Тёмный Человек Россик Вадим

Глава пятая. Вилемусбург

К главному городу Гвинляндии славному Вилемусбургу путешественники подъехали в темноте. Далеко позади остались сверкающие Атласные горы, зловещий Черный лес, бревенчатые поселки сильванов, долгая дорога вдоль реки. Вилемина – самая большая река графства, причудливо петляла среди невысоких холмов и дорога добросовестно следовала ее изгибам, значительно удлиняя путь до гвинской столицы.

Почтовая карета, влекомая измученными тяжеловозами, въехала в Восходные ворота, немного попетляла по запутанным улочкам центра и, наконец, остановилась у почтовой конторы на площади Воздушных змеев. Гостиница «Золотая стрекоза», в которой предстояло провести ночь путешественникам, находилась прямо напротив почты, на другой стороне площади.

– Выгружайтесь, уважаемые, приехали! – нарушил кучер мягкую вечернюю тишину. – В «Золотой стрекозе» вас ожидает сытный ужин и удобные постели. Мы с форейтором ночуем в экипаже, как обычно. Отъезд завтра утром в восемь. Прошу всех встать вовремя!

Один за другим путешественники покинули надоевшую за долгий день карету. Ротмистр Гильбоа по-военному коротко кивнул монахиням, пожал руки нотариусу и Мельхиору, легонько потрепал по голове Барабару, которая недовольно поморщилась. Потом он повернулся к Мелодии, взял ее руку в свою и галантно поцеловал, щекоча пышными усами.

– Как жаль, что мне придется вас оставить, прекрасная дева, – произнес гусар, обращаясь к девушке. – Но долг для офицера всегда стоит на первом месте.

– Ну что же, каждый должен следовать своему долгу, – без особого сожаления сказала Мелодия. – Прощайте, отважный гусар!

– Умоляю вас, не говорите этого ужасного слова «прощайте», ведь мы же еще встретимся? – с надеждой воскликнул Гильбоа.

– Возможно, – улыбнулась Мелодия и, давая понять ротмистру, что разговор окончен, повернулась к монахиням.

– Вы готовы сестры?

Женщины двинулись в сторону освещенной масляными фонарями гостиницы. Эмилина, шедшая последней, пару раз оглянулась на офицера. Успокоенный Мельхиор последовал за монахинями, ведя за руку Барабару. Гильбоа с отчаянием посмотрел на нотариуса.

– Ну, почему все девы, которые мне нравятся, неизменно меня оставляют? Клянусь своей саблей, это какое-то семейное проклятие!

Мартиниус успокаивающе похлопал несчастного ротмистра по плечу.

– Если Создатель не дал тебе того, что ты хотел, значит, впереди тебя ждет один из двух вариантов: либо Создатель даст что-то еще лучше, либо не даст вообще ничего.

Бедный гусар только печально вздохнул.

Гостиница «Золотая стрекоза» была заведением не шикарным, но вполне приличным. Ничего общего с убогим «Отравленным путником». Усталых путешественников встретил бархат кресел, стекло зеркал, серебро посуды. Входящих приветствовал молодой энергичный месьер, одетый в фиолетовый сюртук с квадратными пуговицами из латуни:

– Добро пожаловать в «Золотую стрекозу»! Позвольте оказать вам традиционное гвинское гостеприимство! Меня зовут Даниэль и я к вашим услугам, уважаемые!

– А ос у вас нет? – с подозрением спросила Барабара, оглядываясь.

– К сожалению ос у нас сейчас нет, но если вам очень нужно, то за отдельную плату…

И месьер многозначительно подмигнул девочке. Мол, обо всем можно договориться. За отдельную плату, разумеется.

– Нет-нет, – поспешил вмешаться нотариус. – Боюсь, вы неправильно поняли мою племянницу. Мы как раз в осах не нуждаемся.

– Мы нуждаемся в ужине и ночлеге, Даниэль – сварливо проскрипела сестра Абигель, поворачиваясь лицом к услужливому месьеру. Взглянув на исхудавшее суровое лицо более совершенной сестры, тот непроизвольно вздрогнул, но признал справедливость слов монахини.

– Вы совершенно правы, сестра, вам необходимо срочно подкрепиться. Прошу сюда, – месьер показал на дверь, ведущую в обеденный зал.

