Джинкс Блэквуд Сэйдж

– Прошу садиться.

Все сели. Джинксом овладела растерянность. Их просто-напросто взяли в плен – и не слишком ласково. Да и ужина он никак уж не ожидал. Еда, судя по запаху, была настоящей. Жареная индейка, подрумяненный картофель, запеченная медовая тыква.

– Это иллюзия или настоящая еда? – шепотом спросила Эльфвина.

– Не возьмусь сказать, – прошептал в ответ Джинкс. Он гадал, насколько эта еда безопасна. Тошнота, донимавшая его, исчезла, и есть хотелось страшно.

– Ты должна попробовать медовую тыкву, Эльфвина, – сказал, протягивая ей тарелку, Костоправ. – Это мое фирменное блюдо.

Эльфвина приняла тарелку – так, словно та могла, того и гляди, взорваться, – и с тревогой уставилась в нее.

– Ну-с, я все еще не знаю твоего имени, молодой человек, – обратился к Ривену Костоправ.

Ривен встал и поклонился:

–Ривен. К вашим услугам, благородный Костоправ.

–Какие чарующие манеры! Сядь, прошу тебя. Отведай индейки.

Он настоял, чтобы каждый положил себе на тарелку всего понемногу. Ривен, похоже, никаких подозрений по части еды не питал. Джинкс смотрел, как Костоправ насаживает на нож кусочек индейки и отправляет его в рот. Ривен, благовоспитанно ожидавший, когда хозяин приступит к трапезе, набрал на ложку немного тыквы.

– Превосходный у вас стол, сударь, – похвалил он.

Поскольку Ривен от еды Костоправа не помер, Джинкс решил, что и ему она ничем не грозит.

Вкус у нее был отнюдь не иллюзорный. Настоящий вкус. Джинкс соскучился по стряпне Симона, но все-таки вынужден был признать, что Костоправ готовит вкуснее. Индейка показалсь ему немного непривычной – Джинкс много лет не ел мяса, – однако он быстро вошел во вкус.

– Непременно попробуйте вино. В тот год славный был урожай.

Джинкс посмотрел на стоявший у его тарелки кубок, наполовину заполненный темным вином. Кубок был серовато-белым, с каемкой из чеканного золота. Стоял он на трех ножках. Джинкс поднял его, осмотрел снизу. Скругленное дно покрывали тончайшие перекрещенные трещинки. Джинкс вернул кубок на прежнее место, не отпив из него. Окинул взглядом стол. Остальные три кубка были такими же.

Ривен взял свой, отпил из него:

– Вино и вправду изысканное, сударь.

Когда с едой было покончено, Костоправ подвел своих гостей к очагу. И взмахом руки передвинул сюда кресла, в которых они сидели за столом.

– Итак, – он обвел их острым, как нож, взглядом. – Мне не терпится узнать, что привело сюда столь очаровательных гостей.

Джинкс посмотрел на Эльфвину. Оба посмотрели на Ривена.

– Джинкс? Возможно, стоит начать с тебя, – сказал Костоправ.

Взор чародея вонзился в него, словно кинжал. Джинкс попытался отвести взгляд, но не смог. Он глядел в глубокие синие глаза Костоправа, Костоправ глядел в его глаза. Взгляд Костоправа не позволял Джинксу даже пошевелиться, пригвоздив его, точно мечом, к креслу. Как глуп он был, придя сюда, полагая, что может попросить Костоправа о помощи!

– Скажи-ка мне, Джинкс, как тебе удалось сбежать от Симона?

– Я не сбегал от Симона, – ответил Джинкс. – Просто ушел.

– Вот как? Просто ушел? И ты ожидаешь, что я поверю, будто Симон позволил тебе просто взять да и уйти?

От его взгляда у Джинкса заболела голова.

– Меня не заботит, во что ты веришь.

– Вот как! Вижу, ты перенял манеры Симона, – и Костоправ, наконец, отвернулся от него. Джинкс закрыл глаза, потер их пальцами.

– Ну, а теперь скажи, что привело сюда тебя, Ривен.

Ривен не ответил.

– Хм. Ты намного, намного воспитаннее, чем твой друг Джинкс. Так почему же ты молчишь, когда тебе задают вопрос? Что привело тебя сюда?

Джинксу показалось, что Ривена терзает боль.

