Объемный взрыв Филенко Евгений
Тони подумал, старательно морща лоб.
– Наверное, – сказал он неуверенно.
– Ничего это не меняет, – проворчал капрал и с кряхтением выпрямился во весь рост.
Их плотным кольцом окружали люди, в большинстве своем мужчины. Лица выражали какую-то недобрую готовность к любому повороту событий. Даже постоянно начертанное на бульдожьей физиономии Дюваля-старшего фермерское добродушие вдруг приобрело несколько зловещий оттенок. И тот же Ниденталь наконец расстался с обычной своей глуповатой ухмылкой. Готье, который после неудачной попытки побега как-то надломился и во всех ситуациях предпочитал оставаться в тени, на сей раз вылез вперед и выглядел довольно воинственно. «Тихо, тихо, – увещевал всех ван Ронкел. – Выдержка и спокойствие, господа, спокойствие и выдержка…» Что там творилось в задних рядах, можно было только гадать, но ясно было, что здесь очутились самые смелые и решительные, а за их спинами женщины вели свои бесконечные женские пересуды, дети играли, капризничали и хотели есть, спать и бегать по лесу одновременно, а мужчины не самой великой храбрости, вроде Россиньоля или Верпланка-старшего, дерзко переглядывались, как бы невзначай косились на вооруженных эхайнов позади себя и задавали друг другу один и тот же вопрос: «Ну? И долго мы еще вынуждены будем здесь торчать? Однако к ужину хотелось бы оказаться дома…»
«Я тоже хочу оказаться дома, – подумал Оберт сердито. – Но отныне ни одна сволочь не заставит меня считать своим домом эту жестяную тюрьму!»
– У вас ведь совсем нет планов вернуть нам свободу, не так ли? – спросил он вызывающим тоном.
Капрал Даринуэрн промолчал.
– Вы никогда нас не освободите, – настойчиво продолжал Оберт. – Мы будем заперты в этом террариуме, пока не умрем. Вы же не собираетесь однажды прекратить войну с Федерацией. И вам как можно дольше будет нужен живой щит.
– Не в моей воле решать, – сказал капрал уклончиво.
– Охо-хо, – вздохнул с непонятной досадой командор Хендрикс, нагибаясь и поднимая брошенный капралом парализатор.
– Что вы задумали на этот раз? – нахмурился эхайн.
– Корабль наш, господа, – провозгласил командор, печально улыбаясь.
– Какой корабль? – удивился Даринуэрн.
– Это образное выражение, – охотно пояснил командор Хендрикс. – Оно означает, что мы с вами поменялись ролями. Теперь мы хозяева на этой станции.
– Удивляюсь, почему вы раньше этого не сделали, – буркнул капрал.
– Раньше оружие не валилось из ваших рук.
– И это все? – спросил Оберт, с трудом сдерживая слезы. – Так просто?!
Причиной его слез была отнюдь не внезапная перемена участи. Нога как-то чересчур стремительно отошла от парализующего воздействия и теперь напоминала о себе самым жестоким образом – судорогами, жгучими мурашками по коже и невыносимой щекоткой где-то в самой кости.
– Ну хорошо, – промолвил капрал, старательно не обращая внимания на его мучения. – Допустим. Хотя для полного контроля над станцией вам понадобится еще разоружить моих людей. А у них нет приказа сдать оружие. Да я и не собираюсь им приказывать. Что вы станете делать со свалившимся вам в руки имуществом?
– Хватит врать!.. – прорыдал Оберт, корчась на траве, как подбитый футболист.
– Кто-нибудь, помогите ему! – не выдержала Клэр Монфор. – Что вы все стоите как истуканы?!
– Сейчас пройдет, – равнодушно проронил капрал Даринуэрн. – Ваш герой совершенно не умеет переносить боль.
– Я не герой! – плачущим голосом отозвался Оберт. – Сами вы… Черный Властелин! И вы снова водите нас за нос!
– Да, кстати, – промолвил командор Хендрикс. – Дирк совершенно прав. Предлагаемая вами картина нашего мира неполна или недостоверна. Вы утверждаете, что у станции нет двигательной установки. Как же тогда она покидает экзометрию для разнообразных технологических процедур и пополнения ресурсов?