Устроившись за столом, все, не сговариваясь, заказали гвинскую бобовую похлебку – знаменитое блюдо, слава о котором гремела по всему королевству. Любой гвед знает, что, если хочешь поесть настоящее лакомство из черных бобов, лесных трав и нежнейшей свинины – поезжай в Вилемусбург. Не пожалеешь! Мартиниус, вспомнив былое, спросил, имеется ли в «Золотой стрекозе» хинная настойка из Новой Гвеции. Настойки не оказалось, но взамен подавальщица предложила на выбор несколько сортов ячменного пива, можжевеловую водку и южное виноградное вино. Пришлось нотариусу довольствоваться местным пивом.

– Тихо тут у вас, – заметил Мартиниус, обращаясь к миловидной подавальщице в фиолетовом платье и кокетливом кружевном передничке. Действительно, во вместительном зале ужинало едва с пяток посетителей.

Подавальщица усмехнулась.

– Просто сейчас лето. Приезжих немного. Видели бы вы, месьер, что тут творится осенью. Во время ежегодной ярмарки на День Близнецов у нас яблоку негде упасть. И кто только не собирается в Вилемусбурге! Торговцы, ремесленники, селяне. Бродячие артисты: певцы, танцоры, комедианты, лицедеи, жонглеры, акробаты, пожиратели пламени. Жулики всех мастей: карманные воришки, грабители, взломщики, мошенники, нищеброды. Про Скитальцев я уже и не говорю! Эти со всей Верхней Гвеции съезжаются. Целый месяц улицы перегорожены их фургонами! Ни пройти, ни проехать!

– Любопытное должно быть мероприятие. Жаль, что я не смогу на нем побывать, – проговорил нотариус, с аппетитом принимаясь за бобовую похлебку.

Гведские сестры уже закончили благодарственную молитву и теперь наперегонки наполняли желудки. Они заказали на троих одну общую тарелку, как это положено по уставу ордена Гведских Братьев и Сестер. Ложки монахинь мелькали, как колесные спицы. Мельхиор старался не глядеть в их сторону, потому что из-за монахинь сам машинально начинал торопиться. Мелодия сидела за столом, как на званном вечере. Было видно, что ее мысли далеко отсюда. Может быть, в кавалерийских казармах? Кто знает? Барабара измазала похлебкой фарфоровое личико Харизмы и теперь вытирала его платком, укоризненно ворча на куклу-неряху.

– Как обидно, что мы пробудем в Вилемусбурге всего одну ночь, – закончив есть, обратился к Мельхиору нотариус своим писклявым голоском.

– Почему, доминус?

Мартиниус поднял вверх тонкий длинный палец.

– В этом городе есть много интересных мест, которые я с удовольствием бы осмотрел.

– Например, доминус?

– Например, дворец Гвинских Графов. Он построен триста лет назад, потом, конечно, много раз перестраивался, несколько раз горел и снова перестраивался. Сейчас это одно из красивейших зданий королевства. Каждый день ровно в полдень у дворца происходит смена городской стражи. Под торжественную музыку одна рота в нарядных фиолетовых мундирах сменяет другую. Исключительно красочное зрелище! Кроме того, перед дворцом Гвинских Графов находится монумент Ангелу города из цветного мрамора. Вы, конечно, знаете, что в каждом гведском городе есть памятник своему Ангелу города, но здешний особенно красив.

– А еще что ты хотел бы увидеть, дядя Бенедикт? – спросила Барабара.

Нотариус отхлебнул пива.

– В Вилемусбурге похоронен Святой Вилем. В честь его и назван город. Могила Святого Вилема находится в городском соборе. Без сомнения, также интересное место.

Мартиниус допил пиво, удивленно посмотрел в пустую кружку и вдруг хлопнул себя ладонью по лысине.

– Да, чуть не забыл! «Ведьма из Вилемусбурга», отравившая мышьяком двадцать два человека! На окраине города можно увидеть развалины ее дома.

Мельхиор в раздумье почесал затылок.

– Признаться, я ничего не знаю о ней. Вроде слышал что-то, но совершенно не помню.

Мелодия вышла из своей задумчивости.

– Я слышала об этой женщине.

Мужчины с удивлением посмотрели на девушку. Мелодия продолжила:

– Ее звали…

Девушка замолчала, словно не могла выговорить имя. Нотариус пришел ей на помощь:

– Если не ошибаюсь, Анна Кароли?

Мелодия кивнула.

– Да, это так. Анна Кароли.

– Ведьма и отравительница! – злобно прошипела сестра Абигель. – Настоящее исчадие ада, погубившее множество людей. В Гвинляндии ее еще долго не забудут!

– А что она сделала, эта Анна? – спросила Барабара.

– Лучше тебе этого не знать, невинное дитя! – сердито ответила сестра Абигель. – Это слишком ужасно. Будешь плохо спать по ночам!

– Действительно, Барабара! – засуетился нотариус. – Уже поздно. Тебе пора в постель!

Разумеется, девочка с этим утверждением была не согласна. Она обиженно надула губы и заявила:

– Мы с Харизмой одни спать не пойдем! Вдруг здесь тоже осы?

– Ну что же, придется и нам ложиться, – согласился захмелевший нотариус. Он вытащил из-под стола неизменный саквояж со шкатулкой и встал со стула. Все последовали его примеру. Расплатившись за вкусный ужин парой гведских крон, они разошлись по своим комнатам. В «Золотой стрекозе» путешественники устроились на ночлег с гораздо большими удобствами, чем в лесной харчевне. Мартиниуса поселили вместе с Барабарой. Мельхиор и Мелодия получили по отдельной комнате. Гведские сестры потребовали себе спальню с тремя кроватями. Оказалось, что все такие номера уже заняты. После недолгой заминки, находчивый Даниэль все же устроил их всех вместе, на одной огромной постели.

Глава шестая.

Пришелец из Темной Долины

Весь Вилемусбург спал. Спали горожане, уставшие за день от своих забот, спали домашние животные, спали птицы в гнездах. Беспокойно шевелились во сне бродяги на ступенях собора Святого Вилема. Даже караул у дворца Гвинских Графов дремал, тяжело навалившись на длинные мушкеты, упертые в землю. Казалось, что уснул даже сам воздух – не чувствовалось ни малейшего ветерка. Темное летнее небо с яркими каплями звезд заботливо укрывало сонное королевство, давая отдохнуть всем живым существам. Лишь редкие уличные фонари скупо освещали опустевшие улицы.

В гостинице «Золотая стрекоза» царила мертвая тишина. Ни один звук не нарушал покоя, царившего в ее коридорах и помещениях. Едва слышное потрескивание, присущее всем старым зданиям, а, кстати, дому, где располагалась гостиница недавно исполнилось сто восемьдесят лет, не могло нарушить крепкий сон постояльцев.

Даниэль, как впрочем и каждую ночь, спал в каморке возле входа. Ему снился увлекательный сон в котором он был не расторопным заведующим гостиницы, а знаменитым капитаном королевского фрегата, суровым бородатым морским волком, с золотыми галунами на обшлагах. Он бороздил моря и океаны, пировал в южных портах с экзотическими красотками, бесстрашно бился на шпагах с одноглазыми пиратами. Во сне рекой лилась кровь, вино и золотые пиастры. Временами Даниэль тревожно вскрикивал, дергал руками, ногами, потом затихал, успокаивался, улыбался. Тонкая струйка вязкой слюны стекала из его рта на подушку. Это был очень глубокий сон, поэтому заведующий не мог слышать, как дверь гостиницы медленно отворилась и чья-то грузная фигура бесшумно промелькнула мимо каморки в коридор, ведущий к номерам.

Мельхиор тоже видел сон. Юноша гнался за Мелодией по темному лесу. Несмотря на то, что Мельхиор напрягал все свои силы, он никак не мог поймать девушку. Мелодия все время ускользала из рук Мельхиора, оборачивалась и насмешливо смеялась. Это продолжалось очень долго. Наконец, они оказались на залитой призрачным лунным светом поляне. Здесь Мельхиору удалось догнать Мелодию и схватить ее за плечо. Он рывком развернул девушку к себе. Лучше бы ему этого не делать. Вместо Мелодии на Мельхиора смотрела мерзкая старуха. Старая карга жутко осклабилась и спросила страшным нечеловеческим голосом:

– Где шкатулка?

С трудом Мельхиор разорвал липкие путы сна. В комнате было очень темно. Юноша пришел в себя и хотел сесть, но к своему ужасу почувствовал, как его горла касается холодная сталь клинка. Он невольно вскрикнул. Нечеловеческий голос из сна снова спросил:

– Где шкатулка? У тебя или старого сморчка?

Что это? Сон, явь? Сознание Мельхиора окончательно запуталось. Он попытался проснуться еще раз, вырваться из ночного кошмара. Но не тут-то было. Острое лезвие никуда не исчезло, а глаза, привыкшие к мраку комнаты, заметили очертания громадной страшной фигуры, нависшей в темноте над кроватью Мельхиора. Он в панике залепетал что-то невразумительное.

– Спрашиваю в последний раз. Где эта проклятая шкатулка?

Нечеловеческий голос буквально парализовал Мельхиора, лишил его способности думать, действовать, сопротивляться. В этом чудовищном голосе не было эмоций. Вообще никаких. Одна ледяная, бесстрастная злоба. Конечно, человеку такой голос принадлежать не мог.

– Шкатулка у нотариуса, – простонал Мельхиор. Он еще успел почувствовать на своем лице, что-то сырое, неприятное, с незнакомым смердящим запахом, прежде чем непонятное беспамятство увлекло его в равнодушное Никуда.

В безмолвии прошло несколько часов.

«Наверное, так выглядит смерть», – первая мысль Мельхиора была именно такой. Это была запоздавшая мысль из прошедшей ночи. Мельхиор потерял сознание раньше, чем слова успели родиться, а теперь они догнали его. Что с ним произошло? Может быть, он уже в Темной Долине? Но почему так сильно болит голова? Может ли болеть голова у тех, кто умер? Юноша немного помедлил и, наконец, со страхом открыл глаза. Он все еще был в «Золотой стрекозе». Судя по всему, стояло раннее утро. Гостиничный номер был освещен теплыми солнечными лучами. Слышно, как в коридоре хнычет Барабара, которая не желает идти на завтрак. Писклявый голосок нотариуса просит несносную девчонку не капризничать. Знакомые звуки. Обычная жизнь.

Может быть, дьявольский голос ему приснился? Мельхиор оглядел комнату. Никаких следов ночного гостя. Все вещи на своих местах. Только раскалывается голова, шея помнит прикосновение холодного металла и в ушах стоит зловещий равнодушный голос.

Так и не решив, приснился ли ему кошмарный сон или действительно кто-то ночью проник в его комнату, Мельхиор принялся торопливо одеваться. Нужно было спешить.

За завтраком Мельхиор рассказал, что случилось с ним ночью. Он умолчал только о том, как он во сне преследовал Мелодию. Вся компании слушала помощника нотариуса затаив дыхание. Испуганные монахини поминутно делали охраняющие знаки, нотариус недоверчиво морщил длинный нос, а Мелодия с равнодушной улыбкой ела блинчики с малиновым вареньем, запивая еду сладким травяным настоем. Барабара, кислая и невыспавшаяся, уговаривала свою фарфоровую Харизму скушать блинчик.

– Я так до сих пор и не понял, что это было – сон или нет, – закончил свой рассказ Мельхиор. Он вздохнул и грустно посмотрел на горку масляных блинчиков. Есть ему совершенно не хотелось. Ночное происшествие отбило всякий аппетит.

– Молитесь, молодой человек! Просите Гарду-защитницу заступиться за вас! – воскликнула сестра Абигель. – Боюсь, что к вам приходил Темный Человек!

– Зачем Темному Человеку понадобилась шкатулка? – удивилась Эмилина.

– Это и хомяку понятно, моя менее совершенная сестра, – язвительно проскрипела сестра Абигель. – Темный Человек хочет лишить нас, добрых людей, оружия против него. Что тут неясного?

– А вы как считаете, мадемуазель, – обратился нотариус к Мелодии, – нашего Мельхиора действительно напугал Темный Человек?

Мелодия обвела всех взглядом больших черных глаз.

– Я полагаю, что вашему бедному помощнику приснился кошмар. Богатое воображение плюс слишком сытная бобовая похлебка, тяжеловатая для столичных желудков, сыграли с вами, Мельхиор, злую шутку.

Девушка пожала плечами.

– Впрочем, откуда мне знать? Может быть, это было привидение?

– Почему же Темный Человек не забрал шкатулку у дяди Бенедикта? – задала вопрос Барабара.

Мельхиор молча покачал головой. Он сам уже задавал себе этот вопрос, но ответа не нашел. Мелодия улыбнулась девочке.

– Вот видишь, это только доказывает, что молодому человеку приснился страшный сон. Настоящий Темный Человек, узнав, что шкатулка у месьера нотариуса, конечно же, отправился бы за ней в соседний номер.

Барабара испуганно посмотрела на Мартиниуса.

– А если Темный Человек придет, ты справишься с ним, дядя Бенедикт?

Нотариус погладил девочку по голове.

– Не бойся, Барабара. Темного Человека не существует. И потом, у нас же есть шкатулка!

На улице путешественников ожидал еще один сюрприз. Возле почтовой кареты стоял, покуривая трубку, не кто иной, как ротмистр Альфонс Ромуальд Бартоломей Гильбоа собственной персоной. С большими усами и длинной саблей.

– Какая приятная неожиданность, дорогой ротмистр! – воскликнул нотариус, сердечно приветствуя гусара.

Гильбоа радостно улыбнулся старым знакомым.

– Еду с вами до Гвинбурга. Наш полковник дал мне важное поручение. А для офицера приказ командира – это закон!

На самом деле, пылкий ротмистр сам напросился съездить в Гвинбург. Старый полковник не стал удерживать в полку одного из своих самых блестящих офицеров. Если бы не малый рост, ротмистр давно бы уже служил в королевской гвардии. Войны сейчас нет – пусть прогуляется!

Пока карета медленно пересекала город, направляясь к Закатным воротам, путешественники рассказали гусару про невероятное ночное происшествие с Мельхиором. Ротмистр удивлялся, переспрашивал, вникал, пылко поглядывая при этом на Мелодию. Девушка делала вид, что не замечает жарких взглядов гусара. На ее лице застыло выражение тревоги. Мелодия ничем не показывала, что ей приятно возвращение ротмистра. Барабара, увлекшись, снова и снова повторяла Гильбоа историю, случившуюся с Мельхиором. Услышав уже в который раз про старого сморчка, Мартиниус, наконец, взмолился: «Ну, хватит, Барабара! Все уже наизусть выучили каждое слово, сказанное несуществующим Темным Человеком!» Девочка обиделась, замолчала и демонстративно уставилась в окошко.

Тем временем лошади, понукаемые Феликсом и Георгом, протащили карету мимо Блошиного рынка на площади Десяти грехов, у знаменитого кабачка «Пивная кружка» повернули на Каштановую улицу, достигли красивого каменного моста, украшенного львиными мордами с кольцами в пасти, бронзовыми статуями, слегка тронутыми зеленоватой патиной, и переправились на другой берег Вилемины. Под перезвон колоколов, доносящийся со стороны собора Святого Вилема, карета по проспекту Трех близнецов добралась до Закатных ворот Вилемусбурга. Несмотря на ранний час, перед воротами вытянулась длинная очередь всевозможных повозок, желающих покинуть город. Феликс с досадой натянул вожжи. Пассажиры почтовой кареты высунулись в окошки.

– Опоздали! Теперь будем долго стоять, – проворчал кучер, доставая трубку и жестяную коробку с табаком.

– Придется ждать, уважаемые, – предупредил путешественников Георг, подойдя к карете.

– Почему такая задержка? – спросил нотариус у форейтора.

– Все торопятся выехать пораньше и заранее собираются у ворот, когда они еще закрыты, – словоохотливо объяснил Георг. – На другой стороне реки, у Восходных ворот точно такая же картина. Все вилемусбургские ворота открывают в шесть часов, но экипажей собирается так много, что за два часа все не успевают проехать. Стража и так уж их особо не проверяет. Внимательно смотрят документы и груз только у самых подозрительных или тех, кто похож на разыскиваемых преступников. Вон их портреты красуются на заборе у ворот.

Георг показал на деревянный забор, оклеенный несколькими десятками потрепанных бумажек. Возле забора в скучающей позе стоял полицейский констебль в черной форме. Несколько других констеблей проверяли подъезжающие к ним одну за другой повозки.

После долгого ожидания почтовая карета поравнялась с воротами. Один из полицейских городской стражи заглянул внутрь, мельком оглядел путешественников и, не заметив ничего подозрительного, хотел выйти.

– Одну минуту, констебль, – неожиданно остановил его нотариус. – Не могли бы вы мне сказать, кто сегодня утром первым покинул город?

Полицейский хмуро посмотрел на Мартиниуса, на его пышный наряд и нехотя процедил:

– А почему я должен вам отвечать, месьер?

Нотариус ловко опустил в карман констебля серебряную квинту – монету в пять гведских крон и вежливо произнес:

– Теперь у вас есть целых пять причин, чтобы все-таки удовлетворить мое любопытство.

Полицейский помедлил, припоминая.

– Первой была огромная карета, вся в завитушках, позолоте и гербах.

– А кто сидел внутри?

Констебль неохотно признался:

– Никто не видел хозяина кареты. Его кучер бросил нам пару золотых флорианов. Этого было достаточно, чтобы начальник караула велел пропустить такого знатного месьера.

– А герб вы запомнили?

– Золотой единорог, вставший на дыбы. Раньше я этот герб не видел.

– Благодарю вас, констебль, – учтиво сказал Мартиниус. – Я узнал все, что хотел.

Глава седьмая. Нападение

Широкая Вилемина за Вилемусбургом неторопливо текла по глубокой долине. Оба берега утопали в густой зелени. Дорога на Гвинбург пролегала вдоль реки, время от времени, прячась от нее в глубине Гвинского леса. Отдохнувшие лошади дружно тянули почтовую карету по гладкой дороге, посыпанной кирпичной крошкой. Час пролетал за часом, как легкие хлопья тополиного пуха мимо окна. Мелодия разглядывала мелькающие деревья. Гильбоа нежно смотрел на девушку. Монахини дремали, прижавшись друг к другу, как птенцы в тесном гнезде. Барабару укачало и она, обняв любимую куклу, уснула на узком сиденье. Ее голова лежала на коленях у дяди. Нотариус хотел углубиться в «Гведский родословник», но Мельхиор отвлек его вопросом:

– Возможно доминус, это не мое дело, но я хотел бы знать, почему вы спросили констебля о том, кто утром первым покинул Вилемусбург?

Мартиниус задумчиво потер нос.

– Я подумал, что если ночной гость вам, Мельхиор, не приснился, то он может постараться приехать в Гвинбург раньше нас.

– Но зачем, месьер нотариус? – спросила Мелодия.

– Чтобы завладеть шкатулкой.

– Если это не Темный Человек, то зачем ему старая шкатулка? – задал вопрос Мельхиор.

– Возможно, она имеет для него большое значение. Такое большое, что он даже был готов перерезать вам горло, мой юный друг, – заметил нотариус.

– Не понимаю, какое такое значение может иметь груда старья, – фыркнул ротмистр.

Мартиниус вдруг наклонился к Мелодии, вытянул свой длинный нос и понюхал воздух. Потом многозначительно поднял вверх палец.

– Все имеет значение. Например, судя по этому сладкому аромату, у вас, мадемуазель, есть сильные фруктовые духи.

– Это тоже имеет какое-то значение? – удивилась девушка. – Или вам просто мешает запах моих духов?

Ответить нотариус не успел. Карета стала резко тормозить. Послышались крики кучера и форейтора, останавливающие лошадей. Барабара проснулась от толчка и села на сиденье, хлопая глазами. Монахини тоже очнулись от дремы. Они недоуменно смотрели на попутчиков, не понимая, что случилось. Мартиниус, Мельхиор и Гильбоа высунули головы в окна кареты.

Дальше пути не было. Дорога, далеко отклонившаяся в этом месте от реки в самую чащу леса, была перегорожена упавшим деревом. Форейтор уже спрыгнул с лошади. Феликс тоже покинул облучок кареты. Теперь оба стояли перед неожиданным препятствием и растерянно чесали затылки. Внезапно случилась беда.

Из кустов справа и слева на дорогу с оглушительным криком выбежали шестеро заросших до самых глаз, краснорожих здоровяков. Одеты разбойники были в удивительную мешанину, в которой потертые кожаные штаны ремесленника соседствовали с бархатной курткой профессора, а грубые солдатские сапоги мелькали рядом с изящными туфлями аристократа. С ног до головы здоровяки были увешаны оружием. Четверо из них атаковали кучера и форейтора, а двое кинулись к карете.

– Хватайте старого сморчка! Шкатулка у него! – крикнул вдогонку этой парочке самый большой из разбойников, замахиваясь саблей на кучера. Феликс едва успел увернуться от удара. Георг выхватил из ножен короткий тесак, который всегда висел у него на бедре и теперь отчаянно отбивался от трех преступников, теснивших его к лесу.

Поняв, что его ненаглядная Мелодия подвергается опасности, Гильбоа обезумел от ярости. Его большие закрученные усы встали торчком, как у кота почуявшего мышь. С воинственным кличем гведской кавалерии: «Бей-убивай!», ротмистр выскочил из кареты и набросился на ближайшего разбойника. От вопля лихого гусара менее совершенные сестры грохнулись в обморок, а сестра Абигель парализованная, неподвижно застыла над их бесчувственными телами.

Ротмистр мгновенно проткнул разбойника насквозь своей длинной саблей. Тот с ужасными проклятиями свалился под ноги гусара. В это время второй головорез сунул голову в окно кареты с другой стороны. Увидев съежившегося на сиденье крошечного старичка в черном плаще с высоким красным воротником, он кровожадно осклабился: «Хэ!» Но Мельхиор не дал в обиду своего патрона. Юноша схватил тяжеленный том «Гведского родословника» и со всех сил ударил разбойника по голове. Тот, с бессмысленной улыбкой, вывалился из окна обратно на дорогу. Барабара завизжала от восторга.

Расправившись с одним противником, Гильбоа бросился на помощь к, уже изнемогавшим, кучеру и форейтору. Феликс, вооружившись большой веткой, слабо отмахивался от главаря шайки. Георг, тяжело дыша, бегал кругами вокруг большой сосны, уворачиваясь от остальных разбойников.

– Зарублю, тараканы! – заревел ротмистр в бешенстве. Несмотря на свой малый рост, Гильбоа был силен, ловок и быстр. В несколько прыжков он настиг самого большого разбойника. Напрасно главарь шайки пытался отбить разящий удар гусара. Куда там! Гильбоа, грациозно повернувшись на носках, с отвратительным хрустом отсек здоровяку руку, сжимающую саблю. Бедняга, пронзительно вскрикнув, сделал несколько шагов назад, словно пытаясь убежать, и потерял сознание. Он рухнул на покрытую хвоей землю, заливая все вокруг себя кровью. Оставив, задыхающегося от усталости Феликса, ротмистр поспешил на выручку к форейтору. Однако разбойники, увидев, какая печальная участь постигла их товарищей, скрылись в лесу. Через несколько мгновений треск кустов, через которые ломились испуганные бандиты, стих. Бой кончился так же неожиданно, как начался.

Придя в себя, перепуганные монахини выскочили из кареты. Белая как снег Мелодия, напротив, осталась сидеть на своем месте. Мартиниус с трудом удерживал в карете свою племянницу. Любопытная Барабара рвалась наружу.

Феликс подошел к разбойнику, которого ротмистр поразил первым. Головорез перестал изрыгать проклятия и больше не шевелился.

– Этот готов, – сказал кучер, осторожно трогая тело ногой.

– Этот тоже, – показал тесаком на труп главаря Георг.

Упав на колени, монахини громко возблагодарили Гарду-заступницу за спасение.

– Зато этот в полном порядке, – проворчал Гильбоа.

Ротмистр несколько преувеличил. Разбойник, конечно, не был в таком уж порядке. Он сидел на земле, привалившись спиной к колесу кареты, и глупо улыбался. Видимо, Мельхиор слишком сильно его ударил увесистой книгой.

– Как тебя зовут, бездельник? – спросил лиходея Гильбоа. Напрасно. Здоровяк продолжал молча скалить зубы.

Конюх и форейтор тщательно обыскали пленного. Потом устроили его на козлах кареты. Крепко привязанный к задней скамейке, он уже никуда не мог деться.

– Сдадим негодяя первому попавшемуся полицейскому или жандарму, – решил Феликс. – Не оставлять же его в лесу.

С этим решением согласились все. Мужчины оттащили с дороги, мешающее проезду дерево, путешественники заняли свои места и карета тронулась дальше. В молчании проехали несколько гведских миль.

– Как ваша голова, Мельхиор, все еще болит? – спросил юношу нотариус.

– Уже нет, доминус. Наверное, головная боль прошла от испуга, – нехотя улыбнулся Мельхиор.

Мартиниус удовлетворенно кивнул. Обиженная на весь мир Барабара ехидно сказала:

– А ты слышал, дядя Бенедикт, как главарь крикнул своим подручным: «Хватайте старого сморчка! Шкатулка у него!»

Нотариус сморщился как от зубной боли.

– Это невежливо, девочка моя, повторять слова невоспитанного лесного разбойника. Я все прекрасно слышал!