Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови Штурм Наталья
Можно быть успешной бизнесвумен, можно быть суперзвездой и получать высокие гонорары, но когда твой мужчина, которому ты доверила свою жизнь, позволяет тебе содержать себя так, как ты этого хочешь, балует тебя – это и есть настоящая забота. Это очень приятно!
Учитывая, что после родов концертов было мало, я оказалась целиком во власти душевной щедрости любимого мужа.
Законная жена, да еще и после родов – не самая интересная тема для капиталовложения.
Единственный раз за три месяца я вырвалась в салон красоты, чтобы сделать прическу. В салон впархивали и выпархивали красивые ухоженные девушки и дамы. Они источали свежесть и независимость.
«Скорее бы прийти в себя и начать работать», – с легкой завистью подумала я.
В тот же вечер дочка Лена напомнила, что завтра они с классом уезжают на экскурсию в Питер.
– Ты проводишь меня на вокзал? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Лена.
Роберт хмуро произнес:
– Я провожу тебя сам.
Я представила, как «крутой» Роберт ставит машину на стоянку возле Ленинградского вокзала. Потом берет мою девочку за руку и быстро проводит через сутолочную, грязную и пьяную площадь внутрь зала. Там, возле памятника Ленину, он знакомится с сопровождающими педагогами и спокойно стоит вместе с другими родителями, пока не начнется посадка на поезд.
«Ты не только наивна, но еще и глупа!» – непременно сказала бы моя мама. Отвратительные краткие прилагательные. Как будто кнопкой к стене пришпиливают. Но она, как всегда, права.
Скорее всего, Роберт просто высадит Лену возле площади, и, напуганный ночным привокзальным отребьем, ребенок пойдет к поезду один.
– Роберт, я поеду с вами.
– Ты останешься с ребенком! – приказал Роберт.
Как будто Лена не ребенок… Ребенок – просто не его.
– Завтра приезжают на выходные твои родители. Они с удовольствием посмотрят за Ванечкой пару часов. Тем более он будет уже спать.
Трезвый Роберт – это звучит непоколебимо. Целых три «р».
На другой вечер я просто села в машину вместе с Леной, и Роберт молча, но зло повез нас на вокзал.
– Я сейчас, только Ленку провожу, – бросила я мужу, вылезая из машины.
На улице было очень холодно. Несмотря на март месяц, мороз был градусов двенадцать. Мы с Леной, быстро миновав стремных привокзальных обитателей, юркнули внутрь здания.
– Мама, иди обратно, не жди посадки, – предложила вдруг Лена. – Видишь, какой он злой сидел, лучше возвращайся к нему быстрее.
Возле памятника в центре зала уже собралась дружная толпа учеников колледжа и их родителей. На одного ребенка – по два, а то и по три родственника. Никто не ссорится, не мечется, стоят себе спокойно, разговаривают, смеются…
Подружки обступили Лену, и девчонки сразу заговорщицки защебетали, выясняя, кто опаздывает.
Я со спокойной душой вышла на улицу.
Ледяной ветер пронзал насквозь. Тонкая стильная шуба, увы, рассчитанная только на езду в автомобиле. Да еще и перчатки забыла дома, эх…
Я подошла к стоянке. Машины не было.
Я прошла вдоль дороги, предполагая, что Роберт переставил автомобиль. Но он как сквозь землю провалился…
– Алло, ты где?! – удивленно спросила я мужа, когда он поднял трубку.
– Я уже подъезжаю к Назарьеву.
– Как???
– Ты захотела проводить дочь, вот и провожай ее, – был ответ.
Я решила, что он шутит. Стоит себе где-нибудь за углом и прикалывается.
– Малыш, мне через час нужно кормить Ваньку. И мне очень холодно. Кончай разыгрывать, я ведь могу грудь простудить…
Но в трубке отчетливо был слышен шум дороги. Роберт всегда курил на скорости с открытым люком.
Ясно, что он не шутит.
Холодно. И резкий ветер. Темень и вокруг какие-то сомнительные типы. Не страшно, просто противно. Тошнит, глядя на эту публику.
Бояться-то нечего. Денег нет. Ведь я даже сумку не взяла. Хорошо хоть мобильный захватила.
– Алло, Яш, ты в Москве? – срывающимся голосом прокричала я в трубку.
– Да. Случилось что? – догадался друг.
– Можешь забрать меня сейчас с Ленинградского вокзала?
– Через пятнадцать минут буду. Только я не один. Ничего?..
Страшно захотелось курить. Нельзя, но если сцедить испорченное молоко, следующее будет чистое. На любое правило – свои исключения. А что делать?
Возле метро публика была приличней. Я выбрала глазами мужчину в очках и попросила сигаретку. Он молча протянул мне «Кент», дал прикурить и отвернулся. Ровно, без эмоций.
«Наверно, ждет кого-то, – предположила я. – Может, заговорить с ним? Вдруг мы случайно окажемся двумя одинокими душами и вспыхнет безумный роман. Нет, безумного не надо. Просто тихий и спокойный. Он меня спасет, а я его».
Мужчина отошел к ближайшему столбу и помочился.
Я зашла в метро и встала под струю горячего воздуха.
Грудь распирало молоко. Лифчик промок насквозь – хоть выжимай. Еще немного, и промокнет шуба.
Яшка приехал через двадцать минут. В машине сидела его очередная девушка.
– Познакомьтесь, это Мисс «Бриллиант России», – представил Яша спутницу.
Девушка была худенькая и светлая, как из мрамора. На вид лет восемнадцать. Дурочка…
– А разве есть такой конкурс? – из благодарности поддержала я тему, устраиваясь на заднем сиденье.
– Теперь есть. Это все ради нее, моей красавицы. И конкурсы, и бриллианты, и весь мир у ног, – воодушевленно излагал Яша, усаживаясь за руль.
Девушка, слава богу, была анемична. За всю дорогу она не проронила ни слова.
Я рассказала Яшке все, что случилось, как будто мы были одни…
…Подъехали к моей родной квартирке на «Аэропорте».
Яша оставил девушку в машине, и мы поднялись ко мне.
– Вот что, дорогая моя подруга, – неожиданно резко сказал Яков, пройдя на кухню. – Тебе сваливать надо. И как можно быстрее.
Я молча слушала, сцеживаясь в ванной. Все белье мокрое и холодное, грудь разрывается от боли и ребенок не кормлен.
Родители Роберта дали Ивану смесь в бутылочке? Или меня ждут? А вдруг он после искусственного кормления откажется от груди?
– Яш, что делать?! Сейчас время кормления – может, нам поехать туда? – спросила я через открытую дверь.
– Чтобы он прибил нас обоих? Нет уж. Я тихий еврей на пенсии и на подобные подвиги не способен. Ты ж красивая баба – я тебя не понимаю! Давно бы уже завела себе хахаля! У меня все друзья на тебя облизываются. Не валяй дурака, найди себе отдушину, если с ним не хочешь расходиться. Только рано или поздно все равно тебе придется от него уйти. И хорошо, если рано, а не поздно будет. Он опасен. Ты не видишь – я это вижу. Говоришь, на почве пьянства издевался? Ну, а сейчас что скажешь? Сейчас-то он не пьет!
Яша разнервничался и курил одну сигарету за другой.
– Яш, скажи, пожалуйста, что ты меня любишь, – тихо попросила я, стоя в дверях ванной.
– Неужели тебе настолько плохо?.. – иронично и немного горько усмехнулся Яша.
– Да…
– А это не повредит нашей дружбе? – уточнил Яша, медленно подходя ко мне.
– Мухи отдельно – котлеты отдельно… Ты же занимаешься благотворительностью? Считай, что это тот случай…
Яша обнял меня и прошептал на ухо:
– Об этой минуте я даже не мог мечтать… Я всегда любил тебя, девочка, да ты и сама это чувствуешь…
Про девушку в машине как-то все забыли…
Роберт позвонил на мобильный, когда я уже провожала Яшу в прихожей.
– Ты где? – поинтересовался строгим голосом муж.
Яша приложил палец к губам и провел рукой по воздуху уровни – ниже, ниже, ниже…
– На «Аэропорте», – спокойно ответила я.
– Сейчас за тобой приеду, – сообщил он решительно.
Настроение значительно улучшилось.
У женщины так мало способов защититься от унижений и страданий. И если хоть один сработает, считай, победила.
«Не можешь справиться с ситуацией – измени свое отношение к ней» – опять вспомнилось золотое правило.
Я и изменила отношение.
Глава VII
Концерт проходил на ближней даче Сталина, рядом с Кутузовским проспектом.
Отмечали юбилей одного из начальников Главного управления делами президента.
Народу было много. Узнаваемые политики, как голливудские звезды, привлекали всеобщее внимание. Чиновники средней руки осанисто прогуливались по дорожкам с серьезными лицами, обсуждая свои важные проблемы. Журналисты и телевизионщики сновали между гостями, охотясь за известными персоналиями. Артистов тоже было много – для нас накрыли отдельный стол в ресторане-шатре. Там же находилась и сцена с танцполом.
Особого желания выступать на дне рождения у меня не было. Еще полная после родов, без любимого колорирования и прически, внутренне я не была готова к безудержному веселью, пусть даже и показному. Но главный режиссер этого мероприятия так уговаривал, что пришлось уступить.
– Заказчики просили Тебя. Хотя бы минут на пятнадцать! Быстро выступишь и уедешь, если не захочешь остаться.
– Ладно. Не плачь. Приеду… Только не уговаривай потом еще сидеть за столом, – капризничала я, соображая, как одеться, чтобы скрыть лишние пять кг и вместе с тем выглядеть соблазнительно.
Мы приехали вместе с Любушкой. Свой позитивный настрой она щедро распространяет на всех без исключения – энергичная, остроумная и жизнерадостная. Хочешь не хочешь, в пляс пустишься…
Закончила выступать Юля Началова, Антон Макарский спел свою знаменитую «Belle», а после него свои поздравления отпела и я.
Едва успела сойти со сцены, ко мне в ажиотаже бросилась Любочка.
– Ты видела мужика за столиком напротив? Он глаз от тебя не отрывал! Мне уже все рассказали – он давний твой поклонник и мечтает познакомиться! – взволнованно зашептала она.
– Я что, каждого разглядываю?.. Танцуют, аплодируют, народу весело – и слава богу. Значит, все хорошо, – без особого энтузиазма отреагировала я.
– А теперь главное: ты знаешь, кто это?
– Нет. Поехали домой. Роберт вопить будет, что задержалась…
– Дурочка! Это третий человек в государстве! Это же Степан Павлович, – и она назвала фамилию очень известного политика.
Я удивилась. Не более. Но на стол оглянулась.
– Позвольте вам представить… – режиссер программы бежал впереди двух солидных мужчин. Одного из них я узнала. Его часто показывали в новостных передачах и в «Парламентском часе».
– Степан Павлович, – представился политик и галантно поцеловал мне руку.
Интересный, невысокого роста, на вид лет сорок – сорок пять, похож на Роберта де Ниро, только без родинки. Глаз умный, чуть ироничный с прищуром, в зубах сигара, одет в черный свитер и черные брюки. На руке дорогие часы, модные очки в золотой оправе и запах… Завораживающий запах богатства, власти и свободы выбора.
Режиссер и Люба куда-то исчезли, и мы остались втроем.
– Я здесь на аукционе приобрел картину – вы не могли бы на ней расписаться? – попросил Степан Павлович и протянул ручку, усыпанную бриллиантами.
– Так нельзя… Не я ее писала, не мне и расписываться, – смущенно отказалась я. – Лучше я подарю вам свой календарь и на нем распишусь, – предложила я находчиво.
– Я согласен! Только на картине распишитесь тоже. – Он не привык, чтобы ему возражали.
– А два календаря у вас не найдется? – кокетливо спросил приятель Степана Павловича. Он был молод и хорош собой. Близко посаженные глаза выдавали в нем большого любителя дамского пола.
– Ну, естественно! Только у меня они в машине. Если ваши помощники сходят со мной…
– Нет. Я сам с вами схожу.
И Степан Павлович решительно направился к выходу.
На улице он помог открыть багажник, чтобы я не запачкала руки, аккуратно собрал в стопку разметавшиеся календари и сложил их в пакет.
– А расписаться? – напомнил он, перелистывая мои изображения. И снова протянул ручку.
Я вывела привычную надпись: «С большой симпатией». Задумалась над второй…
– Напишите «Андрею», поставьте подпись. И хватит с него, – с притворной ревностью и улыбаясь, сказал Степан Павлович.
Мы медленно пошли по дорожке обратно к шатру-ресторану.
– У вас бывает свободное время? – спросил он.
– Боюсь попасть в глупое положение: отвечу – бывает, а вы скажете: «А у меня нет».
Степан Павлович рассмеялся.
– На самом деле редко выдается свободный час, но чтобы увидеть вас снова, я его найду… У меня к вам есть одно предложение. Дело в том, что я коллекционирую живопись и старинные книги. Насколько мне известно, вы тоже интересуетесь искусством. На днях мне доставили несколько полотен. Мне хотелось бы с вами посоветоваться, какие из них приобрести. Это возможно?
– Конечно. Только сразу предупрежу: я предпочитаю маринистов, а не портретистов. Даже если портрет – шедевр, он все равно меня настораживает вторжением в мой дом чужой судьбы. Суеверие, наверно…
– Удивительно, но я тоже настороженно отношусь к портретам. Пейзажная живопись – вот это мое. Постоишь возле нее несколько минут и уносишься мыслями в романтический вечер. Хмельной морской воздух, красное небо готовится к сумраку, тихая рябь воды и любимая женщина рядом. Босая, простоволосая, ласково смотрит на тебя карими глазами…
Голос мужчины звучал мечтательно-тихо и нежно.
От него веяло родным.
Я вдруг почувствовала себя в другом измерении. Будто бы с этой минуты может начаться совсем иная жизнь. Спокойная, размеренная, полная взаимного доверия и уважения друг к другу. С общими интересами и пониманием искусства, с обязательными обсуждениями прочитанного на ночь. Я буду слушать его и впитывать каждое слово. Вечерами, когда он будет задерживаться на работе (а не в казино), я буду тряпочкой осторожно снимать пыль с его бесценных фолиантов. Господи, какая я дура! Ведь у него наверняка выставлен специальный климат-контроль в библиотеке. И специально обученные уборщицы с гарвардским образованием.
Да о чем я вообще?! Очередной богатый поклонник, известный политик опутывает меня красивыми словами, за которыми только одно: уложить в кровать и потом с удовлетворением тыкать пальчиком в телевизор в перерывах между заседаниями. А я уже уши развесила…
– Извините, но мне пора, – с достоинством произнесла я.
– Конечно, конечно… Могу я вам позвонить? Мой офис находится возле Кремля – небольшой старинный особняк. Его историю я расскажу при встрече. Там у меня находится часть коллекции. Приглашаю вас на экскурсию… через неделю. Завтра я улетаю. Вернусь, и, надеюсь, мы встретимся. Ваш муж не будет возражать?
Только я собиралась его помучить, придумав, что всю неделю буду занята, а он вклинился со своим отъездом…
– Мой муж не ревнив, – нагло соврала я.
За неделю я успею его уже забыть и снова приобрести душевное равновесие. И «неревнивому» мужу не будет повода «не ревновать».
Степан Павлович снова протянул мне драгоценную ручку.
– Я уже расписалась, – напомнила я.
– Это вам на память. Чтобы каждый день вспоминали обо мне.
Еще минуту мы стояли и молча смотрели друг на друга.
Обоим было неловко, потому что не хотелось расставаться…
Степан Павлович, как и обещал, позвонил ровно через неделю.
В этот день я была расстроена одной статейкой, написанной в дружественной мне газете, о том, что после родов я поправилась и выгляжу не так, как раньше.
«Козел! – думала я про журналиста. – Порожай с мое! Ведь и полгода не прошло… Не надо было ехать на тот концерт. А может, он меня заснял на открытии рублевской „Веранды „Дача“?“
Сколько бы ни было похвальных статей, всегда запоминается именно критика.
Полезли комплексы. Какие ухажеры, какие поклонники – сиди дома и радуйся, что Роберту ты нужна любая. И чем хуже я выгляжу, тем ему лучше.
Степан Павлович предложил два варианта встречи: сегодня вечером с семи до восьми или завтра днем, во время обеда.
Я, не раздумывая, поехала сразу. Надо же за счет кого-то повышать свою самооценку. Пара комплиментов – и я снова в порядке.
Мой муж никогда не был расточителен на похвалы. Только однажды, в самом начале нашего романа, когда я собиралась на концерт, он сказал, задумчиво глядя на меня:
– Дать бы тебе в рожу, чтоб не была такой красивой…
Больше я не ждала от него слов восхищения.
Старинный трехэтажный особняк, в котором размещался офис Степана Павловича, действительно находился практически рядом с Кремлем.
Для удобства в нем сделали лифт, а этажи соединяла кружевная винтовая лестница, покрытая позолотой.
Стены коридоров украшали огромные картины, а по углам в нишах красовались мраморные скульптуры.
Секретарша сразу проводила меня на третий этаж, где находилась библиотека. Степан Павлович был занят посетителем и по коммутатору отдал распоряжение организовать мой досуг, чтобы я не заскучала.
А скучать бы и не пришлось! Такой библиотеки в частных домах я еще не видела. Здесь можно было провести полжизни и умереть одухотворенной.
Подлинники старинных рукописей, книги с автографами великих русских писателей прошлых веков. Черновики Есенина, Бунина, Горького… Первое издание басен Крылова, своды царских законов, первые энциклопедии… Это только то, что я запомнила и сумела прочитать на корешке. Большинство книг было написано на старославянском языке, и дальше одной-двух фраз я не смогла продвинуться.
Пока нежданный посетитель бессовестно пожирал мое время, я, охая и ахая, рассматривала корешки реликвий. Некоторые из них были настолько стары и ветхи, что до них было страшно дотронуться, не то что перелистывать.
Одна такая книга могла стоить целое состояние. И человеку, у которого их целая библиотека, конечно, только и остается, что мечтать о простоволосой босоногой девушке, доверчиво глядящей на него карими глазами. Все остальное у него уже есть…
Степан Павлович, извиняясь, зашел в библиотеку и сел рядом со мной на старинный диван из толстой черной кожи. По моим воспоминаниям из букваря, у Ленина был такой.
– Ознакомились с моим страстным увлечением? – просто спросил Степан Павлович.
– Я потрясена. Неужели возможно знать историю каждой книги – ведь здесь их целая коллекция! – обвела я глазами комнату, с четырех сторон до потолка заполненную стеллажами книг.
– Ну, нет, конечно, не знаю. Многие еще не успел прочитать. Некоторые шестнадцатого-семнадцатого веков написаны церковно-славянским шрифтом и самому без помощника здесь не справиться.
– А как же вы их выбираете, если не знаете, о чем там речь? – наивно спросила я.
Степан Павлович ответил совершенно серьезно:
– Мне советуют специалисты. Сам я не езжу на аукционы, когда начинаются торги, мне звонят по телефону… Конечно, знакомят меня с содержанием книг и рукописей, объясняют, какие из них являются особой библиографической редкостью.
Степан Павлович встал и подошел к одному из стеллажей.
– Вот, к примеру, на этих полках находится много книг из частных собраний графа Румянцева, Льва Толстого и есть даже книги из коллекции Кюхельбекера. Помните пушкинских лицеистов?
– Конечно. Это восемнадцатый век? – уточнила я.
– Да, здесь есть даже старинные рукописные книги шестнадцатого и семнадцатого веков! Подойдите, пожалуйста, сюда…
Степан Павлович открыл ключом замок на одном из стеллажей и осторожно вытащил книгу крупного формата наподобие нынешних журналов.
– Вот эту, видите – обложка картонная. Уже семнадцатый-восемнадцатый век. А в шестнадцатом веке многие переплеты делались из кожи или оформлялись в оклады. Страницы украшены орнаментами, инициалами, а бумага иностранная, очень качественная. Приобрести их – большая удача. Например, Евангелие семнадцатого века в окладе – их только сто пятьдесят экземпляров. Раритет…
– Когда же вы собираетесь все это прочитать? – логично спросила я.
– А вот выйду на пенсию, тогда и буду читать, – засмеялся Степан Павлович. – Или попрошу почитать мне любимую женщину. Может же быть и так?
Я покраснела первый раз в жизни. Брюнетки вообще краснеют редко. Но рядом с раритетами может случиться еще и не такое.
– А картины – вы их покажете? – напомнила я повод встречи.
– Боюсь, что уже не сегодня. Извините, но у меня сейчас встреча с одним из аудиторов Счетной палаты. Это очень важная встреча, я не могу ее отменить.
– Конечно. Я и не настаиваю, – улыбнулась я.
Степан Павлович рассмеялся и вызвал лифт.
Оказавшись близко друг к другу в замкнутом пространстве, я изо всех сил вытянулась и приосанилась. Получилась на полголовы выше него.
Замысел сработал. Он заволновался.
А что я могла еще противопоставить ему? У меня нет такой библиотеки и вряд ли когда-нибудь будет даже обложка одной из этих книг. У меня нет государственного поста, ко мне не приезжают в гости из Счетной палаты, и вообще я вешу на пять кг больше, чем обычно, и мне уже, увы, не двадцать лет.
Оставалось только гордо пронести себя.
– Я смогу вас снова увидеть? – серьезно спросил он, волнуясь.
– Когда?
– Например, завтра. Если вы свободны днем, я приглашаю вас пообедать. Не поужинать, не на свидание, а именно пообедать. Недалеко от офиса есть неплохой рыбный ресторан, обычно мне оттуда приносят обед, но мне хотелось бы пообедать вместе с вами. Не ожидал, что певица может быть таким интересным собеседником.
– У меня еще второй юношеский разряд по плаванию, – съязвила я. – Завтра днем как раз планировала быть в центре. Если у меня получится, я с удовольствием составлю вам компанию.
Днем выехать из дома не составляло никакого труда.
Приглашенная няня целый день до вечера находилась с Ванечкой. После того как я промерзла ночью на вокзале, грудное молоко пропало, и мальчика перевели на искусственное вскармливание.
Роберт целыми днями пропадал на работе. Хотя вечером неизменно в девять часов приезжал купать сынишку в бассейне.
Отношения с мужем перешли в сугубо деловые, буднично-семейные. Заполнение холодильника, покупка вещей для Ивана и в выходные колясочная поездка в дальний лес. Мы практически не разговаривали. О чем? Через три года выяснилось, что у нас нет общих интересов. Есть взаимные обиды, которые застряли внутри, как мясо в зубах. Любой диалог, не успев начаться, заканчивался словами упрека: «А помнишь, как ты?..» Разумней было молчать.
Роберт научился бороться с тишиной. Когда он находился в доме, во всех комнатах, кроме детской, были включены телевизоры.
Для того чтобы свести человека с ума или выжить из дома, необязательно слушать звук капающей воды или резать ножом пенопласт.
Достаточно громко включенного телевизора.
Выключить или сделать потише нельзя. Это уже посягательство на личное пространство. Пить бросил, с казино завязал, так тебе, сука, еще и мой телевизор мешает?! И понеслось…
И что, так будет теперь всегда? Вязкая болотная топь – только ноги успевай выдергивать. Ради этого мы собрались? А как выбраться, когда засасывает все больше и больше…
…У меня не было никаких дел в центре. Я ехала туда специально, чтобы встретиться. Выдернуть ноги из болота. Хоть на час.
Если вот так выдергивать хотя бы два часа в неделю, можно прожить на болоте много лет.
Степан Павлович галантно отодвинул кресло от стола. Я элегантно зависла над креслом задом, и он ловко вдвинул нас обратно. Привычная церемония, которая требует ловкости и хорошего чувства юмора. Обычно у девушек падают сумочки, кавалеры могут промахнуться и задвинуть прямо «в стол» или, наоборот, оставить в полуметре от тарелки.
Обычно эту процедуру я проделываю сама, чтобы никого не напрягать.
Но Степан Павлович был особый случай. Он мне нравился.
У него все получалось «как надо». Без ошибок. Набело.
– Закажите мне, пожалуйста, устриц, – отодвинула я меню.
– В мае их уже не едят. Они могут быть несвежими, – пояснил Степан Павлович.
– Тухлыми, что ли? – вспомнила я Булгакова.
– Сезон устриц в месяцах с буквой «Р». Сейчас май, может, закажете что-нибудь другое? – и он подвинул ко мне меню.
– Я буду есть то же, что и вы.
Это был первый шаг к сближению. Степан Павлович посерьезнел и сразу подозвал официанта.
– Пожалуйста, накройте нам покушать так, чтобы дама была довольна.
Официант уважительно поклонился и быстро исчез выполнять заказ.
Читать бесплатно другие книги:
