Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови Штурм Наталья

Теплоход медленно двигался по воде. Ночной покой, красивый пейзаж, тихий плеск волн, мосты, нависающие над водой…

Я вышла на палубу, ожидая, что Он пойдет за мной.

«Только цыган не хватает», – пришла на память аналогичная сцена из «Бесприданницы». Типун мне на язык.

– …Не холодно? – Степан Павлович снял с себя теплый свитер и остался в рубашке.

– Да, я замерзла, – тихо проговорила я. И подняла руки вверх.

Степан Павлович помог пролезть в рукава, и как только из ворота показалась голова, схватил обеими руками мое лицо и впился страстным поцелуем.

Я замерла. Не обняла. Пережидала порыв. Не здесь же… А если увидит его свита? Через стекло все видно… Боже мой! Он сошел с ума!

Зазвонил мобильный.

Степан Павлович отпустил меня и тактично отошел в сторону.

– Беспокоит старый никому не нужный еврей Яша, можешь говорить? – раздался в трубке знакомый голос друга.

– У тебя что-то срочное? – мне неловко было и перед одним, и перед другим.

Степан Павлович показал рукой: «Не буду мешать», и ушел с палубы.

Все последние новости я успела выговорить Яше за одну минуту.

Женщины так умеют.

Первая фраза, как правило: «Ты не представляешь, что я тебе счас расскажу!», и заканчивая: «Не знаю, что теперь делать…»

Яша понял все и сразу. Реакция мгновенная:

– Будешь последней дурой, если дашь ему… Тяни до последнего. Пока он тебя не трахнул, ты ему интересна. Послушай старого умного еврея. Это как раз то, о чем я тебе говорил: заведешь хахаля и забудешь своего психа, как страшный сон. Только веди себя умно…

– Яш, я влюбилась. Мне трудно себя сдерживать! Я столько страдала от Роберта, что сейчас мне хочется элементарного мужского тепла. Если я отвергну его, он обидится!

– Ну не будь ты дурой!!! – орал на другом конце Яша. – Придумай что-нибудь! В конце концов, просто скажи «Нет». Уверен, что человек такого плана только сильнее заведется на тебя…

– Яш, мы говорим с тобой о разных вещах. Ему не нужен просто секс – он серьезно ухаживает за мной.

– Делай как знаешь, только не навреди себе. Тебе Бог дал хороший шанс изменить свою жизнь. Не просри его, подруга…

Из микрофона на палубе зазвучала моя любимая песня: «Я куплю тебе дом у пруда в Подмоско-о-вье и тебя приведу в этот собственный до-ом…»

Степан Павлович снова вышел на палубу, и я тут же пригласила его на медленный танец…

– Гениальная песня, – поделилась я чувствами.

– А знаешь почему? Потому что все гениальное – просто. Я куплю любимой дом, приведу ее туда жить, перед домом плавает лебедь – райская жизнь. Что еще нужно для счастья? – просто сказал Степан Павлович.

– И все равно – это лотерея. Можно и в прекрасном доме быть такой несчастной… что и лебедь покажется черным.

– У меня к тебе есть одно интересное предложение… Сейчас в Дубаи ведется строительство элитного жилого комплекса. Он будет расположен прямо на берегу Персидского залива. Под домом собственный пляж, бассейны, тренажерные залы и куча ресторанов. В квартире ежедневная уборка – это все включено в стоимость. В общем, обслуживание, как в пятизвездочном отеле, но только это не отель, а жилой дом. К чему я это рассказываю… Я собираюсь покупать там квартиру. И хочу тебе купить квартиру в этом же доме. Только на другом этаже. Ты не против? – поинтересовался Степан Павлович.

«Жениться хочет», – догадалась я и достала сигарету.

– Как вы себе это представляете? – озвучила я свои мысли.

– Очень просто, – Степан Павлович достал золотую зажигалку и поднес пламя. – Ты оформишь квартиру не на себя, а на кого-нибудь из близких родственников. Например, на маму. Это для того, чтобы при разводе не делить имущество.

Я с удовольствием ответила за всех одиноких женщин мира:

– Но я не собираюсь разводиться!

