Объемный взрыв Филенко Евгений

8. Марсианка у стен Плонгорна

Кьеллом Лгоумаа оказался кругом прав. Неприятности начались сразу же, практически без артподготовки. Механический голос, гостеприимства в котором было не больше, чем в чугунном ядре, потребовал через коммуникатор, чтобы келкунг совершил посадку в секторе три-девять-три. Упомянутый сектор не сразу, но обнаружился на пустующей площадке возле рощицы низких, корявых деревьев с просторными, как застарелые лопухи, медно-красными листьями, на изрядном расстоянии от центральных ворот Плонгорна. Эхайнские цифры, напоминающие клинопись, были по старинке выложены белой галькой на темном грунте. Кьеллом Лгоумаа не подал виду, но ощутимо помрачнел. Мастер-сержант Сэтьятунд, вдруг обнаружив экспансивность, шептал витиеватые и потому малоубедительные для неэхайнского уха ругательства. Даже в неподвижном седом затылке полковника чувствовалось напряжение. И только лицо военспеца Кырханга не отражало никаких эмоций.

– Сканеры, мой капитан, – сказал он бесцветным голосом. – Много сканеров.

– Ну еще бы, – процедил Кьеллом Лгоумаа сквозь зубы.

Штаб-сержант Омнунгор направил машину в сектор три-девять-три.

– Что теперь? – спросил полковник.

– Дерзить и лгать, – сказал Кьеллом Лгоумаа, криво усмехаясь.

Они оставались в кабине и ждали, пока на них соблаговолят обратить внимание, и время тянулось, как струйка меда. Дези изо всех сил старалась расслабиться и совладать с неприятным внутренним трепыханием. Она знала, что по-прежнему выглядит так, какой ее хотят видеть – надменной и неприступной земной янтайрн, которую следует охранять, словно вазу из бесценного хрусталя или какой-нибудь артефакт древней цивилизации, такой что дунь – и рассыплется (и даже не подозревала, насколько была близка к истине в своих ощущениях). Это ничего не значило. Под этой маской, одной из тысяч и тысяч всевозможных масок, что вздевали на нее сторонние наблюдатели, она оставалась самой собою – молодой женщиной, не слишком опытной, не самой отчаянной, и потому сейчас – наконец-то! – слегка напуганной. Что не мешало ей испытывать от этого нового чувства сильной и безусловной опасности некое варварское удовольствие. И, черт побери, наслаждаться естественными, не вымученными в игрушечных приключениях среди благоустроенных земных гор, лесов и вод, а вполне ситуативно обусловленными выплесками адреналина. А что особенно ее умиляло – окружавшие ее эхайны испытывали такое же в точности смешанное чувство угрозы и веселья. Это читалось в их нарочито непроницаемых лицах, в едва уловимых жестах, в нетерпеливом поерзывании, в обменах молодцеватыми взглядами. Да что там, даже военспец Кырханг, который без большой радости исполнял свои обязанности, слегка приосанился и посветлел лицом. Что самым фантастическим образом делало зловещих, страшноватых, чуждых инопланетян вновь и вполне ожидаемо понятными и близкими.

«Все мы немножечко эхайны», – подумала Дези. И тут же легко и просто объяснила себе сей мнимый парадокс с позиций эволюционной теории.

Она сидела, как на иголках. Ей ужасно хотелось принять такую же свободную и наглую позу, как у капитана Лгоумаа, который специально открыл дверь, чтобы все видели, до какой степени ему плевать на охранительные ритуалы принимающей стороны. Но ничего заслуживающего внимания у нее не выходило. Возможно, по причине того, что диванчик был уютный, но тесный, и при всякой попытке закинуть ногу на ногу ступня упиралась надутому Кырхангу прямо в колено. Чтобы немного отвлечься, Дези спросила с вызовом:

– Долго еще мы будем здесь торчать?

Никто не воззрился на нее с прежним недоумением, никто даже ухом не повел, и лишь спустя минуту Сэтьятунд с несвойственной ему лаконичностью проронил:

– Плонгорн…

Что он имел в виду, было неочевидно, однако же само это имя прозвучало с весьма зловещей значительностью.

Прошла почти тысяча лет, и о них вспомнили. Все тот же механический голос предложил всем покинуть кабину и выстроиться в одну шеренгу.

Капитан Лгоумаа мрачно осведомился, не следует ли при этом исполнить какой-нибудь национальный танец.

Ему было сообщено, что в том нет необходимости.

Капитан Лгоумаа ответил, что не видит и в высказанном требовании большого смысла, а единственно лишь неуклюжую попытку унизить достоинство офицеров и аристократов Светлой Руки, равно как и отнестись с неподобающей фривольностью к возложенной на них высокой миссии.

– Не переигрывайте, капитан, – сказал полковник вполголоса.

– Переигрываю? Да я только разогреваюсь!

Спустя еще одну вечность голос объявил:

– Господа, вам отказано в аудиенции.

Дези не успела толком огорчиться, как капитан Лгоумаа, образно говоря, подсмыкнул рукава и начал хамить с утроенной силой.

Упоминание толпы боевых офицеров, включая одного заслуженного и многократно отмеченного разнообразными почестями полковника, которым нанесено несмываемое оскорбление, было самым деликатным местом в его тираде. Пристегнуты были также престиж военного ведомства, представляемого означенной толпой, разнообразные дипломатические осложнения и угроза взаимоотношениям Светлой и Темной Рук в целом.

– Демагог, – промолвил полковник в сторону, не то с осуждением, не то уважительно.

– Можно я добавлю? – спросил Сэтьятунд умоляюще.

– Сидеть, мастер-сержант. Ваше время еще не пришло.

Пока капитан переводил дух, до его сведения было доведено, что темой парада, в порядке исключения и единственно из уважения к заслугам членов высокой депутации готов заняться заместитель начальника отдела военных ритуалов и традиций контр-адмирал Тангварн.

– В нашей директиве указано другое имя, – объявил капитан Лгоумаа. – Мы не станем размениваться на мелочи.

– Контр-адмирал – не мелочь, – негромко заметил полковник.

– Для меня?! – фыркнул капитан Лгоумаа. – Для мятежника, однажды посягнувшего на верховную власть Светлой Руки?!

– Гм… пожалуй, – вынужден был согласиться полковник. – Мне, неудачливому стратегу, всего лишь отказавшемуся исполнить преступный приказ ценой полутора тысяч жизней своих солдат, далеко до ваших амбиций.

Капитан Лгоумаа, встрепенувшись, повернулся к нему лицом с тем, чтобы развить свою аргументацию. Но механический голос, в котором отчетливо сквозили нотки растерянности, уведомил:

– Господа, вам надлежит проследовать в Рощу Благонравия для аудиенции.

Эхайны переглянулись. Полковник Нарданд неопределенно хмыкнул и отечески потрепал капитана Лгоумаа по плечу.

– Как вы думаете… – начала было Дези.

– Вот сейчас и узнаем, – проронил Кьеллом Лгоумаа и первым полез из кабины.

За ним без особой спешки последовали остальные. Дези почувствовала на локте мощную лапу военспеца Кырханга.

– Фрекен, мы покинем кабину одновременно, – сказал он на интерлинге, и это было разумно.

Найти Рощу Благонравия оказалось не так сложно: у самых носков тяжелых пехотных ботинок капитана Лгоумаа ожил и затрепетал призрачный указатель в форме оперенной стрелы, и все, что требовалось, – так это следовать за ним не отставая.

– Мы что же, не пойдем внутрь замка? – разочарованно спросила Дези.

– Оно и к лучшему, – сказал капитан Лгоумаа сквозь зубы.

– Зайти не вопрос, – развил эту мысль мастер-сержант Сэтьятунд. – Вопрос – как выйти…

Они обогнули восточную стену Плонгорна, миновали высокую арку из пористого темного камня и оказались окружены причудливо изломанными стволами деревьев с густыми багровыми кронами, сквозь которые едва пробивался дневной свет. Мастер-сержант Сэтьятунд потянул носом.

– Уж чем тут пахнет в последнюю очередь, – сообщил он весело, – так это благонравием!

И в самом деле, от длинных, скрученных в трубки листьев исходил грубый, разнузданный запах едва сдерживаемой похоти.

– Хороший повод оценить иронию наших оппонентов, – усмехнулся полковник.

Неподалеку от входа они завидели полуразрушенную каменную ротонду, напоминавшую сильно запущенный памятник архитектуры.

– Четыре интеллектуальных монитора по периметру, – тихо известил всех военспец Кырханг, – один, как уж заведено, не работает.

– Обормоты! – не запозднился мастер-сержант Сэтьятунд.

– А охрана? – наивно осведомилась Дези.

Невнятные смешки были ей ответом.

– Настоящий эхайн, – все же снизошел до разъяснений капитан Лгоумаа, – сам себе охрана.

– Однако же мониторы совмещены с автоматическими энергоразрядниками, – добавил Кырханг. – Но это так, дань традиции… для экстремальных ситуаций. В Эхайнагге имел место инцидент, когда регистратор неверно интерпретировал эмоциональное состояние охраняемого объекта, а разрядник уничтожил его собеседника, явившегося выразить личные соболезнования в связи со смертью главы рода…

– У людей был жестокий обычай убивать гонцов с дурными вестями, – сказала Дези. – Только очень давно.

– Среди эхайнов такой обычай отчего-то не прижился… – проворчал Кырханг.

– Говорите за свой народ, яннарр военспец, – хмыкнул полковник Нарданд.

– Да, мой полковник… Во всяком случае, мониторам по всему Эхайнору безжалостно срезали количество степеней свободы, низведя до полного дебилизма.

– Зато сколько жизней сберегли! – заметил мастер-сержант Сэтьятунд.

Внутри ротонды, неспешно прогуливаясь с заложенными за спину руками, их поджидал Субдиректор Оперативного дивизиона Бюро военно-космической разведки Черной Руки Эхайнора гранд-адмирал Вьюргахихх.

9. Капитан Ктелларн в неприятном положении

– Винсент, мать вашу, – сказал Оберт отчаянным голосом. – Где вас черти носили?

– Солнышко, ветерок, – невозмутимо ответствовал де Врисс. – Меня и сморило. Но этого громилу я бы не проглядел, уж точно.

– Вы и не проглядели, янрирр первый навигатор, – сказал Ктелларн, продолжавший сидеть с непривычно потерянным видом. – Под поселком находится разветвленная сеть технологических туннелей, откуда есть выходы в некоторые дома – не во все, к сожалению. Технологический объект «Дом Феррейры» входит в эту сеть.

– Нынче у нас день откровений, – пояснил Оберт в ответ на недоуменный взгляд де Врисса.

– Близится время обеда, – заявил Ктелларн. – Юноша Тони может пропустить вторую пробежку. А вы двое останетесь без компота. Решайтесь наконец на что-нибудь… пока я не решился.

– Мне кажется, капитан, вы не до конца сознаете свое положение, – небрежно сказал де Врисс. – Но вы вот уже несколько минут как наш заложник. Возможно, это для вас внове.

– Заложник? – Эхайн пожал плечами. – Вы правы, я никогда не бывал в подобной ситуации. Новизна ощущений никому еще не вредила. Что вы потребуете в обмен на мою жизнь? И, если уж на то пошло, кому предъявите свои требования?

– Очень просто, – сказал де Врисс. – Кто-нибудь из ваших подчиненных, кто отличается высокой исполнительностью и не склонен к авантюрам… хотя бы тот же капрал Даринуэрн… проводит янрирра Оберта и юного Тони на ваш пункт связи… у вас ведь есть пункт связи с метрополией?.. и подскажет им, как подать сигнал кораблям Федерации, что патрулируют этот октант, разыскивая нас.

– Никто вас не разыскивает, – твердо сказал Ктелларн.

– Неужели? – ядовито отозвался де Врисс. – В таком случае наш сигнал уйдет в пространство и там угаснет, без каких-либо серьезных последствий. И вам не о чем будет беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь.

– И напрасно. Потому что я, в отличие от Тони, не упущу возможности вкатить вам разряд из этой игрушки туда же, куда получил сам в самом начале нашего знакомства.

– Не я в вас стрелял, – сказал капитан угрюмо.

– А мне все равно, кому вернуть должок.

– Винс!.. – начал было Оберт страдающим голосом.

– Успокойтесь, Дирк, – оборвал его де Врисс. – Вы же знаете, мне нечего терять. Либо мы выберемся отсюда, либо я умру.

– Глупости, – возразил Оберт не слишком убежденно. – Что вы там себе навыдумывали?

– Достаточно, – провозгласил вдруг капитан Ктелларн, которому смертельно надоело его постыдное положение. – Вы все слегка приподняли свою самооценку, а теперь верните мне оружие, и давайте сообща подумаем, как минимизировать ущерб.

– Ну наконец-то, – сказал Оберт.

Однако же теперь к компромиссам вдруг оказался не расположен де Врисс.

– Не получится, капитан, – сказал он предостерегающе. – Вы своими военными играми нанесли нам невосполнимый моральный ущерб. И физический тоже, чего уж тут. И я хочу, чтобы все наконец закончилось. Я устал… мы все устали от вас. Вызывайте капрала.

Ктелларн рассмеялся. Было очевидно, что он уже успокоился и вновь сознавал себя хозяином положения.

– Капрал – простой эхайнский служака, – заметил он пренебрежительно, – и обитает в пространстве уставных отношений и служебных директив. Он обнаружит, что вы меня обезоружили, и это его чрезвычайно огорчит. Смею уверить, капрал без особых колебаний пустит в ход свой верный скерн. А с оружием он управляется не в пример лучше вашего.

– Откуда такая уверенность? – оскалился де Врисс. – Вы убеждены, что всё знаете обо мне?

– И о капрале, – добавил Оберт в сторону.

– Не станете же вы стрелять в безоружного.

– Еще и как стану.

– И, если останетесь после всего живы, всю жизнь будете терзаться угрызениями совести.

– Ничего, это ненадолго. А хотя бы и надолго… с совестью я уж как-нибудь договорюсь. Подумайте лучше о другом: вы прямо сейчас, вот здесь, можете умереть.

– Мне угрожали противники и посерьезней вас.

– Но тогда у вас был шанс уцелеть. Судя по всему, вы его успешно использовали. Сейчас у вас нет ни единого шанса. Если что-то пойдет не так, я вас просто и бескомпромиссно убью. Как дикого зверя.

– Что же вы медлите?

– Вы все еще не понимаете, капитан. Завтра для вас не наступит никогда. Да что там… даже вечер для вас не наступит. Время покатится дальше своей дорогой, а вас уже не будет. Вы умрете глупо и бесславно. От рук чужака, который взял и отнял у вас оружие. У вас не будет ни жизни, ни чести – уж не знаю, что для вас, эхайна, имеет более высокую цену. Зачем мертвому честь, капитан?

– Слушать вас невыносимо, – сказал Оберт с отвращением.

Тони Дюваль на негнущихся ногах доковылял до кровати и сел с краешку, обхватив голову.

– Глупо и бесславно, – повторил де Врисс.

– Вам не удалось меня напугать, – сказал Ктелларн. – Но ваш спектакль меня несколько развлек. Давайте я вам немного подыграю.

Он приблизил к лицу запястье с коммуникатором и произнес несколько коротких фраз по-эхайнски.

– Сейчас сюда явится капрал Даринуэрн, – сказал капитан. – Постарайтесь не совершать резких движений, если желаете, чтобы для вас наступил вечер.

– И вам того же, – усмехнулся де Врисс.

– А вот и он, – с некоторой ажитацией в голосе, что выдавала тщательно скрываемое волнение, произнес капитан Ктелларн и театральным жестом указал на вход.

Однако вместо капрала Даринуэрна в комнату вошел командор Томас Хендрикс. А за ним следом еще несколько человек.

– Не помешаем? – откашлявшись, деликатно осведомился командор.

10. Перформанс в Роще Благонравия

«Вот он каков!» – подумала Дези со смешанным чувством восторга и отвращения.

– Доблестные господа, – обратился к ним гранд-адмирал, продолжая свои размеренные эволюции. – Прошу простить моих подчиненных, которые оказались не готовы оценить всю значимость и масштабность возложенной на вас миссии. Да и я порой бываю слишком загружен административной рутиной, чтобы контролировать их радение… Именно поэтому я счел за благо лично засвидетельствовать свое уважение вам и представляемому вами военному ведомству Светлой Руки. Иными словами, я целиком в вашем распоряжении в ближайшую четверть часа.

Капитан Лгоумаа усмехнулся и коротко отсалютовал.

– Мастер-сержант Сэтьятунд, – сказал он, без приглашения усаживаясь на ближайшую скамейку. – Ваш выход.

«Я изнемогаю от любопытства!» – подумала Дези, привычно растворяясь между мрачным военспецом Кырхангом и вечно невозмутимым штаб-сержантом Омнунгором. Помимо неожиданного выбора главного переговорщика (она-то совершенно искренне полагала, что им будет напыщенный полковник!), ей было чрезвычайно забавно хотя бы глазком увидеть себя в эти минуты со стороны. Даже не глазком, а обеими болезненно выпученными гляделками зловещего и в то же время карикатурно-потешного гранд-адмирала. Что это за зрелище, каково это – смотреть в упор и не понимать, что же на самом деле предъявляют тебе никогда прежде не изменявшие органы восприятия. И это нельзя было назвать сколько-нибудь праздным любопытством, здесь содержалась немалая доля академического интереса: ни одно густо приправленное эмоциями свидетельство очевидцев не могло заменить собственных наблюдений, а записывающие устройства любого типа, с их неприятным свойством хладнодушно фиксировать объективную реальность, здесь были решительно бесполезны.

Но мастер-сержант Сэтьятунд начал говорить, и любопытство Дези хотя бы отчасти было всецело удовлетворено.

То был хорошо известный в литературе и психологии тип «убедительного болтуна», к какому относились Панург, Остап Бендер, большинство известных в истории политических мошенников и сохранившийся лишь в фольклоре и преданиях профессиональный цех цыганок-гадалок. Нелегко было ожидать, что среди сурового и воинственного племени эхайнов вдруг сыщется подобный персонаж. И можно было с большой вероятностью предполагать, за что именно схлопотал ссылку миляга мастер-сержант.

Не прошло и пяти минут из отведенных на всю аудиенцию, а глаза гранд-адмирала выкатились уже из орбит пуще всех мыслимых пределов. И уж менее всего янрирр Субдиректор оказался озабочен тем, что происходит вне густого и абсолютно безумного акустического фона.

– … по нашему скромному суждению, такой когорты будет вполне достаточно, – вещал Сэтьятунд, нависая над отступавшим помалу вглубь рощи гранд-адмиралом и жестикулируя густо татуированными конечностями в опасной близости от отполированной до блеска лысины. – Но какая это будет когорта! Она станет подлинным украшением парада, она войдет в историю всех военных праздников Черной Руки, да и Светлой тоже! Сорок восемь, нет – шестьдесят два бравых молодца, и не спрашивайте, отчего именно шестьдесят два! Впрочем, с готовностью объясню… Тридцать одно – это простое число, а во всех простых числах кроется эксклюзивный сакральный смысл. («А ведь он прав», – шепнул военспец Кырханг.) Тридцать одно! Напишите эту комбинацию цифр на песке, и ни один ветер не осмелится разрушить ее своим дуновением. («А теперь врет», – вставил Кырханг.) Вы не пробовали? Я – да! Был эпизод в моей жизни, когда я только тем и… гм… («Все равно врет!») Окиньте обводы этих цифр лишенным закоснелых предрассудков взором – и вы прочтете в них вечность, в самой себе помноженную на три! Почему на три?! Гм…

Дези огляделась. Штаб-сержант Омнунгор стоял, широко расставивши ноги и заложив руки за спину, и выглядел совершенно оцепеневшим, даже рот приоткрыл. Капитан Лгоумаа внимал с видом ценителя и временами бросал по сторонам короткие взгляды, словно бы ожидая рукоплесканий. Полковник же Нарданд сидел сгорбившись и прикрыв лицо ладонью, с целью не то отгородить себя от творящейся стыдобы, не то удержаться от абсолютно неуместной в данной ситуации улыбки.

Между тем мастер-сержант продолжал резвиться:

– Это настолько богатое внутренним содержанием число, что я мог бы говорить о нем часами… (По всему было видать, что он уже позабыл, о каком числе шла речь только что.) И потому в самом удвоении вечностей, и без того утроенных внутри себя, отчетливо читается некий гиперсмысл, который сообщит всему действу вселенскую гармонию и даст пищу для размышлений военным историкам и философам грядущего. Вы уже уловили, яннарр гранд-адмирал, к чему я клонил, когда говорил о том, что этот парад запомнится надолго и станет достоянием истории? – Гранд-адмирал сотворил неопределенный жест, отрицая саму возможность согласия, а еще более вероятно – отгоняя от себя прочь все нечистые силы Десяти Стихий, вдруг нашедшие воплощение в ординарном унтере-светляке. – Возможно, то обстоятельство, что носителями высшей сакральности станет когорта Звездных Броненосцев Светлой Руки, несколько задевает ваше самолюбие, но здесь мы имеем перед собой тот редкий случай, когда этническая принадлежность не играет роли, она размывается соображениями высшей морали, каковая неподвластна материковым границам и орбитальным пределам. Впрочем, извольте: мы готовы поступиться нашими и без того зыбкими принципами, и я с радостью примусь ходатайствовать перед высшими инстанциями Светлой Руки о включении в состав когорты одного, нет – двух! – двух блистательнейших представителей вашего воинского сообщества, хотя бы из числа тех же эшро… эргош… Истребителей Миров, если только среди них найдутся образчики требуемых для парада статей. Ибо, как вы понимаете не хуже моего, боевые заслуги – заслугами, а эстетического момента никто пока что не отменял. Восемь футов роста, и ни дюймом меньше… разворот плеч и неукротимый огонь во взгляде подразумеваются изначально… четыреста часов маршевой подготовки и двести миль пробега в полной парадной выкладке ежемесячно, да так, чтобы воротничок не потемнел, стрелки брюк не пострадали, не говоря уж об аксельбантах, эполетах и шевронах…

Штаб-сержант перевел дух, слегка отстранясь от совершенно утратившего всякое представление о реальности гранд-адмирала. Вместе с ним вернули себе способность дышать и соображать все прочие невольные свидетели его пламенной тирады.

– А теперь обсудим цвета и регалии, – хищно объявил Сэтьятунд.

– Достаточно, – воспротестовал гранд-адмирал утомленным голосом и опустился на выщербленный краешек скамьи напротив главы депутации, каковым он прозорливо счел капитана Лгоумаа. – Я уже составил впечатление о формах и размерах участия подразделения Светлой Руки в параде. Право, достаточно… Позвольте же и мне ввернуть пару словечек в наше более чем плодотворное обсуждение столь животрепещущей и не терпящей отлагательств темы.

Вьюргахихх промакнул рукавом испарину на лбу и усмехнулся.

– Доблестные янрирры, я в затруднении, – сказал он. – Чем мы тут заняты? На что тратим бесценные минуты своего времени? И не упущу прибавить: что объединило всех вас и привело сюда под столь курьезным предлогом? Что – или кто?

– Яннарр гранд-адмирал, верно, полагает… – начал было капитан Лгоумаа, но был остановлен повелительным жестом.

– Я достаточно повеселился, янрирры, – продолжал Вьюргахихх. – Однако же отведенное для аудиенции время истекло, и долг призывает меня вернуться к предметам не в пример более прозаическим и даже низменным. Перед тем, как все мы расстанемся без сожаления и, хочется верить, навсегда, я все же был бы крайне признателен, если вы сочтете приемлемым рассеять мое недоумение и утолить любопытство. А я любопытен сверх всякой меры, это профессиональное качество в то же мере, что и личностное, и на этом общеизвестном обстоятельстве вы только что сколь беззастенчиво, столь и наивно попытались сыграть.

Гранд-адмирал обвел депутацию свирепым взором, лишь на мгновение зацепившись за Дези, которая уже не пыталась затеряться между Кырхангом и Омнунгором, а сидела особо не скрываясь, лишь упрятав лицо под капюшоном.

– Капитан Кьеллом Лгоумаа, – с наслаждением выговорил гранд-адмирал. – Третий т’гард Лихлэбр, лишившийся своего титула и привилегий самым постыдным образом из всех возможных… Вы же не полагали всерьез, что настолько известная и одиозная личность минует наши защитные контуры без того, чтобы привлечь внимание Оперативного дивизиона? Ваша отчаянная и, увы, изначально обреченная попытка узурпации изучается в рамках спецкурса прикладной ксенологии как яркий пример того, как не следует вести дела с Федерацией, да и с кем-либо из действительных членов Галактического Братства. Разработаны вполне заслуживающие внимания и права на существование тактические сценарии, которые при тех же изначальных условиях могли привести к более благоприятному для вас развитию событий… хотя, насколько мне известно, низложить правящий дом Нишортуннов вам все равно не удалось бы, и пределом вашей компетентности указан пост военного министра взамен старого ренегата Абшизгэмба.

– Все или ничего, гранд-адмирал, – промолвил капитан Лгоумаа, нервно покусывая губу. – Девиз дома Лихлэбров… в ту пору, когда еще имели хождение девизы.

– Что ж, вы всецело его оправдали своим безумным поступком. Теперь о вас, полковник Нарданд.

– К услугам янрирра, – отозвался тот с непроницаемым лицом.

– Ваш боевой опыт тоже активно и пристрастно изучают, но в военных академиях Черной Руки, и вашим портретом, хотя бы даже и двадцатилетней давности, украшены все залы славы колониальных космических войск. На что вы рассчитывали? На забвение неблагодарных потомков? В особенности если принять во внимание, что предложенная вами и многократно опробованная в деле тактика циклического вытеснения «Астероиды отражений» состоит в арсенале военных приемов каждого истребительного соединения Эхайнора!

– Я просто развлекаюсь, яннарр, – пожал плечами полковник Нарданд. – Пожизненная ссылка – это так утомительно… Впрочем, что-то мне подсказывает, что и у вас, как у всякого военного чиновника на ответственном посту, есть неплохие шансы изведать все прелести этого состояния. А гекхайан Эвритиорн, по слухам, отнюдь не чета гуманисту и романтику Нишортунну.

– Вряд ли я совершу ошибку, подобную вашей, полковник. Я не сентиментален и не склонен к исчислениям допустимого ущерба, которые к лицу какому-нибудь захолустному счетоводу, а не стратегу на острие атаки. Если меня и осудят, то за излишнюю решительность и неразборчивость в средствах – а эти качества до сего дня не входили в число предосудительных… Теперь вы, господа Сэтьятунд и Омнунгор. Допускаю, что причины, по которым вы оказались в столь пленительном уголке мироздания, как Рондадд, в приятном соседстве с титулованными преступниками вроде обесчещенных т’гардов и разжалованных военачальников, столь же весомы. Не возьму однако в толк, что побудило вас ввязаться в никому не нужную и нелепую авантюру и тем самым подвергать свои многоценные жизни неоправданному риску. Вы не из числа тех персон, кому действительно нечего терять. Ваши проступки ничтожны в сравнении с умыслами против военной присяги и правящего дома…

– Вы и вправду желаете услышать мои объяснения? – сощурил змеиные глаза мастер-сержант Сэтьятунд.

– Храни меня Десять Стихий! – с притворным ужасом воскликнул гранд-адмирал. – Я уже сполна убедился в вашем непревзойденном искусстве тратить свое и чужое время на словесную бессмыслицу… хотя, повторюсь, ваша мотивация мне совершенно неясна. А вы что скажете, янрирр Омнунгор?

– Ничего, яннарр гранд-адмирал, – буркнул штаб-сержант. – Кроме того, что слово «долг» для меня не пустой звук.

– Долг! – фыркнул Вьюргахихх. – Что вы понимаете… Или вы имели в виду игорный долг? Сто комплектов тылового провианта, что ушли в неизвестном до сих пор направлении в уплату долговых обязательств одного подпольного карточного турнира среди низовых чинов Тринадцатого Континентального Разящего корпуса вооруженных сил метрополии Эллемар…

– Эхлиамар! – в один голос воскликнули капитан Лгоумаа и оба сержанта, и даже сухие тонкие губы полковника шевельнулись им в унисон.

– В моей практике бывали самые разные встречи, – сказал гранд-адмирал. – Да и подчиненные мои далеко не образцы благонравия. Но, признаю, давненько не случалось мне оказаться в столь изысканном обществе. Мятежники, клятвопреступники и воры… что еще нужно, чтобы отдохнуть душой от государственных забот? Кстати, у вас ведь нет иллюзий, что вы сможете покинуть эти гостеприимные пределы так же легко, как сюда и проникли?.. И, пока вы, господа нечестивцы, продумываете ответ на мой последний вопрос, который я даже не задаю в силу его очевидности, позволю себе обратиться к янрирру Кырхангу оррэ Монкаузи. Из какой адской бездны вы вдруг воротились в этот мир после стольких лет забвения и, самое главное, зачем? Ведь о вас благополучно позабыли и друзья и враги… Вы-то что здесь потеряли?!

Военспец Кырханг неожиданно широко улыбнулся.

– Если место, откуда я пришел, назвать адом, то здесь – адские котельные, – сказал он. – Вас неверно информировали: я пришел сюда из рая, который бесспорно заслужил. Но даже в раю бывают каникулы, мой гранд-адмирал.

– Хм… Я уже прикидываю, на какие излюбленные пороки потрачу вознаграждение, полученное от коллег из Департамента внешней разведки Красной Руки за вашу голову…

Взгляд гранд-адмирала, только что исполненный глумливого веселья, вдруг сделался чрезвычайно озабоченным. Всем на мгновение показалось, что он едва удерживается от того, чтобы протереть глаза.

– А вы кто такой, янрирр? – прохрипел Вьюргахихх, привставая со своей скамьи.

Его рука простерлась в направлении Дези.

Женщина медленно откинула капюшон.

Оцепеневшие зрители потрясенно, с бегущими по коже мурашками, наблюдали за тем, как тонкое, прекрасное человеческое лицо меняется на их глазах, тает, будто восковая маска на огне, и превращается в жесткое и свирепое лицо немолодого эхайнского воина. Редкие, коротко стриженные волосы на обтянутом коричневой кожей черепе. Глубоко запавшие глаза, словно два озерка магмы в базальтовых кавернах. Бледный застарелый шрам, ветвистым морозным узором протянувшийся от левой брови через всю скулу до краешка рта. Облик, никому здесь, кроме гранд-адмирала, не знакомый, и все же будящий необъяснимую тревогу, если только не назвать это чувство страхом. Как если бы вдруг посреди сборища живых восстал из забытой могилы потревоженный мертвец.

– Я твой старинный кошмар, Ошфэлх, – прошелестел голос откуда-то с той стороны извечной границы, что разделяет живых и мертвых.

– Злой Дракон!.. – шепнул серыми от ужаса губами гранд-адмирал и, попятившись, сел на песок рядом со скамьей.

11. Спор Черных Властелинов, или Цирк по-эхайнски

В тесноватую клетушку набилось человек десять, не меньше, Оберта, который особо и не противился, оттеснили к стенке. Только вокруг сидевшего капитана Ктелларна и де Врисса с его скерном сохранялось некоторое пространство. Из своего закутка Оберт слышал, как Лили Дюваль пытается успокоить сына. «Господи, она-то зачем здесь? – подумал Оберт. – Мы же не хотели вмешивать женщин!» Потом до него дошло: коли уж Лили Дюваль здесь, коли уж здесь женщины, то обратной дороги и вправду не будет. Ему стало страшно. То есть, ему было страшно с самого начала, еще с утра, но это был привычный страх, с каким он не расставался ни днем ни ночью, обыденный, как головная боль от недосыпа. Но вот только сейчас его вдруг, что называется, пробрало до печенок. «Только бы не стошнило, – подумал он пристыженно. – Ну, хотя бы не при женщинах… и не при эхайнах».

За окном тоже стояли люди. В том числе женщины и дети.

– У вас еще есть возможность… – начал было капитан Ктелларн, но де Врисс, качнув стволом скерна где-то в районе его носа, велел заткнуться.

В этот самый момент снаружи, многократно усиленный и оттого утративший живую окраску, грянул недобрый голос:

– Недопустимой концентрацией в одном месте вы нарушаете правила. Предлагаю всем немедленно рассредоточиться, разойтись по местам постоянного проживания и не покидать их до особого распоряжения.

– Что будет, если мы не подчинимся? – выжидательно спросил командор Хендрикс.

– Ничего хорошего определенно не последует, – ответил капитан Ктелларн со злорадством.

– А если подчинимся, вы нас поощрите свежими гамбургерами? – ядовито осведомился де Врисс.

– Возможно, наказание будет не столь суровым.

– Повторно предлагаю разойтись и ждать особого распоряжения, – прорычал все тот же голос.

– Пошел ты!.. – крикнул кто-то с отчаянной удалью.

– Вы что же, все здесь собрались? – спросил Ктелларн пасмурно.

– Да, знаете ли, – сказал командор Хендрикс. – Мы и без того чересчур злоупотребили вашим гостеприимством.

– Это бунт? – усмехнулся Ктелларн. – Надеюсь, вы знаете, как поступают с бунтовщиками в местах ограничения личных свобод.

– Если вы решите убивать, вам придется убить многих, – сказал де Врисс. – Но вас это, кажется, не должно беспокоить: вы умрете первым.

– Похоже, вы укрепились в своем намерении от меня избавиться, янрирр первый навигатор, – посетовал капитан. – Чем я вам так досадил?

– Долго перечислять. За двадцать лет по земному исчислению столько всего накопилось…

– Еще раз предлагаю подчиниться и разойтись, – с отчетливым раздражением прогремел голос. – Это последнее предупреждение.

Оберт огляделся. «Я что, здесь самый трусливый?!» – подумал он с неудовольствием. Эта неприятная мысль заставила его отклеиться от стены и выпятить грудь. Впрочем, никто не обращал на него внимания.

– Командор, остановите безумие, – сказал капитан Ктелларн. – Или мне уже пора умывать руки?

– Не забывайте, капитан: глупо и бесславно, – свирепо промолвил де Врисс.

Невесть каким образом оказавшаяся рядом Ирен Зюлстра шептала молитву. Лицо ее было абсолютно спокойно. У людей, окружавших его, лица были одинаково спокойные и решительные. Даже у женщин. Все стояли молча, теснясь плечами, почти не двигаясь, будто ждали какого-то события.

«Странно, – подумал Оберт, глядя на Ирен. – Возможно, я единственный, кто на девяносто девять процентов убежден, что эхайны блефуют. Они блефуют постоянно, блеф у них в крови. Им очень хочется выглядеть более грозно и значительно, чем они есть на самом деле. Я это знаю точно, не зря же я столько дней играл с капитаном Ктелларном в игру, которая внешне очень напоминала шахматы… И при этом умираю от страха. А все остальные ничего определенного не знают и ничего, кажется, не боятся. – С другой стороны от себя он вдруг обнаружил Ольгу Шнайдер. Безмятежное, отрешенное выражение бледного лица придавало девушке необычно взрослый вид. – Может быть, они и не боятся, но неспроста оказались возле меня. Им важно в эту минуту ощущать крепкое мужское плечо. Знать, что в случае беды их защитят. Это придает им уверенности и, по логике вещей, должно наполнять аналогичной уверенностью и меня. Но отчего-то нисколько не наполняет. С этим нужно что-то делать. Нельзя быть таким отпетым трусом. Когда – и если! – все закончится так, как должно закончиться, моему психоаналитику придется несладко».

В помещении наметилось некоторое движение. Те, кто был ближе к входу, расступились насколько возможно. Первым вошел инженер-навигатор ван Ронкел, а за ним, пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку головой в съехавшем на брови берете, проследовал капрал Даринуэрн. На его обычно бесстрастной физиономии сейчас отчетливо читалось недовольство.

– Ну наконец-то, – сказал капитан Ктелларн.

Капрал огляделся. Что-то в окружающих людях ему не понравилось, и он быстро сказал:

– Я без оружия. Но это не значит, что на меня имеет резон нападать.

– Вы под моей защитой, – произнес ван Ронкел абсолютно серьезным тоном.

– Дом оцеплен, – продолжал Даринуэрн. – И у всех есть оружие. Пока это цкунги… парализаторы. Вы должны понимать: нам ничего не стоит обездвижить всех. Я пришел только затем, чтобы разобраться в ситуации.

– Да сколько угодно, – сказал де Врисс. – Но встаньте так, чтобы я вас видел.

Капитан Ктелларн что-то проскрежетал по-эхайнски.

– Нам нужен переводчик, – быстро сказал командор Хендрикс.

– Капитан говорит, что разбираться в ситуации будет сам, – откликнулся из своего угла Тони Дюваль.

– Капитан желает разбираться самолично, – эхом продублировал его реплику всезнающий Франц Ниденталь.

Отповедь капрала была невнятна и сердита.

– Капрал спрашивает: вас что, обезоружили? – сообщил Тони. – Капитан по этому поводу нервничает и сквернословит. Ему стыдно.

– Не спорю, – сказал Ниденталь.

– Ну еще бы ему не было стыдно, – проворчал командор Хендрикс.

– Капрал уточняет, правильно ли он понял, что ситуация вышла из-под контроля, – окрепшим голосом объявил Тони. – До капитана доходит, что мы понимаем, о чем они тут собачатся. Он спрашивает, не может ли капрал говорить на другом языке. В смысле, на каком-нибудь эхайнском наречии, которому он меня не учил. Капрал отвечает, что он простой солдат. Говорит на непонятном языке… Капитан тоже его не понимает. – Тони вдруг хихикнул. – И снова сквернословит.

– Мой мальчик, – сказал командор Хендрикс строгим голосом. – Надеюсь, они не научили вас дурному?