Манящая тайна Маклейн Сара
— Это почему же? Я член клуба, и я замужем за одним из его совладельцев.
— Тут не место для женщины… в твоем положении.
— О, ради всего святого! Я всего лишь беременна, Майкл, а не тяжело больна. Пиппа-то здесь.
Маркиза указала на графиню, которая и в самом деле ждала ребенка.
— Не моя вина, что Кросс любит свою жену не так сильно, как я свою, — проворчал маркиз.
Кросс пристально посмотрел на Пиппу и тихо сказал:
— Я тебя очень сильно люблю.
— Да, я знаю, — отозвалась графиня, и Мара поразилась бесхитростности ее слов. Графиня ни на секунду не усомнилась в том, что она любима.
«Интересно, каково это — точно знать, что тебя любят?» — подумала Мара. Взгляд ее метнулся к мужчине, безвольно лежавшему на столешнице. Глядя на его руки, она думала о том, что ей очень хотелось бы оказаться в объятиях этих огромных рук. Хотелось любить и быть любимой…
Мара снова посмотрела на маркизу Борн, не отводившую глаз от мужа.
— Майкл, — мягко произнесла та, — ведь Темпл мне так же дорог, как и всем вам. — Маркиза шагнула к неподвижному Темплу и в тревоге нахмурилась. Затем протянула руку, погладила его здоровое плечо и откинула со лба герцога темные волосы.
Борн подошел к жене и крепко прижал ее к себе. Его лицо исказилось от боли и гнева.
— Боже милостивый… — прошептала маркиза.
— Он выживет, — прохрипел Борн с деланной уверенностью.
Мара с облегчением выдохнула. Этот мужчина — тот, с чьей жизнью она играла… она не уничтожила его. Он небезразличен очень многим; у него были друзья, готовые на все, лишь бы спасти его.
Сколько лет прошло с тех пор, как кто-нибудь беспокоился за нее, Мару? Вот только…
Заслуживала ли она этого?
Тяжело вздохнув, Мара обернулась к женщине с чайником:
— У вас тут теплый чай?
Женщина кивнула, не отводя взгляда от Темпла:
— Да. Я сама его заваривала.
— Спасибо, Дидье, — сказала Пиппа.
Мара взяла чайник и налила немного коричневой жидкости в стакан, который сняла с ближайшего графина со скотчем.
— Надеюсь, в этом отваре есть что-нибудь волшебное. Господь свидетель, сейчас магия ему не повредит, — заметила маркиза.
— Ивовая кора, — отозвалась графиня. — Считается, что она может победить лихорадку.
— Которой у него пока что нет. Будем надеяться, так все и останется, — добавила Мара, поглядев на Кросса. — Помогите поднять ему голову. Нужно напоить его.
Кросс подошел, и они с Азриэлем приподняли Темпла, а Мара, придерживая голову герцога, чайной ложкой начала вливать жидкость ему в рот.
— Ты должен пить, если хочешь поправиться, — твердо сказала она после нескольких не очень-то успешных попыток.
Пролив очередную порцию чая ему на подбородок и на грудь, Мара потеряла терпение. Он будет пить, даже если ей придется силком вливать чай ему в глотку! Она зачерпнула еще одну ложку…
— Глотай, черт бы тебя побрал!
Его глаза внезапно распахнулись, и он закашлялся, разбрызгивая чай во все стороны. Мара в изумлении что-то пискнула, а друзья Темпла переглянулись.
Герцог снова закашлялся и, взглянув на Мару, прохрипел:
— Господи Иисусе, неужели ты опять хочешь меня убить?
Борн негромко выругался. Кросс расплылся в широкой ухмылке. Мара же почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение. Она на мгновение зажмурилась, пытаясь побороть смех и слезы. Затем взяла себя в руки и поднесла стакан к губам Темпла.
Тот помотал головой, отстраняя ее руку.
— Кто делал этот отвар? — Темпл посмотрел на женщину с чайником. — Ты, Дидье?
Француженка кивнула. В ее глазах блестели слезы облегчения.
— Да, Темпл. — Она еще раз кивнула. — Да-да, это я…
Герцог настороженно взглянул на Мару:
— И ты к нему не прикасалась?
Мара покачала головой:
— Нет, только налила.
Он подтолкнул стакан к ней:
— Пей.
Она наморщила лоб:
— Но я не…
— Первая выпьешь ты.
Тут Мару осенило, и она захохотала — легко, радостно… и совершенно непривычно. Захохотала с той же радостью, с какой смотрела в черные глаза, в которых больше не было бреда. В этих красивых глазах что-то сверкнуло, и он снова подтолкнул к ней стакан:
— Пей, Мара.
Как красиво звучит ее имя в его устах!
— Что за… — Маркиза Борн шагнула вперед, но муж ее остановил. Повернувшись к нему, она воскликнула: — Но это же нелепо!
— Пусть. Решать Темплу.
Он ей не доверяет! Он настолько пришел в сознание, что в состоянии не доверять ей!
Мара поднесла стакан к губам, сделала глоток и показала Темплу язык.
— Сегодня я не собираюсь тебя травить, понял?
Он внимательно наблюдал за ней.
— Хм… Хорошо.
Сдерживая радость, Мара повернулась и заново наполнила стакан.
— Но это не значит, что ты не можешь довести меня до новых мыслей об этом, — сказала она с улыбкой.
Их руки встретились и вместе поднесли стакан к его губам.
— Ну… доведу как-нибудь в другой день.
Маре хотелось прыгать от радости. Хотелось рассказать ему очень многое. Рассказать такое… во что он не поверит.
Но сейчас она ничего не могла сказать. Поэтому проворчала:
— Пей, здоровенный ты бык.
И он выпил весь стакан.
Мара хотела отойти, но он крепко сжал ее ладонь. Несмотря на огромную потерю крови, его рука каким-то чудом оставалась по-прежнему теплой. Их взгляды встретились.
— Ты дала мне обещание.
Мара замерла на мгновение.
— Да, верно. Я обещала вернуться в общество. Доказать, что ты не убийца.
— Я говорю не об этом обещании.
Она внимательно посмотрела на него.
— Тогда о каком же?
— Ты обещала мне ответить. Обещала сказать всю правду.
Кровь загудела у нее в ушах. Мара не ожидала, что герцог ее слышал, когда лежал без чувств и когда она шептала ему на ухо все эти обещания. Тогда страх и надежда заглушили осторожность.
— Значит, ты помнишь?
— Когда дело касается тебя, память мне обычно изменяет, но не в этом случае. — Он сделал еще глоток отвара. — Правду о той ночи ты мне расскажешь. Сдержишь свое обещание.
Обещание правды… Если он выживет… И вот он перед ней, живой!
Мара кивнула.
— Я сдержу обещание.
— Знаю, — отозвался он.
И уснул.
Три дня спустя, утром, Темпл опустился в ужасно горячую воду, налитую в огромную медную ванну, установленную в «Падшем ангеле» специально для его омовений после боксерских поединков.
Он поднял левую руку, чтобы не намочить повязку (очень уж не хотелось, чтобы незажившая рана воспалилась, снова приковав его к постели), и зашипел от боли. Затем осторожно подвигал плечом, поморщился и откинулся назад, положив голову на подставку.
Испустив долгий вздох, Темпл закрыл глаза и на время отбросил все мысли.
Большую часть мыслей.
Те, что не касались ее — женщины с красивыми мягкими волосами, чудесными странными глазами и невероятной волей. Он отбросил все те мысли, которые не заставляли его снова и снова задаваться вопросом: почему она сделала то, что сделала много лет назад. И то, что сделала тем вечером на ринге. Помогала ли своему брату? Передала ли ему нож?
Но он не мог не вспоминать о той доброте, с которой она промывала его рану утром, когда он очнулся. И подавала ему чай. И лечила его. Но каково же оно будет — вновь испытать ее доброту? И что эта доброта означала?
Темпл громко выругался. Нет, не нужна ему ее доброта! Он хочет ее раскаяния. Ее покаяния. Разве нет?
Он осторожно подвигал рукой — плохо, что каждое движение все еще вызывало боль. Такое ощущение, что рука… застряла в песке. Ох как же ему не понравился страх, нахлынувший при мысли, что рука уже никогда не будет прежней.
Нет, он снова начнет чувствовать руку. И сила вернется. Обязана вернуться.
И вдруг вспыхнуло воспоминание: Мара стоит на краю ринга, ловит его взгляд, и ее огромные глаза полны ужаса. «Он убьет тебя.» — кричит она. Предупреждает его. Но он — черт возьми! — словно загипнотизирован тревогой в ее взгляде и мыслью о том, что не безразличен ей, поэтому не понимает ее слов до тех пор, пока нож не вонзается в его грудь. Пока не становится поздно.
А потом он балансирует на грани сознания, то забывается, то приходит в себя — и слышит, как ее голос нашептывает ему в ухо обещания: «Ты выживешь. Ты выживешь, и я расскажу тебе все».
Он выжил.
И она расскажет ему всю правду о той ночи и о своем решении бежать. Расскажет, почему выбрала его. За что наказала. Почему украла его жизнь. И как собирается вернуть ее.
— Ты уже решил, что делать?
Темпл не показал виду, что удивлен, но сердце забилось чуть быстрее, когда он понял, что кто-то вошел в комнату, а он этого не заметил.
— Ты наверняка расскажешь мне об этом, — ответил Темпл, открывая глаза и глядя на Чейза, стоявшего возле ванны. — И давно ты любуешься, как я купаюсь?
— Достаточно долго, чтобы половина женского населения Лондона сошла с ума от зависти. — Босс опустился на табуретку, расставил ноги и уперся локтями в колени. — Как рука?
— Болит, — буркнул Темпл, сжимая левый кулак и пытаясь нанести апперкот в воздух: — Скована.
Остальные слова он придержал при себе.
Онемела. Слаба. Бесполезна.
— Еще и недели не прошло. Дай ей время. Ты еще вообще должен лежать в постели.
Темпл поерзал в воде и поморщился от пронзившей его боли.
— В сиделках не нуждаюсь.
— И тем не менее. Каждый твой вечер вне ринга мы теряем деньги.
— Я мог бы и сам догадаться, что мое здоровье тебя не волнует.
Они оба знали, что это неправда, ведь Чейз разрушил бы половину Лондона, если бы это помогло выздоровлению Темпла.
— Меня волнует твое здоровье, поскольку оно напрямую связано с размерами моей прибыли.
Темпл захохотал.
— Всегда бизнесмен!
Они долго молчали, затем босс произнес:
— Нужно поговорить о девушке.
Темпл сделал вид, что не понял.
— О которой?
Чейз не обратил внимания на глупый вопрос.
— Она попросила разрешения вернуться к себе.
Темпл не видел ее несколько дней — хотел сначала поправиться, восстановить силы перед тем, как снова с ней схлестнуться. Но он не хотел отпускать ее далеко от себя, хотя и не знал.
— А ее брат?
Чейз шумно выдохнул и отвернулся.
— Еще не найден.
— Он не может скрываться вечно. У него нет денег.
— Вполне вероятно, что девица объяснила ему, где можно спрятаться. — Чейз провел ладонью по длинным светлым локонам. — В конце концов сама она большая мастерица прятаться у всех на виду.
Этого не может быть! Мара слишком тревожилась из-за денег.
— Но в тот вечер она ему не помогала, — заявил Темпл.
— Ты этого знать не можешь.
Но он знает! Темпл снова и снова вспоминал тот бой.
— Я видел ее во время матча. Видел, как она пыталась его остановить. — Он помолчал, вспоминая, как Мара шептала ему обещания. — Она меня спасла. Вылечила.
— У нее не было выбора, — ответил Чейз с усмешкой.
Темпл покачал головой. Она не пыталась его убить. Он не мог в это поверить. И не поверит.
Чейз взглянул на друга с удивлением:
— Ты ее защищаешь?
— Нет. Просто хочу, чтобы было понятно: их с ее братом нужно наказывать по-разному.
— И как ты собираешься наказывать ее?
— Мне нужен Уэст. — Дункан Уэст — один из самых состоятельных членов клуба и владелец полудюжины лондонских газет.
Чейз кивнул и встал; он понял план Темпла без дополнительных объяснений.
— Это легко устроить.
Ну вот и началось!
Но хочет ли он, чтобы все произошло именно так? Темпл уже не был в этом уверен. Он ночь за ночью представлял себе ту минуту, когда предъявит ее Лондону и восстановит справедливость. Он представлял ее уничтоженной. Лишенной выбора. И ей снова придется бежать, придется начинать все сначала. Пусть поймет, что именно так она и поступила с ним когда-то.
Но это он прежде так думал, а теперь…
— Все произойдет на моих условиях, Чейз.
Карие глаза босса широко распахнулись.
— Да, разумеется. На чьих же еще?
— Просто я знаю, как ты любишь вмешиваться.
— Чушь! — Чейз поправил рукав, смахнув с манжета пылинку. — Я лишь напоминаю тебе, что женщины — превосходные актрисы. И твоя девица — не исключение.
Темпл усилием воли подавил удовольствие, охватившее его при слове «твоя». А босс тем временем продолжал:
— Она шокировала весь Лондон и устроила целый спектакль, чтобы всех отвлечь как раз перед тем, как ее братец тебя ранил. От всего этого явно попахивает сговором.
— В таком случае… Почему она тоже не сбежала? Почему осталась? — Эти вопросы мучили его уже несколько дней, с тех пор как он очнулся после ранения и увидел ее со счастливым лицом. Радующуюся, что он жив, и очень красивую.
— Борн не хотел ее отпускать, — сообщил Чейз. — Дело в том, что ей нельзя доверять. А твоя рана еще не затянулась. Так что позволь ей уйти, а Азриэль будет за ней следить.
Темпл нахмурился. Ему не нравилось, что Чейз говорил все правильно. И не нравилось, что его тревожила мысль о чьей-то слежке за Марой. Ведь она — его ответственность! Его путь к правде.
— Я не могу рисковать. Вдруг он ее упустит?
Чейз в изумлении взглянул на него.
— Азриэль ни разу в жизни никого не упустил. — Темпл не ответил, и основатель «Падшего ангела» добавил: — О Господи, только не говори мне, что она тебе понравилась.
— Конечно, нет. — Темпл встал, и вода выплеснулась из ванны, лужами растеклась по полу.
Она ему понравилась? Нет, это невозможно.
Чейз бросил ему льняное полотенце. Еще одно кинул в лужу на полу.
— Она тебя ограбила. Отняла у тебя жизнь, сначала — метафорически, а потом — почти буквально. А теперь ты очарован этой цыпочкой.
Темпл неловко вытирался, мешала больная рука.
— Она помнит все о той ночи. А я не помню ничего.
— Да что тут помнить?! Она тебя опоила и сбежала, оставив тебя расплачиваться за преступление, которое ты не совершал.
Темпл молча покачал головой. Нет, за этим крылось нечто большее. Но главное — последствия. Мальчик с его волосами и ее глазами.
Он обмотал полотенцем бедра и прошел мимо Чейза в свою комнату.
— Она расскажет мне все о той ночи и докажет мою невиновность всему Лондону. Вот почему я, как ты выражаешься, ею «очарован». Вот почему боюсь, что Азриэль ее упустит.
Да-да, именно поэтому! И он вовсе не очарован ею. Не очарован ее красотой, ее силой воли и бесстрашием. В Лондоне тысячи женщин куда более красивых и сговорчивых.
И все же его к ней тянет. Она его искушает. Он ею поглощен.
Чейз долго молчал, глядя, как Темпл одевается — натягивает штаны, затем белую батистовую рубашку и перевязь, чтобы поддерживать больную руку.
И он делал все это одной рукой. Может быть, Чейз не заметит? Но Чейз замечал все.
— Ну как самочувствие?
Никак.
— Я все еще запросто могу свалить тебя.
Золотистая бровь босса взлетела на лоб.
— Хвастун! — Чейз направился к двери и уже взялся за ручку, но вдруг обернулся и добавил: — Да, едва не забыл. Мы следим за приютом с тех пор, как Лоув на тебя напал.
Темпл не удивился. Ведь теперь, после подлого поступка в «Ангеле», у Лоува не было ни денег, ни союзников. В Лондоне он нигде не мог пристроиться. У него осталась только сестра.
При этой мысли Темпла охватил гнев.
— И что же?..
— Он послал ей письмо. Мы перехватили.
— И что там?
Чейз презрительно усмехнулся:
— А ты как думаешь? Ему нужны деньги.
Замелькали картинки-воспоминания: помощница Мары намекает, что приюту не помешает пожертвование. И еще поношенная юбка, в которой Мара ходила, когда не ждала его. А также ее голые руки, покрасневшие от холода…
— У нее нет того, что ему нужно, — буркнул Темпл.
— Конечно, нет.
— А письмо осталось у нас?
— Нет. Мы его прочитали и передали по назначению.
— Я хочу с ней поговорить, — решительно заявил Темпл.
«Я хочу ее увидеть».
Чейз помолчал, затем сказал:
— Отошли ее обратно в «Дом Макинтайр». Азриэль отправит людей, чтобы следили за приютом сутки напролет.
Темпл нахмурился и пристально взглянул на друга:
— Значит, «Макинтайр»?
Чейз замялся. А ведь Чейз никогда не колеблется!
Темпл еще больше помрачнел.
— Говоришь, «Макинтайр»? Ты ведь не из тех, кто интересуется названиями приютов.
— Обычно нет, верно. Но почему ты удивляешься? Разумеется, я знаю всех наших членов, отправивших туда своих бастардов.
Да, этого Чейз не мог не знать. Эта информация давала «Ангелу» власть. И именно этой информацией жаждал обладать он, Темпл.
Один из этих мальчиков — мой? То есть… наш с Марой?
Но спросил, он совсем о другом:
— И тебе было известно, что она там?
— Нет.
Темпл всматривался в глаза друга, искал в них правду. И не нашел.
— Ты врешь!