В объятиях наследницы Робинсон Мэгги

– Ничего такого, из-за чего вам стоило бы тревожиться, миссис Лэнг, – поспешно сказала Луиза. Боже правый! Луиза боялась собственной экономки. И Чарлзу тоже было несколько не по себе. Когда слуги удалились, Чарлз почувствовал, что его напряжение немного спало. Как странно, он больше трепетал при мысли, что его разоблачат как мошенника именно слуги Роузмонта. Классовые различия настолько укоренились в британском обществе, что подозрение может вызвать неправильно произнесенная гласная. Он упорно работал над тем, чтобы преодолеть акцент и свою былую принадлежность к рабочему классу. Но сидящий в Чарлзе испуганный мальчик никогда не покинет его бесследно.

Он сел, отметив, что сегодня Луиза прибегла к румянам. Он тоже провел ночь неважно. Чарлзу казалось, что он слышит каждый вздох и шорох ее простыней – через три двери! Трогала ли она себя в отчаянном неудовлетворении, как он? Такими темпами он ослепнет на оба глаза еще до конца месяца.

Но уезжать Чарлз не собирался. Не ранее, чем Луиза возьмет верх над домашними, даже если это будет означать, что его рука обрастет шерстью. Разумеется, Чарлз не верил в эту чушь. Будь подобные россказни правдой, мальчики из Харроу были бы похожи на обезьян.

Он взял с блюда пару колбасок. Еды опять было гораздо больше, чем под силу съесть двоим. Луиза решила, что ей будет достаточно намазанного маслом треугольника поджаренного хлеба, и пренебрегла и мясом, и яйцами.

– Так вы зачахнете, – заметил Чарлз, передавая ей граненого стекла вазочку с клубничным джемом.

– Сомневаюсь. Замечали ли вы когда-нибудь, сколько едят люди вроде нас?

– Снова люди «вроде нас».

– Вы знаете, что я хочу сказать. Вся эта еда подходит не всем.

– Разве вы не говорили, что ваша тетя придерживалась некоторого режима, чтобы похудеть?

– Тетя просто фанатичка в том, что касается фигуры. Некоторое время она ела только то, что зеленого цвета.

– Полагаю, именно это и свело ее в постель. Слишком ослабела на подобной пище. – Чарлз отправил в рот огромный кусок колбасы. – Вы же знаете, армия не может воевать без мяса.

– Я не против хорошего куска мяса, только не на завтрак.

– Право же, вы должны попробовать одну из этих колбасок. Они очень удались. Там какая-то пряность – не пойму, что именно.

– Кухарка готовит собственные приправы. Я наблюдала за ней. Никогда не следует подсматривать за тем, как готовят колбасы.

Чарлз рассмеялся:

– Значит, вы умеете управляться на кухне?

– Я бы этого не сказала. Готовить не умею, хотя, наверное, смогла бы вскипятить воду или раскатать тесто для бисквита. Действительно, в детстве я много времени проводила на кухне. Но, став постарше, переместилась в оранжерею. Надо показать вам ее, прежде чем мы отправимся кататься. Гриффит говорит, что самолично занимался моими растениями, с помощью главного садовника. – Луиза взглянула на керамический вазон, который ей преподнесли в качестве свадебного подарка и который все еще стоял на подоконнике. – Мы можем отнести его вниз. Наверняка что-то нужно пересадить.

– У вас легкая рука?

– Да, – с веселой улыбкой ответила Луиза, перебирая в воздухе пальцами. – Ухаживать за растениями – это единственное «дамское» искусство, которым я владею. Не просите меня петь, или рисовать, или играть на фортепиано. О шитье я вообще не говорю.

Для него она была достаточно женственной. Чарлз протянул руку к очередной колбаске.

– Не забывайте, что я слышал, как вы пели. Совсем неплохо.

– В ванной отличная слышимость. Эти кафельные плитки! Кроме того, почти невозможно сфальшивить, когда поешь рождественский гимн.

Они не спешили покончить с завтраком. Луиза уступила соблазну отведать фруктов и съела небольшую мисочку овсянки. Чарлз успешно расправился с яйцами и грибами, а колбаски съел все, до последней. Наверное, слегка переусердствовал, но вскоре он разомнется как следует. До приезда в Роузмонт он довольно долго сидел на скудном рационе, отчасти из экономии, но главным образом вследствие банального отсутствия аппетита. Средоточием его интересов были бутылка джина и последующее забвение, которого он так алкал. Когда он вспоминал о том, что надо бы поесть, дело ограничивалось консервами и жидким чаем, которые он грел на спиртовке в комнате пансиона миссис Джарвис. Он не мог позволить себе оплачивать ее обеды. С другой стороны, идущие с кухни запахи начисто отбивали всякое желание есть.

Когда закончится его служба в Роузмонте, у него будет достаточно денег, чтобы снять приличное жилье. Кажется, теперь он и думать забыл о самоубийстве. Значит, можно принять предложение Джорджа Александера. У него появится достойная работа! Чарлз сомневался в своей квалификации, однако был настроен работать очень усердно и заполнять свои дни полезным трудом.

Что будет делать Луиза, когда истечет этот месяц? Вернется ли назад в Париж, Берлин или Вену? Или, не моргнув глазом, нацепив перемазанный в земле фартук, воцарится в оранжерее, заставляя – из чистого упрямства – цвести пышным цветом какую-нибудь несчастную луковицу? У растения не останется выбора, кроме как подчиниться ее желанию, к собственной же выгоде.

Как подчинился ей он сам. Луиза, словно сама мать-природа, выдернула его из мрачного забвения и поставила на ноги, вооружившись парой благоразумных слов и ароматом фиалок.

Чарлз с неохотой встал из-за стола. Сегодня Луиза в его присутствии была спокойна и весела – они болтали как добрые друзья. Можно сказать, как муж и жена. Но этому не бывать, несмотря на его безрассудное брачное предложение.

– Покажите мне ваши джунгли. – Чарлз взял с подоконника цветочный горшок и надел его на согнутую в локте руку. Взглянув внимательней, он увидел, что вазон был вовсе не расписан, а покрыт мозаикой из крошечных кусочков изразца. Рисунок, в котором прослеживались арабские мотивы, был очень красив – сияющий ярко-голубой контрастировал со снежно-белым. В прошлом веке мода на Восток кружила головы всем. Это Чарлз почерпнул из своего учебника по истории.

Проследовав за Луизой в роскошный зимний сад, он понял, почему слуги выбрали этот вазон. Примыкающая к дому стена была выложена квадратами голубой и белой плитки с редкими вкраплениями зеленого. Птицы, листья и цветы соединялись в причудливом повторяющемся орнаменте, поражая точностью мельчайших деталей. В полу был устроен неглубокий водоем, мерцающий солнечными бликами и отражающий рисунок на стене. На кирпичном полу на равных расстояниях друг от друга были расставлены небольшие, пышущие теплом жаровни. Вдоль стен располагались три длинных стола, заставленных буйной растительностью. Арки окон были украшены ажурными решетками из белого чугуна. Стеклянный потолок возносил свои своды навстречу небу. В помещении было так жарко, что впору было сбросить одежду и нырнуть в бассейн.

– О, фонтан выключен, – заметила Луиза. – Очень успокаивает, когда работаешь тут, а он журчит.

Тихо присвистнув, Чарлз поставил тяжелый вазон на стол.

– Это просто поразительно. Чувствуешь себя почти как в церкви.

– Собор Святой Орхидеи? Это мои любимые цветы. Орхидеи ужасно трудно выращивать, и не сосчитать, сколько их у меня погибло. Но, кажется, Гриффит потрудился на славу. По правде говоря, оранжерея – это единственное, чего мне не хватало, когда я была вдали от Роузмонта. – Пальцем в перчатке Луиза погладила бледный лепесток незнакомого Чарлзу растения. – Думаю, мне стоит срезать кое-какие цветы для алтаря. Розы отлично перенесут путешествие, я дополню их зеленью, сушеными травами и украшу лентами.

С особой полки, где все размещалось в идеальном порядке, Луиза взяла садовые ножницы и корзинку и направилась к южному окну, вдоль которого были расставлены в ряд большие горшки с розовыми кустами. Чарлз наблюдал, как она срезает тугие бутоны и осторожно устраивает на плетеной лозе корзинки. Яркий солнечный свет обрисовывал фигурку Луизы. Жаль, на ней не было сейчас лосин для верховой езды. Но какой был бы скандал, явись она в них в церковь!

– Я только оберну стебли, и мы можем отправляться.

Воздух был влажен и густ и продолжал сгущаться. И вдруг Чарлз почувствовал, что у него закружилась голова. Ухватившись за край стола, он хватал воздух ртом. Жара проникала в легкие, наводя воспоминания об Африке. Пальма в углу довершила иллюзию, ее перистые листья-опахала загадочным образом колыхались в неподвижном воздухе. Зрение в уцелевшем глазу затуманилось, потом крошечные черные пятна затеяли какую-то демоническую пляску. Тело пронзила резкая боль, и он согнулся пополам. Слишком много колбасок. Так ему и надо – вот он, грех чревоугодия. Но, черт возьми, они были такие вкусные!

Луиза стояла в противоположном углу комнаты, возле раковины, и совершенно не заметила того, что Чарлз опустился на пол. Боже правый, он терял сознание, будто героиня готического романа. Падал в обморок! Он повалился на кирпичный пол, успев согнутой рукой защитить голову от удара. Значит, в нем еще теплилось сознание, но едва-едва. Желудок содрогнулся, и Чарлз почувствовал, как подступает к горлу желчь. Необходимо избавиться от съеденного завтрака, и нельзя терять ни минуты, если он хочет облегчить агонию, терзающую его тело. Ему лучше перевернуться лицом вниз, иначе он захлебнется собственной рвотой – в высшей степени неприятно, да и Луизу некому будет защищать. Кирпич можно отмыть, внизу есть дренажный сток…

Чарлз терял способность мыслить, покатившись под стол и извергая на пол омерзительное содержимое желудка – в высшей степени банально, совсем недостойно Максимилиана!

Глава 29

Луизу напугал раздавшийся за спиной странный, булькающий звук. Она обернулась. Чарлза нигде не было.

– Макс? Сейчас не время играть в прятки. – Она закрыла кран, обернула стебли роз влажным полотенцем и осторожно закутала букет оберточной бумагой, связав его бечевкой, которую она обычно использовала, чтобы подвязывать растения. – Вы готовы ехать?

Сквозь стеклянную крышу струился солнечный свет, и пылинки кружились в его лучах. Чарлз не сидел ни в одном из плетеных кресел и не разглядывал горшки на столе.

– Макс? Чарлз?

Снова булькающий звук, а затем она его услышала:

– Зд-десь, внизу.

– Что вы говорите? Где вы?

– На п-полу. Я ум-мираю.

– Нет! – Уронив сверток, Луиза бросилась вокруг первого стола. Прямо под столом Чарлз лежал в луже чего-то такого, что выглядело и воняло, как рвота. – Чарлз, вы заболели!

Она опустилась на колени, но немедленно пожалела об этом. Ей никогда не хватало нервов видеть проявления человеческих болезней или обонять их запахи. Во время путешествия по Европе Луизе приходилось обливаться духами так, чтобы можно было прижать к носу собственное запястье или носовой платок, тем самым избегая необходимости вдыхать неанглийские испарения иностранных тел. Что ж, с формальной точки зрения это она сама была иностранным телом, но ее нос отличался особой разборчивостью. Сейчас ей пришлось его зажать и подумать о летних розах. Хорошенько подумать. Множество роз самых буйных расцветок, наполняющих воздух своим ароматом. Роскошные цветы, которые ни в коем случае не напоминали куски непереваренных колбасок, при виде которых Луиза тут же зажмурила глаза.

– Вы можете встать?

– Н-не уверен. Моя голова. Желудок. Колени.

– О-о, бедняжка. Но я же предостерегала вас насчет мяса.

– Не нужно нотаций.

– Позвать лакеев?

– Максимилиан Норвич не допустит, чтобы его видели в подобном состоянии.

– Забудьте о Максимилиане Норвиче. – Лицо Чарлза приобрело оттенок мяты – этот своеобразный серо-зеленый цвет отлично подходит для растения, но пугает, если выступает на лице человека. Луизе действительно нужно было передвинуть Чарлза, прежде чем помочь ему выпутаться из столь жалкой ситуации – содержимое его желудка было живейшим и бьющим в нос свидетельством обжорства. – Если не можете встать, попробуйте немного передвинуться от того места, где лежите.

Луиза закрыла лицо рукавом и отчаянно вдохнула запах шерсти и фиалок. Он фыркнул:

– Военные маневры. Отступаем в укрытие. Им меня не достать. Не достали раньше, даже тогда, когда я этого хотел.

Он издал несколько звуков вроде ружейных выстрелов, что очень встревожило Луизу.

– Что, сумеете?

Бедный Чарлз отползал в сторону медленно, как сороконожка. Как людям хватает духу ухаживать за больными? Разумеется, Луиза не упала в обморок при виде его раны в ту ночь или, если на то пошло, вчера вечером, когда он был испачкан кровью Хью. Она не такая уж слабонервная, уверяла себя Луиза, изо всех сил сдерживаясь, чтобы удержать собственную рвоту.

– Отползайте как можно дальше.

Лучше всего в соседнее графство.

Луиза встала на ноги и бросилась назад, к раковине. Смочила полотенце и первым делом промокнула свое лицо. Разорвала упаковку букета и сделала глубокий вдох. Воткнула одну розу в корсаж, для быстрого облегчения в случае необходимости. Чарлз уже отполз на достаточное расстояние по проходу между столами, затем рухнул без сил. Она присела рядом, чтобы обтереть его лицо и пощупать лоб.

– Никакого жара.

– Слабое утешение. Мне плохо, Луиза. Мне кажется… Думаю, меня отравили.

Луиза чуть не вскочила – и Чарлз мог бы удариться головой о кирпичный пол.

– Что? Не смешите. Кэтлин обещала, что фокусов больше не будет.

– Может быть, на сей раз это не Кэтлин? Я не испытываю недостатка во врагах. Вон они, чертенята. – И он указал пальцем в общем направлении огромной шеффлеры древовидной.

– Это всего-навсего колбаски, Чарлз! Сколько вы съели? Шесть? Семь? Кому угодно стало бы плохо.

– Восемь, но кто их считает? Я вижу сразу две Луизы. Правда, не очень четко. Контуры расплываются. Все двигается. Посмотрите туда – видите ту ножку у стола? Она не стоит на месте. Берегитесь, сейчас попадают растения. О господи. – Чарлз захихикал, действительно захихикал, как будто его ударили по голове и он лишился рассудка.

– Это не смешно, Чарлз.

Он лишь засмеялся громче.

– Белый свет – такой яркий. Мне нужны темные очки, как у этой дамы, Ивенсонг. Чтобы лучше вас видеть. Луиза, вы – ангел. Хотя, конечно, без крыльев. Но, клянусь, вместо них у вас сиськи. Крылья в постели ни к чему. Перья колются. А вот сиськи – совсем другое дело. Мягкие, круглые. Как персики. Я хочу тебя поцеловать, дорогая.

Луиза отпрянула – из его рта шло зловоние.

– Прежде пожуйте лист мяты.

Может, ему съесть целое растение? Что на него нашло? Симптомы нисколько не напоминали те случаи расстройства желудка, что когда-либо случались у нее самой. Он казался… совершенно пьяным. Глупым. И разумеется, влюбленным, именно в тот момент, когда ей меньше всего хотелось его внимания.

– Ублажал бы тебя до следующей недели. Без остановки.

Он явно не соображал, что говорит. Ведь он поклялся не прикасаться к ней больше, а Луиза была уверена, что Чарлз – человек слова, как бы ни хотелось ей обратного.

– Вы можете встать?

Его веки упали.

– Никакой возможности. У вас на коленях мне так удобно.

– Пусть так. Я оставлю вас на полу и позвоню, чтобы кто-нибудь пришел на помощь. – Сняв куртку, Луиза подоткнула ее Чарлзу под голову. Встав на подгибающихся ногах, дернула шнур звонка, висящий возле двери, и стала молиться, чтобы помощь прибыла поскорее.

Вошел незнакомый лакей, один из тех, кого тетя Грейс наняла совсем недавно.

– Да, миссис Норвич?

– У меня неприятность. Моему супругу нехорошо. – И он не в ладах с собственным телом и головой. – Вам нужно привести сюда Уильяма, чтобы вдвоем отнести его наверх. Предупредите миссис Лэнг, пусть пришлет сюда горничных, чтобы отмыть пол, и отправит в наши покои кухарку, как только у той появится возможность. – Никто больше не должен есть подозрительные колбаски, иначе всем грозит оказаться на месте Чарлза. – Мне также понадобится чашка крепкого чаю. И, возможно, болеутоляющее.

Лакей потянул носом воздух и поморщился:

– Да, мадам.

Кэтлин могла бы помочь ей раздеть Чарлза, если она невиновна в какой-либо гадкой проделке. Это Луиза скоро выяснит.

Следующая четверть часа пролетела в хлопотах и суматохе. Когда лакеи несли его через весь дом, Чарлз цитировал отрывки из неприличных стихотворений. По его требованию сделали остановку на лестничной площадке, чтобы он смог рассмотреть узоры на обоях, которые, по его утверждению, жаждали с ним побеседовать.

Кэтлин призвали в комнату хозяйки, и она поклялась, они с Робертсоном совершенно невиновны в том, что Чарлз ведет себя столь странным образом. Казалось, Кэтлин встревожилась не меньше хозяйки. Совместными усилиями они сняли с Чарлза костюм для верховой езды и переодели в шелковую пижаму с монограммой. Когда Чарлз был удобно устроен в постели, рядом с которой стоял газик, Луиза велела Уильяму привести доктора Фентресса, который, очень кстати, уже явился с ежедневным визитом к тете.

– Что вы, Кэтлин, думаете о моей заднице теперь, когда вы ее видели? – пробормотал Чарлз.

– Первый сорт, сэр, никаких сомнений, – ответила Кэтлин, закатывая глаза. – Мужчины! Лопаются от тщеславия, даже когда им снесет голову. Не так ли? – шепнула она.

– Что могло с ним приключиться? Он говорит, что его могли отравить, – прошептала в ответ Луиза.

– Вполне может быть. Если бы у него был жар, это могло бы объяснить его бред. Но он холодный как лед. И глаза у него странные.

– Мой глаз, вы хотите сказать. – Чарлз пытался казаться бодрым, его слух нисколько не притупился. – Но вы, девочки, выглядите еще забавней. Знаете, а у вас в волосах букашки. Как маленькие розовые паучки.

Луиза едва сдержалась, чтобы не броситься с воплями к зеркалу. Он видит то, чего в действительности нет. Слышит голоса предметов, которые не имеют голоса. Говорит вслух такое, чего не скажет в нормальном состоянии.

– Пусть бы меня опять стошнило. Нужно сунуть палец мне в горло…

– Нет! – вскричала Луиза. – Сейчас здесь будет доктор Фентресс. А еще я приказала подать чаю.

– Девицы вроде вас, наверное, полагают, что чашка доброго английского чаю излечит даже триппер.

– Чарлз! – О господи, он ведь не болен? Она слышала, что люди иногда сходят с ума от сифилиса. Но, разумеется, миссис Ивенсонг выяснила бы это заранее.

– Макс, – поправил он. – Вы забываете нашу маленькую комедию. Я всего-навсего актер, которого вам было угодно нанять.

О боже. Что, если в этом бессмысленном состоянии он забудет о своей роли? Доктор Фентресс помчится прямо к тете Грейс.

– Просто попытайтесь помолчать, Макс. Закройте глаза, и вы не увидите то, что вас волнует.

– Глаз, хотите вы сказать. И единственное, что меня волнует, это вы, – сказал он и похотливо рассмеялся. Но голубой глаз все-таки закрылся.

Чарлз казался совершенно невинным. Крошечные порезы от бритья на щеке. Может быть, на лезвии была ржавчина, и у него заражение крови? Нельзя же лишиться рассудка, съев слишком много колбасок?

Доктор Фентресс вошел, не постучавшись.

– Уильям говорит, здесь срочный случай. Но я вижу, что пациент уснул.

– Я не сплю, – сказал Чарлз, не открывая глаз.

– Что случилось, мистер Норвич?

– Думаю, меня отравили. Грибами.

Луиза открыла рот.

– Не могу сказать наверняка. Колбаски тоже могли быть чем-то приправлены. Вкус другой. Но галлюцинации именно такие, как бывает, если съесть грибы определенного вида. Когда я был мальчиком, то поехал однажды в гости к бабушке в деревню. Мы с братьями набрали грибов и заболели. Я почти ничего не помню, вот только Фред смеялся до хрипоты, а Фред – парень не из смешливых.

Ничего себе! Неожиданно Чарлз оказался весьма красноречивым, описывая свое состояние. Доктор Фентресс кивнул:

– Помню, такой случай был описан в старом номере «Лондонского медицинского журнала». Луиза, попросите кухарку подняться к нам.

– Уже распорядилась. Что нам делать?

– Нужно промыть его пищеварительный тракт. Кэтлин, пусть кто-нибудь спустится на пляж и зачерпнет побольше морской воды. Это подействует. А затем за ним следует наблюдать, чтобы он не навредил ни себе, ни кому-то другому. Эффект проявится уже к обеду.

– К обеду!

Чарлз ухмыльнулся:

– В чем дело, женушка? Боитесь провести день в постели со мной? Мне не нужны эти бездельники лакеи. Мне нужны вы, с розовыми паучками и всем прочим.

– Я вам помогу, мисс Луиза, то есть миссис Норвич, – предложила Кэтлин. – Уильям может подождать в холле, на тот случай, если нам понадобится. – Она торопливо покинула комнату.

Горничная вышла, зато явились кухарка и миссис Лэнг. Обычно румяное лицо кухарки было белым, как ее фартук.

– О-о, миссис Норвич! Не верю, чтобы на моей кухне оказался яд!

– Мы думаем, что за завтраком он съел плохие грибы. Откуда вы их взяли? – спросил доктор.

– Мои девочки набрали их в лесу, там, где всегда собирают. Мне жаль, о-о, как мне жаль!

– Я вас не виню, – заверила ее Луиза, хотя уже начинала сомневаться – кухарка могла оказаться предательницей, как Кэтлин с Робертсоном. – Но, если у вас еще остались эти грибы, нужно их выбросить. И у меня есть сомнения насчет колбасок.

– Колбасок?

– Только потому, что Ч-ч-Макс съел их слишком много. Но, вероятно, они все-таки хорошие.

– И я так думаю! Они приготовлены по моему особому рецепту. Никто еще не жаловался.

– Тише, Мириам. Никто не хочет бросить тень на вашу стряпню, – подала голос миссис Лэнг. – Миссис Норвич, я полагаю, что после этого маленького расстройства вы захотите покинуть Роузмонт и вернуться во Францию?

– Ну, не сию же минуту, – отрезала Луиза. Бедняга Чарлз был явно не в состоянии путешествовать.

– Чем мы можем помочь? – спросила кухарка.

– Я не знаю. Что можно попробовать, помимо морской воды? – обратилась Луиза к доктору Фентрессу.

– Больше ничего, пока он не прочистит желудок. Сомневаюсь, что в ближайшее время у него возникнет желание есть. Но когда проголодается, дайте ему что-то простое, чем кормят маленьких детей. Устройте его как можно удобней и не тревожьтесь, если он будет видеть и говорить что-то не то. Вы сами видите – у него бред, выдумал братьев, а вы ведь говорили, что он – единственный сын. Прямо как воображаемый товарищ по играм, которого когда-то придумывали себе вы – да, моя дорогая? Как его звали… Мелвин? Малверн? Ах да, кажется, его звали Максвелл. Какое странное совпадение – вы вышли за человека, которого зовут почти так же. Я останусь на целый день, чтобы наблюдать за ним. Если понадоблюсь, зовите меня из покоев вашей тети.

Луиза уже давно не вспоминала про своего воображаемого друга. Хорошо, если и доктор Фентресс не станет особо задумываться. Вот черт! К его чести, надо сказать, что доктор всегда был внимателен к малышке Луизе в отличие от прочих родных. Он был добрым человеком, хотя всецело находился под влиянием Грейс. Кажется, доктор обрадовался, что у него есть предлог провести целый день в Роузмонте, с ее тетей.

Отослав всех прочь, Луиза оставила Уильяма в коридоре. Чарлз не казался буйным, но ей, возможно, понадобится помощь, чтобы отвести его в ванную. Она положила ладонь ему на лоб, и он открыл глаз.

– Я хочу, чтобы вы разделись и легли рядом, туда, где вам следует быть.

А она-то думала, что Чарлз спит, раз лежит так тихо.

– Не сейчас, Чарлз. Когда вам станет лучше, – солгала Луиза. Она не станет ловить его на слове, ведь он говорит так под действием каких-то поганок.

– Обещаете?

– Возможно, вы передумаете. Когда вам станет лучше.

Сжав руку Луизы, он прижал ее к суматошно бьющемуся сердцу.

– Я свалял дурака, Лулу. Выходите за меня. Умоляю.

Это опять говорили поганки.

– Вы говорите это не всерьез.

– Очень даже всерьез. Если я выживу.

– Разумеется, вы будете жить. О, вот и Кэтлин.

– Она мне не нужна. Мне нужны вы. Знаете, мне никогда никто не был нужен по-настоящему. И в кого меня угораздило влюбиться, как не в наследницу, которую от меня отделяет пропасть! Спуститесь на землю, Лулу. Я проведу остаток жизни, пытаясь сделать вас счастливой.

Из глаз Луизы потекли слезы. Если бы он был в своем уме!

Глава 30

Кэтлин, у которой была, по крайней мере, одна лишняя голова, принялась хлопотать над ним. Принесла стеклянную бутылку зловещей жидкости серо-зеленого цвета.

– Я пыталась очистить ее от песка, насколько возможно.

– Я налью в чашку. Можете сесть, Чарлз?

Было бы гораздо проще сунуть пальцы в горло. Теперь, когда на короткое время его сознание прояснилось и он понял, что с ним происходит, видения больше не казались столь ужасающими. Да, это несколько сбивало с толку – видеть эти вспышки цвета и расплывающиеся очертания предметов. И он чувствовал себя так, будто плывет в теплом спокойном море. Право же, зачем еще пить морскую воду ради того, чтобы вернуться к действительности?

Но ему хотелось стереть встревоженное выражение с лица Луизы, поэтому он послушно одним глотком осушил чашку и попросил еще.

Ошибка. Что ж, предположил Чарлз, можно взглянуть на дело и так – возможно, очищение было необходимо. Он воспользовался тазиком несколько раз, едва попадая в цель, потому что у Луизы очень дрожали руки.

– Пусть Кэтлин держит тазик. Вы совсем не годитесь для такого, – пробормотал Чарлз.

Луиза передала тазик Кэтлин, которая, выбегая в ванную, имела вид почти такой же ошеломленный, как и ее хозяйка.

– Я чувствую себя виноватой.

– Почему? Оттого, что кухаркины помощницы набрали не тех грибов? Это с кем угодно может случиться.

Отойдя от его постели, Луиза встала у окна. На взгляд его здорового глаза, она, казалось, светилась, как рождественская елка. Крошечные огоньки вспыхивали и погасали вокруг нее. Как некая святая двадцатого века на картине большого художника!

– Я не люблю грибы, знаете ли. На вкус будто резина.

– Вы девушка разборчивая. Ни колбасок, ни грибов. – Желудок Чарлза свело судорогой. Кэтлин лучше поскорее вернуться с тазиком назад.

– Что, если отравление не было случайным? На кухне знают, что я буду и чего не буду есть.

– Что? Вы обвиняете собственную кухарку? Она ужасно переживала.

– Может быть, в ней говорило чувство вины? Или кто- то другой мог подсыпать негодных грибов в наш завтрак.

– Проделки Робертсона выбили вас из колеи. Никто не собирается меня «достать», Луиза. – Хотя, если бы и так, лучше бы им покончить с этим делом. Чарлзу было очень плохо. Галлюцинации отступили, но внутри все переворачивалось. Какая трата времени! Он в постели, а рядом прекрасная Луиза, только руку протяни. Мысль о близости, как бы ни казалась она привлекательной, находилась в самом конце довольно длинного списка неотложных потребностей.

– Луиза, мне бы встать. Не уверен, что сумею. Не позовете ли на помощь Уильяма?

Спустя несколько часов Чарлз пробудился от приятного, хотя и сумбурного сна, в полутемной тихой комнате. Луиза свернулась калачиком в кресле, прямо в смятой амазонке. На коленях – книга обложкой вверх. Она смотрела на огонь, который бросал блики на ее лицо. Луиза никогда еще не казалась Чарлзу столь прекрасной.

– Привет, Лулу. – Голос был такой, как будто по его голосовым связкам прошлись наждаком.

– Чарлз! Как вы себя чувствуете?

– Вижу вас в единственном экземпляре, и это очень жаль. Чем больше, тем красивее. Что я пропустил?

Ее прохладная рука погладила его лоб.

– Даже тетя Г рейс снизошла до того, чтобы прийти вас проведать. Она хочет уволить всех служанок с кухни.

– Это чересчур. Уверен, что это просто несчастный случай.

– Доктор Фентресс ночует в Роузмонте на случай, если вам опять станет хуже. Кухарка спрашивала меня о ваших любимых блюдах, чтобы приготовить на ужин что-то легкое. Но я, разумеется, не знала. Надеюсь, вам понравится протертое мясо цыпленка и рисовый пудинг? Кажется, это дают больным? Хью прислал бутылочку своего лучшего бренди. Говорит, что надеется на ваше скорейшее выздоровление, чтобы вызвать на боксерский поединок. Кажется, вы сломали ему нос – он похож на помидор.

– Жду с нетерпением.

– Поединка или ужина?

– И того и другого. Думаю, хороший спарринг мог бы очистить здесь воздух. Надеюсь, в рисовом пудинге будет изюм?

Луиза захлопнула книгу и встала:

– Могу пойти спросить кухарку…

– Не уходите, прошу вас. Я предпочитаю ваше общество перспективе получить изюм.

Она снова села, заправив за ухо прядь волос.

– Полагаю, в моих внутренностях не осталось ни капли яда. Спасибо, что терпеливо возились со мной. Наверняка это было нелегко.

Щеки Луизы порозовели.

– От меня было мало толку.

– Помогало уже то, что вы были рядом. Вам следует повысить Уильяма в должности.

– Он говорит, что после праздника урожая видел своих братьев в состоянии куда хлеще. – Луиза разгладила юбку, и Чарлзу захотелось, чтобы она снова погладила его лоб. – Кухарка сказала, что никому больше не позволит притронуться к предназначенным вам блюдам. Она в ужасном состоянии.

– Право же, скажите ей, что все в порядке. Я еще брыкаюсь. – Чарлз помотал бессильной ногой под одеялом.

– Можете сами ей сказать. Она лично принесет сюда ужин – по крайней мере, будет сопровождать лакея. Так что никто не сможет учинить какую-нибудь проделку.

Чарлзу удалось немного поспать, и все же он был слишком слаб, чтобы спорить – все это было безобидной ошибкой. Подтянувшись, он сел в постели. Шелковая пижама скользила легко. Шелковая пижама! Он никогда не носил ничего подобного. Он еще не понимал, нравится ли ему, как шелк скользит по коже. Несмотря на темно-зеленый цвет, в мужском вкусе, и массивную золотую монограмму, эта пижама скорее подошла бы Луизе.

– Должно быть, вы совсем выбились из сил. Почему бы вам не раздеться? – Он похлопал по свободному месту на постели. – Мы можем поужинать в постели.

– Это неприлично.

– Если мистер и миссис Максимилиан Норвич будут ужинать вместе в постели? Разумеется, это прилично. – Чарлз одарил Луизу уверенной, как ему казалось, улыбкой.

– Вот что, – Луиза снова смотрела на пляшущие языки пламени, – думаю, нам следует сказать правду. Вы пробыли здесь всего три дня, и каждый день приносил несчастье. Роузмонт вам не подходит. Думаю… Думаю, вам следует уехать. Должно быть, у меня самой были галлюцинации, если я думала, что это удачная мысль. Наша игра.

– Луиза…

– Я выплачу ваш гонорар сполна, – торопливо добавила Луиза.

– Меня не волнуют деньги! – И в данный момент он не кривил душой. – Мы можем сделать вымысел правдой, если захотите. Почему бы вам не выйти за меня?

– Но вы говорите это не всерьез.

– Разве? Я просил вас вчера. Кажется, и утром тоже, когда мне снесло башню. Вам нужен кто-нибудь, даже если вы думаете, что нет.