Степан Павлович спокойно пояснил:

– А я тебя к этому и не подталкиваю. Сама решишь, что ты хочешь…

Но мне показалось, что он напрягся.

– Давайте сойдем у ближайшего причала? – предложила я.

Охрана тут же связалась с машинами, и, когда мы вдвоем сошли с корабля на малюсенький причал вдали от города, «в кустах» нас уже поджидали два «Мерседеса» с мигалками.

Оба номера находились на одном этаже и в одном коридоре. Маленький отель старинной постройки вмещал в себя немного номеров, сплошь «люксы». Степан Павлович всегда селился в «президентских» апартаментах. Его номер от моего отличался наличием кабинета и второго санузла. Джакузи были в обоих номерах. Обычные человеческие условия. Ничего особенного…

– Спокойной ночи! – пожелал Степан Павлович, проводив меня до номера. – Надеюсь, вы сможете хорошо отдохнуть, – почему-то он перешел на «вы».

– До свидания, – растерялась я. И закрыла за собой дверь.

«Стоп! Он обиделся. Яшка не прав. Завтра я улечу, и он мне больше не позвонит!» – Я прислонилась к двери и чуть не заплакала…

…Где-то в конце коридора хлопнула дверь, и послышались шаги.

Я открыла дверь и вышла.

Он шел ко мне навстречу. Я бросилась к нему со словами:

– Степан Павлович! Вы забыли свой свитер!

Степан Павлович схватил меня в объятия и с улыбкой прошептал на ухо:

– Именно за этим я и вернулся. Не могу же я спать без свитера…

Не разнимая объятий, мы бросились в его номер. Держа под прицелом бокового зрения огромную кровать, мы плюхнулись на изящную кушетку, и я впервые ответила на его поцелуй.

Обезумев от страсти, он сорвал с моих ступней туфельки и стал осыпать ноги поцелуями.

– Можно в ванную? – теряя сознание от его ласк, прошептала я.

Он понял это по-своему и, схватив меня на руки, понес в джакузи.

Вещи в одно мгновение разлетелись по всему санузлу.

Я только успела схватиться за душевой шланг, и от сильного рывка смеситель сорвался с резьбы, обнажив неромантичный черный провод.

Поскальзываясь на мокром кафеле и цепляясь друг за друга, мы перенеслись в гостиную, покинув поруганную ванную комнату.

Кровать не могла удержать в своих перинах нашу звериную страсть. Она была настолько неистова, что мы, намертво вцепившись друг в друга, грохнулись на пол.

Взаимная тяга была так сильна, что тела уже не могли просто удовлетворять друг друга. Не зная, куда себя деть, мы помчались в кабинет.

На громоздком дубовом столе были аккуратно разложены доклады, бюллетени и другие документы.

Они не пострадали. Только газета «Коммерсантъ» отпечаталась у него на спине.

Оставив в покое слегка расшатанный стол, мы вернулись на кровать и притихли.

– Что это? – без интонаций спросил он, обведя пальцем большой синяк у меня на ноге.

«Что, что… Муж ногой ударил несколько дней назад», – вспомнила я и промолчала.

Степан Павлович не переспросил. Наверняка он тоже подумал о муже, только другое…

– Я пойду к себе, – запоздало вспомнила я Яшкину программу и, надев белый халат, ушла.

Утром Степан Павлович сам пришел ко мне в номер. Вместе с официантом.

Официант внес завтрак и, получив чаевые, удалился.

– Я линзы вчера потерял, – пожаловался Степан, присаживаясь на кровать.

– Теперь уже не найдем, – вспомнила я ночной «погром».

– Останься, пожалуйста, еще на два дня. Вернемся вместе?.. – полувопросительно предложил Степан, погладив на мне одеяло.

– Нет… Это невозможно, – покачала я головой и натянула одеяло до подбородка.

Он пристроился рядом, смиренно положив голову мне на плечо.

– Я – лучше, – уверенно сообщил он.

– Не в этом дело… Я сынишку уже сутки не видела. Он – гнездышко мое.

