Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови Штурм Наталья

– Эти два дня я думаю только о вас, – начал Степан Павлович, доставая сигару. – Вы внесли в мою жизнь что-то свежее, будоражащее воображение, какой-то новый смысл. Простите, что я так откровенен. Я понимаю, что вы замужняя женщина и у вас маленький ребенок. Что вам до какого-то замотанного делами чиновника… Поверьте, мне от вас ничего не нужно. Только прошу – не оставляйте меня надолго. Я, как любой другой, нуждаюсь в глотке свежего воздуха.

…Я ожидала услышать нечто подобное, собственно, за этим я сюда и ехала. Но опыт прежних переживаний подсказывал мне – дели на пятьдесят. Стоит им только ощутить победу – и все. Конец. А так хочется продлить эту сказку. А вдруг этот случай особенный?

– Степан Павлович! Спасибо за эти слова. Но если вы рассчитываете, что я стану вашей любовницей, то зря. У меня хороший муж. Мне не хотелось бы делать из него идиота…

– Что вы! У меня и мыслей таких нет. Я всего лишь хотел немного поухаживать за вами, побаловать вас. Предложить вам то, о чем вы мечтали. Вы талантливый человек, я много лет слежу за вами и знал, что рано или поздно Судьба сведет нас. Считайте, что я добрый волшебник. Ведь наверняка есть желание, какая-нибудь мечта. Поверьте, в моих силах решить практически любую проблему.

Я усмехнулась и посмотрела на него спокойными, некорыстными глазами.

– А почему именно я? Какое количество симпатичных молоденьких девушек будет счастливо откликнуться на ваше внимание. У меня семья, планы на будущее, простите, никак не связанные с вами. Наши отношения будут двусмысленными, если, конечно, я не стану вам соратницей по партии.

Я попала в точку. В глазах Степана Павловича появился охотничий азарт. Он меня уже не слышал. Он понял, что ему отказывают, как простому смертному. А этого с ним случиться не может.

– Кажется, я знаю, чем могу быть вам полезен. Послезавтра запланирована встреча с министрами. К сожалению, я плохо разбираюсь в шоу-бизнесе. Я переговорю кое с кем, и мы составим план действий.

«Если он не разбирается, так сгоряча он меня может засунуть на какую-нибудь административную должность в Министерстве культуры», – с ужасом подумала я.

– Степан Павлович, я очень благодарна вам за заботу. Но все это слишком быстро. Мне надо подумать…

Степан Павлович несколько минут внимательно смотрел мне в глаза. Потом сказал серьезно:

– Вы достойная женщина. Завидую вашему мужу. Кто он? – Бизнесмен.

– Нет, кто он в отношениях с вами?

Вдруг захотелось крикнуть: «Степушка, спаси меня, миленький! Истерзал меня, сил больше нет терпеть! Забери меня с сыном жить к себе в библиотеку. Я выучу церковно-славянский язык и буду ходить босой – только забери!»

– У него есть два ценных качества: он любит меня и детей, – ответила я спокойно.

Степан Павлович неожиданно вскрикнул:

– А я тоже люблю детей! Очень люблю. Особенно маленьких.

Официанты с глухонемыми лицами бесшумно расставили тарелки на столе и тут же исчезли, не дослушав диалога до конца.

Степан Павлович взял с соседнего стула какой-то сверток и положил его на стол.

– Мне хочется преподнести вам этот презент на память о нашей первой встрече.

– Второй, – напомнила я.

– Тогда я должник, – улыбнулся мужчина.

Я развернула трескучую бумагу, потом еще и еще одну, и в моих руках оказалась большая коробка под ювелирное украшение.

Я приоткрыла тугую коробку и замерла.

Посреди белого шелка сияло кольцо с большим желтым бриллиантом.

– Пять карат. Говорят, редкий цвет. Специально выбирал под цвет ваших волос.

Я только и успела пробормотать:

– Ничего себе…

Степан Павлович раскурил очередную сигару и откинулся на спинку кресла, довольный произведенным эффектом.

– У меня в офисе сертификат с подробным описанием камня. Он очень чистый и форма огранки его называется… вот, забыл…

– «Принцесса».

– Ну да, точно. Я надеюсь, вам понравился мой скромный презент. А сертификат я отдам в следующий раз. Вдруг когда-нибудь продать решите или подарить…

Я сидела ошарашенная. Отказаться или принять? А что я мужу скажу? Жаль, что в сертификатах нет подсказок на этот счет.

– Спасибо. Мне очень приятно. Бриллианта такого цвета у меня точно нет. Единственно, одна проблема… Кольцо мне сильно велико.

Степан Павлович смущенно покрутил украшение в руках и тут же заверил:

– Мой мастер все исправит за час. Только надо к нему подъехать… Вы заняты в пятницу вечером? У меня в офисе в конце недели всегда собираются друзья, мы играем в нарды, отдыхаем, иногда даже поем… Я хочу вас с ними познакомить… Это очень уважаемые люди. Некоторых из них вы, возможно, знаете. Ну что? Уговорил? А перед этим заедем к мастеру. Мне хочется скорей увидеть этот камень на вашей руке.

Пока он уплотнял наши отношения в сладкий ванильный рожок, я думала только об одном: что говорить мужу.

Жестокий деспот уже давно исчерпал все запасы моего терпения. Сколько раз я мечтала о мести. Прийти к нему однажды и сказать:

– Ты не сумел сделать меня счастливой. Уничтожил мои чувства. Раньше я радовалась твоему приходу – теперь пережидаю твое присутствие. Безрадостная форма существования. Но я встретила человека, рядом с которым мне спокойно. Прости, если в чем-то тебя разочаровала. Останемся друзьями – ведь у нас общий сын…

…Когда я репетировала этот текст на Люське, она сразу выразила недоверие к цивилизованной форме развода со стороны Роберта.

– Ты от него так просто не избавишься. Помнишь, как два года назад ты от него сбежала ко мне? И он, как носорог, долбился всю ночь в мою дверь? Твой уход для него что красная тряпка для быка. Он тебя любит, но какой-то странной носорожьей любовью. С красным глазом.

…Сейчас, когда месть была так осязаема, мне вдруг стало жалко его. Да, присутствует весь набор: пьет, бьет, играет и жмот. Хуже только нищий наркоман-гомосексуалист. Но Роберт верен мне, и для него существует только одна женщина. Я плохо представляю, чтобы он с такой настойчивостью ухаживал за какой-нибудь красоткой. Жаль только, что это единственный и последний аргумент в его пользу…

Все дни до пятницы я ломала голову, как предъявить подарок мужу. Не нашла же я его, в конце концов, на улице. Шла-шла, смотрю, лежит… Нет, не годится.

А может, после выступления в клубе мне преподнесли букет, а в нем лежало это кольцо? Бред… Тогда он точно начнет меня сопровождать повсюду.

А если взять и отказаться? Мол, это слишком дорогой для меня подарок, не хочу быть обязанной, не могу принять? Красиво…

Но сразу вспомнился фильм «Титаник», когда старушка выбрасывает в воду бриллиант «Сердце океана» с голубиное яйцо.

Может, в конце жизни я и буду швыряться алмазами, но пока что их хочется носить.

Вместо радости получался «геморрой».

И вдруг меня осенило!

Зачем приносить подарок в дом? Не буду же я его носить каждый день – чистить в нем картошку, менять ребенку памперсы, купаться в бассейне и заниматься с мужем любовью.

Кольцо он не увидит никогда! Я положу его к подруге в сейф и буду надевать только по ситуации! Не очень удобно, зато никаких проблем.

Ювелир оказался, естественно, старым евреем. Мог бы быть и молодым, но все равно евреем. Так исторически сложилось.

Он цепким глазом оценил меня, потом горящего любовным пламенем Степана Павловича, приплюсовал сюда «начальный этап ухаживания» и, накинув на все это проценты, подытожил:

– Есть новые поступления – не желаете взглянуть?

Если есть новые – значит, должны быть и старые. И, судя по всему, Степан Павлович с «устаревшими бриллиантами» хорошо знаком.

А может, зря я придаю этому подарку такое значение.

Вполне вероятно, что он каждой женщине дарит подобные презенты. Вместо визитки.

Офис ювелира тоже находился в особняке. Особняк на Тверской. Вернее, это была часть особняка, с обеих сторон как под руки схваченная банками. Кастрированный особняк, правда, имел собственный вход и собственного охранника. А, может, охранником поделился банк – нужен же банку свой ювелир, чтобы дебет с кредитом сходился.

Ювелир критически рассмотрел мое роскошное, с желтым бриллиантом, кольцо и спросил с обидой:

– А чего у меня не взял? Мои не хуже! К тому ж дешевле, а Там ты за фирму переплачиваешь…

Степан Павлович добродушно рассмеялся и похлопал еврея по плечу:

– Ладно, ладно… Не огорчайся. И у тебя возьмем…

Влюбленный мужчина ослепительно великодушен. Особенно если он – миллионер.

…Ювелир провел нас через залы с расписными потолками в последнюю комнату с большим антикварным столом.

Вслед за нами с почтительными поклонами вошел помощник, неся коробки с драгоценностями.

Степан Павлович осторожно дотронулся до моей руки и тихо сказал на ухо:

– Выбирай все, что хочешь.

Ювелир принялся открывать коробки и рассказывать о каждом изделии.

– Вот модная тема. Это гранатовые жуки, стрекозы с крылышками из изумрудов, бабочки из белого золота с брюшком из белых бриллиантов. Вот цветочная тематика – цветок с лепестками из гранатов и изумрудными листиками. Посмотрите на эти кольца. Сейчас моден дизайн «на полруки».

Я померила модное направление: на маленьком колечке крепилась огромная прямоугольная деревяшка из какой-то сумасшедшей ценной окаменевшей породы дерева.

– Не мое, – пояснила я, стягивая «скамейку» с пальца.

Коробки закончились.

Степан Павлович расстроенно спросил:

– Неужели ничего не понравилось?!

Я пожала плечами с извиняющейся улыбкой, дескать: «Ну, что поделаешь, такая я прихотливая…»

Степан Павлович напрягся и строго спросил ювелира:

– Это все, что есть?

Глаза ювелира расплылись в кисло-сладком соусе, и он радостно закартавил:

– Пр-р-р-елесть! Пр-р-елестно! Я так и думал! Для женщин с особым вкусом у меня есть ОСОБЫЕ украшения! Снова вошел помощник, бережно неся впереди себя черные бархатные «раскладушки» с карманами.

Ювелир сразу отложил в сторону браслеты и серьги с небольшими камнями, чтобы не портили общий вид.

– Вот, взгляните на это…

Он открыл сверток, и мы ахнули…

Нашему взору предстал восхитительный гарнитур: изумрудное колье в бриллиантах, кольцо с крупным изумрудом посередине и тяжелые серьги, усыпанные багетными брюликами, с большими изумрудами в центре.

Я молчала.

Степан Павлович тоже.

– Могу еще показать браслет из крупных бриллиантов разных цветов и такие же серьги. Тоже очень дорогое и достойное украшение.

Степан Павлович спокойно спросил:

– Что, ОЧЕНЬ дорогое?

Ювелир так же спокойно ответил:

– Изумрудный – четвертной, браслет и серьги – немного подешевле. Конечно, как всегда, дам хорошую скидку…

Степан Павлович нагнулся к моему уху и сказал:

– Оба взять не сможем. Я бы посоветовал тебе выбрать изумрудный гарнитур.

«Это фантастика какая-то. Так не бывает. Совершенно чужой мне человек просто так делает охренительный подарок. Двадцать пять тысяч долларов мой муж спокойно проигрывает в казино за один вечер. И ни разу за четыре года ему не пришло в голову подарить мне такую красоту», – пронеслось в голове.

Я надела изумрудный гарнитур и повернулась к зеркалу. Императрица Екатерина Великая, королева Елизавета Вторая, ну, в крайнем случае, Шамаханская царица… Не меньше.

Гарнитур упаковали в коробки для эксклюзивных ювелирных изделий.

Мы вышли на улицу. Сели в «Мерседес» с правительственными номерами.

Я ничего не соображала. Как будто выдернули из одной жизни и бросили в другую. Без наркоза. Наверно, так сходят с ума. Потеря реального ощущения себя в пространстве.

– Ты поняла, что сейчас произошло? – спросил Степан Павлович.

– Вы сделали мне фантастический подарок, – угадала я.

– Да. Это достойный гарнитур. Потом будете передавать из поколения в поколение, как фамильные драгоценности. Береги его, пожалуйста. Все-таки четверть миллиона долларов даже для меня немалые деньги…

В эту ночь я страстно любила своего мужа.

Великодушно делилась с ним чувствами другого мужчины. Как проводник. От того – к этому. Чтобы подновить и приподнять.

Роберт в сравнении со Степаном Павловичем стал каким-то мелким и совершенно не страшным. Даже жалким. И сам тусклый и других не развивает. Разве таким можно гордиться?

Но Роберт уже успел перейти в категорию родственников. Успел натоптать – и в паспорте, и в душе. Да, не предел мечтаний, но зато свой, домашний. С прогулками без макияжа, с совместными скучными выходными и праздниками, с обязательными разговорами о будущем (что купить, что продать), с расслабленными мышцами лица, когда не нужно с готовностью улыбаться каждую минуту.

Рядом с Робертом можно отдыхать. Степану Павловичу нужно соответствовать. Постоянно доказывать, что ты – лучшая. Ему, его друзьям, его секретаршам и водителям…

Чувство вины перед Робертом было скорее плодом моего воображения. Невозможно же быть «без вины виноватой».

Скорее всего, в душе я извинялась за серьезность намерений Степана Павловича.

В том, что намерения серьезные, я уже не сомневалась.

Знакомство с друзьями важнее, чем знакомство с родителями.

Перед друзьями хочется похвастаться, а родителей стараешься хотя бы не огорчить.

В тот же вечер, после ювелира, мы приехали в его особняк, где уже собрались друзья.

На гастролях часто приходится сиживать в компании губернаторов, мэров и всяческих представительных особ.

Но чтобы вот так сразу столько известных лиц в одном месте, в приватной обстановке – впервые. Сливки политической элиты на тридцати квадратных метрах.

Друзья отдыхали, шутили – а чего им не шутить? Жизнь удалась. Грех жаловаться. Благодушие на лицах, степенность в движениях, широта возможностей в речах. Этакие клонированные степаныпавловичи. Даже воздух в комнате был особенный. Дышалось значительно легче, потому что воздух не был сперт мелкими проблемами, завистью и комплексами. Воздух, наполненный озоном богатства, власти и привилегированности.

Я была единственной женщиной в этой компании.

Степан Павлович сакцентировал на мне внимание. Все на минуту отвлеклись и одобрительно закивали головами. Я смутилась и села на диван. Все равно они кивают не мне, а выбору Степана Павловича. Вместо меня может быть любая, и кивания будут такими же.

Я пила вино и чувствовала себя предателем с трех сторон.

Предателем по отношению к маме и бабушке, которые всегда недолюбливали любую власть. Предателем по отношению к полуброшенному мужу Роберту и предателем по отношению к Степану Павловичу, который мне очень нравится, но который является частью этой власти.

В тот же вечер Степан Павлович пригласил меня на концерт знаменитой певицы Шер. В воскресенье в Кремле она давала единственное представление. Ожидался «съезд» всего бомонда Москвы. Я согласилась.

Роберт перевернулся на живот и пригреб меня рукой к себе.

– Я тебя люблю, – сказал он в подушку.

Я не ответила. Он же не спрашивал…

Концерт был великолепен. Блистательная Шер в хорошем темпе продемонстрировала большую часть своих достижений. Как творческих, так и эстетических. Переодевалась раз семь, сражая своей безупречной красотой наповал. Невозможно сказать, что этой женщине далеко за… У них в Америке уважают публику. Раз выходишь на сцену – изволь соответствовать!

В перерыве к нам подошла семейная пара. Муж – бывший замминистра финансов и красавица жена с приветливым «живым» лицом.

Степан Павлович спокойно меня представил. Как супругу.

Мне поплохело.

«А если его увидят с настоящей женой? Неужели они не знают, что у него другая жена? А вдруг…»

В отличие от меня Степан Павлович чувствовал себя абсолютно спокойно.

– На днях я должен уехать в Санкт-Петербург на конгресс. Я там выступаю с докладом. Поехали со мной? – сказал он так, словно речь шла о буфете в антракте.

– Я не могу, – испугалась я. – Что я дома скажу?

– Но ты же на гастроли ездишь? – предположил Степан Павлович.

– Да, но это же не гастроли, – резонно заметила я.

– Значит, будут гастроли, – твердо произнес мужчина и уставился на сцену.

Началось второе отделение.

Где-то песни через две я услышала рядом с собой мирное посапывание, переходящее в храп.

«Устал», – с нежностью подумала я, переживая, что Шер поет слишком громко…

…Часто, когда мы с Робертом приходили в театры и он тут же засыпал, я ужасно стыдилась и злилась на него. «Неотесанная дубина, бескультурный, ограниченный человек! Какой позор!»

Степан Павлович храпел совсем по-другому.

Он заснул, потому что устал. Он – милый!..

На другой день мы выступали в Химках. Водитель Степана Павловича привез мне билеты на самолет и отрапортовал:

– Ваше выступление назначено на послезавтра, в день официального открытия конгресса. Ожидается выступление Валентины Матвиенко. Потом, после перерыва, выступит министр торговли Герман Греф и завершится открытие праздничным концертом.

Вы с коллективом вылетаете послезавтра утром. Степан Павлович просил узнать, какую вам организовать культурную программу. Он сейчас на заседании, а потом еще несколько встреч. Но он очень хотел, чтобы вы сегодня после концерта заехали к нему попрощаться. Он улетает завтра утром.

«Это любовь!» – подумала я.

Балет уже переоделся. Девчонки в коротеньких юбочках вышли в коридор и тут же начали лихо закидывать за голову ноги.

Водитель Степана Павловича покраснел от смущения.

– Так что мне передать шефу? – уточнил он, нервно теребя ключи от «Мерседеса».

– По поводу культурной программы – на его усмотрение. Но только не рестораны. Мне это неинтересно. Пусть будет выставка или музей. И еще что-нибудь романтическое…

– …Сядь на меня, – попросил танцор балетную Валюшку. Они сплелись в причудливом рисунке и закружились на месте, мелькая выпуклыми попками, накачанными икрами и обтянутыми линиями. Само естество.

Водитель несколько секунд как зачарованный смотрел на балетную пару, потом чему-то вздохнул и быстро вышел.

Часы пробили полночь. Степан Павлович редко так поздно задерживался на работе.

Вставал он обычно в семь утра, делал пробежку, завтракал, просматривал прессу, общался с семьей и уезжал до вечера заниматься государственными делами. Возвращался вечером, общался с семьей, ужинал и под телевизор засыпал. Но сегодня он не мог уехать домой, не попрощавшись с Ней.

Дело в том, что Степан Павлович влюбился.

С ним и раньше происходило нечто подобное. Но эти отношения не затягивали его надолго. Так… Повстречались, да и разбежались.

Было, правда, однажды что-то похожее на любовь. Он увидел ее на сцене в отборочном туре на конкурс «Мисс Вселенная». Ее красота сражала наповал Скульптурное совершенство с головкой Афродиты.

Они встречались две недели. Он красиво ухаживал, дарил подарки, а девушка оказалась незатейлива и примитивна. С маленьким мозгом, чтоб красоту не портить. Для Вселенной – может, и неплохо, но для Степана Павловича – большой недостаток скучная красота…

В основном же Степан Павлович пользовался услугами проституток. Быстро, экономно и продуктивно. Максимум удовольствия и мозги свободны…

…В Певицу он влюбился по-настоящему, с отрывом… Он думал о ней, когда просыпался, когда вел заседания…

Секретарша была предупреждена – как бы Степан Павлович ни был занят:

– Она позвонит – соединяй!

Его возбуждало в ней все: жизненная энергия, непосредственность, манера общаться. Нравились лицо, руки, глаза, тонкие щиколотки… Нравился голос и то, что она говорила. Нравилось все. Хотелось это все сгрести и обладать им.

Не смущал муж, наоборот, его существование добавляло особую остроту.

Он любил ее детей, как своих. Хотя никогда их не видел. Это дети из нее. А Она – его. Будет его – он верил в это. Он хотел подарить ей весь мир, потому что не знал другого способа сделать любимую женщину счастливой.

Поездку в Питер он ждал до дрожи.

Именно там все и случится… Он будет ее любить непрерывно, неистово, он будет ее истязать нежностью, потом жалеть, они будут падать с кровати, а потом он будет зализывать ее ранки…

…У Степана Павловича колотилось сердце. Он накапал в рюмку валокордин и поднял трубку:

– Степан Павлович! Извини. Я не смогу к тебе приехать. Мне нужно ехать домой, – раздался в трубке любимый голос.

Она называла его официально по имени-отчеству и немножко от себя – на «ты».

– Я буду тебя очень ждать, – печально произнес Степан Павлович.

Смешно, но ведь он даже ни разу еще не поцеловал ее.

Ничего. В Питере ей не нужно будет ехать домой, впрочем, как и ему. В Питере она никуда от него не денется. Он покажет ей Райскую жизнь. Осталось потерпеть один день…

…Степан Павлович взял рюмку валокордина, понюхал и вылил ее в раковину. Пусть валокордин пьют другие. Тема слабости не для него.

Возле трапа самолета нас встречал представитель аэропорта «Пулково», два человека в военной форме и помощник Степана Павловича.

Нас привезли в комнату для VIP-гостей и усадили за накрытый стол.

Нынче артистов такими залами не удивишь. Практически все устроители стараются обласкать народных любимцев шикарными приемами, VIP-обслуживанием в аэропортах, круглосуточными персональными машинами с водителями, удовлетворяя любые капризы.

Но Степан Павлович – другое дело. Он должен знать, что он – исключительный! Лучший из лучших.

Балет увезли в отель. Я же в сопровождении помощника и мигалок через несколько минут была доставлена в Думский зал Таврического дворца.

Степан Павлович отдал команду: «Привезти сюда и немедленно!» Он не мог больше ждать. Он постоянно звонил в машину, выясняя, где мы едем, а потом помощнику, возмущаясь, почему так долго досматривают при входе во дворец.

Мне было безумно приятно это нетерпение. Так бывает только вначале или после долгой разлуки, но, увы, не бывает всю жизнь…

Не дождавшись, когда меня проводят к нему, он сам пошел нам навстречу…

Фантаст так бы изобразил эту сцену: «Неожиданно от Степана Павловича отсоединилась его лучшая часть и, сопровождаемая возгласами потрясенных коллег, двинулась в сторону прекрасной незнакомки. Они слились в едином порыве и унеслись в небеса под улюлюканье недругов и политических оппонентов».

…Цельный Степан Павлович галантно поцеловал мне ручку и официальным голосом осведомился, как мы доехали.

Но глаза его горели от страсти. Глаза не спрячешь. Даже на маске всегда прорези для глаз оставляют.

Зазвонил мобильный, и Степан Павлович отошел в сторону решать важный вопрос.

Подъехал танцевальный коллектив из Краснодара – ансамбль «Премьер». Старые знакомые. Когда-то у нас был замечательный совместный номер. Но меняются времена, меняются люди и особенно их мнение о собственной значимости.

– Добрый вечер. Рад вас видеть, – нерадостно поздоровался руководитель коллектива Леон Гатов. Вспоминая его брезгливо-недовольное выражение лица, думаю, как точны бывают фамилии. Даже с ошибкой в одной букве.

– Вы будете петь три песни. Шесть нельзя, – ревниво отчеканил он, словно это была его личная площадка.

– Я буду петь сколько мне надо, – обозлилась я.

– Кто сказал? – на всякий случай поинтересовался он. – Путин. Владимир Владимирович… Не возражаете? – усмехнулась я.

Гатов фыркнул и исчез.

– После концерта у нас намечена экскурсия по ночной Неве на теплоходе. Посмотрим на разводящиеся мосты – чудесное романтическое путешествие. Ты не против? – спросил подошедший Степан Павлович. Он был воодушевлен и нацелен на Счастье. – А завтра мы с утра отправимся в Царское Село, в Екатерининский дворец, – продолжил он расписывать культурную программу. – Посмотрим на восьмое чудо света после восстановления.

– Неужели увидим Янтарную комнату? – обрадовалась я.

– Да, и экскурсия будет ИНДИВИДУАЛЬНАЯ, – подчеркнул голосом Степан Павлович исключительность момента.

«Жалко, дочка с мамой не увидят», – тут же подумала я. Всегда хочется разделить радость от увиденного с близкими. А без них получаюсь вроде как эгоистка… «В одну харю», – как сказал бы мой визажист…

Мы говорили об экскурсиях, а сами думали совсем о другом…

Концерт пролетел быстро.

Самодельная сцена находилась прямо на улице, и политики без всякого пафоса ходили между пластмассовыми столиками с бумажными тарелками в руках.

Красивый белый теплоход ждал возле причала.

После выступления я успела заехать в отель переодеться и заодно удостовериться, что Степан Павлович по-прежнему относится ко мне с уважением.

Отдельный люксовый номер успокоил меня. Конечно, это не означает, что он не сможет ночью ко мне постучаться… Но все равно приятно, что нет давления.

Ответная любовь на ваше усмотрение…