– Так. Интересно, – и Костоправ обратился к Эльфвине. – А почему здесь оказалась ты, Эльфвина?

– Я пошла за мальчиками, чтобы уговорить их вернуться назад.

– Ха! И это интересно. Но почему же тебе хотелось, чтобы они вернулись назад?

– Я думала, что вы можете обидеть их.

– Вот как. Умная девочка. А почему им захотелось пойти сюда?

– Джинкс хотел узнать, что сделал с ним Симон. А Ривен думал, что вы можете избавить его от лежащего на нем заклятия.

– Ага. И что это за заклятие?

– Не знаю.

– Интересно. Весьма интересно, – Костоправ улыбнулся. – Но, возможно, у тебя имеются какие-нибудь догадки.

Эльфвина молчала.

– Так. Ты отвечаешь лишь на вопросы, верно?

– Да, – жалобным голосом согласилась Эльфвина.

– Каково же, по твоим догадкам, заклятие Ривена?

– Оно состоит в том, что Ривен не может о нем говорить.

– Ну, это-то очевидно, – не без некоторого раздражения сказал Костоправ. И опять обратился к Ривену:

– Можешь ли ты сказать, кто ты?

Ривен молчал.

– Великолепно! Кто наложил на тебя заклятие?

Ответа не последовало.

– О, вижу, это был настоящий мастер! – Костоправ потер ладонью о ладонь. – Будем считать, что мне бросили вызов. Откуда ты пришел?

– От двора короля Руфуса в Бахвалесе.

– Ага, на этот вопрос ты отвечать можешь. Из чего нам следует заключить, что пришел ты не оттуда. Куда направляешься?

Нет ответа.

– Куда он направляется, Эльфвина?

– Не знаю, – ответила Эльфвина.

– Прелестно, – сказал Костоправ. – Три по-настоящему гнусных заклятия. Юный Ривен не может сказать, кто он, ты обязана правдиво отвечать на любой вопрос, а нашего друга Джинкса лишили жизни.

– Что? – изумился Ривен.

– Меня не лишали жизни! – выпалил Джинкс.

– Начать с того, что он еще жив, – прибавила Эльфвина.

– О да, он жив, – согласился Костоправ. – Да только жизни в нем нет.

Джинкс вспомнил шарик света, который Симон поместил в зеленого стекла бутылку, пока он, Джинкс, плавал под потолком и любовался звездным горизонтом.

– Не угодно ли фруктов?

Костоправ щелкнул пальцами, протянул руку, и на его ладонь опустилась чаша с фруктами.

– Э-э, нет, спасибо, – сказал Ривен. Джинкс и Эльфвина отрицательно покачали головами.

Костоправ взял яблоко, надкусил его, откинулся в своем кресле назад, уложил лодыжку одной ноги на колено другой и окинул взглядом Ривена, а затем Эльфвину.

– Итак, вы желаете, чтобы с вас были сняты заклятья. Но понимаете ли вы, что это обойдется вам недешево?

– Минутку, – сказал Джинкс. – Как же я мог лишиться жизни? О чем ты говоришь? И как ты это узнал?

– Увидел в твоих глазах, – ответил Костоправ. – Жизнь ушла из тебя. Полагаю, ее забрал Симон.

– Да, но разве для этого ему не пришлось бы убить меня?

– Это довольно грубое описание случившегося, но в определенный момент процедуры изъятия жизни – да. Ему пришлось тебя убить.

– Симон не сделал бы этого!

Костоправ улыбнулся.

– Юный Симон? Мой добрый друг Симон? О небеса! Не думаю, Джинкс, что ты знаешь Симона так хорошо, как знаю я.

Джинкс постарался успокоиться, подумать. Костоправа он боялся так, как никогда не боялся Симона. Но невозможно же отрицать, что Симон наложил на него заклятье. А тот светящийся шарик, который Симон упрятал в бутылку, – что это? Его жизнь?

– Творя чары, он использовал бутылку, – сказал Джинкс.

– Да что ты? Удивительно, как он с этим справился. – Костоправ улыбнулся. – Это ужасное, ужасное дело. И теперь ты кажешься себе не совсем целым, так?

Джинкс подумал об утраченной им магии, о пустом белом пространстве в мозгу, которое по-прежнему порой мешало ему. Да уж, целым он себя вовсе не чувствует.

– Симон – дурной человек, Джинкс, – судя по голосу Костоправа, сообщать Джинксу эту новость ему было неприятно. – Сила слишком многое значит для него. Ради новых приемов магии, ради нового знания он готов на все. И ради силы тоже.

Правда ли это? Джинкс вспомнил, как Симон не спал ночами, работая над новыми заклинаниями, как выгнал Софию, чтобы околдовать его, Джинкса. Значит, убить его Симон все же мог.

– Полагаю, теперь, когда он забрал твою жизнь, Симон думает, что можно и отпустить тебя погулять, – сказал Костоправ. – На самом-то деле он ошибается. Прежде я полагал, что он намерен обучить тебя начаткам магии, обратить в приспешника, который будет выполнять его приказы. Но, возможно, он не нашел в тебе потребных для этого дарований.

Джинкс стиснул зубы, чтобы удержаться и не сказать, что дарований у него больше чем достаточно. Не исключено, впрочем, что их нет и вовсе. Хотя Симон, похоже, держался другого мнения.

– По-моему, он вел себя как злой волшебник, – заявил Ривен.

Костоправ проглотил прожеванный кусок яблока.

– Что же, он такой и есть, тут сомневаться не в чем. Он отыскал дорогу в Самарру, чтобы поучиться в тамошнем университете. Магия объявлена в Самарре вне закона, во всяком случае, так мне говорили, – но в ее библиотеках хранятся магические знания, которые недоступны нам здесь. Симон провел в Самарре не один год и научился тому, чего никто из нас, остальных, не знает.

– В том, чтобы учиться, ничего дурного нет, – сказала Эльфвина.

– Несомненно. Однако он держит полученные знания при себе. А знание должно принадлежать всем.

Теперь Джинкс вспомнил, каким скрытным был Симон, как он не позволял ему заглядывать в некоторые книги, а первое время и в мастерскую не пускал.

– Если бы путь в Самарру был открыт, каждый желающий мог бы отправиться туда и поучиться, – сказал Костоправ.

– Что это за Самарра такая? – спросил Ривен.

– А вот пусть нам Джинкс об этом расскажет, – ответил, блеснув глазами, Костоправ.

– Э-э… ну… это страна, в которой нет деревьев, – промямлил Джинкс. Он не сводил глаз с Костоправа, но, собственно говоря, никакого вреда в том, чтобы описать Самарру, не видел. – Дома там стоят вплотную друг к другу, а люди носят яркую одежду. И еще там очень жарко.

– Ага – значит, ты и вправду побывал в Самарре, – сказал Костоправ.

– Если там нет деревьев, они, наверное, были бы не прочь завязать торговлю с Урвальдом, – сказал Ривен.

– Как это? Зачем? – удивился Джинкс.

– Чтобы дерево получать, – пояснил Ривен.

– Не думаю, чтобы деревья Урвальда смогли расти в Самарре.

– Я не про живые деревья, – сказал Ривен. – Я про древесину.

Придумал тоже! Это же все равно что людей продавать на мясо.

– Стало быть, с товарищами по магии Симон секретами Самарры не поделился, а тебе их доверил, – сказал Костоправ. – Скажи, как ты оказался в его власти?

От того, что он расскажет об этом, тоже, наверное, вреда никому не будет, верно?

– Ну, я заблудился в лесу, – сказал Джинкс.

– Так-так, – Костоправ бросил в пламя огрызок яблока, и тот зашипел. – В жизни это бывает – заблудился в лесу.

Джинксу начинало казаться, что, может, ему и не стоило распространяться о Самарре. Все-таки он выдавал секреты Симона. Да, наверное, зря он это сделал. Хотя, если Симон и вправду, ну… убил его, Джинкс больше ничем ему не обязан. Он вообще не знал, кому может верить. И чувствовал себя преотвратно.

Он посмотрел на Ривена и Эльфвину – интересно, что они думают? Эльфвина могла бы и раньше сказать ему, что ее заклятие требует говорить только правду. Значит, и ей доверять нельзя. Впрочем, поймав ее взгляд, он понял, что Эльфвина сожалеет об этом.

– Ты ведь знаешь о магии жизненной силы, я правильно понимаю? Той, что использует саму жизнь, преобразуя ее в магию, – сказал Костоправ. – Большинству чародеев приходится опираться только на собственную жизнь. Но когда в руки чародея попадает чья-то еще, – о, тогда его сила удваивается, а то и удесятеряется.

Костоправ задумчиво уставился в огонь.

– В особенности если владелец жизни все еще жив.

– А почему? – спросила Эльфвина.

– Потому, разумеется, что плененная жизнь продолжает расти. Ведь печень по-прежнему порождает силу.

– Печень? – удивился Ривен.

– Печень того, кому принадлежала жизнь, – пояснила Эльфвина.

– Да, – Костоправ по-прежнему смотрел в огонь. – И естественно, сила Симона уменьшится, если наш Джинкс… перестанет быть живым.

После этих слов все погрузились в тягостное молчание.

– А что такое магия смертной силы? – спросил, наконец, Джинкс. Он постарался задать этот вопрос небрежным тоном. Не нужно, чтобы Костоправ понял, как он испуган.

– Разве Симон тебе о ней ничего не рассказывал?

– Он сказал только, что никогда к ней не прибегает, – ответил Джинкс.

– Так и сказал? Симон? – Костоправ улыбнулся. – Ну-ну.

– Так что же это? – повторил свой вопрос Джинкс.

– Магия, которая использует силу смерти.

– А в смерти силы больше, чем в жизни? – спросила Эльфвина.

– Зависит от обстоятельств, – ответил Костоправ, но в подробности вдаваться не стал.

– Урвальд обладает жизненной силой, – сказал Джинкс. Вообще-то он просто подумал это, не собираясь произносить что-либо вслух.

Костоправ фыркнул.

– О, безусловно. Но не каждый чародей способен ее использовать.

Тут уж Джинкс промолчал. Он хорошо помнил, как сила деревьев поднималась от его ступней.

– Магия Урвальда полностью отлична от магии чародеев, – продолжал Костоправ. – Смешивать их не следует. Ну хорошо. Вы хотите избавиться от ваших заклятий. Но мы еще не договорились о плате.

– А вы и вправду можете это сделать? – спросила Эльфвина.

– Я чародей, юная леди.

Джинкс расстегнул верхние пуговицы рубашки, залез в потайной карман и выгреб все его содержимое.

– У меня есть пять серебряных полушек, – сказал он.

– Ты же понимаешь, тебе я ничем помочь не могу, – сказал Костоправ. – Ты лишился жизни.

– Да, но… разве нет способа вернуть ее? – спросил Джинкс, страшившийся ответа на этот вопрос.

– Строго говоря, нет, – ответил Костоправ. – Она у Симона. Сейчас, вот в этот самый миг, она еще существует – и ты еще жив.

«Та моя половина, что над землей», – подумал Джинкс, вспомнив слова Дамы Гламмер.

На память ему пришли годы, проведенные с Симоном, время, когда он считал, что тот очень даже добр к нему – на свой необычный лад. А что если Симон просто ждал, когда Джинкс подрастет и жизнь его станет достойной того, чтобы завладеть ею?

– А скажи, пока человек растет, жизненная сила его увеличивается? – спросил он.

– Разумеется.

– Выходит, злой чародей Симон может убить Джинкса на расстоянии, просто уничтожив отнятую у него жизнь? – поинтересовался Ривен.

– Да, – подтвердил Костоправ. И помолчал, ожидая, когда все это усвоят. – Однако это не в его интересах. Плененная жизнь – огромная сила.

Джинксу очень не нравился этот разговор о жизни, которой у него больше нет.

– Ладно, – сказал он, – я заплачу за то, чтобы ты снял заклятия с них. – Он был бы рад отдать что угодно, лишь бы выбраться из замка Костоправа. Джинкс протянул к нему руку с монетами.

– Пять серебряных полушек… постой-ка, а это что такое? – Костоправ снял с ладони Джинкса крошечную золотую птичку. – Золото? Откуда оно взялось у неумелого ученика чародея? Ты что же, украл его?

– Ничего я не крал! Симон сам дал мне его.

– Дал, стало быть… – Костоправ держал птичку большим и указательным пальцами, отблески пламени играли на ней. – А вот это уже совсем интересно.

Он поднес птичку к лицу, совсем близко, и улыбнулся ей:

– Приветствую, Симон.