Последний козырь Президента Овчаренко Александр

– Так где здесь угроза для конституционного строя? Из всего того, что Вы мне рассказали, я могу подозревать Аркадия Бояринцева только в уклонении от уплаты налогов и даже это надо доказывать. Налоги, уважаемый Аскольд Германович, это не сфера деятельности ФСБ. Рекомендую Вам обратиться к господам из Финансового мониторинга.

Северянин недовольно поморщился: его раздражало то, что я никак не хочу проникнуться подозрительностью по отношению к любимчику фортуны Аркадию Бояринцеву.

Он взмахнул рукой и подозвал к столику официанта.

– Коньяк, – сделал короткий заказ банковский аналитик.

– Французский, армянский, дагестанский? – так же коротко уточнила официантка.

– Французский.

– Сколько?

– Двести.

– Что ещё к коньяку заказывать будете?

– Лимон.

– Это всё?

– Всё!

Северянин снова закурил.

– Знаете, полковник, такой диалог мог произойти только в русском ресторане, – выпустив струю табачного дыма, задумчиво произнёс «менеджер серебряного века». – В Париже, когда заказываешь коньяк, гарсон не спрашивает: «Месье, сколько коньяка Вам принести»? Он просто приносит коньяк в пузатом бокале и ставит его на салфетку перед вами.

– Двести граммов без закуски – не слишком ли много для серьёзного разговора?

– Не слишком. Коньяк – не водка, его залпом не пьют. Напитки, особенно если это напитки из знаменитых виноградников Пятой республики, принято смаковать.

– Я так понимаю, что наш разговор на этом не закончен?

– Правильно, господин полковник, понимаете.

– Я мысленно с Вами уже попрощался, но, судя по всему, Вы надеетесь меня заинтриговать. Интересно, чем именно?

– Для начала закажите себе выпивку, а то мне как-то не по себе, словно я отмечаю рождество в обществе трезвенников.

– Благодарю Вас, но что-то не хочется.

– Вы язвенник или просто не хотите составить мне компанию?

– Я на службе. Кстати, Вы сейчас тоже не на рождественских каникулах, а ведёте себя, как сибарит на Лазурном берегу.

– Полковник! Не читайте нотаций, я этого не люблю.

– Мне жаль! – холодно произнёс я, вставая из-за столика.

– Чего именно? – не понял Северянин.

– Бездарно потраченного времени. Счастливо оставаться.

И тут произошло то, чего я от «белого воротничка» Северянина никак не ожидал: он неожиданно схватил меня за отвороты пиджака и силком усадил на место. Я открыл рот, чтобы, перед тем как разбить наглецу нос, выразить своё возмущение, но Аскольд с ловкостью фокусника извлёк из бумажника белый прямоугольник визитки и небрежно бросил на стол.

– Это для Вас, полковник, – произнёс Северянин, делая очередной глоток коньяка.

Я взял визитную карточку и внимательно вгляделся в чёрный безыскусный шрифт. На визитке не было ни золотого тиснения, ни виньеток с занятными завитушками, ни геральдических гербов – только надпись на незнакомом языке, которая ниже была продублирована на английском.

Ещё не вчитавшись до конца в текст, я понял, что где-то это я уже видел.

– У Вас должна быть такая же, – подсказал Северянин и спрятал бумажник из крокодиловой кожи во внутренний карман английского костюма.

Я последовал его совету: проверил портмоне и выудил на свет божий точно такую же визитку. В этот момент я наконец прочёл на белом прямоугольнике фамилию: Майкл Стравински. Я никогда не был знаком с господином Стравински, но хорошо помнил, что визитку мне вручил мой школьный друг Игорь Сафонов во время утреннего визита ко мне на квартиру, после прилёта из Малайзии.

– Откуда она у Вас? – задал я вопрос Северянину.

– Сегодня в автосервисе ко мне подошла милая девушка и, улыбаясь, вручила эту визитку. Я автоматически спрятал визитку в бумажник, даже не прочитав, что на ней написано.

– Просто так вручила визитку и ничего не сказала?

– Сказала. И то, что она сказала, меня удивило больше, чем все приключения Аркашки Бояринцева! «Я знаю, с кем Вы сегодня встречаетесь, – сказала она. – Передайте ему эту визитку».

– А Вас, господин Северянин, не смутило, что на визитке мужское имя?

– Я же говорил, что не читал, что на ней написано.

– А откуда Вам известно, что у меня есть такая же визитка?

– Со слов юной незнакомки, которая, кстати, уехала из автосервиса на очень дорогом спортивном автомобиле.

– И Вас не смутило, что девушка знала о нашей с вами предстоящей встрече?

– Вы знаете, я в тот момент об этом почему-то не подумал, а вот сейчас, после ваших слов, начинаю понимать, что наша встреча, как у вас говорят, под «колпаком».

– Вот именно. Они не знали, где мы с вами встретимся, но в телефонном разговоре Вы упомянули, что будете забирать авто из автосервиса. Для специалиста вычислить, где именно ремонтировался ваш автомобиль, не составляет труда. Именно в автосервисе Вас и перехватили.

– Полковник, говоря «они», Вы кого имели в виду?

– Я имел в виду группу лиц, заинтересованную в негласном получении информации, которую Вы мне собирались сообщить. Что ещё успела сказать Вам юная незнакомка перед тем, как укатить на своём спортивном авто?

– Больше ничего. Хотя нет! Я сейчас припоминаю, что она сказала ещё одну странную фразу…

– Какую? – нетерпеливо перебил я собеседника. – Какую фразу? Что Вы цедите информацию в час по чайной ложке!

– Она сказала: «Передайте вашему знакомому, что не страшно, когда полковнику никто не пишет! Страшно, когда впереди сто лет одиночества».

– И что всё это значит?

– Понятия не имею! Я думал, Вы знаете, о чём речь.

– «Полковнику никто не пишет» и «Сто лет одиночества» – это названия двух известных романов Габриэля Гарсия Маркеса. Это всё, что мне приходит на ум.

– Хм! Интересно, что она этим хотела сказать?

– Мне тоже очень интересно! Гадать над этой фразой можно до бесконечности, поэтому предлагаю вернуться к предмету нашего обсуждения – к Аркадию Бояринцеву.

– Вы же не хотели говорить о нём!

– А теперь хочу! Особенно после вашего занимательного рассказа о таинственной юной незнакомке и наличие у неё визитки на имя Майкла Стравински. Бояринцев действительно родом из Орехово-Зуева?

– Точно не знаю, но то, что он учился в местной средней школе, знаю точно. Потом на пару лет отъехал в Забайкальский военный округ для прохождения срочной службы, а через два года вернулся в родное Орехово-Зуево, где на местном рынке торговал из-под полы порнокассетами. Говорят, этот период Аркадий вспоминать не любит. Оно и понятно: нищета, полуголодное существование, регулярный мордобой со стороны местных рэкетиров. И вот однажды Аркашке досталось так сильно, что он попал в травматологию и пару суток находился в коме. Потом наш герой пришёл в себя, но долго не мог вспомнить, кто он, где живёт и чем зарабатывает на хлеб. Сюжет о жертве рэкета, потерявшей память, даже показали в криминальных новостях.

– И что было дальше?

– Дальше этот сюжет случайно увидел отец Аркадия и признал сына. С этого момента для Аркашки началась жизнь, полная чудес и чувственных удовольствий.

– И кто же отец этого любимчика фортуны?

– Этого никто не знает, но по пьяной лавочке Бояринцев несколько раз показывал письмо от человека, который назвался его родным отцом. Сам я письма не видел, но, по слухам, отец своего имени сыну так и не назвал, объясняя тем, что ввиду сложившихся обстоятельств пока не имеет права открыться никому, даже родному сыну. Однако он гарантирует Аркадию защиту и безбедное существование до конца жизни.

– Чьей жизни?

– Этого я не знаю, но мне кажется это подозрительным, так как на момент обретения таинственного папаши, Аркашке уже исполнилось двадцать семь лет. Как можно во взрослом мужчине узнать родного сына, которого никогда не видел?

– Возможно, он навёл справки о матери Бояринцева, и предположил, что Аркадий его сын. Возможно, Бояринцев внешне похож на своего отца, и это облегчило последнему принятие такого непростого решения.

– То, о чём Вы говорите, не лишено смысла, но дело не в этом. Дело в том, что с некоторых пор Аркашка пресытился деньгами и женскими прелестями, и его потянуло в политику.

