Избранник Газового космоса Хорсун Максим
– Есть крупы, мука, зерна кофе, сахар, – ответил Бакхи. – Вот только нет воды. И взять ее неоткуда. Разве только молить Глаз, чтоб он ниспослал нам ливень. Но если Бродячий Хребет накроет грозовой тучей, в эту мясорубку не сунется ни один мироход, чтобы забрать нас.
– Почему ты все время вьешься вокруг меня, Бакхи? – спросил я, едва справляясь со злостью. – Ты разве не понял, что чем дальше от меня, тем безопаснее?
– Слуга без хозяина – все равно что пес бездомный. Жалкая участь, дорогой.
– Я давно не твой хозяин, – пришлось повторить то, что я битый час втолковывал Сите. – Надеюсь, хотя бы ты понимаешь, что я – не Сандро Урия?
– Понимаю, – не стал отпираться Бакхи. – Я уже трижды оплакал своего дорогого повелителя. Были деньки, тебе неведомые, Лазар! Я ведь сбежал от браминов, бросил касту, чтоб служить Сандро. Такая в нем сила была. Мы с Шакаджи в Лихолетье весь Джавдат держали на острие кинжала! – Бакхи в запале выдернул из ножен свой тесак, показал мне его лезвие с одной, а затем – с другой стороны.
– Много награбили? – спросил я желчно.
– С полными карманами прилетели на Синфеон! – похвастал Бакхи. – Я, кстати, только тогда узнал, что настоящее имя моего повелителя – Сандро Урия. Звали мы его раньше Шакаджи, «шутник», значит, по-арракански, и этого хватало.
– А чего от меня тебе надо? – и, опережая возможный ответ, я предупредил: – Только не морочь мне голову этими Псицами и Паршивыми Сорванцами. Я не собираюсь участвовать в делах семейки Урии.
Бакхи сузил желтые глазки, насупил брови.
– Семья Урии отыщет тебя сама, покуда ты, перехожий, ютишься в теле дорогого мне повелителя. Слишком много стоит на кону, чтобы они позволили разгуливать на свободе объявленному мертвецом Сандро. Если Урию вывели из игры, они приложат все усилия, чтоб его нога не ступила на Синфеон.
– Бакхи, все это меня совершенно не трогает…
– Не спеши, перехожий, – остановил меня старик. – Или, быть может, ты еще не осознал, что тебе жить в нашем мире? Жить, покуда смерть не догонит!
С этим доводом было трудно поспорить. Заметив мое замешательство, Бакхи продолжил наступление:
– Сейчас ты пытаешься выяснить, каков наш мир, каким образом и зачем ты здесь появился. Ведь так, дорогой? Но это ли – цель жизни? Ты найдешь ответы на свои вопросы – и что дальше? Или ты полагаешь пойти в услужение асурам? Нести бремя Избранника, не сознавая смысла того, что творится вокруг? Нет, я вижу, – он оттянул веко, сверкнул белком, – как в тебе бурлит та же лава, что кипела в Шакаджи. Никогда не стать тебе инструментом в чужих руках. Ты неукротим! Ты – ревущий огонь! – Бакхи прижал клешню к костлявой груди. – Поэтому я рядом. Поэтому я и не помышляю бросать тебя. Когда тебе наскучат туманные намеки асуров, вспомни, что Сандро Урии принадлежала добрая четверть Синфеона. И благодаря такому облику, – он развернул кинжал, чтоб я увидел в нем свое отражение, – все это может стать твоим. Дворцы, заводы, фермы, увеселительные заведения! Все – твое! А я, – Бакхи погладил заветный сундучок, – помогу тебе, чем могу. Советом или же монетой. Старый Бакхи тебе еще пригодится. Старый Бакхи служит победителям, а ты – победитель.
– Я подумаю, – ответил я старику. На самом деле мне претила мысль влезать в чужие дрязги, чреватые смертоубийством, ради материальных благ. Пусть даже очень больших. Пусть даже великих. Космонавта такой похабщиной не соблазнить. Космонавту нужно то, что за деньги не купишь.
Рахул и его люди развлекались тем, что кидали четырехгранные гайки в хриша, застрявшего в окне-бойнице. Злобная бестия отогнула в решетке прут или даже два, пытаясь забраться внутрь Пирамиды, в центральный зал, но не тут-то было. Застряла на потеху скучающим гвардейцам.
Гайки отскакивали и сами возвращались бойцам в руки. Хриш уже оставил попытки освободиться, лишь смотрел угрюмо на своих мучителей и часто-часто моргал, видя очередной замах.
Кое у кого из гвардейцев осталась во флягах вода, и я с удовольствием смочил горло. Как ни странно, пить захотелось еще сильнее. Придется терпеть, каждый глоток – на вес золота, ведь настоящая жажда еще впереди.
В зал влетела Нила и сообщила, что приняла сообщение с какого-то мирохода. Спасатели это были или нет, она не разобрала (я же говорил, что искровой передатчик нормально работает только в одну сторону), но на всякий случай просигналила подтверждение приема.
Какое-то время они обсуждали свои асурские дела. Я понял, что на «Аравинде» тоже был передатчик, но после крушения его мощности не хватало, чтоб послать сигнал бедствия из пояса астероидов. Нила просигналила на «Аравинду» о том, что помощь, возможно, уже близко, но ответа до сих пор не дождалась. Она предложила отправить на «Аравинду» гонца, но Рахул лишь отмахнулся.
– Хриши разорвут гонца на части прежде, чем он отойдет от Пирамиды на полфарсаха. Я не намерен жертвовать людьми понапрасну. Дождемся спасателей, а там будет видно.
– Я могла бы добраться до «Аравинды» сама! – вспылила Нила.
– Перестань, сестра! – пробурчал вояка. – Тебе еще детей рожать!
Нила фыркнула, подплыла к беспомощному хришу и плюнула ему в морду.
– Грязь Изначальная! – потом повернулась к Рахулу и сообщила: – Я буду в гнезде незримого вестника. Если что, ищите меня там.
– Нила, я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил я, нацеливаясь следовать за ней.
– Нет, – бросила она.
– Хриши – такие же изначальные, как ящеры с Целлиона? – не отставал я от летчицы.
Нила остановилась, перевернулась через голову.
– Спроси у него сам! – выпалила она.
И ладно. Все мы на нервах.
– Брахма не сразу додумался до человека, – сказал Даорак. Посвященный медитировал в позе лотоса, зависнув вверх ногами у потолка. Говорил он, не открывая глаз. – Перед этим его посещали разные мысли. И одна из них породила хришей, другая – целлионских ящеров, третья – водяных Синфеона.
– Все они – враждебные человеку твари, – добавил Рахул. – Племена Целлиона пытались заигрывать с ящерами, но добром для них это не кончилось. О сражении за Пещерный Остров не мне тебе рассказывать.
Я решил развить тему. Быть может, наконец, найду человека, который поверит, что песчаный дракон разговаривал со мной.
– Значит ты, Рахул, полагаешь, будто ящеры подтолкнули дикарей начать войну?
– Я ничего не полагаю, – пропыхтел салар, раздув от важности щеки. – Я говорю, сколько раз встретишь Изначального – столько раз и убей его.
– Изначальные, Исчадие с Целлиона, – проговорил Даорак, спускаясь с потолка, – и другие таинственные существа, которых можно встретить в отдаленных уголках Колеса, – это реликты времен сотворения мира. Некоторые из них обладают зачатками разума, и разум этот враждебен человеку. Изначальным, в отличие от людей, не дано осознать Брахмы и его замыслов. Поэтому их помыслы приземленны, пусты, недальновидны, а их действия – бессмысленны и противоречивы.
– Значит, они все-таки разумны? – переспросил я.
– А еще мы держали их в зверинцах, – вставил Рахул, проигнорировав мою реплику. – Давным-давно это было. Но, гуляя по Первому городу на Синфеоне, не забудь зайти под вывеску и посмотреть, как это было.
– Неудивительно, что они на вас злы, – я кивнул в сторону потемневшей от ненависти морды хриша.
– Место под Зраком не дается просто так, – высказался посвященный, – его нужно завоевать. И, как в любой другой войне, здесь будут победители и проигравшие. Кстати, все Изначальные, которые были выставлены на потеху толпе в зверинце, оказались на свободе. Как это произошло, никому не ведомо. Но ящеры снова оказались на Целлионе, а хриши – в дыхании Брахмы.
В зал вплыла Нила. Мы прервали беседу и уставились на нее. Было ясно, что явилась она не просто так.
– Получила более или менее четкого незримого вестника, – сказала она. – Помощь в трех тысячах фарсахах от Бродячего Хребта.
Все шумно перевели дыхание. Глаз зрит, я еще погляжу на этот их Синфеон.
Глава 14
Над Бродячим Хребтом бушевала пестрая метель. Мириады безмозглых тварей, не больше снежинки каждая, плыли, пошевеливая микроскопическими жгутиками, в теплом дыхании Брахмы. Колоссальный воздушный риф командировал свои личинки для создания новых колоний. Бродячий Хребет использовал воздушные течения, как водоросли используют океанические. Пора бы и нам последовать этому примеру, ведь мироход «Каши» поймал попутный воздушный поток и движется к границе пояса астероидов.
Мы долго сидели в Пирамиде спасения. Видимо, несколько суток. По крайней мере, мы несколько раз засыпали и просыпались. Другого способа отсчитывать время у нас не было. Правда, сияние Глаза в зарешеченном окне периодически меркло и разгоралось, но суточный ритм Бродячего Хребта сильно отличался от привычного и поэтому лишь сбивал с толку.
Время шло. Изредка Нила принимала подтверждения от радиста «Каши», что мироход полным ходом идет нам на выручку. И эти сеансы связи, чаще всего – односторонней, были единственными событиями, которые вселяли в нас надежду и вносили хоть какое-то разнообразие. С «Аравинды» никто больше не появлялся. Хриш, который забавлял несмешными ужимками вояк, издох. По приказу салара Рахула гвардеец Камал отсек демону голову и отправил крылатый труп в свободный полет. Голову Изначального Камал уволок в дальний угол и долго с ней возился: скоблил, чистил, полировал. Потом с гордостью продемонстрировал нам череп хриша, свободный от покровов. Меня едва не стошнило от этих малоаппетитных процедур, но остальные добровольные узники Пирамиды, включая Нилу и Ситу, громко хвалили умельца.
От жажды нас избавил проныра Бакхи. Под грудой старого хлама он обнаружил водяной стебель – полое растение, на изломе нескончаемо пузырящееся прохладным сладковатым соком. Еды тоже хватало, да и ели мы мало. Не было аппетита.
Скука становилась самым страшным нашим врагом. Сита то и дело порывалась развлечь меня доступным ей способом, и я поначалу не отказывался, пока однажды не уловил на себе откровенно враждебные взгляды Рахула и его подчиненных. Можно было представить, что они чувствовали, слыша нашу с рабыней возню. Две женщины на двадцать мужчин, и обе недоступны. Рабыня – потому что рабыня. А летчица – потому что свободная. Свободная во всем, в том числе – и в своем выборе мужчины.
А выбирать Нила-Нилам никого не хотела. Я уже начал подозревать, что она все еще девственница. И при мысли об этом ощущал странное томление. Впрочем, ничего странного в нем не было. Я хотел быть ее первым мужчиной, вот и всё! И чем дольше мы торчали в этой дурацкой Пирамиде, тем меньше у меня было шансов им стать. Рано или поздно гвардейцы озвереют и кинутся любить все, что движется. На всякий случай акинак и арбалет я держал под рукой, решив, что и за рабыню, и за Нилу буду драться насмерть. Мои обе, никому не отдам!
Не знаю, кто из трех составляющих моей личности – орбитер-майор Лазар, бандит Шакаджи или промышленник Сандро Урия – брал верх, когда мысли Избранника обращались к асуру Нилам, но мысли эти были не самого благочестивого свойства. Хищник во мне считал ее своей добычей, а значит, готов был за нее убивать. Как там выразился Бакхи: «Ты неукротим! Ты – ревущий огонь!»? Вот-вот…
К счастью – обошлось. После очередного сеанса радиосвязи замкнутое личико Нилы просветлело.
– «Каши» уже на Безумных отрогах! – сообщила она радостно.
– Когда они будут здесь? – резко спросил салар.
Нила потупилась.
– Говорят, им сюда не прорваться, – проговорила она. – У щуполовов гон…
Я оглянулся на Даорака. Посвященный нахмурился.
– Это надолго, – проворчал он.
– Да что за щуполовы такие?! – не выдержал я. – Объясните толком.
– Щуполовы – истинные владыки Дыхания, – торжественно пояснил Даорак. – В период гона самцы могут разорвать оболочку мирохода в клочья, если примут его за соперника. Никакой добрый хозяин не направит свой корабль туда, где щуполовы предаются сладострастию.
– И что нам делать? – поинтересовался я. – Ждать, пока эти ваши владыки натешатся?
– Некогда ждать, – сказал Рахул. – Будем пробираться к Безумным отрогам.
Его люди радостно загалдели. И я их понимал. Самому надоело торчать в этом железном склепе, дожидаясь, когда солдатики от скуки начнут куролесить. По глазам девушек я видел, что им тоже не терпится на волю. Бакхи был всегда готов, и только Даорак придерживался иного мнения.
– Вы забыли, достопочтенные, – сказал он, – о наших братьях с «Аравинды». Возможно, хриши блокировали их, и команда не может ни вырваться, ни подать сигнал. Брахмоугодно ли самим искать спасения и не попытаться помочь ближним?
М-да, умеет посвященный ставить вопросы.
Оживление, вызванное сообщением Нилы, а главное – решением салара прорываться к мироходу спасателей, угасло. Никому не хотелось пробираться обратно к «Аравинде», а потом искать спасателей. И без того придется драться с хришами. Да неизвестно еще, как отреагируют на появление людей сладострастные владыки дыхания Брахмы.
– Собираемся, – буркнул Рахул, так и не ответив на вопрос Даорака. – Когда откроем двери, все должны быть готовы!
Узники Пирамиды засуетились, кинулись собирать вещи и оружие, в полном беспорядке раскиданные по аванпосту. Поклажи, впрочем, было немного. Ничего лишнего, если не считать заветного сундучка Бакхи.
– Камал, Гаур, открывайте, – скомандовал салар. – Первой выходит пятерка Дипака. Замыкает пятерка Мукеша. Начали!
Гвардейцы стремительно и точно, невзирая на почти нулевую гравитацию, разобрались на пятерки, взяв группку штатских, включая посвященного, в кольцо. Камал и Гаур вытащили засовы и распахнули двери. Первая пятерка выскользнула наружу.
– Все чисто! – доложил Дипак.
– Пошли! – приказал Рахул.
Мы выбрались из Пирамиды. После многодневного пребывания в просторных, но затхлых отсеках воздух над кронами летучего леса казался восхитительно свежим. Пахло грозой. Жгутиковые обитатели Бродячего Хребта вились над нами живой метелью. Хришей поблизости не обнаружилось. Даже странно: неужели они решили оставить нас в покое? Цепляясь друг за друга, мы повисли возле Пирамиды извилистой цепочкой, ожидая, когда начальство определит направление движения.
– Смотрите, салар! – крикнул Камал, показывая вверх.
Как один, мы подняли головы.
Воздушные течения, образуя завихрения и газовороты, прибивали к астероидным глыбам и прочим препятствиям всяческий мусор. Зиккурат аванпоста асуров не составлял исключения. Обломки, бумажки, тряпье – жуткие свидетельства давних и недавних мироходокрушений – плотным кольцом окружали подножие Пирамиды спасения.
Среди этого хлама плавал раздутый, словно чудовищный аэростат, труп помазанника Глазова раджи Аджант-Бабы.
Рахул отдал приказ, трое гвардейцев отделились от группы и приволокли к нам тело хозяина «Аравинды».
Ни горестных воплей, ни слез. И девушки, и мужчины лишь молча замотали лица, кто чем смог. Во-первых, того требовал обычай скорби. Во-вторых, великий раджа уже изрядно смердел.
– Всё ясно, достопочтенный? – спросил салар, обращаясь к посвященному.
– Да, – глухо отозвался тот. – Если слуги не смогли уберечь бренное тело хозяина, значит, на «Аравинде» не осталось живых, кои должны бы…
– Я тоже так думаю, – нетерпеливо перебил его Рахул. – Мы устроим помазаннику очищающее погребение и сразу же отправимся к Безумным отрогам.
Даже мне, чужаку, было ясно, что погребальную церемонию упростили до неприличия. Обезображенное тленом тело раджи просто засунули между витками спиралевидной лианы. Посвященный Даорак пробормотал мантру, и салар Рахул велел всем укрыться за выступом Пирамиды. Когда мы спрятались, салар вытащил из кобуры магазинник и выстрелил в переплетение лиан.
Рвануло на этот раз слабее, чем тогда, когда мы отбивались от хришей. Аванпост принял на себя фронт ударной волны, нас только с ног до головы засыпало мусором. Когда ветки, мелкие камешки и ошметки несчастного Аджант-Бабы перестали стучать по рифленому железу Пирамиды спасения, Рахул приказал трогаться в путь.
По-лемурьи цепляясь за ветки и лианы, мы углубились в дебри астероидного леса. Гигантские кроны папоротников раскачивались над нами, словно тысячи кокеток синхронно взмахивали веерами. Зеленым недвижным пламенем пылали трубчатые «свечи». Белесые клубки воздушных корней, словно пугливые призраки, выглядывали из-за причудливо изогнутых стволов и тут же прятались. Бахромчатые травоядные медузы уплывали в беспредельные небеса, раскинувшиеся под черепом Брахмы. Беспредельные, но не безмятежные. Темные облачка, такие крохотные отсюда, сбивались в послушные отары, и слышался пока еще отдаленный громовой лай пастушьих собак. Впору было бы умилиться, если бы я не помнил, что такое гроза в газовом космосе.
– Далеко до этих Безумных отрогов? – спросил я у Нилы, которая иволгой перепархивала с ветки на ветку.
– Фарсаха полтора, – откликнулась она.
Чем ближе мы подбирались к Безумным отрогам, тем реже становился лес и тем больше было расстояние между астероидами, создающими опору для него. На опушке мы нарвались на разведотряд хришей. Бой получился коротким, но жарким в самом прямом смысле этого слова. Нам повезло, что мы заметили демонов раньше, чем они нас, и успели нанести им существенный урон до того, как Изначальные сообразили, кто стреляет и откуда. Тем более что стреляли мы из-за железно-никелевой глыбы, парившей над местностью, словно привязной аэростат. Хриши метались, как полоумные, но наши пули и стрелы настигали их. Лупить по Изначальным из пистолетов было почти самоубийством, ведь случалось, что лихая пальба приводила к взрывам в сети лиан. И хуже от этого становилось не только нашим врагам. Двух гвардейцев сорвало взрывной волной, и разъяренные хриши растерзали их в клочья. Мукеш неудачно пристроил локоть во время выстрела, и реактивной отдачей ему сломало руку. Но все-таки мы победили.
– Хриши пытались добраться до мирохода, не иначе, – пробурчал Рахул после того, как добил последнего раненого демона.
– Почему ты так думаешь? – спросил я.
– А чего им тут еще могло понадобиться?
– Не знаю.
– Вон там… – он ткнул окровавленным мечом в задымленную даль, – начинаются Безумные отроги, которых сторонятся даже коренные обитатели Хребта.
– Из-за щуполовов?
– Да, – кивнул салар, – и из-за самих отрогов… Скоро увидишь.
Я увидел. И понял, что тот, кто назвал эту местность Безумными отрогами, не погрешил против истины. Бродячий Хребет создавал сам себя. Борьба между растениями за место под Взором вынуждала их захватывать всё новые территории, вылавливать астероиды, которые оставались пока в свободном полете. Безумные отроги были здешним фронтиром, где ничто еще не устоялось, где все пребывало в вечном движении. Свежие побеги лиан тянулись к проплывающим мимо глыбам и с неуверенной нежностью прикасались к ним, будто робкие любовники – к предмету своего обожания. Но из побегов, что сплелись в прочную ловчую сеть, мелким астероидам уже было не вырваться. А следом наступал черед и астероидов покрупнее. Так Бродячий Хребет, двигаясь по собственной орбите вокруг сгустка энергии, именуемого Глазом, прирастал новыми вершинами, долинами и отрогами. Вчерашний фронтир становился тихой провинцией, а растительные щупальца тянулись дальше, захватывая новые плацдармы для цветения и размножения.
Безумным отрогам было далеко до провинциальной оседлости, здесь приходилось глядеть в оба. Подчиняясь гравитационным возмущениям, межпланетные каменюки с тяжким воем вспарывали газовую среду, с треском рвали ячеи растительной сети, которую с бесконечным терпением и упорством сплетали воздушные заросли. Молодые лианы, не способные задержать наиболее массивные астероиды, нередко умудрялись изменить их траекторию, придав боковой момент. Не знаю, как мои спутники, а я взирал на это буйство природы с благоговейной оторопью. Особенно впечатляли камушки в сотни тысяч, а то и в миллионы тонн, вращающиеся будто волчки. Сине-зеленые стебли, укоренившиеся на изборожденной поверхности «камушков», развевались, словно космы неопрятной ведьмы. И эти космы цеплялись за петли лиан, произрастающих на неподвижных астероидах, постепенно притормаживая вращение «волчков».
Можно было наблюдать все стадии усмирения железно-каменных и хондритовых странников, но особо любопытствовать было некогда. Нам приходилось проявлять недюжинную ловкость и отвагу, чтобы пробраться среди этих «волчков» и еще не заарканенных мустангов астероидного пояса и не оказаться растертыми в мелкий органический порошок между двумя случайно столкнувшимися камнями. Мы хватались то за побеги лиан, то за ветви юных баобабов, что успели проклюнуться на мятых боках усмиренных астероидов. От нас шарахались дивные создания, похожие на гигантских полупрозрачных – были видны внутренние органы – морских коньков, лакомившихся свежей зеленью. Трепеща радужными плавниками-крыльями, коньки уступали дорогу, хотя по сравнению с ними мы казались лишь наглыми мошками.
– Щуполовы! – выкрикнул гвардеец Камал, первым взобравшийся на верхушку медленно вращающейся каменюки.
Мы вскарабкались следом: потные, задыхающиеся, в изодранных одеждах. Я не сразу посмотрел туда, куда показывали, возбужденно галдя, мои спутники. Мне нужно было отдышаться. Нелегкая это работа – скакать с ветки на ветку, с лианы на лиану. Даже невесомость не спасала. Изрядно исхудавшая за последнее время кабанья туша Сандро Урии имела порядочную массу и отмотала мне все руки. К тому же было жарко. Горячий ветер и сейчас хлестал мне в лицо. Я понял, почему здесь, так далеко от центра системы, стояло тропическое пекло. «Обогревателями» служили вращающиеся астероиды. Когда тысячетонная каменюка крутится со скоростью промышленного вентилятора, газовая среда вокруг греется со страшной силой. Можно себе представить, как нагревают дыхание Брахмы куда более массивные планеты. Странно, что в мирах Колеса до сих пор существует жизнь, и на больших высотах, как мне помнится, даже довольно холодно. Выходит, действует какой-то природный механизм, отводя излишки тепла из замкнутой системы в окружающее пространство. Или не природный?
– Поднимайся, Шакаджи! – велел Бакхи, которого, похоже, не брала усталость. Неужто он и в самом деле мертвец? Мертвые, как известно, не потеют.
Я поднялся, посмотрел туда, куда тыкали грязными пальцами гвардейцы Рахула.
Издали щуполовов можно было принять за чашечки огромных цветов вроде георгинов или астр. Сходство с цветами усиливали зеленые с бурыми пятнами туловища и головы щуполовов, окаймленные многочисленными лепестками плоских щупальцев. «Цветы» свободно парили в пространстве, ловко уворачиваясь от каменных ядер мелких астероидов, что бороздили розовое небо над Безумными отрогами. Размахивая щупальцами, невероятные животные, видимо, искали близости с особями противоположного пола и атаковали соперников. При этом щупальца-лепестки переливались всеми цветами радуги. Время от времени щуполовы окутывались мутно-молочными облаками: выпускали то ли сперму, то ли маскировочную сепию, как каракатицы. Не понять.
Зрелище было, безусловно, завораживающим, но меня волновал вопрос: где же наш спасательный мироход? Что-то я его не видел.
– Да вот же он! – воскликнула Нила, отвечая на не заданный вслух вопрос.
Я проследил за ее пальцем и узрел нечто странное. Чуть в стороне от оргии щуполовов, заякоренный на одиноком астероиде, парил странный объект, напоминающий скорее пресловутую летающую тарелку, нежели мироход. Он имел мало общего с вытянутым пузырем, как другие воздушные корабли, – скорее это был бублик, говоря ученым языком – тороид. Гондола мирохода представляла собой тот же тороид, но меньшего диаметра. Уравновешивалась же конструкция подвесным килем, к которому крепились на кронштейнах мотогондолы. На мой взгляд, довольно нелепое сооружение с точки зрения аэродинамической остойчивости, – но местным конструкторам виднее.
Не только мы проявляли интерес к мироходу-бублику. Щуполовы так и вились вокруг него, цеплялись за якорные канаты, липли к оболочке. Экипаж «Каши» огрызался. По всей окружности гондолы то и дело вспыхивали огоньки выстрелов, и до наших ушей долетал дробный треск. Асуры отпугивали владык дыхания Брахмы пулеметным огнем. Но щуполовы оказались не из боязливых. Словно многоцветный, переливающийся всеми оттенками холодных и теплых цветов вихрь, кружили они в окрестностях приютившего «Каши» астероида. И с каждой минутой их становилось все больше.
Я прикинул расстояние до астероида. Если глазомер меня не подводил, получалось что-то вроде мили. Многовато, не допрыгнуть. И, как назло, по пути не за что зацепиться. Разве что за пролетающего щуполова.
– Ну и как мы туда попадем? – поинтересовался я у салара.
– Отправим гонцов, – бесстрастно сообщил Рахул. – Хоть один да доберется. Главное – сообщить спасателям, где мы находимся.
Да, все понятно. На то и солдаты, чтобы рисковать своими жизнями…
Способ, которым гвардейцы отправляли гонцов, в другой ситуации мог бы показаться забавным. Примерно так в мою бытность мальчишкой мы с ребятами устраивали трамплин для ныряния. Двое приседают по шею в воде, сцепляют руки в замок, а третий опирается на их кисти и запястья босыми пятками. Резкий рывок, и ныряльщик летит вверх тормашками в теплую взбаламученную воду, распугивая стрекоз, снующих над речной волнистой гладью.
Отличие было в том, что на зыбкой поверхности дрейфующего астероида закон действия, равного противодействию, работал почти безукоризненно. Слава Брахме, у асуров-гвардейцев был немалый опыт его использования. Руки в замок сцепляли четверо, а остальные обступали их со всех сторон, чтобы подброшенный гонец не сбросил своих товарищей с каменюки. Ни дать ни взять – стартовый стол на космодроме.
Та-ак, первый пошел…
Хорошо пошел, быстро. Затаив дыхание, следили мы за ним. Надеялись, что вот-вот дотянется до якорного каната, давшего слабину. Но, увы, мелькнула тень, и несчастный гонец исчез в ворохе оранжевых в черную крапинку «лепестков» щуполова. Не знаю, как другим, но мне не хотелось смотреть следующему гонцу в глаза.
Второй парень достиг якорной стоянки мирохода. Было отчетливо видно, как он ухватился за побег молодой лианы, быстро полез вверх, добрался до каната и начал взбираться к гондоле «Каши». Ему оставалось всего ничего, но разъяренные щуполовы облепили канат и принялись дергать из стороны в сторону с такой силой, что гвардеец не удержался и улетел в потемневшую от грозовых туч бездну.
– Гаур, – негромко бросил салар.
Темнокожий арраканец даже посерел от страха. Я его очень хорошо понимал. Не смерти боялся гвардеец и даже не участи быть задушенным в щупальцах «истинного владыки». Никому не улыбалось быть выброшенным в холодную клокочущую пустоту за пределами этого населенного демонами тропического рая.
– Теперь я пойду, Рахул! – вдруг заявила Нила. – Только пусть меня бросит Избранник, а не твои мужланы.
Салар пожал плечами.
– С ума сошла, девчонка! – рявкнул я. Она же подошла вплотную и положила тонкие, но сильные руки мне на плечи. – Смерти захотела?..
Нила спокойно посмотрела мне в глаза.
– Я – водитель низкого летуна, – сказала она. – Меня учили безопорному полету лучшие асуры Колеса. Ты тоже был асуром в своем мире, Лазар. Если ты не поможешь мне попасть на мироход, никто не поможет.
Известная логика в ее словах была. Я подставил сложенные лодочкой ладони, Нила вспорхнула на них. Я легонько покачал ее из стороны в сторону, представляя угол, под которым необходимо швырнуть безрассудную летчицу, чтобы она не промахнулась мимо каменной глыбы, но и не врезалась в нее своей светлой головкой. Всё это было чистой воды шаманством, – но я пообещал себе, что если Нила-Нилам все-таки промахнется, я прыгну за ней следом. И плевать на миссию в этом идиотском мире, в чем бы она ни заключалась.
– А ну, парни! – крикнул я. – Навались!
Гвардейцы, включая и самого Рахула, обступили меня, вцепились в ноги и торс.
Я мысленно взмолился Брахме, а затем метнул свою ненаглядную в бездну.
Глава 15
Вдоль внешнего борта гондолы шла кольцевая галерея. Через каждые два шага – иллюминатор. Вышел из каюты – и любуйся видами. Очень удобно. Правда, нельзя было обойти гондолу по кругу. На противоположных ее радиусах располагались ходовые рубки. Их так и называли – головная и хвостовая. Через рубки пассажирам шляться не полагалось. Пассажирам вообще полагалось спать. Большинство так и поступило, едва спасатели их накормили, напоили и сводили в баньку. Рахул и его люди с удовольствием отправились на боковую. К моему огромному облегчению, надоедливый старикашка Бакхи и любвеобильная Сита – тоже. Огорчило, что и бесстрашная Нила предпочла скоротать время в гипносне, а не в моих объятиях. Впрочем, вымоталась моя девочка больше других.
До сих пор не могу вспоминать без содрогания, как взвилась она надо мною и крохотной пичугой пронеслась между двумя особями щуполовов, неумолимо идущих на сближение то ли в пароксизме сладострастия, то ли – в поединке. Как вцепилась ручонками в толстый якорный канат… Я боялся, что она не сможет преодолеть инерцию и сорвется. Но Нила не сорвалась. Поползла, словно муха, к мироходу. Смотреть на это молча было невозможно, и вся наша команда, не исключая и меня, начала орать, подобно болельщикам на стадионе: «Нила! Нила! Нила!»
Не думаю, что ей помогли наши вопли. Нила была ловка и умела. А еще – упорна. Азартные щуполовы не сумели стряхнуть летчицу с каната. Вскоре она скрылась в донном люке, который вел в гондолу «Каши». И через несколько минут к нам, словно пауки на ниточках, посыпались спасатели.
Когда мироход снялся с якорей и, рокоча движками, начал подниматься над Безумными отрогами, в кольцевой галерее остались только мы с Даораком. Наши товарищи спали, а экипаж «Каши» был занят делом. Слуга хозяина мирохода возвестил, что его господин охотно отужинает с нами, как только покончит с неотложными делами, а пока что просит извинить его.
– Хвост поджал, старый шаках, – пробормотал посвященный, едва слуга помазанника Глазова удалился.
Ускорение мирохода было ничтожным, и нам приходилось придерживаться за леер, протянутый под иллюминаторами, чтобы сохранять вертикальное положение.
– Почему поджал? – удивился я.
– Потому что струсил, – отозвался Даорак. – Думаешь, Лазар, «Каши» не мог забрать нас из Пирамиды? Не мог прийти на помощь погибающему «Аравинде»? Мог. Но достопочтенный раджа Абу Чандракант предпочел сберечь свое имущество. И никто не вправе осудить его за это. Никто не возместит хозяину утраченное, даже если он останется жив.
– Почему же Чандракант взялся за столь неблагодарное дело? – спросил я. – Мог бы, как и другие, перевозить пассажиров и грузы. И риску меньше.
– Достопочтенный Абу унаследовал свое дело от отца, – ответил посвященный. – К тому же – не такое уж оно неблагодарное. Спасатели подбирают все мало-мальски пригодное, что остается после мироходокрушения. Берут плату со спасенных, а если спасенные не в состоянии уплатить, платит Большой Диван. Дело верное.
Я решил спросить наудачу:
– Ты говоришь, что Абу унаследовал дело от отца… а разве помазанников Глазовых не оскопляют?
Даорак усмехнулся.
– Разумеется, оскопляют, Избранник, – сказал он. – Мироходом не может владеть носитель мужского семени. Не спрашивай, почему. Это тайна для непосвященных… Однако оскопление владельца мирохода происходит после того, как одна из его рабынь забеременеет.
– Понятно, – пробормотал я, хотя ничего понятного в словах Даорака не было.
Мы помолчали. Бродячий Хребет отдалялся, и вот уже только самые большие астероиды в его цепи выступают над тучами. Странно было представить, что среди этих странствующих гор, поросших диковиной растительностью и населенных еще более диковинными существами, мы потеряли столько людей.
Я вспомнил об обломках, которые увидел в гнезде хришей. Может быть, флаг Объединенной Космической Корпорации Мира мне и померещился, но голову даю на отсечение, что среди проржавленных и загаженных пометом демонов узлов и агрегатов я отчетливо различил очертания ПАС – периферийного агрегата стыковки вроде того, что использовался повсеместно на космических кораблях и станциях Мира.
Может быть, здешняя цивилизация добралась до реактивных космических аппаратов, а потом деградировала? Иначе как объяснить эти артефакты в логове хришей? Я еще понимаю, когда в момент смерти происходит перенос сознания из одной телесной оболочки в другую, хотя и это форменная мистика и чепуха. Но каким образом сюда, внутрь черепа Брахмы, мог перенестись целый космический аппарат? Даже если и не целый, – какая разница…
– Достопочтенный Даорак, – нарушил я молчание, – а не сказано ли в Книге Нисхождения или где-нибудь еще о перехожих, прибывших в миры Колеса во плоти?
– Никогда не слыхал ни о чем подобном, – ответствовал посвященный. – Перехожий – это заблудшая душа, утратившая связь с родным миром. Она ищет пристанища в чужом теле, вытесняя или подчиняя дух, поселившейся в сей бренной оболочке с ее рождения. Иногда душа перехожего оказывается слабее исконного обитателя, и тогда несчастному грозит умопомешательство. Он попадает в Дом Грез.
«Во всяком безумии есть своя логика, – подумал я, – даже в безумии Мироздания… С перехожими, по крайней мере, более или менее ясно…»
– А скажи мне, достопочтенный, – продолжал я приставать к Даораку, – не мог ли Брахма дважды додуматься до человека?
Даорак в глубокой задумчивости наклонил бритую голову, так что на меня смотрел только третий, вытатуированный глаз. Я решил пояснить:
– Быть может, он разгневался и уничтожил первых людей, населявших Колесо. А потом создал человека заново. Но где-то среди небесных сфер все еще можно найти руины и артефакты древних.
– Ничего подобного у нас не происходило, – медленно проговорил посвященный. – Когда Брахма разочаровался в Изначальных, он просто измыслил людей и благословил их на господство во всех мирах Колеса.
М-да, с этим не поспоришь. И вообще, такие вопросы с наскока не решаются…
Слуга Абу Чандраканта вновь появился в галерее.
– Нижайше прошу прощения, достопочтенные, что прерываю вашу беседу, – запыхавшись, проговорил он, – но великий раджа просит вас прибыть в его покои.
Мы проследовали за слугой, который повел нас через хвостовую рубку, так как резиденция великого раджи располагалась в противоположной части гондолы. В ходовой рубке мирохода я оказался впервые и, разумеется, не мог не задержаться хоть на минуту, чтобы осмотреть приборы и механизмы управления. Находившиеся в ней асуры позволили мне это, правда, без особого энтузиазма.
Почетное место в рубке занимал штурвал. Двойное металлическое колесо метра два в диаметре, отполированное ладонями нескольких поколений рулевых. На втором почетном месте находился впечатляющих размеров манометр, замеряющий давление газа в несущей оболочке мирохода. Указатели забортного давления, расхода топлива, скорости и прочие пребывали в почетной ссылке на негерметичной площадке, вынесенной за пределы рубки. Показания с них можно было считывать либо через специальное окошечко, либо – выходя наружу в уже знакомом мне скафандре, что висел рядом с дверью. Возле штурвала красовался машинный телеграф, – надо думать, для связи с механиками, обслуживающими мотогондолы.
Машинерия была сделана с изяществом и вкусом. Начищенная медь, полированное дерево, инкрустированные самоцветами рукояти машинного телеграфа, затейливая резьба на окаймляющих смотровые иллюминаторы рамах, пестрый ковер на полу – всем этим можно было любоваться часами. Я бы с удовольствием остался здесь и понаблюдал за работой асуров-навигаторов, тем более что «Каши» шел сейчас задним ходом и хвостовая рубка была ведущей. Но слуга помазанника Глазова нетерпеливо потянул меня за рукав.
Короткий переход – и мы в покоях раджи Абу Чандраканта.
По сравнению с ними резиденция покойного Аджант-Бабы на «Аравинде» была жилищем нищего. И если в рубке царили изящество и вкус, то здесь в глаза лезло богатое безвкусие. Слишком много ковров, хрусталя, золота, статуэток и прочих безделушек. Я словно оказался в квартире дебелой мещанки. Впечатление усиливалось бабским обликом хозяина, что встречал нас со сладкой улыбкой на жирном лице. Никакого поджатого хвоста в облике помазанника Глазова я не заметил. Великий раджа был слегка высокомерен, но гостеприимен. Он пригласил нас к достархану, на котором стояли блюда с мясом, овощами и фруктами. Пиалы с зеленым чаем были прикрыты плотными крышками с узкими носиками, из которых курился ароматный парок.
Мы расположились вокруг стола на мягких подушках – хотя с тем же успехом могли разлечься и на камнях. В невесомости пить из открытой посуды могли только сумасшедшие. Как ни смешно звучит в нынешних обстоятельствах, орбитер-майор Лазар к таким не относился и поэтому не стал притрагиваться к своей пиале. Ну не умел я пользоваться такими сосудами в невесомости! В тесных вместилищах космических кораблей и станций фарфор – бессмысленная роскошь, как и другие предметы, которыми были набиты покои хозяина «Каши».
Я взял с блюда гроздь винограда и принялся аккуратно ее обгладывать, исподтишка наблюдая, как Чандракант и Даорак выцеживают без малого кипяток из хрупких пиал, в промежутках между глотками обмениваясь ничего не значащими замечаниями о забортной погоде и самочувствии. Раджа пожаловался на ревматизм, попутно заметив, что велел навигаторам поднять «Каши» как можно выше грозового фронта. Посвященный посоветовал натирать суставы брюшным жиром быкоящера. Потом они заговорили о политике. Тема была интересная, но я не понимал большую часть многозначительных намеков на неизвестные мне обстоятельства, да и произносимые с разными оттенками уважения имена были мне незнакомы. Все-таки для владельца четверти Синфеона я был поразительно невежественен.
Неожиданно выяснилось, что они говорят обо мне. Причем так, словно я нахожусь где-то далеко-далеко. Прислушавшись, я понял, что речь идет о каком-то другом Избраннике. Достопочтенные сетовали, что предыдущий перехожий не оправдал надежд, возложенных на него Диваном, что новых виман нет и пока не предвидится. Я хотел было спросить, о каком Избраннике они говорят, но тут раздался душераздирающий скрежет, и гондолу тряхнуло так, что нас разбросало по углам резиденции раджи. Все незакрепленные предметы сорвались с места. Мясо, виноград, статуэтки, подушки, пиалы, с которых соскочили крышки, полетели нам в головы. Благо хоть чай успел остыть, и его мутно-зеленые капли, повисшие в воздухе, почти не обжигали.
Поминая всуе «мразь Изначальную», Абу Чандракант яростно затряс колокольчиком. Скрежет и вибрация продолжались. В покои раджи кубарем вкатился слуга, повис раскорякой посреди хаоса.
– Что они там, ополоумели?! – гаркнул хозяин мирохода.
– Щуполов, великий раджа, – доложил слуга. – Громадный… Прилип к оболочке…
Расталкивая предметы роскоши, мечущиеся от переборки к переборке, я подобрался к иллюминатору. Но не увидел ничего, кроме округлой блямбы, прилипшей к стеклу снаружи. Больше всего она походила на гигантскую присоску на щупальце моллюска.
– Зрак отвернулся от нас! – патетически возопил Абу Чандракант.
– Не от нас, а от тебя, достопочтенный, – холодно возразил посвященный Даорак. – Ты не захотел рисковать своим мироходом, чтобы спасти потерпевших крушение братьев с «Аравинды», но Зрак все видит, и Брахма наслал на тебя тварь Изначальную…
– О горе мне, горе! – запричитал раджа, зарываясь лунообразным лицом в мокрые подушки.
– Пойдем, Лазар! – обратился Даорак ко мне. – Надо спасать виману.
Мы выбрались в кольцевую галерею. Здесь царило оживление. Асуры из команды «Каши» будили пассажиров, главным образом – гвардейцев салара Рахула, и вытаскивали их из кают. Сам Рахул, невыспавшийся и потому мрачный, теребил седой ус и злобно зыркал в иллюминатор, за которым ерзали щупальца гигантской твари. Пассажиров построили в шеренгу, мы с Даораком притулились с краю. Появился десятник Шекар, командующий на мироходе абордажно-спасательной командой. Оглядел нас, скривился болезненно. Во рту десятника явно не хватало зубов.
– Так, достопочтенные, – прошмакал он, – потом отоспитесь… Здоровенный щуполов принял нашу виману за свою самку, и если мы не пошевелимся, он ее… Ну, вы поняли… Короче, влезаем в требуху, серпы в руки – и на внешнюю палубу, очищать борт от посторонних предметов. Налеее-во! По двое в гардеробную, арш!
Гвардейцы развернулись затылок в затылок.
«Требуха – это, надо полагать, скафандр, – перевел я для себя. – А серпы – те зазубренные штуковины, которыми асуры с “Аравинды” рубили канаты монгольфьера…»
Очередь в гардеробную, где «добровольцев» переодевали в скафандры, двигалась медленно. А мы с посвященным были в самом хвосте. Шекар заметил нас, приблизился. Сложил ладони домиком, поклонился.
– А вы, достопочтенные, можете возвращаться к себе, отдыхать, – сказал он. – Мы сами справимся.
Мироход опять встряхнуло. Шекар приложился затылком о переборку, зашипел:
– Мразь Изначальная…
– Мы благодарны тебе за заботу, достопочтенный Шекар, – откликнулся Даорак, – но помочь братьям – наш долг.
Я не был уверен, что немолодому и толстому посвященному стоит лезть в это дело, но промолчал.
– Будь по-вашему, – буркнул десятник и кинулся устранять затор, образовавшийся в голове очереди.
У дверей гардеробной к нам присоединились Рахул с Камалом.
– Предлагаю страховать друг дружку, достопочтенные, – сказал салар.
Никто возражать не собирался.
Рахул и Камал облачились первыми. Асур, обслуживающий гардеробную, распахнул дверь. Никакого шлюза на мироходе не было, так как разницы между забортным давлением и тем, что внутри, не существовало. Вот еще одно доказательство если не искусственности газового космоса, то, по крайней мере, его невероятной феноменальности. Ведь должен существовать механизм, стравливающий избыток давления за пределы «черепа Брахмы», иначе здесь давно воцарился бы ад.
В распахнутую дверь ворвался холодный колючий ветер и гул штормов. Наши напарники сняли со стойки устрашающего вида серпы и перешагнули порог. Дверь захлопнулась.
Пришел наш с Даораком черед надевать «требуху». Мне было не впервой забираться в скафандр в невесомости. Правда, полужесткий «Кречет-МК-О» – это не то же самое, что здешний «водолазный» спецкостюм. Но при известной сноровке и в него можно было вползти. В результате куда более тучный Даорак справился быстрее. Меня же два асура заталкивали в «требуху» минут десять, зубоскаля без всякой почтительности. Я пыхтел, обливался потом, но не огрызался. Оказалось, что у спецкостюмов асуров есть существенное преимущество – на толстые резиновые бахилы надевались металлические башмаки с магнитными подошвами.
Почувствовав, наконец, палубу под ногами, я дождался, пока помощники затянут с десяток болтов, соединяющих шлем с кольцевым воротником. Для дыхания в нижней части шлема был специальный клапан. Зачем нужны кислородные баллоны, если кислорода полно и за бортом? Кроме того, клапан позволял разговаривать с напарниками. А внешние звуки проникали в шлем через остроумно устроенные слуховые трубки.
– Готовы, достопочтенные? – спросил асур-помощник. – Пошли!
Мы с Даораком взяли серпы и вышли наружу. За дверью оказалась огороженная поручнями площадка – небольшая, только-только уместиться двоим. С площадки вниз на подвесной киль вела металлическая лесенка. Спускаться по ней в условиях невесомости было бы легче легкого, но и площадка, и лесенка, и киль, и гондола, и даже часть несущей оболочки была залеплена кошмарной слизистой массой, которая влажно пульсировала и содрогалась, надо думать, в предвкушении удовольствия от совокупления с виманой.
Щуполов, размерами многократно превосходивший тех особей, которых мы видели перед посадкой на «Каши», почти заслонил своей тушей всевидящий Глаз. Лишь через относительно тонкую перепонку, соединяющую голову и щупальца колоссального моллюска, пробивалось сияние, являя древовидное ветвление кровеносных сосудов. Чтобы осветить место схватки с щуполовом, асуры включили мощные прожекторы. Электрический свет дробился в пластах слизи, покрывающей мантийную полость щуполова, и казалось, что стоишь под стеной, покрытой блестящей металлизированной тканью.
Перебирая руками перекладины лесенки, я спустился на внешнюю палубу, где уже вовсю работали серпами асуры. Ошметки рыхлой желеобразной плоти моллюска скользили по настилу, плавали в воздухе, брызгали фонтаны черной жидкости – вероятно, крови щуполова, – но в однообразном пульсирующем ритме чудовищной биомассы сбоя не наблюдалось. Похоже, щуполов не чувствовал боли.
Цокая магнитными подошвами, к нам подскочил невысокий асур и заорал голосом десятника Шекара:
– Вы двое – живо туда! Рубите у основания щупалец!
Я проследил за его рукой и увидел, что несколько асуров умудрились закрепить в мантии моллюска якоря-кошки и теперь лезли по канатам к темно-бурой массе, из которой торчали толстые, словно пароходные трубы, щупальца.
Я посмотрел на живую стену – содрогающуюся, сочащуюся отвратительной слизью. Лезть мне на нее не хотелось. Конечно, прикасаться голыми руками не придется, но все равно мерзко. И запах… Черт знает, чем вонял исполинский моллюск. Никаких ассоциаций. Но даже если щуполов пах дорогим парфюмом, в таких количествах и духи будут смердеть хуже навозной кучи.
Видя мою нерешительность, Шекар сунул мне в руки канат, скомандовал:
Читать бесплатно другие книги:
