Скандал с герцогиней Боумен Валери

Глава 10

Признание герцогини изумило Абернети, однако он не выдал своего удивления ни единым словом.

— Почему вы сказали это, герцогиня? — это было все, что спросил адвокат. Этот человек не зря получает свои деньги, подумал Джеймс. Он хорошо знает, что делает.

Кейт закрыла лицо руками.

— В тот момент я не это имела в виду. По крайней мере, не в прямом смысле. Просто я была унижена, оскорблена. И страшно разгневана. Это была естественная реакция на страх. Но я так не думала… И, конечно, никогда бы не сделала это.

Положив перо на стол, Абернети потянулся и накрыл рукой ее руку.

— Я понимаю, ваша светлость.

Джеймс прищурившись следил за ними. Он не знал, что выйдет из этого. Кейт не плакала, но была подавлена. Она казалось такой сильной, но вместе с тем очень ранимой. Или она чертовски хорошая актриса, или… самая несчастная леди во всем королевстве. И будь он проклят, но ответить на этот вопрос он не мог. Он всегда гордился своим умением разбираться в людях, но герцогиня оставалась для него загадкой. Тайна за семью замками.

Она глубоко вздохнула.

— О, они могут, конечно, просто сжечь меня. Я знаю, моя история выглядит недостоверной и отвратительной.

— Не теряйте мужества, ваша светлость. Вы превосходно делаете свою работу и тем самым очень помогаете мне, — заверил ее адвокат.

— Пожалуйста, мистер Абернети, — проговорила она сквозь стиснутые зубы, — не называйте меня «ваша светлость».

Адвокат кивнул.

— Хорошо, а сейчас… — Он снова взялся за перо. — После ссоры ваш супруг вышел из комнаты?

Прикусив нижнюю губу, она жевала ее, обдумывая ответ.

— Да… я полагаю, он прошел в свою спальню.

— И когда вы увидели его… снова? — уточнил Абернети.

Она опять задумалась, потирая лоб кончиками пальцев.

— Меньше чем через час. Я хотела спросить его, когда он думает уехать. Мне следовало послать слугу.

Абернети, не поднимая головы, что-то пометил в своих бумагах и задал очередной вопрос:

— Вы пошли в спальню мужа, чтобы извиниться?

Она покачала головой и распрямила плечи.

— Нет, я не собиралась извиняться. — Ее тон был холоден и спокоен.

Взгляд Джеймса скользнул по ее лицу. Черт подери, он уважал ее за этот прямой ответ. Куда проще было бы солгать. И это могло хоть чуть-чуть уменьшить ее вину или хотя бы привлечь сочувствие к ее персоне. Но вместо этого, высоко держа голову, она сказала… правду. Она пошла в спальню Маркингема вовсе не для того, чтобы извиняться. Но Джеймс уже был наслышан об отношении к ней мужа и поэтому не мог винить ее.

— Прошу простить меня, но я обязан спросить, — продолжал Абернети, осторожно поднимая глаза на герцогиню. — Что вы увидели, когда вошли в комнату мужа?

— Не торопитесь, — добавил Джеймс, он видел ее сейчас так близко, что заметил слезы, готовые пролиться из ее глаз.

— Я постучала, — произнесла Кейт полушепотом и подняла кулак, словно снова стояла перед дверью спальни. — Сначала тихо, потом громче. Ответа не было.

— Продолжайте, — спокойно, уверенно сказал Абернети.

Она слегка покачала головой, и один золотисто-рыжий локон выбился из прически и упал на щеку.

— Но потом что-то, сама не знаю что, заставило меня открыть дверь. Не уйти, решив, что он уже уехал, а войти.

— Да, я понимаю. — Адвокат кивнул.

— Я повернула ручку и открыла дверь. — Кейт судорожно вздохнула. — И вошла….

— Что вы увидели? — Если Абернети и не был похож на Джеймса, то в этот момент он точно так же, как милорд, затаил дыхание.

— В комнате было холодно. Темно. Мне потребовалось какое-то время, чтобы глаза привыкли к темноте, и тогда я увидела…

— И?

Голос Кейт задрожал.

— И я увидела его… — Она смотрела отсутствующим взглядом куда-то вдаль. Джеймс был уверен, что в ее памяти вновь оживает каждое мгновение этого утра.

— Он лежал на полу в странной позе, весь в крови.

Она прикрыла рот обеими руками, словно хотела сдержать стон.

— Он был мертв? — настаивал Абернети.

— Да. — Ее голос звучал глухо, так как она все еще прикрывала рот руками.

— Вы уверены? — Глаза Абернети изучали ее, казалось, она пребывала в трансе.

— Да, я подошла к нему. Очень осторожно, очень медленно. «Джордж, — позвала я. — Джордж». Его застрелили. Рана от выстрела зияла на его груди. Я… я… не верила своим глазам. — Она, как безумная, качала головой.

— Но вы не слышали выстрела? — допытывался адвокат.

— Нет, нет, я была у себя в спальне, она расположена в другом конце дома. Я не слышала ничего похожего на выстрел.

Абернети быстро записал показания.

— А когда вы вошли в комнату, вы увидели пистолет?

— Да. — Она кивнула. — Он лежал в углу, как раз перед… ним.

— Вы прикасались к нему?

— К пистолету? Нет.

— Но вы… — Он громко проглотил слюну. — Вы прикасались к… телу?

— Да, я прикасалась к нему. Я опустилась на колени, нагнулась к нему и взяла его голову в ладони. И приподняла ее… чуть-чуть.

Абернети сел прямее и теперь смотрел ей в глаза.

— Простите меня, но я должен спросить. Вы любили мужа?

— Нет. — Коротенькое слово эхом отозвалось в большом пространстве кабинета, уставленного книжными шкафами. Она покачала головой, слезы бежали по ее щекам, и она не вытирала их.

— Нет. Я не любила мужа. И не думаю, что любила когда-то. — Ее глаза были похожи на синий влажный бархат, на котором, словно бриллианты, сверкали слезы. — Но я никогда, никогда не желала его смерти. И, уж конечно, не такой вероломной, как случилось. А когда я подумала, как сообщат его матери… Мы никогда не питали друг к другу нежных чувств, но представить потерю сына… Нет, невозможно!

Ее голос дрогнул, она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Мистер Абернети, потянувшись к Кейт, сжал ее руку.

— Я почти закончил. Вы прекрасно поработали. Еще несколько вопросов, герцогиня, и… Что случилось дальше? Кто нашел вас первый?

Она проглотила слезы и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Джеймс протянул ей свой платок, взяв его, Кейт благодарно кивнула.

— Леди Беттина, — ответила Кейт. — Она вошла в комнату. Она выглядела… ужасно.

— Она что-то сказала?

Кейт потянула носом, проглотила слезы и кивнула.

— Она закричала: «Что вы сделали? Что вы сделали?»

— И потом… Что было потом?

— Сбежались слуги. Все слуги…

Адвокат снова взялся за перо. Какое-то время было слышно лишь чирканье пера по бумаге, потом он спросил:

— А мировой судья, он скоро приехал?

— Да. — Кейт прикусила нижнюю губу. — Его вызвал кто-то из слуг. Не знаю, кто именно.

— И что же говорили слуги?

— Они защищали меня. Говорили, что я не способна на такое.

— Все слуги? — настаивал Абернети.

— Ну… миссис Андерсон, домоправительница, дворецкий Эдвард и моя горничная Вирджиния. Конечно, они все были потрясены случившимся, но понимали, что я не могла сделать это.

— Они сказали это судье?

— Думаю, да. Хотя, право, я не могу утверждать. Тогда все было как в тумане.

— И последний вопрос.

— Да?

— Как вы думаете, кто убил вашего мужа?

Герцогиня медленно покачала головой.

— Не могу ничего с собой поделать, но постоянно думаю об этом. Задаю себе один и тот же вопрос. Кто? Поверьте, это не выходит у меня из головы.

— И? — спросил Абернети, Джеймс подался вперед, ожидая ее ответа.

— Я просто не знаю. Не знаю, кто мог желать его смерти. Не леди Беттина, конечно. Да и слуг он никогда не обижал. Он так редко бывал в том доме, что… Я абсолютно не знаю, кто застрелил моего мужа, мистер Абернети. Все, что я знаю, что это не я. И я скорее отдам свою жизнь, чем несправедливо обвиню другого человека.

— На сегодня достаточно. — Абернети отложил перо. — Спасибо, что рассказали мне свою историю.

Кейт торопливо вытирала глаза платком.

— Если джентльмены не возражают, я бы хотела немного отдохнуть в своей комнате.

— Ну, разумеется, — в один голос объявили оба джентльмена и, так как Кейт встала, тоже поднялись со своих мест.

Когда герцогиня вышла из комнаты, Джеймс снова опустился на стул и, скрестив руки на груди, посмотрел на Абернети.

— Вы думаете, она говорит правду?

На лице адвоката не отразилось ничего. Сняв очки с носа, он аккуратно сложил их и убрал во внутренний карман сюртука.

— Это не мое дело — решать, говорит она правду или лжет, милорд. Мое дело защитить ее. И я намерен осуществить это. Со всей решимостью.

— Я понимаю, но все же? Что вы думаете? — настаивал Джеймс, не спуская с адвоката внимательных глаз. Черт подери, он начинает говорить, как Лили. Но Абернети профессионал и в проницательности ему не откажешь. Джеймс хотел услышать его мнение.

Абернети не спеша собрал бумаги и убрал их в портфель. Поднялся и направился к двери, но, прежде чем подойти к ней, он повернулся к Джеймсу.

— Я думаю, если то, что она говорит, неправда, то она лжет чертовски искусно.

Глава 11

Его разбудила музыка. Проникновенные звуки «Лунной сонаты» Бетховена доносились из бального зала. Какое-то время Джеймс прислушивался, опираясь на локоть, затем, стряхнув остатки сна, встал с постели. Набросив темно-зеленый халат, он затянул потуже пояс и направился на второй этаж.

Кейт сидела за фортепьяно, пара свечей едва освещала ее лицо. Закрыв глаза, она полностью погрузилась в музыку.

Джеймс осторожно кашлянул.

— Вы так талантливы, — сказал он, эхо вторило его словам в пустом зале.

Увидев его, Кейт тотчас ошиблась нотой и перестала играть.

— Милорд!

— О, пожалуйста, не останавливайтесь. — Джеймс подошел ближе, понимая, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки и надетого поверх нее халата. — Это прекрасно! — воскликнул он, не будучи уверен, о чем говорит — о музыке или о ней самой в этом шелковом халате, с роскошной копной волос, свободно спадающих на плечи. В свете свечей ее лицо казалось не просто красивым, а волшебным.

— Простите, что разбудила вас, — вполголоса произнесла Кейт, виновато опуская голову. — Никак не могла заснуть. Я надеялась, что двери закрыты и музыки не будет слышно.

Подойдя к пианино сбоку, он уперся плечом в инструмент и встретился с ней глазами.

— На самом деле, я очень чутко сплю, боюсь, меня не трудно разбудить. — Джеймс улыбнулся. — Кроме того, я всегда рад услышать Бетховена. Особенно эту вещь.

— Это моя любимая, — призналась Кейт и покраснела, что придало ей еще больше очарования. — Я не играла с тех пор, как меня арестовали. В Маркингем-Эбби я обычно играла каждый день.

— Кажется, ваша светлость, вашу жизнь там нельзя назвать счастливой? — сдвинув брови, поинтересовался Джеймс.

Глаза Кейт вспыхнули.

— Пожалуйста, не обращайтесь ко мне «ваша светлость».

— Я заметил вчера, что вы попросили об этом и адвоката Абернети. Вам не нравится ваш титул?

Она покачала головой, и золотистые локоны рассыпались по плечам.

— Нет, и никогда не нравился.

— Почему? — Он удивленно приподнял брови.

— Это отвратительный титул. Как будто бы я лучше, чем кто-то другой. Ваша светлость. Ваша светлость. Ваша светлость.

— И все же я не понимаю. — Джеймс продолжал внимательно вглядываться в ее черты.

— Я не герцогиня, — прошептала она, встречая его взгляд глубокими озерами своих глаз. — Я — простая девушка, которая вышла замуж за герцога.

Джеймс понимающе кивнул. Почему-то это имело для него смысл, и почему-то она не переставала удивлять его. До того, как они познакомились, он ожидал, что она будет держаться высокомерно. Вместо этого она напоминала ему потерянную душу.

Кейт слегка тряхнула головой, словно хотела покончить с серьезностью их разговора.

— Я думаю то, что мы беседуем посреди ночи, полуодетые, это… против всяких правил… — Она взглянула на него, и ее щеки залились краской.

Джеймс заметил, что полы его халата разошлись, приоткрывая голую грудь. — Он улыбнулся, упираясь локтем в крышку пианино и подперев подбородок рукой.

— Кажется, немного поздно беспокоиться о правилах этикета. Но я готов согласиться, в нашем общении действительно нет ничего обычного.

Кейт покраснела еще больше, и Джеймс моментально пожалел о своих словах. Он выпрямился.

— Да. — Она робко улыбнулась, но отвела глаза. — Полагаю, вы правы.

Минуту-другую они молчали, потом Кейт заговорила снова:

— Можно я задам вам один вопрос, милорд? — Она сделала беспокойный жест руками.

— А сейчас вы едва ли правы. — Он снова улыбнулся. — Если я не буду обращаться к вам «ваша светлость», то и вы не должны говорить мне «милорд».

На ее лице вновь расцвела улыбка, и его сердце забилось быстрее.

— Я не знала, что и вам не нравится ваш титул.

— Мне нравится, — ответил он. — Но я настаиваю, если мы собираемся покончить с формальностями, то можем обращаться друг к другу по имени. Я не против, и если вы согласны, то….

— Да, разумеется, — кивнула она. — Можете звать меня Кейт.

— А вы можете звать меня Джеймс, — сказал он и поклонился.

— Прекрасно! Можно вас кое о чем спросить, Джеймс?

Ответом была улыбка.

— Я должен вам ответ, как я понимаю.

Оставив руки на клавишах, но не нажимая на них, Кейт спросила:

— Почему вы привезли меня сюда? В ваш дом, как я понимаю. У вас ведь много других поместий?

— Да, есть и другие. Несколько. Здесь и за городом.

Она закусила губу.

— Тогда почему вы не отвезли меня в какой-нибудь другой дом?

Джеймс облокотился о крышку пианино.

— В другом доме я не мог бы обеспечить вашу безопасность.

— Так вы привезли меня сюда, чтобы обеспечить мою безопасность? — нахмурившись, спросила Кейт.

— А вас это удивляет?

На этот раз она кивнула, локоны снова качнулись, и Джеймс с трудом удержался от того, чтобы не протянуть руку и не коснуться их, особенно того, что упал на щеку.

— Да.

— Почему? — спросил он.

— Я думаю, — она слегка пожала плечами, — вы поселили меня здесь, чтобы следить за мной. Быть уверенным, что я не сбегу.

— А вы хотите сбежать? — усмехнулся Джеймс.

Она покачала головой и расправила плечи.

— Нет, я готова принять свою судьбу.

Сейчас Джеймс мог разглядеть ее лицо. Она говорила правду. Он чувствовал это. Кейт действительно готова принять свою судьбу. Джеймс много думал о ней со дня их первой встречи, но нет, в ней не было и намека на трусость. Какова бы ни была ее вина, Кейт Таунсенд — смелая женщина. По-настоящему смелая. Ей присущ тот род смелости, который позволяет смотреть в лицо смерти. Тот род смелости, который помогал ей выстоять перед вероломством мужа, посмевшего привезти любовницу в дом. Та смелость, которая дала ей силы потребовать развода, смотреть в глаза обществу, не желая подчиняться его законам, и вести жизнь несчастливую, но соответствующую принятым правилам.

— Когда мы покидали Тауэр, вы сделали… — Она прокашлялась. — Я видела, как вы отдали честь стражнику.

Джеймс смотрел на пустой бальный зал. Она заметила и это? Какая же она внимательная, эта герцогиня. Она немножко напоминала… его самого. Джеймс повернул голову, чтобы лучше видеть Кейт.

— Когда я был еще очень молод, только-только окончил университет, я был произведен в офицеры и два года служил в армии.

Кейт не могла сдержать вздох удивления.

— У вас не было родного брата. Ваш отец, должно быть, беспокоился? Ведь вы единственный наследник.

Джеймс прикрыл рот рукой, пряча улыбку. Кажется, сейчас роли поменялись, и теперь он подвергается допросу со стороны герцогини. Прекрасная игра.

— Это правда. У меня не было ни братьев, ни сестер. Мой отец и я, мы… — Отвернувшись, он смотрел в темноту, подыскивая подходящее слово. — По правде сказать, мы чаще спорили, чем соглашались друг с другом. Включая и мое желание служить в армии.

Кейт убрала руки с клавиатуры и положила их на колени.

— Я… я рада, что все закончилось благополучно.

— Как и я. — Он снова улыбнулся.

— Еще один вопрос, — сказала Кейт, улыбнувшись в ответ.

Джеймс наклонил голову.

— Да?

— Зачем вам печатный станок, ведь вам не нужны деньги?

Ах, опять эта наивность. Настоящая аристократка никогда бы не стала говорить о деньгах. Но Кейт была очень проницательна. Чертовски проницательна и практична.

— Вы правы на этот счет, — согласился он. — Деньги тут ни при чем.

— Тогда что? — Она склонила голову набок, и свет свечей, падавший на ее волосы, сделал их похожими на золотую канитель. От Кейт исходил легкий аромат клубники. И Джеймс хотел… попробовать ее.

Сдерживая стон, готовый вырваться из уст, он провел ладонью по лицу. Кейт задала хороший вопрос. Зачем ему понадобился печатный станок? Вызов? Забава? Нечто скандальное, что он не мог позволить себе в реальной жизни? Все ответы одинаково правдивы, но было что-то еще. Что-то такое, чего он не знал, а проницательность герцогини позволила ей заметить.

— Вам доставляют удовольствие скандалы? — спросила она.