– Пожелал войти в когорту неприкасаемых?

– Не думаю! Защиту ему обеспечивает таинственный папаша. Скорее всего, Бояринцев возжелал попробовать самый сильный и самый сладостный наркотик – власть!

– Ну, это ещё бабушка надвое сказала! Реальная власть не портовая девка, её даже за очень большие деньги не купишь! Даже если Бояринцеву помогут создать какую-нибудь «опереточную» партию – это не гарантия того, что он будет реально влиять на политику государства.

– Может, Вы, полковник, и правы, а может, мы на данной стадии просто не можем в полной мере оценить серьёзность политического момента. Помните, в Германии в двадцатых годах прошлого века никто всерьёз не воспринимал художника-самоучку по фамилии Шикльгрубер? Никто из здравомыслящих политиков не брал его в расчёт, когда он выступал в пивных Мюнхена, когда начал создавать штурмовые отряды, и даже когда попытался организовать знаменитый «пивной путч». Никто не смог разглядеть в бесноватом и бедно одетом ефрейторе будущего фюрера нации. Надеюсь, чем всё это обернулось для Европы, напоминать не надо?

– Вы не сгущаете краски?

– Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть!

– А таинственный папаша поддерживает политические поползновения своего сынка?

– Точно сказать не могу, но главное, что он все его проекты финансирует, и последнее время Аркашка стал превращаться в Аркадия, а там, глядишь, имиджмейкеры придумают ему звучный политический псевдоним – и вперёд, на выборы!

– Не всё так просто, как Вы нарисовали. Нужна программа, нужен не просто политический лидер, нужен вождь, способный увлечь и повести за собой массы! А для этого нужен талант, который ни за какие деньги не купишь! Можно брать уроки ораторского мастерства, можно посещать специальные курсы, где вас научат определённым приёмам в общении с массами, но если у вас нет в глазах огонька, если нет харизмы, если вы тлеете, а не горите, то это напрасная трата времени и средств! Народ за вами не пойдёт! Ваш Аркадий способен повести за собой массы?

– В настоящий момент нет, но хочу напомнить, что и автор «Mein Kampf» тоже не сразу стал выдающимся оратором.

– Аскольд Германович! Вы так усиленно пытаетесь «слепить» из Аркадия Бояринцева образ грядущего Антихриста, что мне кажется, что Вы чего-то не договариваете.

Северянин пожевал губами, задумчиво почесал за ухом, вздохнул и лишь только после этого произнёс:

– В последние полгода по Москве ходит сплетня, что таинственный отец Аркаши не кто иной, как неуловимый Таненбаум!

– И Вы, банковский аналитик, человек, привыкший подвергать все, даже очевидные, факты анализу, искать причинно-следственные связи там, где их нет, верите в эту галиматью? Вы же сами сказали, что это сплетня!

– Сплетня! Но в прошлом году у Аркадия случилось горе: кто-то изнасиловал и убил его несовершеннолетнюю троюродную сестру Олю Цаплину. Так вот Аркадий каким-то образом сумел снестись со своим папашей и сообщить о постигшем семью горе. Через три дня труп насильника нашли на том самом месте, где он изнасиловал и убил несовершеннолетнюю девочку. Этого насильника вся московская полиция искала…

Дальше я не слушал Северянина. В моей памяти были свежи воспоминания о том дне, когда я, будучи оперуполномоченным уголовного розыска, вместе с остальными членами следственно-оперативной группы в помещении школьного склада стоял над трупом Шоколадника – насильника и убийцы, последней жертвой которого стала Оля Цаплина.

– Это не факт! – выдавил я через силу. – Возможно, у Аркадия или его родственника хорошие связи в МВД.

– Вы меня не слушаете? Я Вам только что сказал, что вся Московская милиция вкупе с остальными службами полгода без выходных и праздников искали этого самого насильника, и безуспешно. За это время были сняты с должностей заместитель начальника МУРа и начальник отдела по раскрытию серийных преступлений, а уж сколько взысканий было объявлено, я и подсчитывать не берусь! Это ли не стимул для активизации розыска насильника?

– Хорошо! Будем считать, что Вы меня заинтриговали. Посмотреть на этого баловня судьбы вблизи можно?

