скелет нам не враг. Тогда кто враг? Та мелкая тварь, что прошмыгнула мимо меня в кухню? Разберемся! А сейчас стоит вспомнить о правилах хорошего тона. Я отступила, освобождая гостю дорогу, и вежливо сказала:
— Доброе утро! Я — Гелена, привратница у порталов, распахивающих двери в предназначенные гостям миры. Сейчас вы находитесь в мире Земля и проведете тут некоторое время, пока не возникнут врата, уготованные лишь вам.
Скелет склонил череп в вежливом поклоне. Сказать ничего не сказал, ибо язык в комплектацию тела не входил, но было ясно: он все понял и принимает условия игры. Обозначив поклон, гость протянул указующий перст в сторону кухни.
— Да, — согласилась я. — Вместе с вами пришел еще один гость. Это ваш спутник, друг?
Отрицающий взмах рукой был весьма категоричен. Я продолжила игру в угадайку методом противопоставления:
— Враг?
Взмах повторился. Хм, интересно девки пляшут. И не друг, и не враг, а как? Почему пока неизвестный тип убегал от скелета? И почему, что не менее важно, этот конкретный скелет погнался за беглецом?
Где обретаются скелеты? В могилках и прочих местах, куда их засунули живые для пущей сохранности. Судя по тому, какой этот костлявый гладенький, мертв он уже изрядный срок, значит, вряд ли тот, кто убегал, повстречал его совершенно случайно на прогулке по центральной площади города. Догадка, возникшая из смутных ассоциаций по итогам прочитанного массива фэнтези, была озвучена:
— Он украл нечто принадлежащее вам?
Энергичный кивок стал мне наградой. Бинго! Я довольно улыбнулась, гордясь своей сообразительностью, и тут же помрачнела, озадачиваясь. В вопросе, что делают восставшие мертвецы с похитителями сокровищ, книжки были практически единогласно категоричны — убивают. Это я скелета не боюсь, и мне он ничем не грозит, а воришку-то что же, сейчас у меня на кухне чикнут? Ой, мамочки! Не надо! Я только пару дней как после Конрада все отмыла! Пришлось заняться уточнением планов костлявого гостя. Благо он не рвался незамедлительно продолжить преследование похитителя неизвестного сокровища, слушал меня, с любопытством крутил черепушкой, осматриваясь.
— А что вы собираетесь делать с вором? — задала я ключевой в плане поддержания чистоты в помещениях вопрос.
Скелет продемонстрировал пантомимой отбор незаконно полученного предмета.
— Заберете то, что он украл? — уточнила я, получила кивок и осторожно продолжила: — А потом? Убьете в наказание?
Немой собеседник помотал головой, передернул костяшками плеч эдак брезгливо и показал подзатыльник и энергичное движение коленом приподнятой ноги.
— Ясно, по шее и пинка для скорости, — против воли рассмеялась я и весело позвала: — Эй, расхититель могил, с вещами на выход! В твоих интересах вернуть имущество законному владельцу, пока обещанный пинок и подзатыльник за кражу не трансформировались в более суровую кару.
Неуверенное шуршание на кухне и звонкий девичий голосок стали ответом:
— А не врете?
Скелет как-то странно дернулся, похоже, тоже не ожидал, что воришка окажется особой женского пола, и приложил костяшки пальцев к левой стороне ребер, туда, где у живых полагается биться трепетному сердцу. Судя по всему, давал подтверждение слову.
— Он обещает, — выступила я переводчиком. — Неси вещи, пока не передумал.
— Ладно, — пробурчали из кухни скорее сварливо, нежели испуганно. Вот же нервы, канаты, нет, тросы! В чужом мире, едва ушла от погони нежити, и такая выдержка!