Степан резко приподнялся:

– Я бы отдал все на свете, чтобы твой сын сейчас был рядом с нами.

– Невозможно. Он – хороший отец. Наши отношения – это наши проблемы.

– Конечно, если муж относится к тебе хорошо, замечательно. Но тогда напрашивается вопрос – что ты здесь делаешь?..

– Я хочу уравнять степень обид…

– А я всего лишь инструмент для мести? – иронично заметил мужчина.

– Ты – моя мечта… Сказка и сон…

Степан поднялся, надел халат, вытащил из кармана сигару и стал освобождать ее от целлофана.

– Не люблю фантастику. Я – реальный. И поэтому на память о нашей первой ночи хочу подарить тебе какое-нибудь украшение.

Я рассмеялась и ответила:

– Хватит подарков. Едем в Царское Село смотреть Янтарную комнату, я ради этого сюда прилетела.

– Как, и ты тоже? – в унисон мне отпарировал Степан.

Как легко с ним! На одном языке, на полутонах…

Он сел невдалеке возле окна за изящный столик и затянулся сигарой. Слегка откинул назад голову, смотрит неотрывно – видно, борется с чувствами.

– Не смотри так. Я опоздаю на самолет.

– Полетишь следующим рейсом.

Сидя в самолете, я открыла коробку, обвязанную розовыми бантами. И еще раз полюбовалась на большую рамку-подкову, усыпанную мелкими бриллиантами и разноцветными камнями.

«Хорошо, что большая, – подумала я, – поместится вся семья: Ванечка, я и Роберт».

Вспомнилось, что вроде дарить рамку – плохая примета, но самолет стал набирать высоту, и суеверная мысль быстро улетучилась.

Роберт торжественно сдернул покрывало, и моему взору предстал роскошный красный мотоцикл «Ямаха».

– Я о нем с детства мечтал! Мощная машина – зверь! Летишь на бешеной скорости – сумасшедший адреналин!

Я с интересом рассматривала чудо техники.

– А ты не боишься? – спросила я, пытаясь оседлать мотоцикл.

– Конечно, испытываю страх. Но он – приятный. Как будто проверяешь себя на ловкость, реакцию и упорство…

Меня прикалывает, что все мотоциклисты на дороге здороваются между собой. Если с мотоциклистом что-то случилось, его коллега обязательно остановится и спросит, не нужна ли помощь. Настоящее мотоциклетное братство.

Роберт любовно провел ладонью по гладкой поверхности машины.

– Хочешь прокачу? – у Роберта по-мальчишески заблестели глаза.

– Да что ты! Я боюсь. Причем это – навсегда. Можешь больше не спрашивать…

– Ну и зря! – Роберт потрогал тормозные рычаги. – А я прокачусь.

Дома Роберт продемонстрировал красочный шлем, длинные ботинки с перчатками и кожаный красный с белыми разводами комбинезон.

– Смотри, вот эти перчатки – даже если тормозить по асфальту до полной остановки, с ними ничего не случится.

Нянечка вынесла Ивана из спальни. Малыш куксился после дневного сна и смешно тер пухлыми кулачками заспанные глазки.

– Смотри, какой папа краси-и-и-вый! – подпрыгивала няня с Иваном на руках.

Роберт укатил, а я посадила сынишку в коляску и отправилась на прогулку в лес.

– …Я скучаю по тебе, – тихо и нежно сказал голос Степана Павловича вместо приветствия. – Ты где сейчас?

– Гуляю с Ваней. Слышишь, он попискивает? – я направила трубку на коляску.

– Знаешь, я бы все отдал, чтобы сейчас быть рядом с вами, – мечтательно произнес политик.

Подруга бы рассказала такое – посмеялась бы над ее доверчивостью. Здесь – поверила сразу.

– Я разговаривал с Шефом и пригласил их с супругой в пятницу на обед. Хочу вас познакомить…

– ?

– А что? Он такой же человек, как и все. Тоже влюблялся. Я ему объяснил, как ты мне дорога. Если в стране ничего не произойдет экстраординарного, пойдем посидим вечером в ресторан. Может, попоем. Он петь любит…

– Степан Павлович, извини, но мне кажется, что ты меня разыгрываешь. Разве может такое быть? Твой Шеф. С супругой. И мы с тобой. Это неудобно.

– Не переживай. По телевизору, согласен, он выглядит весьма сурово. На самом деле – премилый человек. Просто должность у него такая… строгая. Думаю, если ничего не изменится, через неделю полетим в Эмираты, посмотрим, что там за место… заодно и отдохнем пару дней, – продолжал он уверенно.

– Мне кажется, что я сплю, – произнесла я потрясенно.

– Перестань. Я – реалист. Раз сказал – значит, так и будет. Главное, чтобы мы живы-здоровы были… А все остальное можно купить. Ха-ха! – закончил Степан Павлович. – Извини, ко мне пришли, не могу больше говорить…

Вот и настал тот миг, когда жизнь может измениться раз и навсегда.

Как там сказал Бари Алибасов – пока дают, надо брать?..

Напор Степана Павловича давал ясно понять, что на полпути он не остановится, и дальше – больше.

Лес густой, и на тропинку, по которой мы шли с Ванечкой, практически не попадало солнце. Наконец я увидела узкий лучик, поместила в него коляску так, что маленькая беленькая мордочка получала свой витамин, и задумалась.

Смогу ли я жить без Роберта? Наверно, смогу… Он доставил столько боли и физической, и моральной, вряд ли он когда-нибудь изменится.

Да, он любит меня, но я знаю об этом только с его слов. Раз говорит – значит, любит. А то, что отравил существование – ну, подумаешь, у других, что ли, лучше?..

А зачем мне оглядываться на худших?.. У меня есть шанс, и грех им не воспользоваться. Кто откажется от такой сказки?

И тот и другой – уважаемые, состоятельные во всех отношениях люди. Во всех отношениях, кроме главного – отношения ко мне.

Но есть одно НО. Ваня… Я никогда не смогу отнять у отца сына…

В тяжелых раздумьях я вернулась домой и прилегла на диван с журналом в руках.

Зазвонил мобильный – высветилась надпись «Роберт».

Я не узнала его голос. Старик какой-то полудохлый…

– Мы-ы-ш-шень-ка… Я раз-бил-ся… Лежу на МКАД-Де… вста-ть не мог-гу… ноги… где мотоцикл… – шептал он, и внезапно повисла тишина.

– Роберт!!! Малыш!!! Ты слышишь меня??? Я сейчас тебя найду! Ответь хоть что-нибудь! – орала я в трубку, рыдая от страха за мужа.

…Я нашла его на двадцать пятом километре МКАД. Он лежал на земле на склоне насыпи беспомощный, скрюченный от боли. Сверху его и не видно было. На краю дороги валялся покореженный мотоцикл – только по нему и нашла Роберта.

– Главное, что живой… Остальное – можно купить, – сказала я устало. – Обопрись на меня, поедем в больницу…

Роберт провел в отделении травматологии неделю. А потом еще месяц лежал дома. Трещина в ноге, раздроблена пяточная кость, растяжение суставов и еще что-то по мелочи…

Друзья сказали, что он счастливо отделался. И еще они говорили, что у него замечательная жена – заботливая и надежная. Не отходит от него ни на шаг.

– Ничего, ничего! – смеялся Роберт и, опираясь одной рукой на костыль, обнимал меня другой. – Я за ней тоже ухаживал полгода – не развалится! Она мне, честно говоря, уже надоела – торчит тут возле меня целыми днями, даже выпить не могу!

Но все понимали, что он шутит и на самом деле очень счастлив.

Степан Павлович продолжал звонить еще некоторое время. Предлагал помощь, дорогие лекарства для быстрого сращивания костей. Предлагал сиделку и лечение за границей… но и ему, и мне было уже понятно, что Кто-то решил за нас, быть ли нам вместе.

– Зато совесть не будет мучить, – подытожила справедливая Жанна. – Обстоятельства оказались выше тебя…

– Нашел время ноги ломать, – расстроилась Люська.

Яша предположил, что если была Любовь, то рано или поздно мы будем вместе. Жизнь сама все расставит по своим местам. Захочет – дождется…

Каждый день к нам в Назарьево приезжали сотрудники Роберта. С бумагами, проектами договоров, схемами и планами. Привозили-увозили деньги, куда-то звонили, уезжали и приезжали снова уже с юристами. Привозили с собой представителей других компаний. В такие дни дверь в кабинет Роберта закрывалась на ключ и оттуда доносились только шумные дебаты.

Ходил Роберт на костылях, как заяц в Айболите, поджимая больную перевязанную лапу. Смешной и похудевший.

Я приносила наверх бутерброды и чай, а когда глубоко ночью гости расходились, выносила пакеты пустых бутылок из-под коньяка и бренди.

Месячное безвылазное сиденье дома принесло свои плоды: Роберт снова стал пить.

Причем так яростно, как будто наверстывал упущенное в трезвости время.

Однажды он признался мне, что каждый раз, когда выпьет, – ужасно тянет в казино. Это выше его.

Я понимала, что рано или поздно он сорвется и начнется все сначала. Только на этот раз мне уже было с чем сравнивать: Степан Павлович тоже выпивал с коллегами или друзьями, но никогда не напивался. Счастливая жена, которая не ловит следы деградации на любимом лице после первых двух рюмок…

Да и в казино Степан Павлович тоже любил заходить. Поиграет, проиграет тысяч сто или выиграет. Улыбнулся, встал да пошел. Те же привычки – только без печати обреченности. Независимый – Нет Зависимости… Оказывается, одни и те же привычки у одних могут быть пагубными страстями, а у других – приятным развлечением.

– …Я тебе сказал – отвези, и точка! – злился Роберт, сотрясая воздух костылями.

– А казино не может приехать сюда? – пыталась я свести на шутку.

– Сейчас врежу – тогда узнаешь, могут или нет, – сквозь зубы цедил пьяный Роберт.

В два ночи он вызывал охрану, они приезжали и молча забирали шатающегося босса.

Домой его привозили, как правило, только на другой день, снова пьяного и без денег.

Потом наступали разгрузочные дни: он каялся, пил «Боржоми», гулял с Ванечкой и решал деловые вопросы.

Через три дня начиналось все сначала.

Дочь закончила девятый класс, и бабушка уехала с ней на дачу в Тарусу. А что ей здесь делать? Валяться в наушниках на диване, чтобы не слышать скандалов, или ходить к поселковой детворе с «дремучими» лицами?..

Бабушка, наслушавшись Лениных рассказов, вынесла конструктивное решение – забрать девочку из «лесного колледжа» и перевести в экстернат. Жить с нового учебного года они будут на «Аэропорте». Не хоромы, конечно, но зато здоровый климат. А для детской психики неизвестно еще что важней.

Я с головой ушла в работу. Летом концертов меньше, поэтому я подолгу сидела в студии, записывала новые песни, снималась в рекламе и, наконец, занялась фитнесом.

Как только Роберт встал на ноги, я решилась позвонить Степану Павловичу, но опоздала. Он с семьей на месяц улетел отдыхать на их виллу возле Ниццы.

Единственное, о чем я жалела, что ни разу не сказала ему «люблю». Это слово, видимо, содержит в себе некие целебные свойства: обновляется кровь, появляются силы, хочется совершить подвиг или спасти человечество… Хочется жить.

Каждое утро я просыпалась и говорила вслух: «Я люблю тебя!» Вместо зарядки, для настроения. И только после этого включалась в работу.

А настроение должно было быть только хорошее! Ведь за мной следили два черных глаза.

Подумаешь – личная жизнь не удалась. Зато у меня вон какой потрясающий бутуз!

Ванька просыпался раньше, вставал на ножки и начинал выбрасывать из кроватки подушки, игрушки, одеяло, чтобы меня разбудить.

Я с трудом (потому что тяжелый!) вытаскивала его на волю, сажала на бедро, и мы спускались вниз завтракать.

Там нас уже ждали Зайка-длинноух, Волк – зубами щелк, Мишка в штанишках и Ёжик – без головы и без ножек.

Друзья рассаживались на высоком пластмассовом столике и начинали есть кашку.

Ваня внимательно следил, чтобы никто не остался голодным, и тоже помогал зверушкам кушать.

После завтрака вся компания собиралась на прогулку. Если кого-нибудь забывали, стоял такой рев, что даже попугай Флеш замолкал.

Птичку я подарила Роберту, чтоб не скучал, пока дома валялся. Он дал ему сразу «покерное имя» – смеха ради. Сам и смеялся…

На прогулку мы с Иваном собирали всю честную компанию и даже выносили на крыльцо клетку с птичкой. Под ногами суетился толстый мопс Батон, вечно храпящий и откашливающийся.

Игрушки рассаживались на перилах и показывали представление под названием «Терем-теремок».

Ванька заливался смехом, и все звуки точь-в-точь за ним повторял говорящий жако.

Потом мы уезжали с собаками в лес. Лорд гонялся за белками, путая их с кошками, Ванька колотил погремушкой, а Батон, шумно дыша от усталости, из последних сил семенил рядом, потому что порода такая – человеколюбивая. Всегда рядом.

После обеда я укладывала Ваньку спать и, прикрыв дверь, подглядывала за белобрысой макушкой.

Ванька-Встанька никак не желал засыпать и придумывал для этого уважительные причины. То изображал безумную жажду. Я бежала вниз и скорее наливала бедному ребенку сок. Заполучив заветную бутылочку, он и не собирался пить, а мусолил ее до тех пор, пока я не отбирала.

То начинал тужиться, краснел, а я покорно сидела рядом с ним в полной уверенности, что скоро все случится.

Заканчивалось тем, что я засыпала вместе с ним. Сынишка стерег меня и ничего не желал делать без мамы.

Вечером приходил или не приходил Роберт. Если до десяти он не появлялся, мы с Ванькой понимали, что папу нам уже не дождаться, и шли купаться вдвоем.

Выходишь замуж, чтобы не быть одной, и разводишься по той же причине.

Как-то днем, случайно поймав мужа дома, я предложила:

– Давай разведемся!

Роберт обиделся, посчитав, что я специально хочу испортить ему на вечер настроение.

– Тебя что-то не устраивает? – Он поджал губы.

– Не вижу смысла в нашем браке. Дома тебя не бывает, няню ты уволил, я живу, как в тюрьме за трехметровым забором. Ты – номинальный муж. Вроде и есть, но рассчитывать не приходится. Живем мимо друг друга. Даже спим в разных комнатах… Дальше продолжать?..

– Тебе же мой будильник мешает…

– Согласна. Это лишь повод. Главное, что нам плохо вместе и лучше разойтись.

– Расходись… А Ваня останется со мной.

Я сочувствующе рассмеялась:

– И что ты с ним делать-то будешь? Ты даже не представляешь, как ухаживать за детьми… Не смеши.

– Вот и посмеемся вместе… потом. Ты лучше меня не трогай. Живешь нормально, в шикарном доме, не голодаешь; книги купил, как ты просила…

– Боже мой! Книги купил… Ты даже не представляешь себе, что можно жить по-другому! С теми же возможностями, но по-другому! Другими интересами, что ли…

– Это ты с дурами-подружками обсуждай. Лей им в уши… Какой я урод, как ты несчастна… Мне это неинтересно. Кстати, если еще раз я услышу, что ты на меня жалуешься – вылетишь отсюда и даже вещей не успеешь собрать…

Я остолбенела. Откуда он мог это знать? Только вчера я жаловалась по телефону Жанне, что Роберт не ночевал, хотя я очень просила его привезти Ване капли для носа.

Роберт полез в портфель и вытащил оттуда несколько магнитофонных кассет.

– На, послушай! – и швырнул на стол.

У меня все оборвалось внутри. Значит, он меня прослушивает так же, как когда-то прослушивал первую жену.

Все вернулось бумерангом.

Роберт уехал на работу, а я открыла дверь на улицу и вдохнула всей грудью чистый подмосковный воздух.