– Думаю, я смогу устроить Вам аудиенцию: Аркаша падок на известные имена, поэтому я сначала как бы невзначай поведаю об офицере ФСБ «для особо ответственных поручений», а через пару деньков обмолвлюсь о том, что Вы хотели бы стать членом его закрытого клуба. Членство в клубе я Вам не гарантирую, так как там собирается публика, для которой Ваше присутствие крайне нежелательно, но на беседу к Бояринцеву приглашение получу.

Северянин не обманул: ровно через два дня я получил по почте приглашение, в котором мне вежливо предлагали «…посетить усадьбу г-на Бояринцева А. Н. 1 июля 2013 г. в 4 часа пополудни».

Добираться пришлось по грунтовке пешком, так как автомобиль Северянина пришлось оставить на стоянке при въезде в природоохранную зону.

– Оригинал! – сказал я Северянину, показывая приглашение, когда мы после двадцатиминутной прогулки подходили к парадному входу загородного дома Аркаши Бояринцева. – В 4 часа пополудни! Нет, чтобы взять и написать чётко и без выкрутасов: так, мол, и так, приходите, гости дорогие, ровно в 16 часов.

Северянин ничего не ответил, только кивнул в знак согласия головой.

– И время выбрано какое-то странное для визита: для завтрака поздно, для ужина рано, – продолжал брюзжать я.

– Аркашка раньше полудня не встаёт, – пояснил Аскольд. – Так что для него это время между поздним завтраком и ранним обедом.

Разгильдяйство хозяина усадьбы передалось и обслуживающему персоналу. С первого взгляда было ясно, что охрана службу не несёт, а имитирует: ветки деревьев по периметру усадьбы не подрезаны, что затрудняло круговой видеообзор, сигнализация либо отключена за ненадобностью, либо неисправна. Это я определил по неработающим на входе видеокамерам и незафиксированной на внутренний замок входной двери. Как только мы перешагнули порог расположенного на входе караульного помещения, я понял, что мои предположения подтвердились.

– Мы по приглашению, – сказал Северянин дежурному охраннику, который внимательно пялился в экран монитора.

– Проходите! – сказал дежурный и, не отрывая взгляда от монитора, нажал кнопку. Электрозамок зажужжал, и калитка открылась. Проходя мимо охранника, я краем глаза успел заметить, что на экране была не панорама обзора периметра, а новый вариант видеоигры «Танки». Судя по всему, в настоящее время мозг охранника был далеко от места несения службы: его танк успешно форсировал реку, но на берегу в гусеницу ударил снаряд. Это я понял из не совсем цензурных выкриков, когда мы миновали калитку, а судя по повышенному накалу ругательств, второй снаряд угодил в башню.

– Бардак! – сказал я на ухо Северянину. – Охрана даже не проверила моё приглашение!

В ответ Аскольд пожал плечами.

У входа в дом, на мраморном крыльце, через плитки которого стали пробиваться первые ростки травы, нас встретил ещё один охранник. Его наушник безжизненно покоился на плече, и я сразу понял, что связи ни с дежурным, ни с охраной в доме, он не имеет.

– Нам назначено на шестнадцать часов, – сообщил ему Северянин.

Охранник неторопливо посмотрел на ручные часы: пятнадцать часов пятьдесят минут. Однако, судя по выражению лица, это его не смутило.

– Проходите, – равнодушно произнёс он и сделал шаг в сторону.

– Если бы я знал, что здесь так служба поставлена, – шепнул я на ухо Северянину, – то мог бы обойтись без вашей помощи! Колхозные сады и то лучше охраняют!

– Тихо, полковник! – цыкнул сопровождающий. – Не забывайте, что я за Вас поручился, поэтому никакой самодеятельности. Помните, что Вы не на плацу и не в инспекционной поездке.

Мы прошли по широкой лестнице на второй этаж, и перед входом в Аркашкины апартаменты нас тщательно обследовал третий охранник. В отличие от своих собратьев, порученную работу он выполнил без малейшего намёка на халтуру.

– Новенький? – тихонько спросил я парня, когда он при помощи металлоискателя обследовал моё тело. В ответ охранник задержал на мне взгляд, и, немного подумав, еле заметно кивнул. В это время из-за двери послышался очередной всплеск хохота и кокетливое женское повизгивание.

– Можете пройти, – разрешил охранник и сделал шаг в сторону.

Первое, что я увидел, войдя в просторную залу – девушка в рыжем парике «а-ля Пугачёва», поверх которого надеты маскарадные лисьи ушки. На девушке были ярко-рыжие стринги и рыжая полоска материи, призванная играть роль бюстгальтера, завязанная пышным бантом на спине. Но больше всего меня поразил настоящий лисий хвост, который каким-то образом крепился к копчику девушки. Рыжеволосая незнакомка, укрывшись за колонной, жадно курила дешёвую сигаретку.

– Тяжко? – шёпотом спросил я «лисичку».

– И не спрашивай! – мазнув по мне похмельным взглядом, ответила рыжеволосая. – Утром думала, что загнусь, а сейчас ничего, жить можно. У тебя, случаем, пивка нет? Или хотя бы минералочки?

В это время к нам подошла женщина с колючим взглядом и лицом учительницы математики. На женщине был строгий деловой костюм, а на кончике носа каким-то чудом держались очки в круглой металлической оправе. Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но я наморщил лоб, махнул рукой и самым серьёзным тоном произнёс:

– Понимаю! Всё понимаю! У вас идут ролевые игры: это лисичка-сестричка, – кивнул я в сторону рыжеволосой девушки, – а Вы школьная учительница!

Женщина закрыла рот и прикусила губу, так как сказать ей было нечего, потому что в эту самую минуту в глубине зала шла потрясающая постановка эротической драмы «Дед Мазай и зайцы». Надо сказать честно: режиссёрскому прочтению пьесы позавидовали бы самые знаменитые постановщики московских театров.

В центре освещённого софитами зала возвышалось кресло с высокой резной спинкой, чем-то напоминающее трон Снежной королевы. И на этом импровизированном троне, в пёстром узбекском халате, небрежно накинутом на голое тело, восседал небритый Аркаша Бояринцев, являя своей персоной нечто среднее между сильно пьющим падишахом и торговцем дынями с центрального рынка.

В руках Аркаша держал пучок свежей моркови, а вокруг игриво прыгали сестрёнки-близняшки, одетые в карнавальные костюмы зайчат. Костюмы зайчиков, так же, как и костюм лисички-сестрички, отличались ярко выраженной эротической направленностью. На головах девушек крепились заячьи ушки, а сзади на узеньких кожаных шортах кокетливо белел «плейбоевский» заячий хвостик.

На бюстгальтер модельер решил не тратиться, поэтому маленькие девичьи грудки с коричневыми сосками трогательно колыхались из стороны в сторону, особенно в тот момент, когда зайчата пытались ртом поймать морковку, которую со смехом бросал в них Аркашка.

– Это секретарь! – дёрнув меня за рукав, прошипел Северянин и кивнул головой в сторону строгой «учительницы».

– Господин Бояринцев лично принимает маскарадные костюмы, – потупив взор, пояснила секретарь. – Видите ли, господа, мы готовимся к ежегодному балу, который пройдёт в ночь Ивана-Купалы. Уже готовы костюмы русалок, водяного, лешего, сегодня мы представляем костюмы зверей – лисички, зайчиков, волчицы. А где волчица? – встрепенулась секретарь. – Где Тамарка, куда опять подевалась эта серая сучка? Сейчас её выход!

Вопрос был обращён к «лисичке», но та в ответ выпустила струю табачного дыма и неопределённо пожала плечами. Секретарь, позабыв о нас, бросилась разыскивать недисциплинированную Тамару, которая посмела не явиться вовремя на показ костюма.

– Ищущий да обрящет, Гегемона Ивановна! – сказала ей вслед «лисичка».

В это время «зайчата», отыграв свою незамысловатую роль, торопливо скрылись в соседней комнате, унося в кожаных трусиках по сотне «баксов» от «Деда Мазая».

В перерыве Аркаша, рискуя разрушить образ покровителя диких животных, жадно пил пиво прямо из горлышка.

Северянин, воспользовавшись паузой, вывел меня из-за колонны пред похмельные очи будущего «спасителя России» и коротко представил:

– Полковник ФСБ Каледин!

После такой презентации Бояринцев подавился, прыснул, и пиво полилось у него из носа.

– Предупреждать надо! – обиженно произнёс любимец фортуны, утираясь рукавом.

– Аркадий Николаевич! – пришла на помощь секретарь, которая, судя по всему, отыскать «волчицу» так и не смогла. – Вы же им сами на четыре часа назначили.

– А, да-да! Помню! – кивнул Аркаша и, сделав из бутылки последний глоток, отшвырнул в сторону. – Герой Кавказкой кампании! Как же, слышал, слышал! – и он протянул мне свою узкую ладошку. – А правда, что Вы к самому Президенту имеете доступ?

– Это преувеличение! – сдержанно ответил я юноше. – Я неоднократно встречался и с бывшим Президентом, и пару раз с нынешним, но не по своему желанию, а только тогда, когда они пожелали меня видеть.

– Всё равно круто! – восхитился Аркаша. – Уважаю настоящих мужчин! А я тут от скуки ерундой всякой занимаюсь: клубные вечеринки, маскарады, застолья до утра! Знаете, Каледин, оказывается, безделье утомляет больше и быстрее, чем физическая работа! Обрыдло мне всё это, сил нет!

– И давно у Вас такие проблемы? – спросил я, пряча улыбку.

– Да с тех самых пор, как я нежданно-негаданно обрёл папочку! В одно распрекрасное утро я вдруг проснулся и понял, что мне больше не надо думать о куске хлеба насущного. Надо срочно менять менталитет, и если думать о куске хлеба, то вкупе с красной или чёрной икрой.

– Это приятные воспоминания! – поддакнул Северянин.

– Не спорю, – легко согласился Бояринцев. – А знаете, что я сделал, когда у меня впервые появились действительно большие деньги? Помню, зашёл в кафе на рынке, заплатил долг и заказал себе порцию солянки! Вы не поверите, но это был самый счастливый в моей жизни день! Я пил дешёвую водку, заедал солянкой и с нескрываемым наслаждением смотрел, как передо мной лебезят те, кто ещё вчера бил мне морду. На следующий день я купил это кафе, переплатив, наверное, раза в два, но денег мне было не жалко. Я купил кафе и уволил весь персонал! Весь! Включая бармена и уборщицу. Я нанял дизайнера и заказал ему новый современный проект. Честно говоря, мне было всё равно, каким будет новое кафе, главное чтобы в нём не было ничего от старого. Потом я понял, что таким образом я подсознательно пытался устранить свидетелей своего позора, когда я, голодный, унижаясь, просил бармена покормить меня в долг. И как охранники, глумясь, били меня по физиономии за разбитую тарелку, и окровавленного выбрасывали из кафе на снег. Я ничего не забыл, хотя мой психоаналитик говорит, что копаться в прошлом – всё равно, что ковырять пальцем в ране: реально исправить ничего нельзя, а злоба в душе копится! Когда я понял это, мне стало скучно. Оказывается всё, чем я раньше жил – мои мечты, мои стремления – так мелко, так провинциально. Захотелось чего-то большого и настоящего! Вы понимаете меня, господа? Настоящего большого дела захотелось!

– И что же Вы предприняли?

– Ещё не предпринял, но, думаю, скоро начну. Полковник, как Вы смотрите, чтобы поработать со мной на Охотном ряду?

– В каком смысле?

– В смысле войти в качестве депутата-самовыдвиженца в Государственную думу.

– Мне кажется, Дума будет против, да и Президент тоже.

– Против меня?

– Нет! Я имел в виду себя лично. В отношении Вас у меня большие сомнения.

– Вы считаете, что я не справлюсь?

– Не в этом дело. Просто в Думе Вы будете пешкой. Вас никто и никогда не изберёт председателем какого-либо комитета или заместителем спикера. Вы будете с важным видом скучать в неудобном кресле и тупо нажимать кнопки «За» и «Против». Через неделю Вам это надоест, и Вы перестанете посещать заседания Думы, а через месяц добровольно сложите депутатские полномочия.

– Почему?

– Потому что Вы вдруг осознаете, что законотворчество – важная, кропотливая, но, по большому счёту, нудная работа, и это не ваше призвание.

– Чёрт! – в сердцах выругался несостоявшийся депутат. – И здесь засада! Спасибо, что предупредили, а то бы я зря «бабки» потратил.

– Аркадий Николаевич! – елейно пропел из-за моего плеча Северянин. – Примите добрый совет: не лезьте в политику! Быть настоящим политиком сродни золотарю: хочешь – не хочешь, а дерьмом замараешься! Потому что работа такая!

Аркадий растерянно посмотрел по сторонам и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

– Хм, и чем прикажете мне теперь заниматься?

– Можно играть на бирже, – несмело проблеял банковский аналитик. – За скромные десять процентов я готов поделиться с вами всеми известными мне секретами.

– А это не опасно?

– Не опасней покера, только мыслить надо шире, рисковать чаще, а в случае выигрыша – загребать больше!

– Я подумаю!

– Боюсь, что эту рискованную затею не одобрит ваш таинственный родственник, – вмешался я.

– Вы имеете в виду моего отца?

– Вот именно! Я так понимаю, Вы собираетесь играть на бирже на его деньги?

– В общем, да! Думаю, он мне не откажет.

– А если откажет? Кстати, Вы до сих пор с ним не виделись?

– Нет, но это не мешает мне поддерживать с ним отношения.

– Каким образом?

– Единых правил или условий нет. Каждый раз это бывает по-новому: это или электронная почта или письмо в конверте, которое я вдруг нахожу у себя в спальне, или телефонный звонок. Последний вид связи мне особо неприятен. Спросите, почему? Ответ простой: мне не нравится говорить с роботом! В трубке голос изменён до неузнаваемости, какие-то металлические модуляции, ощущение такое, словно говоришь не с живым человеком, а запрограммированным механизмом.

– То есть связь с отцом у Вас односторонняя.

– Можно сказать и так!

– Наверное, на случай экстренной необходимости ваш отец дал Вам канал связи.

– А вам, полковник, зачем это знать?

– Простите, увлёкся! Сработала профессиональная привычка разбираться во всём до тонкостей.

В это время из бокового коридора послышался какой-то странный звук.

– Что это? – испуганно воскликнул хозяин усадьбы и панически стал озираться вокруг.

– Кажется, оттуда! – неуверенно кивнула головой секретарь. – Из реквизита!

– Охрана! – запаниковал Бояринцев. – Кто-нибудь, позовите начальника охраны!

– Не надо, я сам! – остановил я секретаря и двинулся в сторону бокового коридора, где, по её словам, должен храниться маскарадный реквизит.

Оружия при мне не было, но внутренняя уверенность подсказывала, что в этой ситуации оно не понадобится.

Следом за мной увязалась секретарша, которая явно была смелее хозяина.

В коридоре, рядом с огромным сундуком, декорированным синтетическими водорослями и пластмассовыми раковинами, внавалку на полу лежали маскарадные костюмы.

Я быстро определил, что странный завывающий звук исходил именно из сказочного сундука. Выждав минуту, я резко откинул крышку сундука и тут же мне в нос ударил сильный запах перегара.

– Фу! – сказала стоящая за спиной Гегемона Ивановна и наморщила носик, а когда увидела содержимое сундука, не сдержалась и эмоционально воскликнула: – Боже! Какая гадость!

– Согласен с Вами! – поддержал я секретаря и невольно отстранился от края сундука, в котором в обнимку с охранником спала пьяная девушка в эротическом костюме волчицы. Охранник, который, судя по всему, тоже был нетрезв, и не совсем одет. Уткнувшись носом в пышный обнажённый бюст девушки, он храпел громко и с завыванием.

– Эх, Тамарка! Волчица позорная! – покачивая головой, осуждающим тоном произнесла секретарь. – Опять ты за своё! Уволю я тебя к такой-то матери!

– А кто с ней рядом? – кивнул я на охранника.

– Известно, кто: начальник службы безопасности Валерка Велихов! Ещё тот кобель, ни одной юбки не пропустит.

– Ну, что там у вас? – с опаской заглядывая в коридор, поинтересовался Бояринцев.

– Ничего страшного! Всё под контролем! – прокричал я в ответ.

От звука голоса мужчина в сундуке заворочался, замычал, но так и не проснулся, а перед тем как успокоиться и снова захрапеть, закинул ногу на обнажённое бедро маскарадной волчицы.

– Лично Велихов контролирует, – добавил я, но уже тише, и захлопнул крышку сундука.