В дверях кухни, перестав хорониться между столом и диваном, показалась тоненькая девчушка. Совсем молоденькая, лет четырнадцати — пятнадцати на вид, вызывающе посверкивающая черными глазищами. Она задорно вскидывала головку с короткой, под мальчика, стрижкой. Одежда с откинутым капюшоном и правда напоминала смесь спортивного костюма и облачения ниндзя, только не черного, а густо-коричневого цвета. Похоже, собираясь на дело, девочка позаботилась о маскировке. Из заплечного мешка воровка вытащила нечто весьма крупногабаритное, завернутое в некрашеную холстину. Разматывая загадочное нечто и изредка бросая опасливые взгляды на застывший неподвижно скелет, девчушка бормотала себе под нос:
— И зачем ему возвращать? Он же уже мертвый, ну почти мертвый. Что, без любимых игрушек не спится крепко? А мне бы за лук такие деньжищи отвалили! На! Забирай, жмот!
Девушка еще раз зыркнула на владельца и практически ткнула в него какой-то загогулиной с изящными обводами. Этой правда была дуга лука из дерева светлого оттенка и кости, с накладками из не потемневшего со временем гравированного металла. Костяшки пальцев скелета сжались наличном оружии с довольным хрустом, полыхнули огоньки в глазницах.
— Вот, все! — фыркнула воровка, провожая тоскливым взглядом уплывшую из рук добычу. — Иди себе назад, в гробницу, и ложись!
Скелет с места не двинулся, игнорируя пламенный призыв. Зато свободной рукой указал на мешок девицы и сделал многозначительное манящее движение пальцем.
— Кажется, у тебя осталось кое-что еще, принадлежащее нашему приятелю, — непрозрачно намекнула я.
— Черный Гадес ему приятель, — окрысилась разочарованная невозможностью утаить хоть часть добычи девушка и почти вырвала из мешка кожаный колчан, не менее богато украшенный костяными и металлическими накладками и в то же время столь же утилитарный, как лук. Наверное, этот набор был магическим, а иначе давненько рассыпалось бы в труху оперение стрел, торчавших из него, да потрескалась кожа.
Лучник повесил ремень колчана через плечо и прищелкнул челюстями, делая шаг назад. Похоже, теперь ему отдали все уворованное четко по описи, и к незадачливой воришке претензий более не имелось!
Девчушка еще раз фыркнула и шмыгнула носом, демонстрируя откровенную обиду. Столько трудилась, воровала, спринтерские рекорды ставила, а все зря. Впрочем, сочувствовать я ей не спешила. Жив ли, мертв хозяин вещей, если он предъявил на них права, значит, надо вернуть. А скелет деваху непутевую пожалел, обещанные пинок с подзатыльником попридержал, по всему видать, настоящий джентльмен, пусть и костлявый несколько больше нормы.
Колокольцы у кладовой призывно звякнули, обрывая ход размышлений. Дверь распахнулась, я, подскочив на месте, обернулась. Вместо полок в кладовой опять зиял проход куда-то ВНИТУДА. В синее высокое небо да на узкую тропу, нитью вьющуюся по горному кряжу. А еще там был звук. Высокий, чистый, далекий и близкий. Он лился сильно и звучно.
— Рог трубит, — удивленно и зачарованно шепнула вороватая гостья.
«Надо же, так вот каков звук настоящего рога, а не гнусаво-хриплое тру-ту-ту, какое пытаются воспроизводить в наших киносказках», — подумала я.
«А что девчонка будет делать в горах? Припасов ей надо собрать в дорогу. Что дать с собой?» — закружились бестолковым хороводом мысли.
Но девушка не спешила кинуться вперед, вместо нее к двери направился, отвесив мне низкий поклон, скелет-лучник. Клацая костями, сделал шаг, другой, третий, на границе между мирами приостановился на миг, поднимая свободную руку в жесте то ли прощания, то ли приветствия, и оказался на тропе там.
Вот только под синим бескрайним небом стоял не скелет, а живой, вполне живой человек. Светлые волосы, увязанные в хвост, и короткий, до колен, плащ трепали резкие порывы ветра. Прищуренные голубые глаза смотрели ясно, проницательно и чуть насмешливо, ноздри острого носа трепетали, как у гончей, взявшей след. Вместо тряпья на костях лучник оказался одет во вполне приличную, хоть и потертую кожаную куртку, распахнутую на груди. Под верхней одеждой проглядывал франтовской жилет, расшитый бисером, и светлая рубаха. Ноги в кожаных штанах и коротких сапогах уверенно находили дорогу среди острых камней.
Рядом пораженно выдохнула удивленная воровка и протянула:
— Так что, легенда не врала? Когда рог протрубит, Вечный Лучник поднимется из гробницы по его зову и отправится в путь?
— Выходит, не врала. — Обнимая чайник как родной, я смотрела на привычную кладовую, а перед глазами все еще был горный кряж, небо и идущий по тропе… Герой? Да, легендарный герой. Из тех, которые спят до срока в курганах, гробницах, холмах, из тех, в кого верят, чтят и зовут в час крайней нужды. Из тех, легенды о которых живут в веках и проходят сквозь грани реальности.
— Нехорошо бы вышло, если б ему пришлось идти в бой с пустыми руками, — признала вину девчонка.
— М-да, звание вора, обчистившего Вечного Лучника, — не та слава, к которой стоит стремиться, — задумчиво согласилась я.
— Если б я знала, что все взаправду, я бы никогда, — яростно замотала головой девчонка. Аж волосы на голове дыбом встали. — Мне обещали хорошо заплатить, и вообще это было как вызов — отыскать вход, пробраться через ловушки…
— Ты считала все увлекательной рисковой игрой, не думая о деле как о краже единственного достояния мертвого героя, и уж тем более не думала, что герой окажется таким… хм, живым.
— Все воруют, — с вызовом буркнула в ответ девушка.
Я вспомнила колхозный сад, где мы всем семейством собирали падалицу на компоты да варенье, и мысленно согласилась. Не мне судить и камнями бросаться.
Ожидавшая споров и обвинений гостья от моего молчания смутилась еще больше и уже гораздо более смирно спросила:
— Вечный Лучник ушел по зову рога, а что будет со мной? Как мне вернуться?
— А ты хочешь вернуться? — в свою очередь уточнила я, гадая, откроются ли для двух пришельцев два портала с минимальным временным интервалом. А если не откроются, как мне быть? Если только на поруки ЛСД гостью передавать? Оставлять девочку-«загребущие ручки» в доме в полном одиночестве как-то не хотелось. Но и на работу опаздывать я не собиралась. Впрочем, десяток минуток в запасе пока был, так же как и надежда, что получится урегулировать все проблемы в режиме нон-стоп. Сдается мне, разговор о путях и целях мог поспособствовать процессу.
— Вернуться? Не особенно. Я взяла и потратила задаток, должна была кое-кому, — поморщилась воровка, почесав пятерней пропылившуюся шевелюру. К коричневому костюмчику грязь не прилипала, зато волосы у девчонки были похожи на заброшенное воронье гнездо, куда кроме понатасканного крылатыми хозяевами чего только за год-другой не нанес ветер. — Возвращать нечего. К тому же слишком серьезные люди поручение давали, пусть и через болвана. Не простят. Затаиться не выйдет, только если в бега податься.
— Значит, обратно нельзя, только вперед. Думай о том, чего ты хочешь от жизни, — посоветовала я, наполняя чайник из бутыли.
— Дом, титул, деньги, — принялась обстоятельно перечислять меркантильные цели собеседница.
— Стоп, не так, — оборвала я ее, чувствуя неправильность позиции. — Не цели, мечты! То, что по-настоящему хочешь, о чем мечтаешь так, чтобы от этих мыслей на сердце легко и счастливо становилось.
— Рассказывать? — неохотно уточнила девица, приняв поправку к сведению.
— Не надо, просто помечтай.
— Хм… — Гостья замолчала, на сосредоточенном личике ее появилось странное отсутствующее выражение, легкая улыбка тронула губы, длинные ресницы скрыли глаза.
«В правильном направлении идете, товарищ!» — прокомментировала я и отошла на кухню, чтобы все-таки водрузить чайник на законное место и перестать походить на антропоморфную пародию «кот Бегемот и его примус».
Когда вернулась и бросила чисто для профилактики косой взгляд на кладовку, не смогла удержать довольного возгласа. Ай да Геля, ай да молодец! Сработало! Девчонка по-прежнему стояла мечтательным столбиком.
— Эй, тебе пора! Все получилось! — дернула я ее за рукав воровской униформы.
— А? — Гостья распахнула глаза и восторженно ахнула.
Вместе мы уставились на объемную картинку реальности, простирающейся за вратами. Кажется, это был замок, окруженный высокой крепостной стеной. Множество крыш и башенок выглядывало из-за нее, подобно любопытным ребятишкам. На шпилях развевались странные полотнища флагов. Серый фон и одна белая искра четко посередине. Двустворчатые ворота открывались на просторный двор, по которому сновали дети, подростки, юноши и девушки с самым деловым видом и какими-то слишком одинаковыми сумками в руках, одетые в серо-черную с голубыми нашивками форму. Между прочим, эта самая форма по какому-то капризу судьбы сильно напоминала воровской прикид моей гостьи.
— Школа какая-то? — озадаченно нахмурилась я.
— Какая-то? — до глубины души возмутилась девчонка. — Это же Академия Серых Рейнджеров! А я всегда думала, что они легенда!
— Так ты и про Вечного Лучника так думала, — пожала я плечами и подозрительно уточнила: — Чему в этой академии учат? Гробницы обчищать?
— Не совсем, не так. — У гостьи хватило совести смутиться еще разок при намеке на прошлое «великое деяние», но в глазах пылало неугасимое пламя энтузиазма. — Они ходят туда, куда никто войти не рискнет, сражаются с такими тварями, против которых не выстоит обычный человек, и возвращают утраченные сокровища, артефакты или реликвии, передавая их тем, кто владеть вправе. Я в детстве мечтала быть такой! — Девчонка запнулась, соображая, кем стала.
— Ну что ж, тогда вперед к мечте, вот он, твой шанс! — Обрывая ненужные сейчас терзания, я несильно подтолкнула гостью в спину по направлению к порталу.
Она ответила сияющей улыбкой и сиганула вперед не раздумывая. А чего медлить, коль здесь и сейчас раздают на халяву пропуск в легенду? Портал беззвучно закрылся за ее спиной. Я облегченно выдохнула и утерла, фигурально выражаясь, трудовой пот со лба. Здорово получилось! А что никто мне никаких даров-артефактов на прощанье не оставил, опровергая гипотезу Конрада, — да не очень то и хотелось. Что брать со скелета? Косточку на счастье? А у девчонки? Нет, да и не надо.
Я вернулась на кухню, чтобы на всякий случай выключить вскипевший чайник из сети. Еще одна молния в лоб в мои планы никак не вписывалась. Потянулась к розетке и ойкнула, стукнувшись правой ногой обо что-то тяжело звякнувшее. Нагнулась, терзаемая смутными сомнениями, и узрела подозрительный сверток. Он был аккуратно задвинут под диван и укрыт приспущенным покрывалом. Тяжелый! Я вытащила, развернула и присвистнула. В плотной холстине оказалась целая куча явно мужских украшений. Для женщин все было слишком массивным и широким, хотя сделано несомненно искусно. Перстни с крупными камнями, кольца, серьги, браслеты, даже пара нагрудных цепей и несколько цепочек. Упс! Сдается мне, девочка основательно обчистила захоронение Вечного Лучника, а вернула лишь оружие. Почему же скелет не потребовал ювелирку назад? Не нуждался или вообще не обратил внимания на пропажу, потому что побрякушки не являлись артефактами, завязанными на миссии? А может, они вообще не его были — насовали в гробницу безутешные потомки, воздавая почести спящему герою?
Ладно, насчет Лучника соображения имеются, бывают герои, которым меркантильность несвойственна в принципе. Но девица-то почему добычу не забрала? Так увлеклась перспективной дорогой в академию, что начисто позабыла о свертке? Вспоминая ее сияющую мордаху, я мысленно согласилась: наверняка забыла.
Ни Вечному Лучнику, ни воровке я ничего вернуть уже не смогу, порталы для передачи имущества не открываются, бандерольки до востребования между мирами не рассылаются, а значит, я все-таки ошиблась насчет оплаты за дверь. Эти побрякушки остаются на Земле в качестве компенсации. Что же, куда потратить деньги, я найду, а часть вещей можно оставить для Конрада. Такой красивый мужчина просто обязан носить красивые украшения! Обдумывая необходимость частичной реализации добычи, я спешно влезла в серый с тонкой розовой полосой костюмчик, подкрасилась и бросила взгляд на часы. Три минуты в запасе. Как раз! Включила автонабор Катюхи. Тот, у кого малыш жаворонок, в кровати не залежится.
— Привет, Гель. — Деловитый голос соседки звучал на фоне гудения микроволновки и позвякивания посуды. Небось на даче готовился завтрак.
— Привет. У меня к тебе, Кать, «маленький, но очень ответственный поручений».
— Ну блин, заинтриговала. Чего? — хмыкнула подруга, в трубке что-то зашипело и загромыхало.
«Оладьи жарит», — догадалась я, зная, как балдеет Лизок от маминых сырников и оладушек и как часто их просит на завтрак.
— Скажи Роме, я вчера на дачу с приятелем заезжала, кое-что забрать, заодно ему документы привезла. Прислали наконец, чтоб ему бедняге бомжом не жить. Парень, похоже, где-то гулял, так что я папку на столе оставила. Пусть с веранды документы уберет в местечко понадежнее, — протараторила я цу.
— Скажу. — Кажется, Катюха малость смутилась, вспоминая, где именно, с кем да почему гулял Рома, и закруглила разговор: — Ладно, потом поболтаем, оладьи горят! Лизок и Роман твой без завтрака останутся!
— Роман теперь, кажется, твой, но оладьи — это святое, более не посягаю, — все-таки не удержавшись от многозначительного намека на костерок, распрощалась я с дачной соседкой и, нажав отбой, вышла из квартиры.
Стоило мне щелкнуть входным замком, как за спиной появился Конрад.
— Светлого денька, Лучик. Развлеклась с гостями? — улыбнулся мне вампир, чмокнул в макушку, на миг прижав к себе.
— Все-то ты знаешь, везде-то ты был, — заулыбалась я, цитируя старую шутку. — Развлеклась. Прибежала девчонка-воришка, а за ней пострадавший скелет. Ушли абитуриентка Академии Серых Рейнджеров и Вечный Лучник.
— Да-а-а, никогда бы не подумал, что здесь, в мире, забывшем магию, я обрету веру в легенды, — по-настоящему удивился вампир, даже, кажется, пожалел, что не сунул нос в гости и не свел с «легендами» личное знакомство. Еще раз качнув головой, Конрад попросил: — Расскажешь вечером. Такие истории не терпят суеты.
— Расскажу, — щелкая замками, пообещала я и не утерпела, похвасталась: — Девочка добычу из гробницы под диваном заныкала, да забыла. Погляди, может, что-то тебе впору придется, жаль отдавать все в чужие руки.
— Погляжу, — отчетливо почувствовал мое настроение Конрад, спорить не стал, только чмокнул в макушку и предложил: — Пошли!
— Пошли? Ты со мной? — чуть-чуть удивилась я.
— Конечно, как вчера договорились, пока во всем не разберемся, я твоя тень. Не исчезну и в полдень!
— Спасибо. — Я признательно улыбнулась родственнику по крови. — Прости, из-за меня ты небось свои планы нарушил.
— Не бери в голову, — беспечно отмахнулся вампир. — Я у вас так недавно, что любая мелочь интересна, а уж как моя единственная родственница живет и работает — отнюдь не пустяк. Помимо этого, Лучик, не забыла, сегодня у тебя новая встреча с недоделанным мастером приворота? Даже если я неотлучно за тобой присматривать не собирался, сегодня пошел бы.
— Э, а разве кайст не обещал разобраться с тем, чтобы другие кураторы ко мне не лезли? Или он за один день только одно великое дело способен сотворить, и вчера этим делом была миссия по доведению меня до белого каления из-за визита нага? — поинтересовалась я.
— Он написал рапорт и потребовал его скорейшего рассмотрения, — недовольно поведал родич.
— Бюрократия, — плюнула я и, больше ни о чем не спрашивая, вытащила ключи.
Портить себе нервы в борьбе с системой, оккупировавшей массовое сознание на всех горизонталях и вертикалях, я смысла не видела. Проклятие Сизифа, конечно, тоже кому-то положено, но взваливать его на себя? Нет, к такой жертвенности, как и к прошению ЛСД за красивые глаза, я была не готова. Эй, и вообще, при чем здесь вопрос о красивых глазах? Кому-то, читай между строк — Паниной Гелене Юрьевне, не удалось хорошенько выспаться, вот и несет всякую чушь.
Конечно, от общества Конрада я отказываться не стала, как и не стала вчера просить себе даже с перепугу какой-нибудь постоянной охраны от «Перекрестка». Слишком свеж был в памяти изломанный Леха, валяющийся у дверей злополучной кладовки.
Сегодня я не собиралась использовать дар мгновенного переноса в пространстве. Оно, разумеется, удобно, но слишком велика вероятность быть застуканной при совершении несоответствующих возможностям мира действий. Конечно, все связанное с обязанностями привратника выходит за рамки восприятия обычных людей и запросто игнорируется всеми органами чувств оных. Однако область приобретенных талантов и их использования относится к моей странной работе лишь косвенно, поэтому я не знала, будет ли она столь же упорно игнорируемой. А что, если нет? Засекут какие-нибудь органы и доставят в поликлинику для опытов. Нет уж, пока не проверила досконально, надо быть осторожной и не злоупотреблять подарком странного цветочка-гиганта лишний раз.
В компании Конрада было спокойно. Пусть я не видела его, зато была совершенно уверена — раз он собрался меня сопровождать, значит, рядом. Не бросит, не подведет, защитит от неизвестной угрозы.
— Кроха! — окликнул меня знакомый голос с боковой лавочки у подъезда, где по вечерам сидел сводный хор бабушек-сплетниц, а утром тусовались лишь воробьи и охотившийся за ними рыжий кот с первого этажа.
С лавочки поднимался невзрачный кряжистый мужичок, блеклые глазки, нос картошкой, какие-то смазанные черты, потертые штаны хаки и растянутая футболка. Пройдешь — не запомнить, да и не посчитаешь нужным взглянуть второй раз.
— Леха! — обрадованно взвизгнула я, сиганула через две ступеньки разом и повисла у мужичка на шее.
Тут же ойкнула, вспомнив, что бедолага был совсем недавно ранен, и попыталась осторожно отстраниться. Надеюсь, ничего ему не повредила своим необдуманным броском кобры. Но отойти мне Леха не дал, в ответ стиснул так крепко, что я сразу разулыбалась еще шире, понимая, что хворый так обниматься не будет — раз и претензий за то, что пострадал из-за меня, не имеет — два.
Но на всякий случай я все равно спросила:
— Ты как?
Читать бесплатно другие книги:
