Слишком много женщин (сборник) Стаут Рекс
– Тогда зачем вы пробрались в его кабинет и рылись в его бумагах?
– Ничего такого! – Гвинн воззрилась на меня с упреком: – Это вы ему сказали? После того, как я объяснила, что думала, будто вы еще ждете, и решила, что вы могли оставить какое-то рабочее задание…
– Ну конечно, – оборвал ее Кремер. – Все это я уже слышал. Вы упрямо стоите на своем, так?
– А что? Это ведь правда!
В своей стойкости перед лицом несправедливых обвинений Гвинн была великолепна. Настолько, что у меня руки чесались покрошить ее на тонкие ломтики и отправить на сковороду. Так бы и слопал.
Кремер тоже глядел на нее во все глаза.
– Послушайте, мисс Феррис, – уже спокойнее заговорил он. – Все эти игры никому не мешали, пока речь шла о расследовании обстоятельств давней и, по всей видимости, случайной смерти. Гудвин спрашивал, что вы забыли в его бумагах, и никто сильно не переживал, когда вы не хотели говорить ему правду. Так вот, теперь хихоньки кончились. Мы знаем, что Мура убили. Поверьте на слово, его убили. Это все меняет, не так ли? Вы не хотите нам помочь? Если сами не замешаны в убийстве – а я в это не верю, – что вам мешает рассказать правду? Спрошу еще раз: зачем вы копались в бумагах Гудвина?
– Что вообще происходит? – забеспокоился Френкель, очевидно уже позабыв о нанесенном оскорблении. – Она заглянула в бумаги? Какие еще бумаги?
Ответа он не получил.
Гвинн воззвала к логическим способностям Кремера:
– Ну почему вы не верите, когда я говорю правду? Зачем мне вас обманывать? Ложь ничем мне не поможет, разве нет?
Кремер сорвался и перешел на крик:
– Кому вы об этом рассказали?!
– О чем – об этом?
– О том, что прочли в отчете! Будто Нейлор говорил, что может назвать имя убийцы Мура! Кому вы рассказали?
– Дайте подумать… – нахмурилась мисс Феррис. За морщинками на ее лбу кипела работа. – Одной из наших девушек. Как же ее зовут? Еще я упомянула про это кому-то из мужчин… Это был… Нет, точно не мистер Хендерсон… – На ее личике появилось сконфуженное выражение. – Кажется, я не смогу вспомнить.
В этот момент в помещение размашистым шагом вошел заместитель комиссара полиции О’Хара. В конце концов, это ведь был его кабинет.
Поднявшись, Кремер угрюмо проговорил:
– Боюсь, мисс Феррис, закончить разговор нам придется в другой комнате. С вами же, мистер Френкель, мы пока закончили. Однако в скором времени вы снова можете понадобиться. Сообщайте нам о своих перемещениях.
О’Хара ждать не стал:
– Вы и есть Арчи Гудвин? Нам нужно поговорить.
Впрочем, про это я уже рассказал.
Глава двадцать вторая
И снова повторю: в субботу я проспал почти до полудня. Мое лицо достаточно поджило, чтобы мальчишки на улице перестали тыкать в меня пальцами, но бритье заняло больше обычного времени, а под душем пришлось двигаться осторожно и плавно. В общем, когда я спустился вниз, Фриц уже собирался подавать обед.
Мне совсем не улыбалось начинать день с почек по-горски, тушенных в наваристом бульоне и красном вине с множеством приправ. К тому же Вульф все равно не позволил бы обсуждать дела во время трапезы. И потом, мне хотелось полистать утренние газеты, чего я не смог бы сделать, сидя за его столом, так что пришлось устроиться на кухне.
Фриц, который хорошо меня понимает, держал овсянку горячей, а сливки – прохладными. Он успел подготовить яйца для сковороды, а тонко нарезанную ветчину – для жаровни, смешать тесто для блинчиков, нагреть вторую сковороду и сварить кофе. Я хотел было расцеловать его, но Фриц отогнал меня, взмахнув длинным острым ножом, поэтому я уселся за стол, разложил «Таймс» и развернул кампанию по борьбе с голодом.
После обеда (или, скорее, завтрака, смотря по тому, в какой из комнат вы предпочли бы перекусить) я направился в кабинет, где ко мне вскоре присоединился Вульф. По выражению его лица я определил, что отношения наши потеплели – до следующего охлаждения. Моя пишущая машинка осталась при мне. Однако, если Вульф воображал, что я пойду на ответные уступки и откажусь заполучить новый автомобиль, он плохо меня знал. В любом случае я предпочел не заговаривать о покупке сразу после трапезы.
Удобно устроившись за столом в воем изготовленном на заказ кресле, Вульф поинтересовался:
– Что же в итоге решили насчет мистера Нейлора? Несчастный случай?
– Нет, сэр. Полицейские думают, кто-то хотел сделать ему больно. Похоже, котелок у Кремера все-таки варит. На Тридцать девятой улице и в ее окрестностях он не нашел ничего, что объяснило бы, как там очутился Нейлор. Далее, он решительно отказывается верить, что Нейлор послушно прилег на мостовую и ждал, пока водитель машины аккуратно переедет его – в точности так, как это произошло с Муром. Кремер заключил, что Нейлора убили где-то в другом месте. Скорее всего, проломили ему голову одним или несколькими ударами. Затем отвезли труп на Тридцать девятую улицу, где разложили на проезжей части и переехали с тем расчетом, чтобы шины, раздавив голову, уничтожили всякие следы фатального удара – или ударов. Полицейские эксперты под микроскопом изучают отделку салона машины, пытаясь убедиться, что именно в ней перевозили труп. Кремер не говорит этого вслух, но страшно сожалеет, что не сделал того же в отношении автомобиля, якобы сбившего Мура.
– Кого-нибудь арестовали?
– Когда я уходил в шесть часов утра, еще никого. Заместитель комиссара полиции О’Хара намеревался арестовать меня, но Кремер ему не позволил. Я здорово помог следствию.
– Мистер Кремер по-прежнему считает, что ты лгал в своем отчете мистеру Пайну?
– Уже нет, но О’Хара в этом убежден. Должен признать, я солгал ему лично. Рассказал, что вы лишь фасад агентства, а на самом деле всем здесь заправляет престарелая тощая астматичка, которую мы держим запертой в подвале. Именно она раскрывает все преступления.
Вульф со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Думаю, будет не лишним выслушать всю историю.
Я подчинился. Предположив, что он действительно хочет выслушать все без купюр, я не только выложил факты, но и поделился кое-какими соображениями насчет интерпретации событий и личностного анализа.
Было очевидно, объяснил я, что Кремер верит моим словам как букве Священного Писания: он сосредоточил свое внимание на тех сотрудниках компании «Нейлор – Керр», которых я ему перечислил. Впрочем, он также заглядывал и в полицейскую папку с материалами по делу о смерти Уолдо Мура, где перечислялись те же имена.
Гвинн Феррис оказалась крепким орешком. Я рассудил, что широковещательный пересказ новостей, извлеченных из моего шкафа, мог быть хитроумным прикрытием для ее собственных, еще не ясных, намерений и планов – или же простой болтовней завзятой сплетницы. Я отказался выбирать один из двух указанных вариантов, пока не изучу характер мисс Феррис досконально, признав, что это отнимет лет пять как минимум.
Так или иначе, результат оставался прежним: если принять за данность, что Нейлора пришлепнули из-за признания, будто ему известно, кто убил Мура, убийцей мог оказаться кто угодно.
В шесть часов утра, когда я отправился домой спать, никто даже не начинал отсеивать подозреваемых, хотя Кремер привел в действие всю свою армию для отработки полицейской рутины: проверки алиби; отслеживания маршрута фигурантов, включая самого Нейлора; поиска возможных свидетелей на Тридцать девятой, Девяносто пятой, Сорок восьмой улицах и в других критических точках. Копы не нашли никого, кто видел бы Керра Нейлора с тех пор, как тот покинул здание на Уильям-стрит в пятницу вечером, или рассказал бы о его планах.
Последнее обстоятельство казалось интересным, поскольку делало нас с Гвинн Феррис последними, кто видел мистера Нейлора живым. Примерно в половине шестого он напугал нас, когда заскочил в мой кабинет, чтобы выставить меня лжецом. Все остальные уже закончили работу и покинули офисы «Нейлор – Керр». Причем никто из лифтеров не смог вспомнить, чтобы мистер Нейлор спускался вниз. Заместитель комиссара полиции О’Хара сильно заблуждался, пребывая в полной уверенности, что мы с Нейлором вместе вышли из здания. Тут уж я только плечами мог пожать: переубеждать ирландца – пустая трата времени.
Когда мои запасы фактов и интерпретаций окончательно истощились, я заметил:
– Следует подумать еще кое о чем. Как вам известно, нас нанимали для того, чтобы прояснить причину смерти Мура. Помните свое письмо Пайну? Так вот, расследование привело к непреложному выводу. В глазах копов, по крайней мере. Надо определиться с клиентом. Если мы и дальше станем напрягать ваши мускулы и мои мозги, будут ли вознаграждены наши усилия?
Вульф кивнул:
– Естественно, это приходило мне в голову. Утром я звонил мистеру Пайну. Он, по-видимому, пребывает в некоторой растерянности. Говорит, на понедельник назначено заседание совета директоров, и он сообщит нам о результатах. Кстати сказать, его супруга заезжала повидаться со мной.
– Невероятно! Сесили? Сна ни в одном глазу и на ногах еще до полудня! Что же ей было нужно?
– Не представляю. Возможно, это известно ей, но не мне. Подозреваю, она охвачена истерикой, но как-то умудряется это скрывать. Предлогом для визита миссис Пайн послужило желание узнать, что ее брат наговорил тебе за последние три дня. Она хотела услышать точные слова и была готова заплатить за них. Какого дьявола у этой женщины еще водятся деньги, когда она так спешит от них избавиться, для меня загадка. Еще она просила передать, что билеты на бейсбол тебе вручат в четверг или в пятницу. Спрашивала, хорошо ли ты заботишься о своем лице. – Вульф уставил в меня свой толстый палец. – Арчи, эта женщина одержима распутством. На твоем месте я бы тысячу раз подумал, прежде чем принять из ее рук бейсбольные…
В дверь позвонили.
– Она вернулась! – переполошился Вульф. – Только не впускай ее!
Не стоило беспокоиться. Я вышел в прихожую к парадной двери, открыл ее и узрел одно из немногих лиц, созерцать которые всегда приятно. К нам явился Сол Пензер.
– Какого черта? – осведомился я, когда Сол вошел и водрузил свою кепку на вешалку. – Неужто ты споткнулся на фальшивомонетчиках Бэскома и явился за советом?
Сол неизменно деловит. Мне никогда не приходилось видеть его в игривом настроении, но теперь он был, скорее, мрачен и даже не улыбнулся в ответ.
– Мистер Вульф? – спросил он.
– В кабинете. Какая муха тебя укусила?
Он молча двинулся вперед, и я пошел за ним. Сол никогда не усаживается в красное кожаное кресло – не из ложной скромности (дескать, он не заслуживает такой чести), а оттого лишь, что ему не нравится сидеть лицом к окну. Обладая парой самых зорких глаз, из всех что я знаю (не исключая даже Вульфовых), он не любит лишать себя преимуществ полного обзора. В итоге Сол устроился на излюбленном насесте, желтом стуле с прямой спинкой поблизости от моего, и угрюмо заговорил с Вульфом:
– Пожалуй, это самый крупный промах из всех, что я допускал, работая на вас. Может, самый крупный в моей практике.
– Ты имеешь право утверждать это, – вежливо заметил Вульф, – даже если безупречно исполнил мое поручение. По телефону ты сказал, что потерял след. Он сообразил, что за ним наблюдали? Что произошло?
– Все не настолько плохо, – вздрогнул Сол. – Когда я иду за кем-то, люди не часто это замечают. Уверен, что объект не подозревал о слежке. Конечно, мог и подозревать. Теперь-то уж не спросишь. В любом случае он шагал на запад по Пятьдесят третьей улице, по дальней от городского центра стороне, и между Первой и Второй авеню…
– Прошу прощения, – учтиво вставил я. – Мне уйти наверх и вздремнуть или вы соизволите ввести меня в курс событий?
– Он шел за мистером Нейлором, – пояснил мне Вульф.
Уже не впервые босс предпринимал некоторые шаги – сам или с помощью одного-двух внештатных агентов, – не отягчая мой разум знанием об этом. В качестве оправдания он обычно приводил сомнительный довод: я лучше работаю, когда считаю, что все зависит только от меня. На самом же деле Вульф обожал миг триумфа, когда занавес взлетает вверх, открывая взору изумленной публики его в паре с живым тюленем, балансирующим у него на носу. Я давным-давно отказался от мысли выражать по этому поводу недовольство и только переспросил:
– Когда?
– Вчера. Прошлым вечером. Продолжай, Сол.
Сол возобновил свой рассказ:
–Я двигался шагах в тридцати позади, по другой стороне улицы. Два часа объект бродил по городу туда-сюда, делая короткие остановки и ничем не выдавая, что цель путешествия уже близка. Ничего не предвещало такого исхода. Нельзя сказать, что он поглядывал назад, высматривая свободное такси. Эта идея будто внезапно его осенила. Такси миновало меня, а когда поравнялось с ним, он замахал руками. Водитель ударил по тормозам. Объект подбежал к дверце, юркнул внутрь, и такси покатило дальше. Для меня это стало полнейшей неожиданностью. Я бежал за такси до перекрестка со Второй авеню, но на светофоре горел зеленый, и машина не задержалась. Ни одного такси поблизости. Я бежал со всех ног, но либо объект попросил шофера поспешить, либо тот просто любит кататься с ветерком. – Сол скорбно помотал головой. – Признаю, все говорит о том, что он меня заметил, но не могу в это поверить. Мне кажется, он принял решение по наитию. Я не привык особо переживать, когда меня стряхивают с хвоста, всем нам порой приходится терять след, но за три часа до убийства! Вот что меня выворачивает. Даже если признать это невезением, если удача попросту отвернулась от меня, все равно пора уходить на покой. В то время я не подозревал, конечно, что еще до полуночи объект будет убит, и поэтому не сильно расстроился. У меня имелось несколько зацепок. Я наведался в его шахматный клуб и в пару других местечек, но все без толку. Я решил продолжить с утра, отправился домой и улегся спать. А утром, едва увидев заголовки в утренней газете, позвонил вам, и когда вы сказали…
– Выбрось из головы все, что я говорил, – решительно встрял Вульф. Не иначе, готовит очередной сюрприз. Поразмыслив, он спросил у Сола: – Сколько было времени?
– Я прекратил бежать, окончательно упустив такси из виду, в двадцать часов тридцать четыре минуты. Значит, в машину он сел в полдевятого, плюс-минус минута.
– Звони мистеру Кремеру, Арчи.
Я честно пытался исполнить приказ, но Кремера нигде не отыскал. Скорее всего, он отсыпался дома после тяжелой ночи, хотя ни у кого в полиции не хватило бестактности прямо сообщить мне об этом. Мне предложили связаться с капитаном или выбрать кого-то из лейтенантов, но я отверг их всех и согласился на разговор с сержантом Пэрли Стеббинсом. Вульф взял трубку:
– Мистер Стеббинс? Как поживаете? Я хочу оставить сообщение для мистера Кремера. Вчера, в половине девятого вечера, мистер Керр Нейлор остановил такси на Пятьдесят третьей улице, между Первой и Второй авеню. Он сел в машину и поехал вперед, мимо Второй авеню и дальше. Да, в одиночестве… Если позволите, я хотел бы договорить. – Вульф опустил взгляд на клочок бумаги, протянутый ему Солом. – Желтое такси, довольно потрепанное, с номером «вэ-икс» один-девять-семь-четыре-четыре-ноль. Правильно. Откуда, черт вас подери, мне знать, как звали шофера? Вам и этого мало?.. Уж будьте любезны. На эти сведения можно положиться, за достоверность ручаюсь, но добавить мне нечего. И в будущем тоже нечего. Вздор. Если шофер станет это отрицать, привезите его ко мне.
По крайней мере, я больше не считался последним, кто видел Нейлора живым, но мне от этого не сильно полегчало: эстафетная палочка перешла к Солу. Было бы неплохо, чтобы полицейские нашли таксиста и тем самым избавили нас от нее.
– Что же происходило, – спросил у Сола Вульф, – прежде, чем ты потерял его? Ты начал слежку на Уильям-стрит?
Сол кивнул:
– Да, сэр. Объект вышел из здания в семнадцать тридцать восемь, дошел до Сити-Холл-парка, купил вечернюю газету, уселся на скамью и читал до четверти седьмого. Затем он направился к Бруклинскому мосту, сел в вагон на эстакаде и сошел на Пятьдесят третьей улице. Казалось, он спешит куда-то: шаги его сделались быстрее. На перекрестке Первой авеню с Пятьдесят второй улицей объект встретил молодую женщину, которая, надо полагать, ожидала его. Вместе с этой особой они двинулись на запад по Пятьдесят второй улице, о чем-то беседуя. На Второй авеню они свернули направо, но на Пятьдесят третьей улице повторили тот же маневр и снова дошагали до Первой авеню. Там они повернули налево, а потом еще раз налево, уже на Пятьдесят четвертой улице, и опять достигли Второй авеню. Все это время говорили не умолкая. Не меньше часа они только и делали, что бродили взад-вперед по улицам, разговаривая. Не могу сказать, спорили они или читали стихи. Они ни разу не повысили голос настолько, чтобы я мог уловить хоть одно словечко.
– То есть ты ничего не слышал?
– Верно, сэр. Подберись я поближе, меня бы обязательно заметили.
– Эти двое вели себя как друзья? Как любовники? Как враги? Они не обнимались, не держались за руки?
– Нет, сэр. Судя по манерам, они не испытывали друг к дружке особой приязни, но больше мне нечего сказать. Они встретились в восемнадцать тридцать восемь и расстались в девятнадцать сорок одну на углу Пятьдесят седьмой улицы и Второй авеню. Девушка направилась к центру по Второй авеню, а Нейлор двинулся на восток по Пятьдесят седьмой улице, остановился у овощной палатки на углу Первой авеню и купил большую гроздь бананов, дошел до набережной, уселся на скамью и съел девять бананов, один за другим.
Вульфа передернуло.
– Смертельная доза.
– Да, сэр. Он не спеша поел, а затем продолжил путь. Так же не спеша, прогулочным шагом. На Пятьдесят пятой улице он вновь решил пересечь город: вернулся на Вторую авеню, затем проследовал по Пятьдесят четвертой улице до Первой авеню и опять взял курс на запад, двигаясь по Пятьдесят третьей улице. К тому времени я уже не сомневался, что объект так и будет перемещаться зигзагами, пока не упрется в Бэттери-парк. И наверное, немного расслабился. Так или иначе, на Пятьдесят третьей улице он внезапно остановил такси, и я потерял его. – Сол покачал головой. – Он направлялся на встречу со своим убийцей. Чертово невезение.
Никогда прежде не слыхал, чтобы Сол чертыхался.
Вульф испустил тяжкий вздох:
– Это не твоя вина. Работой я удовлетворен. Теперь о девушке.
– Да, сэр. Ей двадцать три или двадцать четыре года, рост пять футов пять дюймов, вес сто восемнадцать фунтов, светло-коричневое пальто поверх рыжевато-коричневой шерстяной юбки или, возможно, платья, темно-коричневая шляпка с белым матерчатым цветком и коричневые туфли-лодочки с открытыми носками. Каштановые волосы и карие глаза, хотя тут я не уверен. Хорошая фигура и осанка, ходит непринужденно, но бедрами не виляет. Волосы послушные, тонкие. Лицо скорее овальное, чем круглое, с плавной линией скул. Черты лица правильные, не придраться, кожа белая, внешность привлекательная. Я почти все время видел ее со спины, так что о лице не смогу добавить ничего существенного. Те части ее лодыжек, что были мне видны, изящно перетекали в узкие щиколотки.
Вульф повернулся ко мне:
– Что скажешь, Арчи?
В любом другом месте, в любой другой компании я сумел бы потянуть время и пораскинуть мозгами. Увы, с Ниро Вульфом и Солом Пензером этот номер не прошел бы.
– Так и думал, – сказал я. – Ее зовут Эстер Ливси.
– Прекрасно. Это которая уехала в Коннектикут на выходные? С Нейлором знакома лишь шапочно и ничем не может помочь полиции Уэстпорта?
– Да, сэр.
– Пригласи к телефону мистера Кремера… или мистера Стеббинса.
Глава двадцать третья
Развернуть вполоборота кресло на колесиках и снять телефонную трубку – что может быть проще? Впрочем, иногда и самые простые задачи оказываются непосильными. Мне такой маневр не удался. Вместо этого я облизал верхнюю губу, потом нижнюю, затем зажал кончик языка между зубами и попробовал определить, с какой силой нужно сомкнуть челюсти, чтобы стало больно.
– Ну? – возмутился Вульф. – Что тебе мешает?
Кончик языка оказался на воле.
– Мне вдруг вспомнилось, – проговорил я, – знаменитое изречение Фердинанда Боуэна[8], прозвучавшее в Синг-Синге, когда его попросили приблизиться к электрическому стулу. Он пробормотал: «Мне невыносима сама идея». Не то чтобы я оказался в аналогичной ситуации, но у меня вовсе не возникает желания…
– Что же тут такого невыносимого?
– Мне нравится, как в волосах мисс Ливси сияет солнце.
– Пф-ф. Звони мистеру Стеббинсу.
– К тому же я, хоть и назвал вам имя, исходил из словесного портрета. Думаю, стоило бы для верности сначала показать девушку Солу, а уж потом бросать ее на растерзание копам.
– Нас не нанимали ловить убийцу мистера Нейлора. Я не стану оплачивать вашу с Солом поездку в Коннектикут.
– Вам и не придется. Он сможет взглянуть на нее в понедельник, в офисе «Нейлор – Керр».
– Было бы ошибкой скрывать полученные сведения от…
– Вы только послушайте себя! Помолчите минутку и просто прислушайтесь! – Мой голос окреп без всякого понуждения с моей стороны. – Одна из главных причин, побуждающих вас добывать сведения, состоит в том, чтобы не выдавать их копам, и вы отлично это знаете! Упрямство отнюдь вас не красит. Если даже вы сами позвоните Стеббинсу, чего не сделаете, ведь напрягаться вам вредно, я буду все отрицать. Мое опознание недостоверно. Под описание Сола отлично подходит герцогиня Бримстоунская, которая прибыла в эту страну как раз вовремя, чтобы…
– Арчи, – свирепо уставился на меня Вульф. – Эта девица приворожила тебя? Своими сладкими речами она пробудила в тебе безумную страсть?
– Да, сэр.
Это моментально привело его в чувство. Вульф откинулся в кресле, покивал сам себе, сложил губы колечком и издал шелестящий звук, означающий у него присвист.
– Сойдет и понедельник, – объявил он, отметая все прочие мнения, как дурацкие. – Я был поспешен в своих суждениях.
Вульф посмотрел на настенные часы: две минуты четвертого, самое время для вечерней сессии в кругу орхидей. Выбравшись из кресла, он застыл в положении стоя.
– Ты сможешь вернуться утром в понедельник, Сол, и отправиться в центр вместе с Арчи. А прямо сейчас… пойдем со мной в оранжерею. Хочу кое-что тебе посоветовать.
Они оба вышли: Сол направился к лестнице, Вульф – к своему лифту. Это напомнило мне, что я здорово запустил картотеку, куда вношу данные о всходах и цветении, а потому я открыл ящик стола и погрузился в разбор памяток от Теодора.
Глава двадцать четвертая
Положение с нехваткой сна тоже следовало выправить, и я наверстал упущенное в ту же субботнюю ночь. Но не настолько, как вообразил Вульф. Вскоре после того, как они с Солом удалились на крышу, мозг сообщил мне, что слишком взвинчен, чтобы заниматься картотекой цветения – растений, по крайней мере, – так что я вышел, взял машину и поехал на Двадцатую улицу поглядеть на тамошние «всходы».
Сержант Пэрли Стеббинс посчитал, что те несколько часов, пока я исполнял важную роль «последнего, кто видел убитого живым», не позволяют мне держать руку на пульсе следствия. Однако в участке меня терпели достаточно долго, чтобы я успел понять: оно не сильно продвинулось.
Конечно, кое-кто в полиции с радостью ухватился за шанс расколоть меня. Им было страшно интересно, откуда Вульф прознал, что Нейлор сел в такси на Пятьдесят третьей улице. Не кривя душой, я снова и снова повторял им, что ни при чем. Водителя такси еще не изловили, хотя номер машины, разумеется, привел полицию точно по адресу. Подвозивший Нейлора шофер уехал в Коннектикут на рыбалку, и за ним уже отправили людей. Оставалось уповать, что полицейские не застанут таксиста за прогулками вдоль берега речки в компании с Эстер Ливси.
Как раз из-за нее Вульф решил, что я лег спать раньше, чем на самом деле. В субботние вечера я зачастую вожу дам на хоккей и баскетбол, даже на боксерские матчи в Мэдисон-сквер-гарден, но в ту субботу все было иначе. После ужина я немного поработал в кабинете, а затем объявил, что хочу спать. Прихватив пончики, ежевичный джем и кувшин молока, я поднялся к себе, уселся в кресло и, ни в чем себе не отказывая, погрузился в раздумья.
Данное Солом описание одежды (в частности, темно-коричневой шляпки с приколотым к ней белым матерчатым цветком) не оставляло места для сомнений. Мне было ясно как день, что Нейлор бродил по городу именно с Эстер Ливси. Не хочу сказать, что она меня приворожила, но когда девушка гладит мужчину по голове, тот обязан ради нее хотя бы пальцем шевельнуть. К тому же не часто бывает, чтобы у тебя с первого взгляда на девушку, с первой минуты знакомства возникло убеждение, будто только ты один на всей планете понимаешь, до чего же она хороша. И над этим тоже стоило как следует поразмыслить.
Я посчитал, что мисс Ливси следует предоставить шанс очистить свою репутацию (если пятна на ней поддаются выведению), но догадывался, чем это обернется, если мы выдадим ее Кремеру и его громилам. Даже если, прогуливаясь с Нейлором, она обсуждала частные вопросы, никак не связанные с тем, что ему готовила судьба, все попытки сохранить содержание их бесед в тайне не приведут ни к чему, кроме непрерывных, круглосуточных препирательств со сменяющими друг друга грубиянами, которые не имеют привычки снимать шляпу перед дамой.
Вот я и удалился к себе прикинуть, не стоит ли мне смотаться на машине в Уэстпорт и перемолвиться словечком с мисс Ливси. В итоге от этой идеи я отказался, разделся и лег спать. Если бы в результате моих усилий что-то пошло не так, таскать из огня каштаны вынужден был бы Вульф, а не я.
На следующее, воскресное, утро, когда я на кухне заканчивал завтрак, наслаждаясь последними глоточками из второй чашки кофе и читая газету, в дверь позвонили. Фриц пошел открывать. В прихожей послышался женский голос. Я отбросил газету и вышел взглянуть, кто к нам пожаловал.
– Тут пришла одна леди, Арчи, – сообщил мне Фриц.
– Ага, всякий раз на это уповаю. Приветик!
В прихожей стояла Роза Бендини, она же миссис Энтони, до дрожи в коленях чем-то напуганная, если я хоть что-то смыслю в чужих эмоциях.
Подойдя ко мне, она практически потребовала:
– Бога ради, обними меня!
Будь мы одни, я не воспринял бы этот приказ за фамильярность, но Фриц еще не успел свернуть в кухню, а он (на свой швейцарско-французский манер) умеет быть весьма едким насмешником. Поэтому я пытался отстранить и приструнить Розу, а та продолжала издавать жалобные звуки – возможно, даже слова – и не теряла решимости повиснуть на моей шее.
Ситуация сложилась неловкая. Фриц принял на себя роль стороннего наблюдателя, Роза не понижала голоса, мы оба стояли у подножия лестницы, а Вульф завтракал в собственной комнате этажом выше. В общем, я подхватил ее на руки, занес в кабинет, разместил в красном кожаном кресле и заметил самым официальным тоном:
– Ты будто сбежала из-под стражи, и погоня уже близка. Твой муж остался на крыльце?
– Мой муж? – Она скользнула вперед, на самый край подушки. – А он здесь?
– Не знаю, потому и спрашиваю. Не вставай с кресла. Тем вечером, когда ты от меня сбежала, я сбил его с ног и вправил ему мозги. – Мне показалось, разговоры о прошлом вернут ее в чувство и хоть немного успокоят. – Вы виделись с тех пор?
На вопрос она не ответила. Похоже, муж был наименьшей из ее проблем. Но она заскользила назад и вскоре уже сидела в кресле, а не на корточках. Едва слышно она пожаловалась:
– Меня преследует полиция!
– Я застрелю первых шестерых, а прочих закидаю камнями. Они сильно отстали?
Роза Бендини вскочила с кресла и придвинулась вплотную (прежде, чем я успел опомниться), чтобы вторично потребовать объятий. Подчиниться было проще, чем затевать спор. Я обхватил ее и держал, а она, стремясь сделать наш контакт полноценным, сцепила пальцы на моем загривке и обвернулась вокруг меня всем телом.
Мне и прежде случалось так обниматься, и с течением времени мои партнерши принимались мелко дрожать, но на сей раз вышло наоборот. Дрожь мало-помалу оставила Розу, и вскоре она уже стояла спокойно, теплая и неподвижная, уткнув лицо сбоку в мою шею, которую я ради нее старался не напрягать.
Наконец она приподняла лицо, чтобы шепнуть мне на ухо:
– Я так испугалась, что чуть не бросилась с моста. Сколько себя помню, я всегда боялась полицейских… Наверное, из-за того, что они пришли и арестовали моего брата, когда я была совсем маленькой. – От меня она и на дюйм не отодвинулась. – Когда я пришла домой, консьержка и Изабель… девушка, что живет напротив… Когда они сказали, что полиция приходила уже трижды и может вернуться с минуты на минуту… Нет-нет, обними меня крепче, пусть мне будет трудно дышать… Я даже не стала заходить в комнату, сразу удрала оттуда. Я бежала к подземке, сама не знаю куда, но когда села в вагон, направлявшийся из центра, то вспомнила о Ниро Вульфе, а потому сошла на Тридцать третьей улице и поспешила сюда, чтобы встретиться с ним. И здесь оказался ты! Как это могло случиться? Теперь ты просто обязан поцеловать меня.
Мои объятия были достаточно крепкими, чтобы не дать ей сменить позу.
– До полудня я никого не целую, если мы не завтракали вместе. Значит, ты только сейчас вернулась домой?
– Да. Тогда давай позавтракаем. Ох, а я знаю, как ты здесь оказался! Та статья в газете! Тебя зовут Арчи Гудвин, и ты – блестящий помощник Ниро Вульфа!
– Верно. Ты с такой неохотой направлялась в этот дом – и посмотри на себя теперь. Где ты провела прошлую и позапрошлую ночь и весь день между ними?
Вместо ответа она куснула меня за шею. Я ойкнул.
– Как раз сюда твой муж успел меня ударить, пока я не одержал верх. Где ты была?
Она поцеловала только что укушенное место.
– Перестань, девочка, – рассудительно произнес я. – Копы все равно вытрясут из тебя всю правду, так что можешь пока поупражняться.
Это было ошибкой. Она снова затряслась мелкой дрожью. Я сжал Розу, едва не выдавив из нее весь воздух, и авторитетно заявил:
– Я прохожу сквозь заслоны копов, как ветер – вдоль Уолл-стрит, и, вполне возможно, окажусь рядом, когда они зададут тебе тот же вопрос. В любом случае ответ на него мне нужно знать заранее. Где ты была?
Она снова напугалась, и мне пришлось утешать ее, прежде чем выудить наконец всю историю. В изложении Розы она звучала так: в пятницу, около девяти, она отправилась в свою меблированную комнату в Гринвич-Виллидж раньше задуманного, потому что мужчина, который пригласил ее поужинать, сильно ошибся, составляя программу совместного вечера.
Она давно уже спала, когда послышался грохот. Кто-то ломился в дверь. Поначалу она не открывала, потому что еще не успела толком проснуться, потом – из опасений увидеть на площадке мужчину, угощавшего ее ужином. А после, подобравшись к двери, расслышала, как незваные гости расспрашивают девушку из комнаты напротив. Тогда она забралась назад в постель и до утра уже не спала – дрожала, боялась копов.
Между шестью и семью утра она встала, оделась, собрала сумку, выскользнула наружу, добралась на подземке до Вашингтон-Хайтс и нанесла визит родителям мужа. Те попытались убедить Розу сообщить в полицию о своем местонахождении, чтобы копы пришли, задали свои вопросы и делу конец, но настаивать не стали.
До самой ночи (а то и до раннего утра) ей казалось, что она нашла надежное убежище, – пока мужу Розы не пришло на ум, в свою очередь, настоять на кое-чем к делу не относящемся, с каковой мыслью он и явился к ней в спальню. Ситуация накалилась до того, что все в доме повскакивали с кроватей. Ее выгнали бы прямо в метель, будь на дворе зима. Она оделась, собрала сумку и ушла.
Бесцельно меняя линии подземки, Роза набралась достаточно мужества, чтобы произвести разведку по собственному адресу. Услыхав, что за нею и впрямь приходили копы, причем уже трижды, она растеряла все накопленное мужество и вот теперь оказалась здесь.
Рассказ отнял немало времени. Когда она добралась до развязки, мы уже не стояли, приклеившись друг к дружке, но Роза по-прежнему за меня цеплялась.
Я был раздражен.
– Черт возьми, – сказал я, – у тебя нет даже видимости алиби на те самые часы, которые их интересуют: с десяти до полуночи в пятницу. Все это время ты провалялась в постели одна-одинешенька, хотя вполне могла заручиться надежным свидетелем. Целомудрие никогда себя не оправдывало. Муж упоминал о своей поездке в штаб-квартиру полиции?
– Да, он все мне рассказал.
– И признал, что я поколотил его?
– Да. Жаль, что я не осталась посмотреть.
– У тебя и без того есть о чем жалеть. Ты угодила в серьезные неприятности, девочка, но я попытаюсь помочь. Что предпочитаешь на завтрак? Сок, овсянка, яйца, ветчина…
– Обожаю все, кроме рыбы. Но нельзя ли мне сначала принять ванну? Моя сумка осталась в прихожей.
Я прикинул, что к моменту окончания трапезы уже пробьет одиннадцать и Вульф завершит свое общение с орхидеями и спустится в кабинет. Поэтому, отведя Розу в гостевую южную комнату, я сначала убедился, что полотенца и все прочее на месте, а уж потом даровал ей поцелуй, на который решился только ради того, чтобы скорее с этим покончить. Дрожь пришла, как ей и положено. Я вернулся в офис, позвонил Вульфу по внутренней линии и рассказал о прибытии гостьи, а затем направился в кухню и обсудил с Фрицем ее завтрак.
Вопреки всем достижениям на ниве установления контакта с Розой и несмотря на ее ямочки и ту чистосердечность, с которой она шла ко мне навстречу, я был далек от мысли, что вся она – сплошь правдивость и непорочность.
Нас пока не отстранили от расследования убийства Мура, а смерть Нейлора, конечно, имела к нему прямое отношение. Таким образом, я не видел причин, отчего бы Вульфу для разнообразия не потрудиться и не провести два часа между орхидеями и обедом за одним из своих всесторонних исследований с Розой в роли непроходимой чащи. Эту идею, немного перефразировав, я скормил ей за завтраком.
Началось все даже неплохо: пробило одиннадцать, Вульф угнездился за своим рабочим столом, Роза – в красном кожаном кресле. На ней была фривольная трикотажная штучка вишневого цвета.
– Кошмарное сочетание, – пропыхтел Вульф. – Ваш наряд и обивка этого кресла.
– О, простите!
И без всяких препирательств она пересела на желтый стул, который так нравится Солу.
Это помогло наладить взаимопонимание. Казалось, ничто не мешало им провести время за интересным, непринужденным разговором, но беседа длилась недолго. Вульф не продвинулся дальше сбора второстепенных деталей (к примеру, в чем состоят обязанности помощницы главного делопроизводителя), когда прихожую огласила трель дверного звонка.
В прежние времена, желая соблюсти конфиденциальность, если в кабинете находился беглец от правосудия, я был вынужден отодвигать занавеску на входной двери пальцем и смотреть в образовавшуюся щель, но совсем недавно для этой цели мы вмонтировали особое стекло с односторонней видимостью. Правда, заглядывая в него, я всякий раз должен был убеждать себя, что стоящие за ним люди меня не видят. Теперь, бросив взгляд, я вернулся в кабинет и сообщил Вульфу:
– Пришел мистер Кросс. Хотите с ним встретиться?
– Нет. Скажи, что я занят.
– Возможно, он принес орхидею. – Я был недоволен и подпустил в свой голос многозначительности.
– Проклятье. – Вульф поджал губы. – Очень хорошо. Если не возражаете, мисс Бендини… Поднимитесь, пожалуйста, в свою… в ту комнату, ладно? Это не отнимет много времени.
Она тут же выпорхнула. Выйдя в прихожую, я дождался, пока она не одолеет два лестничных марша, и услышал, как хлопнула дверь южной комнаты. Звонок тем временем снова ожил.
Я потянул на себя парадную дверь, одновременно протестуя:
– Бог мой, что за спешка! Дайте человеку хотя бы ноги расплести.
Инспектор Кремер, на пятки которому наступал сержант Пэрли Стеббинс, не удостоил меня даже кивком. И это несмотря на всю помощь, которую я оказал ему в ночь на субботу! Оставив меня в тылу, оба дружно промаршировали через прихожую в кабинет.
– Доброе утро, – неприветливо произнес Вульф.
– Милостивый боже! – взвыл Кремер. – Значит, вы опять взялись за старое!
– Правда? За что конкретно?
– Это может занять и минуту, и часы! – продолжал надрываться Кремер. – Решайте сами, что предпочитаете! Зачем Керр Нейлор приходил сюда вечером в пятницу, во сколько он ушел и куда направился?
– Это даже и минуты не займет, инспектор. Мистер Нейлор не приходил сюда вечером в пятницу. Мне не нравятся ваши манеры. Они вообще редко меня устраивают. Хорошего вам дня, сэр.
– Вы хотите сказать… – Кремер будто языком пдавился. – То есть в пятницу вечером, без двадцати девять, Нейлора здесь не было? В тот самый вечер, когда он был убит?
– Нет, сэр. Я дважды ответил на один и тот же вопрос, и этого достаточно. Вам следовало бы…
– Господи, да вы сошли с ума! – взметнулся Кремер. – Он просто сбрендил, Стеббинс!
– Да, сэр.
– Веди сюда того парня.
Пэрли вышел, чеканя шаг. Кремер шагнул к красному кожаному креслу и уселся. Я поглядывал на Вульфа, чтобы не пропустить сигнал выдворить вон Пэрли и «того парня», кем бы он ни оказался, но знака не последовало.
Очевидно, Вульф решил, что сумеет доконать Кремера, если напустит на себя скучающий вид, что и проделал. В наступившем молчании единственным звуком было тяжелое дыхание Кремера, прогонявшего через легкие столько воздуха, что с избытком хватило бы для нас троих.
Но вот в прихожей послышались шаги. Вошел хмурый мужчина в расцвете сил, с зачатком лысины и широченными плечами, за ним следовал Пэрли. Подвинув вошедшему стул, сержант остался стоять.
– Перед вами, – громко отчеканил Кремер, – Карл Дарст. В пятницу вечером он управлял желтым такси с номером «вэ-икс» один-девять-семь-четыре-четыре-ноль. Дарст, кого вы подобрали на Пятьдесят третьей улице, между Первой и Второй авеню?
– Мужика с карточки, которую вы мне показывали. – В хрипловатом голосе Дарста напрочь отсутствовала любезность. – Он окрикнул меня с тротуара, и я сильно жалею, что остановился. Мое единственное воскресенье…
– И это тот самый человек, чей труп вы видели в морге?
– Ну да, наверное. Сложно сказать… Конечно, это он.
– Его звали Керр Нейлор. Того человека, чью фотографию я вам показывал. Куда вы его отвезли?
– Он хотел попасть на Западную Тридцать пятую улицу, к дому девятьсот четырнадцать. Туда я его и отвез.
– К дому, в котором мы сейчас находимся?
– Да.