Отдаленные последствия. Иракская сага Корецкий Данил

Начался предварительный разгон частиц. На всех уровнях ускорителя кипела напряженная молчаливая работа, сотни глаз с напряжением следили за показаниями разгона частиц, сотрудники заново испытывали смешанное чувство восторга и ужаса, словно катились вниз с русской горки в безумном парке аттракционов, рискуя вылететь с рельсового пути и свернуть шею не только себе, не только посетителям этого увеселительного зрелища, но и тем, кто даже не подозревает о существовании подобных аттракционов. Короче – всей Земле. Иными словами, в «Ведьмином Котле» закипала дъявольская похлебка, а варил ее главный повар, неторопливо помешивая поварешкой густую, пахнущую опасностью жидкость.

Плюи сидел перед сканером, впившись глазами в экран. Большую часть экрана занимала россыпь белых точек, похожая на звездное небо, в правом углу непрерывным восходящим потоком плыли цифры, значения координат, каждые тридцать секунд срабатывала «перемотка» и поток ускорялся, превращаясь в зеленый туман.

– На двадцать восьмом! Группа маркеров проскальзывает по оси тридцать шесть градусов! – передал Плюи по внутренней связи.– В чем там у вас дело?

– Так ведь еще ничего не началось,– ответил оператор, дежуривший на 28-м уровне.– Еще бустер не разогнался... Не понимаю.

– Ничего не надо понимать. Проверьте герметичность комнаты. Вентиляцию. Быстро!

– Так вентиляция отключена...

– Значит, отключите в соседнем блоке! На всем уровне!

– Вас понял.

Через несколько минут проскальзывание прекратилось. Маркеры застыли, сложились в узор, который местами и вправду напоминает ночное небо над Северным полушарием. Ну – Орион ведь? Орион. А вот и Плеяды. И даже что-то похожее на Малую Медведицу. Ничего удивительного, закон больших чисел...

– Вышли на ноль восемь ускорения,– доложил дежурный инженер.– Детекторы наготове, ждут команды.

– Открыть контуры! – коротко приказал Плюи.

Со стороны казалось, что его мало волнует, что будет происходить в ловушках детекторов, какие чудеса там случатся, какие колеса истории повернутся по его команде. Но впечатление было ошибочным. Научный руководитель был поглощен происходящим больше, чем когда бы то ни было ранее. Сейчас он казался себе деревенским лекарем, который, составляя желудочные капли, случайно открыл эликсир жизни.

Впрочем, нет, еще не открыл. Но, возможно, откроет.

Аббасидский халифат.

Усиленный взвод на марше 2

Все чаще у дороги попадаются колодцы в окружении тенистых пальм и акаций. Они прикрыты от пыли деревянными щитами, а рядом вкопаны скамьи для отдыха, ожидающие уставших путников. Вода здесь жестче и вкусней, чем на западной равнине, на скамьях стоят глиняные кружки и кувшины. Смит понимает, что они достигли зоны устойчивого благополучия.

Но перед очередной деревушкой – куча какого-то окровавленного тряпья на обочине. При приближении колонны с нее взлетели вороны и коршуны, брызнули в стороны стремительные рыжие тени – то ли шакалы, то ли деревенские собаки. То, что они приняли сперва за тряпье, оказалось истерзанными, обглоданными животными и птицами трупами. По остаткам мохнатых шапок, валяющихся рядом, определили, что это бежавшие конники Мясоруба, которые, вероятно, попытались получить в деревне приют и пищу, но нашли только смерть. Всезнающий Макфлай показал на низкий столбик, вкопанный рядом, и сказал, что это специальный знак, запрещающий хоронить эти трупы. Всадников было двое, их, скорее всего, забили камнями и бросили здесь на съедение животным и птицам...

Но Багдад ожидал их впереди – не тот сумрачный, одетый в хаки саддамовский Багдад, пылящийся на задворках цивилизованного мира, а Багдад золотой, цветущий, Багдад на пике своей славы, город Аладдина и Синдбада. Смит хорошо помнил диснеевский мультфильм про Аладдина, хотя смотрел его еще пацаном... кажется, лет десять назад? На каждом углу тогда можно было услышать: «Твои друзья умеют делать так? А твои друзья умеют делать этак?..» – и маленький смуглый то ли индиец, то ли пакистанец, который учился в одном классе со Смитом и носил дурацкую кличку Глина, вдруг превратился в Принца Али и стал пользоваться успехом у девчонок. Смит усмехнулся. Невероятно, но факт... А принцесса Жасмин? Огромные карие глаза, нос с еле заметной горбинкой, тонкая осиная талия? Кто из американских мальчишек не был влюблен в нее?

Да, и все поголовно мечтали о Джинне и волшебной лампе. Каждый мечтал заполучить себе целый мир, «целый новый мир», как пелось в другой песне из мультика...

Сбылось, думал Смит. Вот так, нежданно-негаданно, сбылось самое невероятное. Не мешок долларов, не должность топ-менеджера и не новенькая черная «Ламборджини– мурселаго» (ха-ха, какая ерунда!). А – огромный мир, которым Смит может распоряжаться и который может менять по своему усмотрению. Ну, не только по-своему, конечно... Они вместе могут его менять. Уже меняют. Пытаются. Интересно, получится ли у Барта наладить производство техники 21 века здесь, в Средневековье? Хватит ли знаний, упорства?.. Должно получиться. Все-таки у них здесь подобралась неплохая компания – вон, даже четверо ученых есть... Так что и головы есть, и руки. Все получится.

Вот только домой вернуться не удастся, подумал Смит, и сердце его на мгновение болезненно сжалось. Он попытался представить себе, что больше не увидит свой дом, отца и мать, никогда не выйдет вечером на веранду, чтобы выпить пива с друзьями...Кстати – есть ли у арабов пиво? Если нет, они с Приком вполне могли бы открыть небольшой пивной заводик... Нет, представить почему-то не получалось. Будто заслон какой-то в мозгах. Да и нет смысла стараться. Зачем? Все придет само собой в свое время.

...Даже дорога стала менять свой цвет с охристо-красного на серый. Они опять оказались в низине, похожей на глубокое блюдце, полтора десятка миль пути расстилались перед Смитом, как на ладони, и он видел, что на выходе из низины дорога выглядит несколько иначе. Она уже не извивается, обходя каждый пригорок, а бежит на восток стремительной прямой линией. И – да, точно,– такое впечатление, будто там, на выходе из низины, она покрыта то ли сероватым булыжником, то ли чем-то еще.

Вот и отлично, подумал Смит. Значит, прав Прикквистер, и айраки в старые времена и вправду что-то такое умели. Это они уже сейчас разучились... «Нет,– тут же поправил себя Смит.– Не сейчас, а – в будущем». Его «сейчас» находилось в тысяча двести каком-то году (кстати, надо будет обязательно уточнить у Макфлая или кого-то еще, какой нынче год), и к этому надо привыкнуть раз и навсегда. Здесь его новый дом – да, да, никуда от этого не денешься,– и этот дом надо обживать, чем скорее, тем лучше. Смит даже заерзал на своем сиденье, словно торопясь скорее начать процесс обживания.

Да, кстати: дом. Если этот дед Хасан не наврал, то он, Шон Смит, теперь весьма и весьма влиятельный и богатый человек, которому полагается чуть ли не собственный дворец. Это на первое время, конечно, а позже, когда они пройдут маршем по всему Востоку и всей Европе, он сможет выбрать себе абсолютно любое жилье. Скажем, римскую виллу на Апеннинах. Или замок во Франции. Ха... Да, и еще жениться на какой-нибудь симпотной королеве. Да что там королева – у него будет целый гарем королев!..

Король Смит Первый. Или нет, королей, кажется, величают не по фамилиям, а по именам. Значит – Шон Первый, король Франции. А Прик будет королем Испании, чтобы по соседству и чтобы в любой момент можно было нагрянуть в гости на рюмочку кальвадоса.

Смит даже рассмеялся в голос – до того забавно это звучало. Шон Первый. Шон Первый... Значит, никаких войн не будет, потому что они, морпехи, станут королями всей Земли и будут только выпивать вместе да играть иногда в футбол. Точно, вместо войн они будут устраивать мировые чемпионаты. Каждый наберет команду – и вперед. Здорово. Слушай, ведь это какая жизнь настанет – а?.. Мир, футбол, технический прогресс, вообще благодать. И болезней не будет – у них ведь есть Руни, он в этом кумекает, поручим ему производство всяких пилюль и вакцин в общемировом масштабе... Ага, погоди, так, значит, ни Первой, ни Второй мировой войн не будет. Отлично! И Вьетнама не будет, и 11 сентября, и самой этой иракской войны не будет...

Ради этого не жалко бросить родной дом, честное слово! Нет, все равно жалко...

Двигатель надсадно заревел, Смит переключил передачу.

Нахмурился.

Да, все бы хорошо, но тут имелась одна закавыка.

Если бы все так и получилось, как он только что напредставлял, если бы в самом деле стали они с Приком королями и воцарился бы мир во всем мире, то... его бы сейчас здесь не было. Ну да. Не пошел бы он в морпехи, не приплыл бы в Фао, не трясся бы в своем «Лейви» на дороге в Аль-Баар, где и произошел тот самый переброс во времени... Его бы здесь просто не было!

Рация голосом капитана Маккойна приказала головному транспорту снизить скорость до 25 миль и не отрываться от колонны. Смит даже не сразу понял, что это обращаются к нему, что он и есть тот самый головной транспорт. Вот до чего расстроился. Бросив в микрофон: «Понял, сэр»,– он сбавил скорость.

Да, и еще. Если бы все у них получилось, то там, в 21 веке, уж наверняка об этом было бы известно. Какие-то рукописи бы сохранились, фрески, где изображены они с Приком в белых трусах, гоняющие мяч на поле... На крайний случай хотя бы одна из тех мотоколясок, которые Барт собирается выпускать на своем заводе.

Но ведь ничего этого нет. Никаких колясок, никакого средневекового футбола. И не было в истории короля по имени Шон Первый. Во всяком случае Смит о таком не слышал.

И что тогда?

А то, что ничего у них не получится.

Бозонель. Большой адронный коллайдер

– Семьсот девяносто тэв, мсье Плюи,– голос дежурного инженера слегка дрожал.

– Очень хорошо. Продолжаем.

Маркеры застыли на месте, ни малейшего движения, даже в пределах микрона. Что, в общем-то, не противоречило никаким физическим законам. После преодоления порога в 650 тэв некоторые частицы начали испускать свечение – что тоже можно было объяснить... ну, скажем, наличием сильного электромагнитного поля. Другое дело, что светились не все, а лишь некоторые, складываясь в подобие созвездий.

«Ерунда, и это объяснится со временем,– думал Плюи.– Бомбардировка случайными протонами?.. Хотя откуда там взяться протонам... чушь какая...»

– Восемьсот сорок тэв!

– Хорошо,– сказал Плюи с нетерпением.– Продолжайте, продолжайте.

– В прошлый раз мы остановили тест на этом значении...

– Не на этом! – резко ответил Плюи.– На восьмистах пятидесяти. Продолжать!

Он перевел глаза на экран и осекся.

Медленное, густое вращение. Сияющие «созвездия» двинулись по часовой стрелке, двигая за собой остальные маркеры – словно ложка ходила в кастрюле с кипящей ведьминой похлебкой. В динамике послышался голос оператора с 28-го уровня:

– Мсье Плюи, это...

– Я вижу,– ответил руководитель проекта.

На мониторах камер, установленных в комнате уборщика, появилось еле заметное сияние, плоский лиловатый овал.

– Восемьсот шестьдесят тэв,– предупредил старший техник.– Система охлаждения на пределе.

– Не останавливать!!

В операторской уже несколько минут стояла мертвая тишина, и голос Плюи прозвучал громко, визгливо. Но никто на это не обратил внимания. Гул ускорителя нарастал, он тоже поменял тембр, стал каким-то истеричным.

Маркеры вращались все быстрее. Зеленый туман цифр в правой части монитора побелел, а потом превратился в дрожащий светлый прямоугольник. При восьмисот восьмидесяти тэв каморка уборщика вдруг осветилась ярко, празднично...

И все.

Световой овал погас, на экране регистратора проступила широкая тень с дугообразной границей, поглотившая «звездочки»-маркеры. И только в правом верхнем углу цифры продолжали сходить с ума.

Плюи резко выпрямился на стуле, обвел мутными глазами зал.

– Аллилуйя,– сказал он тихо. И громко рявкнул в микрофон громкой связи: – Стоп! Останавливаемся!

Похлебка в «Ведьмином Котле» поспела и выплеснулась в окружающий мир – не только на земной шар, но далеко за его пределы. Во всей проекции «темпорального пятна», словно по железной оси глобуса, произошли физико-химические изменения: мягких грунтов, скальной основы, мантии, магмы, земного ядра и снова мантии, магмы, скальной основы и мягких грунтов, вплоть до поверхности пустынной местности в Ираке, по которой двигался усиленный взвод морской пехоты США. Вся земная структура в этой эллиптической зоне, отброшенная на семь веков при первом запуске БАК, вмиг «постарела» на 700 лет, сравнявшись со всей окружающей твердью. Но этого практически никто не заметил.

Военный спутник, провалившийся во временную щель и пугавший средневековых звездочетов ярким знаком неблагоприятных перемен, на этот раз не попал в темпоральное пятно положительного вектора, а потому вернулся в свое время только через месяц. Данный факт был документально зафиксирован аппаратурой слежения, но объяснить его никто не мог, а многочисленные версии не выдерживали проверок, поэтому все списали на «глюки» приборов, и широкая общественность о нем не узнала.

Если темпоральный луч действительно пронзил всю Вселенную, то в дальнем космосе он наделал массу изменений, но о них, естественно, не узнал ни один человек на Земле.

И только морские пехотинцы из усиленного взвода могли наверняка рассказать о вкусе ведьминой похлебки.

Уборщик

Он и в самом деле рушился – его, уборщика, мир. В голове все смешалось, по жилам бежала не кровь – раскаленная лава, прямо над собой уборщик почему-то видел чье-то грязное мокрое лицо с выкаченными глазами и широко открытым ртом. Он не был способен удивляться или пугаться, он вообще ничего не соображал и просто орал, уставившись на это лицо, ожидая очередной вспышки боли.

Но боль не приходила. Откуда-то прилетел ветер, настоящий вихрь, он рвал одежду, успокаивал обожженное тело, завивал в спирали дым и стекающее по стенам котла масло. Масло под ногами перестало пузыриться, стенки котла остыли, сверху повеяло блаженной прохладой. Снаружи зашумела толпа. Раздавались громкие выкрики:

– Огонь погас! Чудо! Чудо!

– Бесовщина! Некромант потушил костер!

– Дьявол Сахад пришел ему на помощь!

– Некромант вызвал дьявола!...

В зеркале над Клодом Фара отражался перевернутый котел, и он сам – в железном ошейнике и с распяленным в немом крике ртом кружился в медленном танце.

Котел дернулся раз, другой и тоже закружился, издавая тихий колокольный звон. Словно в подтверждение бредовости происходящего, над его краем появилась фигура палача: он беззвучно кричал и размахивал руками – и тоже, тоже летел, летел и кружился, описывая широкие зигзаги вокруг гудящего котла.

«Наверное, я умер»,– подумал Фара.

Он посмотрел вверх, протянул руку и дотронулся до своего отражения.

Аббасидский халифат.

Усиленный взвод на марше 2

Танк шел впереди, и Смит старательно держал дистанцию – во-первых, чтобы не дышать сизым дымом газотурбинного двигателя, а во-вторых, чтобы не врезаться в скошенный бронированный зад, если Барт вдруг вздумает затормозить. А вот грузовик сзади наоборот – висел у него на хвосте, и это Шона изрядно раздражало.

Сквозь клокотание и рокот мотора вдруг прорвался новый звук, от которого Смит уже успел отвыкнуть,– это колеса заскребли по твердому каменному покрытию. Покрытием, правда, назвать это было трудно, потому что под тяжестью бронетранспортера хрупкий камень почти мгновенно крошился. Сцепление с дорогой стало заметно хуже, и Смит крепче вцепился в рычаги управления.

Да, вот так незаметно они доползли до выхода из низины и сейчас преодолевают небольшой подъем, который Смит наблюдал из глубины «блюдца». Он думал, что дорога покрыта здесь брусчаткой, но это все-таки была не брусчатка, а скорее что-то напоминающее старый выщербленный бетон, в который не доложили цемента. Если бы это был 2003 год, Смит не сомневался бы, что это бетон и есть, притом именно такой степени раздолбанности, какой он достиг при Саддаме Хусейне.

Как только подъем остался позади, налетел ветер, растрепавший кроны придорожных пальм. Ветер, судя по всему, гулял здесь уже давно, просто в низину не задувал. И пейзаж как-то изменился... Выровняв своего «коня» и пустив его легкой рысью по дороге, Смит хмуро уставился на правую обочину, за которой виднелась небольшая роща, буквально ходившая ходуном под порывами ветра. Она напоминала стайку упившихся студенток в зеленых париках, которые отплясывают под бешеное «техно», забыв обо всем на свете.

А потом из-за рощи вдруг вынырнул белый палец минарета, многозначительно указующий в небо, и у Смита перехватило дыхание.

Он видел эту неистовую пляску пальм, видел раньше. И минарет, грозное предостережение неверным... Но это было в другом месте и в другое время!

Вдавленный внутрь люк, похожий на подтаявший шоколад. Запах скотобойни. Окровавленная рука Хэкмана, безкостно вывалившаяся из верхнего отсека. И... Смит схватился за затылок. Нет, затылок пока еще был на месте.

Он не хотел вспоминать те бредовые видения, которые увидел во время землетрясения... Или что это было? Переход в другое время? Хоть так, хоть этак, но он здорово воткнулся головой в приборный щиток и поймал глюки, будто накурился травы. А оказалось, что это совсем не глюки, а то, во что превратилась колонна через несколько минут после того, как они оказались в прошлом. Сейчас все это вдруг заново встало перед глазами: разбитая колонна, расстрелянные широкой очередью тела на дороге, даже сладковато-металлический запах крови, разлитой по перегретой броне, даже он вспомнился так ясно, что Смита затошнило.

Да, это тогда, в том самом кошмаре он и увидел картину, раскинувшуюся сейчас на правой, южной обочине дороги. Он удивился еще тогда, что ветер вдруг затих, а пальмы будто с ума посходили: трясут своими шапками, только листья летят на землю. И минарет торчит, как грозное предупреждение неверным...

Муть какая-то. Мозги свернуть можно.

Но сейчас же он не спит, верно? При чем тут это все? И главное – что делать?

«Главное, главное, главное...» – прыгало в голове.

Главное, вот именно. «Камень!» – вспомнил Смит. Вот что главное. Кусок бетона, который оказался...

– Тревога! Засада! Фугас на дороге!! – вдруг заорал Смит, одновременно нажимая ногой на тормоз, а рукой – на кнопку сирены.

Ирак. Засада 2

– Чего-то я не пойму, как амеры забрали всех в свой этот... воздушный шар? – с вытаращенными глазами Куцый был похож на лягушку.– А танк как? А бензовоз? Да он так горел, что весь бы шар спалил!

Полковник Хашир был выбит из колеи и напуган, но виду не подавал. Командир всегда спокоен, всегда держит себя в руках.

– Баран ты, Бахри! Это же их новое секретное оружие. Они могли нас всех на небо забросить!

– А как...

– Замолчи, дай подумать!

Хашир ходит взад вперед, смотрит под ноги, оглядывает обочину. Дорога, по которой раньше то и дело сновали разболтанные крестьянские пикапы, сейчас будто вымерла. Война высосала из страны бензин и дизтопливо, превратила обычную поездку в опасное приключение, загнала пикапы в глухие дворики. Бывают дни, когда ни одно колесо не потревожит эту дорогу, бывают дни, когда идут нескончаемые колонны, выбивающие последний дух из разбитого бетонного покрытия. Сейчас это не дорога, а поле боя. Сотни гильз, осколки гранат, воронки, трещина поперек... Но ни одной капли крови, ни одной американской винтовки, даже ни одной пуговицы от их формы! Что все это значит? Как это может быть?

С самого утра дует сухой западный ветер, несущий дыхание пустыни и острые песчинки, собирается буря, прогретый воздух над бетонкой мутен и тяжел, вытягивает из людей силы, клонит в дрему. Бойцы Хашира, обессиленно сидят на обочине, время от времени зевают, показывая плохие зубы и металлические коронки. Они похожи на степных лис, принимающих солнечную ванну, лениво гоняющих паразитов, но готовых в любую секунду сорваться в погоню за мелькнувшей мышью. Все молчат. Руки лежат на раскаленных автоматах, не чувствуя боли. У них грубые, привычные к оружию руки. А мозги не привыкли к раздумьям и размышлениям. Была засада, был бой, но все сорвалось. Бывает. Хорошо, что обошлось без потерь. Хотя двоих ребят амеры забрали в плен – это плохо...

– Полковник, а как теперь с Фаридом и Мусой? – в очередной раз зевнув, спросил Ахмед. Зевки – это нервное. В стрессовых ситуациях усиливаются окислительные процессы, и организму не хватает кислорода. Вот организм и зевает. Но сам Ахмед об этом не подозревает. Зевается – и зевает. Физиология.

Хашир не ответил.

– Полковник, целые фугасы снимать? – подал голос Сирхан.– Еще два осталось.

– Конечно, снимать, и быстро! – раздраженно рявкнул полковник.– Что вы все сегодня дурацкие вопросы задаете? Надо уходить, пока этот шайтан-дирижабль не вернулся! Али, помоги ему!

Бахри, худой, как рыбья кость, в своих синих тренировочных штанах лежал на южной обочине дороги, подобрав под себя ноги. Он первый что-то услышал и поднял голову. Звук не пришел издалека, он зародился где-то рядом, над самой дорогой, будто все время и был там, только находился за порогом слышимости. И вот теперь чья-то невидимая рука поворачивала ручку громкости, постепенно наполняя воздух гулом и ревом.

– Кто-то едет, полковник! – крикнул Бахри, вскакивая на ноги. Все напряглись и схватились за оружие.

Звук усиливался быстро. Такое впечатление, что по дороге неслись гоночные машины «Формулы-1». На пике громкости рев перешел в механический визг, будто в гигантскую стеклянную стену вворачивали гигантские же шурупы.

И тут случилось невероятное.

На обочине вдруг заплясали вытянутые пустые тени, отбрасываемые неизвестно чем, вначале могло показаться, что караваном верблюдов. Но потом они приобрели более четкие очертания: танк, бронетранспортеры грузовик, большой джип, заправщик... Уничтоженная американская колонна? Ее призрак?!

Воздух раскололся, исполосованный расходящимися в стороны ломаными лучами, которые, казалось, выжигали глаза даже через закрытые веки. Вслед за воздухом раскололась, заходила ходуном земля, заставляя бойцов Хашира вжаться в песок, впиться в него руками и ногами, каждой клеточкой тела. Широкая трещина отворилась еще шире, черной змеей брызнула в сторону от дороги, в мгновение ока опрокинув несколько старых деревьев, попавшихся ей на пути. Послышался чей-то вскрик.

«Значит, они возвращаются!» – панически подумал Хашир. В его голове снова мелькнула мысль о секретном оружии американцев.

И точно: над дорогой, в полуметре или чуть выше, зависло что-то очень похожее на большое овальное зеркало, которое парило, покачивалось в воздухе, отбрасывая в разные стороны слепящие ломаные лучи. Можно было видеть, как в гладкой поверхности отражается неспокойное небо странного лилового оттенка, словно пропущенное через светофильтр, можно было видеть застывшие в причудливых позах фигуры бойцов... и что-то еще, чего нет и быть не могло в этом месте и в это время. «Зеркало» то сжималось, то стремительно увеличивалось в размерах, овал превращался то в идеальный круг, то в сильно вытянутый эллипс... Все это длилось секунды, короткие секунды, за которые даже самый быстрый ум не успеет принять в себя происходящее, зато потом с легкостью спишет на галлюцинации или редкие атмосферные явления.

И вдруг «зеркало» замерло. На его поверхности проклюнулся и тут же лопнул нарост, выпустив наружу хобот грязно-желтого цвета, который стремительно удлинялся и рос. Еще мгновение, и хобот оказался... дулом основного армейского танка «Абрамс», который на полном ходу вывалился из «зеркала», будто из-за невидимой стены!

Тут же – высокий пронзительный звук, «зеркало» с чудовищной скоростью раздалось в стороны, растворилось в воздухе или, наоборот, вобрало в себя все, что было живого и неживого в этом мире. Короче, оно исчезло или превратилось в окружающий мир. И на пустынной дороге буквально из ничего вдруг возникла только что уничтоженная колонна: танк, два бронетранспортера, грузовик с солдатами, штабной «Хаммер» и автозаправщик, каким-то невероятным образом соединившиеся с пустыми тенями, плясавшими на обочине еще до их появления.

Все это походило на кошмарный сон.

Группа Хашира, в которой у каждого по боевому расписанию было свое строго определенное место и своя задача, оказалась полностью деморализована. Бойцы шарахнулись в стороны, один из автоматчиков провалился в трещину. Какое-то время ему удавалось цепляться за торчащие из земли корни и вопить дурным голосом, призывая на помощь, но всем было не до него, и солдат Армии освобождения Ирака сорвался вниз, в преисподнюю, где ему и было самое место. Гранатометчики, которые составляли основу боевой мощи «армии», бросив свои трубы, в панике побежали в сторону деревни. Да и сам Хашир на какое-то время потерял контроль над собой и, что гораздо хуже,– над подрывниками, которые застыли в ступоре возле откопанных фугасов, беззвучно молясь Аллаху, вместо того чтобы соображать и действовать. Только Бахри вдруг поднял автомат и с истерическим криком дал совершенно бесполезную очередь по танку и бэтээрам. Преодолевая страх, Хашир тоже поднял автомат и несколько раз полоснул по колонне. Но только несколько бойцов последовали примеру командира.

Колонна надвигалась, заполняя обочину горячими выхлопами и пылью. Хашир не тратил время в поисках ответов на вечные вопросы, он принял решение сохранить живую силу, перегруппироваться и, если получится – нанести повторный удар.

Он крикнул: «Уходим!» – хотя это было не руководство к действию, а констатация свершившегося факта.

И тут прогремел взрыв. Это Сирхан героически подорвал свой фугас, но вреда никому не причинил. Только сам испарился и, несомненно, вознесся на небо.

Бозонель. Большой адронный коллайдер

В закутке уборщика было тихо. Большая часть маркеров бесследно исчезла. Как и в случае с просыпанным уборщиком порошком исчезло все, что находилось в зоне проекции ускорителя. На месте инфракрасной камеры, вмонтированной в ближайшую к двери стену, остался небольшой паз; канал, по которому проходили провода, был пуст. Правда, там, где проекция заканчивалась, виднелись аккуратно срезанные концы.

– Черт, надо было ставить беспроводную камеру,– сказал зачем-то Плюи.

– Но мы до сих пор фиксируем перемещение маркеров! – воскликнул дежурный инженер, наклоняясь над полом и проводя по нему пальцем, словно в надежде поймать невидимую пыль.– Всех маркеров до единого!

Это была чистая правда. Сканер потерял из виду около девяноста процентов маркеров. Экран был практически пуст, только на периферии виднелись россыпи белых пятнышек, которые прекратили коловращение после остановки ускорителя. Однако список координат продолжал пополняться данными каждого из восьмисот тысяч маркеров – будто они по-прежнему водили свой хоровод, только стали невидимыми даже для специальных приборов.

Дверь открылась, в каморку ввалился запыхавшийся Главный конструктор.

– Вот, распечатал наугад,– мсье Жераль протянул Плюи бумажную ленту с расшифровками координат нескольких выбранных наугад маркеров на произвольных временных отрезках.

– Благодарю.

Плюи вгляделся в столбики цифр и график расшифровки, напоминающий глаз урагана. Невидимые маркеры продолжали свое движение и после окончания эксперимента. Но не это было самым удивительным.

– Вот оно! Взгляните-ка сюда,– сказал Плюи, отчерчивая ногтем столбец темпоральных координат.

Каждое перемещение маркера фиксировалось по времени. 19:03:34... и так далее с точностью до миллисекунды. С какого-то момента время словно замерло, а потом пошло вспять.

19:03:33...

19:03:32...

19:03:31...

19:02:14...

19:00:22...

– Абракадабра какая-то,– резюмировал дежурный инженер.– Регистратор заглючил. Ниже вообще пошли трехзначные числа. Полная ерунда.

– Возможно,– отозвался Плюи и глянул себе под ноги.– А откуда здесь вода, позвольте узнать?

На полу каморки растекалась лужа. Все посмотрели на потолок. Потолок был сух. Когда Научный руководитель вновь опустил глаза, ему показалось, что лужа приобретает форму человеческого силуэта.

Он шагнул к луже, наклонился. Присел на корточки. Силуэт проступил отчетливее – его мог бы оставить совершенно вымокший человек, который прилег на пол отдохнуть. Рядом, ближе к стене, наметилось что-то похожее на второй силуэт. Жидкость бралась неизвестно откуда, будто проступала из пола, как если наступить на мокрую губку.

Плюи осторожно дотронулся рукой. Это не вода. Это нечто вроде тени. Маслянистой, теплой, почти горячей на ощупь.

В воздухе вдруг запахло гарью. Все переглянулись.

– Возгорание, что ли? – Мсье Жераль тревожно огляделся.– Почему не сработала пожарная сигнализация?

Не дожидаясь ответа, он чуть не бегом направился к выходу в технический зал, но застыл у самой двери. Открыл рот, поднял голову к потолку и громко сглотнул.

Все тоже посмотрели наверх.

На их глазах потолок поплыл, потерял форму, бетон будто превратился в клубы сероватого дыма, стремительно текущего от центра к краям. Медленно, с тонким, сводящим скулы скрипом, он стал выгибаться куполом. Три длинные лампы дневного освещения, не переставая ровно и ярко гореть, деформировались вместе с потолком, при этом не лопалось стекло, не вылетали крепления, не искрили провода – будто все здесь приобрело пластилиновую вязкость... или будто они смотрели через выпуклую линзу.

– Мама родная,– отчетливо произнес Жераль.

Плюи встал, уронив бумажную ленту с расшифровками. Потолок стал пульсировать, вниз по стенам каскадами стекал белый режущий свет. Каскады следовали один за другим быстрее и быстрее, затем последовала яркая вспышка.

Открыв глаза, он увидел зеркальную плоскость, повисшую под потолком, приобретшим теперь свой прежний, обычный вид. «Зеркало» светилось и дрожало, медленно опускаясь вниз, по полу под ним пробегали блики. Словно мыльная пленка, подумал Плюи. Пленка, натянутая на невидимый эллиптический контур...

– Не приближайтесь к нему! Все назад! – заорал он, пятясь к стене.

Зеркальный эллипс не просто опускался, он множился, оставляя за собой широкий светящийся столб, скошенный под небольшим углом. Низкий вибрирующий гул, зародившись на самом пороге слышимости, стремительно нарастал, вспахивая воздух тупым и тяжелым... Стремительный ток воздуха... Резкая боль в ушах, заставившая Плюи инстинктивно приоткрыть рот. Оглушительно хлопнула дверь каморки.

Столб коснулся пола, и пол стал уходить из-под ног.

Плюи покачнулся, схватился рукой за стену.

Все прекратилось в одно мгновение. Ни столба, ни каскадов света, ничего. Под потолком мирно горели люминесцентные лампы, а на полу лежали два человека. Один – в грязных тлеющих лохмотьях, с грубым железным кольцом на шее... Второй – в остроконечном колпаке, скрывающем голову, в мокрой рубахе, желтом трико и древних деревянных башмаках.

Жераль громко охнул. Дежурный инженер схватился за голову. Плюи осторожно подошел к лежащим, наклонился над человеком с кольцом, вгляделся.

– Кажется, это наш уборщик... Значит, все получилось!

– Что получилось?! – нервно спросил инженер.– Откуда они взялись?!

– А кто тот... второй? – охрипшим голосом поинтересовался Жераль.

Плюи пожал плечами:

– Думаю, надо вызвать врача...

Но врач не понадобился.

Оба появившихся ниоткуда человека зашевелились, сели и осмотрелись по сторонам. Тот, у кого кольцо на шее, одним прыжком вскочил на ноги. Грязное, в пятнах копоти лицо исказилось.

– Я так и думал, что это ваши штучки! – с ненавистью закричал он, обращаясь, почему– то к Плюи.– И вы за них ответите! За все ответите: и за «аудиторию для бесед», и за искалеченную руку, и за «медный» костер, и за «золотой»! Так издеваться над человеком только из-за того, что у него другой цвет кожи! Да вы чуть не сожгли меня заживо!

Научный руководитель проекта отступил назад.

– Что вы такое говорите, э-э-э... юноша? Какой костер?

– Не слушай его, о великий Сахад! – закричал второй, становясь на колени и отбивая поклоны Научному руководителю крупнейшего проекта двадцать первого века мсье Плюи.– Этот еретик строптив не только со Святой инквизицией, но и со своим повелителем! Зато я буду служить вам верой и правдой! Отныне вы мой хозяин!

Фара сардонически рассмеялся:

– Вот и раскрылся ваш мерзкий сговор! Пытавший меня палач сам во всем признался!

Подбежав к человеку с капюшоном, он ударил его ногой в бок, потом рукой по голове, сорвал капюшон с прорезями для глаз, обнажив плутоватую физиономию с испуганно бегающими глазами и редкие волосы с аккуратно выстриженной тонзурой.

– Теперь я отрублю тебе ноги! Я брошу тебя в огонь! – кричал Клод Фара, избивая своего недавнего мучителя.

Тот слабо сопротивлялся и молил Плюи о помощи, называя его то Повелителем Тьмы, то великим Сахадом. Но оттащить уборщика от палача смогла только подоспевшая охрана.

Неизвестно где.

Усиленный взвод в переделке 2

Пять тонн на крейсерском ходу остановить непросто. Сотрясаясь всем корпусом, «Лейви» со скрежетом проскреб заблокированными восемью колесами изрядный кусок бетонки, развернулся на сорок градусов и только тогда наконец замер. Смит вжался в сиденье, готовый услышать звук удара о корпус идущего сзади грузовика. Нет, это ерунда, сейчас взорвется фугас!! Он вспомнил ужас, который пережил один раз. Вернее, который не пережил... Холодный пот покрыл спину, волосы зашевелились, и нервный озноб пробил все тело, как разряд тока пробивает смертника на электрическом стуле. Но ни удара, ни взрыва не было – до него доносилась только ругань Хэкмана.

– Тревога! – истошно заорал Смит в микрофон локальной связи.– Это та засада, от которой мы ушли в прошлый раз!

Послышался приглушенный треск, тонкое цоканье, будто по корпусу бегали девушки на шпильках – Смит не сразу понял, что это пули стучат по броне. Сверху в ответ заухал тяжко пулемет Хэкмана, одновременно прорезался его голос в шлемофоне:

– Ну что встал?! Съезжай с дороги, мать твою!!

Впереди раздался громкий взрыв, от которого БТР слегка качнуло, и тут же на обочине засновали какие-то фигуры с автоматами.

Смит очумело дернул рычаги, «Лейви» даже не тронулся – скакнул вперед, выскочил на правую обочину, накренился, подняв облако пыли. В окошке обзора стал виден столб тротилового дыма над воронкой посередине дороги, и араб в гражданской одежде с фугасной миной в руках, который, как загипнотизированный кролик к удаву, двигался к затормозившему «Абрамсу». Короткая очередь из башенного пулемета перерезала его пополам, мина упала на дорогу и откатилась в сторону. В следующую минуту «Абрамс» окутался клубами дымовой завесы, которая растекалась вокруг, поглощая и бронетранспортер.

– Наши по левому борту! Бери правее! Утюжь!

Машина двигалась вслепую, переезжая через какие-то кочки, не все из которых, как подозревал Смит, были кочками, сверху бубнил пулемет, и, кажется, Палман тоже садил из своего крупнокалиберного «браунинга», а перед глазами колыхалось непроницаемое черное облако.

– Ничего не вижу! – заорал Смит.

Под колесами заскрежетало, «Лейви» качнулся вправо.

– Стой,– раздался вдруг спокойный голос Хэкмана.

Когда дым немного рассеялся, Смит увидел, что проехал совсем немного. Съехав на обочину, он пошел обратным курсом по касательной, углубляясь в сторону от дороги, и остановился метрах в десяти– пятнадцати. Где-то в начале этого пути осталось вдавленное, перемешанное с землей тело в ярко-синих спортивных брюках. Танк Палмана застыл на дороге, впереди него – неглубокая воронка от взрыва и тело второго неудавшегося камикадзе. Над бортиком грузовика торчали головы Макфлая и Миллера в наспех нахлобученных касках, Миллер стрелял из винтовки, а профессор из пистолета. Человек восемь, капитан Маккойн в их числе, вели огонь по южной обочине, укрываясь за вторым «Лейви», а на северной обочине, поливаемые огнем Хэкмана, бежали во весь опор, рассыпались по-заячьи в стороны и падали какие-то люди. Один из них на ходу бросил зеленое бревно гранатомета, но тут же споткнулся, клюнул носом в землю и остался лежать. Рядом повалился его товарищ...

И тут только до Смита дошло: автоматы, гранатометы, воронка от фугаса... Но всего этого не должно быть! Они едут в средневековый Багдад, в город Тысячи и одной ночи! Там нет огнестрельного оружия! Нет фугасов! Тринадцатый век, мать вашу! Там люди даже не смеют приближаться к Железному Змею! И уж точно не носят синих тренировочных штанов!

Смит смотрел, как скачут по корпусу, падают на землю пустые гильзы от хэкмановского пулемета. Он ничего не понимал. Что случилось? Поднес к лицу грязную вспотевшую ладонь, сжал пальцы, разжал. Несильно двинул себе в скулу. Ничего не поменялось. Впрочем, нет: гильзы перестали падать. Пулемет замолчал. «Хаммер» съехал с дороги, весь увешанный морпехами, помчался в поля.

– ...уснул, что ли? Смит! Разворачивай, говорю!

Это Хэкман. Смит включил передачу, неуклюже развернулся, едва не заглохнув,– это он-то, парень на все руки! – пополз обратно на дорогу. Старательно объехал раздавленный труп, собирался вообще не смотреть на него, но все-таки посмотрел. Увидел три белые полоски на штанах и какую-то надпись на английском. «Puma»,– кажется.

Выгнав «Лейви» на дорогу, он откинул люк и выбрался наружу. Первое, что увидел,– это Фолз и Прикквистер, которые мочились над широким разломом в земле. Разлом шел от самой дороги, края его были вздуты и приподняты, а нутро черное, затянутое внизу туманной дымкой.

– Опять землетрясение, что ли?

Фолз даже не повернул голову в его сторону, а Прикквистер сказал без всякого выражения:

– Как видишь.

По обочинам сновали морпехи, собирали трупы и оружие. «Хаммер» возвращался почти пустой, внутри сидели два грязных бородатых типа, прикованных наручниками к раме. Их охраняли Санчес и Руни. У Санчеса на каске косой след от пули, мрачное лицо усыпано бисеринками пота. Остальные морпехи возвращались пешком, растянувшись цепью. Иногда кто-то наклонялся, подзывал идущего рядом – вдвоем они выхватывали из травы чьито ноги в пыльной обуви, с натугой тянули за собой, словно пахали землю тяжелым плугом. Капитан Маккойн подошел к пленным и о чем-то говорил с ними, наверное, проводил первоначальный опрос.

Казалось, кроме Смита никто ничего не замечает, что происходит что-то не то, что взвод опять угодил в какое-то завихрение времени...

– Прик! – окликнул Смит.– Мы что, вернулись?

– Похоже на то,– пожал плечами Прикквистер.– Вон, Крейч опять животом мучается – полюбуйся. Скоро в обморок кинется, как и тогда.

Крейч стоял, уперевшись головой в борт грузовика, лицо у него было зеленоватое. Заметив уставившегося на него Смита, Крейч виновато улыбнулся.

Из кузова пер густой сигарный дым. Смит схватился за бортик, подтянулся, заглянул внутрь. Под брезентовым пологом было душно и сумрачно. Профессор Макфлай сидел в дальнем углу в сдвинутой на глаза каске, которая была ему комично мала. Он раскуривал сигару, но у него не получалось, потому что в правой руке он держал «глок».

– Кажется, я ни в кого не попал,– сообщил он и сунул пистолет под мышку.

– Это очень хорошо! – сказал Грох.– Правда, коллеги?

Чжоу и Кенборо кивнули. Они были заметно напуганы.

– Профессор! Вы видели? – крикнул Смит и почему-то сразу перешел на полушепот: – У них автоматы! Здесь война! Это снова двадцать первый век! Как же так?

Вместо того чтобы разразиться по обычаю пышной поучительной речью, Макфлай едва скользнул взглядом по Смиту и уставился в пол. Смит только сейчас заметил небрежную, кое-как наложенную повязку у него на голени. Через бинт успела просочиться кровь. Потеки крови были и на полу. Он хотел спросить, что случилось и не нужна ли помощь, но Макфлай глухим, не своим каким-то голосом произнес: