Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови Штурм Наталья

– Ну, не преувеличивай, не преувеличивай. Роберт никогда не бывает пьяным. Это первый раз, когда я его вижу в таком состоянии. Это ты брось, – замахала руками Клавдия Петровна.

– Вы очень сильно заблуждаетесь. Но сейчас не это важно. Важно как можно быстрее оказаться в больнице. Решайте, как быть. Я пойду лягу – мне нельзя долго стоять.

Я медленно пошла вниз.

– А почему ты с Робертом не легла? Твое место рядом с мужем. А то, что это еще за дела – в гостиной ложиться! Я вот уж как сорок лет замужем, но никогда… чтобы отдельно, никогда! И ты иди ложись с ним, – шепотом кричала Клавдия, свесившись с перил второго этажа.

На другой день родители сумели разбудить Роберта только к обеду.

Дальше все пошло по обычному сценарию. Попытка помириться, извинения, обещания, что больше этого никогда не повторится, и слезы раскаяния. Но я даже не слушала. Важней всего было скорее оказаться под капельницей.

Он быстро собрался и отвез меня в больницу. Всю дорогу мы молчали. Он понимал, что на этот раз выпросить прощение гораздо сложней. Ведь он поднял руку на беременную женщину.

Я пролежала на сохранении две недели.

Роберт навещал меня каждый день по два раза: до работы и после. Задобренные подарками, и охрана, и врачи пускали его в любое время суток. Его гостинцами кормилось все отделение, и полные сумки оставшейся еды уносили с собой довольные нянечки.

Женщины из других палат с восторгом отзывались о Роберте, видя, с какой заботой и нежностью он относится ко мне. Знали бы они…

Мы по-прежнему не разговаривали. Иногда я писала ему на бумаге, какие нужно принести книги.

За несколько дней до выписки я предупредила его, что жить теперь буду у себя дома, на «Аэропорте».

Он ничего не ответил. Но лицо его посерело.

Накануне выписки он приехал с охранником.

– Последи, чтобы нам никто не мешал, – отдал распоряжение Роберт и внес в палату огромную корзину цветов.

Он подошел к моей кровати, встал на одно колено и, протянув красную бархатную коробочку, дрожащим голосом произнес:

– Выходи за меня замуж.

Я расхохоталась.

Нет, скажу я вам, при всем моем бедственном положении действительно эта сцена выглядела прикольно. Столько страданий принес – и как ни в чем не бывало!

Может, он с ума сошел?

– Ты можешь смеяться. Но нельзя оставлять ребенка без отца. Я докажу тебе, что я – лучший отец на свете. Самый заботливый, надежный, ласковый. Поверь мне в последний раз. Ты увидишь, как с этого дня все изменится. На днях я ходил к гадалке. Она сказала, что мы живем во грехе и нам нужно пожениться. А лучше всего обвенчаться. И тогда наши отношения будут защищены от сглаза и зависти.

– Ты ли это говоришь? Еще недавно мы вместе высмеивали гадалок-шарлатанок, а сегодня ты ссылаешься на их советы. Странно…

Роберт обрадовался, что я наконец заговорила, и переместился с пола на мою кровать.

– Пойми, я был в отчаянии! Потерять все! Из-за нелепости. Собственной глупости… Прости меня, не лишай ребенка отца. Я люблю тебя…

Серьезный аргумент. Я сама выросла без отца и понимала, что кого-то нужно называть папой…

Через неделю мы подали заявление в загс.

Ультразвук показал мальчика.

А я и не сомневалась. По лицу беременной женщины действительно можно определить пол ребенка.

С девочкой черты лица, как правило, расплываются и живот не выпирает, а округлый. С мальчиком лицо остается прежним, немного жестким, но весь облик женщины преображается. Мой звукорежиссер Андрей на этот счет схохмил:

– Ну, конечно, внутри хоть и маленький, а все равно мужчина!

Состояние мое нормализовалось, и Роберт разрешил мне поехать на гастроли. Но при одном условии – он поедет тоже.

Несколько раз в год компания «ЮКОС» устраивала грандиозные концерты по случаю нефтяных праздников.

Десант артистов грузили чартерами и забрасывали в различные нефтяные точки страны.

Демократичный подход организаторов к подбору артистов позволял заработать даже тем звездам, о которых многие думали, что их уже нет в живых.

Кроме того, это были те редкие случаи, когда богатые заказчики не торговались до посинения за каждые сто долларов, а соглашались на заявленный артистом гонорар безоговорочно.

Организовано все было отлично. Стопроцентная предоплата за два месяца до концерта, райдер с необходимыми капризами артиста выполнялся безукоризненно. В аэропорту Самары или Красноярска вся привокзальная площадь была заполнена различными иномарками с фамилиями звезд на лобовых стеклах.

Самые «дорогие» артисты не спеша подходили к своим роскошным машинам и еще некоторое время стояли возле них, дабы засветить статус.

Остальные, у кого машинки были поплоше, быстро рассаживались и уезжали на свою концертную точку.

Хотя эти понты свойственны в основном попсе – так уж сложилось. Рокеры, к примеру, попроще будут. Звездный солист ансамбля спокойно разъезжает со своими музыкантами в мини-автобусе или отказывается от бизнес-класса в самолете и летит с коллективом в эконом – ему западло выпендриваться.

Увы, на обратном пути бывает, как правило, все гораздо скромнее.

Роскошные «мерседесы» вдруг все резко ломаются или в последний момент выясняется, что в аэропорт едет глава администрации района вместе с администрацией именно на наших машинах. Извините, господа артисты, проявите понимание.

Помню, прилетели мы как-то на гастроли в Нефтеюганск.

Дело было зимой. Холод сумасшедший. Минус 45°, а может, и ниже. Не помню.

Концерт мы работали на пару с замечательным певцом Coco.

Что такое горячий грузинский мачо в условиях ханты-мансийского морозильника, стало понятно после концерта на банкете.

Сначала Coco произнес длинный кучерявый тост про Родину и детей. Потом пригласил меня на танец. Потом краем глаза я заметила, как весь его коллектив неожиданно растворился, а мой директор подает мне знаки, выясняя, что ему дальше делать…

В пять часов утра нас стали рассаживать по машинам, чтобы везти в аэропорт, и тут-то как раз и выяснилось, что машин, как всегда, не хватает.

Директор Слава посадил меня быстро в «Мерседес», чтоб не мерзла. А сам занялся размещением балета.

Неожиданно дверь машины открылась, впуская облако морозного воздуха и горячего Coco.

Он, не говоря ни слова, сел рядом, вопросительно взглянул на меня, потом лег, положив голову ко мне на колени, и уснул. Ласковый очень…

Улыбаясь, про себя я подумала, что свой «Мерседес» он уступил моему балету не только потому, что он галантный кавалер, но и потому, что вместе нам было теплее…

Наверно, это был единственный случай, когда я не возмущалась из-за проблем с транспортом на гастролях.

На этот раз мы с балетом и с Робертом приехали в Ачинск.

От Красноярска нас везла какая-то безумная машина, которая собирала все кочки. Мой беременный организм сотрясался, а Роберт негодовал.

– Зачем тебе нужны были эти гастроли? Зачем этот глупый риск?

Природная скромность в финансовых вопросах никогда не позволяет мне сказать в лоб:

– Дорогой! У Булгакова есть знаменитая фраза «москвичей испортил квартирный вопрос». И финансовый вопрос я добавила бы туда тоже. Ты очень хорошо зарабатываешь, но ни разу я не услышала от тебя заветную фразу: «На тебе, любимая, денег – пойди купи себе что-нибудь». Один раз, правда, было, перед Бразилией. Подарил и тут же забрал обратно. Вот такой веселый пылесос… Поэтому не надо хмуриться и возмущаться, что я пытаюсь даже в беременном состоянии быть финансово независимой. Ведь когда я пою, я получаю положительные эмоции, отдавая и получая взамен любовь слушателей. Это придает мне силы. А когда я сижу дома и размышляю, как бы мне упросить тебя оплатить мой мобильный телефон и дорогостоящие кремы, ничего, кроме головной боли и саднящего напряжения, я не испытываю.

Вообще у многих мужчин тема наличных – больная. Они могут забивать продуктами холодильники, покупать дорогие мобильники любимой женщине, дарить драгоценные цацки, но стоит попросить у мужчины «живых» денег, они тут же меняются в лице, как будто их оскорбили в лучших чувствах…

Через две недели мы поехали на гастроли в Саранск. Не помню точно, но вроде там нет аэропорта, и на обратном пути нас на мини-автобусе отправили до Нижнего Новгорода.

Опять та же выматывающая дорога. С джипами и «мерседесами», как всегда, возникли проблемы, и весь коллектив отправился на жестком «тарантасе».

Роберт опять начал выговаривать мне свое мнение о моей неразумности.

Подскочив на кочке и ударившись головой, я не выдержала и со слезами на глазах сказала:

– Ты все говоришь правильно. Мне нужно сидеть дома от греха подальше. Но при этом ты не предлагаешь взять на себя хотя бы оплату школы Лены. Я перед всей общественностью делаю вид, как замечательно живу, какой у меня заботливый муж и я ни в чем не нуждаюсь. Я стеснялась тебе сказать, но те пятьсот рублей, которые ты мне иногда оставляешь на бензин, просто смешны при моих затратах. И это только коммунальные затраты на квартиры, мамин загородный дом, страховки, содержание машины, частного колледжа дочери, моего сайта и мобильных оплат. Я уже не говорю о том, что последний раз в салоне красоты я была еще до беременности. Или ты считаешь, что в таком состоянии женщине не нужно за собой ухаживать?

Роберт потрясенно молчал. Потом тихо и грустно спросил: – После твоих слов мне кажется, что тебе нужен не я, а мои деньги. Галина предупреждала меня…

Разговор мимо… Пойдут любые доводы, самые низкие и примитивные. Скупой человек всегда найдет причину, чтобы оправдать свою скупость. Можно за всю жизнь ни разу ничего не попросить, но стоит лишь раз обратиться к «бережливому» человеку, и тебя тут же обвинят в меркантильности и корысти.

– Мне не нужны твои деньги – оставь их для казино. Просто не мешай мне зарабатывать – все, что я прошу.

Роберт обнял меня и прошептал:

– Я не буду больше тебе мешать. Прости. Не волнуйся – тебе нельзя волноваться.

…Спустя два года я узнала, что все предложения о съемках и концертах того периода он отклонял, даже не ставя меня в известность.

Он готовился к свадьбе…

Свадьбу назначили на пятнадцатое августа.

К подготовке Роберт отнесся с трепетом. Сам поехал выбирать со мной свадебное платье. Стильная Мария, хозяйка самого престижного свадебного салона Malinelli, показывала нам массу эксклюзивных нарядов. Я сразу выбрала лучшее.

Платье цвета слоновой кости с корсетом, расшитым кружевом и камнями Swarovski. Плечи открыты, чтобы видны были главные козыри – тоненькие запястья и ключицы. От перчаток я отказалась. Кружевная юбка и подъюбники легкой пышностью скрывали четырехмесячную беременность. Роберт молчал и улыбался, «не в силах глаз отвесть». Я была на седьмом небе от счастья! Это первая полноценная свадьба в моей жизни! Со свадебным платьем, с лимузинами, с роскошным рестораном и множеством дорогих моему сердцу гостей. И ничего, что свадебное путешествие пока откладывается, у нас впереди долгая жизнь, и мы еще наверстаем!

– Ты будешь у меня самой красивой невестой, – еще в Мексике пообещал Роберт. И он выполнил свое обещание.

Взяв обеих дочерей, мы на десять дней успели съездить в Анталию. Я замечательно перенесла поездку в атмосфере обоюдной любви. Вечерами мы подолгу сидели возле моря, обсуждая самую приятную для любой женщины тему. Тему свадьбы.

Уже в Москве вместе с агентством «Праздник» я решала, как лучше украсить зал, лестницу и вход в гостиницу «Националь». Цветов и шариков должно было быть много, поэтому всю дорожку от Моховой улицы до ресторана на втором этаже я решила устлать цветочным ковром, а шарики в форме огромного сердца мы должны были запустить в небо прямо на Красной площади.

Обручальное кольцо Cartier из белого золота с бриллиантами замечательно сочетало в себе и повседневное украшение, и традиционный знак замужней женщины.

Роберту я подарила кольцо фирмы «Дамиани и Брэд Питт» из желтого золота.

Гостям развезли специальные приглашения с ленточками, дизайн которых делался по моему эскизу.

Все было готово к главному празднику в нашей жизни.

…Но случилось непредвиденное…

За три дня до свадьбы Роберт исчез.

Телефон не отвечал, его директор не поднимал трубку, видя мой номер.

Всю ночь и следующий день я металась по дому, пугаясь каждого шума. Особенно страшно было оставаться в пустом доме ночью.

Вся в слезах, я наконец дозвонилась до его водителя, и тот, видимо, пожалев меня, сообщил, что Роберт сутки провел в казино, а теперь боится ехать домой.

В глазах у меня потемнело.

«Лучше бы мне сказали, что он был с женщиной, мудак», – разозлилась я.

В его туалете за раковиной было небольшое углубление, куда он иногда прятал деньги.

Я ринулась туда и вытащила тощую пачку с двумя тысячами долларов.

«Если ему плевать на меня и нашего ребенка, то на деньги-то ему уж точно не наплевать!» – решила я и перепрятала их в другое место.

Роберт приехал только к ночи.

Не говоря мне ни слова, он прошел в столовую, взял бутылку «Боржоми» и лег на диван в гостиной смотреть телевизор.

Я не выдержала и, подойдя к нему, возмутилась:

– Зачем ты издеваешься над нами?!

Роберт притворно зевнул и равнодушным голосом произнес:

– Я не издеваюсь. С чего ты взяла? Я делаю то, что хочу. Это мое дело, как я трачу свои деньги. Дай поспать, я, между прочим, сутки не спал…

И он, сложив руки на груди, закрыл глаза.

– Кстати, дорогой, я забрала твою туалетную заначку, а теперь спи, – так же равнодушно сказала я и направилась к лестнице.

Роберт сразу же встал и быстрыми шагами направился в туалет.

– Деньги верни! – скомандовал он.

– А что ты так забеспокоился? Что, больно? На меня наплевать, а деньги – это святое! Как ты со мной – так и я с тобой. Побудь немного в моей шкуре! – гневно высказалась я и начала подниматься по лестнице.

– Ах, так?! – завизжал не своим голосом жених и бросился к шкафу.

На пол полетели мои шубы, плащи и Ленины куртки.

– На тебе, получи! – орал он так, что звенела люстра. Он бросился в гостиную. На пол полетели мои фотоальбомы, грамоты, деловые бумаги.

Он разрывал фотографии и бумаги в клочья и, злобно швыряя их на пол, принимался за следующие.

Когда рвать больше было нечего, он побежал в подсобную комнату и вернулся оттуда с метлой.

Таким я не видела его никогда! Он в бешеном темпе махал щеткой, сгребая к входной двери все то, что еще недавно было моими личными вещами.

Я заподозрила, что мой будущий муж на почве проигрышей сошел с ума. Не дожидаясь, когда очередь дойдет до меня, я бросилась наверх по лестнице, чтобы собрать свои вещи.

– Стой! Ты куда? – завопил завидный жених. Ему, видать, неинтересно было махать метлой без зрителей.

– Я ухожу от тебя! – в ужасе крикнула я, торопясь скорее достигнуть своей спальни, где можно было запереться.

Но делать резкие движения мне запретили врачи, поэтому я, боясь за живот, не могла бежать. Роберт легко настиг меня прямо на лестнице.

– Никуда ты не уйдешь! – заскрежетал он зубами.

Схватив поперек туловища, он повалил меня прямо на лестницу. Я больно ударилась копчиком и в отчаянии закричала:

– Что ты делаешь?! Я беременна! Отпусти меня, скотина!

Он на секунду прервал истязания:

– Отпущу, если останешься…

Я, лежа на лестнице, сотрясалась от рыданий:

– Остаться с тобой?! Ты же последняя мразь, если посмел тронуть беременную женщину!

Я попыталась подняться, думая, что мои слова охладили его пыл и он отпустит меня.

Но Роберт рассвирепел еще больше.

Схватив обеими руками за горло, он начал меня душить.

Почувствовав, что теряю сознание, я из последних сил плюнула ему в лицо. В глубине души я понимала, что он слишком труслив, чтобы задушить меня реально.

Неожиданно из кармана его брюк выскользнул мобильный телефон Vertu и, зашлепав стальным корпусом по ступенькам, с грохотом свалился в дырку между ступенями на первый этаж.

Роберт ойкнул и тут же отпустил меня.

Воспользовавшись замешательством жениха, я заперлась в спальне. Догадываясь, что замки его вряд ли остановят, вытащила из тайника тощий конвертик с долларами.

С первого же удара ногой замки полетели к черту.

Он внес свою красную физиономию в спальню и направился ко мне, тяжело дыша.

В голове мелькнул черный юмор: «Жизнь или кошелек?», и я, выбирая жизнь, кинула ему конверт.

Он сел на край кровати и закрыл лицо руками.

Я поняла, что началась вторая часть Марлезонского балета.

В течение двух часов он пытался вымолить прощение, приводя любимый аргумент всех мужчин: «Я тебя не трогал. Если б я тебя тронул – ты бы не встала». Этакое сочетание богатырской силы с благородством – дескать, мог, но не обидел…

Исчерпав все доказательства своей безупречности, Роберт лег ничком на кровать и заплакал.

– При этом не забывай приговаривать: «Ах, шакал, я, шакал!» – не упустила я возможности поиздеваться.

Вообще продолжать «выступать», когда разумней было бы уже помолчать от греха подальше, есть не лучшая черта в характере современной женщины.

– Обзвони всех гостей. Скажи, что свадьба отменяется, – добивала я то, что еще недавно было моим женихом.

– Я сейчас пойду и застрелюсь, – мужественным голосом сообщил мне Роберт и вышел из комнаты, захватив конверт с деньгами.

Я по инерции пошла за ним, но вдруг тупая тянущая боль внизу живота заставила меня замереть от ужаса.

Ребенок!

По моим ногам снова текла кровь. Сволочь…

– В больницу! Срочно! – крикнула я «шантажисту-самоубийце», перегнувшись через перила.

Врач больницы вынесла категорическое решение – или я лежу в больнице минимум две недели безвылазно, или я могу потерять ребенка.

– Как решишь – так и будет. Я кругом виноват и не стану тебя уговаривать. Жаль, конечно, что свадьбу придется перенести, но ребенок важнее. Решай сама, – с болью в глазах говорил Роберт, гладя мою свободную от капельницы руку.

Как все глупо получилось… Мечтала о свадьбе. Мечтала о ребенке. А что теперь?!

– Уйди отсюда… Мне нужно подумать.

Роберт, опустив голову, удалился.

Это была уже вторая бутылка лекарства. Капли падали медленно. Как ни странно, это действовало успокаивающе. Самое противное – когда вводят иглу. Попасть в мою тонкую вену редко у кого получается сразу, поэтому медсестры с извиняющимися улыбками обычно истыкивают мои руки до гематом. Но это мелочи. Главное, чтобы помогло.

На принятие решения у меня есть только этот день и ночь. Завтра – свадьба. Сто человек гостей, концерт-поздравление друзей-артистов, телевидение. Журналисты предусмотрительно учли, что времени на интервью у меня не будет, и заранее написали статьи. Роскошное свадебное платье, эскорт старинных машин – настоящий праздник. Как возможно это отменить за сутки?!

Я представила, какую доставлю радость Галине и всем своим недругам. А, может, меня сглазили?

Ну, действительно, моя личная статистика говорит о том, что женское здоровье у меня всегда было отменное. Даже намеков на выкидыши не могло быть.

У профессиональных певиц, как правило, женские органы укрепляются благодаря правильному дыханию и постоянной работе мышц малого таза. Я здорова. Тема слабости не для меня.

Я должна быть выше обстоятельств. Это мое внутреннее ощущение – все будет хорошо.

На звонок зашли врач с медсестрой.

– Отпустите меня завтра… Вечером я вернусь. Обещаю.

Медсестра проверила капельницу и приготовила следующую бутыль.

– Вы видели ее?! – своеобразно выразилась доктор. – Вам надо, не вставая, лежать как минимум две недели! Если вы завтра встанете, вы можете потерять ребенка. Это огромный риск!

– Я не трухлявая развалина, чтобы бояться каждого шага. Вы чувствуете свой организм? Я тоже! И мне мой организм подсказывает, что он меня не подведет… Обещаю много не танцевать.

– Она еще шутит, – поразилась доктор. – Вам так нужна эта свадьба?

– Если не будет свадьбы, я не смогу с ним развестись! – объяснила я.

Доктор засмеялась и махнула на меня рукой.

В который раз ангел-хранитель подавал мне знак, но так и не был услышан…

Подписав необходимую бумагу об ответственности, я спокойно заснула.

В девять часов утра Роберт вынес меня на руках из больницы и положил в машину.

В Крылатском, в салоне красоты «Н₂О» меня уже ждали визажист, мастер по прическам Рома и девочка-маникюрша.

Задача была: в лежачем положении суметь накрасить мне лицо, сделать вечернюю прическу и маникюр ОДНОВРЕМЕННО!

Все поработали на славу. Правда, больше других намучился Ромка, который первый и, наверно, последний раз делал свадебную прическу, стоя на коленях перед лежащей невестой.

Когда я сама, без поддержки Роберта, вышла из салона к машине, репортерам и в голову не пришло, что вот эта сияющая красотой невеста три часа назад лежала под капельницей в жуткой городской больнице.

Роберт был белого цвета. Ни о каком веселье не было и речи. Он одергивал каждый мой шаг или резкое движение.

Когда свадебный кортеж двинулся из загса по Москве, мы с Леной вылезли в люк лимузина и, размахивая цветами, отвечали на приветствия бибикающих машин.

Роберт нервничал и просил меня сесть на место.

Со стороны казалось, что заботливей мужчины не сыскать.

Да и на самом деле: в те моменты, когда он был трезвый и не пропадал в казино, его еще можно было любить. Хотя тема «опять эта проклятая неизвестность» для меня закончилась. Портрет Роберта – Дориана Грея был завершен. Жаль, что без рогов. Пока…

Я веселилась как могла. Ведь это СВАДЬБА! Такая красивая, такая единственная. Я старалась не думать о женихе, чтобы не допускать мрачных мыслей.

Всю ночь перед свадьбой я утешала себя: мы прошли с ним длинный путь к этому дню. Не всегда же он был таким уродом. Может, спокойней нужно относиться к его фортелям. Не обращать внимания…

Ведь у нас скоро появится ребенок – это уже не игрушки. Мальчик должен родиться в браке, в полноценной семье с устроенным бытом. Расти на чистом воздухе. И папа, какой бы он ни был кретин, будет брать мальчишку на руки, подбрасывать его вверх, щекотать ему животик, и сынишка будет учиться ходить, держа папу за палец.

Мне больно, мне очень больно.

Я все детство страдала без отца. Если к нам приходили водопроводчики или слесари, я подходила к ним и спрашивала: «Вы мой папа?»

Я выросла, так и не узнав, что это такое – сидеть на папиных плечах во время уличных гуляний, махать флажком и чувствовать, что тебя держат самые сильные руки на свете.

Мать вырастила меня одна. Отец не помогал никогда. Наоборот, моя мама порой помогала ему. Из последних сил. Почему? Говорит, очень любила. «Дитя любви» – так она меня называет. Любовь все оправдает, конечно… Хотя любовь – это наивысший женский эгоизм. Особенно по отношению к детям. Когда иной раз задумаешься, кого мы уготавливаем им в отцы, становится стыдно.

Роберт сможет стать хорошим отцом – он любит детей и всегда мечтал о сыне. Я должна дать ему этот шанс. Это человечно, это гуманно. Он изменится после рождения Ванечки… Может быть…

Свадьба была в самом разгаре. Ресторан «Националь» дышал цветами, букетами шариков и разновкусием угощений. Вид Кремля напротив довершал торжественность события. Гости веселились, и лишь не пьющий от страха за себя Роберт смотрелся неорганично и чужеродно.

Мой друг, автор чудесных песен «Твой самолет» и «Комсомольск-на-Амуре» – Миша Шелег вышел спеть свои песни. Я конечно же не выдержала и пошла танцевать. Тихонечко.

Что это за свадьба, если даже танцев не было?

Неожиданно затошнило, и я быстро вышла из зала.

В женском туалете как назло стояли «две обложки». Журналистки изданий, готовивших репортаж о свадьбе.

Я сделала шаг в сторону кабинки и, не дойдя, в белом пышном кружевном платье упала на пол.

Женщины закричали и бросились меня поднимать.

– Не трогайте меня. Позовите мужа. И прошу – не пишите об этом в прессе.

Женщины наперебой стали уверять меня, что не напишут.

– А вы беременны, да? – тут же поинтересовалась та, что помоложе.

– Не важно. Просто не пишите – и все.

Ну, полагаться на порядочность журналистов так же наивно, как просить мопса не гадить в доме.

На другой же день в одном из журналов написали, что невеста беременна и чувствует себя хорошо. И на том спасибо. Валяющихся в сортире невест наша пресса еще не обсуждала.

Роберт с Любовью Григорьевной, единственной, кого он переваривал из моих подруг, отвели меня в гостиничный номер.

В роскошных королевских апартаментах я легла в кровать с видом на Кремль.

Привет, товарищи бояре! Не попить ли нам чаю вместе с властью? Ведь все так доступно – имей только деньги.

«Немотивированная злость ко всему окружающему – верный признак скорой госпитализации», – подумала я с тоской.

Господи, власть-то здесь при чем? Страна, помоги…

«"Скорая" увезла певицу прямо со свадьбы. В королевских апартаментах остались ночевать тринадцатилетняя дочь Лена и новоиспеченный муж певицы Роберт». Вот такие жареные факты не достались папарацци.

Первую брачную ночь я провела на больничной койке с капельницами. Рядом, на обшарпанном столике, стояла вырванная из торта статуэтка – невеста с женихом.

Так одиноко мне не было еще никогда.