– Мы находимся не в экзометрии, – подхватил ван Ронкел, – а в лимбической зоне, не так ли?
Даринуэрн открывал и закрывал рот, словно рыба на песке. Выглядел он крайне нелепо и, судя по всему, сам это сознавал.
– Я не знаю, – выдавил он наконец, побагровев от неудовольствия.
– Ах, оставьте! – прохныкал Оберт, скорее по инерции, нежели от реальной боли. Ему и впрямь стало намного легче, и теперь он просто сидел, хлюпая носом и энергично массируя больную конечность. – Мы ведь уже выяснили, что вы намного осведомленнее, чем желаете выглядеть.
– Но я действительно…
Капрал вдруг осекся и жестом потребовал тишины. Поднес к лицу браслет-коммуникатор. Его лицо очень скоро обратилось в обычную, ничего не выражающую маску. Разобрать голоса, доносившиеся из крохотного устройства, было положительно невозможно.
Затем он медленно опустил руку и произнес деревянным голосом:
– Вам придется вернуть мне оружие.
– Не в данных обстоятельствах, – веско сказал командор Хендрикс.
– Именно в данных, – капрал скорчил циническую усмешку. – У нас на борту гости. Непрошенные и не очень вежливые. Полагаю, отныне все свои вопросы вы будете задавать Истребителям Миров.
16. Оператор Шерир играет в кости
Оператор астероидного тральщика «Пиранья» Шерир мысленно призвал в помощь Дающего силу и победу, в робкой надежде, что тот окажется снисходителен к маленьким слабостям своего ничтожного создания – недаром Многократно Прощающий одно из имен его! – и бросил кости.
«Шеш-беш», шестерка и пятерка. Совсем неплохо. В особенности если учесть, что происходит это третий раз кряду.
По невыразительному лицу инспектора Ильвеса пробежала слабая тень неудовольствия.
– Как вам это удается? – медленно осведомился он.
– Удача благоволит праведникам, – ухмыльнулся Шерир.
– Удача? – инспектор поднял белесую бровь. – Возможно. Но никак не теория вероятности.
– Я знаю только теорию тяжелых механизмов и еще небесную механику в условиях слабых гравитационных взаимодействий, – прикинулся Шерир. – Чуть-чуть.
– Игральные кости, – веско заметил инспектор Ильвес, – с определенным допущением могут рассматриваться как объекты небесной механики. Но я не уверен, что вы до такой степени сведущи в этом предмете, чтобы раз за разом, в нарушение статистических законов, выбрасывать одни и те же кости…
– Уважай себя, когда так говоришь! – Шерир начал сердиться. – Мы будем играть или мериться, у кого язык длиннее?
– Да, конечно, – рассудительно согласился инспектор. – Потому что я желаю понять, в чем секрет вашего везения.
– Не причиняй боль моим мозгам, – сказал Шерир, продвигая фигуры по игровому полю. – И своим тоже. Твой ход, инспектор.
Ильвес собрал кости в стакан. Затем для чего-то высыпал на ладонь и, сосредоточенно хмурясь, взвесил.
– Что это значит? – начал вскипать Шерир. – Ты меня мошенником считаешь?! Если ты с ног до головы в белом, это не значит, что ты самый лучший в мире!..
– Не хочу никого подозревать, – проговорил Ильвес. – Но, кажется, я понимаю, отчего у вас столь неоднозначная репутация. Надеюсь хотя бы, что как специалист вы на что-то годитесь.
– Эй, расслабься! – Шерир осерчал нешуточно. – Умей проигрывать с достоинством! Или найди себе подобного, чтобы говорить ему такие обидные слова…
Инспектор Ильвес проигнорировал его эмоциональную речь, старательно ощупывая кости длинными тонкими пальцами с раздражающе ухоженными ногтями.
– Очевидно, что у одной кости искусственно утяжелена грань «пять», а у другой – «шесть», – рассуждал он вслух. – Отчего же тогда у меня выпадает что угодно, только не этот ваш… «шеш-беш»?!
– Я устал от твоего голоса! – вскричал Шерир. – Ничего там не утяжелено, ты просто неудачник и не способен к серьезной игре с сильным соперником!
Инспектор быстро окинул его косым взглядом.
– Вы должны понимать, господин оператор Сайяд, что если я поставлю перед собой задачу выиграть, то непременно выиграю. И вы не оставляете мне выбора.
Неприятно усмехаясь, он метнул кости на игровое поле.
Шерир открыл рот, чтобы сказать еще какую-нибудь обидную колкость, и забыл закрыть.
Обе кости, прокатившись по полю, встали каждая на ребро между «пятеркой» и «шестеркой». И застыли в этом весьма неустойчивом положении как влитые.
– Где я могу найти чашечку кофе? – беспечно осведомился Ильвес. – У вас ведь есть на борту кофейный автомат?
– И кто здесь мошенник? – перехваченным от негодования голосом спросил Шерир. – Это я-то мошенник? А кто же тогда ты?! Воистину, чужие грехи пред очами, а свои – за плечами!..
– Нисколько не желал вас задеть, – промолвил Ильвес невозмутимо. – Но разве вам неведомо, что ко всяким хитрым воротам найдется свой ключ с левой резьбой?
– Что за мать могла дать жизнь такому человеку! – возмущался Шерир. – Что за отец воспитал его в таком неуважении к ближним! Кто его братья и сестры? Кому в голову могла прийти мысль отправить его на мой корабль? У ада семь дверей, кто распахнул предо мной большую их половину?!..
– Подозреваю, здесь ничего уже не изменить, – заметил инспектор Ильвес с холодком. – Я не смогу сойти с вашего судна на полдороге. Поэтому нам придется смириться с обществом друг друга и ждать прибытия в точку финиша. Я скажу больше: по прибытии мы вынуждены будем тесно и эффективно сотрудничать. Иначе пострадаем не только мы двое – пострадают еще очень много людей…
– Да простит тебя Тот, в ком велики кротость и терпение! – воскликнул Шерир. – Прекрати же свои фокусы, и продолжим игру…
– Теми же костями?
– Ну хорошо, хорошо… да покарает тебя Тот, кто наказывает нечестивцев, упредив их загодя… у меня есть и другие кости!
17. Доктор Сатнунк умывает руки
– Кто вы, сударь? – не проявив даже малейшим жестом своего недоумения, спросил доктор Сатнунк. – И как попали в мою лабораторию?
– Капитан-торпедир Хэнтауту, к вашим услугам, – сказал тот. – Можете обращаться ко мне «каптор». У меня при себе… гм… мастер-ключ от всех помещений «Стойбища». Имею удовольствие беседовать с доктором Сатнунком из Аквондакуррского университета?
– Что на борту станции делают Истребители Миров? – осведомился доктор Сатнунк, оставляя заданный вопрос без ответа. – Мы что же, вернулись из экзометрии в субсвет?
Каптор Хэнтауту рассмеялся закрытым ртом.
– Меня предупреждали, – сказал он, – что степень вашей компетенции, доктор, находится в обратной зависимости от вашей сообразительности. Проект «Стойбище» закрыт, и я здесь затем, чтобы эвакуировать его материалы и результаты ваших наблюдений за этелекхами.
– Этелекхи… я уже и подзабыл о существовании этого бессмысленного термина.
– О вашем подвижничестве и научной рьяности меня тоже предупреждали.
Наступила затяжная пауза, на протяжении которой каптор Хэнтауту понемногу терял самоуверенность и терпение, а доктор Сатнунк визуально изучал строение его черепа, форму ушных раковин и надбровных дуг, немало дивясь научной интуиции своих учителей в предмете сравнительной этнографии больших эхайнских рас. «Кхэри есть кхэри», – начертано было на его челе.
– Я бы предпочел услышать приказ о закрытии проекта лично от его руководителя, – сказал он наконец.
– Гранд-адмирал Вьюргахихх в настоящее время занят гораздо более важными делами, – слегка раздраженно ответил каптор Хэнтауту. – Впрочем… – он поискал глазами ближайший видеал и, не обращая внимания на заполнявшие его графики и формулы, извлек из нагрудного кармана церрег и приложил к сенсорной панели.
Вначале прозвучала необходимая в таких случаях кодовая фраза, воспринимавшаяся всеми интеллектуальными системами информационной защиты как персональный акустический сертификат. Доктор Сатнунк внимал, выжидательно подняв брови. Затем во весь видеал раскинулась блестящая, словно отполированная, лысина, отрисовались рыжие с сединой бакенбарды, с годами сильно прибавившие в лохматости, и наконец все пространство заняли выпученные глаза, чей взгляд сделался еще безумнее, чем был. Опознать этого эхайна даже спустя много лет, что минули с основания проекта «Стойбище», положительно не составило бы труда.
– … Персонал по возможности эвакуировать, – говорил гранд-адмирал, а доктор никак не мог сосредоточиться на смысле его слов. – Подопытный материал и сам объект уничтожить без следа… в меру сил придав акции устрашения демонстративный характер… использовать для перечисленных целей крейсерское соединение Корпуса Истребителей Миров…
Каптор Хэнтауту убрал церрег.
– Вы удовлетворены? – спросил он, усмехаясь.
– По крайней мере, я вижу, что вы не самозванец, – медленно произнес доктор Сатнунк, – и не несете личной ответственности за несообразные ни с какой логикой приказы руководства. Как вы намерены уничтожить станцию?
– Объект находится на прицеле торпедных аппаратов моего крейсера. Как только я вернусь на капитанский мостик, будет открыт огонь. Обломки – их будет немного, – рухнут в океан Троктарка.
– Что означают слова «эвакуировать по возможности»?
– Их следует понимать буквально. Персонал, который не обнаружится на предписанных ему штатным распорядком позициях в самое ближайшее время, будет предоставлен самому себе. Вы ценный специалист, и на вас эта часть приказа гранд-адмирала не распространяется.
– Полагаю, не имеет смысла спрашивать о судьбе людей и… о причинах столь радикального решения о закрытии проекта?
– Ни малейшего. Поспешите, доктор, у вас времени намного меньше, чем у меня. Эти трое матросов помогут вам собрать вещи и материалы. Снаружи вас ждет гравиплатформа.
– Что вы собираетесь делать с этой пушкой? – спросил доктор Сатнунк, глядя на тяжелый боевой скерн со сканирующим прицелом.
– Не пропадать же добру, – сказал каптор Хэнтауту. – Я и мои коллеги собрались немного поохотиться в ваших угодьях.
– Здесь нет диких животных.
– Зато здесь полно высокоорганизованных животных.
– Я полагал, что Истребителей Миров не привлекают трофеи размерами мельче планеты.
– Планеты не уворачиваются и не дают сдачи.
– Женщины и дети. Вряд ли они сумеют вам дать той сдачи, которой вы явно заслуживаете. Вам даже нечем будет похвастать в приличной компании.
– Побольше уважения, доктор. Перед вами эршогоннар в звании капитана-торпедира… Самки и детеныши, вы хотели сказать? Мне кажется, вы слабо представляете спектр обсуждаемых в нашей компании тем. И потом, я рассчитываю, что там окажутся самцы, которые защищают своих самок и детенышей.
– Они безоружны и не смогут оказать вам достойный отпор.
– А у нас и нет столько времени, чтобы сражаться на равных. Тем более что этелекхи в любом состоянии неважные бойцы. Возможно, в прошлом они представляли собой серьезного противника, но их время ушло… Не терзайтесь моральными угрызениями, доктор: мы лишь пытаемся хотя бы немного восстановить историческую справедливость.
– Капитан-торпедир, – тщательно взвешивая слова, промолвил доктор Сатнунк. – Если вы считаете, что я не выказал вам подобающего уважения – а так оно и есть, не сомневайтесь, – то вы вправе по возвращении в метрополию призвать меня к Суду справедливости и силы.
– Да, да, разумеется, – произнес тот смешливо. – Выставите против меня какого-нибудь дуболома. Только предупредите его, что я – чистокровный кхэри, и у нас собственные понятия о справедливости и о силе.
Каптор Хэнтауту отсалютовал и удалился, уступая место в дверном проеме здоровенным сумрачным эхайнам в таких же, как у него, легких скафандрах.
– Янрирр доктор? – промычал один из них, глядя на Сатнунка маленькими заспанными глазками.
– Выносить все, начиная от сих и до сих, – рассеянно сказал тот, указывая на закрытые стеллажи возле дальней стены.
Ни секунды не мешкая, громилы принялись за работу. Сам же доктор отошел к самому дальнему монитору и, сделав вид, будто склонился над ним, приблизил к лицу наручный браслет-коммуникатор и спросил одними губами:
– Вы это слышали?
– Да, – откликнулся капрал Даринуэрн. – И что я, по-вашему, должен делать, когда у нас тут полная неразбериха?
– Решайте сами. Я больше ничем и никому не сумею помочь.
– Вы уже помогли, – встрял в разговор капитан Ктелларн, и голос его был недоволен. – Господа Истребители прибыли поразвлечься. И, как всегда, не ко времени. Любопытно, это сам демон-антином нашептывает нашим гранд-адмиралам делать глупости, или они обходятся своим умом?
– Если даже вы возроптали, капитан, то дело действительно плохо, – сказал доктор Сатнунк. – Мой вам совет…
На его запястье легла чья-то ладонь, вялая, сухая и в то же время неотвратимо цепкая.
– Не нужно, янрирр доктор, – проговорил безжизненным голосом какой-то тусклый типчик в скафандре со знаками отличия, из которых следовало, что это научный офицер. – Пусть все идет своим чередом. Каждый за себя, и лишь Стихия Стихий – за всех.
– А вы кто такой?! – удивился доктор Сатнунк, хотя уже зарекся было дивиться хотя бы чему-то.
Тусклый тип улыбнулся. Так мог бы улыбаться покойник, если бы вдруг услышал что-то способное развеселить даже мертвого.
– Я и есть тот мастер-ключ, о котором упомянул каптор, – сказал он.
18. Военные игры, увертюра
Боевые действия в открытом космосе очень похожи на все прочие виды сражений в иных стихиях, начиная сушей и кончая водой. Они точно так же тщательно планируются, подготавливаются и обрамляются орнаментами бесчисленных приказов, столь же воинственных, сколь и бессмысленных. Точно так же с первым залпом все планы и диспозиции летят в тартарары, и начинается беспорядочная толкотня в прихотливом сочетании с тупым истреблением техники, живой силы и, как водится, разнообразным дружественным огнем.
Только они намного бестолковее.
Хотя бы потому что основной игрок в этой партии не тот, кто выпустил первую торпеду. И не тот, кто удачно ответил ударом на удар. Основной игрок здесь – гравитация.
Гравитации наплевать на расчеты всех участников конфликта. Она устанавливает законы, она диктует правила, и ей безразлично, нравится это кому-то или нет. Все едино он вынужден подчиниться ее законам и следовать ее правилам.
А тот, кто рискнет своевольничать, будет наказан. Скоро и беспощадно.
Тем не менее каждый подсознательно считает себя умнее сил мироздания и надеется, что кривая вывезет.
Только эта кривая именуется орбитой, описывается сложными формулами и никого не обязана вывозить.
Отсюда и неразбериха.
Поэтому, когда новоиспеченный каптор-один Аганнахихх отдал приказ о торпедном залпе, ему же первому и перепало.
– Торпеда «один» – залп! И да хранят нас Этвуррамак и Урангау! Ну, и Грахрахара до кучи!..
– Вот идиот, – проворчал командир торпедного поста-один (отнюдь не потому, что ставил под сомнение властные полномочия каптора-один; обычай последнего приплетать к месту и не к месту и в самом причудливом сочетании имена Стихий казался ему бестактным и даже кощунственным), после чего продублировал приказ голосом, как полагается, и затем уже ладонью, с усилием, вдавил упругую ядовито-оранжевую кнопку.
Флаг-штурм-крейсер «Черная Звезда Кетлагг» дрогнул.
– Торпеда «один» вышла!
– Торпеда «три» – залп! И да хранят нас Вайа, Атрани и Хагхадра!..
– Торпеда «три» вышла!
– Ждать подтверждения контакта с целью!
А что у нас нынче за цель?
Совсем даже не переписанный с баланса на баланс орбитальный док «Эгутаанг Великий», он же объект «Стойбище».
Если уж каптор-один Аганнахихх и решил незамедлительно исполнить приказ гранд-адмирала, то вознамерился сделать это исключительно нерядовым образом и тем самым продемонстрировать полет своей тактической мысли.
Ближайшая из «глушилок».
Дезориентировать противника, внушить беспочвенные опасения, расстроить боевые порядки буде удастся, вызвать на себя ответный огонь, и уж тогда…
В конце концов, для чего-то же включены в состав штурмового соединения еще два крейсера!
Впрочем, «Протуберанец», бывший флагман, занят был тем, что сражался за выживаемость собственных Инборсов, которые приняли на себя основной удар «глушилок». Но торпеды с его борта никуда не делись и, в конце концов, могли быть выпущены и в ручном режиме. Как, собственно, и поступил каптор-один Аганнахихх, никогда интеллектуальным системам особенно не доверявший, в большинстве ситуаций полагавшийся на самого себя – хотя бы по той причине, что считал себя умнее самого навороченного Инборса. В особенности после того, как Инборсам искусственно, в тактических целях, понизили уровень интеллекта.
Практически одновременно каптор-два Туннарлорн, сообразительный парень, которому не понадобилось дважды объяснять новый план операции, нанес торпедный удар по десантным кораблям этелекхов.
Раскидать и запутать. Остальное доделает главный игрок – гравитация.
Ну, и как следует разозлить.
Ярость – дурной советчик и никакой попутчик. В особенности если удастся сразу, при большом везении и громадном благоприятствовании Стихий поразить хотя бы одну из второстепенных целей.
Цель-один пока что может подождать.
Впрочем, на такую удачу никто особенно не рассчитывал. Вот когда боевые порядки разредятся и начнет истощаться ресурс активной защиты, когда приувянут защитные поля – вот тогда можно вторым залпом разить наверняка, наповал, насмерть.
Если, разумеется, успеешь.
Для чего, собственно, и понадобится третий штурм-крейсер.
– Какой дерзкий тип, – не то с иронией, не то с уважением сказал легат Хештахахтисс, командир ярхамдийской космической когорты.
Он находился на мостике флагманского корвета «Белый Змей» и отсюда руководил технической поддержкой операции. Мостик, кстати говоря, назывался так не традиции ради, а действительно был устроен как настоящий капитанский мостик, на возвышении, с перильцами из драгоценного черного дерева, хотя и без штурвала, но зато с разнообразными сенсорными панелями и экранами. Все здесь сияло, сверкало и переливалось. Сам легат был облачен в ослепительно-белое парадное одеяние с высоким воротником и серебряными нашивками, окутан перламутровым плащом и увенчан просторным беретом с бриллиантовой кокардой командующего.
– «Кетлагг», не так ли? – хладнодушно осведомился он, опустив руку на эфес личного оружия. – Я ожидал, что первый ход сделает «Безликий». Право, дерзец… Жаль, что мы пока не имеем возможности его как следует проучить. Что-нибудь слышно о тральщиках Федерации?
– По нашим расчетам, первый тральщик прибудет в течение получаса, мессир, – отвечал инженер Янахетаарору, стоявший по правую руку от командира, в таких же ослепительных одеждах, но, согласно уставу, с непокрытой головой. – Второй ожидается прибытием в течение часа.
– Полчаса, час… – сказал легат Хештахахтисс с досадой в голосе. Кончик его хвоста нервно подрагивал, но тут уж ничего нельзя было поделать: хвост жил собственной жизнью, весьма эмоционально насыщенной, и выступал безжалостным и безошибочным индикатором внутреннего состояния его обладателя; считалось хорошим тоном не придавать значения его эволюциям или, по крайней мере, делать вид. – Нам определенно следовало настоять на своем плане операции. Все бы значительно упростилось.
– Люди иногда бывают самонадеянны сверх меры, – кивнул инженер. – Но это их операция…
– Внимание, мессиры, – возгласил легат Хештахахтисс, значительно откашлявшись. Хвост его ходил ходуном. – Прошу приготовиться к отражению атаки. Мы ведь не имеем намерений позволить этим варварским снарядам испортить обшивку нашего судна, не так ли?
Защитное поле ярхамдийского корвета вполне могло выдержать прямое попадание эхайнских торпед, а затем поглотить либо рассеять чудовищную энергию взрыва… почти всю. Но вступать в игры с гравитацией никто не хотел.
– Гасить игрушки! – скомандовал легат.
Дисторсионные эмиттеры «Белого Змея» захватили в прицелы несущиеся в его сторону торпеды и накрыли одним импульсом обе цели.
Теперь это были два куска металла с мертвыми интеллектронными цепями и вымороженной начинкой, которую можно было резать, ломать и при желании намазывать на лепешку, но никак не взрывать ею планетарные цели.
Воткнувшись тупыми рылами в защитное поле, торпеды окончательно утратили всякое представление об изначальной цели и отправились в неуправляемое странствие вокруг Троктарка, пока гравитация не склонит их к беспочетной кремации в верхних слоях атмосферы.
– Мы несколько отвлеклись, мессиры, – заметил легат Хештахахтисс ровным голосом; хвост его выписывал умиротворенные восьмерки. – Что там с нашими коллегами-панбукаванами?
– Нет поводов для беспокойства, мессир, – отозвался по ЭМ-связи суб-легат Итиуцэсуоннэ, командир второго корвета «Ослепительный Оскал». – Я в состоянии о них позаботиться. Если, разумеется, они не справятся сами.
– Прошу обозначить вашу заботу с предельной деликатностью, мессир, – строго наказал легат Хештахахтисс. – Эти юные расы такие ранимые…
В десантных отсеках обоих «сетчатых ныряльщиков» грохотало и лязгало оружие, щелкали пластины доспехов, проносились отрывистые команды. Шла активная и воодушевленная подготовка к абордажу.
– Этой штукой сюда, – весело руководил хорунжий Мептенеру, – нажми, Тощая-Клювастая-Нахохленная-Птица.
– Подбородком, – пояснял страдалец Фабер, совершенно уже упав духом.
– Да, – не прекословил хорунжий. – И сразу выдвинется щиток, эту штуку от фронтального поражения. Прикрывающий. Хорошо, у тебя получилось. Ты ведь за то, что я перехожу на «ты», обижаться станешь нет, Тощая-Клювастая-Нахохленная-Птица?
– Не обижаться стану, – бурчал Фабер, ворочаясь внутри скафандра. – А как сделать, чтобы в задницу не дышало?
– В задницу дышать обязано! – заверил его хорунжий Мептенеру. – Воин с потной задницей не заслуживает самоуважения! Также это возвращает ему ощущение реальности мира, правда ли не? Теперь оружие, движениями следи за моими, Тощая-Клювастая-Нахохленная-Птица…
На посту же управления было темно и тихо. Пилоты-панбукаваны, с непонятным для стороннего глаза разделением функций, общались на собственном языке, таком же непонятном для непосвященных. Язык этот состоял из щелчков, издаваемых сочленениями ротовой полости, из звонкого клацания зубами и жестов. Смысловое назначение последних оставалось загадкой, поскольку ни один пилот не смотрел на другого, а неотрывно пялился на экраны своего сектора. Возможно, они служили для самоуспокоения или выражения личных эмоций, иного выхода которым не допускалось…
Эхайнская торпеда со «Швирабарна» была выпущена с умыслом, можно даже сказать – с фантазией. Все же, не напрасно каптор-два Туннарлорн считался лучшим в своем выпуске военно-космической академии.
Ну да, «ныряльщик» мог легко уклониться, чуть прикрывшись полем, чтобы опасная тварь прошла вскользь, чем значительно сэкономил бы ресурс своей активной защиты… но вскользь – значит точнехонько в «Стойбище», в самую середку этого рукотворного чудовища. И тогда всем планам десантников, вне зависимости от того, в чем именно они заключались, приходил скорый и позорный трындец. Следовательно, «ныряльщик» принужден был принять удар на себя. И никакая «глушилка» ему тут уже не помогла бы.
Ну да, ничего не стоило погасить торпеду точно так же, как это было проделано с теми, что обрушились на «Белого Змея». А заодно, между делом, тем же импульсом вырубить и системы самого «ныряльщика», вместе с защитными полями. И превратить его в легкую добычу… нет, не добычу даже – в мишень для очередного залпа.
Конечно, тут вновь на первый план всплывает нравственная дилемма. Гасить, все же гасить штурм-крейсеры со всеми потрохами, с торпедами, полями и гравигенераторами, решая при этом все свои проблемы, но принимая на свои бессмертные души бремя вины за эхайнские экипажи, обреченные на огненную гибель в атмосфере Троктарка.
Или продолжать рискованную игру до тех пор, пока не останется иного выбора. В слабой надежде, что выбор останется всегда.
«Война есть война, но воевать надлежит красиво», – подумал суб-легат Итиуцэсуоннэ и обратился по ЭМ-связи к пилотам «ныряльщика», намереваясь предложить им помощь и прикрытие.
Те не ответили. Они вообще порой вели себя несколько странно: игнорировать общение с союзниками было для них в порядке вещей.
– Что за мальчишество! – осуждающе заметил суб-легат, звонко хлестнул хвостом по палубе и отдал приказ без санкции развернуть поле «Оскала» на траверзе ближайшего «ныряльщика», тем самым значительно усилив активную защиту, а деликатность по отношению к самооценке молодых рас предав забвению.
Между тем пилоты «ныряльщика» в гробовой тишине перещелкали тактико-этическую задачку между собой. Затем все трое, по-прежнему не глядя друг на друга, совершили вращательные движения длинными пальцами над головой.
И подставили корабельный борт под удар.
– Тряхнет, – радостно скалясь, сообщил хорунжий Мептенеру. – Сейчас. Сильно. Очень!
Фабер не нашелся, чем ответить, и потому лишь энергично закивал, истово жмурясь и перебирая в мыслях всех родных и друзей, с кем желал бы проститься. На счастье, список оказался не так уж и долог.
– Локационный пост, доклад! – заорал каптор Аганнахихх, роняя и на лету подхватывая пенсне.
– Цель-четыре, торпеды «один», «три» не взорвались. Цель-два, торпеда с борта-два… Гравитурбуленция!!!
Защитное поле «ныряльщика» выдержало удар, не подпустив торпеду на опасное расстояние.
Но эта непогашенная сволочь взорвалась.
А за нею, с трехсекундной буквально задержкой – другая, что шла в борт второго «ныряльщика».
Тряхнуло.
– Торпеды «два», «четыре»!.. – успел каркнуть каптор Аганнахихх, придушенный тугими лапами фиксаторов положения. – По Цели-один без упреждения, готовность ноль… залп!
Конец фразы – «И да хранит нас Эйанганна!» – он вынужден был проглотить.
На орбите Троктарка воцарился ад.
19. У каждого свой приказ
Командор Хендрикс отказался возвращать захваченное в стычке оружие, и капрал с самым разочарованным видом отправился к своим. Стоя тесным кружком, эхайны совещались, вернее – капрал втолковывал им что-то, сопровождая свои речи энергичной жестикуляцией. Никогда еще он не выглядел настолько взволнованным, даже в минуты самого абсурдного развития событий, связанных с бунтом.
– Что стряслось? – спросила Клэр Монфор. – О каких гостях он говорил?
Оберт, занятый своей ногой, не ответил. Зато откликнулся Тони Дюваль:
– Кажется, я слышал голос доктора Сатнунка. Но мне показалось, что доктор разговаривал не с капралом, а с кем-то еще.
– Вдобавок капрал упомянул каких-то «истребителей», – добавил ван Ронкел. – У меня прекрасный слух, и я стоял почти вплотную.
– Зондеркоманда, – криво усмехаясь, сказал Руссо.
– Что это значит? – строго спросил командор Хендрикс.
– Специальная группа для выполнения особо щекотливых поручений, – пояснил Руссо. – Например, массового истребления. Потому-то «истребители» и не очень вежливые. Каратели.
– Но для чего капралу снова понадобилось его оружие? – пожал плечами командор. – Он что же, захотел принять участие в нашем истреблении?
– Думаю, наоборот, – сказал Оберт, пытаясь встать и загодя гримасничая от одного ожидания боли в конечности. – У него приказ нас защищать, и он намерен выполнять его. До особого распоряжения.
– Если только эти «истребители» такой приказ ему не подвезли, – заметил Руссо.
Читать бесплатно другие книги:
